Опыт конкуренции в России: причины успехов и неудач

3.6. Некоторые итоги

Подведем итоги анализа конкурентной ситуации в российской фармацевтике. На этом отраслевом рынке подспудно назревают большие перемены. Введение НДС, огромные затраты на внедрение GMP-производства (международный стандарт качества в фармацевтике, обязательный переход к которому для российских производителей начался в 2005 г.) послужили в последние годы мощным катализатором конкурентной борьбы. Именно она, в конечном счете, определит те фирмы, которым суждено выжить.

Судя по стихийному характеру процесса, жертв будет немало. Не надо быть пророком, чтобы предвидеть, что в ближайшие 2–3 года отечественные фарма-производители начнут разоряться один за другим не в силу внешних обстоятельств (всяких искусственных банкротств, передела собственности, введения непродуманных законов ит.п.), а просто потому, что цены перестанут покрывать издержки. Понятно, что прилагать усилия по ослаблению конкурентного пресса фирмам надо заранее, т. е. сейчас, если вообще не «вчера».

Один из сценариев «конкурентной катастрофы» уже можно реально наблюдать на рынке. Именно острая конкуренция производителей предопределила гибельное, 18 %-ное падение цен на традиционные препараты и чувствительное, 7 %-ное их понижение на наиболее популярные новые дженерики в качестве реакции на введение НДС. Правило звучит предельно просто: если препараты остаются неразличимо одинаковыми, то рано или поздно вспыхивает пагубная для всех участников ценовая война. И дело тут не в техническом совершенстве продукции, по крайней мере, не в нем одном. Производители «интеллигентного» пентоксифиллина в этом смысле оказались не намного лучше защищены, чем изготовители «примитивного» активированного угля.

Вместе с тем подлинной сенсацией последнего времени стало успешное формирование брендов на базе сравнительно простых, традиционных лекарств российского производства. Порой удачный маркетинговый ход чуть ли не на пустом месте и при самых минимальных затратах буквально творит чудеса. Знаковым в этом смысле нам видится лекарство от кашля коделак («ICN», Томск). Внимание покупателей этот препарат привлек отнюдь не принципиальными терапевтическими преимуществами над другими средствами от кашля. Его состав (термопсис, солодка, натрия гидрокарбонат) вызывает скорее ассоциации с добротным рецептом ХIХ в., чем с достижениями современных технологий.

Интрига успеха была иной. Короткий рекламный ролик рассказал о лекарстве от кашля, название которого «легко запомнить». Буквально одной фразой убивались два зайца: (1) название препарата действительно запоминалось по ассоциации с легендарной автомашиной и (2) благодаря той же аналогии в сознание внедрялось представление о данном препарате, как о чем-то высококачественном. А хорошая упаковка и немалая цена такое представление только усиливали.

Действие рекламы было ошеломляющим: в первом квартале 2001 г. (сезонный пик до начала рекламы) аптеки продали препарата коделак на 773 тыс. дол., а в первом квартале 2002 г. – уже на 1633 тыс. дол. Этот рост был обеспечен на фоне дружно проклинавшейся фарма-производителями необычно мягкой (фактически несостоявшейся – какие уж тут лекарства от кашля) зимы 2002 г.

На фарма-рынке наиболее удачные образцы агрессивного маркетинга демонстрирует «Нижфарм». С его помощью фирма смогла даже нейтрализовать вопиющую отсталость своего ассортимента[94], выросла в одну из лучших компаний страны и в итоге была дорого продана иностранному инвестору. То есть хороший маркетинг способен не только улучшать ситуацию с отдельными продуктами, но и спасать, казалось бы, безнадежно слабые предприятия.

Добрых слов заслуживают и маркетинговые усилия прежнего руководства ныне перешедших к новому хозяину российских предприятий ICN. Отраслевые аналитики обычно критически относились к деятельности этой фирмы, не без оснований отмечая устарелость производственной программы, организационную неразбериху в работе с оптовиками, бюрократизм и другие слабости. При этом недооцененным, на наш взгляд, остается подлинный маркетинговый прорыв фирмы. Ей удалось создать первые российские крупнобюджетные и высокоприбыльные фармацевтические бренды. В самом деле, гигантский по российским масштабам миллионный рекламный бюджет препарата пенталгин ICN[95] наверняка вполне окупается при объеме продаж примерно в 10 млн дол.[96] и низких издержках производства препарата.

Опыт фармацевтики (в частности, пример витапроста и ряда других успешно «раскрученных» марок) говорит также о том, что ссылки на отсутствие денег у населения в качестве причины коммерческого неуспеха конкретного продукта являются мифом. Низкий уровень доходов, бесспорно, представляет собой острейшую макроэкономическую проблему страны. Но на отдельный препарат приходится столь ничтожная доля расходов населения, что вполне реально увеличить ее даже в разы, не наткнувшись на границы совокупного спроса. И пусть без снижения объема продаж рынок примет увеличение долларовых цен не в десятки раз, как у рекордсмена витапроста, а всего лишь на десятки процентов, эффект все равно будет большим.

«Рабочей лошадкой» маркетинговых атак по опыту фармацевтики некоторое время, видимо, останутся «зонтичные бренды». Не имея финансовых возможностей на массовое продвижение индивидуальных брендов для каждого из своих продуктов, фирмы буквально вынуждены делать акцент на общекорпоративном «зонтике» названий. Но фармацевтика, будучи первопроходцем на этом пути, уже испытала и его негативные стороны. Поэтому в будущем все же наиболее вероятно смещение популярности с зонтичных на индивидуальные бренды.

Похоже, Россия вступила в эру победоносного маркетинга. Самые громкие успехи имеют те фирмы, которые умеют верно позиционировать продукцию: найти своего потребителя, выделить свой продукт в его представлениях и внедрить в сознание покупателей мысль, что пользование именно этим продуктом приносит им максимальные выгоды.

В фармацевтической отрасли, в частности, к настоящему моменту на этом пути началось формирование двух кластеров:

1) производители классических лекарств («Нижфарм», «Верофарм» и др.), активно работающие над качеством и ассортиментом своей продукции, но одновременно уделяющие повышенное внимание маркетинговой компоненте рыночного успеха. В действиях данного типа фирм отчетливо проявляется кластерный механизм повышения конкурентоспособности. Соревнование касается «раскрутки» брендов, улучшения упаковки, ассортиментной политики. Есть основание полагать, что в этот формирующийся кластер со временем вольются другие сильнейшие отечественные фирмы[97], не уделявшие, однако, до настоящего времени должного внимания маркетинговой стороне конкурентоспособности;

2) фирмы, работающие в сфере производства биологически активных добавок, фитопрепаратов, имуномодуляторов и др. В основном это малые и средние компании, в основе рыночного успеха которых лежит исключительно или почти исключительно маркетинговая компонента. Прочие составляющие конкурентоспособности – и в первую очередь надежно подтвержденная клиническая эффективность предлагаемых ими средств – находятся в большинстве случаев на недостаточно высоком уровне. Среди этих компаний значителен процент «паразитических» фирм, делающих деньги на неосведомленности потребителей, встречаются и откровенно жульнические предприятия, предлагающие заведомо неэффективную продукцию. Представляется, что наряду с подлинной конкурентоспособностью в успехе этих фирм большую роль играет использование несовершенств отечественных общественных институтов (недостаточная регламентация рекламы и др.)[98]. Кластерные механизмы повышения конкурентоспособности, однако, действуют и в этой группе фирм. Новейшие приемы маркетингового воздействия на потребителя распространяются среди них с поразительной быстротой. Время покажет, является ли данный кластер перспективным в долгосрочном плане (то, что он исключительно прибылен в краткосрочном аспекте, не вызывает сомнений), смогут ли лучшие из фирм со временем примкнуть к первому кластеру.

Глава 4

Банки: Рынок между «тенью», олигархами и государством

4.1. Диспозиция: участники конкурентной борьбы и ее предыстория

Банковский сектор, традиционно относящийся к сфере обслуживания, в качестве «мотора» российской экономики никогда не рассматривался, однако за ним признается роль своеобразного «зеркала», отражающего ее развитие. Соответственно, и банковская конкуренция весьма показательна в плане анализа конкурентных процессов во всей экономике России. В частности, именно на примере банковского сектора особенно наглядно видно, как общий поток рыночного соперничества формируется на основе:

✓ классической конкуренции фирм;

✓ преуспевания за счет использования возможностей теневого сектора;

✓ использования политических и олигархических ресурсов.

Банки и российское государство

Российская банковская система как совокупность рыночно ориентированных коммерческих банков начала формироваться в конце 80-х гг., обогнав в этом плане большинство прочих отраслей. Отправной точкой ее развития служила государственная банковская монополия, основу которой составлял Госбанк СССР. За прошедшие годы банковская система пережила бурное развитие. Число коммерческих банков на сегодня немного не дотягивает до 1300. Однако, отдав рынок банковских услуг в распоряжение частным коммерческим банкам, государство и сегодня де-факто контролирует немалую его часть.

Ряд крупнейших «игроков»: «Внешторгбанк», «Внешэкономбанк», «Россельхозбанк» и «Сбербанк России» по-прежнему принадлежат государству:

1) «Внешэкономбанк» является на 100 % государственной собственностью, крупнейшим банком России по размеру своих активов и при этом не является… банком. Центральный Банк России (ЦБ РФ) до сих пор не выдал этому «специализированному государственному финансовому институту» банковскую лицензию[99];

2) «Сбербанк» – второй по размеру активов банк России и фактический монополист на рынке розничных услуг, принадлежит Банку России на 60 %;

3) «Внешторгбанк» – третий по размеру активов и первый в стране по размеру уставного капитала банк был создан в 1990 г. «с целью обеспечения эффективного банковского обслуживания внешнеэкономических связей предприятий и организаций России». Банк принадлежит Правительству РФ на 99 %;

4) «Россельхозбанк» (самый мелкий из упомянутых – 50-е место в России по размеру активов) на 100 % принадлежит Российскому фонду федерального имущества.

Особняком в рамках банковской системы страны стоят также «Газпромбанк» (четвертый по размеру активов банк России) и «Банк Москвы». «Газпромбанк» более чем на 50 % принадлежит РАО «Газпром». Эта крупнейшая российская монополия также фактически контролируется государством. «Банк Москвы» на 62,7 % принадлежит городским властям. Всего шесть контролируемых государством банков (включая «Газпромбанк» и «Банк Москвы») занимают весьма значительную долю рынка – 55 % (табл. 4.1).

Таблица 4.1

Распределение долей рынка между крупнейшими и малыми банками России (по размеру активов)

* С учетом Внешэкономбанка

** Без учета Внешэкономбанка

Источник: составлено автором на основе данных официальной отчетности российских банков за 2003 год (см. www.banks-rate.ru, www.cbr.ru,www.kommersant.ru/ratings.html, а также «Все банки России на 01.01.2004 года»/ Коммерсантъ – Банк. 2004. 22 апреля).

С одной стороны, это несколько амортизирует последствия кризисных ситуаций, которые на российском финансовом рынке пока не редкость. В частности, кризис 1998 г. вполне мог стать роковым для крупнейшего держателя ГКО – «Сбербанка России», если бы не поддержка со стороны главного акционера (государства). Нетрудно себе представить, чем могло бы обернуться такое потрясение для рынка банковских услуг России: банкам надолго пришлось бы забыть о вкладах населения. С другой стороны, явно затягивается переходный период: уйдя от государственной монополии, Россия пока так и не пришла к классической двухуровневой системе, в которой обслуживанием субъектов экономики занимаются независимые коммерческие банки.

Гиганты и карлики

Насколько концентрирован банковский рынок? Пересчитав рейтинг «Коммерсанта»[100], основанный на данных официальной отчетности, мы составили свою таблицу (см. табл. 4.1). Из рейтинга следует, что 10 крупнейших банков занимают около 63 % рынка, а первые пять – 55 %[101]. Таким образом, несмотря на большое число участников рынка (1274 с учетом «Внешэкономбанка РФ») и незначительные «барьеры на вход»[102], российская банковская система, скорее всего, представляет олигополию, причем олигополию с высокой долей государственного участия.

Крупные российские банки играют в отечественной экономике очень важную роль. На них возлагается миссия по обслуживанию и кредитованию крупнейших сырьевых, энергетических и оборонных компаний, составляющих основу экономической мощи России. Проекты по развитию данных отраслей настолько капиталоемки, что требуют обслуживания банками мирового масштаба. С известными оговорками можно сказать, что в принципе таковые в России есть. В соответствии с ежегодным рейтингом «1000 крупнейших банков мира по капиталу», публикуемом журналом «Бэнкер», в 2005 г. их насчитывалось 22[103]. Самыми крупными являются «Сбербанк России» (138 место из 1000), «Внешторгбанк РФ» (185 место). Показательно и резкое усиление позиций отечественных банков в самое последнее время: в аналогичном списке за 2003 г. было лишь 14, а в списке 2000 г. и вовсе только пять российских банков.

Однако мощь отечественных «акул банковского бизнеса» не может заставить нас забыть о том, что в целом данную отрасль отличает катастрофически высокая дифференциация. Если обратиться к цифрам, то в этом несложно убедиться: 1000 банков (т. е. примерно три четверти от общего числа банков России), отсчитанных не с начала, а с конца национального рейтинга, в совокупности располагают всего лишь 5 % активов, 4 % кредитного портфеля и 3 % вкладов населения!

Другими словами, подавляющее большинство российских банков – это настоящие «карлики» без капитала и почти без кредитного портфеля. В частности, совокупные активы 10 замыкающих российские рейтинги банков составляют всего 1 млн дол., а капиталы не дотягивают и до этой цифры[104].

Безусловно, такое положение дел не позволяет рассматривать банковскую систему России как единое целое. Очевидно, что здесь наблюдается ряд изолированных сегментов, которые в разной степени наполнены конкурентами (в особенности выделяется группа крупнейших субъектов, где сферы влияния практически полностью распределены). Существование этих сегментов и явное расслоение участников банковского рынка, в целом, закономерно: они вытекают из сложившейся структуры российской экономики, в которой крупный и мелкий бизнес существуют буквально в разных плоскостях.

Вносит свою лепту и государство. Банки, в которых в качестве акционеров присутствуют государственные органы, автоматически получают особый статус. Это и гарантированная доля рынка, и благосклонное отношение регулирующих инстанций, и столь редкий на российском рынке имидж «надежной» организации с прозрачной структурой собственников[105].

Столь существенные преимущества проводят «водораздел» между банками. И если доступ в элиту банковского бизнеса России серьезно ограничен (это и масштаб, и доступные далеко не всем административные ресурсы), то заметных барьеров на вход во «вторую и третью лигу» не существует. В России долгое время не было вообще и до сих пор нет эффективной системы ограничения числа банков. Дело в том, что «суровые» требования Банка России к размеру собственного капитала создаваемого банка[106] легко обходятся, а бюрократическая волокита при регистрации успешно преодолевается с помощью многочисленных посредников.

Конкуренция на измор

В то же время в силу ряда исторических и макроэкономических причин, рассматривать которые в настоящей работе неуместно, объем рынка банковских услуг в нашей стране весьма ограничен. Ряд операций, которые в развитых странах «дают хлеб» множеству банков, в нашей стране либо неразвиты, либо вообще невозможны, либо кажутся таковыми (в важности последней возможности у нас будет случай убедиться). Результат – слишком большое, не обоснованное с экономической точки зрения количество «игроков» на маленьком «островке» рынка стандартных банковских услуг и, как следствие, деградация прибыльности для большинства участников.

Описанная «теснота» на рынке неизбежно приводит к жесточайшему соперничеству. В российской банковской системе она вызвала «ползучую» ценовую войну, которая с особой силой разгорелась после кризиса 1998 г.[107] Данный процесс проходил по двум направлениям. В рамках первого шло снижение тарифов на расчетно-кассовое обслуживание. Необходимо сказать, что этот метод конкуренции изжил себя довольно быстро: взимаемые комиссии стали почти символическими и сегодня зачастую перестают покрывать расходы по оказанию соответствующих услуг.

Второй метод борьбы – привлечение клиента за счет низких кредитных процентов. Это, возможно, самый опасный из вариантов банковской конкуренции. Во-первых, он заставляет банкиров неоправданно рисковать: клиент рассматривается не как заемщик, а как «покупатель банковских услуг». А ведь между обычным покупателем и заемщиком есть принципиальная разница: на момент совершения сделки первый уже заплатил за услугу, тогда как второй лишь впоследствии должен вернуть долг. Игнорирующего это обстоятельство банкира (как верящего в свою удачу азартного игрока) в большей степени привлекает шанс увеличить объем продаж, чем сдерживает кредитный риск.

Во-вторых, в результате демпинга в банковской марже исчезает «страховая» составляющая. Действительно, этот элемент банковских издержек имеет коварную природу. Можно сравнительно долго (якобы) прибыльно вести кредитование «не закладываясь» на невозврат кредитов. И до тех пор, пока в экономике страны в целом и в той конкретной отрасли, которая кредитуется данным банком, все обстоит благополучно, никаких проблем у банка не будет. Однако в случае повышения процента невозвращенных и просроченных кредитов, банк незамедлительно становится убыточным и начинает «проедать» свой капитал. Это особенно опасно для упомянутой выше, отнюдь не малочисленной группы российских банков, которые реального капитала не имеют. Для них каждая крупная невозвращенная ссуда – опасность оказаться банкротом.

ТОЧКА ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЯ

БЕСПРИБЫЛЬНОСТЬ КАК ДОМИНИРУЮЩАЯ РЫНОЧНАЯ СИТУАЦИЯ

Последствия разрушительной ценовой конкуренции на российском рынке банковских услуг можно обнаружить, рассматривая условия специальных кредитных программ и официальные тарифы (Приложение 4.1). Не погружаясь глубоко в изучение различных видов комиссий, обратим внимание на традиционно важные для банков параметры. Первым из них является комиссия за обработку и исполнение платежного поручения. В иностранных банках комиссия за такую операцию может составлять 2030 дол. (или евро). На отечественном рынке средний тариф не превышает 10–15 руб. Причем, практикам известно, что для «интересного клиента» банк может свести к нулю практически любую цифру в своем официальном тарифном плане. Фактически банковская комиссия для самого банка становится бесприбыльной.

Что касается процентов по кредитам, то здесь аналогичное сравнение провести существенно трудней. Данный продукт слишком дифференцирован. Не все кредиты можно привести к стандарту – часто услуга выстраивается специально под конкретного клиента. Тем не менее стандартные кредитные продукты тоже существуют и банками активно предлагаются. Таковыми, в частности, являются «автокредитование», «ипотека», «овердрафты под оборот» для крупных компаний и т. д.

Именно эти стандартные продукты можно использовать в качестве индикатора уровня прибыльности в сфере кредитования. Для этого достаточно сравнить проценты по активным и пассивным операциям. Примечательно, что по многим из таких продуктов ссудный процент приближается к рыночным ставкам привлечения депозитов! То есть банк сам платит за кредитные ресурсы столько же или даже больше, чем получает от заемщика. Например, согласно официальным данным, для ОАО «Российские железные дороги» «российскими банками „открыта общая кредитная линия в размере 23 млрд 278 млн руб. „по ставке ниже 10 % годовых»[108]. В то же самое время достаточно крупные российские банки предлагают размещение депозитов на аналогичный срок (свыше одного года) по ставкам, достигающим 9,75 % годовых. Мы опять сталкиваемся с феноменом бесприбыльности.

Таким образом, ситуация на рынке банковских услуг может быть оценена двояко. С одной стороны, существует группа «олигополистов» (самые крупные кредитные учреждения, которые занимают свыше 60 % рынка и обслуживают государственный бизнес и российские сырьевые отрасли). Здесь жесткой (на грани выживания) конкуренции не наблюдается: банки действуют в своих «исторических» нишах (по принципу: «Газпром» обслуживается в «Газпромбанке») и дефицита в клиентах не испытывают. Имеющийся у крупных банков доступ к дешевым ресурсам (вклады населения[109], «нефтедоллары», открытые «линии» со стороны западных кредиторов) позволяет им кредитовать своих заемщиков по низким ставкам и зарабатывать не на высокой марже, а на объемах.

Одновременно, сосредоточив в своих руках большую часть рынка, данные субъекты задают всем остальным неприемлемо низкий для тех (близкий к ставкам привлечения) уровень ссудного процента. В силу этого остальные «игроки» поставлены в жесткие условия. К тому же малые и средние банки вынуждены оперировать на узком сегменте рынка, прибегая ко всем возможным способам привлечения клиента. Для многих участников рынка единственным методом конкуренции становятся «нулевые», т. е. бесприбыльные для банка тарифы, или готовность очень быстро выдавать «бланковые» кредиты (иначе невозможно обосновать высокий процент).

Последний момент заслуживает пояснения. Бланковые (ничем не обеспеченные) кредиты в мировой практике выдаются только абсолютно надежным заемщикам и, в силу этого, не порождают больших рисков. Проблемы, с которыми при этом варианте кредитования сталкиваются российские банки, носят иной характер. Анализируя официальные данные, предоставляемые клиентами, они обнаруживают:

1) за пределами банковского сектора балансы заемщиков еще менее прозрачны, чем в его рамках;

2) структура собственности еще более запутанна;

3) бизнес, само собой разумеется, не капитализирован;

4) собственность на основные активы зачастую не оформлена, либо может быть оспорена.

Но отступать некуда, и кредитовать такие фирмы приходится все равно[110].

Даже «сомнительных» клиентов на все существующие в России банки не хватает. Значительная часть кредитных организаций работает практически без приносящего доход портфеля активов. С точки зрения непосвященных в тайны российского рынка, это неразрешимый парадокс. Непонятно, как, например, выживают упомянутые выше 10 российских банков, совокупные активы которых не превышают одного миллиона долларов. Если обратиться к данным официальной отчетности, то ответить на этот вопрос будет сложно: ведь, скажем, за три последних месяца 2003 г. им на всех десятерых удалось заработать менее 20 тыс. дол.[111] Однако какие-то невидимые глазу силы из года в год поддерживают жизнь даже в самых мелких кредитных учреждениях, и совершенно очевидно, что официальная отчетность этот процесс никак не отражает.

На чем зарабатывают российские банки? Этот вопрос будет нами немедленно рассмотрен. Но до того, как перейти к нему, подчеркнем, что описанная ситуация не редкость для российского рынка. То производство традиционных медикаментов, то туристический бизнес на стандартных направлениях, то книжная торговля надолго впадают в ситуацию тотальной бесприбыльности. Целая отрасль стонет от удручающей конъюнктуры, но почему-то продолжает заниматься невыгодным бизнесом. На самом деле скрытые ресурсы выживания в описанной ситуации обычно есть. Назовем только несколько типичных:

✓ неполный учет издержек вроде упомянутого неучета рисков (авось, пронесет) или не менее распространенного нецелевого использования амортизационного фонда (как-нибудь дотянем до хороших времен и на изношенном оборудовании);

✓ получение дополнительной прибыли от теневых, невидимых «снаружи» элементов сделок;

✓ использование ресурсов вертикальной интеграции (то, что недобрали на опте, доберем в рознице) или перекрестного субсидирования продукции (убытки в стандартном бизнесе покроем за счет бестселлера);

✓ проедание собственного капитала (мы все возместим, когда кризис добьет «хромых уток»).

На самом деле такая стратегия нередко оправдывает себя. До улучшения конъюнктуры действительно удается дотянуть, хотя и не всем.

Важно, однако, учитывать, что бесприбыльность редко возникает на пустом месте. Часто она служит индикатором фундаментальной слабости конкурентной позиции: слишком много конкурентов, слишком легок доступ в отрасль, слишком силен нажим поставщиков, покупатели диктуют цены и т. п.[112] И после окончания острой фазы кризиса ситуация может улучшиться неполноценно: вроде и работать стало можно, но ни настоящих прибылей, ни настоящего роста что-то не видно.

Поэтому-то затяжную бесприбыльность важно рассматривать не просто как полосу неудач, которую надо с достоинством перетерпеть, а как стратегическую точку принятия решений. Может быть, нужно действительно сцепить зубы и бороться за выживание своего предприятия, может быть, надо искать новый, более привлекательный сегмент, а может быть, надо совсем прекратить бизнес. Банковский сектор, как будет показано, пошел по всем трем направлениям.

Совсем новую версию проблема бесприбыльности в банковском секторе приобрела в 2005–2006 гг. после введения системы страхования банковских вкладов. Целый ряд малых и средних банков стал привлекать клиентов повышенным уровнем процентов (12–14 % годовых). Поскольку опасность потери денег более не грозит мелким вкладчикам, они стали спокойнее относиться к рискам и понесли свои деньги в соответствующие банки. В итоге кредитные институты, проводившие политику высоких ставок («Глобэкс», «Юниаструм», «Авангард» и др.), смогли нарастить за год объем вкладов частных лиц на 60–90 %.

Однако, как отмечает журнал «Эксперт», доходы, которые получит сам банк от вложения привлеченных денег, недостаточны, чтобы оправдать столь дорогие кредитные ресурсы: «очевидно, что даже 12 %-ную рублевую депозитную ставку отбить посредством достаточно надежных кредитных операций нереально»[113]. Вот и вернулась проблема бесприбыльности на круги своя: либо мириться с нулевой прибылью, либо идти на «недостаточно надежные операции» (биржевая игра, спекуляции с недвижимостью и пр.).

4.2. «Рыночные» и «нерыночные» ниши в банковском секторе россии

Три пути

Расслоение российской банковской системы прослеживается не только в количественном аспекте. Другая интересная особенность данного рынка – наличие трех изолированных ниш, в которых оперируют и получают прибыль российские банки. Собственно рыночная ниша, в которой прибыль является вознаграждением за оказанные субъектам экономики банковские услуги, в действительности только одна. Работая в ней, банк идет по классической цепочке: формирование собственного капитала – инвестиции в банковские технологии – поиск квалифицированных кадров и обучение персонала – рыночное позиционирование и разработка продуктов – создание бренда – достижение прибыльности. Но возможности извлечения дохода для российского банка этим не ограничиваются.

Наиболее мощные банки, связанные деловыми отношениями с властными структурами, имеют доступ в политическую нишу. Здесь у них есть возможность эксплуатировать «лоббистский ресурс», который дает доступ к «дешевым деньгам», расширяет клиентскую базу, позволяет участвовать в распределении и перераспределении государственного имущества и т. п. Собственный капитал, бренд, технологии при этом решающего значения не имеют. В данной нише побеждает не самый сильный конкурент, а удачливый лоббист, который сумел распорядиться возможностями государственного аппарата с выгодой для себя. На российском рынке именно так сложилась почти вся банковская «верхушка» – крупные по нашим масштабам организации, выросшие на нефтегазовых деньгах, либо при поддержке государства. Не оспаривая заслуг данных банков, отметим, что их финансовая мощь к рыночной конкуренции не имеет прямого отношения.

Банк, не имеющий пропуска в элиту, может без всякой лицензии начать операции в третьей нише. Мы условно назовем ее теневой. Здесь банк находит своего клиента, предлагая различные квази-законные (или незаконные) схемы. Эта специализация повышает риски, но зато позволяет зарабатывать на комиссиях без значительного капитала, без властных связей и даже без остатков на клиентских счетах. Все, что изначально необходимо такому банку, – это обороты по соответствующим операциям. С течением времени, осуществляя полулегальный (нелегальный) сервис, он находит клиентов и на вполне законные банковские услуги. Так теневые банки постепенно становятся «универсальными» (серо-белыми), а различные «схемы», как на профессиональном сленге называют нелегальные уловки, становятся для них эффективным инструментом конкурентной борьбы на внутреннем рынке. Однако и на этом пути банки подстерегает опасность: в результате массового применения малыми и средними банками такой рыночной стратегии, тарифы на «серый сервис» имеют тенденцию к сокращению.

Завершая обзор основных ниш российского банковского рынка, подчеркнем, что назвать хотя бы один отечественный банк, который был создан от начала и до конца по рыночной схеме, невозможно (это не означает, что таких банков совсем нет, просто их, во-первых, очень мало и, во-вторых, трудно выделить). Исключение представляют, пожалуй, только действующие в России дочерние общества иностранных банков: «Ситибанк», «Райффайзен», «Сосьете женераль» (BSGV) и др. Эти участники рынка изначально находились в привилегированном положении, поскольку имеют за спиной солидный западный капитал, технологии и, пусть и ограниченные лимитом на Россию, но очень дешевые ресурсы. С такими активами идти в теневую нишу и рисковать репутацией всей транснациональной банковской группы просто не имеет смысла: игра в прямом смысле не стоит свеч.

Что касается российских банков, то почти все они создавались и «набирали вес» в политической или теневой нише. Получая политическую ренту, либо пользуясь «дырами» в законах, банки понемногу «капитализируются» и пытаются «перетекать» в рыночную плоскость. Однако почти все на сегодняшний день занимают определенные позиции минимум в двух, а иногда и во всех трех нишах, по-прежнему зарабатывая большие деньги не в традиционном банковском бизнесе. В экономической литературе данное явление получило название рентоискательства. Этот феномен – паразитическая копия предпринимательства. Для того, чтобы объективно оценить состояние конкуренции в России, мы остановимся на нем более подробно.

Тень рентоискательства

Конкуренция за ограниченный спрос потребителя в рыночной экономике не является единственным источником прибыли для предприимчивых людей. Как отмечает известный американский экономист В. Баумоль, «предпринимательство всегда с нами и всегда играет весьма значительную роль. Но в одних случаях предпринимательство развивается в тех сферах деятельности, где приносит пользу, а в других – там, где наносит ущерб экономике, паразитируя на ней»[114]. В последнем случае мы имеем дело с феноменом рентоискательства, которое представляет собой весьма распространенное, но пока недостаточно изученное явление.

Различие между первым и вторым нетрудно провести в каждом конкретном случае. Если некая фирма, к примеру, получает прибыль от производства или экспорта экологически чистых продуктов питания, либо лицензированных лекарственных препаратов, то такая деятельность подпадает под классическое определение предпринимательства. Но если фирма делает деньги на том, что под видом безобидных лекарств реализует запрещенные препараты, либо под видом зеленого горошка ввозит в страну «подакцизные» товары (например, мебель), то назвать такую деятельность предпринимательской – несмотря на ее действительно творческий характер – уже нельзя.

Таким образом, предпринимательство отличается тем, что оно ведется в рамках существующих в государстве «правил игры» и связано с инвестированием собственных средств в бизнес, целью которого является удовлетворение рыночного спроса. Рентоискательство может выходить за рамки действующих правил (что зачастую приносит существенную выгоду), а может и оставаться в этих рамках, в частности, за счет пробелов в законах. Во всех случаях рентоискательство предполагает извлечение дохода за счет эксплуатации не своих собственных, а чужих ресурсов.

В реальной жизни эти два явления иногда переплетаются настолько тесно, что их практически невозможно отделить друг от друга. Часто обе стратегии могут успешно применяться одной и той же фирмой, причем «квазизаконнные» схемы либо служат дополнительным источником дохода, либо позволяют снижать затраты (путем ухода от налогов, уклонения от исполнения обязательств и т. д.).

Рентоискательство, будучи нежелательным общественно-экономическим явлением, встречает серьезное сопротивление со стороны государства. Но полностью искоренить данную «болезнь» рынка практически невозможно: слишком тонка грань между бизнесом и его «паразитической» копией. Тем не менее страны с продуманной и хорошо обеспеченной системой законодательства, а также (что не менее важно) с въевшимися в кровь и плоть бизнеса неписаными правилами его честного ведения справляются с этой проблемой относительно успешно. Другое дело – развивающиеся и переходные экономики. Неразвитое, «неокрепшее» законодательство и зачастую слабое, погрязшее в коррупции, государство, низкая бизнес-мораль создают богатую почву для экономических злоупотреблений[115].

К сожалению, новейшая история российской банковской системы не будет полной без странички о рентоискательстве. Российские банки с первых дней своего существования начали осваивать не только современные расчетные и кредитные технологии, но и методику построения финансовых пирамид, хищения бюджетных денег и поглощения государственных предприятий, а также любимые чуть ли не всеми российскими предпринимателями схемы по уходу от налогов.

Первый крупный скандал грянул еще в 1991–1992 гг., когда по схемам с фальшивыми «авизо» из системы Госбанка через коммерческие банки была похищена огромная сумма денег – около 400 млрд руб. (это почти 2 % ВВП за эти два года)! По нашему мнению, данный факт нельзя считать случайностью или «отдельной неудачей». Это была веха в развитии банковской системы – момент, когда банки перестали быть исключительно «агентами по обслуживанию народного хозяйства» и стали активными субъектами теневой экономики. В итоге мы имеем целый комплекс проблем, с каждой из которых предстоит бороться государству:

1) непрозрачность и высокие риски ведения бизнеса;

2) низкий уровень капитализации;

3) наличие больших «теневых ниш» и множества незаконных схем;

4) чрезмерная фрагментация банковской системы (специализация на серых операциях позволяет существовать банку с почти нулевым капиталом и активами).

Другой важный аспект распространения рентоискательства – ослабление рыночной конкуренции и искажение системы стимулов, которой так славится рыночная экономика. Последствия такой ситуации для экономики России печальны:

1) национальные компании вступают в ожесточенную схватку за источники экономической ренты, игнорируя новейшие отраслевые технологии, «коммуникации» (маркетинг) и другие важнейшие факторы рыночного успеха фирмы в современных условиях. Пример банков в данном случае показателен: средний российский банк уже сегодня отстает в развитии от своего прибалтийского «собрата» на годы! Все те проблемы, которые сейчас считаются актуальными в России («дутые» капиталы, «серые» заработные платы, непрозрачная отчетность, несоблюдение правил управления рисками) были решены нашими северными соседями еще в середине 1990-х гг.;

2) ошибки, которые допускаются в ходе разработки и реализации рыночной стратегии, «амортизируются» и зачастую сводятся на «нет» за счет «рентных доходов» (или экономии на налогах). Это частично выводит из строя рыночный механизм «естественного отбора». В конкурентной борьбе побеждает не сильнейший, а тот, кто оказался ближе к «нефтяной трубе» или бюджетным счетам;

3) национальные предприятия становятся беззащитными перед лицом иностранной конкуренции. Методы завоевания ренты на национальном рынке не могут помочь в борьбе за потребителя с рыночно ориентированным конкурентом. Соответственно, самые динамичные и быстро развивающиеся национальные рынки очень быстро наводняются и делятся иностранными участниками;

4) понимая, что российские предприятия, и в частности банки, не готовы к равноправной борьбе с иностранными конкурентами, государство вынуждено искусственно притормаживать процесс вхождения иностранцев на национальный рынок. Это затягивает интеграцию России в мировую экономику и лишает ее определенной доли иностранных инвестиций.

Непрозрачность операций

Непрозрачность изучаемого объекта – одна из серьезных проблем, с которой столкнется любой исследователь банковской системы России. Неслучайно с переходом на международные стандарты финансовой отчетности[116] балансы многих банков изменились до неузнаваемости. Причем, по неофициальному свидетельству аудиторов, такая ситуация сложилась не только в коммерческих банках, но и в ЦБ РФ. Само собой разумеется, что и в этом аспекте крупные российские банки серьезно опережают более мелких «игроков».

Их балансы уже давно проверяются ведущими аудиторскими компаниями и принимаются к рассмотрению придирчивыми западными кредиторами. Однако полное соответствие учета и сути проводимых операций едва ли достигается даже признанными лидерами.

Что касается основной массы кредитных организаций, то их подлинное положение отражается лишь в так называемом управленческом учете, который ведется исключительно для служебного пользования и в «посторонние руки» не попадает. Официальная отчетность, как правило, страдает «излишествами»: завышенным капиталом, раздутыми активами[117], «отрегулированной» прибылью. Однако и «внутренний» управленческий учет, в силу слабой организации и нелегальности части операций, также далеко не всегда раскрывает истинное положение дел. Многие банкиры признают, что финансовое положение их банка доподлинно не известно даже им самим.

Причина, вследствие которой российские банки стали столь непрозрачны, само собой, кроется не в стандартах бухучета. В конце концов, при желании отражать все операции правильно и в полном объеме это можно делать и по старым, российским правилам. Настоящая проблема отечественного стандарта бухгалтерского учета состоит в том, что, в отличие от международного, он позволяет без особых издержек и усилий «прятать» от контролирующих органов практически любые проблемы и какие угодно «серые» операции. А что именно прячется между строк официальной отчетности? Перечислим те «болезни», которые в малых и средних банках сегодня уже приняли характер эпидемии.

«Дутый капитал»

Многие банки (в особенности – мелкие и средние) не формируют свои уставные фонды в надлежащем объеме и надлежащим образом, т. е. за счет собственных средств учредителей. И это тоже проявление общей проблемы нашей экономики. В данном случае – дефицита капитала. У субъектов просто не хватает средств, чтобы направлять их на развитие своего дела. Предприниматели либо делают бизнес с минимальными капвложениями, либо стараются обходиться заемными ресурсами. Другой аспект проблемы – нелегальность многих частных капиталов. Выход из тени чреват высокими налогами, соответственно, заявить о реальной принадлежности «оффшорных» денег никто не решается. Банки не являются исключением. Несмотря на столь важную роль собственного капитала в их деятельности, они зачастую просто «прокачивают» уставные фонды, выводя деньги с помощью различных «схем».

В результате баланс банка заведомо не отражает реальной ситуации. «Прокаченный» капитал автоматически означает, что не все активы, отраженные в балансе банка, являются «реальными». Часть из них никогда не превратится в деньги и не принесет никакой прибыли. Выражаясь банковским сленгом, это «воздух», или «колеса» (нарисованные нули). Не нужно объяснять, что при массовом применении подобных методик невозможно оценить ни финансовое состояние банка (где настоящие активы, а где – «колеса», понять невозможно), ни объем его доходов (какие полученные проценты «реальные», а какие – «схема»).

«Серая» заработная плата

Другая проблема, которая очень остро стоит сегодня – это зарплатные схемы. Высокая ставка так называемого единого социального налога (ЕСН) заставляет многие банки платить заработную плату в форме различных «страховых», процентных, либо просто неофициальных платежей. Учитывая, что заработная плата составляет до 60 % бюджета коммерческого банка (смета без операционных расходов), это серьезно искажает картину его финансового положения. Глядя в официальные данные, мы не сможем определить, каков реальный бюджет банка, а значит, не сможем составить представление о его рентабельности. Косвенные данные (объем работающих активов) позволяют сказать, что выход из тени автоматически будет означать банкротство очень многих мелких и средних банков[118].

Уход от налога на прибыль

Учитывая, что доходы и расходы банка зачастую являются весьма условными показателями, полученная бухгалтерская прибыль тоже не отражает реальный финансовый результат. Соответственно, банкиры заведомо не могут платить налог на прибыль. Часто ими применяется метод обратного исчисления налога: определяется сумма, которую банк может себе позволить перечислить в бюджет, затем под эту сумму «рисуется» прибыль. Сумма налога не должна быть при этом слишком маленькой, поскольку существует опасность попасть под пристальное внимание налоговых органов.

В таких условиях объективная оценка финансового состояния отечественных банков крайне затруднена, причем не только для ограниченно информированного исследователя, но и для «всевидящего» Банка России. Показателен один исторический факт. После банкротства российского банка «ИБК» (он прекратил существование в 2002 г.) руководство ЦБ РФ заявило, что внимательно следило за его положением, но «никаких признаков кризиса в отчетности не содержалось». Скорее всего, это чистая правда, хотя банк очень долгое время находился в трудной ситуации и старался привлечь деньги почти под любые проценты (о чем знали почти все профессиональные участники финансового рынка).