Помоги проекту - поделись книгой:
— Выпей живой водички из рук твоей суженной. — слегка прищурившись, сладким голосом пропела она. — Эта вода от тебя несчастье отведет.
Матвей в растерянности взял бутылку, тоже повертел в руках, немного подумал и наконец под пристальным взглядом цыганки сделал пару глотков. Цыганка резко поднялась с дивана, отняла у мужчины бутылку и, пробормотав какое-то заклинание, подошла к окну, раскрыла пластиковую створку и, широко размахнувшись, выплеснула остатки воды через подоконник. Дарья ахнула, Матвей коротко выругался. Цыганка повернулась к ним, широко улыбнулась и аккуратно положила пустую бутылку на кресло.
— Не сердитесь, голубочки мои, я с вам заклятье злое сняла. — спокойно пояснила она и пошла к двери, задев по дороге Дашу кистью вышитой шали. Уже раскрыв дверь, она задержалась на пороге и бросила через плечо: — Если и это не поможет, то все дороги для вас отрезаны.
Через пару секунд она скрылась за дверью, и Даша не сразу смогла понять: была ли в ее кабинете цыганка, или ей примерещилась? Но пустая бутылка из-под минералки сиротливо валялась на кресле, подтверждая, что визит цыганки случился наяву. Матвей тоже растерянно поморгал, но быстро опомнился и предложил Даше поехать домой. Но девушка была сильно взбудораженна неприятным визитом, и домой ехать не захотела. Вместо этого парочка поехала в модный кабак с караоке. Полночи они горланили песни, потом поехали домой, а потом… Даша снова залилась слезами, а я задумалась.
К сожалению, визит цыганки подтверждал самые нехорошие мои подозрения. Но что она могла сделать? Неужели цыганка владеет неизвестным мне способом вгонять человека в летаргический сон? Постойте-ка, она ведь брала в руки бутылку!
— Даша, постарайся успокоиться, ну, еще хоть на минуту! — взмолилась я. — Вспомни, цыганка могла чего-нибудь подсыпать в бутылку? Она хоть на секунду отворачивалась, держа минералку в руках?
— Не помню-у… — рыдала Даша. — Нет, вроде не отворачивалась. И потом, Матвей ведь чувствовал себя отлично, он со мной песни пел. В этот вечер он был такой веселый, я глазам своим не верила…
— Почему не верила? А раньше он не был веселым, только в этот вечер?
— Он раньше из-за жены переживал… — всхлипывая, пояснила Даша. — Думал, что в гибели своего ребенка виноват. А она, гадюка… она что сделала-а-а…
— Даша, прекрати реветь! Он раньше по вечерам с тобой не веселился?
— Нет. То есть мы по разным ресторанчикам часто мотались, но чтобы так… Нет, я его и не видела никогда таким счастливым. Он и петь караоке раньше ни за что не хотел, говорил, что голоса нет, слуха нет, и настроения тоже нет. А тут дурачился, как ребенок, видимо, чувствовал, что в последний раз.
— Даша, тебе позвонили ночью только один раз?
— Нет, на следующую ночь тоже… Это было так страшно… Это он звонил, Матвей. Только он мог знать, что у него на попе небольшой шрам в виде треугольника. Мы еще с ним не раз прикалывались по поводу шрама, смешную песенку вспоминали… Ее Макаревич еще пел…
Я во все глаза смотрела на девчонку, пытаясь собрать мысли в кучку. Значит, Матвей, встречаясь с ней, не чувствовал себя счастливым, и веселиться ему вовсе не хотелось. И только после визита цыганки он вдруг так воспрял духом, что стал вести себя совершенно нетипично. И что сие означает? Очевидно, одно из двух: или цыганка его загипнотизировала, или что-то подсыпала в минералку. Третьего, как говорится, не дано. Ладно, и что нам это дает? Допустим, Матвея отравили. В таком случае, он мертв, а Дашу по ночам терроризирует его бывшая жена, вероятно, совсем свихнувшаяся после попытки самоубийства.
Я попрощалась с Дашей, на всякий случай записала номер ее мобильного и вышла в коридор. Домой по-прежнему не хотелось. Может, поехать в управление к Маше с Оскаром, поставить всех на уши и добиться-таки эксгумации тела Матвея? Если он все же отравлен, нельзя, чтобы это сошло убийце с рук. Но нет, к сожалению, даже визит цыганки ни в чем не убедит недоверчивые органы. Пока нет заявления от родных Матвея, никто не станет заниматься этим в прямом и переносным смысле грязным делом. А кстати, это идея! Надо убедить родителей Матвея, что дело нечисто, пусть они забьют тревогу! Я хотела тут же позвонить Маше узнавать адреса, но не рискнула. Ладно, подожду до завтра, торопиться уже некуда, а завтра мы с Машей встретимся в кафе, тогда и поговорим предметно. И я поехала домой.
Мама играла с Марусей. Увидев меня, она лишь тяжело вздохнула, но мораль читать не стала. Я разделась и заменила маму на боевом посту. Около половины десятого мы совместными усилиями уложили дочурку спать, и мама пошла к себе в спальню, а я пошла в гостиную и начала вяло перебирать тома на книжных полках. В глаза почему-то бросился томик стихов Константина Симонова, который я до сего момента не только не брала в руки, но даже не замечала. Подившись тому, что эта книжка вообще стоит в нашей домашней библиотеке, я открыла оглавление. Мама родная, и у него есть стихотворение под названием «ЛЕТАРГИЯ»!
Нет, не хочу я больше на ночь глядя читать всякие страсти! Вот возьму новый детектив Донцовой, лягу в свою постель, такую холодную и одинокую… Черт, да что это со мной в последнее время творится? Я слышала о послеродовой депрессии, но неужели она догоняет свои жертвы спустя полтора года? Как раз после родов я чувствовала небывалый эмоциональный подъем, а сейчас мне как-то очень неуютно на душе. И где опять, спрашивается, черти носят моего супруга?
Взяв новенький детектив, я легла в постель, включила ночник и только было погрузилась в увлекательное чтение, как зазвонил домашний телефон. Я с удивлением посмотрела на трезвонящий аппарат. Кто бы это мог быть? Саше никогда в голову не пришло бы позвонить так поздно, он прекрасно знает, как чутко спит наш ребенок. Я побыстрее схватила трубку, пока Маруська не проснулась, и шепотом спросила:
— Кто звонит?
— Это Полина? — пропел мелодичный девичий голосок. — Я Тоня, новая жена твоего мужа.
Глава 5
От такой наглости я потеряла дар речи. Мелькнула было мысль немедленно бросить трубку, но тут же сильная тревога так сжала грудь, что я не смогла пошевелиться. Конечно, это просто шутка, успокаивала я себя, просто кто-то из знакомых девчонок решил меня разыграть. Ничего, с помощью Маши я вычислю гадину, и больше ей жизнь малиной не покажется.
— Полина, ты меня слышишь? — не унимался противный голосок. — Давай наконец объяснимся.
Моя оторопь наконец прошла, и я решительно повесила трубку. Затем машинально взглянула на настенные часы: однако, уже больше десяти, а от муженька ни слуху ни духу! Что же у него за работа такая — по ночам? Я решительно позвонила мужу на мобильный. Некоторое время трубку никто не брал, затем гудки прекратились, и все тот же мерзкий женский голосок протянул:
— Але-е…
Какая наглость! Откуда у этой гадины сашин мобильник? Наверное, это его секретарша балуется — забрала телефон и «разводит» шефа на ссору с женой. Я набрала побольше воздуху в грудь и рявкнула:
— Положи чужой телефон на место! Немедленно!
— А, это Полина! — обрадовалась невидимая собеседница. — Я хотела тебе перезвонить, но решила, что ты опять бросишь трубку. Как здорово, что ты перезвонила сама!
— Я звоню не тебе, а Саше! — отрезала я. — Где он?
— В душе. — с готовностью откликнулась девушка. — снял в спальне брюки с мобильником в кармане, и моется после трудового дня. А я пока решила позвонить тебе, благо, все номера телефонов в мобильнике имеются, и мобильный есть, и домашний на первом месте стоит. Я уже давно просила Сашу — объяснись с женой, сколько же можно скрываться? Но ты же сама знаешь, какие у нас мужчины…
Это же надо, эта тварь ждет от меня сочувствия! Я пыталась что-то сказать, но голос срывался. Впрочем, собеседница и не ждала моего ответа.
— В общем, мы уже полгода живем вместе. — мило щебетала она. — А теперь я жду ребенка, и мы решили пожениться. Я ему столько раз говорила — я беременная, мне нервничать нельзя, поговори с женой сам! Так нет же, все в нашей стране женщинам делать надо!
— А ты, дрянь, знаешь, что у Саши ребенок грудной? — наконец прохрипела я и сама испугалась своего голоса.
— Да ты что, твоей дочери уже полтора года исполнилось, какая же она грудная? — непритворно изумилась собеседница. — А мне только еще рожать, я же не могу остаться без мужской поддержки? И потом, когда Саша поздно ночью меня одну оставляет и к тебе уходит, я ведь расстраиваюсь, а мне нельзя… У меня от расстройства выкидыш может случится! Ты же женщина, сама все понимаешь!
— Позови Сашу! — не слушая ее больше, заорала я. — Немедленно позови, ах ты….!
— Да пожалуйста… — обиженно протянула она. — Вот он как раз в спальню заходит. Сашенька, хочешь со своей бывшей женой поговорить? Что значит — взяла без спроса? — в ее нежном голоске зазвенел металл. — Я твоя жена или где? Сам говорил, что любишь и поженимся. А значит, все вещи у нас общие.
Вдали раздался непонятный шум, затем в трубке прозвучал знакомый голос:
— Полина… Тоня правда беременна. Что мне делать? Я не хочу оставлять тебя с ребенком, и не могу оставить ее…
— И что же ты хочешь? — я пыталась ехидничать, но голос срывался и дрожал. — Создать гарем? Уже и третью жену, небось, присмотрел?
— Ценю твой юмор. — в голосе мужа слышалось раскаяние. — Полина, ты сильная, ты справишься и без меня. То есть, я никогда не оставлю тебя без поддержки, каждый месяц буду давать тебе деньги, ты сама назовешь мне сумму… А Тоня… Есть всего 19 лет, и она еще такая девчонка… Легкомысленная, безалаберная. Она приехала из глухой провинции, живет в Риге совершенно одна, снимает квартиру… Как она останется одна с ребенком?
— Хорошо, она легкомысленная девчонка… А ты-то, сильный мужчина, как оказался с ней в одной постели? — мой голос постепенно креп, в нем уже звучали обличающие нотки.
— Полечка, так получилось. — устало сказал Саша. — Мне тебя все годы очень не хватало, хотя вроде ты все время была рядом. Но твои мысли были всегда о чем-то другом. Ты постоянно что-то расследовала, всегда оказывалась самой сильной, самой храброй, самой умной… Я не понимал, зачем тебе нужно, чтобы я был рядом, да и нужно ли вообще? Ладно, мне совсем не хотелось бы сейчас выяснять отношения… Клянусь, я не так хотел расстаться. Не так и не сейчас.
— То есть ты меня бросаешь? — решила я расставить точки нал «и». По щекам уже текли слезы, но я, собравшись с силами, продолжала гневную отповедь. — Вот только не надо красивых слов! Так и скажи — с тобой я уже пожил, но больше ты мне не нужна, и твой ребенок тоже Ты поправилась после родов, у тебя уже не такая стройная фигура, наконец, ты просто состарилась! И я нашел себе молоденькую девчонку, а ты катись отсюда, старуха.
— Полина, ты сейчас говоришь слова, в которые сама не веришь. — голос мужа стал еще глуше. — Ты сама знаешь, что молодая и красивая. Хочешь, я приеду, и мы объяснимся?
— Я хочу, чтобы ты приехал и остался! И больше никогда, слышишь, никогда не вспоминал о своей малолетней дряни!
— Она не такая… Это моя вина, Поля. Конечно, я мужчина, и я должен был отвечать за свои поступки. Но сделанного не воротишь. А отвечать все равно рано или поздно приходится.
— Пусть твоя девка поскорее наставит тебе рога! — выкрикнула я и нажала «отбой», затем без сил повалилась на подушку. Глаза щипало, но слезы никак не проливались.
Значит, Саша променял меня на малолетнюю шлюху! Мужчина должен отвечать… Как же! Его развели, как лоха! Интересно, откуда у девочки из провинции деньги на то, чтобы снимать дорогущую рижскую квартиру? Небось, подрабатывает на панели. То есть подрабатывала, пока не встретила богатого простофилю. И теперь решила выжать из него все, что возможно. Я вскочила с постели, накинула халат и выбежала в гостиную. Добежала до телевизора и в недоумении остановилась. Куда я тороплюсь? Для меня все закончено. Пусть все так, как я думаю, пусть девчонка последняя дрянь, но Саша выбрал ее!
Я в немом отчаянии металась по квартире, вспоминая советы из женских журналов. Что в них писали о том, как победить соперницу? А, один совет вспомнила. «Проследите за парочкой — в каком платье разлучница встречается в вашим супругом? Купите такое же, нарядите в него вашу маму, убедите, что именно этот цвет и фасон ей больше всего идет. Пусть она почаще приходит в этом платье к вам на воскресный обед. И при этом регулярно заводит в вашим мужем разговор на самые неприятные для него темы, например, когда же он начнет достойно зарабатывать или сделает в доме ремонт.» Что еще? «Выясните, какими духами пользуется ваша соперница. Облейте ее любимыми духами помойное ведром и отправьте мужа его выносить. Несколько таких походов — и соперница начнет прочно ассоциироваться в его подсознании с помойкой.» Что там было еще ценного? Нет, поздно, все поздно! Он уже ушел!
Прекрасные строки Цветаевой метались, кружились в голове, как назойливые осы, больно жаля прямо в мозг. Нет, это не про меня!
Я рухнула на диван и завыла, вцепившись зубами в подушку. Ну почему я была так невнимательна к мужу, ведь видела, что он все позже возвращается по вечерам, все больше отдаляется от меня и от ребенка? Почему не слушала маму? В последнее время я была занята многими весьма увлекательными делами — воспитанием ребенка, салоном и личной жизнью моих гадалок, вокальными пертурбациями подруги Маши, историями про заживо погребенных — чем угодно, только не Сашей и его делами!
Я попыталась взять себя в руки. Что там еще советовали психологи, чтобы успокоиться? Надо вспомнить все плохое, что было в нашей совместной жизни. Например, как мы ругались, когда он по ошибке выкинул в мусоропровод мой любимый старый полосатый свитер. Я заподозрила, что свитер Саша уничтожил не случайно, он его всегда терпеть не мог, и закатила грандиозный скандал. Чтобы меня утихомирить, Саша в тот же вечер поехал со мной по трем круглосуточным супермаркетам, и мы купили целых три новых свитера взамен безвременно усопшего старого. Нет, я не должна вспоминать о той поезде и нашем бурном веселье по поводу каждой покупки. Надо помнить только про погибший свитер! Только про гадости, которые он мне сделал за нашу совместную жизнь! Но в памяти почему-то всплывало наше знакомство.
Оно, надо признаться, было необычным. Несколько лет назад, как мне сейчас казалось — еще в прошлой жизни, я была безработной. После окончания филфака все, что я могла — преподавать в школе или гадать на картах. Конечно, гаданию меня учили не в универе, но тем не менее, выходило совсем неплохо. Клиенты меня любили, с коллегами-гадалками установился отличный контакт. Но салон, где я работала, закрылся, и я на долгие месяцы осталась не у дел. А потом меня вызвала бывшая приятельница по салону гадалка Моника и предложила новую перспективную работу — экскорт-услуги для мужчин с сексуальными проблемами.
От меня требовалось немногое — пару раз в неделю сопровождать какого-нибудь извращенца или импотента на официальные приемы и дружеские вечеринки, чтобы его друзья и родственники думали, что у мужичка ориентация правильная и с потенцией ого-го! Естественно, о проституции речь не шла — не нужны гомосексуалистам такие услуги. А платили за безобидный экскорт очень даже неплохо. По крайней мере мне, после долгого безденежья, условия работы показались райскими. И вот в этом салоне я впервые увидела Сашу.
Это была моя первая встреча с потенциальным клиентом, нечто вроде собеседования, и чувствовала я себя, надо признаться, просто отвратительно. Руки-ноги тряслись, мысли путались, и я была уверена, что мои услуги никому из приличных мужчин не понадобятся. Моника подбадривала меня, как могла, но ни ее уверения в моей неотразимости, ни полпузырька валерианки на меня в тот момент не действовали. Я вошла в полутемный кабинет, где сидел, возможно, мой будущий работодатель, и вначале мне показалось, что кабинет пуст. Мои глаза не сразу привыкли к темноте, и лишь через пару минут я наконец, увидела в глубине кабинета невысокого паренька, забившегося куда-то в угол, в небольшой промежуток между письменным столом и окном. Он стоял, почему-то держась за подоконник, и молча, без улыбки смотрел на меня.
Все наставления Моники насчет собеседования как-то испарились из моей головы. Начальники фирм и кадровики, с которыми я беседовала, пытаясь найти работу, держались совсем по-другому. Во всяком случае, их не надо было выковыривать из щели между столом и окном. Этот же, скорее, напоминал клиента гадального салона, уверенного, что на нем самая наитяжелейшая порча из всех возможных. Я решительно прошла в середину кабинета, отодвинула от стены стул и уселась на него.
Так, в полном молчании, мы провели минут пять. Я сидела на стуле в середине комнаты, соблазнительно, как Шерон Стоун, закинув ногу на ногу. Мой потенциальный работодатель стоял у окна, обеими руками держась за подоконник, словно собираясь немедленно выпрыгнуть в окно. На меня он не смотрел, все его внимание было отдано, похоже, собственным ботинкам. На шестой минуте мой страх прошел полностью, и меня начал душить жуткий смех. Чтобы отвлечься, я пыталась подумать о чем-то грустном, например, о своей будущей работе, но стоило мне взглянуть на унылую фигурку у окна, как от смеха с новой силой сводило живот.
— Молодой человек! — кое-как справившись со смехом, наконец выдохнула я. — Посмотрите же на меня! Давайте попробуем подружиться!
Он вздрогнул и, оторвав наконец глаза от своих ботинок, дико взглянул на меня.
— Я знаю, вас зовут Саша. А я — Полина. Я очень общительная, дружелюбная, обожаю детей и животных. Но зато я не люблю мужчин — ну то есть, вы понимаете, я не люблю с ними спать. — чувствуя прилив вдохновения, безбожно врала я. — Но зато у меня много друзей-геев. Это мои маленькие подружки.
— Полина, мне очень приятно. — наконец выдавил он. — Но, знаете… я не гей.
— А кто? — вырвалось у меня, но я тут же спохватилась. — Ничего страшного, не геев я люблю еще больше. Главное, вы ведь не собираетесь меня домогаться?
— Не собираюсь. — он сделал длинную паузу. Я уж думала, больше не заговорит вовсе, но он все же продолжил: — Я нормальный, вы не подумайте… так обстоятельства сложились, что подруги нет. Вот и приходится… брать девушек напрокат. Мне нужно немногое. У троюродного брата через месяц свадьба, родственники со всего света съедутся, и все начнут спрашивать, где моя девушка… А я… Ну, вы же все понимаете. Я должен кого-то им показать, скажу, что наша свадьба тоже скоро. Большинство дядей-тетей через пару недель уедут, и все будет в порядке. А мы с вами еще пару месяцев вместе походим, чтобы вас родственники-рижане еще несколько раз увидели. И чтобы моей маме перед родней стыдно не было.
Я молча слушала несколько несвязную речь, думая про себя: почему он мне это говорит? Я уже принята на работу, а Люда ему не понравилась? Или он отрепетировал свое выступление и всем говорит одно и то же? Тем временем, видимо, увлеченный своим рассказом, Саша наконец оторвался от окна и подошел ко мне поближе. Я с интересом рассматривала его: невысокий, чуть сутуловатый, худенький… Но лицо приятное, с тонкими чертами и большими голубыми глазами. Скорее всего, я не заметила бы его в толпе или на дискотеке, но против дружбы ничего не имею. Тем более, что интим все равно не намечается. Наконец, он закончил речь и выжидающе уставился на меня своими глазищами.
— Саша, я на все согласна. — мягко произнесла я.
— А что дальше? — растерянно произнес он.
— Так ты сначала определись, кого выбираешь — меня или какую-нибудь другую девушку.
— Я выбрал. — промямлил он. — Пойдемте к Монике?
Вот так у нас все и началось. Мы встречались сначала лишь как клиент и экскорт-девица, потом — как добрые друзья. Саша действительно не был гомосексуалистом. Но у него в ранней юности была тяжелая психологическая травма, и потому до 29 лет он оставался девственником. Мы долго встречались, как добрые брат с сестрой, и все мои попытки его соблазнить натыкались на каменную стену его сопротивления. Лишь через много месяцев травму удалось преодолеть, я стала его первой женщиной. Он носил меня на рука, и я была уверена, что буду первой и последней его любовью. А вот оно как вышло… Мы странно встретились, и странно разойдемся…
Я стряхнула с глаз вновь подступившие слезы. Нет, надо вспоминать только плохое! а память услужливо подсовывала его лицо в тот момент, когда я сообщила о своей беременности. Я вспоминала, как Саша не отходил от меня в роддоме, как вставал по ночам к плачущей дочке, и потом часами носил ее в соседней комнате на руках, убаюкивая, чтобы я могла поспать… Слезы хлынули с новой силой. Нет, я не отдам Сашу сопернице. Я буду бороться!
Но из всех способов отчаянной борьбы мне почему-то приходило в голову лишь ведерко с соляной кислотой, выплеснутое в лицо соперницы. Не выдержав, я позвонила Маше. Ее мобильный оказался отключенным, и я позвонила на домашний номер. Трубку долго никто не снимал, я даже слегка потрясла свой телефон, решив, что с ним что-то не порядке. Затем поглядела на настенные часы: ровно полночь, ничего удивительного, что никто не откликается, наверняка Маша с Оскаром уже уснули. Я совсем было собиралась повесить трубку, когда прозвучал недовольный сонный голос Оскара:
— Оскар слушает!
— Оскар, дорогой, у меня несчастье… Позови Машу!
— Может, нужна моя помощь? — встревожился муж подруги.
— Нет, только ее!
Через полминуты трубку взяла Маша:
— Полечка, что с тобой?
— Машенька, меня муж бросил!
— Да ты что! — ахнула подруга. — Вот гад! Полина, не переживай ты так, не стоит он того! А почему он бросил?
Хлюпая носом, я рассказала о беременной Тоне. Полчаса я развлекала несчастную, с трудом проснувшуюся подругу живописными описаниями тониных подвигов на панели, затем переключилась на слабохарактерного мужа, променявшего меня, такую любящую, честную и порядочную, на подзаборную шлюху. Наконец, я выдохлась и снова разревелась.
Некоторое время Маша молча слушала мои причитания вперемежку с рыданиями, затем неожиданно произнесла:
— Поля, тебе нужно отвлечься. Ты хочешь вместе со мной побывать на одних похоронах?
— Отличное занятие ты мне предлагаешь! — от удивления у меня мигом высохли слезы. — Ты уверена, что это меня развлечет?
— Уверена. Дело в том, что хоронят завтра одного крупного авторитета, Тагила Семибаева. Бывший бандит, а ныне честный бизнесмен, у них с партнером дилерская компания по продаже автомобилей. Недавно он подал на развод с женой, и собирался жениться на молодой девушке, беременной от него. Но пару дней назад он внезапно умер во сне. Так вот, и его невеста, и партнер по бизнесу уверены, что Семибаева отравили. Но официальная жена, а ныне законная вдова, отказывается от вскрытия и настаивает на кремации. Так что дело наверняка нечисто. Препятствовать ей никто не может, но на всякий случай Оскар хочет поснимать процедуру похорон. Я и еще два сотрудника пойдем на похороны, ты можешь присоединиться. Тебя ведь все еще интересует необъяснимая смерть во сне?
Необъяснимые смерти меня еще интересовали, и, немного подумав и повсхлипывав, я согласилась пойти с Машей. Рано утром мы встретились возле входа в больницу, на территории которой находился крематорий, и пошли к его входу, возле которого уже крутилось двое бравых молодцев в штатском. Народ потихоньку стягивался к крематорию, мимо нас прошло уже человек двадцать, внутрь заходили люди в зеленых халатах, сотрудники в штатском пошли за ними, чтобы поснимать на камеру присутствующих, а мы с Машей продолжали топтаться у входа. Маша была одета, как обычно, далеко не по форме, и выглядела очень даже гламурно: замшевые серые полусапожки на шпильках, черная кожаная юбка на ладонь выше колен, коротенький белый блестящий кардиган. Ее коллеги, похоже, были не в силах переключиться с созерцания ее длинных ног на лицезрение гроба, и потому то один, то другой выглядывали на улицу, пытаясь привлечь машино внимание.
— Ну зачем ты так вырядилась? — упрекнула я, кутаясь в серый невзрачный плащ. — Только внимание зря привлекаешь.
— Наоборот, конспирация! — заговорщески подмигнув, Маша слегка понизила голос и нараспев произнесла: — При виде разнаряженной в пух и прах блондинки никому и в голову не придет, что я из органов!
— Ага, подумают, что с панели!
Маша слегка надулась, но обижаться не стала, видимо, вспомнив о моей беде. Я и сама себе удивлялась — с чего вдруг решила нахамить любимой подруге? Я обычно и самым вредным клиенткам старалась не хамить, а тут… Нет, определенно, разрыв с Сашей сказался на моей психике самым отвратительным образом. Мы еще немного молча постояли, вздрагивая от порывов мокрого ветра.
— Ну что, идем? — собравшись с духом, предложила наконец Маша.
— А может, не стоит смотреть, как человека сжигают? — робко спросила я.
— Но его же не на наших глазах в огонь сунут! Просто гроб по рельсам въедет в специальное отверстие, а через некоторое время наружу выйдет уже урночка с прахом. — слегка нервно пояснила Маша.
— Все равно заходить не хочется. — выдохнула я.
— Тогда постой здесь, а мне надо войти. — рассердилась Маша и повернулась было к полуоткрытой входной двери, как оттуда раздался истошный женский визг.
Забыв про недавний спор, мы с Машей наперегонки кинулись к входу, столкнулись в узком проходе, но кое-как протиснулись внутрь и, помятые и растрепанные оказались посреди волнующейся толпы. Отовсюду раздавались женские крики, гул мужских голосов и чьи-то стоны. Мне удалось разобрать некоторые слова:
— Зомби… Он живой… Восстал из гроба…
Поделиться книгой: