Большая книга ужасов – 3

— Здесь есть пластырь, которым вполне можно заклеить твой рот. Не отвлекай меня, Калистратова.

Аннушка умолкла. Из того угла, где она сидела, не удавалось как следует рассмотреть, что именно ищет в аптечке руководительница археологического кружка. Но, кажется, Инга Федоровна остановила свой выбор на перевязочных материалах, отложив в сторону несколько бинтов. Девочка вздохнула с облегчением — возможно, воображение сыграло с ней злую шутку, и вся эта возня с аптечкой не имела к ним с Кеммой никакого отношения. Просто кто-то из археологов поранился, и Инга Федоровна собирается оказать ему первую помощь.

— Мало… — с досадой поморщилась молоденькая учительница и решительно направилась за перегородку в жилой отсек фургона.

Вскоре из-за перегородки раздался резкий звук, с каким обычно разрывают на лоскуты крепкую ткань. Впавшая в забытье Кемма вздрогнула, в ее глазах вспыхнул неподдельный испуг:

— Что это было, Хранительница?

— Не знаю, такое впечатление, что кто-то раздирает ткань на куски. Но, наверное, я ошиблась — зачем Инге Федоровне рвать профессорские простыни?

— Боюсь, ты не ошиблась…

В голосе жрицы звучало отчаянье. Собрав последние силы, она вновь попыталась дотянуться до болтавшегося на груди кулона, но ее рука, как плеть, упала на пол…

Негромкий щебет мобильного телефона заглушил звук рвущейся ткани. На миг в фургоне воцарилась зловещая тишина, а потом из-за перегородки раздался уверенный голос Инги Федоровны:

— Алло? Да, да, конечно… Немного задержались? С вами едут телевизионщики? Нет, нет, это просто замечательно… Профессор считает, что о его находке должно узнать как можно больше людей… Значит, завтра утром? Около девяти? Отлично… Ждем… Всего доброго.

Тишина. И вновь надсадный звук раздираемой ткани… Если Аннушка терялась в догадках и просто так, на всякий случай, холодела от страха, то Кемма прекрасно понимала, что задумал Черный Колдун. Жрица Тота была бесстрашной девушкой, любившей риск и смело смотревшей в лицо опасности, но теперь ею овладел липкий, пронизывавший насквозь ужас. Он лишал ее остатка сил, превращая в беспомощную игрушку в руках злодея.

— Вот и все, сейчас перейдем к практическим занятиям, — объявила возникшая на пороге Инга Федоровна с огромным ворохом белых полос в руках. Затем, выглянув из фургона, она окликнула проходившую мимо девочку: — Ксения, собери всех членов кружка юных археологов. Нам надо отработать кое-какие приемы. Думаю, такое практическое занятие пойдет ребятам на пользу. Мало ли что в жизни бывает.

— Инга Федоровна, что вы задумали? — не своим голосом прошептала Аннушка, которая уже начала понимать страшный смысл происходящего. — Вы же не собираетесь…

— Именно, Калистратова, собираемся. Впрочем, на практике мы сможем повторить только некоторые этапы. Остальное — теория. Мумификация — длительный процесс, требующий специальных химических реактивов и времени. Например, продолжительное вымачивание тела в соляном растворе для нас — непозволительная роскошь. К тому же, Калистратова, если извлечь из твоей головы мозг, а из тела внутренности, ты умрешь слишком быстро, что противоречит замыслам моего господина. Поэтому мы сакцентируем внимание только на технике спеленывания тел.

— Инга Федоровна, скажите, что вы шутите.

— Нет, Калистратова. Я абсолютно серьезна. Допускаю, что подобное поведение через какое-то время покажется мне самой преступным и безумным, но такова воля высших сил, и никто не в силах противостоять ей. Иногда человек совершает дурные поступки не потому, что злодей или получает от этого удовольствие — он действует по чьему-либо приказу. Сейчас именно такой случай. Если бы господин завладел твоей волей, ты бы поступила точно так же, — молоденькая учительница умолкла, поправила рассыпавшиеся по плечам волосы, вздохнула. — Будем считать это очередным заседанием кружка.

Аннушка дернулась, пытаясь освободиться от веревок, потом зажмурилась, пытаясь пробудить таившуюся в себе силу, но ее попытки вновь оказались тщетными. А к фургону уже стягивались юные археологи…

То, что происходило этим душным июльским вечером на берегу моря, больше всего напоминало съемки исторического фильма. Два десятка людей с факелами в руках медленно шли вдоль кромки воды, сопровождая пару носилок, на которых возлежали тщательно забинтованные тела. Когда процессия поравнялась с пещерой, ведущей в погребальную камеру, большая часть участников «похорон» осталась на берегу, а по склону стали взбираться только самые крепкие парни, тащившие на плечах самодельные носилки. Впрочем, даже этих рослых ребят сейчас трудно было назвать сильными — Черный Колдун забрал всю их энергию, превратив в изможденных, бледных, худых доходяг. Подъем дался им нелегко, и у входа в пещеру носильщики остановились, опустив на камни свою страшную ношу.

— Ребята, постойте! Не сходите с ума! — подала голос одна из «мумий». — Вы же не убийцы!

Запыхавшиеся археологи предпочли проигнорировать этот вопль — они слишком устали, чтобы думать о чем-то еще, кроме своей непосредственной задачи, заключавшейся в доставке тел к месту их последнего упокоения. Парни чувствовали, что их жизни стремительно приближаются к концу, и больше не могли противиться странному спокойствию, обволакивавшему душу. Что из того, что они обрекали на смерть ни в чем не повинных девушек? Что из того, что очень скоро они должны умереть сами? Все это чепуха в сравнении с волей их хозяина, великого мага Синухета.

— Пора идти дальше, — Александр по привычке посмотрел на часы, хотя время уже не имело для них никакого значения. — Скоро все закончится.

Подхватив носилки, скорбная процессия вошла под своды пещеры.

Бинты плотно облегали тело, лишая возможности шевелиться, а потому Аннушка видела только то, что находилось непосредственно над ее головой. Вначале это было темное июльское небо, затем потолок подземелья, по которому скользили желтоватые отблески огня. То, что происходило вокруг, здорово напоминало бредовый сон, и Аннушка, словно со стороны, бестрепетно и равнодушно наблюдала за разворачивавшейся на побережье трагедией, будто не имела ничего общего с ее непосредственными участниками. Да и как она могла поверить, что именно ее — полную жизни и надежд девочку — обмотали бинтами и тащат в погребальную камеру, обрекая на мучительную смерть от голода и жажды?!

— Послушайте, это же просто смешно! — вновь воскликнула Аннушка и почувствовала, что едва сдерживает непонятно откуда взявшийся истерический смех. — Хватит играть в Древний Египет, мы же современные люди!

Тишину пещеры нарушало только шарканье ног да потрескивание факелов. Неровные своды подземелья остались позади, и теперь перед глазами пленниц возник расписной потолок погребальной камеры. Когда-то профессор говорил, что подземная гробница находится в плачевном состоянии и готова вот-вот рухнуть, но его слова оказались очередной ложью. Землетрясение лишь немного повредило одну из стен, открыв замурованный много веков назад проход, а сама погребальная зала сохранилась нетронутой. Взгляд широко раскрытых глаз Аннушки скользил по причудливой росписи потолка. Девочка отчетливо понимала: эти рисунки — последнее, что она увидит перед смертью.

Студенты остановились и осторожно опустили носилки на возвышение, где прежде стоял гроб Синухета. Последнее путешествие завершилось. Олег долго возился со светильником, стоявшим в углу погребальной камеры, наконец сумел зажечь его.

— Господин сказал, что это последний отблеск огня, который суждено увидеть Кемме, обманувшей богов, и Аннушке — Хранительнице карт Таро. Потом придет мрак, а спустя долгое время — мучительная смерть. Такова судьба каждого, кто посмеет выступить против Черного Колдуна. Прощайте и простите нас.

Развернувшись, участники «похорон» начали медленно, один за другим покидать гробницу. Отчаявшаяся Аннушка что-то кричала им вслед, взывая к разуму и милосердию, прекрасно понимая — это глас вопиющего в пустыне. В пустыне смерти Сета…

Послышался стук камней, которыми заваливали вход в погребальную камеру, затем удаляющиеся шаги, и вскоре девушки остались одни. Аннушка не видела стоявший в углу светильник, только круглое светлое пятно на потолке, немного подрагивавшее от легкого сквознячка. Озаренные неровным трепетным огоньком рисунки казались живыми, они словно отделились от потолка и парили в воздухе.

— Кемма, ты слышишь меня? — Голос прозвучал странно, и Аннушка сама не узнала его, словно он принадлежал не ей, а обитавшему в подземной гробнице призраку. — Кемма, ты жива?

— Да.

— Я только что сообразила, что не все так плохо. Ведь ты же можешь оживлять рисунки! Так сделай так, чтобы эти птички слетели с потолка и освободили нас. Или, наоборот, преврати меня в мышь, чтобы я сумела выбраться из бинтов. Только, конечно, не насовсем…

— Я бессильна, Хранительница. «Сердце Сета» лишило меня сил, наложило печать молчания на мои уста.

— Но ты же говоришь…

— Пустое… Я не могу прочесть вслух ни одного заклинания, а они действуют лишь тогда, когда произнесены вслух полным голосом. Только ты можешь спасти нас.

— Я?

— Да, Хранительница, — Кемма говорила с трудом, ее голос был подобен трепетному и слабому огоньку светильника, то угасая, то вспыхивая из последних сил. — Твоя сила…

— Она не помогает!

— Вспомни мои уроки. Ты знаешь достаточно много, чтобы избавиться от пут. Используй заклинание, о котором мы говорили во время последней беседы. Оно позволяет концентрировать энергию и аккуратно направлять ее в одну точку. Если ты просто воспользуешься своим даром, здесь все рухнет и мы окажемся засыпаны камнями. Ты должна действовать так, словно у тебя в руке ланцет хирурга. Трижды прочти магический текст и…

— Я его не помню, Кемма!

— Что?! — Возмущение жрицы было так велико, что на миг даже вернуло ей силы. — Как ты осмелилась игнорировать волю своей наставницы?!

— Я не успела. Когда взялась за зубрежку, появился Чижик, и все закрутилось…

— Ты неисправима! Но тебе придется вспомнить заклинание. Только оно может спасти нас. Только оно!

Аннушка наморщила лоб, начала шевелить губами, прокручивая в памяти сложный текст. Кое-что она помнила, но заклинание было таким длинным, таким непонятным, что вряд ли она бы смогла полностью восстановить его. Бусинки-слова раскатывались в разные стороны, и нерадивая ученица колдуньи никак не могла собрать их в единое целое. Наоборот, чем больше девочка старалась, тем сильнее запутывалась, забывая то, что уже успело отложиться в памяти. Прошло, наверное, около получаса напряженной, но бесплодной умственной деятельности, и наконец Аннушка вынуждена была признать, что окончательно забыла спасительное заклинание.

— Заклинание выветрилось из моей головы, Кемма. Я его никак не вспомню.

— Тогда готовься к смерти.

— Неужели нет другого пути к свободе?

— Нет. Во всяком случае, я бессильна. Попробуй освободиться от бинтов.

— Меня скрутили на славу.

— Тогда молись своим богам и готовься к встрече с обитателями загробного мира.

Огонек светильника слабел, и причудливые рисунки на потолке постепенно погружались в темноту. Непроглядный мрак, предвестник отчаянья и смерти, медленно обступал со всех сторон пленниц гробницы.

— Это несправедливо! Нечестно! Из каждого тупика должен быть выход!

— Не всегда, Хранительница. Ты можешь спастись, если эта ловушка не определена судьбой как конец твоего пути. Тогда возникнут счастливые «совпадения», которые помогут выбраться сухим из воды. Но если ты приговорена, если судьба уже определила твой жребий — ты погибнешь, даже если отовсюду к тебе потянутся руки помощи. В такой ситуации единственное, что остается обреченному, — это с достоинством принять свою смерть.

— Я не хочу умирать!

— Пустые слова.

— Послушай, Кемма, это почти смешно! Ты называешь меня Хранительницей карт судьбы, но, по сути, я ее хозяйка. Ведь мне ничего не стоит изменить будущее любого человека, достаточно только разложить волшебные карты.

— Так разложи.

— А что, если я без карт перенесусь в мир Таро и наведу там порядок? Как тогда, с Артемом…

— Действуй.

— Но как?

— Почему ты думаешь, что я знаю это? Если бы в свое время ты не помешала мне разложить карты, мы бы не оказались в этой гробнице. Я совсем иначе видела свое будущее.

— Кемма!

— Попробуй освободить руки или вспомни заклинание.

— Если бы я могла!

Девочка готова была расплакаться, а потому предпочла прервать бесплодный разговор. Аннушка не хотела рыдать в присутствии Кеммы, выглядеть жалкой и слабой. Она лежала, молча глотая слезы, в отчаянии глядя на таявший во мраке потолок. А вскоре светильник полыхнул на прощанье ярким светом и погас, погрузив гробницу в непроницаемую тьму.

Холеные пальчики с накладными ногтями совершенно не были приспособлены для такой грязной, трудоемкой работы. За пару минут девушка уже успела лишиться своего маникюра, но, стиснув зубы от боли и злости, упорно продолжала разбирать закрывавшие проход обломки камней. Пот заливал глаза, размывая косметику, задача казалось непосильной, однако руки продолжали ворочать тяжеленные глыбы.

Стук камней и чье-то шумное дыхание нарушили мертвый покой гробницы, донеслись до опутанных погребальными пеленами пленниц.

— Ты слышала? — Аннушка встрепенулась, словно по телу пробежала электрическая искра.

— Слышала, — откликнулась лежавшая рядом жрица.

— Может, это Чижик опомнился, или Артема совесть замучила? Кто-то же должен прийти нам на помощь?!

— Не упоминай при мне имени этого предателя! И не рассчитывай на помощь рабов Черного Колдуна: они уже давно не принадлежат себе. Скорее Синухет решил, что мы достойны еще более мучительной казни, а потому послал за нами. Ему нравится мучить людей, обрушивая на них все более изощренные страдания. Есть много казней, по сравнению с которыми медленная смерть от жажды еще не самая страшная.

— Не говори так!

— Я не хочу, чтобы ты тешила себя ложными надеждами.

С той поры как погас светильник, они утратили счет времени. Аннушке казалось, что она целую вечность лежит в этом жутком холодном склепе, потихоньку превращаясь в самую настоящую мумию. И вдруг за стеной послышался непонятный шум… Но слова Кеммы убили робкую, теплившуюся, как искра в погасшем костре, надежду, заставили трепетать перед новыми, неведомыми испытаниями. Аннушка начала твердить под нос слова полузабытого заклинания, чувствуя, что вот-вот по-детски, во весь голос разревется.

Грохот отбрасываемых в сторону камней становился все громче.

— Ну же, еще немного! — послышался девчоночий голос. — Давай, глупое животное, помоги мне! Я же для тебя стараюсь! Тяни на себя этот чертов булыжник!

Еще несколько мгновений напряженного ожидания, и в погребальную камеру проник слабый свет карманного фонарика.

— Живые здесь есть?! Скажите, что мы не зря старались!

Аннушка просто онемела от неожиданно обрушившегося на нее счастья, но потом все же смогла разлепить пересохшие губы и отчаянно, во весь голос закричала:

— Сюда! Сюда! Мы еще живы!

Четыре руки, точнее, две девичьи ладошки и пара лапок какого-то животного продолжали усердно разбирать завал. Вскоре отверстие расширилось настолько, что в него сумела проскользнуть шустрая обезьянка. Чуть позже появилась и перепачканная пылью, усталая Кристина.

— Круто! — присвистнула она, когда луч фонарика выхватил из мрака опутанные белыми бинтами тела. — В таком прикиде только на Хэллоуине тусоваться!

— Ильина, каким ветром тебя сюда занесло? Так не бывает… — изумилась Аннушка, увидев свою одноклассницу. — Но в любом случае, развяжи меня скорее, у меня нос чешется с нечеловеческой силой. Пожалуйста, Кристина!

— Кристина?

Кемма еще не видела свою спасительницу, но имя показалось ей знакомым. В памяти всплыли не слишком приятные воспоминания — долгие вечера на даче вероломной Ульяны, надумавшей избавиться от своей госпожи. Жрица покарала Ульяну, обратив ее в мерзкую четвероногую тварь, но, похоже, на этом история предательницы не завершилась. И точно, стоило Кемме вспомнить о бессовестной красотке, как к ней на живот запрыгнула обезьянка с таким знакомым, человеческим выражением глаз. Египтянка даже зубами заскрежетала, представив, какой жалкой, беспомощной она кажется проникнувшей в гробницу Кристине и ее заколдованной сестре.

— Кристиночка, раз уж ты здесь, сними с меня эти бинты, — продолжала умолять ерзавшая на погребальном ложе Аннушка. — Скорее! Ну же…

— Помнишь, как ты не дала мне списать задачки по алгебре, Калистратова? Мне ведь за это пару влепили… А если серьезно, я и пришла сюда, чтобы вас освободить. Но с одним условием. Сначала Кемма расколдует мою сестру. Идет?

Египтянка уже собиралась ответить категорическим отказом, но вовремя спохватилась, сообразив, что сейчас не самое подходящее время для демонстрации характера. Она промолчала, а Кристина подошла к ней, наклонив голову, посмотрела прямо в глаза:

— Ну, так как, Кемма? Твоя свобода в обмен на человеческое обличие Ульяны?

— Будь по-твоему. Но прежде освободи меня, иначе я не смогу произнести заклинание.

— А если ты передумаешь?

— Я не имею привычки лгать. Но если тебе спокойней, то поклянусь, что возвращу человеческий облик твоей сестре, как только ко мне вернется магический дар.

— Ладненько. Будем верить в порядочность и благородство.

Достав из болтавшейся на поясе сумочки косметичку и выудив из нее небольшой футлярчик, Кристина завозилась с «молнией». Аннушка, которая, скосив глаза и с трудом приподняв голову, наблюдала за ее действиями, уже начала терять терпение. Тем временем модница извлекла из футлярчика крошечные маникюрные ножнички и принялась разрезать ими опутывавшие Кемму бинты.

Жрица лежала неподвижно, с показным равнодушием наблюдая за ее действиями, а вторая пленница все время торопила Кристину:

— А побыстрее нельзя?

— Я же не знала, что мне понадобятся портновские ножницы! Здорово же вас запаковали!

— Как ты нас нашла?