Тюльпаны

– Как ты думаешь, спросила Леся, – мы с тобой можем зайти к нам в эту субботу?…

Я подумал: – ничевосебе… В эту субботу? К папе с мамой? С тортом? В чистых чёрных ботинках и при галстуке?…

Что? Леся так ничего до сих пор и не понимает?

Не собираюсь я с ней жить, не собираюсь связывать с ней судьбу. Я не люблю её. Я собираюсь навсегда уехать из страны и обрываю все концы. Мне никто! никто! не нужен!..

Ну, целовались. Ну, кровать. Ну, в первый раз. И – всё. У всех девчонок рано или поздно в первый раз случается кровать – и, что? Все они за своего первого выходят замуж? Кто вышел за первого? – поднимите руки! А кто с ним, с первым, дожил до старости?

Ну, конечно, разрыв, разлука – это всегда больно. Но на то она и жизнь. Только созрел для половой жизни – тут они и пошли – разрывы. Разлуки. Измены. Признания. Счастье. Трагедии.

Я это всё пережил, я знаю.

И никто из девчонок не умирал, после того, как их бросал первый, потом второй, потом третий. Или – когда уходили, когда бросали они. Это всё нужно просто пережить.

На то она и молодость, чтобы раны, даже самые глубокие, заживали.

У молодых для этого хорошая свёртываемость крови.

А у девчонок с заживляемостью ещё проще, чем у нас, мужчин.

Как бы они там за свою первую-третью любовь ни переживали, но вся эта шелуха отлетает на задний план при появлении ребёнка. Вот оно, настоящее в жизни! Вот – ради чего нужно жить. Вот она – и радость женщины на каждый день, и её счастье.

Тут даже и не особо важно, кто отец. Хоть из пробирки. Посмотрите на улицы: дети – они все красивые.

А любовь… Да, это хорошо. Даже очень хорошо…

Когда ребёнка делаешь.

Для того, чтобы его сделать…

Да, нет никакой разницы, кто будет отцом.

Кто рядом, кто живёт поблизости, тот и единственный в мире и самый лучший. Природа специально молодых так накачивает гормонами, чтобы они друг к другу не шибко приглядывались, не крутили носом. Скорее делали детей.

Проходят после женитьбы годы, и вдруг выясняется, что не совпадают взгляды, интеллекты, характеры.

Вдруг обнаруживается… сексуальная несовместимость…

А, куда вы раньше смотрели?

Я всё это думал, глядя на голенькую и счастливую Лесю. Но так всё прямо ей сказать, высыпать на неё весь этот кошмар, что у меня в голове?…

Как ей сказать? Как? Что всё проходит? Что нужно радоваться тому хорошему, что уже случилась и не страдать по тому, чего никогда уже не сможет произойти?…

И – всему своё время.

«Время обнимать, и время уклоняться от объятий…».

Вот у меня сейчас – такое время.

«И нет ничего нового под солнцем…»…

Я сказал, я несколько раз повторил, что – уезжаю. Я повторил это ещё столько раз, чтобы Леся остановилась в своём безоблачном счастливом состоянии. Чтобы ей захотелось вдруг надеть трусы, лифчик и уже так посидеть со мной. Молча. Глядя на пустые стены, на окна без занавесок.

Потом так же тихо собраться совсем, взять в руки сумочку и уйти.

Леся умная.

Она всё поняла…

На кровати остался Лесин крестик. Соскользнул как-то…

Наконец, с квартирой всё решилось. Можно было ехать.

Но прежде, конечно, нужно было попрощаться со своими девчонками, друзьями.

В облаке приятных запахов и в модненьком платьице прилетела Ирка. Вообще все её называли Ирина Борисовна, потому что Ирка преподавала в пединституте зарубежную литературу. Она охотно ко мне забегала. У Ирки к интимным отношениям подход был весьма демократический: красивых женщин на свете не так уж много, поэтому они должны мужчинам давать возможность этой красоты хотя бы испробовать. Она, и правда, была довольно красивой. Хоть и небольшого росточка, но всё в пропорциях. И ещё грудь четвёртого размера. Чем Ирка весьма гордилась.

Иркиной красотой пользовался, сколько хотел, её муж. Ну и – все другие мужчины, которых она для того находила достойными.

Ну, к примеру, я…

Ирка выпила пару бокалов «Абрау-Дюрсо», закусила «Рафаэллой». Лежала у меня между ног, положив голову мне на бедро, как раз напротив… С ним, уже обессилевшим, играла.

– Ну, ты, всё-таки, Веничка, фрукт!.. Помнишь, названивал мне, а я не брала трубку? У нас как раз на кафедре было совещание, а тут ты… И звонки такие непристойные, нетерпеливые. Я ещё и номера не увидела, уже догадалась, что это ты. Мой сотовый, как будто эрекцией налился, весь дрожал, как будто домогался… Я его выключала, а он опять…

– Он у тебя установлен был на виброзвонок, потому и дрожал.

– Нет, ну, всё равно – он же прямо у меня в руках вставал!..

– Зато теперь – видишь, какой смирненький твой любимчик!..

– Я же старалась… Ты будешь к нам приезжать?…

– Не знаю. Нужно вначале уехать… Слушай, Ир! Там у вас новых студентов набрали. И поступила на филфак Леся Грай. Ты пригляди за ней. Если что – помоги, ладно?

– Без проблем. А что это за Леся? – Ирина Борисовна оживилась: – Это наш котик себе ещё где-то пригрел милого котёночка?…

Да, ладно! Всё равно ты хороший. Помогу, конечно.

Мы на прощание расцеловались. Ирка облачилась с ног до головы в своё модное и красивое. Упрятала в узорчатый лифчик предметы своей гордости. В пакет милой своей женщине я положил ещё одного «Дюрсо» с «Рафаэллой».

Потом пришла Заринка.

На табуреточке, конечно – «Рафаэлло», «Абрау-Дюрсо». И – коньяк, «Белый аист» – это для меня.

Привычный, жаркий, яркий секс. Два раза схватывала меня Заринка оргастической манжеткой. Случалось это не всегда, но встреча была прощальная, с горчинкой.

Наверное, я её тоже немножко любил. Худенькая, стройненькая восточная красавица. Наши с ней встречи всегда проходили с сумасшедшинкой. Со стонами, криками, царапаниями потолка, простыней и стенок.

У Саримы был какой-то свой маленький бизнес, но я об этом её особенно не расспрашивал. Мы вообще с ней разговаривали мало. Всё время наших с ней встреч было от начала и до конца заполнено ласками и безумствами. Говорить было некогда. Сарима возбуждала во мне непрерывное желание, которое после её ухода ещё долго меня не отпускало.

И вот мы с ней сидим в кровати, отдыхаем. Короткая минута передышки. Сарима просит меня налить ей в рюмку коньяку. Потом подбирает с постели использованный презерватив, внимательно его, висящего в пальцах, осматривает. Чуть ли не на четверть он заполнен спермой. Девушка подносит его к рюмке с коньяком, выливает туда киселистое содержимое презерватива.

Размешивает палочкой для коктейля.