Без права на ошибку

— А ты сам-то откуда взялся? — Удивился шофер, это мужчина в года, с очками на носу. — Я тебя почему-то не знаю, никогда прежде не видел в нашем селе Подкаменки?!

— Я был прислан из военкомата райцентра Долгодеревенского для сопровождения ваших призывников! — Пояснил Василий. — В Подкаменках ваш милиционер Пашка Цыганов приютил меня на ночь…

— Дальше можешь не рассказывать! Я хорошо знаю Пашку, поэтому знаю, как он любит принимать гостей, чтобы самому не пить в одиночку! А зачем тебе, паря, нужна остановка?

— Ребята замерзают! Уж больно ветер сегодня холодный, пронизывающий! Сейчас они даже говорить не способны из-за этого холода! Я с ними немного побегаю вон на той поляне! Там они немного согреются, а потом мы дальше поедем!

На протяжении пятичасовой езды до Долгодеревенского Васька пришлось шесть раз просить шофера остановиться. Во время остановок он вместе с ребятами совершал пробежки вдоль дороги до тех пор, пока они не оттаивали, согревались душой и телом и приходили в себя. Благодаря этим его стараниям, призывники из села Подкаменки живыми и здоровыми, без потерь и обмороженных прибыли в райцентр.

Райвоенком за смекалку, старание, проявленное призывником Васькой Васильковым, наградил его почетной грамотой. Не проверяя документов этого уральского призывника, он отправил его на медкомиссию. Затем Васькину фамилию военком своей собственной рукой внес в общие списки призывников своего Долгодеревенского района. Словом, Ваське так и не пришлось обращаться за помощью к другу участкового милиционера Павла Цыганкова из села Подкаменки, к некоему Николаю Михайловичу! Он без какой-либо помощи со стороны официально стал призывником Долгодеревенского района Свердловской области.

Через пару дней из ребят-призывников Свердловской области был сформирован специальный воинский эшелон. Неизвестное руководящее лицо сверху спустило срочную директиву, в этой директиве приказывалось военную подготовку уральских призывников провести по месту прибытия эшелона, перед отправкой на передовую линию фронта! В директиве особо выделялось, эти сформированные эшелоны из уральских призывников, как можно быстрее, отправлять на Запад страны в города под Москвой. Эшелон призывников из Долгодеревенского района должен был проследовать до города Тулы. В этом городе уральские призывники должны были пройти курс подготовки молодого красноармейца. После прохождения этого курса их должны были бы распределить по частям и подразделениям Красной армии Брянского фронта, с южного направления оборонявших Москву, столицу Советского Союза!

Во время следования эшелона с уральцами Васька, удалось познакомиться, войти в доверие коменданту эшелона. Комендантом был совсем молоденький лейтенантик, Он под большим секретом Ваське сообщил, что по только что полученным сведения конечным пунктом следования их эшелона является Тула. В этом городе, как планируется, они пробудут месяц, проходя курс подготовки красноармейца. По завершению этого курса все четыреста уральских призывника пойдут на пополнение рядов 217-й стрелковой дивизии. Разумеется этой информацией Васька поделился с ребятами-призывниками из села Подкаменки, с ними он крепко подружился. Да, и они вполне охотно, гостеприимно приняли его в свою компанию.

Но Васька не мог знать того, что 26 октября 1941 года обстановка на фронте под Тулой резко обострилась. Два дня назад немцы предприняли попытку прорвать линию обороны Брянского фронта, направив свой главный удар вдоль Белгород — Курск — Орел на Тулу. Взятие этого города открывало немцам дорогу на Москву с южного направления!

Из таких уже захваченных немцами русских городов, как Белгорода, Курска и Орла вражеские танковые колонны устремились к древнему русскому городу Тула, на весь мир прославившемуся своим оружием, самоварами и пряниками. Прорвав линию обороны Брянского фронта немецкие танковые колонны прошлись по тылам красноармейских дивизий этого фронта. Эти советские дивизии из последних сил все еще продолжали удерживать линию фронта да в тот момент, когда немецкие танки уничтожали их тылы. В какой-то момент судьба города Тулы повисла на волоске, так как у советского командования не оказалось под рукой свободных красноармейских дивизий. Ему было практически нечем затыкать образовавшиеся прорехи, дыры в обороне или эти дивизии бросить на оборону города Тулы!

Для того, чтобы остановить врага, выиграть время для перегруппировки войск, городской Комитет Обороны Тулы из добровольцев, рабочих, а также сотрудников городской милиции, сформировал Тульский рабочий полк. Этот полк занял позиции на окраине города, стал рыть траншеи и окопы. Одним словом, принялся, готовиться к участию в боях по обороне города. В самой Туле была перегруппирована 290-я стрелковая дивизия. Ее полки своими оборонительными рубежами перекрыли Орловское шоссе, именно по нему немцы производили свои основные атаки танками, медленно продвигавшимися к городу. Командование обороной Тулы с энтузиазмом встретило информацию о прибывающим в город целого эшелона уральцев. Но радостные улыбки потухли на ихлицах, как только тульские командиры узнали, что в Тулу прибыл эшелон уральских призывников. Эти призывники пока еще оставались необученными, не прошедших военной подготовки и пока еще не принявшими воинской присяги простыми людьми!

Этот эшелон с уральскими призывниками был принят на узловой станции Тула 1 Курская Московской железной дороги под утро 26 октября 1941 года. «Юнкерсы 88» только что отбомбились по своим городским целям, их бомбы легли на территории пакгаузов и складов. Не выспавшихся призывников срочно подняли на ноги, заставили спешно, чуть ли не бегом, покинуть вагоны и железнодорожную станцию. Затем колоннами, по сто призывников в каждой, бегом погнали в Александровские казармы Тулы.

Как только уральские призывники переступили порог Александровских казарм, то их первым делом разбили по отделениям, взводам и ротам. Затем выдали обмундирование красноармейца — шинель, гимнастерку, солдатские галифе, буденовку, башмаки-гавнодавы с обмотками по колено. Почему-то Ваське здорово повезло! Может быть, потому, что он своей фигурой, телосложением и военной выправкой понравился старшине из каптерки, отвечавшего за выдачу красноармейской обмундирования. В знак своего хорошего к нему расположения, старшина сунул ему в руки добротную командирскую гимнастерку и галифе. Вместо солдатской шинели он выдал неплохой, но бывший в употреблении командирский полушубок. Теплую шапку-ушанку дал вместо холодной буденовки, а также настоящие хромовые сапоги вместо башмаков с обмотками.

Старшина внимательно осмотрел Ваську с головы до ног. Затем он посмотрел ему в глаза, совершенно неожиданно для него вдруг сказал:

— Как мне показалось, парень, что ты уже успел понюхать пороха! Успел немного повоевать с немцем?! Наверняка, познал, почем фунт лиха, держа оборону против немца?! Думаю, что очень скоро тебе придется стать младшим командиром нашей Красной армии! Вот, поэтому я решил тебе, боец, выдать командирское обмундирование! Цени мое к тебе хорошее отношение, носи! Желаю тебе стать командиром в самом скором времени!

В этом обмундировании, своей статью Васька как-то сразу же выделился на общем фоне своих товарищей призывников. На глазах всей этой братии, пока еще не нюхавшей пороха на фронте, он вдруг превратился в бывалого, успевшего повоевать вояку! К нему мгновенно изменилось отношение со стороны призывников, бойцов и командиров комендантской роты, обслуживающей Александровские казармы. Словно по волшебству, к нему стали обращаться с различными вопросами, поручениями и даже с просьбами командиры Красной армии, прибывшими в казармы за пополнением.

В какой-то момент этих поручений у Васьки оказалось столько, что как бы он не старался выполнить их все в срок он оказался не в состоянии! Таким образом, он был вынужден обращаться к своим знакомым, товарищам, чтобы уже их попросить помочь ему выполнить эти поручения! К его искреннему удивлению, никто из его уральцев ему ни разу не отказал, хотя они имели на это полное право! Причем, выполняя его поручения, при этом призывники-уральцы старались во всем подражать поведению бывалых красноармейцев. Со стороны эти их старания, попытки выглядели по-детски наивными, но в то же самое время в этой их старательности зарождалась очень серьезная вещь! Уральские призывники делали первые шаги на пути становления красноармейцами. В этом их поведении проглядывалось желание, как можно быстрей, пройти военную подготовку, принять красноармейскую присягу и, получив оружие, отправиться на фронт воевать с немцем!

Васька проявил инициативу, после завтрака он вместе со своими друзьями из села Подкаменки, составил подробные списки всех прибывших эшелоном уральцев. С подробным перечнем заболевших, снятых с эшелона, отставших от него по тем или иным причинам. Словом, этот список, представленный в канцелярию комендантской роты, среди ее писарей вызвал настоящий фурор! Эти писари со списком тут же побежали к командиру роты капитану Лавриненко, чтобы и он по достоинству оценил работу, проделанную самими призывниками!

После составления этого списка Васька неофициально стал старшим призывником, ему из канцелярии даже спустили приказ всех призывников накормить в столовой Александровских казарм. Пришлось Ваське сбегать на кухню, выполняя этот приказ. Там он выяснил, что ничего кроме перловой каши на кухне было, чтобы накормить такую большую и голодную ораву уральских призывников. Причем при пробе эта каша оказалась двухдневной давности, сильно подгоревшей! Есть ее еще было бы можно, но с громадным отвращением! Васька не поленился, сбегал к старшине в каптерке, чтобы с ним посоветоваться по этому поводу. Тот внимательно его выслушал, что-то хмыкнул себе под нос, на целую минуту скрылся из его глаз в глубинах своей каптерки. Скоро старшина вернулся обратно с солдатским сидором, набитым двадцатью банками советской говяжьей тушенки. Он задумчиво посмотрел на Ваську, своего протеже, и сказал:

— Тушеное мясо добавь в перловую кашу, она с тушеной говядиной станет такой вкусной, что парни пальчики оближут! Думаю, что этих двадцати консервных банок с тушеной говядиной тебе хватит на то, чтобы не только этой кашей с тушенкой покормить в обед своих уральцев, немного каши оставь на вечер. За день всякое может случится, еда всегда может потребоваться!

Уральским призывникам, будущим красноармейцам перловая каша с говяжьей тушенкой очень понравилась. Они уплетали ее за обе щеки, а от горячего чая пришли в настоящий восторг. Перловая каша, несмотря на то, что она была подгоревшей, многим им показалась райской пищей на фоне того, чем их кормили во время следования эшелона с Урала на фронт! Многие призывники тут же попросили добавки, немного каши осталось и на ужин!

Казарменные дела, постоянные поручения так и не позволили Ваське вместе со всеми своими товарищами по призыву пообедать. Перед самым обедом он получил новый приказ, срочно отобрать сто призывников, лично сопроводить их на Московский вокзал. Там он должен был разыскать младшего лейтенанта из 290-й стрелковой дивизии, сдать ему под расписку этих призывников. Для выполнения этого задания канцелярия выписала ему справку, в ней говорилось, что призывник Васильков выполняет задание по сопровождению ста призывников, отправленных пополнением в 290-ю стрелковую дивизию. Некоторое время ушло на формирование колонны из ста призывников. В путь эта колонна вышла около четырех часов пополудни.

Эту колонну из своих товарищей Васька без особых проблем, приключений довел до Московского вокзала. Младший лейтенант из 290-й дивизии его встретил у входа на вокзал. Так что ему не пришлось его разыскивать, младший лейтенант вручил Ваське расписку о переходе в его распоряжение ста уральских призывников. Васька еще некоторое время постоял на площади, с грустью наблюдая за тем, как его товарищи рассаживались по грузовикам, а затем автоколонна с ними покинула привокзальную площадь.

К пяти часам он освободился, в канцелярии же ему приказали вернуться в казарму к семи часам вечера. Таким образом, в его распоряжении оказалось еще два часа свободного времени. Возвращаться в казарму Васька, честно говоря, особо не спешил, он решил освободившееся время посвятить осмотру вокзала. Несколько шагов, им проделанных по залам ожидания, заставили его сильно загрустить. Они были переполнены народом, гражданскими и военными лицами, в них яблоку негде было упасть. Повсюду были завалы из багажа прибывших и отъезжающих пассажиров, на этих завалах сидели женщины, дети, чего-то ожидая. Эти залы ожидания, видимо, совсем перестали убирать, на полу были кучи мусора, много папиросных и махорочных окурков, порванной в клочья бумаги и просто грязи!

С большим трудом по узенькому проходу, лавируя между завалами вещей и спящими прямо на полу людей, Васька пробрался до выхода на перрон. Там он выдохнул из себя спертый, полный смрада воздух зала ожидания, вдохнул в себя кристально чистый морозный зимний воздух. К этому времени совсем стемнело, где-то высоко в небе проухали двигатели нескольких «Юнкерсов 88», возвращавшихся на свою базу. К этому времени Васька уже знал, что немцы не особенно любили воевать в темное время суток. Таким образом, можно было бы сказать, что с вечерней темнотой как бы наступило более или менее спокойное время суток.

Тут Васька вспомнил о том, что он голоден, что с утра он ничего не ел! Поэтому, естественно Васька решил перекусить, зайти в привокзальный буфет. Там, наверняка, можно будет купить себе чего-нибудь для перекуса. Во всем комплексе железнодорожного вокзала, на перронах, в залах ожидания, в местах отстойки эшелонов соблюдался режим светомаскировки. Ни единого лучика света не прорывалось из служебных помещений этого комплекса. Но, тем не менее повсюду толклось множество людей, Васька шел по перрону, проталкиваясь сквозь этих людей, одних собирались эвакуировать из города, другие спешили по своим делам. Люди были чем-то возбуждены, они постоянно переругивались между собой. В какое-то мгновение Васька почувствовал, что с ним сейчас что-то произойдет. Он протолкнулся к стене здания вокзала и там замер, неподвижными глазами, глядя перед собой. В этот момент на него снизошло какое-то помрачение, в глазах потемнело, он как бы потерял сознание.

Через мгновение Васька пришел в себя, он открыл глаза. Ему потребовалась секунда времени для того, чтобы осознать, что он сейчас стоит, уткнувшись носом в стену здания вокзала, почему-то горько плачет! Проходившие по перрону люди с сочувствием посматривали на молодого красноармейца, стоявшего и плачущего у стены вокзала. Один работяга в кителе железнодорожного стрелочника, проходя мимо хлопнул Ваську рукой по плечу, сочувственно поинтересовался:

— Здоров ли ты, паря?! Может нашу вокзальную фельдшерицу к тебе позвать?

— Спасибо, батя! Со мной все в порядке! Сейчас немного постою, приду в себя и далее потопаю!

— Вот и молодец! — Сказал железнодорожник.

Он тяжело вздохнул, тут же скрылся в толпе военных, гражданских лиц, толкущихся на перроне Московского вокзала. Васька же отошел от стены, на секунду задержался, чтобы в полной мере ощутить, как прежняя сила и знания вливаются в него, в его головной мозг! Он тут же попытался вызвать своего симбионта Альфреда Нетцке, но тот не отозвался на этот его мысленный зов. Альфред, видимо, все еще находился в отключенном состоянии. Внутри себя Васька почему-то был полностью уверен в том, что его немецкий друг, по-прежнему, в нем пребывает, что рано или он проснется. С Альфредом ему будет гораздо легче разобраться во всем том, что с ним сейчас происходит.

В этот момент Васька подошел к дверям привокзального буфета, открыл дверь и переступил его порог. Буфет имел небольшой зал на пять столиков для посетителей. Зал не освещался, только на стойке буфетчицы горела керосиновая лампа, столики освещались едва светящимися плошками. За столиками сидели три или четыре человека, они что-то ели, опасливо поглядывая по сторонам.

Подойдя к стойке буфета, Васька собственными глазами убедился в том, что в буфете ничего, помимо консервных банок «Килька в томате» и серого хлеба, не было. Голод не тетка, парень решил на имевшиеся в кармане полушубка рубли купить две банки рыбных консервов, полбатона серого хлеба. За буфетной стойкой работала очень тучная не молодая женщина, она участливо взглянула на Ваську, без слов выложила перед ним две консервные банки «Килька в томате», полбатона серого хлеба.

Забрав купленное со стойки, Васька отошел, сел за свободный столик. Консервного ножа в буфете не оказалось, ему пришлось обе свои консервные банки вскрывать нож-штыком к Мосинской винтовке[3]. Это нож-штык ему еще выдал старшина из каптерки для защиты от нападения городского криминального элемента, от немецких шпионов. Отломив большой кусок хлеба, Васька сверху на ломоть хлеба наложил целую горку кильки, он тут же заглотал этот бутерброд.

Он даже не удивился тому, как это ему удалось одним махом проглотить такой большой ломоть хлеба вместе с килькой, не вывихнув при этом себе нижней челюсти! В этот момент до его ушей донеслось громкое, продолжительное и довольное урчание его желудка, требовавшего немедленно повторить столь шикарное угощенье! Для полноты счастья, Васька этот громадный бутерброд запил его томатным соком прямо из консервной банки! С закрытыми глазами он на мгновение застыл, подобного удовольствия в еде ему еще никогда не приходилось испытывать!

В момент наивысшего блаженства, когда он съел примерно половину хлеба и одну банку кильки, к его столику из темноты залы вдруг выплыл военный патруль. Командиром патруля был сержант в форме войск НКВД[4], он был таким лощеным, наглаженным человеком среднего роста. На его груди висел новенький автомат ППД с круглым диском. Следует сказать, что по тем временам этот автомат был редчайшей вещью[5]!

— Эй, ты, деревенская лапоть, почему не на фронте? Почему на твоей форме нет знаков различия? Почему сидишь в буфете, нагло пожираешь хлеб с килькой, словно какой-то буржуй? А ну, скотина, предъяви документ на то, что имеешь право находиться в буфете! — Грубым голосом потребовал сержант.

4

Труп сержанта НКВД лежал под буфетной стойкой, автомат отлетел на метра три от трупа, он закатился под один из столиков буфета. Вокруг прострелянной головы сержанта успела набежать большая лужа крови. Над этой лужей уже кружился, жужжа, большой рой навозных мух. Сейчас этот труп был прикрыт газетными страницами. Второй труп, одетый в форму рядового красноармейца артиллериста, лежал в середине зала буфета, он был прикрыт белой скатертью, сдернутой с одного из столиков. Второй красноармеец, услышав пистолетный выстрел и, заметив, что его командир патруля, сержант, замертво валится на пол буфета, сбросил с плеча свою мосинку. Вместо того, чтобы стрелять в Ваську, он бросил винтовку на пол, бегом припустил вон из буфета. Пистолетная пуля из Васькиного Вальтера его сразила в тот момент, когда он зайцем перепрыгивал через порог. До прибытия наряда НКВД Васька успел его за руки перетащить в центр зала буфета.

Третьего члена патруля НКВД, тот был то ли украинцем, то ли молдаванином Васька вырубил сильным ударом кулака в подбородок. Сейчас он валялся у окна, все еще находись в отключке. Им в данный момент занималась молодая фельдшерица из привокзальной медсанчасти. Она прибежала в буфет на звуки перестрелки, сердито покачала головой, увидев три трупа! Васька ей подсказал, что так называемый красноармеец, лежавший у окна, валяется в отключке, без сознания! Девчонка укоризненно покачала головой и, не задавая лишних вопросов, нашатырным спиртом попыталась третьего члена патруля привести в сознание.

Сейчас рядом с ней по темному залу буфета нервно взад и вперед расхаживал молодой командир в звании лейтенанта войск НКВД СССР. Он ожидал, когда мнимый красноармеец придет в сознание, чтобы его тут же допросить. Этот лейтенант прибежал в буфет в сопровождении бойца комендантской роты. Первым делом он выслушал Васькины объяснения, но ни на йоту ему не поверил. Отобрал у него обе его справки, и о том, что ему приказано сопровождать призывников на вокзал, и о том, что эти призывники приняты младшим лейтенантом из 290-й стрелковой дивизии. Приказал Ваське сидеть за столом, не двигаться с места.

Понимая важность произошедшей перестрелки, своего бойца лейтенант энкеведешник только что отправил обратно в комендатуру за подкреплением. Временами он зло поглядывал на Василия, так как его считал основным виновником произошедшей перестрелки! Энкеведешник попросту не поверил в то, что этот призывник смог справится с тремя прожженными немецкими диверсантами. Он решил, что в этом происшествие кроется какая-то тайна! Это надо же было какому-то там призывнику, только что прибывшего с Урала, еще не нюхавшего пороха на фронте, из пистолета убить двоих из троих немецких диверсантов?! Да и откуда у этого уральского призывника вдруг оказался немецкий пистолет «Вальтер Пк38»?

Васька, сидя за своим столиком, начал понемногу отщипывать хлеба от оставшегося куска. Он первым бутербродом только слегка утолил свой голод, ему по-прежнему очень хотелось есть. Одновременно он жадными глазами поглядывал на вторую консервную банку килек, пока еще им не вскрытую. Но он не спешил ее вскрывать своим ножевым штыком. Лейтенант энкеведешник почему-то пока у него не отобрал ни этот хлеб, ни эту консервную банку с килькой, ни даже «Вальтер». Тем не менее, Василий прекрасно понимал, что ситуация складывается явно не в его пользу. Независимо от того, что скажет третий член патруля, когда придет в сознание, этот энкеведешник его арестует. Можно было считать, что на этом происшествии его якобы благополучное возвращение на родину, в Советский Союз, только что закончилось полным провалом. Он снова оказался в поле зрение НКВД, одно это ему не сулит ничего хорошего в самом ближайшем времени!

Васька также хорошо понимал, что, если он задержится в буфете до момента прибытия подкрепления из вокзальной комендатуры к этому энкеведешному лейтенанту, то он надолго распрощается со своей свободой! Даже, несмотря на то, что он только что ликвидировал диверсионную группу Абвера 2, этот энкеведешный лейтенант обязательно его задержит для выяснения всех обстоятельств этой схватки.

Когда энкеведешники примутся копаться в его биографии, то они обязательно наткнутся на множество в ней пробелов, в его биографии, как уральского призывника! Вскоре выяснится, что он никакой не свердловчанин, не сибиряк, а простой белорусский крестьянин. После чего энкеведешники, наверняка, зададутся вопросом, каким это образом он вдруг оказался под Свердловском? В настоящий момент у Ваське не было какой-либо легальной легенды, хотя бы приближенно к действительности объясняющей его белорусское происхождение. Он не смог бы толком объяснить свое внезапное появление на Урале?!

Словом, Ваське требовалось срочно покинуть Московский вокзал Тулы, постараться никогда здесь больше не появляться, чтобы снова не попасть в поле зрения НКВД. Он решительно поднялся на ноги и, незаметно положив оставшийся хлеб, консервную банку килек в карман полушубка. С независимым видом направился к выходу из буфета. Дорогу ему тотчас же преградил лейтенант энкеведешник:

— Ты, куда это собрался? — Он злобно поинтересовался. — Призывник я не разрешал покидать буфет!

— Извините, товарищ лейтенант, мне нужно в сортир, и по большому! — Как можно более миролюбиво, одновременно глуповато ответил Васька.

Судьба все-таки была на его стороне. Она сделала так, что в этот момент очнулся третий член патруля, он что-то сразу же забормотал на немецком языке?! Перед лейтенантом моментально возникла дилемма, послушать, что там сейчас бормочет третий член патруля или же впустую препираться с этим глуповатым уральцем. Лейтенант пока еще был неопытным энкеведешником. Он, разумеется, выбрал первую альтернативу, ему страшно хотелось допросить диверсанта, только что пришедшего в сознание. Он хотел выяснить, кто же он на деле, немец или русский? Что касается этого уральского призывника, то все его документы сейчас лежали у него в кармане. Если потребуется, то он всегда сможет его разыскать! И лейтенант энкеведешник решительно направился к фельдшерице, все еще державшей ватку с нашатырем у носа мнимого красноармейца.

Снова оказавшись на вокзальном перроне, Васька тут же смешался с толпой народа, направлявшейся к выходу из вокзала. Часовые, сторожившие вокзальные входы и выходы, давно уже перестали выполнять свою работу, проверять документы у всех людей, приходивших и уходивших с вокзала. Один из постовых лишь глазами скользнул по исписанному листку бумаги, который Васька ему протянул вместо своей красноармейской книжки, которую он пока еще не получил.

Вернувшись в Александровские казармы, там Васька узнал две приятные новости, его и шестерых призывников из уральского села Подкаменки распределили в 279-ю разведывательную роту 217-й стрелковой дивизии. Завтра рано утром он вместе с своими товарищами должен был отправиться в Одоев, небольшой районный центр Тульской области. В этом райцентре располагался штаб дивизии. Второй приятной новостью стало то, что Альфред Нетцке, наконец-то, проснулся, он тут же потревожил Василия:

— Ну, здравствуй, Вася! Я вернулся, теперь снова с тобой! А ведь меня хотели изъять из твоего сознания, разместить в сознании нового реципиента! Слава богу, что в тот момент у них под рукой не оказалось требуемого человека, который по всем параметрам подошел бы к этой трансплантации. Почему-то мне предложили стать женщиной, но я категорически отказался, сказав, что у меня совершенно не тот менталитет!

— Рад тебя снова услышать, Альфредушка! — С откровенной радостью Васька прореагировал на возобновление контактов со своим другом, симбионтом Альфредом Нетцке. — И правильно сделал, Альфред, что отказался от всех этих глупых предложений! Слишком уж мы оба слились в понимании друг друга! Без тебя мне было бы тяжело разобраться во всем, что сейчас происходит вокруг меня. Мы вдвоем с тобой представляем настоящую силу, вряд ли нам кто-либо сможет противостоять?!

— А как же Эльза? Последнее, что я помню, так это то, что вы должны были снова встретиться! Она же поездом уже выехала к тебе в Минск!

— Мы так и не встретились! Меня отключили практически сразу же после встречи и гибели московской связной. Связная успела мне кое-что сказать, она умерла прямо на моих руках от ужасной раны, полученной в живот. После этого я несколько дней пробыл в полной отключке. Даже не знаю, что они со мной делали, к тому же не знаю, кем были эти самые «они»! Слушай, Альфред, без тебя и твоего совета я сейчас оказался в настоящем дерьме. Пришел в себя на борту самолета, «Юнкерс 52» меня доставил на Урал. Там меня выбросили с парашютом, даже не объяснив, что я должен был бы сделать! Я все еще не знаю, какое у меня задание! В моем сознание циркулирует одна только мысль о том, что я должен добраться до Москвы, но никто мне не сказал, чем именно я должен в этом городе заняться?! В моей памяти сохранилось одно лишь воспоминание, когда умирающая на моих руках связная прошептала мне номер московского телефона, по которому я должен позвонить, как только появлюсь в Москве. Но зачем тогда меня нужно было сбрасывать на парашюте на Урале, если я должен выполнить какое-то задание в Москве?! На этот и на многие другие вопросы я пока не нахожу ни единого ответа. Ты, Альфред, пока у нас еще есть время, подумай над всем этим. К тому же, если судить по объективным обстоятельствам, то как я думаю, что не сразу попаду в Москву!

— Хорошо, Вася, ты только перед своим уходом на передовую любого писаря из канцелярии попроси, чтобы он тебе обязательно выписал бы красноармейскую книжку! Не то при первой же проверке документов энкеведешники, обнаружив, что у тебя нет красноармейской книжки, могут тебя расстрелять! Да, и у нас на передовой, солдаты придерживаются примерно такого же правила, расстреливать на месте всех красноармейцев, попавшие к нам в плен без этой книжки красноармейца. Таких красноармейцев мы рассматриваем, как вражеских разведчики, попавших в плен во время выполнения боевого задания! А разведчиков, как и ваших комиссаров, мы расстреливаем прямо на месте пленения.

Словом, это общение с Альфредом Нетцке сильно подняло дух Васьки, теперь он был не одинок, в трудную минуту ему будет на кого положиться! К этому времени Альфред стал его настоящим другом, соратником в борьбе добра против зла! Следуя его совету, Васька отправился в канцелярию Александровских казарм выправлять свои документы. У первого же писаря в канцелярии он вежливо поинтересовался, как бы можно было бы сделать так, чтобы ему поскорей выписали бы книжку красноармейца.

— Нет никаких проблем, парень! Ты только принеси мне справку из райвоенкомата, в котором призывался, прими присягу красноармейца и тогда, пожалуйста, я тут же выпишу тебе красноармейскую книжку.

Ситуация складывалась не очень хорошая, справка из Долгодеревенского райвоенкомата осталась в кармане лейтенанта НКВД железнодорожной военной комендатуры. Сейчас снова соваться на вокзал, искать этого энкеведешника, а у него свою справке, было бы себе дороже! Существовала большая вероятность того, что это энкеведешник мог бы Ваську бросить за решетку!

— А ты, Василий, постарайся вспомнить те свои навыки, — тут в эти его раздумья вмешался симбионт Альфред Нетцке, — которым тебя, наверняка, учили на курсах спецназа дивизии «Аннербе». Тебя ж на них, наверняка, учили, как в полевых условиях изготовлять или подделывать вражеские документы!

Ваське тут же вспомнился полковник-орангутанг, читавшего им лекции и проводившего практические занятия по данной тематике. Он пониже наклонился к уху писаря, тихим шепотом его попросил:

— Ты мне разрешишь, воспользоваться пишущей машинкой. Она, кажется, стоит в комнате начальника канцелярии, капитана Лавриненко!

— А что мне за это будет? Ведь, если капитан Лавриненко, начальник нашей канцелярии, узнает о твоей просьбе, а также о том, что именно я помог тебе ее выполнить, то в этом случае мне не сносить своей бедной головы?!

— Он не узнает! Сегодня его дочке исполняется пять лет, так что на данный момент его голова занята тем, где бы ей найти тортик под свечи. Эти свечи его доченька будет погасить своим дуновением?!

— Хорошо, тогда приходи в полночь, когда вся казарма будет спать! Мы вместе пройдем в кабинет капитана!

— Ну, вот, Василий, теперь ты сам хорошо видишь, что, если существует какая-либо проблема, то ее нужно сразу же решать, а не переносить ее решение на завтра, как вы, русские, любите это делать! — Тут же Альфред Нетцке со смехом прокомментировал достигнутую Васькой договоренность.

Глава 2

1

Капитан Виталий Лавриненко был вечным, незаменимым комендантом Александровских казарм Тулы! Он пришел сюда еще в незапамятные времена, начал служить младшим командиром комендантской роты, со временем вырос до капитана. Служба в комендантской роте Александровских казарм помогла ему без особых потрясений пережить времена больших армейских чисток, перестановок и расстрелов середины тридцатых годов. Виталий Лавриненко оказался отличным служакой, хорошим семьянином. Умел вовремя подсуетиться, помочь своим товарищам пережить мрачные времена, они в свою очередь ему помогали держаться наплаву!!

Когда началась война капитан Лавриненко несколько раз подавал рапорта с просьбой его отправить на фронт, но начальство никак не могло ему найти замену на посту коменданта Александровских казарм, постоянно ему отказывало в этих просьбах. Сегодняшним ноябрьским утром, он, как никогда, появился на работе рано до восхода солнца, до сигнала общего подъема.

Через некоторое время к нему подъехал корреспондент тульской газеты «Молодой коммунар». Вместе с ним он покинул жарко натопленную канцелярию. Они вдвоем вышли на главное крыльцо Александровских казарм, чтобы проводить будущих разведчиков 217-й стрелковой дивизии в путь-дорогу. Капитан Лавриненко выглядел очень довольным человеком, его канцелярия получила и быстро обработала запрос на пополнение, поступивший из 217-й стрелковой дивизии. Шесть молодых уральцев, правда, пока еще не принявших красноармейской присяги, но под командованием опытного сержанта, должны были пополнить ряды этой разведроты. Но по сию пору из дивизии не прибыл командир, который должен был бы забрать, сопроводить это уральское пополнение в расположение штаба своей дивизии. Последние дни 217-я дивизия вела ожесточенные оборонительные бои в Одоевском районе Тульской области. Видимо, по этой причине штаб дивизии, расположившийся в поселке Одоев, пока еще не мог найти свободного от дел командира, чтобы его отправить в Тулу за пополнением.

Капитан Лавриненко привык без задержек выполнять любые, казалось бы, даже самые невыполнимые, просьбы и требования, поступившие сверху или из частей и подразделений Красной армии. Может быть, именно поэтому он так долго занимал должность коменданта Александровских казарм. Вот и запрос из 217-й стрелковой дивизии на пополнение дивизионной разведроты капитан Лавриненко, его канцелярия выполнили без промедления. Капитан сам отобрал кандидатов в разведчики. Своим приказом он произвел в сержанты бывалого солдата, случайно оказавшегося среди уральских молокососов.

Словом, сразу же после получения запроса из 217-й дивизии пополнение в тот же день было готово к отправке в Одоев. Виталий Петрович, принимая во внимание тот факт, что из дивизии за пополнение пока еще не прибыл командир, распорядился это пополнение самоходом отправить в Одоев, в штаб дивизии. Капитан Лавриненко хорошо знал о том, что от Тулы до Одоева семьдесят пять километров пути. И он не раз слышал о том, что во время немецкого наступления немецкие разведчики-мотоциклисты и танки порой свободно разгуливают по тылам советских войск. Но, тем не менее, этого своего приказа не отменил!

Еще вчера вечером Васька по совету своего симбионта Альфреда Нетцке пошептался со старшиной из каптерки за небольшую мзду в виде консервной банки говяжьей тушенки, бутылки водки «Московская горькая», он с ним договорился о том, чтобы шестерых своих товарищей переодеть в зимнее обмундирование красноармейца. Он также попытался у старшины, своего нового друга, выпросить пару винтовок, Уж очень ему не хотелось отправляться без оружия в столь дальнюю путь дорогу, уж очень неспокойными были сегодняшние времена! С началом немецкого наступления на Москву и над Тулой сгустились грозовые тучи. Но старшина категорически ему отказал, заявив:

— Ты уж меня извини, паренек! Никакого оружие я не могу выдать ни тебе, ни твоим парням! Вы же не принимали присяги значит не имеете права держать в руках какое-либо оружие! Первый же патруль НКВД вас остановит и, проверив документы, установит, что вы не красноармейцы, то за незаконное ношение оружия, да еще в военное время, вас сразу же расстреляют! Меня же отправят под трибунал, а там разговор короткий, трудовой лагерь или также расстрел! Вы уж без оружия отправляйтесь в дивизию. Там пройдете военную подготовку, примете присягу красноармейца и только тогда вам выдадут винтовки!

Василий не стал спорить со старшиной по этому вопросу, понимая его полную правоту. Он, молча, покинул казарменную каптерку, в душе надеясь на то, что они без проблем и приключений смогут пройти эти семьдесят километров до Одоева. Теперь ему оставалось надеяться только на свой «Вальтер Пк38», но после недавней перестрелки на Московском вокзале в его пистолете осталось всего лишь три патрона!

Рано утром еще до рассвета Васька своих товарищей уральских призывников выстроил во дворе казармы, они были готовы отправиться в путь. Но еще вчера его заранее предупредили о том, что капитан Лавриненко собирается сам лично проводить их в путь-дорогу! Только после капитанского благословения он может вместе со своими товарищами отправляться в Одоев.

Шеренга из шести призывников получилась короткой, но им пришлось довольно долго простоять, ожидая появление капитана Лавриненко. Минута проходила за минутой Васька с тоской посматривал в небо. Он надеялся покинуть Тулу до рассвета, до появления немецких бомбардировщиков над городом. Капитан Лавриненко появился минут через сорок, он вышел из здания казарм в сопровождении корреспондента тульской газеты «Молодой коммунар». Этому журналисту было поручено подготовить статью о том, как трудовая Тула готовится к обороне, отправляет на фронт свое пополнение.

Виталий Петрович вместе с корреспондентом прошелся вдоль короткой шеренги, внимательно всматриваясь в лицо каждого уральского призывника. Корреспондент следовал за ним, не отставая, он был совсем молодым парнем и, разумеется, комсомольцем. Всей своей молодой душой этот корреспондент рвался на фронт, чтобы с винтовкой в руках защищать свою родину, Советский Союз! Но в армию его так и не взяли из-за сильной близорукости, тогда пришлось ему стать корреспондентом молодежной газеты, писать статьи о подвигах других парней, воевавших за свободу его родины с оружием в руках! Видимо, близорукость этого корреспондента не позволила ему разглядеть, что сейчас перед ним стояли совсем молодые уральские ребята, одетые в красноармейское обмундирование, но пока еще не ставшими настоящими красноармейцами! Тем не менее, со стороны эти уральские ребята смотрелись настоящими молодцами-удальцами, в любой момент они штыками своих винтовок были готовы преградить путь фашистам, наступающим на Тулу! От избытка восторженных чувств, корреспондент щелкнул на свой фотоаппарат «ФЭД» пару снимков, для последующего их размещения вместе со статьей в своей газете.

Васька, уверенно печатая шаг, словно он был красноармейцем третьего года службы, подошел к капитану Виталию Лавриненко и, приложив кончики пальцев правой руки к правой брови, молодцевато, браво и четко отрапортовал:

— Товарищ капитан, команда призывников Урала перед отправкой на фронт построена по вашему приказанию! В команде больных нет, все живы и здоровы! Готовы отправляться на фронт! Рапорт отдал сержант Васильков.

Услышав рапорт сержанта, корреспондент тотчас же навострил уши и вопросительно посмотрел на капитана Лавриненко. Он же собирался рассказать о проводах на фронт красноармейцев сибиряков, бывалых солдат, успевших повоевать с японцем! Капитан Виталий Лавриненко никак не отреагировал на этот вопросительный взгляд журналиста. Он благосклонно отнесся к сержанту, выслушал его рапорт. Капитану понравился факт своего участия в проводах молодых парней на фронт в действующую армию.

Капитан Лавриненко сделал шаг вперед, поднял правую руку для привлечения внимания бойцов и произнес короткую пламенную речь:

— Товарищи призывники, будущие красноармейцы, вы отправляетесь на фронт сражаться с немецко-фашистскими оккупантами! Бейте их чем не попадя, гоните их с русской земли! За родину, за Ленина, за Сталина умрем, но нашу труженицу Тулу никогда не сдадим врагу!

Капитан Лавриненко вместе с корреспондентом еще некоторое время постоял на крыльце казармы, наблюдая за тем, как армейская молодежь прошла через ворота казармы, дружно зашагала по улице, выходящую на Одоевское шоссе. Виталий Петрович хорошо знал и о том, что этих призывников сегодня даже не покормили завтраком. Закончилась перловая каша, а других продуктов в казарму еще не подвезли! Старшина из канцелярии, передавая сопроводительные документы сержанту Василькову, ему же и посоветовал не поднимать шума по этому поводу, а перекусить в ближайшей к Туле деревеньке.

— Крестьяне у нас там добрые! Они обязательно вас, ребята, покормят, молочком утренней дойки напоят! — Говорил старшина, при этих словах он всеми силами старался даже случайно не столкнуться взглядами с этими парнями с Урала.

Васькина группа в шесть уральских призывников сначала прошагала пару километров по улицам Тулы, прежде чем выйти на Одоевское шоссе. За ночь городские улицы оказались запорошенными первым снегом. Дворники домов сметали снег с тротуаров, сбрасывали его прямо на мостовую. Асфальт в те времена только начал появляться, да и только на улицах крупных городов Советского Союза. В Туле в те времена только улица Сталина была заасфальтирована. Группа вереницей прошла пару городских улиц, за это время им не встретилось ни одной машины, следующей в Одоев! Вскоре они вышли на шоссе, ведущее в Одоев. В самом начале шоссе оно было замощено булыжником, а дальше был гравий или просто укатанная земля. Это шоссе на деле оно оказалось узкой, в пух и прах разбитой проселочной дорогой, на которой с большим трудом могли разъехаться два грузовика.

— Ты, Васька, теперь понимаешь, почему мы по настоящее время не взяли Москвы?! — С ужасом в голосе прошептал Альфред Нетцке. — Посмотри на эту дорогу, ни единого ровного места, то ухаб с небоскреб, то рытвина по колено, заполненная непонятной жидкой грязью. Человек попадет туда и не заметит, как утонет! Здесь ни одна армия со своей тяжелой артиллерией, танками попросту не пройдет!

— Что немцу смерть, то русскому потеха! — Флегматично ответил Васька, взбираясь на очередной дорожный ухаб. — русская пехота везде пройдет, никакая плохая дорога ее не остановит!

Вот только Ваське очень не нравилось это сплошное безлюдье, в данный момент творившееся на этом шоссе. Они прошли несколько километров, но им пока еще не встретилось ни одной машины, ни одной крестьянской телеги, ни одного человека. В казарме Васька не выдали никаких топографических карт, позволившими ему ориентироваться по дороге до Одоева. Намекнули только, сказав, что язык красноармейца куда угодно доведет. Мол, почаще расспрашивай людей, встречающихся по дороге, они тебе подскажут, как будет безопаснее всего добраться до Одоева! Но вот уже час они идут по дороге Тула — Одоев, и ни души им еще не встретилось! Так что было не к кому обращаться со своими вопросами, расспросами.

После примерно восьми пройденных километров впереди показался дома поселка Петровский. Ваську опять-таки до глубины души поразила грязь и лужи от мокрого снега на улицах этого поселка, полное безлюдье его улиц. Двери изб были плотно прикрыты, окна занавешены серыми занавесками. Обычно улицы русских деревень были всегда заполнены играющими детьми, подрастающим поколением! В этом же поселке во дворах домов не было видно ни одного пацана или девчонки. Немного подумав, Васька решил пройти мимо этого поселка, напроситься на завтрак в другом, следующим на их пути населенном пункте.

— Зря! — Альфред Нетцке коротко прокомментировал это решение Васьки. — Ты даже не знаешь, сколько вам предстоит пройти километров до следующего населенного пункта. А я же хорошо слышу, как твой желудок подвывает от голода. Это его подвывание порой напоминает рев стартера старого трактора! Ты только себе, Васька, представь, что сейчас творится с остальными твоими парнями. Они с голодухи могут, наверняка, и о дезертирстве подумать! Так что я тебе советую не морочь себе голову, ребят постарайся накормить при первом же случае, и тогда тебе не придется в профилактических целях читать им лекцию о социальном вреде дезертирства!

Мысленно выслушивая очередную нотацию Альфреда, Васька временами оглядывался за спину, чтобы понаблюдать за тем, как шестеро его товарищей по призыву плетутся вслед за ним. С этими ребятами он познакомился совсем недавно, недели три назад. С ними он впервые встретился в кузове грузовика, когда они из села Подкаменки ехали до райцентра Долгодеревенское. Первым сразу же за ним вышагивал Иван, вторым Степан, а далее Семен, его тезка Василий, Афанасий и Илья, но их фамилий он пока еще не запомнил! С этими мыслями о своих товарищах Васька прошагал еще два километра по шоссе. Снова вдали показались крестьянские избы еще одного поселка.

В этом поселке им повезло, прямо на дороге им встретилась женщина, на коромысле она несла два полных ведра колодезной воды. Она шла и так ловко балансировала своим телом, что ни одной капли воды не выплескивалось у нее из ведер, висевших на коромысле. Парни от удивления остановились и, с широко разинутыми ртами, наблюдали за тем, как эта женщина проходила мимо.

— Ну, что, солдатики, стоите, разинув рты? Я же не ваш пирог, не откусите!

— Ну, ты, женщина, даешь! Не идешь, а выступаешь словно пава!

Вдруг заявил Степа Николаев, по своему росту он был самым маленьким во всей группе. Многие командиры ошибочно порой принимали его за пионера, порой хотели его обратно отправить домой. Васька еще удивлялся тому, как этот парень умудрился найти правильные слова, чтобы так высоко оценить красоту и стать этой русской женщины! Ее лицо было трудно разглядеть, пуховый платок, небрежно наброшенный на голову, надежно скрывал ее лицо. На ней была одета старая, кое-где вручную подлатанная кофта и, что опять-таки чрезвычайно удивило Василия, вместо пуговиц на кофте были деревянные палочки. Поверх кофты была накинута теплая меховая безрукавка, юбка у нее была до пят, а на ногах — старые разбитые мужские кирзовые сапоги. Василий всем своим нутром почувствовал, что под всей этой старой одеждой скрывалась настоящая русская красота!

— Спасибо, ребята, за доброе слово! Ласковое слово, оно и кошке приятно! А вы, ребятки, часом не голодны ли? Мужа и сына я недавно проводила на фронт! В избе осталась одна-одинешенька, теперь мне не о ком заботиться, некого кормить! Так что, если голодны, то, не стесняйтесь, заходите в мою избу! Вон она третья, считая от этой избы. Что имею, тем я вас и покормлю!

2

Уже на дворе своей избы, женщина остановилась, ведра аккуратно поставила на завалинку. На пороге избы развернулась, строго осмотрела на парней, гурьбой следовавших за ней, и сказала: