Александр Попов

Ученый знакомил морских офицеров и со своими работами в области быстрых электрических колебаний. Первую такую лекцию он прочитал в Кронштадте в 1889 году. К этому времени им были сконструированы приборы для опытов с «лучами Герца». Лекция называлась: «Новейшие исследования о соотношении между световыми и электрическими явлениями». Помещая между рефлекторами тонкий металлический лист, заменяя этот лист доской, картоном или толстой книгой, через которые свободно проходили волны, он показывал, что плохие проводники пропускают волны. Затем при помощи того же металлического листа и решетки, состоящей из параллельно натянутых проволок, Попов показывал, что проводники не поглощают волны, а только отражают их и дают им новое направление.»

Этой лекцией, сопровождаемой перечисленными и другими опытами, Попов впервые ознакомил флот с достижениями науки и техники в области электромагнитных волн.

На этой лекции Попов показал целую серию блестящих опытов, подтверждавших, что невидимые электромагнитные волны подчиняются всем законам видимого света.

В заключение он посетовал на несовершенство своего резонатора, который улавливает электромагнитные волны лишь на незначительном расстоянии. По свидетельству участника этого собрания профессора Н. Н. Георгиевского, свою лекцию Попов закончил следующими словами: «Человеческий организм не имеет такого органа чувств, который замечал бы электромагнитные волны в эфире. Если бы изобрести такой прибор, который заменил бы нам электромагнитное чувство, то его можно было бы применять и в передаче сигналов на расстояние…»

Несмотря на существенный прогресс в области кораблестроения и в улучшении тактических свойств новых кораблей, связь их между собой и берегом оставалась на сравнительно низком уровне – эпохи парусного флота. Первые электрические прожекторы были установлены на кораблях российского флота в 1870 году, а в 1877 году на Черном море будущим адмиралом С. О. Макаровым уже проводились опыты по осуществлению дальней связи с помощью лучей прожекторов, направляемых в небо. Связь осуществлялась между Одессой и Очаковым на расстоянии 50 миль. В 1881 году на Парижской электротехнической выставке в числе экспонатов, представленных Минным офицерским классом, был «сигнальный фонарь со свечой Яблочкова». Разработки Минного офицерского класса, представленные на выставке, получили почетный диплом. В 1884 году лейтенант Е. П. Тверитинов, преподаватель Минного офицерского класса, разработал и осуществил систему дальней сигнализации с помощью гирлянды из 40 электрических ламп накаливания, поднимаемой воздушным шаром на высоту до 120 метров. Видимость такого сигнального устройства достигала 35 км. В 1893–1894 годах Морским министерством была организована и действовала специальная комиссия, задачей которой была разработка новых методов сигнализации на флоте.

Живя в Кронштадте, в самом сердце русского военного флота, Попов все более убеждался в необходимости для флота «курьера-невидимки» или в более совершенных способах дальней связи. Сигнализация же на военно-морских флотах как средство общения и управления использовалась испокон веков. Все флоты Древнего мира, Средневековья и более поздних периодов всегда имели весьма хорошо для своего времени разработанные методы сигнализации, то есть методы информации, которые основаны на передаче и приеме условных сигналов. В период изобретения радиосвязи Поповым на Российском военно-морском флоте действовала отработанная еще со времени Петра Первого флажная сигнализация. Такая сигнализация для военных флотов имела свои преимущества: во-первых, она давала возможность легко менять ключи сигналов, то есть их условные значения. Это делало такую сигнализацию более-менее секретной. Во-вторых, она была достаточно быстрой. Это и было причиной ее распространения на флотах мира.

Лекции А. С. Попова «Об электродвигателях постоянного тока». 1897 г.

Российский флот нуждался в радиосигнализации. Попов стал серьезно задумываться над использованием электромагнитных волн для беспроволочного телеграфирования.

«Сигнализация на расстоянии без проводников»

Это была очень смелая мысль. Электромагнитные волны изучали многие ученые мира, но никто из них даже не допускал мысли о таком могуществе «новорожденных» «лучей Герца». Свидетель первых лет изучения электромагнитных волн профессор В. К. Лебединский говорил, что для людей науки того времени «телеграфировать без проводов» было похоже на «ходить без ног» или «говорить без языка».

Как раз в 1889 году на вопрос одного инженера о возможности применения электромагнитных волн для беспроволочной связи Генрих Герц уверенно ответил, что открытые им лучи никогда не найдут практического применения в деле связи. Такого же взгляда держались и другие ученые.

Александр Попов знал эти мнения мировых авторитетов в области электромагнитных волн. Но они не останавливали его. Он был твердо уверен в обратном и упорно продолжал опыты по осуществлению идеи о беспроволочном телеграфировании при помощи электромагнитных волн.

Попов поставил целью своей жизни осуществить беспроволочное телеграфирование электромагнитными волнами. Такой цели еще не ставил себе ни один из ученых в мире.

Именно об этом заявил Попов весной 1889 года на своей лекции «Новейшие исследования о соотношении между световыми и электрическими явлениями» в Кронштадтском морском собрании.

Застенчивый оратор и ленивый писатель

Уже на второй год пребывания Попова в Минном офицерском классе официальное его положение дало ему возможность заниматься любимым делом и побудило к самостоятельной творческой работе. Личных бумаг Попова, особенно таких, в которых были бы запечатлены его творческие начинания, педагогические или исследовательские, сохранилось очень мало. Близко знавший Попова его приемник по Минному офицерскому классу А. А. Петровский отмечал: «Преподавая в нескольких учебных заведениях, А. С. оставил очень мало собственноручно составленных записок. Его многочисленные публичные лекции и сообщения о беспроволочном телеграфировании не были напечатаны, и вся история открытия, доставившего Александру Степановичу всемирную известность, остались лишь в воспоминаниях лиц, которые были очевидцами события».

Ближайший сотрудник Попова Н. Н. Георгиевский, работавший с ним в течение пяти лет, предшествовавших изобретению радио, пишет: «А. С. Попов большую часть времени уделял Физической лаборатории класса. Все не занятое лекциями и другими учебными занятиями время, с утра до позднего вечера, часто за полночь, с небольшим лишь перерывом для обеда он проводил в лаборатории, за экспериментальными работами, за налаживанием различных опытов. Все, что он вычитал наиболее интересного в литературе, он стремился воспроизвести в лаборатории… При всех воспроизведениях вычитанных им опытов, в самой постановке этих опытов А. С. Попов никогда не оставался простым подражателем: он вносил в них и в их постановку что-нибудь новое, значительно их улучшающее. Часто это новое касалось лишь мелких на первый взгляд деталей, но и эта мелкая деталь являлась всегда весьма существенной, значительно улучшающей опыт».

Александр Попов ежедневно являлся в Минный класс ровно в 8 часов утра и до 12 часов дня читал лекции (с 1886 года Попов читал в Минном классе курсы физики и электротехники).

Русский исследователь возвращался в физическим кабинет, где вместе со своим ассистентом до 8–9 часов вечера готовил приборы для демонстрации опытов на лекциях следующего дня. Свободное от преподавательской работы в Минном классе время Попов проводил в Морском техническом училище (позже переименованном в Военно-морское инженерное училище), помещавшемся тогда в Кронштадте, в здании, где сейчас находится Дом Военно-морского флота. В этом училище он вел курсы физики и электротехники и одно время преподавал высшую математику. Попову как авторитетнейшему электротехнику приходилось уделять много времени разрешению вопросов практического применения электричества на кораблях Балтийского флота. Он не только консультировал корабельных электротехников, но и принимал участие во всевозможных флотских комиссиях и привлекался в качестве эксперта к испытаниям всех новых корабельных электрических установок.

А. А. Петровский рассказывает: «Несмотря на значительное количество обязательных занятий, Александр Степанович отдавал лаборатории почти все свободное время. Отдых не был ему знаком. Каждое воскресенье, каждый праздничный день, не говоря уже о буднях, вы могли застать его в Минном офицерском классе. Он сам наматывал проволоку на катушки, сверлил и выдувал стекло, спаивал отдельные части приборов, словом, собственноручно производил большинство мелких работ, необходимых для его изысканий. Насколько удалось ему овладеть всеми приемами работы, можно заключить из того, что первые реле, служившие для опытов с беспроволочным телеграфированием, были сделаны из старых вольтметров».

Много времени уделял он также популяризации новейших достижений физики и электротехники. Несколько раз в год Попов выступал в Кронштадтском морском собрании с обстоятельнейшими докладами на самые разнообразные научные и технические темы. Так, в 1886 году он демонстрировал морским офицерам последние новинки электротехники – амперметры Томсона для сильных токов, пружинные амперметры и вольтметры Айртона и Перри, вольтметры Кардью и элементы Скривано. В 1888 году свои публичные лекции он посвятил важному для флота вопросу об аккумуляторах. В 1891 году он впервые познакомил флотских специалистов с многофазными переменными токами, незадолго до этого открытыми американским ученым Тесла. В следующем году он сделал шесть обстоятельных докладов, посвященных обзору успехов науки в области динамо-машин, трансформаторов, электродвигателей и передачи электрической энергии на расстояние.

Диплом, полученный А. С. Поповым на Нижегородской промышленной выставке. 1876 г.

Характеристику А. С. Попова как педагога, учителя и наставника дал А. А. Петровский, преемник по Минному офицерскому классу. «А. С. Попов не был ни оратор, ни демагог, но в его лекциях чувствовалась необычайная любовь к тому, что он излагал, и глубокое проникновение в сущность предмета. Когда в первый раз я пришел на вступительную лекцию А. С. Попова по теории динамо-машин и электродвигателей, то увидел простой неизысканный подход прямо к делу, не артистическое, но строго обоснованное и серьезное изложение. По окончании лекции я спросил слушателя, сидевшего рядом, какое у него осталось впечатление, и получил ответ: „очень ясно излагает“».

Имеющиеся документы и материалы относительно жизни и деятельности Попова в период, предшествовавший изобретению радио, не отличаются большой полнотой. Но страницы «Журнала Русского физико-химического общества» сохранили нам ценные сведения о выступлениях в обществе, которые отражали научные интересы Попова и тот путь, по которому шли его собственные изыскания. Эти сведения тем более ценны, что Попов чересчур щепетильно относился к опубликованию своих работ. Именно так писал о нем А. А. Петровский: «Есть два сорта людей. Одни имеют слабость к печатному слову и каждую, подчас неразработанную мысль стремятся закрепить определенными формами; другие работают в тиши лабораторий, и только настоятельные требования почти насильно заставляют их браться за перо. А. С. Попов впадал в эту последнюю крайность. Он не любил писать».

Очень многие из его изысканий так и не увидели света, и сведения о них можно найти только в научной хронике «Журнала Русского физико-химического общества», тщательно отмечавшей все сколько-нибудь заслуживающие внимания выступления в обществе. Этот ценный для истории русской науки источник при всей краткости содержащихся в нем сведений рисует картину состояния науки того времени, интересы, которыми были проникнуты отдельные исследователи, чутко реагировавшие на современные им проблемы. Особую ценность представляет этот журнал для жизнеописания Попова. Первое сообщение Попова в обществе было сделано в 1885 г., за два года до избрания его в члены Физического отделения. Последующие выступления Попова в обществе состоялись не скоро, и это отчасти объясняется его робостью и застенчивостью. Однако впоследствии он стал часто выступать перед многолюдными собраниями, совещаниями, съездами и конференциями, к чему его приучила окружавшая его среда. В Кронштадте была сосредоточена значительная часть военно-морской интеллигенции – начальствующий состав флота, командиры кораблей и береговой службы, располагавшей большими инженерно-техническими силами, преподаватели военно-морских учебных заведений. Всех их объединяло так называемое Морское собрание.

В Кронштадте нередко выступали видные чины флота и преподаватели военно-морских учебных заведений, доклады которых бывали посвящены самым различным темам. При выборе темы докладчики руководствовались единой целью: их сообщения должны были содержать последние научные новости в той области, в которой они являлись специалистами. Попов, к тому времени уже занявший видное положение в Минном офицерском классе, не мог не принимать активного участия в таких собраниях. Он неоднократно выступал перед морскими офицерами, и эти выступления, начавшиеся раньше выступлений перед Физико-химическим обществом, послужили некоторой подготовкой к последним.

В Русском физико-химическом обществе сообщения Попова посвящались результатам его собственных опытов и наблюдений. Протоколы Физического отделения общества, начиная с 1892-го, из года в год отмечали его доклады. Все они касались новейших достижений науки: демонстрацией опытов, которые докладчик предварительно проделывал у себя в лаборатории и которые в литературе теперь признаны классическими.

Темами сообщений были: «Опыт, иллюстрирующий постепенное нарастание тока в цепи (закон Гельмгольца), обладающий малым сопротивлением и значительной индукцией», «Опыт с железо-никелевым сплавом Гопкинсона». В протоколе значилось: «А. С. Попов показывает опыт, иллюстрирующий постепенное нарастание тока в цепи (закон Гельмгольца), обладающей малым сопротивлением и значительной самоиндукцией. Докладчик пользуется батареей с весьма малым внутренним сопротивлением, чтобы разность потенциалов на зажимах можно было считать постоянною при изменениях в цепи (было взято больше трех больших аккумуляторов, последовательно соединенных)».

«А. С. Попов показывает затем опыт с железо-никелевым сплавом Гопкинсона, содержащим 74,6 % железа. Докладчик приготовил этот сплав с помощью вольтовой дуги, сплавляя пучок железных и никелевых проволок, составленный в требуемой пропорции, причем одним электродом служил самый пучок, а другим графитовый тигель».

До выступления со знаменитым докладом «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям», положившим начало истории радио, Попов сделал в Физико-химическом обществе еще два сообщения. В декабре 1893 года он демонстрировал магнитную модель Юинга – «модель приготовлена из большого числа маленьких весьма положительных магнитиков, расположенных между двумя параллельными слюдовыми пластинками». А год спустя Попов выступил с докладом, озаглавленным: «Случай превращения тепловой энергии в механическую». В отличие от предыдущих сообщений, отчеты о которых мы находим в протокольных записях Физического отделения, этот доклад напечатан полностью.

Работа Попова о превращении тепловой энергии в механическую завершает этап его деятельности, предшествовавший изобретению радио.

Цикл лекций, прочитанных Поповым в 1890 г., показателен еще и в другом отношении. Здесь он выступал и как широкообразованый физик, и как компетентный электротехник. Он в равной степени следил как за успехами науки об электричестве, так и за достижениями в области практического его применения. Сущность выступлений Попова известна только из кратких проспектов, отдельных его докладов, сохранившихся в бумагах Центрального государственного архива Военно-морского флота. Но в опубликованном его докладе поистине поражает знакомство автора со всем тем, что печаталось тогда по интересовавшим его вопросам в мировой литературе. Обычно библиографический указатель трудов ученого довольно полно характеризует его творческий облик. Но перечень напечатанных Поповым произведений для такой цели далеко не достаточен. Современники Попова указывали на одну уже отмеченную выше его особенность, в результате которой оставались в тени некоторые успехи его как ученого. По словам Н. Н. Георгиевского, «А. С. Попов весьма редко предавал гласности свои работы путем помещений статей и заметок в журналах». О его необычайной скромности свидетельствует на редкость сдержанное название, которое он дал своему поистине историческому докладу. Здесь сказалась и присущая всем подлинным ученым боязнь саморекламы, но главной причиной была его природная робость, которую он, вероятно, никогда бы не одолел, если бы не находился в благоприятной общественной обстановке, помогавшей ему превозмочь нерешительность.

Экспедиция в Красноярск за затмением и Чикагская всемирная выставка

Редкие выступления Попова в печати, однако, не помешали полному признанию его как ученого в научных кругах. Еще задолго до того, как он прославился своими исследованиями в области электрических колебаний, он не раз принимал участие в различных научных начинаниях.

В 1887 г. он был участником экспедиции по наблюдению полного солнечного затмения, а в 1893 г. был делегатом на Всемирную выставку в Чикаго.

Знакомство с материалами экспедиции 1887 года показывает, что она была делом не только астрономов, но и всей русской научной общественности. Особенно близкое участие в ней принимали физики, которым солнечное затмение дает редкие возможности для физических наблюдений.

Полоса затмений 1887 года тянулась через всю Россию, что дало возможность произвести многочисленные наблюдения. Главным организатором экспедиций по поручению Русского физико-химического общества был Николай Григорьевич Егоров, профессор физики Военно-медицинской академии, приват-доцент Петербургского университета. Он предложил войти в состав участников экспедиций не только некоторым слушателям, но пригласил также лиц, которые по окончании университета продолжали группироваться вокруг Физической лаборатории и являлись активными членами Русского физико-химического общества. Среди них был и Попов.

Физико-химическое общество позаботилось о том, чтобы сделать собранные материалы достоянием всего научного мира.

Экспедиция длилась в общем около трех месяцев и была первым опытом участия Попова в широких научных предприятиях.

Вернувшись в Кронштадт после Красноярской экспедиции по наблюдению солнечного затмения, Попов тотчас выступил перед морскими офицерами с обстоятельным отчетом о своих научных наблюдениях над Солнцем.

Адрес, поднесенный Н. Г. Егорову в честь тридцатилетия его научной деятельности

Отдавая дань заслугам русского ученого перед мировой наукой, в 1892 году Физическое общество Французской Республики, получив согласие Попова, избрало его своим членом.

А в 1893 году морское ведомство командировало А. С. Попова на Чикагскую всемирную выставку в Америку «для осмотра и изучения предметов в области электротехники». Посещение выставки имело для Попова громадное значение. Едва вернувшись в Кронштадт, он сделал на собраниях морских офицеров несколько докладов об электротехническом отделе выставки. На выставке был представлен весь путь электротехники – от старинной электрофорной машины до современных динамо-машин и устройства для передачи электрической энергии на расстояние.

Здесь Попов увидел и магнито-электрическую машину, изобретенную Пиксиа в 1832 году, и динамо-машину, сконструированную в 1866 году Вернером Сименсом и лишь на 14 дней позже его Уитстоном, и динамо-машины Эдисона, которыми была оборудована открытая 4 сентября 1882 года первая в мире электрическая станция в Нью-Йорке. Здесь же находились и приборы Г. Фонтэна и Марселя Депре для передачи электрической энергии на расстояние, осуществленной первым в 1873 году и вторым в 1882 году. Особое место на выставке было отведено приборам Феррариса, Тесла и русского изобретателя М. О. Доливо-Добровольского, открывших многофазные переменные токи, которые дали возможность передавать электрическую энергию на расстояние с наименьшими потерями. На выставке была представлена модель только строившейся грандиозной гидроэлектрической станции на водопаде Ниагара, которая была пущена в эксплуатацию в 1895 году.

А. С. Попов в Чикаго (крайний справа внизу), рядом с Поповым известный русский изобретатель М. О. Доливо-Добровольский, крайний слева на лестнице (в шляпе) – лейтенант Е. В. Колбасьев. 1893 год

Его интересовали экспонаты всей выставки, но больше всего внимания он уделял Русскому отделу, посвящая ему почти все время. «Завтра, – писал он жене, – у нас торжественное открытие Русского отдела, на которое сейчас получил приглашение. По другим отделам брожу к концу дня, когда уже утомлюсь и для дела не гожусь».

Через несколько дней после приезда в Чикаго он писал: «В Нью-Йорке, наверное, почти попаду в мастерские Эдисона. Может быть, съезжу в Филадельфию, где также очень большой завод электротехнической компании… Сегодня иду в университет и Электротехнический институт».

Выставка показала, что основные электротехнические приборы изобретены в начале 80-х годов. Между тем понадобилось целое десятилетие, чтобы они нашли себе широкое применение.

Русская пресса живо откликнулась на такое важное для науки событие, как выставка в Чикаго. Был издан отчет официального представителя России В. Л. Кирпичева, командированного на выставку Министерством финансов в качестве эксперта для изучения промышленности США. В журнале «Электричество» было помещено немало материалов о выставке и конгрессе. Большой интерес к выставке проявили научные общества, устроившие заседания, на которых участники выставки, в том числе и Попов, выступали со специальными сообщениями.

Наблюдения Попова послужили предметом докладов на Собрании морских офицеров в Кронштадте и в Физико-химическом обществе в Петербурге. 12 октября 1893 г. в Физическом отделении общества он подробно рассказал петербургским физикам об экспонированном на выставке «телеавтографе» (прототип современного фототелеграфа).

На Чикагской выставке вместе с Поповым побывал лейтенант Е. В. Колбасьев, флотский изобретатель и владелец механической мастерской в Кронштадте, снабжавшей русский военный флот водолазными приборами, телефонами и другой аппаратурой. Именно в мастерской Колбасьева серийно начали изготовляться впоследствии первые в России аппараты беспроволочного телеграфа. Выставка показала Попову и Колбасьеву, что русская электротехника сильно отстает от заграничной, и они решили усилить пропаганду за внедрение электричества во флоте. По их инициативе в марте 1894 года в Кронштадте организовалось отделение Русского технического общества, в котором группировались самые прогрессивные элементы флотского офицерства. Кронштадтское отделение Русского технического общества развернуло большую научную и изобретательскую деятельность.

Председателем отделения был генерал-губернатор Кронштадта. На первом собрании общества Попов был избран товарищем (заместителем) председателя этого отделения и главным его экспертом и докладчиком по вопросам электротехники. Ему приходилось рассматривать многочисленные проекты флотских изобретателей и рационализаторов, руководить всеми собраниями членов общества и вести большую организационную работу.

Рыбкин. Радиометр. «Колумб радиотехники»

Всякое новое изобретение появляется только тогда, когда назрела в нем необходимость и когда наука и техника подготовили почву для его осуществления.

Так было и с изобретением радио. Александр Степанович Попов завершил многовековую историю исканий наиболее совершенного средства связи. Десятки ученых, создавших науку об электричестве, и множество изобретателей средств связи подготовила фундамент для открытия Попова.

В начале прошлого столетия возникла мысль об осуществлении дальней связи при помощи электрической энергии. Изобретатель известного электромагнитного телеграфа Морзе в 1842 году сконструировал приборы для телеграфирования без проводов и произвел с ними опыты на Морском канале вблизи Вашингтона (США). Прибор Морзе не разрешал, однако, проблемы беспроводной связи. Проводником между станциями была соленая морская вода. Опыты по беспроволочному телеграфированию, пользуясь проводимостью воды, продолжали и другие ученые. Практического применения эти изобретения не нашли, и о них забыли.

В мае 1894 года в Минный класс прибыл молодой физик, незадолго до того окончивший университет, – Петр Николаевич Рыбкин. Он стал ассистентом Попова вместо Н. Г. Георгиевского, который получил «занятие в Медико-хирургической академии». Петр Николаевич оставался ближайшим помощником изобретателя радио в течение всех лет пребывания последнего в Кронштадте. Он был питомцем того же университета и того же отделения, что и Попов. Еще в университете П. Н. Рыбкин заинтересовался электромагнитными волнами. Этой теме была посвящена его диссертация на ученую степень кандидата наук «Явление Штокса с точки зрения электромагнитной теории света», получившая блестящую оценку ученых.

Петр Николаевич Рыбкин занимался тем же вопросами, что и руководитель, оказывая ему постоянную помощь, которая была особенно полезна, когда начались работы по устройству радиоустановок на кораблях Балтийского и Черного морей. Попов всегда называл имя Рыбкина, когда касался истории своего изобретения.

Общность интересов быстро сблизила Попова и Рыбкина. Они отдавали научным исследованиям все свободное время и часто проводили в физическом кабинете целые ночи. В лице П. Н. Рыбкина Попов нашел хорошего помощника. Молодые ученые уже в первые месяцы своих исследований настолько усовершенствовали вибратор, что он стал работать с идеальным постоянством.

– Ну вот, теперь мы имеем мощный излучатель «лучей Герца», – сказал как-то Александр Степанович. – Если нам удалось бы сконструировать такой же хороший приемник этих лучей, то мы были бы на пороге беспроводной сигнализации…

И они все свое внимание направили на конструирование и изучение всевозможных резонаторов – приемников электромагнитных волн.

В один из осенних дней 1894 года Рыбкин убедился, какими золотыми руками обладал блистательный русский изобретатель. В этот день Попов показал ему небольшой приборчик, о назначении которого Петр Николаевич никак не мог догадаться. Это был изящный стеклянный баллон высотою около 15 сантиметров и диаметром около 3 сантиметров. Баллон был укреплен в красивой подставке, выточенной из красного дерева. Внутри баллона на особом подвесе, впаянном в его верхнюю часть, была укреплена вращающаяся легкая крестовина, а к ее концам подвешены четыре длинных платиновых листочка.

– Где вы приобрели эту вещь? – спросил Петр Николаевич, любуясь тщательностью отделки каждой детали странного прибора.

– Вот где! – показал Попов на свои руки.

Пытливый ученый не только придумал, но и сам сделал этот сложный прибор. Он сам выдул стеклянный баллон, выточил для него подставку, соорудил легчайшую карусель, заключенную внутри баллона, из которого выкачал воздух.

– Но что же это такое? – заинтересовался Рыбкин.

– А вот сейчас увидите, – улыбнулся Попов. – Будьте добры, включите вибратор.

Рыбкин подошел к столу, стоявшему в дальнем конце комнаты, на котором был расположен вибратор, и включил ток.

Едва появились искры между шариками вибратора, как легкие платиновые пластинки странного прибора стали вращаться. Они вращались в течение всего времени работы вибратора. Выключили вибратор – замерла и каруселька листочков; начинал работать вибратор – снова кружились легкие листочки.

Это был новый резонатор – обнаружитель электромагнитных волн, не похожий ни на один из существовавших многочисленных резонаторов. Это свое изобретение Попов назвал электрическим радиометром.

20 ноября 1894 года Попов демонстрировал свой радиометр на заседании Русского физико-химического общества в Петербурге. Ученые пришли к выводу, что более оригинального и наглядного способа обнаружения электромагнитных волн им еще не приходилось встречать.

Однажды вскоре после изобретения радиометра Попов и Рыбкин поздней ночью возвращались домой из Минного класса. Этот день порадовал исследователей новыми успехами; им удалось расширить дальность действия своих приборов еще на 2–3 метра.

Петр Николаевич был в прекрасном настроении и без умолку говорил об этом достижении.

– Нет, нет… – сказал Попов, недовольно покачав головой, – это все еще не то… Моя задача – добиться передачи волн на большие расстояния. Не на сажени, а на версты!

И, забыв об усталости, Попов стал рисовать картины недалекого будущего, когда невидимые электромагнитные волны станут достоянием не только ученых, но всего человечества.

Попов говорил с таким увлечением и с такой убежденностью в правоте своих слов, что его идея не казалась только сумасшедшей мечтой. В ней была твердая уверенность ученого в конечной победе того дела, которому посвятил он всю свою жизнь.

Волшебные опилки. Бранли и Лодж

Французский ученый Эдуард Бранли занимался исследованием сопротивления всевозможных электрических цепей. С этой целью он провел целую серию опытов по определению сопротивления металлических опилок. Для того чтобы было удобнее производить свои эксперименты, он заключал опилки в стеклянную трубку, закрытую с обеих сторон металлическими пробками, соединенными проводником с цепью, состоявшей из гальванической батареи и точного измерительного прибора.

Этот прибор впоследствии назвали когерером (от слова «когезия» – сцепление).

История изобретения когерера сходна с судьбой многих научных открытий. Бранли изобрел уже изобретенное, о чем, правда, не знал. Под разными названиями и для разных целей когерер был изобретен несколько раз. В 1870 году свойства когерера открыли совершенно независимо друг от друга физики Варлей и Юз. Еще раньше, в 1838 году, это явление наблюдал М. Розенстольд. Когерер того же вида, что и у Бранли, изобрел в 1884 году итальянец Онести.

Изучая сопротивление опилок, заключенных в трубке когерера, Бранли стал замечать странное явление. Бывают дни, когда опыты удаются блестяще. Иногда же, как он ни бьется, ничего не получается. Так продолжается несколько недель. Бранли тщательно ведет журнал своих опытов, и, просматривая свои записи, он видит, что неудачи падают на одни и те же дни недели. Он еще раз проверяет это открытие. Действительно, в дни, отмеченные в журнале как неудачные, с гальванометром творится что-то странное. Его стрелка часто отклоняется тогда, когда, по расчетам Бранли, ей следует стоять на нуле. Едва Бранли ударяет по когереру, как стрелка снова принимает нулевое положение. А затем опять делает неожиданный скачок… В чем дело? Почему так резко меняется сопротивление опилок?

Программа лекций А. С. Попова с повторением опытов Герца

Долго бился Бранли над разрешением этих вопросов, но так и не находил на них ответа. Тогда он обратился к заведующему физическими кабинетами Парижской академии наук, в которых производил свои опыты. Рассказал ему о странном поведении гальванометра и показал свой журнал. Заведующий сличил его записи с дневником работ других кабинетов.

– Может быть, это? – говорит он. – Видите: как раз в эти дни и часы в кабинете, который помещается рядом с вашим, производятся опыты с индукционной катушкой. Странное совпадение… Впрочем, испытайте сами. Быть может, действительно здесь есть какая-то связь…

И Бранли испытывает. Едва он включает прерыватель тока катушки, едва начинают проскакивать искры между шариками ее разрядника, как гальванометр, стоящий на другом столе, дает знать, что ток преодолел сопротивление опилок.