КОМИССАР III (пока Пекарь отпирает и впускает Печатника, Сюзон и Блондина). Пойду посмотрю. Но сомневаюсь, чтобы что-нибудь нашлось: он человек честный.
Заходит. Шпик удаляется в переулок и наблюдает оттуда. Комиссары становятся у дверей.
Печатник возвращается.
КОМИССАР II (кладет руку ему на плечо). Именем закона вы арестованы.
На улице воцаряется гробовая тишина. Печатник стоит как громом пораженный. Минута молчания.
ПЕЧАТНИК (вновь обретя дар речи). З-за-а что?
КОМИССАР II (толпе). Говорил ли он, что необходимо упразднить Конвент?
Всеобщее изумление. Мало-помалу толпа оживляется.
ГОЛОСА. Нет… – Какое там! – Ну да, что-то такое говорил… – Нет: не «упразднить»! – Переврали! – Он сказал только – и не что нужно, а что стоило бы – да он только так, он и не думал… (Твердо.) Не говорил он про «упразднить»!
КОМИССАР II. Только как?
ФРАНТ. Вычистить!
Толпа разражается непродолжительным смехом, который тут же стихает. Сюзон выходит и останавливается в дверях, испуганная.
КОМИССАР II. Разберемся. Возьмите хлеб, а документы отдайте мне. В комитете секции дело, уж конечно, прояснится. (Уходит с арестованным.)
Одновременно.
…..РОПОТ (ужаса и гнева). Все этот шпик… увивался тут с самого рассвета… Везде их полно, как вшей… Вот видите, что я вам говорил? Видите, какими осторожными сегодня нужно быть?!
КОМИССАР I (Сюзон, которая делает шаг вперед). Вы тоже должны предъявить документы.
…..СЮЗОН (оцепенев). Я?!..
КОМИССАР I. Да, именно вы.
СЮЗОН (ошалело). Но я ничего не… За что вы меня… (Испускает вопль, который повергает толпу в полное молчание.) Матерь Божья, они отрубят мне голову!!
КОМИССАР I (подозрительно). Живее, гражданка. Документы. (Берет у нее из рук хлеб, который мешал ей искать.)
СЮЗОН. Но это для моих домашних!..
КОМИССАР I. Я только подержу. Найдите документы.
ИНТЕЛЛЕКТУАЛ. Что эта малышка натворила, комиссар?
КОМИССАР I. Говорят, она выказала такое волнение при виде осужденного эмигранта, что можно предположить, будто это ее любовник…
СЮЗОН (как молодой петушок). Что?!
КОМИССАР I. … или родственник.
Люди в толпе переглядываются. Внезапный взрыв смеха.
ГОЛОСА. Она сказала, что он хорошенький, только и всего! – Ей жалко стало красивого парня, она ведь еще глупышка! – Для нее парень есть парень!
СЮЗОН. Ой, вот оно… А теперь меня за это убьют!
Веселье с удвоенной силой. Комиссар III выходит из лавки и наблюдает.
КОМИССАР I. Не убьют, нет – если только ты не собиралась установить в стране диктатуру. Кто-нибудь из вас ее знает?
ДОМОХОЗЯЙКА. Конечно! Это Сюзанна Феррюс, дочка цирюльника из двенадцатого дома!
ГОЛОСА (развеселившись). Отпустите ее! – Она ж уже собралась прямиком на эшафот!
КОМИССАР I (сверившись с документом). Да… (Комиссару III.) Как думаешь, что делать с этой пташкой? Отвести в секцию на допрос или сразу отпустить?
КОМИССАР III. Пусти ее. У нас нет времени на ерунду. Надо быть идиотом, чтобы поверить, будто аристократка станет в голос оплакивать своего сообщника на улице.
КОМИССАР I. Ну, гражданка, тогда идите.
Толпа выражает удовлетворение.
СЮЗОН (смеется сквозь горькие слезы, делает реверанс). Спасибо вам, граждане! (Убегает).
КОМИССАР I. Эй! Ваш хлеб! Возьмите ваш хлеб!
Всеобщий смех. Сюзон возвращается и забирает хлеб. Ей шутливо мешают пройти.
(Коллеге.) Ну? Нашел что-нибудь?
КОМИССАР III. Абсолютно ничего. Я ведь знал наперед, что он не спекулянт.
КОМИССАР I (ледяным тоном). Эй, коллега! Остерегайся чрезмерного доверия к людям! Сейчас мы должны подозревать всех!..
КАРТИНА 2Скромное жилище Робеспьера. Трибун сидит, терпеливо ожидая, пока парикмахер закончит с его волосами, и наслаждается предвесенним днем. Парикмахер посыпает готовую прическу пудрой, клиент подносит к лицу ручное зеркальце – несколько недоверчиво – и, посмотревшись в него, обнажает в улыбке белоснежные зубы.
РОБЕСПЬЕР. Это уж чересчур. Я похож на гигантский отцветший одуванчик.
ПАРИКМАХЕР. Это ваша обычная прическа. Вы просто с лица спали, потому, вероятно, и кажется…
РОБЕСПЬЕР. Может быть. Сделайте с этим что-нибудь. С такой головой меня невозможно воспринимать всерьез.
ПАРИКМАХЕР. Сегодня уже поздно. Завтра я приду еще. И то сказать, ни у кого из моих клиентов нет таких густых волос. Гребень в них так и утопает.
РОБЕСПЬЕР (через несколько секунд). Кстати о клиентах – у вас множество источников информации. Говорят, Верховный Судья снова искушает людей по ночам? Вы что-нибудь слышали?
ПАРИКМАХЕР (в смущении). Какой только ерунды не наслушаешься…
РОБЕСПЬЕР. Ну и что же? Может, это меня считают теперь тем таинственным существом?
ПАРИКМАХЕР. Боже сохрани! Нет, до этого еще не дошло…
РОБЕСПЬЕР (уже энергичнее). Итак?
ПАРИКМАХЕР. Говорят, ч-что… что Дантон.
Робеспьер цепенеет. Гнетущее молчание.
РОБЕСПЬЕР (естественным, но слишком монотонным голосом). Откуда вы…
ПАРИКМАХЕР (все больше теряясь). Простите, гражданин… не могу…то есть я п-предпочел бы… не…
РОБЕСПЬЕР (равнодушно). Хватит об этом. (Негромкий стук.) Войдите!
Входит Элеонора Дюпле, 25 лет. Останавливается в дверях.
Добрый день! Прошу извинить, что не встаю. Пожалуйста, заходите…
ЭЛЕОНОРА (пожимает ему руку и садится). Вы уже поднялись с постели? Не слишком ли рано?..
РОБЕСПЬЕР (широко улыбнувшись). Слишком рано… это после пяти-то недель! Да в такой день, как сегодня, поднялся бы и труп.
ЭЛЕОНОРА. Но земля все еще качается под ногами… не так ли?
РОБЕСПЬЕР. Немножко – но это лишь придает ей особую прелесть. Никак не могу насытиться этим блаженством – передвигаться свободно. Мускулы возвращаются к жизни… Нет ничего приятнее, чем жизнь, дорогая мадемуазель.
Парикмахер отступил на шаг и оглядывает свою работу.
ПАРИКМАХЕР. Ну что ж, по-моему, вы готовы.
Подает ему зеркало, которое Робеспьер опасливо отстраняет.
РОБЕСПЬЕР. Нет… лучше себя не видеть. Спасибо. Пожалуйста, приходите завтра в обычное время!
