Но было и кое-что еще. Тень с лазурным отливом, крадущаяся по улице вдоль фасада дома напротив. Тревожное зеленое зарево неясного происхождения, исходящее откуда-то со стороны аббатства святого Вааста. Точечные золотые и льдисто-снежные взблески из-за ставших прозрачными стен соседних домов.
Мир невидимый. Находящийся за гранью взгляда обычного человека.
Времени хватило, чтобы сделать твердые выводы: Аррас не более опасен, чем иные города Франции. Несколько чужаков, скорее всего «серых ангелов», как их именуют в нарбоннской терминологии. Ярче других светятся фамилиары, но таковых всего-то два или три. В довесок — самая обычная мелкая нечисть, артотроги, паразитирующие на человеческом жилище и особого вреда не причиняющие. Магический след старого капища кельтского племени атребатов, доримских хозяев графства Артуа — как раз под собором мерцает фиолетовый венчик, христиане построили храм на месте кумирни галлов, традиция…
«Звездочки», вспыхивающие и угасающие — амулеты, апотропеи и талисманы разной степени силы. В основном примитивные, каких любая деревенская ведьма изготовит двенадцать на дюжину, только попроси да заплати. Надежность не самая высокая, но артотрга отпугнет и девственность сохранить поможет, даже если мечтающей уберечь невинность виргине в лесу встретится вооруженный до зубов полоумный насильник — не захочешь, а избежишь утери
Самое важное. Настоящих магов в Аррасе нет. Отсутствует аура человеческой магии — у нее всегда нежно-серый муаровый цвет с рябью, не перепутаешь.
Что ж, можно спать спокойно. Трактирщик Гозлен напутал или введен в заблуждение.
Рауль вытянул руку, пальцами притушил фитилек лампы, натянул на голову одеяло и тотчас уснул. Бояться нечего.
Незаметная обывателям и ночной страже лазурная тень приостановилась у стены «Трех уток», змейкой скользнула к приоткрытой отдушине. Просунула хоботок в затемненную комнату. Обладавший силой человек заинтересовал, но…
Подойти к нему вплотную было невозможно. Наведенные охранные чары, заклятие наложено извне и подпитывается силой самого
Необычно.
Пускай отдыхает. От него не исходит аура опасности, в отличие от того, другого…
Лазурный сгинул так же незаметно и тихо, как появился. Только изморось на раме форточки застыла несколькими прозрачными капельками, будто ледяной бахромы коснулась чья-то теплая рука.
В одном Гозлен из Эрмавиля был непогрешимо прав: злые времена подступили.
Семь лет назад король Филипп де Валуа сцепился с Эдуардом Английским за наследие герцога Жана Бретонского, не оставившего прямых наследников — война шла в Бретани и Гаскони, незваные гости с островов обнаглели до такой степени, что захватили коронные земли Франции, заняв впоследствии Кан и Кале на нормандском побережье, а в августе 1346 года англичане вчетверо меньшими силами нанесли сокрушительное поражение французскому рыцарству неподалеку от ничем ранее не примечательной деревушки Креси.
Гибель или пленение одиннадцати принцев крови и тысячи двухсот рыцарей из самых благородных династий произвела угнетающее впечатление на все сословия королевства — невероятно, немыслимо, такого никогда не случалось и случиться не могло! Какой позор! Под ураганом стрел вооруженных длинными луками английских смердов Франция потеряла едва не четверть дворянства, способного держать оружие в руках, тогда как притязания Эдуарда III только ширились…
В северных землях, прилегавших к проливу и Гесперийскому морю, росло неспокойствие — в Бретани и Нормандии хозяйничали англичане, грабившие и мародерствовавшие в приграничных баронствах. Появились разбойные шайки — в основном бывшие наемники со всего света, шотландцы, генуэзцы, датчане. Перемирие заключенное прошлым годом не давало передышки — стычки продолжались, на севере Франции тлели искры, которые ветер однажды раздует в сокрушительный огненный вихрь, пожирающий некогда прекрасную страну[3]…
Иные знаки тоже не свидетельствовали о спокойном будущем: казавшаяся вечной как небо и несокрушимой как престол Господень династия Капетингов ушла в небытие со смертью последнего сына Филиппа Красивого — короля Карла IV. Шептались, будто возглашенное на костре инквизиции проклятие великого магистра тамплиеров сбылось и монархам Франции до тринадцатого колена не видеть счастья и удачи.
Поверить было несложно — все дети Филиппа умерли, на престол вступил государь из рода Валуа при котором бедствия только усугубились: провинции разорены, города Нормандии и Гаскони сожжены дотла, налоги непосильны, угроза из-за Ла Манша осязаема — захваченный Эдуардом III Кале всего в шестидесяти милях[4] от пока что мирного Арраса.
Но никакие англичане не сравнятся с леденящим ужасом, надвигающимся с юга.
Чума. Черная смерть.
Гнев Господень.
Вдова Матильда Верене, в девичестве Боваль, Раулю сразу не глянулась.
Есть люди просто некрасивые, но вызывающие доверие и симпатию — взять хотя бы трактирщика Гозлена. Пожилая домовладелица никаких добрых чувств не пробудила: надменный луноподобный лик с висящими щеками-брылями, словно у пса итальянской породы, холодно-внимательные маленькие глазки, поджатые губы, оспенные отметины на лбу. Кошмарное траурное платье и облегающий чепец довершали унылую картину — никаких сомнений, эдакая стервища запросто могла свести в могилу безвременно почившего мужа, а ныне видит смысл существования в том, чтобы портить жизнь соседям и постояльцам.
Мадам встретила гостя из Парижа лишь скупым кивком, не проронив и слова. Указала взглядом на каменную лесенку в три ступени и распахнутую дверь, ведущие в бельэтаж — полуподвал дома на Иерусалимской улице судя по всему оставался нежилым. Вход отдельный, с угла Сен-Обер, что несколько успокаивает — старая карга не будет смущать присутствием в комнатах.
— Слава Иисусу! — жизнерадостным голосом поприветствовал мэтра Ксавьер д’Абарк, помощник брата Михаила и экзорцист капитула доминиканцев. Абсолютная противоположность мрачной хозяйке — здоровая полнота, доброжелательная улыбка, румянец во всю щеку. — Жаль что задержались, мессир Ознар. Спешу успокоить: отчитали чин, окропили, живите бестревожно — ни один бес не сунется…
— Конечно, благодарю, — выдохнул Рауль. Удивляться нечему: бывшее жилище колдуна и еретика по канону следует сносить, а землю просаливать, или проводить обряд изгнания нечисти и освящать. Михаил Овернский всё предусмотрел.
— Тюфяки и носильные вещи Пертюи хозяйке было приказано сжечь, — продолжал тараторить брат Ксавьер. — Аптечные запасы мы проверили, подозрительное изъяли. И знаете что?…
— Что?
— Обратитесь к мэтру Бенкуру, в красильный цех, пускай вам вывеску изящную сделает. Скажите, что я посоветовал, возьмет недорого. А нам, уж простите, пора — месса скоро…
Два послушника быстро собрали литургические принадлежности в ларчик и с тем доминиканцы отправились восвояси с чувством выполненного долга: теперь каждый горожанин знает, что дом вдовы Верене безопасен, а новому аптекарю покровительствует Священный Трибунал.
— Сто двадцать турских денье за полгода, — Рауль вздрогнул, услышав за спиной хриплый бас. Повернулся. У порога воздвиглась мадам, заслонявшая светлый дверной проем. — В цену входят дрова, обед и оплата прачкам. Желаете осмотреть комнаты?
— Спасибо, я лучше сам, — отказался мэтр. — И… У меня сейчас нет денег, чтобы внести вперед…
— Шестьдесят денье я получила от его преподобия Михаила Овернского, — брезгливо сказала вдова, не особо скрывавшая малоприязненого отношения к новому постояльцу. — Следующий взнос в мае, на Пасху. Иначе придется съехать. Ключ лежит на столе, дверь во двор всегда запирайте на засов.
Разговор был окончен — страдающая одышкой толстуха выбралась на крыльцо и невежливо грохнула притвором. Или это сквозняк виноват?
— Ну и ну, — проворчал Рауль. — Жить с такой мегерой под одной крышей — мученичество достойное ранних христиан… Что ж, поглядим.
Быстро выяснилось, что дурной характер не помешал хозяйке подготовить дом к прибытию мэтра Ознара. Деревянные полы выскоблены до белизны и застелены грубыми серыми ковриками. Возле каждого из очагов по внушительной поленнице. Лампы заправлены маслом.
Жилых комнат в бельэтаже было две. Огромная спальня с воистину королевской постелью — ложе на кирпичном основании, высотой в половину роста человека. Видны две заслонки внутренних печек кровати, в морозы достаточно затопить и спи себе в тепле. Перина с виду если не новая, то мало использовавшаяся, застелена желтоватым льном и меховым одеялом. Балдахин тоже льняной, но темно-коричневый, крашеный луковым отваром. Бронзовая ночная ваза с крышкой.
«Кабинет» оказался поменьше и куда уютнее. Стол с писчим прибором, рядом деревянное кресло с подушкой на сиденьи, тяжелые табуреты. Два шкапа с книгами, причем несколько полок пусты — оно и понятно, инквизиция конфисковала все сомнительные труды, оставив лишь дозволенные. Непременный Аристотель, «Об именах Божиих» Дионисия, несколько Евангелий. Надо же — очень редкие рукописи, «Тавлеи» Аль-Хорезми в переводе Аделарда из Бата, Иса-ибн-Али, «Канон врачебной науки» Авиценны, травник Галена.
Хорошая подборка рыцарских романов, включая фривольные — возвышенная «Песнь о Роланде» соседствовала с не отличавшимся высокой нравственностью сочинением «О королеве Элеоноре Пуату» — жизнеописанием великой аквитанки, большая часть коего посвящалась любовным похождениям ее величества.
На первый взгляд около сорока томов, а было на треть больше.
Выходит, Гийом Пертюи являлся не только и не столько человеком высокоученым, но и состоятельным: продав любую из книг можно оплатить постой за год вперед, одна только «Астрономия» Аль-Кинди потянет у ценителей на два золотых ливра турской чеканки!
Спрашивается, откуда у провинциального аптекаря появились средства на приличную библиотеку, какую не каждое аббатство может себе позволить?..
Странно.
Думается, не зря мессиром Пертюи заинтересовалась инквизиция. Впрочем, он вполне мог получить богатое наследство, всякое бывает.
За кабинетом располагалась собственно аптека — вытянутое помещение туаза в четыре, занимавшее оставшуюся часть здания. Темно, пришлось открыть ставни.
— Ого, — оторопело пробормотал Рауль. — Щедрость Михаила Овернского не знает границ. Очевидно, мне на горе… Это вовсе не подарок, а ловушка!
Скромное предприятие мессира Ознара в Париже не шло ни в какое сравнение с размахом аррасского еретика. Сюда вложены огромные, несчитанные деньги. За год или даже десятилетие ничего подобного создать невозможно — вероятно, для Пертюи аптека была трудом всей жизни.
На стойках красного дерева шеренгами выстроились запечатанные сосуды с выведенными краской метками: «Ртуть», «Селитра», «Камедь», «Борная соль». На первый взгляд, ничего особенного, однако наиболее ценные ингредиенты хранились в настоящих
Гербарии в палисандровых ящичках — кислица, шалфей, можжевельник, корень бузины и далее без счета. Основы для мазей. Коллекция минералов. В отдельном шкапу яды — datura stramonium, белладонна, цикута, бобы святого Игнатия.
Ничего себе! Подобную аптеку можно отыскать лишь в старинных университетских городах, например в Болонье или том же Нарбонне, но только не в медвежьем углу на северной границе со Священной Империей! Откуда такое богатство?
Привлекающие покупателей необходимые атрибуты ремесла тоже присутствовали — чучело крокодила под потолком несомненная подделка, речные ящеры выглядят совсем иначе, а это страшилище ни что иное, как неуклюжий плод фантазии безвестного чучельника. Амулеты на ремешках и цепочках интереса не представляют: как обычно, как обычно, «фаланга пальца святой Анны» вправлена в покрытую амальгамой бронзовую оправу, а сама частица мощей представляет из себя почерневший со временем обломок куриной трубчатой кости.
Выходит, мэтр Пертюи не брезговал и мелким жульничеством. Или просто собирал забавные безделушки.
— Какое сокровище! — Рауль искренне расхохотался вскрыв один из талисманов, якобы защищавший владельца от английских лучников: вещица по нынешним временам вполне актуальная. Внутри ладанки обнаружился клочок пергамента с выведенным на латыни могучим заклинанием: «Сиди в обозе, не лезь под стрелы». — Остроумно, ничего не скажу. Та-ак, а здесь что?
В дальней части аптеки, между полками с бутылями для уксуса отыскалась узкая дверь с железной круглой ручкой. Подергал — заперто.
Любопытно, на косяке сверху выцарапаны три руны, безусловно норманнские: Альгиз и Беркана читаются неплохо, третий символ совсем затерт, да и поверхность доски возле значков выглядит словно бы отполированной. Дело ясное: охранное сочетание. Попробуем провести по рунам ладонью…
Пальцы слегка кольнуло холодом — магия. Слабенькая, но действенная. Человек не владеющий надлежащими способностями отворить или выбить дверь не сумеет. Отсюда вывод: мессира Пертюи Трибунал обвинил в колдовстве небеспочвенно, кое-что он все-таки умел. Знать бы что именно, и насколько широки были его знания?
Снять заклятье удалось моментально, благо с рунической магией приходилось иметь дело и раньше. Дверь поддалась, открыв лестницу, уводившую вниз, в темноту. Где тут лампа и огниво?
Угрозы Рауль не чувствовал, но все-таки задержался на верхних ступенях. Принюхался. Вроде бы, легкий аромат купороса? Из подвала тянет холодным воздухом, значит есть отдушины — наглухо запертый не посещаемый людьми подпол пахнет совсем иначе, сыростью, гнилым деревом и плесенью.
Короткий коридорчик внизу вывел в скупо освещенный квадратный зал — дневной свет проникал через окна-щели под потолком, поддерживаемым сложенными из камня столбами. Правильно, слева Иерусалимская улица, прямо — улица Сен-Обер, окошки забраны толстым мутным стеклом в позеленевших медных рамах с частой решеткой. Фитиль лампы можно задуть, глаза быстро привыкли к полумраку.
— Вы были интересным человеком, Гийом Пертюи, — вслух сказал Рауль, оглядевшись. — А может быть даже и опасным…
Недавний постоялец вдовы Верене оборудовал в подвале алхимическую лабораторию, подойдя к делу с обычными для него любовью и щедростью. На трех длинных столах поблескивают перегонные кубы и скопища реторт, темнеют погасшие атаноры, искрятся разноразмерные хрустальные шары на серебряных подставках-треножниках.
Слышно гудение и чувствуется движение воздуха, значит Пертюи озаботился созданием добротной естественной вентиляции — разумно, сколько алхимиков задохнулось ядовитыми парами! Зная розу ветров в Аррасе, сделать воздуховоды вовсе не сложно — во-он темные отверстия под стропилами, оттуда и сквозит.
Аптекарь проводил здесь немало времени, иначе зачем у дальней стены обустроено ложе? Крепления для факелов, стойка-бюро — делать по необходимости записи. Удобно.
— Не станем торопиться, — прошептал мэтр Ознар. — Времени как следует всё изучить у меня предостаточно. Ох не нравится мне эта история…
Вернулся в аптеку, аккуратно затворил ставни. Подумалось, что следовало бы вспомнить школярские времена и составить реестр препаратов — ремесло требует исключительного порядка и внимательности.
… — Внизу уже побывали? — услышал Рауль знакомый голос, едва зайдя в кабинет. — Удивлены, конечно? Давайте потолкуем, мэтр. Благо, есть о чем.
Брат Михаил Овернский сейчас был облачен в мирское платье — кожаный охотничий костюм небогатого дворянина, колет с множеством пуговиц, перевязь с кинжалом, желто-зеленый шаперон. Плащ на меху бросил на сундук у входа.
— Отпразднуем новоселье, скромное угощение за мой счет, — сказал инквизитор. — Присаживайтесь мэтр, все-таки вы хозяин дома, а я пришел без приглашения и бесцеремонно напросился к очагу — впору просить извинений…
Сопровождавший Михаила угрюмый здоровяк споро накрывал на стол, извлекая из плетеной корзины запеченных на углях цыплят, пшеничный хлеб и деревянные туески с тушеной капустой. Выбил крышки у двух кувшинов с красным вином. Закончив, устремил вопросительный взгляд на преподобного.
— Придешь за мной перед закатом, Жак.
— Как скажете, ваша милость…
— Ваша милость? — переспросил Рауль, как только крепыш скрылся за дверью, едва не зацепив лбом косяк. — Разве так обращаются к рукоположенным священникам?
— А разве рукоположенным священникам пристало носить штаны, а не сутану? — усмехнувшись парировал брат Михаил. — Я здесь не официально, сударь. Заглянул в гости по-приятельски — в конце концов, один дворянин вправе навестить другого благородного человека, пускай мы знакомы совсем недолго.
— Я рад, — индифферентно ответил Рауль. — Подождите, постараюсь найти стаканчики для вина…
— Незачем искать. Черный буфет, средняя полка.
— Откуда вы знаете?
— Руководил обыском в доме, могли бы и догадаться. Больше того, я готов избавить вас от трудностей, сопряженных с обретением… кхм… столь внушительной собственности, — Михаил вынул из разреза рукава колета перетянутые шнурком свитки и аккуратно положил их на столешницу. — Полная опись имущества, ничего не упущено — в Трибунале трудятся прилежные и старательные люди.
— Не слишком ли много благодеяний сразу, ваше преподобие?
— Вы изволите быть недовольным?
— Я предполагаю, что меня покупают. Очень задорого, я столько не стою. Эта роскошная аптека, вы оплатили домовладелице постой на три месяца вперед…
— Понимаю ваши подозрения, мэтр. Однако, себя вы недооцениваете. Стоите вы гораздо дороже. Рассказать почему? Впрочем, давайте сначала отведаем провансальского — лично выбирал, виноградник Пессак-Леоньян, десятилетнее. Здешний архидиакон Гонилон человек эпикурейского склада и винные подвалы у него богатейшие. Не стесняйтесь. Повторяю: сейчас я не папский инквизитор, а… Если вам будет удобнее, именуйте меня мессир де Го. Как в миру.
— Де Го? — Рауль поперхнулся вином. — Неужели вы…
— Именно. До принятия пострига меня звали Тьерри де Го, сын Бертрана де Го, который, как вы отлично помните, являлся племянником Папы Римского Климента Пятого.
Вот уж откровение так откровение — принадлежность к известнейшей фамилии давшей католическому миру за последние тридцать лет одного Папу и целых четырех кардиналов (не считая епископов и архиепископов) свидетельствовала об одном: влияние (а равно и связи!) у брата Михаила Овернского куда значительнее, чем может показаться.
Один только Климент V ухитрился за время своего понтификата наворотить таких дел, что Григорий VII Великий вместе с гениальным Иннокентием III перевернулись бы в гробу — Апостольский престол перенесен из Рима в Авиньон, разгромлен и уничтожен Орден тамплиеров, проведен скандальный Вьеннский вселенский собор, фактически подчинивший Святую Мать Церковь французским королям, Италия отдана анжуйцам — всех сомнительных подвигов Климента не перечислишь!
Назначенный кардиналом Бертран де Го-младший, как его святейший патрон и дядя, тоже не блистал благочестием: именно он разгромил в Карпантрасе оппозиционную курии партию, попутно опустошив кладовые мятежных кардиналов и присвоив чудовищную сумму в полтора миллиона флоринов! До самой старости участвовал в авиньонских махинациях с десятиной, оставил после себя пятерых законных детишек и незнамо сколько бастардов, которых никто не считал. При этом все отпрыски были устроены на теплые местечки по духовной линии, но…
Но говоря откровенно, должность папского инквизитора в отдаленном Артуа «теплым местечком» назвать трудно. Да, полномочия самые широкие, брату Михаилу не указ епископ Амьенский, архидиакон Арраса и князь-епископ Камбрайский, он полностью самостоятелен в своих действиях и подчиняется напрямую Риму (то есть, Авиньону), но тем не менее человеку из почтенной династии де Го в этом дремучем захолустье делать решительно нечего!
— Я сам сюда напросился, — сказал преподобный, будто прочитав мысли Рауля. — Полагаете, что променять роскошь авиньонского дворца на холодную келью коллегиаты Девы Марии невозможно? Увы, в нашей развеселой семейке я числюсь паршивой овцой — неизбывную страсть к всеразличным небезопасным авантюрам родственники ставят мне в смертный грех. Деньги? О, золота у меня предостаточно — отец отписал без малого полмиллиона флоринов, так что вы мне ничего не должны, мэтр: за сто двадцать денье во Генуе я и отреза шелка не куплю… Карьера? Где угодно, но только не в Авиньоне: кому понравится ежечасно выискивать мышьяк в бокале с вином или телячьем суфле? Когда у тебя есть всё, что можно пожелать, почему бы не посвятить жизнь чему-то более важному?
— Например?
— Искуплению грехов предков, допустим. Высокопарность? Да, звучит пóшло… Извините мэтр, я увлекся. Вернемся к вашей персоне. Могу я осведомиться, отчего вдруг вы покинули Париж?
— Адвокатская практика не приносила дохода, аптечное ремесло тоже… Решил попытать счастья в провинции. Я сын безземельного рыцаря не имеющий возможности получать ренту.
— Но почему именно графство Артуа?
— Подал прошение о назначении, как только открылась вакансия в Аррасе, служба прево Парижа меня уведомила и…
— Понятно. Я не очень вас огорчу, мессир Ознар, если скажу, что здесь вы оказались по моей просьбе?
— То есть как?
— Для начала ответьте на вопрос: вам известно, в каких случаях в отдельные диоцезии назначается inquisitor a Sede Apostolica specialiter deputatus[5]?
— Ну… Я не слишком хорошо знаком с уставом Священного Трибунала. Осмелюсь предположить, что этому должны сопутствовать некие чрезвычайные обстоятельства. Распространение ереси и лжеучений, жалобы прихожан на духовенство ведущее себя неподобающим образом, преступления связанные с maleficia…