Помоги проекту - поделись книгой:
Потом, вытащив из только что переданного ему одним из сопровождавших Блейка тюремных охранников конверта несколько бумаг, разложил их на стол и стал писать, тоже медленно, аккуратно выводя каждую букву.
Здесь никто не спешил — ни сотрудники тюрьмы, ни тем более их подопечные. У первых были круглосуточные дежурства, с которых нельзя уйти раньше времени, у вторых — долгие сроки тюремного заключения. Но такого срока, как у Блейка, не было ни у кого. Только убийцам-рецидивистам было суждено находиться в этих стенах до конца жизни. Поэтому проработавший около тридцати лет в тюрьме дежурный впервые столкнулся со столь необычным сроком. В качестве самой ранней даты освобождения заключенного Джорджа Блейка в документе был проставлен 1989 год, в качестве самой поздней, так сказать «от звонка до звонка», — 2003 год.
Прежде чем переписать в свою книгу эти страшные цифры, дежурный внимательно посмотрел на совсем еще молодого человека, который через несколько минут должен стать местным «долгосрочником» и у которого осталась, по всей видимости, только одна перспектива — закончить свою жизнь в этой тюрьме.
Но сам Блейк так не думал. К этому времени он уже, твердо решил, что вырвется отсюда, и был уверен в успехе. Только пока не знал, как он это сделает.
Поначалу его поместили в камеру, где не было ничего, кроме лежавшего на полу резинового матраца. Позднее он узнал, что всех «новичков», приговоренных к пожизненному или длительному сроку, примерно на неделю помещают в такие камеры, находящиеся при тюремной больнице, где наблюдают за их реакцией на приговор.
На следующий день у него побывало множество посетителей: начальник тюрьмы и его заместитель, врач, священник и ряд других лиц, которые не представлялись ему. Все с любопытством рассматривали его, спрашивали о самочувствии. Он им любезно отвечал, что чувствует себя хорошо, не высказывал претензий и пожеланий. Это, как ему показалось, несколько разочаровало всех их.
Посетил Джорджа и поверенный Кокс[11], добродушный, знающий свое дело человек. Он убеждал Блейка подать апелляцию. Джордж согласился это сделать, чтобы не обижать симпатичного ему человека, который так старался облегчить участь «безнадежного узника». Он понимал, что подача апелляции ничего не изменит. Приговор не был результатом настроений судьи и прокурора или их личных антипатий к Блейку. Это — намеренный акт государственной политики, который должен был произвести устрашающее впечатление на других. За последние годы по аналогичному с Блейком обвинению в Англии осуждено несколько лиц. Но все они были приговорены к значительно меньшим срокам, нежели он. Видимо английские власти решили на процессе над Блейком нанести упреждающий удар по тем, кто по какой-либо причине мог вступить в союз с их потенциальными противниками, продемонстрировать, чем это может для них кончиться. Отсюда и столь суровый приговор. Джордж был уверен, что в его случае ни один судья не решился бы вынести приговор, так резко отличающийся от обычной юридической практики Великобритании, не получив соответствующего приказа от правительства.
Забегая вперед, можно сказать, что, как ни парадоксально, такое суровое и необычное наказание, вынесенное Блейку английской Фемидой с подачи властей, сыграло ключевую роль в его дальнейшей судьбе. Именно та безысходность, которую предопределил Джорджу этот приговор, заставила его постоянно искать путь к освобождению. После решения суда многие люди в Англии стали симпатизировать Блейку. Они считали, что власти несправедливо обошлись с ним, сделав ответчиком за свои промахи как во внешней политике, так и в деятельности спецслужб. Это помогло Джорджу найти союзников как в Уормвуд-Скрэбс, так и за ее пределами, без которых он, конечно, не смог бы снова оказаться на свободе.
Через неделю после прибытия в тюрьму Джорджу выдали новую одежду с большими белыми заплатами на куртке и брюках. Принесший ее тюремщик сказал, что отныне по приказу начальника Уормвуд-Скрэбс Блейк находится под «особой охраной». Такой режим устанавливается для заключенных, уже предпринимавших попытку побега или, по данным тюремного начальства, готовившихся к этому. Обычно его устанавливает начальник тюрьмы, он же имеет право, по своему усмотрению, и снять «особую охрану». В случае с Блейком такая мера была явно неоправдана.
Никто не уличал Джорджа в попытке побега или в его подготовке. Видимо, тюремное начальство уже с первых дней стало рассматривать его как потенциального беглеца и предприняло соответствующие упреждающие меры.
Даже в такой большой тюрьме, как Уормвуд-Скрэбс, под «особой охраной» находилось не больше десяти человек. Они выходили из камер только для работы и прогулки, сопровождаемые усиленным конвоем. Каждый день их переводили в новую камеру, чтобы никто не мог знать заранее, где они находятся. В таком положении практически невозможно подпилить оконную решетку или изготовить ключ от двери камеры. Этих заключенных часто обыскивали, а в семь часов вечера у них отбирали одежду, оставляя лишь ночную рубашку. В их камере всю ночь горит свет и охрана часто проверяет, на месте ли они.
Первые полгода своего заключения Джордж провел в корпусе «С», одном из пяти строений тюрьмы, выполненных в псевдоготическом стиле, стоящих параллельно друг другу, но не соединяющихся между собой. В этом корпусе размещались заключенные, находившиеся под «особой охраной».
Среди них уже несколько месяцев находился резидент-нелегал советской разведки, главный обвиняемый на «Портлендском процессе», приговоренный к двадцати пяти годам тюремного заключения. Этот человек так и не признал своей принадлежности к советской разведке, не назвал своего имени, предпочитая остаться канадским бизнесменом Гордоном Лонсдейлом. Только много лет спустя он представится Блейку как полковник Молодый Конон Трофимович.
Лонсдейл содержался под «особой охраной» по указанию английской контрразведки МИ-5. Видимо, там считали, что этот смелый и волевой человек вряд ли станет терпеливо отбывать четверть века в тюрьме.
И вот тут у них произошла накладка. Два советских разведчика, содержавшихся в Уормвуд-Скрэбс под самым пристальным контролем, смогли… встречаться и говорить между собой. Всех, находившихся под «особой охраной» заключенных, выводили на прогулки вместе под усиленным конвоем. Для этого было отведено специальное место на тюремном дворе. В МИ-5 не знали всех деталей «особой охраны», в частности, порядка прогулок. Там было только известно, что совершить побег из-под «особой охраны» невозможно, и контрразведчиков вполне устраивало такое положение своих подопечных. А тюремное начальство не имело инструкций, запрещающих контакты «спецзаключенных» друг с другом.
Лонсдейл, человек среднего роста, крепкого телосложения, с широким приветливым лицом и очень умными карими глазами, подошел к Блейку и представился. Джордж сразу же узнал его по фотографиям, которыми несколько месяцев назад пестрели английские газеты, освещавшие процесс над ним в Портленде. Видимо, Лонсдейлу было тоже что-то известно о Блейке, иначе бы он вряд ли пошел на контакт с ним.
Держался он с удивительной стойкостью и всегда находился в хорошем настроении. Лонсдейл был прекрасным рассказчиком, и в первые недели пребывания в тюрьме общение с ним служило для Джорджа большой моральной поддержкой. Во время ежедневных прогулок в мрачном тюремном дворе они, естественно, обсуждали возможности своего освобождения из тюрьмы. Лонсдейл, по всей видимости, был уверен в том, что его, как советского гражданина, в скором времени обменяют на какого-нибудь захваченного в СССР английского агента. Так оно действительно и произошло, правда, только в 1964 году[12].
Когда он сказал Джорджу, что его переводят куда-то из Уормвуд-Скрэбс, тот загрустил. Правда, с другой стороны, была надежда, что такой перевод связан с предстоящим освобождением Лонсдейла, и это радовало Джорджа. Но все равно ему было тяжело расставаться со столь мужественным и стойким человеком, вселившим в него столько надежды и оптимизма.
Блейк понимал, что ему нельзя надеяться на участь Лонсдейла. Он был английским подданным, бывшим государственным служащим, и власти не согласятся отпустить его. Советские друзья бессильны помочь ему. Остается одно — надеяться на собственные силы.
Заметив, что Джордж расстроен расставанием, Лонсдейл положил ему руку на плечо и сказал:
— Не грусти, пятидесятилетие Революции мы встретим на Красной площади! И потом обязательно отметим встречу.
Тогда Джордж только улыбнулся. Он подумал, что товарищ просто хочет уже в который раз подбодрить его, и не придал этим словам никакого значения.
Он вспомнил об этом только 7 ноября 1967 года. Советские разведчики Джордж Блейк и Конон Молодый стояли на трибуне для почетных гостей и, чуть ежась от утреннего холода, смотрели парад войск на Красной площади по случаю пятидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции. А вечером, в компании друзей и коллег, они подняли бокалы за встречу, за дружбу.
Конон Трофимович весело подмигнул Джорджу. Он ничего не сказал, но тот понял, что Молодый вспомнил их прощальный вечер в темном сыром дворе тюрьмы Уормвуд-Скрэбс и свои ставшие пророческими слова. С тех пор они часто встречались вплоть до 1970 года, когда Конона Трофимовича не стало. Но больше всего Джорджу запомнилась именно их юбилейная ноябрьская встреча.
Но до этого момента оставалось шесть с лишним лет, пять из которых Джорджу предстояло провести в тюрьме. И не было дня, чтобы Блейк не думал о побеге.
Под «особой охраной» Джордж пробыл полгода. Однажды утром его вызвали к старшему надзирателю, где выдали обычную тюремную одежду. Это означало, что с него снимают «особую охрану». В тот же день Джорджа перевели в корпус «Д», называемый центральной тюрьмой, где содержатся заключенные со сроком свыше трех лет.
Перевод в новую «обитель» радовал Блейка. Там можно было общаться с людьми: из одиночки выпускали на прогулки по коридору, разрешалось смотреть телевизор в специально отведенной для этого комнате. Через несколько примерно проведенных в тюрьме лет заключенного «премировали» — предоставляли возможность иметь собственный радиоприемник. Кроме того, Джорджа определили на работу в пошивочную мастерскую.
Даже столь относительная свобода давала ему возможность тщательно изучать обстановку в тюремном корпусе, его планировку, систему охраны.
Для побега нужна хорошая физическая форма. Сохранить ее в тюрьме не так легко. Тюремная еда содержала много крахмала, и при отсутствии физической нагрузки можно быстро располнеть. Джордж стал ограничивать себя в пище, каждый вечер делал гимнастику по системе йогов.
У него уже созрел план побега. Все было продумано до малейших деталей, и он надеялся на успех. Не хватало только надежных помощников. Но как найти их в тюрьме? Среди заключенных наверняка есть осведомители тюремного начальства. Доверишься такому — и снова окажешься под «особой охраной», где о побеге нечего и мечтать. Нужен хотя бы один смелый и надежный человек, склонный к риску и авантюре, который бы, поставив на карту свою дальнейшую судьбу, стал соучастником побега «крупного государственного преступника». К тому же для организации побега Блейка его помощник должен какое-то время находиться на свободе. Не слишком ли высокие требования для находившихся рядом с ним в тюрьме уголовников?
Но фортуна улыбнулась Блейку. Такие люди оказались рядом с ним…
Через девять с половиной месяцев после процесса над Блейком в суде Олд Бейли началось рассмотрение дела по обвинению шести активистов антивоенного движения, которых британская пресса окрестила «Везерфилдской шестеркой», в нарушении общественного порядка. Каждого из участников «шестерки» приговорили к 18 месяцам тюремного заключения, которое они отбывали в Уормвуд-Скрэбс. Среди них были двадцатисемилетний филолог Майкл Рэндл и двадцатидвухлетний искусствовед Пат Поттл. С ними Джордж Блейк познакомился на занятиях литературного кружка для заключенных, которые ему разрешили посещать за хорошее поведение.
Поначалу они отнеслись к нему настороженно. Но постепенно поняли, что это добрый и отзывчивый человек, эрудированный, приятный в общении.
— Неужели ты проведешь здесь столько лет, Джордж? — как-то спросил его Пат Поттл, когда они втроем возвращались с занятий. — Это же чудовищный срок!
— Что поделаешь. Но я надеюсь на лучшее.
— На лучшее? Лучшее для тебя это двадцать восемь лет. В нашей стране, ты же знаешь, не приняты амнистии.
— Может быть, мне удастся амнистировать самого себя, — с улыбкой сказал Блейк и быстро пошел в свой корпус.
— Зачем ты завел с ним этот разговор, Пат? — сказал Поттлу Рэндл, когда они остались вдвоем. — Парню и так тяжело, а ты еще задаешь ему глупые вопросы.
— Может быть, этого и не надо было делать, но ты знаешь, Майкл, он нравится мне как человек и в последнее время меня стала очень волновать его судьба.
— К сожалению, эта судьба уже решена, суд заточил сюда Джорджа до конца его дней. Он выйдет из тюрьмы потерявшим интерес к жизни стариком.
— Как это несправедливо! На мой взгляд, ему вынесли незаконный приговор.
У Рэндла из головы долго не выходила мысль о дальнейшей судьбе Джорджа. И в конечном итоге он пришел к выводу, что у Блейка только один путь на свободу — побег.
В конце мая 1962 года Пат Поттл, встретив Джорджа в тюремном дворе, спросил его:
— Ты когда-нибудь помышлял о побеге?
— Много раз.
— Это единственное, что может тебя спасти. Если ты надумаешь бежать, я… то есть мы с Майклом, поможем тебе. Хорошо?
— Спасибо, в случае необходимости я дам вам об этом знать.
Через несколько минут Пат рассказал о разговоре с Джорджем Майклу Рэндлу:
— Мы должны помочь ему, Майкл. Я сказал Блейку, что ты тоже готов пойти на это… Ведь так оно и есть?
Рэндл в знак согласия молча кивнул головой.
Участники «Везерфилдской шестерки» были освобождены из Уормвуд-Скрэбс в августе 1963 года. Но к этому времени Джордж не был готов воспользоваться их услугами. Созревший в его голове план побега предусматривал еще одного помощника, и с этой целью он уже несколько месяцев присматривался к заключенному по имени Шон Берк, который вместе с ним, Поттлом и Рэндлом был участником тюремного литературного кружка…
Шон Альфонс Берк был человеком непростой судьбы. Родился он в ирландском городе Лимерик в бедной многодетной семье. В двенадцать лет за кражу в лавке нескольких бананов угодил в воспитательный дом. Выйдя оттуда, пошел работать, потом служил в армии, радистом в одной из авиационных частей.
Шон обладал природным даром мастера на все руки. Он был отличным механиком, электриком, радиотехником. Но тем не менее за свои двадцать шесть лет сменил много мест работы и нигде не мог долго прижиться. И вот судьба занесла его в Кроли, где он устроился инструктором по радиоделу в Центр по добровольной подготовке молодежи к службе в армии.
К сожалению, у него не сложились отношения с местным полицейским констеблем Шелдоном. Тот считал Берка вором и пьяницей, и настолько невзлюбил, что поставил себе целью отправить его за решетку. Но повода для этого полицейский так и не смог найти. Тогда он решил опозорить Шона и стал обвинять его в нездоровой связи с одним подростком. Это была стопроцентная выдумка Шелдона, и свободе Берка ничего не угрожало. Тем не менее начальник Центра, полагаясь на информацию полицейского, уволил Шона с работы. Слухи расползлись по кварталу, и многие люди стали с презрением относиться к Берку, некоторые приятели смеялись над ним.
Он нанял адвоката и подал в суд на Шелдона. Но его иск не был удовлетворен. Самолюбивый парень не смог вынести этого и решил жестоко отомстить полицейскому за его грязные дела.
В совершении преступления он не сознался. Но экспертиза установила, что изоляционная лента на проводах взрывного устройства была из рулона, обнаруженного при обыске на квартире Берка. Суд приговорил его к восьми годам тюремного заключения. Он считал наказание несправедливым и был убежден, что это еще одно проявление дискриминации ирландцев со стороны англичан. Отбывая тюремное заключение в корпусе «Д» Уормвуд-Скрэбс, Берк неоднократно говорил об этом Блейку. Шон был очень тщеславен, он стремился к самоутверждению в обществе, мечтал прославиться, стать известным не только в своей стране, но и во всем мире человеком.
В тюрьме он вел себя примерно и ему объявили, что его срок сокращен на треть. Скоро на несколько месяцев его должны перевести в общежитие. Это означало, что он будет жить там как расконвоированный заключенный, а субботу и воскресенье может проводить в городе.
Такой человек по всем параметрам подходил Блейку для роли помощника в организации побега. Нужно было спешить, сам Берк сказал, что скоро уйдет в общежитие и тогда Джордж уже не сможет контактировать с ним. И он решил откровенно поговорить с этим парнем.
Предложение Блейка увлекло Шона Берка. Он понял, что, помогая Джорджу, может свести счеты с обидившим его британским правосудием, «украв» у него одного из самых серьезных за последнее время государственных преступников. Но главное — это, наверное, единственный шанс для него стать знаменитостью. Рано или поздно подробности побега станут достоянием гласности, и тогда о Шоне Берке заговорят все.
Джордж был уверен в Шоне. Они сразу же начали обдумывать детали предстоящей операции. Во-первых, нужно было организовать связь. Скоро у них не будет возможности общаться. Шон перейдет в общежитие и не сможет посещать корпус «Д», а Джордж доступа в общежитие не имел. В это время начался ремонт общежития, который выполняли некоторые «краткосрочные» заключенные корпуса «Д». Среди них и решили найти связника. Выбор пал на одного общего знакомого, молодого парня, отбывавшего срок за кражу со взломом. Они были в нем полностью уверены. Этот парень согласился стать связником между Джорджем и Шоном, а также помочь Блейку перед самым побегом выбраться из корпуса «Д».
В начале ноября 1965 года Шон Берк был переведен в общежитие. Началась подготовительная часть операции по организации побега Блейка из Уормвуд-Скрэбс.
Но начало не было многообещающим. Шон стал проявлять излишнюю самостоятельность и неоправданную инициативу. Он не признавал никакой дисциплины и не соблюдал меры безопасности. Его записки, несмотря на договоренность использовать в них условные слова и предложения, были настолько откровенными по содержанию, что скомпрометировали их обоих, если бы попали в чужие руки. Так один раз и произошло и они только случайно избежали провала.
Шон был отзывчив и всегда старался помочь людям. Покидая корпус «Д», он пообещал одному заключенному во время разрешенных теперь ему отлучек в город посетить его семью и помочь уладить некоторые дела. О результатах посещений он сообщал тому в записках, которые передавал через того же связника. Блейку об этом не было известно.
Однажды, купив в городе две портативные любительские рации, Шон решил сообщить об этом Блейку. Прежде, чем получать рацию, Джорджу нужно было оборудовать для нее в камере тайник. Со связником он послал две записки — Блейку и своему подопечному заключенному. Но связник второпях перепутал их.
Из текста записки было нетрудно понять, что Берк подготавливает побег Блейка. Хорошо, что этот заключенный оказался порядочным человеком и не сообщил о заговорщиках тюремному начальству. А ведь это помогло бы ему досрочно выйти на свободу.
Получив рацию, Джордж сразу же начал ею пользоваться. Он подсоединил ее к антенне своего радиоприемника и на всякий случай прятал под одеяло, когда переговаривался с Шоном. Если ночной надзиратель в целях проверки неожиданно зажигал свет и входил в камеру, то он не замечал ничего необычного.
Блейк не знал, что Шон Берк скрупулезно записывает все их разговоры на магнитофон, ничуть не опасаясь хранить при себе бобины с пленками, содержание которых полностью раскрывало планы подготовки побега и являлось стопроцентной уликой против них обоих. Он уже видел себя выступающим в популярных международных радио- и телепрограммах и демонстрирующим эти уникальные записи широкой аудитории слушателей и зрителей. Шон также решил сделать несколько фотоснимков тюремных зданий. Для подготовки побега снимки были не нужны, но послужили бы хорошими иллюстрациями для планируемых Берком статей и книг на данную тему. Он чуть было не провалил этим все дело. Два надзирателя задержали его с фотоаппаратом и отвели к начальнику тюрьмы. Шон сказал, что делал снимки для тюремного журнала
«Новый горизонт». Ему поверили, зная о его плодотворной работе в тюремном журнале.
Однажды в воскресенье один молодой заключенный, которого Джордж довольно хорошо знал, вошел к нему в камеру и осторожно прикрыл за собой дверь. У него был взволнованный вид.
— Джордж, ради бога, будь осторожен, — сказал он шепотом.
— О чем ты говоришь? — спросил Блейк, несколько насторожившись.
— Прошлой ночью я слышал по своему приемнику твой разговор с Шоном. Отчетливо, каждое слово.
— Но это невозможно.
— Уверяю тебя, что это так. От нечего делать я слушал переговоры полицейских машин. Потом все же решил поймать какую-нибудь радиостанцию и начал крутить ручку настройки. Тут я услышал ваши голоса.
Затем заключенный вкратце пересказал Блейку содержание того разговора. Все совпадало.
Джордж был шокирован случившимся. Получается, что их разговоры с Шоном могли стать достоянием всех в Уормвуд-Скрэбс, у кого есть радиоприемники, и не только заключенных, но и надзирателей.
— Я рад, что это был ты, а не кто другой, — сказал Блейк. — Ты ведь никому не скажешь ни слова?
— Разумеется. Это я обещаю тебе, но только будь осторожен.
Опять, к счастью, свидетелем их опасных дел стал порядочный человек. Но такое везение не может продолжаться бесконечно. И снова это была оплошность Шона.
Он уверял, что рация настроена на волну, плохо принимаемую бытовыми радиоприемниками. А на деле оказалось совсем не так. К тому же эта волна очень близка к той, которую использует для своих переговоров полиция. Пришлось сократить до минимума как частотность, так и продолжительность разговоров по рации.
В июне 1966 года Блейк получил уведомление о том, что его жена подала на развод с ним. Он вынужден был согласиться, не видя иного выхода. Джордж понимал, что они с Джиллиан уже никогда не будут вместе и, если даже ему удастся бежать, он все равно больше не увидит семью. А побег, как он уже давно знал, — единственная возможность вырваться из этих застенков.
С Поттлом и Рэндлом Шон Берк по просьбе Джорджа связался еще в мае. Они не забыли о своем обещании и все трое стали обсуждать план побега Блейка. Если выход из тюрьмы был уже детально отработан самим Джорджем с помощью Шона, то последующие действия, а именно надежное укрытие для Блейка, его доставка туда и дальнейший вывоз из страны, оставались неясными. Последний вопрос сочли целесообразным решить вместе с Джорджем, когда он будет на свободе. У Поттла и Рэндла было несколько вариантов, но каждый из них имел определенные изъяны и выбрать наиболее оптимальный для себя мог только сам Блейк.
Для укрытия Джорджа нужно было снять квартиру, желательно в респектабельном районе, не вызывающем повышенного внимания к себе полиции, расположенную недалеко от Уормвуд-Скрэбс, поскольку добраться до нее надо быстро, лучше до начала общегородской полицейской тревоги в связи с бегством заключенного. И конечно, требовалась машина. Для всего этого нужна была значительная сумма. Ни у Поттла, ни у Рэндла, а тем более у Шона, таких денег не было. Этот вопрос привел всех троих в замешательство. Но вдруг Рэндл вспомнил, что одна из активных участниц их движения, молодая девушка, неожиданно для себя стала обладательницей большого наследства. Она придерживалась принципа, что человек должен жить только на свои трудовые доходы, и не тратила на себя полученные по наследству деньги, жертвуя их на различные мероприятия антивоенного движения. Майкл считал, что, конфиденциально сообщив девушке об их плане вызволения Блейка, он сможет убедить ее дать деньги для этой цели.
Так оно и получилось. Теперь они располагали материальной базой для организации побега, который наметили на август 1966 года.
Но в июне из Уормвуд-Скрэбс шесть заключенных совершили групповой побег, а в начале августа недалеко от тюрьмы в патрульной машине было убито трое полицейских. В связи с этим тюремная охрана и близлежащий полицейский участок были приведены в состояние повышенной готовности. Срок побега пришлось перенести. Шон считал, что месяца через полтора — два эти страсти приутихнут и тюрьма вернется к своему обычному ритму жизни. С начала июля он уже был на свободе, снял небольшую квартиру на Перрин-роуд, недалеко от тюрьмы, и устроился на работу. В конце месяца он купил подержанный автомобиль марки «Хамбер Хок» и изредка вечерами подъезжал к тюрьме, чтобы проинформировать Блейка по рации о ходе работы по его вызволению, не забывая при этом записывать разговор на расположенный рядом с ним на сидении портативный магнитофон. В ходе одного из таких сеансов он сообщил Джорджу, что сплел длинную лестницу из тонкой нейлоновой веревки, укрепив ее ступеньки большими вязальными спицами, чтобы они не прогибались, когда тот будет по ним взбираться. Лестница заканчивалась десятиметровым нейлоновым тросом, за который Шон будет ее держать, пока Джордж не взберется на стену.
В середине сентября Шон Берк ушел с работы и съехал с квартиры, распустив, в соответствии с планом операции, слух среди своих приятелей и сослуживцев, что уезжает из Лондона, решив навсегда поселиться в Ирландии.
На самом же деле он переселился на квартиру Пата Поттла, откуда практически не выходил. Туда часто приходил Майкл Рэндл с женой Анной. Собравшись все вместе они обсуждали последние приготовления к побегу Джорджа, называя себя в шутку «комитетом четырех».
В середине октября Шон Берк, выдавая себя за свободного журналиста по имени Майкл Сигсуорс, снял хорошую квартиру по адресу Хайлевел-роуд, 28, примерно в десяти минутах езды от Уормвуд-Скрэбс. Эта квартира должна была стать первым пристанищем Блейка после побега.
Подготовка к операции заканчивалась. Она должна была начаться 22 октября 1966 года в 18 часов 15 минут. В это время на улице становится темно, а большинство обитателей Уормвуд-Скрэбс смотрит телевизор.
ТРУДНЫЙ ПУТЬ НА СВОБОДУ
В конце второго этажа корпуса «Д» почти всю стену занимали высокие окна, похожие на церковные и вполне подходившие под стиль здания тюрьмы. Они состояли из толстых стеклянных створок, между которыми тянулись чугунные прутья. Каждая вторая створка открывалась на шарнирах для проветривания. Образовавшееся пространство разделял пополам чугунный прут, давая возможность лишь просунуть руку на воздух. Но Джордж рассчитал, что, если убрать его, он, со своей изящной комплекцией, вполне сможет выбраться наружу. В этом месте было удобно и прыгать со второго этажа на крышу закрытого перехода, откуда по водосточной трубе можно было спуститься на землю и пробежать несколько метров до окружающей тюрьму стены. Небольшая башенка в конце здания служила хорошим ориентиром для Шона, обозначая место, где он должен перебросить через стену лестницу.
Выставить прут согласился заключенный, выполнявший ранее роль связника между ним и Шоном. Связник был «мастером своего дела» и, взглянув на прут, сказал, что уберет его меньше чем за минуту. Он уважал Блейка и искренне хотел его освобождения. Теперь уже Джордж был полностью уверен в нем.
И вот наступила суббота, 22 октября. В шестнадцать тридцать большинство заключенных вереницей направилось в кино. В корпусе «Д» стало тихо. В самом конце корпуса вокруг телевизора сидела группа заключенных, за столиками в вестибюле здания играли в карты. Один из двух дежурных надзирателей смотрел телевизор, другой сидел за столом и читал. Это был самый спокойный час недели.
Джорджу казалось, что время совсем не движется. Он перебросился несколькими фразами с одним приятелем, и заглянув к нему в камеру, затем побрел вниз к телевизору. Через несколько минут вернулся в камеру и, взяв полотенце, пошел в душ. После этого налил кружку чая и снова отправился к себе. По дороге успел заметить, что надзирателя нет на месте. Наверное, он пошел играть в шахматы.
Выглянув в окно камеры, он с радостью увидел, что пасмурный день завершается мелким дождем. Скоро стемнеет и видимость станет совсем плохой. Это превосходило все его ожидания.
Блейк медленно выпил чай, прочитал газету. Настало время собираться. Он надел легкие спортивные тапочки, вынул из тайника рацию и засунул ее под свитер. В последний раз окинул взглядом камеру, как бы прощаясь с предметами, к которым так привык за эти годы. Не спеша вышел в коридор. Было 18 часов 15 минут.
Убедившись, что его никто не видит, Джордж связался по рации с Шоном.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да.
— Можно выходить?
Поделиться книгой: