Помоги проекту - поделись книгой:
Во время нашествия на Русь монголо-татар князь уехал в Венгрию искать помощи у Польши и Германии, но не сумел заручиться поддержкой. Русь была сожжена и разгромлена. Михаил вернулся в разрушенный Киев, а затем переселился в Чернигов и правил там, пока вместе с другими князьями не был вызван в Орду. Согласно написанному в конце XIII века «Сказанию о убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора»: «Начаша их звати татарове нужею, глаголаще: «Не подобает жити на земли канови и Батыеве, не поклонившеся има». Мнози бо ехаша и поклонишася канови и Батыеви. Обычай же имяше кан и Батый: аще убо приедет кто поклонится ему, не повелеваше первое привести пред ся, но приказано бяше волхвом вести сквозе огнь и поклонитися кусту и идолом. А иже с собою что приношаху дары цесареви, от всего того взимающе волсви, вметахуть первое во огнь, тоже пред цесаря пущахуть самех и дары. Мнози же князи с бояры своими идяху сквозе огнь и покланяхуся солнцю и кусту и идолом славы ради света сего и прашаху кождо их власти. Они же без взбранения даяхуть им, кто которыя власти хотяше, да прелстятся славою света сего»[38].
Настал черед и Михаилу ехать в Орду к Батыю. Князь попросил благословения у своего духовного отца, который наказал ему твердо стоять за веру православную. Когда Михаил и боярин Феодор прибыли в 1246 году к Батыю, волхвы повели их к месту, где были сложены горящие костры по обеим сторонам пути и где все язычники проходили через огонь и кланялись солнцу и идолам. Волхвы хотели провести Михаила и Феодора через огонь. Ипатьевская летопись сообщает нам храбрый и мужественный ответ князя: «Михаил же отвеща: «Аще бог ны есть предал и власть нашу, грех ради наших, во руце ваши, тобе кланяемся и чести приносим ти. А закону отец твоих и твоему богонечестивому повелению не кланяемься»[39].
Бояре, бывшие с князем, стали просить Михаила поклониться огню, но тот отвечал им:
Батый рассвирепел оттого, что Михаил и Феодор отказались поклониться богам его, –
Тела страстотерпцев были брошены на съедение голодным псам, но звери чудесным образом не тронули их. После подвига Михаила и Феодора татарские ханы крайне редко решались проверять стойкость веры русских людей и их готовность умереть за православную веру и не требовали от русских в Орде исполнения обрядов прохождения сквозь огонь. Мощи святых мучеников были перенесены в Чернигов. Возле мощей случилось множество чудес, и Иван Грозный захотел привезти их в Москву. В 1572 году царь и митрополит Антоний сотворили молитвенное «послание» черниговским чудотворцам с просьбой согласиться на перенос их святых мощей в Москву. В память об этом событии был установлен праздник 14 февраля и построена придельная к храму Усекновения главы Иоанна Предтечи под Бором церковь Михаила Черниговского.
До 1677 года церковь имела название Сретения мощей великого князя Черниговского Михаила. Первый каменный храм был возведен в 1675 году на пожертвования купеческой вдовы Иулиании Ивановны Малютиной. Эта характерная посадская церковь конца XVII века сохранилась до наших дней. Она состояла из трапезной и небольшого четверика с кокошниками, завершенного пятиглавием. С запада осевую композицию замыкала колокольня. В 1740 году к храму с южной стороны был пристроен придел Святой Великомученицы Екатерины. Тогда же появился новый декор на фасадах притвора и трапезной, а крыша с кокошниками стала четырехскатной. В 1820–1830-х годах церковь была упразднена и считалась приписанной к храму Усекновения главы Иоан на Предтечи под Бором. Придел Святой Екатерины и верхняя часть колокольни были разобраны.
С 1924 года в здании храма Михаила и Феодора Черниговских находился молитвенный дом баптистов. В 1930-х годах храм окончательно закрыли. Вероятной датой закрытия церкви можно считать 1934 год. Об этом свидетельствует запись в каталоге древнерусского искусства Третьяковской галереи о передаче из церкви Черниговских чудотворцев иконы «Троица ветхозаветная с бытием» 1675 года, выполненной мастерами Оружейной палаты. В 1940-х годах главы четверика были разобраны. В 1970-х годах архитекторами А. В. Охом и С. С. Кравченко началась реставрация церкви, в результате которой было восстановлено пятиглавие, покрытое изумрудной глазурованной черепицей, раскрыто завершение с кокошниками, вычинена ограда с решеткой с востока от церкви вдоль переулка.
В 1991 году храм был возвращен верующим, а 3 октября 1993 года, в день памяти Михаила и Феодора Черниговских, заново освящен. Огромную роль в восстановлении прихода сыграл протоиерей Сергий Торопцев. В 1991 году в Богоявленском кафедральном соборе Святейший Патриарх Алексий II рукоположил протодиакона Сергия в священнический сан, а через несколько дней он был назначен настоятелем вновь открытого храма в честь Михаила и Феодора Черниговских чудотворцев. Будучи отличным электриком, плотником и сварщиком, всю работу по подготовке храма к богослужениям отец Сергий проделал собственными руками и с помощью немногочисленных прихожан. В начале XX века, когда храмы Черниговского переулка уже были объединены в один приход, церковь Михаила и Феодора использовалась как летняя. С 1991 года все богослужения, даже зимой, проходили в неотапливаемом храме. Верующие помогали церкви: ставили рамы, двери, приносили маленькие обогреватели, покрывали каменный пол досками. Иногда на службу приходило два человека, а зимой отец Сергий вел богослужения и вовсе без прихожан.
В течение пяти лет настоятель боролся за возвращение приходу соседнего храма Усекновения главы Иоанна Предтечи под Бором, который был занят демонстрационным залом декоративного стекла. За 1992–1994 годы стараниями отца Сергия приходу были возвращены здания богадельни, колокольни и церковного дома. В 1990-х годах хор церкви Михаила и Феодора Черниговских был одним из лучших в Москве благодаря своему регенту И. Д. Деркачу, до этого много лет руководившему хором Богоявленского кафедрального собора в Елохове. В хоре пели профессиональные певчие, пришедшие вместе с регентом. А попробовать себя в качестве певчего мог любой прихожанин храма. В 1994 году настоятелем подворья Черниговских мучеников был назначен опытный и уважаемый протоиерей Сергий Карамнов, который восстанавливал церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи.
Церковь Святых благоверного князя Михаила и боярина Феодора Черниговских наверняка затерялась бы среди зданий какой-нибудь из центральных улиц Замоскворечья. Но здесь, в крошечном и уютном Черниговском переулке, она на своем месте. Выполненная в стиле «русского узорочья», церковь имеет несколько малоповторимых особенностей. Первое, что бросается в глаза, – это контраст тонких, вытянутых барабанов глав и специально увеличенных кокошников и раз витый антаблемент со сложным узорчатым рисунком. Многие элементы храма сохранились с конца XVII века: нижний ряд пластичных кокошников, парные колонки по углам четверика, южный и северный порталы, колончатые наличники окон с килевидными кокошниками. На сводах и стенах уцелели элементы росписи первой половины XVIII века. Необычно низкая и широкая, как будто приплюснутая к земле трапезная равна по площади основной части храма. В церкви Михаила и Феодора Черниговских необычно мало окон: в четверике их всего два, а в трапезной – четыре. Отсутствие должного освещения еще больше уменьшает внутренний объем храма. Притвор церкви был когда-то первым ярусом колокольни. Сейчас внутри его можно увидеть своды первой половины XVIII века. Фасады притвора украшены спаренными пилястрами на углах. В ограде вдоль Черниговского переулка сохранились белокаменный цоколь XVIII века и кирпичные столы с решеткой XIX века.
С. К. Романюк в книге «Из истории московских переулков» пишет: «Обе церкви и прилегающие к ним постройки тщательно отреставрированы в 1984 г. и составляют редкий по своей живописности ансамбль, который приобретает еще большую выразительность при сопоставлении его с высоким доходным домом И. Ф. Нейштадта на заднем плане в изломе переулка»[41]. Недавно завершилась реставрация церквей в Черниговском переулке. Хочется, чтобы этот переулок стал своеобразным музеем под открытым небом, ведь на нем нет ни одного непримечательного здания. На двухстах восемнадцати метрах находится целых четыре памятника культурного наследия разных эпох, начиная с XVII века и заканчивая XX веком.
Гимназия В. Д. Косицына, городская усадьба XVIII века (Черниговский переулок, № 9/13)
В 1920-х годах краеведы общества «Старая Москва» говорили, что гимназия В. Д. Косицына – одно из древнейших жилых сооружений Москвы, датируя постройку XVII и даже XVI веком. Лишь недавние более верные исследования помогли установить точные данные об истории этого памятника архитектуры. Когда-то усадьба занимала обширнейшую территорию на углу Большой Ордынки и Черниговского переулка (другой ее адрес Большая Ордынка, № 13/9). До наших дней сохранились главный дом (стр. 2) и один из флигелей (стр. 3). Первым известным владельцем усадьбы стал в начале XVIII века капитан лейб-гвардии Преображенского полка В. Т. Ржевский – представитель древнего смоленского дворянского рода, происходящего от потомков князя Рюрика. В летописи впервые упоминается Феодор Феодорович Ржевский – удельный князь города Ржева в начале XIV века. Вот что говорится о нем в Воскресенской летописи: «В лето 6822 года прииде с Москвы от князя Юрья Даниловича в Новгород Великий князь Феодор Ржевский, и инзнима намесникы князя Михаила Тверского и держа их во владычне дворе, а Новгородцы придоша со князем Феодором на Волгу»[42]. Родион Феодорович Ржевский, правнук Феодора Феодоровича, – сподвижник Дмитрия Донского, участник Куликовской битвы. По одной из версий, А. С. Пушкин был потомком этого рода по материнской линии. Именно при В. Т. Ржевском в начале XVIII века торцом к Большой Ордынке были возведены каменные палаты, являющиеся основой существующего сейчас дома. Ржевский специально задумал обратить дом парадным фасадом в тихий переулок, а не на оживленную улицу. Позади дома был разбит регулярный сад. В середине XVIII века владельцем усадьбы стал поручик конной гвардии Илья Ржевский. Не исключено, что именно этот поручик стал прототипом героя известных каждому фривольных анекдотов.
В 1757 году владение приобрел богатый купец И. Г. Журавлев – собственник суконной фабрики, знаменитый благотворитель, один из жертвователей церкви Великомученицы Параскевы Пятницы. В 1758 году вместо деревянных флигелей, стоящих при главном въезде в усадьбу со стороны Черниговского переулка, строятся каменные здания. Главный дом усадьбы заслоняется возведенным по линии переулка хозяйственным корпусом, на восточной стороне появляется каменный флигель. Оба флигеля использовались промышленником Журавлевым для производственных нужд. Об этом говорит и планировка сохранившейся пристройки (стр. 3). Вполне возможно, новый хозяин хотел полностью отгородить усадебный дом хозяйственными корпусами. Но есть и другая версия, по которой Журавлев задумывал построить новый особняк, выходящий парадным фасадом на Большую Ордынку, но по каким-то причинам не смог реализовать свой план. Как бы там ни было, вместо нового дома была сделана пристройка к старым палатам с белокаменной нижней частью. Парадное крыльцо заменили системой внутренних лестниц, появились коридорные сени. В XVIII веке существовал так называемый «глухов переулок» – въезд к восточному торцу главного дома. По линии этого переулка как раз и возвели восточный флигель. При Журавлеве парадный въезд был почему-то закрыт хозяйственными постройками. Этим еще раз подтверждается желание хозяина построить для себя новые палаты.
Во время одного из пожаров в конце XVIII века усадьба сильно пострадала. Новому владельцу купцу Васильеву пришлось отстраивать ее практически заново. У главного дома появился третий этаж, что придало ему классицистический вид. Ризалит главного фасада был впервые украшен пилястровым портиком. К восточному торцу были сделаны небольшие пристройки для лестниц. Внутреннее пространство приобрело анфиладную форму с залом в западной части дома. Хозяйственный флигель перед парадным фасадом был частично разрушен, освободив въезд, который оформили новыми воротами с каменными пилонами. Васильев устроил в южной части усадьбы обширный сад с оранжереями и беседками, ограда которого тянулась вдоль Большой Ордынки.
После 1812 года усадьбу вновь пришлось восстанавливать в течение восьми лет. К центральной части парадного фасада пристроили крупный ризалит, с шестиколонным дорическим портиком, увенчанным фронтоном. Примерно в то же время Васильевы были вынуждены продать часть владения соседям – богатейшим купцам Куманиным, которым впоследствии достался практически весь сад. В 1830-х годах усадьбу приобретают купцы Грачевы. Основатель этого купеческого рода Иван Иванович Грачев – крепостной крестьянин графа Шереметева – организовал текстильное производство в селе Иванове Владимирской губернии (теперь это город Иваново). При Грачевых главный дом приобрел псевдобарочный лепной декор, который прекрасно сочетался с классицистической основой. К дому была пристроена терраса с лестницами, выходящая в сад. С конца XIX века хозяева в усадьбе не жили.
В 1906 году С. Н. Грачев продает северо-западный участок владения с домом и флигелем для доходного строительства домовладельцу А. А. Дурилину, который строит на углу Большой Ордынки и Черниговского переулка четырехэтажный дом, сохранившийся до наших дней. Проект реализовал архитектор В. В. Шервуд, специализировавшийся на доходных домах в центре Москвы. Западный флигель XVIII века был разрушен, а восточный надстроен мезонином и приспособлен под жилье. Главный дом Дурилин отдал в аренду «Собственной Его Императорского Величества канцелярии по учреждениям императрицы Марии» под частную гимназию В. Д. Косицына – знаменитого педагога-энтузиаста. Произошли очередные изменения: были увеличены комнаты, предназначенные для классов, сужена лестничная часть и сооружена небольшая пристройка.
По словам экспертов – авторов книги «Памятники архитектуры Москвы», побывавших внутри гимназии В. Д. Косицына: «Интересен парадный зал, где почти полностью сохранилось декоративное оформление. Торжественность залу придают четыре ионические колонны искусственного белого мрамора, на которые опираются хоры с ограждением из балясника. Зал невелик, но освещенный с трех сторон двумя рядами окон, благодаря светло-желтому цвету искусственного мрамора в простенках и белой лепнине он кажется просторным и воздушным; правда, измельченность поздней лепнины несколько изменила его прежде строго классический характер. От ампирного времени сохранились также двери»[43].
Бывшая гимназия В. Д. Косицына – уникальное архитектурное сооружение, сочетающее в себе архитектурные элементы трех веков. В целом сохранились планировка и объемно-пространственная композиция классицистического периода (XVIII век). Шестико лонный портик дорического ордера, поддерживающий фронтон с ба рельефными композициями, – это признак ампирного стиля начала XIX века. Лепной декор парадного фасада имеет черты классицизма и эклектики. Дополняет ансамбль одноэтажный кирпичный флигель с толстыми стенами, расположенный восточнее особняка и имеющий Г-образную форму. Из-за напластования культурного слоя он выглядит более приземистым, чем был прежде, как будто вросшим в землю. Флигель прекрасно сочетается с главным домом с помощью барочных элементов архитектуры: кирпичного карниза, рустованных лопаток, плоских наличников окон с лучковым верхом.
После революции в здании гимназии В. Д. Косицына были школа второй ступени и медицинское училище. В советское время вместо «дровяного двора» в саду была построена еще одна школа. Теперь на этом месте совершенно новая современная школа № 1323 (Большая Ордынка, № 15). Сегодня в главном доме бывшей усадьбы XVIII века расположен Международный фонд славянской письменности и культуры, образованный в 1989 году. Именно по инициативе фонда мы празднуем дни славянской письменности и культуры, приуроченные ко дню памяти святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия и ставшие всероссийским государственным праздником. В числе основных задач фонда – приобщение славянских народов к духовной жизни, прославление деяний Мефодия и Кирилла, даровавших славянской культуре ее духовную основу, укрепление всестороннего сотрудничества между славянскими народами; возрождение славянских семейно-общинных обычаев народной жизни согласно евангельским идеалам добра, правды, любви, милосердия, жертвенности и сострадания. Фонд также организует и ежегодно проводит празднование памятных дат и знаменательных событий славянской истории и культуры.
В бывшем флигеле усадьбы, также принадлежащем Фонду славянской письменности и культуры, находится музей музыканта Игоря Талькова, созданный в 1993 году – через два года после его трагической гибели. В музее можно ознакомиться с основными этапами жизни и творчества певца, поэта и композитора. Экспозицию составляют личные вещи Талькова: музыкальные инструменты, рукописи стихов, дневники, письма, дипломы, афиши, программки, уникальные концертные записи, трудовая книжка и многое другое. Особыми экспонатами музея являются концертная куртка, сапоги и брюки, в которых Игорь был 6 октября 1991 года во Дворце спорта «Юбилейный» в момент убийства и на которых остались пятна его крови.
Летом во дворике Фонда славянской письменности и культуры уютно и зелено. Отреставрированный памятник архитектуры как будто скрывает от посторонних глаз свои великолепные фасады. Почти каждый день фонд организовывает лекции по словесности, концерты классической музыки, встречи с писателями и учеными, культурные вечера разных народов и другие мероприятия. Можно совместить приятное с полезным: полюбоваться бывшей богатой московской усадьбой, получить эстетическое наслаждение и узнать что-то новое.
Церковь Священномученика Климента, папы римского (Климентовский переулок, № 7/26)
Климентовский переулок получил свое название в честь храма Священномученика Климента. Он соединяет Большую Татарскую улицу с Большой Ордынкой, но нам предстоит пройти только по его пешеходной части до Пятницкой улицы. Немногие московские церкви могут соперничать с храмом Климента, папы римского, числом топографических уточнений в названии. «В Пятницкой улице», «на Ленивом торжку», «на Ленивке», «на Пятницкой», «против полицейской части», «что в Ордынцах», «на Ордынке» – всех и не вспомнить! Эти названия говорят о равном значении церкви для обеих улиц – Большой Ордынки и Пятницкой.
В XIII–XIV веках от первого «живого» моста Большая Ордынка (тогда Ордынская дорога) шла не в сегодняшнем ее направлении, а юго-восточнее – в сторону современных Татарских улиц. В это же время возник пересекающий Ордынку переулок, первоначального названия которого не сохранилось. Возле переулка оседали ордынцы, казанские и ногайские торговцы, которые торговали с Москвой и образовали Татарскую слободу. А рядом обосновались переводчики-толмачи, о чем свидетельствует Старый Толмачевский переулок. На рубеже XV–XVI веков появился так называемый Климентовский городок – укрепленный острожек.
В письменных источниках церковь впервые упоминается в 1612 году, когда русские ополченцы сражались с войсками гетмана Хоткевича. Новый летописец сообщает: «Гетман же, собрав всех лучших людей и всеми людьми учинил напуск, и смяте всеми людьми конными и пешими, и гна их до самыя реки Москвы; аще не бы устоял Князь Дмитрий Пожарской с своим полком, побил бы многих. Князь Дмитрий же Трубецкой и казаки с ним отшедше в таборы своея, а гетман, видев сие, пришед, ста у церкви Екатерининской и таборы своя устрой тут, и острожек, стоящий у церкви Климента Римского Папы, и казаков в нем сидящих взять, и посади в него королевских людей. Ратный же вси во страсе быша велицем; воеводы же вси посылаху к казакам, чтоб за едино стояти против гетмана; они же не хотяху»[44].
Как известно, все закончилось для нашей страны хорошо. Хоть Пожарский и Минин почти опустили руки, видя, что отступили казаки, но у них хватило мужества продолжить борьбу. Они послали за старцем Авраамием – единственным человеком, который дружил с казаками и с которым дружили казаки. Историк И. Е. Забелин в своем труде «Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время» пишет: «Старец к этой казачьей толпе и обратился с должным увещанием, сказал им льстивую речь, что от них началось доброе дело (разорение государства!), что стали они крепко за истинную православную христианскую веру, раны многие принимая, голод и наготу претерпевая, прославившись во многих дальних государствах своей храбростью и мужеством. «Теперь ли, братие, – говорил старец, – все доброе начало в один час погубить хотите!» И многое иное говорил им со слезами, моля их, утешая и понуждая идти на врага… Казаки за это с радостью обещали за веру Христову стоять и головы свои положить. Кликнули казаки чудотворцевым ясаком: «Сергиев! Сергиев!» и устремились оба полка, дворяне и казаки, единодушно. Враг был побежден»[45].
Получается, победоносное сражение русских войск с поляками случилось именно здесь – у церкви Климента. Оно ознаменовало поворотный момент в борьбе против захватчиков. Началось триумфальное освобождение Москвы от интервентов-католиков. Это важнейшая веха в истории церкви Климента, да и всей нашей страны. Если внимательно посмотреть на Годунов чертеж – план Москвы, составленный до 1605 года, – можно увидеть церковь, расположенную на том же месте, где сейчас стоит храм Климента. Во время Смуты церковь была деревянной. В 1662 году на средства Александра Степановича Дурова было построено каменное здание с престолами Священномученика Климента, иконы Богоматери Знамения и Святителя Николая. Дуров – родоначальник известной дворянской фамилии – был думным дьяком при царе Михаиле Федоровиче. В 1636 году он был оклеветан и осужден на смертную казнь. Дуров попросил принести ему в темницу семейную икону Знамения. Известный московский историк Н. М. Молева рассказывает об этом в книге «Ошибка канцлера»: «В ночь перед казнью дьяку явилась изображенная на иконе Богородица и сказала, что его ждет помилование и всяческое благополучие. Одновременно та же икона якобы явилась во сне и царю, поручившись перед ним в невиновности дьяка. Михаил Федорович, проснувшись, отменил казнь, затребовал к себе дуровское дело, оправдал оклеветанного и «за невинное претерпение» значительно повысил в должности и в дальнейшем не забывал своими милостями. Дуров еще в темнице дал зарок, если останется жив, соорудить в своем приходе церковь в честь иконы-спасительницы. С особого разрешения царя он «устроил на том месте, иде же бысть его дом, церковь каменну, украсив ю всяким благолепием, в честь Божия Матери Честного ее Знамения с приделом Святителя Николая. А сии святые иконы, яко его домовнии, постави в том святом храме»[46].
До сих пор неизвестно, в чью честь был освящен главный престол церкви – иконы Богоматери Знамения, Преображения Господня или все-таки Климента, папы римского. Возможно, церковь Знамения была придельной, но не сообщалась с главной. Однако, судя по приведенному выше летописному рассказу, храм уже в начале XVII века именовался Климентовским. Священномученик Климент считался на Руси особым святым. Он был апостолом от семидесяти и четвертым епископом Рима. Родившись в очень знатной семье, состоявшей в родстве с императорской фамилией, Климент покинул Рим и уехал в Палестину, чтобы слушать проповеди апостолов. В Иудее он встретил апостола Петра, принял от него крещение и стал его учеником. Незадолго до смерти Петр рукоположил Климента во епископа Рима. Во время гонений на христианство Климент был отправлен в изгнание на каторжные работы в каменоломню города Херсонес Таврический. Климент нашел там более двух тысяч христиан, осужденных на тесание камней в горах. Узнав, что за водой им приходится ходить на большое расстояние, Климент помолился Богу, после чего увидел агнца, стоявшего на одном месте и поднимавшего одну ногу, как бы показывая место. Он понял, что Бог указывает ему на место, где есть вода, и стал копать. Тотчас явился источник вкусной чистой воды, из которого образовалась целая река. Слух о чуде быстро распространился по всей окрестности. Многие люди уверовали во Христа и были крещены в воде от Климента. Говорят, что в день он крестил более пятисот язычников. При Клименте было построено семьдесят пять новых храмов. Император Траян, узнав о случившемся в Херсонесе, послал туда сановника, который подверг христиан пыткам. Но многие из них с радостью шли на смерть ради Христа. Тогда посланник Траяна решил убить самого Климента.
Житие священномученика составлено митрополитом Ростовским Дмитрием, который в конце XVII века написал двенадцать томов житий святых на каждый день года. Вот что сообщает Дмитрий Ростовский: «Сановник повелел посадить его в лодку, отвезти на средину моря и там, привязав якорь на шею, повергнуть в самое глубокое место моря и утопить, дабы христиане не нашли его тела. Когда все это произошло, верующие стояли на берегу и сильно плакали. Потом два вернейших ученика его, Корнилий и Фив, сказали всем христианам: «Помолимся все, чтобы Господь открыл нам тело мученика». Когда молился народ, то море отступило от берега на расстояние трех поприщ, и люди, подобно израильтянам в Чермном море, перешли посуху и нашли мраморную пещеру наподобие церкви Божией, в которой покоилось тело мученика, а также нашли близ него и якорь, с которым был потоплен мученик Климент. Когда верные хотели взять оттуда честное тело мученика, то было откровение вышеупомянутым ученикам, чтобы тело его здесь оставили, ибо каждый год море в память его будет отступать так в течение семи дней, давая возможность приходить желающим поклониться. И так было много лет, начиная с царствования Траяна до царствования Никифора, царя греческого. Много и других совершилось там чудес по молитве святого, которого прославил Господь»[47].
В IX веке мощи священномученика Климента были чудесным образом обретены на берегу святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием и перенесены в римскую базилику Климента. Часть мощей была оставлена в Херсонесе. Когда князь Владимир захватил город, мощи Климента в мраморном саркофаге были перенесены в Десятинную церковь Киева в особый придел в честь святого. «Володимер же посем поем царицю, и Настаса, и попы корсуньски, с мощми святаго Климента и Фифа, ученика его, поима ссуды церковныя и иконы на благословенье себе»[48], – повествует Лаврентьевская летопись. С тех пор священномученика Климента на Руси особо почитают. Немецкий историк Титмар Мерзебургский, побывавший в Киеве, назвал Десятинную церковь Климентовской. В XI веке Климент Римский считался первым небесным заступником Русской земли и русского народа. Это подтверждает написанное в то время «Слово на обновление Десятинной церкви», в котором говорится о Клименте: «Так и этого церковного солнца, своего угодника, нашего же заступника, святого, если сказать достойно, священномученика Климента из Рима подлинно в Херсон, из Херсона в страну Русскую сотворил пришествие Христос Бог наш, благодаря преизобильной милости ради нашего, верных, спасения»[49].
Некоторое время мощи святого были, вместе с крестом равноапостольной княгини Ольги, единственной святыней Руси. Почитание Климента, апостола от семидесяти и ученика Петра, объясняется желанием русской церкви встать в один ряд с другими апостольскими кафедрами. Однако уже в XII веке культ Климента заменился культом святителя Николая Мирликийского, определявшим византийскую традицию православия на Руси. О Николае Чудотворце у нас еще будет повод поговорить: на нашем пути встретится храм этого святого. В Москве было лишь две церкви с престолами Климента, папы римского: церковь Рождества Иоанна Предтечи на Варварке и храм, возле которого мы сейчас стоим.
В 1720 году на средства купца И. Ф. Комленихина церковь Климента была перестроена. С храмом в Климентовском переулке связано множество тайн и загадок. Например, до сих пор неясно, кто является автором этого памятника архитектуры. В рукописном сборнике XVIII века, обнаруженном в 1862 году, есть «Сказание о церкви Преображения между Пятницкою и Ордынкою». В нем рассказывается, что в приходе храма жил дипломат Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Настоятель церкви просил знатного прихожанина о помощи, но Бестужев-Рюмин не мог заручиться поддержкой Анны Иоанновны. Когда императрицей стала Елизавета Петровна, она распорядилась в Петербурге, в слободе Преображенского полка, первым присягнувшего ей в верности, возвести храм Климента, папы римского, тем более что восшествие ее на престол совпало с днем памяти этого святого. Тогда-то и вспомнил Бестужев-Рюмин просьбу настоятеля и, по примеру государыни, выделил на строительство московской церкви семьдесят тысяч рублей. Старый храм был разобран в 1742 году, а через пять лет был сооружен новый, освященный, как и петербургский, в честь Преображения. Рукопись заканчивается 1754 годом. Вероятнее всего, проект разработал архитектор храма Климента в Петербурге Пьетро Трезини. Но вот кто построил церковь – до сих пор остается загадкой. В 1750-х годах Бестужев-Рюмин попал в опалу у Елизаветы Петровны и был выслан в подмосковную деревню.
Во многих справочниках говорится, что церковь возведена на средства купца Кузьмы Матвеевича Матвеева. Но по версии некоторых историков, в частности Н. М. Молевой, Матвеев был подставным лицом, потому что Бестужев-Рюмин из-за опалы не мог действовать открыто. Однако предположение, что церковь была выстроена на деньги Бестужева-Рюмина, нигде документально не подтверждается. А Матвеев был состоятельнейшим купцом и фабрикантом, жил прямо напротив храма Климента в своем особняке на Пятницкой улице. Так что, возможно, связь Бестужева-Рюмина с храмом не более чем легенда. В самой церкви, по крайней мере, в помощь Бестужева-Рюмина не верят, а благотворителем и жертвователем считают именно Матвеева. В 1756–1758 годах к храму были пристроены существующие и сейчас трапезная с двумя приделами и трехъярусная колокольня. В 1762 году началась очередная перестройка храма, в результате которой в 1769 году церковь стала пятипрестольной с главным престолом Спасопреображения и приделами: боковыми Знамения Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца, а на хорах Вознесения Господня и Рождества Богородицы. Но даже в официальных документах гораздо чаще встречается древнее, исконное название храма – Климентовский.
Кто был архитектором новой церкви – снова вопрос. Долгое время думали, что это К. И. Бланк, потом автором церкви считался А. П. Евлашев – ученик Бартоломео Растрелли. К этой версии склонялись и М. И. Александровский, и П. В. Сытин, и М. А. Ильин. Исследователь архитектуры русского барокко Т. П. Федотова выдвинула предположение, что проект церкви Климента был сделан в 1750-х годах петербургским архитектором Пьетро Трезини или кем-нибудь из его помощников, но не был реализован. В 1760–1770-х строительство церкви по несколько измененному проекту было осуществлено московскими архитекторами под предполагаемым руководством И. Я. Яковлева. Иконостас храма Климента был выполнен знаменитыми мастерами XVIII века и отличался оригинальной композицией и совершенной деревянной резьбой. В описи церковного имущества 1817 года было отмечено: «Иконостас весь резной с колоннами самого лучшаго художества, весь позлащен червонным золотом. Нижний ярус: местные иконы писаны самыми лучшими художниками на кипарисе, вообще и весь иконостас писан при Императорской Академии Художеств».
Не зря этот храм называют самым загадочным и впечатляющим архитектурным памятником Замоскворечья. Москвовед С. К. Романюк в книге «Из истории московских переулков» снова поднимает вопрос об авторе храма: «Церковь Климента – замечательное произведение талантливого архитектора, имя которого до сих пор остается неизвестным, а само время появления этого памятника развитого барокко, его принятая датировка находятся в явном противоречии с тогдашней классицистической стилистикой московской архитектуры. Более того, как отмечал академик И. Э. Грабарь, «по своему облику он выпадает из круга московских памятников данного периода, будучи наделен скорее чертами петербургской архитектуры, но архитектуры высокого стиля, притом не имеющей прямой аналогии с творчеством ведущих мастеров Петербурга».
Действительно, в общем облике храма Климента, в членении на парадные этажи, в узорных металлических решетках, охватывающих верх здания, в обилии декора ощущается влияние дворцовой архитектуры. Если не смотреть на завершающее храм пятиглавие, то можно спутать его со светским зданием, потому что эта церковь не имеет алтарных выступов, а низкая трапезная и колокольня, хоть и расположены с ней по одной оси, мало сочетаются с главным объемом. Эти и другие архитектурные особенности и несоответствия осложняют задачу идентификации архитектора церкви Климента, папы римского. Но кто бы ни был автором, со своей задачей он справился великолепно.
По описи, проведенной в 1770 году, храм Климента оказался в числе пяти храмов, «наилучших во всей Москве». Необычная церковь с хорами на всех четырех сторонах, увенчанная массивным пятиглавием и украшенная коринфскими колоннами, поражала своим барочным убранством. В книге И. Г. Гурьянова «Москва, или Исторический путеводитель по знаменитой столице государства Российского» 1831 года сказано: «Далее видите вы на правой руке великолепной наружности храм Священномученика Климента Папы Римскаго. Мало найдете вы церквей сей подобных. Не знаю, возможно ли придумать более наружных украшений, как придумано здесь, и все так хорошо, что нимало не портит вида. Далеко видны пять глав сей церкви, выкрашенной еще темной краскою, что по мнению нашему придает более вида. Внутренность величественна и нельзя сказать, чтоб была стеснена приделами, которых, кажется, слишком бы было для одного храма; иконостас в древнем вкусе резной, но очень хорош; ограда занесена узорчатою железною решеткою»[50].
Церковь Климента пострадала в пожаре 1812 года незначительно, разве что крыша полностью сгорела. Но французы похитили всю дорогую утварь, оклады и другие ценности. Иконостасы и иконы остались невредимы во всех приделах. После смерти благотворителя К. М. Матвеева храм часто бедствовал. Удивительно, но приход такой величественной и пышной церкви практически на протяжении всей ее истории оставался малочисленным и бедным. Причту было очень трудно содержать дорогое, уникальное убранство храма в надлежащем благолепии. Часто в архивных документах встречаются записи вроде этой: «Зданием каменная, многия имеет ветхости, а имянно крыши как на холодной и на теплой церкви во многих местах проржавели. Четыре главы облиняли и ржавеют, снаружи штукатурка во многих местах обвалилась, паперть и ограда кругом всей церкви обветшали, в холодной церкви многие рамы от долговременности повредились». О бедности церкви говорит тот факт, что Московское епархиальное управление включило храм в число наиболее нуждающихся во вспомоществовании церквей и выделило ему единовременную помощь, чтобы начать богослужения. В 1853 году московский митрополит Филарет помог храму Климента пособием в размере трехсот рублей. Во второй половине XIX века благосостояние церкви улучшилось. Большой вклад в церковную казну внесло купеческое семейство Куниных, особенно после того, как в 1886 году церковным старостой стал С. А. Кунин. В 1900 году храм Климента, папы римского, был обновлен на пожертвованные сто тысяч рублей Е. С. Ляминой – вдовой городского головы, купца первой гильдии И. А. Лямина.
После революции 1917 года храм Климента, папы римского, одним из первых получил статус памятника архитектуры. Декрет 1922 года об изъятии церковных ценностей узаконил разграбление храма. Среди конфискованных серебряных церковных предметов – двадцать четыре ризы, восемь лампад, три дарохранительницы, два напрестольных креста, две кадильницы, две крышки от Евангелий, сосуды для причастия и жемчужное шитье с простыми камнями весом в три пуда двадцать семь фунтов. К счастью, иконы остались на своих местах. В 1925 году последним настоятелем церкви Климента стал протоиерей Михаил Галунов – одаренный священнослужитель и проповедник. При нем в храме был создан известный на всю Москву церковный хор. В 1932 году началось разрушение древней ограды. В 1933 году отца Михаила арестовали, а храм закрыли. Через несколько лет был снесен входной храмовый павильон, который являлся одновременно и Святыми вратами, и «прикладезным» строением над святым источником. Жилищностроительный кооператив «ВСНХовец», получивший здание церкви, планировал снести памятник архитектуры и разбить на его месте сквер с детским садом. Этому не довелось сбыться благодаря вмешательству академика И. Э. Грабаря.
В 1936 году началась подготовка к реставрации, но Великая Отечественная война не позволила реализовать это начинание. После войны церковь Климента находилась в удручающем состоянии. На месте бывшего погоста был устроен сквер с подземным общественным туалетом, размещенным прямо под алтарем. Туалет просуществовал до 1980-х годов. Во второй половине 1940-х годов отец Михаил вернулся в Москву и жил в колокольне церкви Климента. Здание храма передали Библиотеке имени Ленина для фондового хранения, благодаря чему внутреннее убранство и иконостас не были полностью уничтожены. Но внутри все переоборудовали для устройства книжных стеллажей. В 1957 году произошло расширение Климентовского переулка, в результате которого ограда церкви Климента была значительно передвинута. В 1970-х годах проводился внешний ремонт храма.
В 1990 году по просьбе Святейшего Патриарха Алексия II храм был возвращен верующим. Но лишь в 2002 году, с назначением настоятелем протоиерея Леонида Калинина, духовная жизнь храма возобновилась. В 2005 году был заново освящен небольшой придел в честь иконы Божией Матери «Знамение». В 2007 году произошло объединение клира церкви и братии Инкерманского Свято-Климентовского монастыря – самого древнего на территории Московского патриархата. В 2008 году Российская государственная библиотека покинула храмовое помещение, а 8 декабря 2010 года, в день памяти Климента, впервые за семьдесят шесть лет было совершено богослужение во вновь воссозданном приделе, освященном в честь Климента, папы римского, и Петра, архиепископа Александрийского.
С 2008 по 2014 год в церкви Климента проходила полномасштабная реставрация. Результаты работы налицо: полностью восстановлены все фасады, купола и кресты над главами, а также часть старинной церковной ограды с коваными решетками и необычный павильон, разрушенный в 1930-х годах. Кроме того, были восстановлены интерьеры храма – лепнина, настенная живопись и резные барочные иконостасы. В Москве подобных иконостасов XVIII века нет ни в одной церкви, а в Климентовской их целых пять. Изначально планировалось завершить ремонт к 2012 году, когда столица отмечала две круглые даты, связанные с церковью Климента. Во-первых, это четырехсотлетний юбилей боя ополченцев с польскими войсками, случившегося возле храма. А во-вторых, двести лет назад во время грандиозного пожара 1812 года церковь Климента оказалась одной из немногих в центре города, практически не пострадавшей от огня.
Храм Климента, папы римского, не имеет аналогов не только в Замоскворечье, но и во всей столице. Специалисты называют такой стиль «петербургское барокко». До Москвы он дошел слишком поздно, когда в Петербурге уже властвовал классицизм. Поэтому-то в столице только одна подобная церковь. Храм Климента – один из самых нарядных в Москве: он украшен сложными наличниками с лучковыми и фронтончатыми завершениями, фигурными фонариками и главками, тонкими лепными гирляндами и выразительным орнаментом решетки. Основной объем храма имеет практически правильную квадратную форму с легкими центральными ризалитами, с портиками и фронтонами на фасадах. Мы видели традиционное русское пятиглавие у церкви Михаила и Феодора, Черниговских чудотворцев. Храм Климента имеет настолько широкий центральный купол, что возникает ощущение, будто пятиглавие сливается в единую массу и продолжает нижнюю часть церкви, подчеркивая вертикальность композиции.
О церкви Климента, папы римского, можно рассказывать часами. А сколько о нем уже написано и написано будет! Думаю, у каждого, кто хоть раз видел эту церковь, остались о ней яркие впечатления. А. А. Григорьев в книге «Мои литературные и нравственные скитальчества» вспоминал, как в детстве восхищал его величественный «Климент»: «Пятиглавая, великолепная церковь Климента папы римского поражает и останавливает ваш взгляд с кремлевской вершины, когда вы, отклоняя постепенно глаза от юго-востока, ведете их по направлению к югу. Перед ней вы остановитесь и идя по Пятницкой: она поразит вас строгостью и величавостью своего стиля, своею даже гармониею частей… Но особенно выдается она из бесчисленного множества различных узорочных церквей и колоколен, тоже оригинальных и необычайно живописных издали, которыми в особенности отличается юго-восточная часть Замоскворечья». Действительно, в Замоскворечье много удивительных по красоте церквей, в чем мы уже вполне убедились. Но не расходуйте впечатления. Впереди еще столько интересного!
Ордынский тупик и сквер И. С. Шмелева
Из Климентовского переулка удобнее всего, не сворачивая, пойти в продолжающий его Ордынский тупик, который еще в XIX веке именовался Климентовским. А появился он в XVII веке из-за необходимости проезда к усадьбам за храмом Всех Скорбящих Радость от Большой Ордынки и Большого Толмачевского переулка. В разное время он именовался: Перепелкин переулок (по одному из названий Большой Ордынки – Перепелкина улица), Скорбященский тупик и Тупой переулок.
Возле церкви иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость расположен дом причта середины XVIII века (№ 4а по Ордынскому тупику). Участок земли, на котором стоит дом, расположен на некотором расстоянии от церкви. Вероятно, раньше он принадлежал не храму, а являлся частью усадьбы и был приобретен для церковных нужд, например для расширения дома священника. Позже здесь был разбит церковный сад. Во время постройки Баженовым трапезной и колокольни дом священника, находившийся прямо возле храма, был разрушен. Новый дом причта построен в конце XVIII – начале XIX века. Существующий облик дом приобрел уже после пожара 1812 года. Парадный фасад здания декорирован ампирным фризом и рельефными украшениями над окнами. Южный фасад не симметричен парадному: слева вместо одного большого окна прорезаны антресольные окна.
Дом № 6 – построенный в 1913 году шестиэтажный доходный дом хозяина Кадашевских бань купца Федора Кузнецова. В этом здании были устроены различные по типу квартиры, вплоть до пятикомнатных с двумя коридорами, ванной и другими удобствами. У Кузнецова жили люди разного достатка и социального положения. Хозяин и сам одно время жил в Ордынском тупике, но потом перебрался в самый центр Москвы, где у него были лавки.
В 1994 году разрушили богадельню Скорбященской церкви, включавшую палаты XVIII века. Это двухэтажное здание было построено еще при первом каменном храме XVII века и выходило на Большую Ордынку и маленький проулок к Толмачевскому переулку. Богадельня была примером скромного здания с двумя палатами и сенями посередине. После пожара 1812 года к дому достроили с торца дополнительный объем. Вместо богадельни уже в наше время возвели двухэтажное здание, выходящее на Ордынский тупик (ресторан «Островский»). Свечная лавка рядом с ним – творение О. И. Бове, значительно перестроенное в 1990-х годах.
С недавнего времени Ордынский тупик перестал быть тупиком и является теперь самым коротким путем к Третьяковской галерее от одноименной станции метро. По дороге нам встретятся два сквера. Один из них расположен прямо возле церкви иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость. А другим Ордынский тупик заканчивается. Этот сквер находится как раз в месте пересечения Ордынского тупика, Большого Толмачевского и Лаврушинского переулков. В центре сквера к стопятидесятилетию Третьяковской галереи в 2006 году был установлен фонтан «Вдохновение». В народе он получил название Фонтан искусств. Всего в Москве более двухсот фонтанов, но на Замоскворечье приходится только пять из них. Чтобы хоть как-то компенсировать эту несправедливость, фонтан в Ордынском тупике запустили на неделю раньше остальных. Таким образом, в 2006 году в течение недели фонтан «Вдохновение» был единственным работающим в Москве.
Автором скульптурной композиции из патинированной бронзы и золота выступил А. И. Рукавишников. Фонтан искусств отличается тем, что вода в нем не является основным элементом. Издалека даже и не видно струй воды. Туристы, приезжающие в Москву только зимой, и не догадываются, что летом эта замысловатая скульптура с золотыми рамами превращается в фонтан.
Фонтан «Вдохновение» – это своеобразный ребус. Он состоит из трех картин в золотых рамах. Скульптор Рукавишников зашифровал три картины из Третьяковской галереи – один портрет, один пейзаж и один натюрморт. Когда будете в следующий раз недалеко от Третьяковки, попробуйте разгадать этот ребус.
С 2014 года безымянный сквер на углу Лаврушинского и Большого Толмачевского переулков стал носить официальное название – сквер Шмелева. В 2000 году в углу сквера состоялось открытие памятника замечательному русскому писателю, уроженцу Замоскворечья И. С. Шмелеву. Это место выбрано не случайно. Оно не раз было с трепетом и любовью описано в произведениях Ивана Сергеевича. Еще в начале XIX века прадед Шмелева перебрался из Гуслиц в Москву и обосновался в Кадашевской слободе. Напротив памятника – Государственная научная педагогическая библиотека имени К. Д. Ушинского. Когда-то в этом доме располагалась гимназия, в которой учился будущий писатель. Гипсовый скульптурный портрет был сделан еще при жизни Ивана Сергеевича более полувека назад в Париже скульптором Л. М. Лузановской. По нему отлили памятник, который архитектор А. А. Савин водрузил на постамент, выполненный в виде колонны. В день открытия памятника произошла неожиданная встреча парижских и русских потомков Шмелева. Иван Сергеевич был великим гражданином России, Москвы и Замоскворечья.
Прадед Ивана Сергеевича Иван Иванович (в семье Шмелевых имена Иван и Сергей передавались по наследству) был из государственных крестьян Гуслиц – селения в Богородском уезде Московской губернии. Литературовед Н. М. Солнцева в жизнеописании Шмелева рассказывает интересную историю: «Из актов конца XVII в. Иван Сергеевич Шмелев вычитал, что его предок во время тяжбы в Успенском соборе между старообрядцами и новообрядцами в присутствии царевны Софьи учинил драку с соборным батюшкой. Жители назывались гусляками, они были носителями особого, гуслицкого, самосознания, которым многое объясняется в характере и образе жизни Шмелевых. Гусляки – люди с достоинством, деятельные, предприимчивые, грамотные. В XVIII–XIX веках в гуслицких селах добывали глину, производили фаянсовую посуду, хлопчатобумажные ткани, занимались извозом, торговлей, хмелеводством, потому и родилась поговорка, записанная В. Далем: «У него в голове гусляк разгулялся»[51].
В 1802 году прадед Шмелева Иван Иванович поселяется в Москве и становится купцом. Устинья Васильевна, прабабка писателя, состояла в родстве с купеческой семьей Морозовых. После войны 1812 года семья Ивана Ивановича переезжает в дом на Большой Калужской, ставший родовой усадьбой Шмелевых до 1917 года. В этом доме разворачиваются основные события лучшего романа Ивана Сергеевича «Лето Господне». Иван Иванович занимался торговлей в Кадашах. Через несколько лет прадед умирает, и Шмелевым приходится переписаться в мещане. Устинья Васильевна, сильная и волевая женщина, сумела сохранить дело мужа – кирпичный завод на Воробьевке – и вырастить сыновей и дочерей. Денег семье не хватало, поэтому Устинья Васильевна нашла дополнительный доход содержанием Кожевнических городских бань. В конце жизни она вновь стала купчихой третьей гильдии. Даже после смерти прабабки в семье продолжали ее чтить. В «Лете Господнем» часто можно встретить фразы, вроде «такая уж у ней манера, с прабабушки Устиньи» или «так спокон веку выпекали, еще до прабабушки Устиньи».
Дед Ивана Сергеевича, тоже Иван Иванович Шмелев, был верным помощником Устиньи Васильевны и ее доверенным лицом. С женой Пелагеей Петровной у них было четверо детей, в том числе и Сергей Иванович – отец писателя. Иван Иванович стал купцом второй гильдии. Он любил французские романы и имел даже большую библиотеку. Участвовал Иван Иванович и в общественной деятельности: в 1861 году был депутатом Московской судоходной депутации. Он занимался предпринимательством – выполнял подряды на строительство. Например, он принял участие в возведении Крымского моста. Вскоре он взялся за дело, сулившее ему большую прибыль, – за перестройку Коломенского дворца. Но оно обернулось полной неудачей. Иван Сергеевич напишет позже в «Автобиографии»: «На постройке Коломенского дворца (под Москвой) он растерял практически весь капитал «из-за упрямства» – отказался дать взятку. Он старался «для чести» и говорил, что за постройку ему обязаны кулек крестов прислать, а не тянуть взятки. За это он поплатился: потребовали больших переделок. Дед бросил подряд, потеряв залог и стоимость работ. Грустным воспоминанием об этом в нашем доме оказался «царский паркет» из купленного с торгов и снесенного на хлам старого Коломенского дворца.
«Цари ходили! – говаривал дед, сумрачно посматривая в щелистые рисунчатые полы. – В сорок тыщ мне этот паркет влез! Дорогой паркет…»
После деда отец нашел в сундучке лишь три тыщи. Старый каменный дом да эти три тыщи – было все, что осталось от полувековой работы отца и деда»[52].
Сыновья Ивана Ивановича – Сергей Иванович и Павел Иванович – вынуждены были начинать дело практически с нуля. Впрочем, дядя Павел был очень слабого здоровья (
Последним делом Шмелева был подряд по постройке трибун на открытии памятника А. С. Пушкину. Умер Сергей Иванович в 1880 году, когда его сыну Ивану было всего семь лет. Молодая лошадь сбросила Сергея Ивановича и протащила его по дороге. Иван Сергеевич боготворил и обожал своего отца. Нежная и трепетная любовь к родителю видна на страницах «Лета Господня» и других произведений:
«– Хозяин иде! – кричат весело от окна. Отец, как всегда, бегом, оглядывает бойко.
– Масленица как, ребята? Все довольны?..
– Благодарим покорно… довольны!..
– По шкалику добавить! Только смотри, подлецы… не безобразить!..
Не обижаются: знают – ласка. Отец берет ляпнувший перед ним блинище, дерет от него лоскут, макает в масло.
– Вкуснее, ребята, наших! Стряпухам – по целковому. Всем по двугривенному, на Масленицу!»[54]
Плотника («филенщика») Михаила Панкратыча Горкина, знавшего множество историй о святых, иноках, подвижниках и монастырях, Шмелев делает одним из героев «Лета Господня». Семья Шмелевых, как и многие купеческие семьи Замоскворечья, отличалась патриархальностью и религиозностью. Как вспоминал потом сам писатель, в доме он не видал книг, не считая Евангелия. «Я еще не говею, но болтаться теперь грешно, и меня сажают читать Евангелие. «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду…» Я не могу понять: Авраам же мужского рода!»[55]
В 1884 году Шмелев поступил в шестую московскую гимназию, расположенную в Толмачевском переулке. Раньше этот дом принадлежал известнейшему железозаводчику А. П. Демидову. К гимназии мы еще вернемся на обратном пути из Лаврушинского переулка и вспомним о гимназисте Шмелеве. Именно здесь – в Толмачевском переулке перед будущим писателем открывается волшебный мир литературы, музыки и театра. Уже в первом классе он получил прозвище «римский оратор» и всегда слыл лучшим рассказчиком и чтецом стихов. В гимназии под влиянием А. П. Чехова к Шмелеву пришел первый литературный опыт.
В 1894 году Иван Сергеевич поступил на юридический факультет Московского университета и в том же году женился на Ольге Александровне Охтерлони, дочери генерала А. А. Охтерлони. Шмелевы продолжали жить в доме, построенном еще прадедом Ивана Сергеевича. В 1896 году появился на свет единственный и горячо любимый сын Сергей. После университета Шмелев год служил в армии, а потом восемь лет просидел в кабинетах различных учреждений Московской и Владимирской губерний. «Служба моя, – отмечал писатель, – явилась большущим дополнением к тому, что я знал из книг. Это была колоритная иллюстрация и одухотворение ранее скопленного материала. Я знал столицу, мелкий ремесленный народ, уклад купеческой жизни. Сейчас я вызнал деревню, провинциальное чиновничество, фабричные районы, мелкопоместное дворянство»[56], – писал Шмелев.
Герои ранних рассказов Шмелева – жители маленьких городков, фабричных слободок и купеческих районов. В «Распаде», «Патоке», «Гражданине Уклейкине» и «Человеке из ресторана» Иван Сергеевич продолжает развивать тему «маленького» человека, столь плодотворно разработанную литературой XIX века. К Шмелеву пришла невероятная слава. Историк литературы О. Н. Михайлов в статье о Шмелеве замечает: «О стойкой популярности «Человека из ресторана» можно судить и по такому характерному эпизоду. Через семь лет после напечатания повести «Человек из ресторана», в июне 1918 года, Шмелев, находясь в голодном Крыму, зашел в маленький ресторан с тщетной надеждой приобрести там хлеб. Вышедший к нему владелец случаем услышал его фамилию и поинтересовался, не он ли автор книжки о жизни официанта. Когда Шмелев подтвердил это, владелец увел его в свою комнату со словами: «Для вас хлеб есть»[57].
Февральскую революцию 1917 года Шмелев встретил восторженно, а Октябрьскую не принял. В 1918 году, спасаясь от голода, он уехал с семьей в Алушту, где купил небольшой дом. Сына Шмелева Сергея Ивановича, как белогвардейского офицера, арестовывают, хотя непосредственно в боевых действиях он участия не принимал. В 1920 году его расстреливают. Сына Шмелев любил еще больше, чем отца, поэтому невозможно даже представить страдания писателя. На этом российский, московский и замоскворецкий этап жизни Ивана Сергеевича Шмелева закончился. Говорят, он не хотел уезжать, но и жить в такой стране тоже не мог. В 1922 году Шмелев принимает приглашение И. А. Бунина выехать за границу и эмигрирует сначала в Берлин, а потом в Париж.
Находясь в изгнании, Шмелев написал свой лучший роман «Лето Господне». Он основан на воспоминаниях детства, которое Иван Сергеевич провел в неповторимом по самобытности и красоте Замоскворечье, отличающемся своеобразием бытового и архитектурного уклада. «Я слышу всякие имена, всякие города России. Кружится подо мной народ, кружится голова от гула. А внизу тихая белая река, крохотные лошадки, санки, ледок зеленый, черные мужики, как куколки. А за рекой, над темными садами, – солнечный туманец тонкий, в нем колокольни-тени, с крестами в искрах, – милое мое Замоскворечье»[58].
Дом писателей (Лаврушинский переулок, № 17)
Мы оказались в удивительном и интереснейшем месте. Можно просто смотреть по сторонам. Лаврушинский переулок. Каждый, кто хоть раз был в Москве, непременно приезжал сюда. Здесь находится один из символов столицы – Третьяковская галерея. Лаврушинский переулок получил свое название по фамилии купеческой вдовы Анисьи Матвеевны Лаврушиной, которая в далекие времена Екатерины II владела одним из домов в переулке, вернее, тупике. Давайте разбираться. В XVIII веке Лаврушинский переулок назывался Хохловой улицей (по другой версии – Попковой) и не доходил до Толмачевского переулка (тогда Николаевской улицы). Лишь в начале 1770-х годов Лаврушинский был пробит до Толмачевского и на перекрестке выстроена усадьба Демидовых. Об Анисье Матвеевне Лаврушиной известно мало. Она была богата, хлебосольна и не отказывала тем, кто стучался за подаянием. Следует отметить, что в XVII веке и Лаврушинский, и Малый Толмачевский, и даже Старомонетный переулки входили в состав обширнейшей Кадашевской слободы.
Так уж получилось, что первое интересное здание фасадами выходит прямо в сквер, в котором мы остановились. Это знаменитый писательский дом, построенный в 1937 году архитектором И. И. Николаевым и достроенный в 1948–1950 годах. «Выдающийся театральный критик, литературовед, писатель, публицист Юзеф Ильич Юзовский жил в этом доме с 1947 по 1964 год», – гласит надпись на мемориальной доске на стене дома. Это единственная памятная доска, установленная здесь. Но если отметить табличками всех известных людей, в разное время живших в этом доме, нижний его этаж будет похож на неведомого зверя с чешуей. С этим домом связаны имена М. И. Алигер, А. Л. Барто, И. А. Ильфа и Е. П. Петрова, Э. Г. Казакевича, В. П. Катаева, А. С. Макаренко, К. Г. Паустовского, Н. Ф. Погодина, Р. С. Сефа, К. А. Федина, И. Г. Эренбурга и многих, многих других. Всего около ста имен! Потомки писателей, живущие в этом доме до сих пор, и простые жильцы каждый год добиваются права повесить мемориальные доски в честь бывших знаменитых владельцев. Но власти почему-то не желают этим заниматься. Кстати, чтобы установить памятную доску Ю. И. Юзовскому, его ученикам пришлось целых двадцать пять лет обивать пороги всевозможных контор.
Поделиться книгой: