Еще я сходил в магазин — там ветчина подорожала аж на семь центов, а вот яйца были со скидкой, и я взял две дюжины.
Затем по утрам последовательно наставали среда, четверг, пятница, и вдруг суббота. Написать Тьме я так и не удосужился, так что надо было сделать это сейчас. Я сел за компьютер и открыл форум.
«С ума сойти, новый дракон! Офигенный! Я такого даже не ожидала!» — писала Драконесса.
«Здорово выглядит, только вот шанс его получить — всего пять процентов. Чувствую, долго придется спаривать бедных усталых зверюшек!» — ответил Рипли.
Дальше были комментарии от Заюшки, Морозной Пурги, Плюсодина, Самосвала, Жеребца и Серого Волка. Их я на форуме не видел уже больше двух месяцев.
Я достал мобильный и открыл игру, которую в последнее время тоже забросил — из-за Тьмы сил отвлекаться на такие пустяки не оставалось. Дракон был черен, блестящ и огромен. В его глазах светились звезды, а на крыльях — кометы.
«Эй, Зануда, как тебе новый дракон? — писала Тьма, почему-то в оффтопике. — И да, я все еще хочу сына, и ты все еще мне подходишь. До встречи, целую твою бархатистую попку, всегда твоя, Тьма».
Я покачал головой. Нет, она невозможна! Джек-рассел и то более предсказуем!
Я взглянул на часы, и обнаружил, что Тьма должна появиться с минуты на минуту. Но как, она ведь даже не спросила мой адрес! Я опять покачал головой и лег на диван. Пусть ищет как хочет! А затем посмотрел на потолок, еще с утра идеально белый, где чернело пятнышко размером с орех. И откуда оно только взялось? Я снова чего-то не помню? Я сходил за салфеткой, залез с ногами на спинку дивана и начал тереть пятно, стараясь забыть о Тьме и ее визите. А ведь я даже не оделся поприличнее — так и был в домашних штанах и халате!
Пятнышко, вместо того, чтобы уменьшиться, стало расти, извиваясь, темнея, превращаясь в завихрения тьмы, и я осторожно слез на пол и одновременно потянулся за таблетками в правом кармане (они были дешевые, их можно было принимать сколько угодно).
Чернота все росла, щупальцами захватывая потолок, превращаясь в панно безумного мастера — те спирали, круги и извилины, которые наполняли пятно, сложились в картину, такую странную, что я не устоял на ногах и упал на диван. На картине была Тьма. Тьма возлежала на звере, похожем на козла и зайца одновременно, огромном и диком, рогатом и чем-то хрустящим (возможно — морковкой, ведь оба зверя ее любят), и была она обнажена (даже без шарфика, и своей шляпы и — слава Богу! — без ужасных ботинок), и волосы ее стелились следом. А вокруг Тьмы была тьма, только наполненная обрывками мест и пейзажей, которые начали складываться в связное целое. И тогда тьма, сквозь которую на звере ехала Тьма, вдруг засветилась розовым, синим, зеленым, и стала горами, лесами, рекой.
Я выпил три таблетки, на всякий случай, и пожалел, что от галлюцинаций у меня ничего не было. Я б позвонил своему терапевту, но после смерти Джека людям в халатах я не доверял и старался не обращаться к ним чаще раза в неделю — пса тогда они спасти так и не смогли (я знал, конечно, что то были ветеринары, но недоверие оставалось).
Зверь подошел к самой кромке, к плинтусу, отделявшему безумие от рациональности, и Тьма села, бесстыдно выставив обнаженную грудь.
— Привет, — сказала она, — ну что, сделаем сына?
И что я мог ей ответить? Я молча кивнул в знак протеста, и только потом подумал, что кивок — не лучший способ сказать, что ты не согласен.
Тьма шагнула вниз, на мой ламинат под сосну и стала вдруг в пять раз реальней и в десять раз обнаженней. И мы сделали сына.
Я очнулся под звук таймера на кухне (никогда им не пользовался, потому что таймер замирал, не доходя до последнего деления, и не звонил, и хоть я три раза вызывал техника, — три! — но тот так и не смог его починить) и под запах жарящихся яиц.
Несколько секунд я помнил свой сон — безумие про драконов. Будто бы Тьма пригласила меня к себе, а затем показала конюшни, где вместо жеребцов в огромных стойлах фыркали, ревели и полыхали огнем драконы. Такие же, как в нашей игре, но настоящие.
— Последнего дракона придумала я, — гордо объяснила мне Тьма, — вначале создала живого, а потом игрового, по прототипу. Теперь так можно, ведь я выкупила игру у разработчиков! Она теперь полностью моя, и новые драконы будут появляться чаще, чем раз в два года! Знаешь, какого я хочу сделать следующим? Джек-рассел-дракона. Он будет белый с рыжинкой, лохматый и гавкающий. Ну разве не прелесть?
Во сне мне это показалось очень трогательным, и я обнял Тьму и расплакался у нее на плече.
Наяву же я совершенно спокойно помылся, почистил зубы, оделся, допил успокоительное (надо было купить еще один пузырек) и вышел на кухню. Тьма уютно куталась в мой халат и раскладывала омлет по тарелкам. Сын лежал на столе у плиты, в опасной близости от огня, и тихо агукал, протягивая к пламени крохотную ручонку.
— Подожди, так не бывает! — сказал я, подходя к младенцу и глядя ему прямо в глаза. Правый был голубым, как у меня, а левый — будто из тьмы и хаоса: в нем носились обрывки миров и светили чужие галактики.
Может быть, так и не бывало раньше, но только взглянув на ребенка поближе, я сразу понял — он мой сын, и ничего с этим не сделать.
— Ну, убедился? Тогда садись завтракать, а потом мне надо ехать, — сказала Тьма и плюхнулась на стул напротив. — А до этого мне столько еще нужно тебе рассказать!
— Знаешь, все это как-то внезапно, — ответил я. — Я не готов. Морально, физически. А где сын будет спать, у него же нет колыбели! Да и детская бы не помешала, а чтобы в нее переоборудовать одну из комнат, потребуется время.
— Об этом можешь не волноваться, — сказала Тьма. — Все уже сделано. Я открыла счет на имя сына, — документы в детской, твоем бывшем кабинете. Если что-то понадобится — пиши в личку на форуме. Я же теперь владелец игры, я буду часто там появляться, даже чаще, чем раньше. Ну а теперь, когда мы поели, нужно осмотреть сына. Это важно — я должна убедиться, что его убивать не требуется, — Тьма убрала пустые тарелки и положила на стол младенца, который все еще был подозрительно благодушен и некриклив. — Да и нужно дать ему имя. Не хотела смотреть на него без тебя — подумала, тебе, как отцу, тоже будет интересно, что его ждет. Ну, давай же мне руку, а второй возьми за руку мальчика!
Тьма схватила меня своей мокрой холодной ладонью, и я сжал ее пальцы. Второй рукой я взял крошечную ладошку младенца, и тот радостно заулыбался. Тьма закрыла глаза, сосредоточилась, взволнованно сказала: «ну-с, взглянем!» и посмотрела на ребенка. Тот посмотрел на нее.
Я читал газету, когда стена раскрылась во тьму неровной спиралью и сын вошел в дом. Он уже не был младенцем — я бы дал ему на вид все девять, а то и десять, но что я понимаю в возрастах сыновей!
— Папа, они меня дразнят! — сказал он обиженно. — Они говорят, что у меня язык — как сама Тьма. Но в этом нет смысла, потому что как язык может быть похож на маму? И они зашили мне рот, но я вытащил нитки и опять могу говорить.
И правда, вдоль его губ тянулись две полоски окровавленных точек — следы от нити. Я поежился и пошел за мазью с хлоргексидином (не я, который наблюдал, а я, который участвовал в сцене).
— И что ты на этот раз сделал? — спросил я. — Кстати, обед давно готов и уже, наверное, остыл. Марш мыть руки и переодеваться, а потом сразу на кухню. И рот тоже вымой, а после я смажу его мазью!
— Но она будет щипать! И я ничего такого не делал, я просто сказал им всю правду, — ответил сын. — Про то, что они всего лишь мелкие тролли и ничего не понимают в человеческом мире. Тогда пришел их отец и зашил мне губы вот такенной иглой!
— Пусть они и тролли, сынок, но будь с ними повежливее, — сказал я неодобрительно. — А то так и будешь вечно попадать в неприятности!
— Папа, не хочу тебя огорчать, — сказал сын (на вид ему было ближе к двенадцати), — но сегодня я разбил у ведьмы шар из горного хрусталя. Есть шанс, что она придет к нам выяснять отношения. Я бы подготовил террариум и закупил мотыля — вдруг она превратит нас в лягушек? Я слышал, она умеет!
— Надо написать маме, — сказал я и пошел к компьютеру. — Пусть она разбирается. А ты, сынок, был бы поосторожнее! Сколько раз тебе говорил: дом ведьмы — не место для игр!
— Но там так интересно! Там столько всего! Вот, посмотри, я взял там какую-то штуку, а она налезла на мой палец и сидит, как влитая, — сын вытащил из кармана правую руку и показал мне, что палец его теперь оплетает костяное кольцо. Если приглядеться, можно было разобрать, что у кольца есть ребра, и лапки, и хвост.
— А это дай сюда! — сказал я. — Ведьма может появиться тут с минуты на минуту, а ты стащил у нее какую-то… нужную штуку!
— Это не «нужная штука», пап, — сказал сын, пытаясь стащить с пальца скелет. — Это совершенно ненужная вещь — она валялась у ведьмы на полу, вот я ее и подобрал. И она теперь не снимается! И еще мне кажется, что она хочет есть! Можно я дам ей вчерашнего сыра?
Я пошел за успокоительным и выпил полную ложку.
— Можно, — ответил я. — Но гулять с ней ты будешь сам!
— Знаешь, что про тебя говорят птицы? — спросил сын. — Воробьи тебя осуждают, потому что ты никогда их не кормишь. — Синицам ты нравишься, потому что не кормишь воробьев. А дрозды-рябинники как-то хотели по приколу наброситься на тебя стаей и отбить дом, но потом увидели ворону и погнались за ней, обо всем забыв. Хорошо, что у них короткая память! А голуби, голуби слишком глупы, они просто постоянно бормочут: «есть, есть, дайте есть».
— И когда это ты научился понимать язык птиц? — спросил я.
Сыну было ближе к пятнадцати, он стал тощим и длинным, как палка, с копной черных волос. Я-наблюдатель подумал, что надо его получше кормить и почаще стричь.
— Да мы играли в карты с лесными эльфами, ну и они проиграли. Так что я забрал в качестве выигрыша у одного из них способность понимать язык зверей и птиц. Вот бедолаге трудно придется — ведь дома у него частенько говорят на звериных наречиях!
— Знаешь, это не очень-то хорошо, — сказал я из будущего. — И главное — стоит ли мне бояться, что к нам нагрянет эльфийский король и потребует все исправить?
— Я б не мог исправить, даже если бы захотел, — пожал плечами сын. — Ведь такая магия необратима. Да и визита ждать не стоит — у них нет короля.
Раздался стук в дверь.
— Ой, — сказал сын, направляясь к черному ходу. — Если что, меня нет и ты не знаешь, где я.
За окном хохотали дрозды.
— Я всего лишь помог великанам посадить семечко, — пожал плечами сын. Кухня была полна посторонних — пышная женщина с копной рыжих волос, мускулистый мужчина в кожаных доспехах, недовольный старец с окладистой бородой.
Будущий я тоже был там — стоял, зажатый в угол двумя девами-воительницами с копьями в руках. Девы не казались очень довольными.
— Я ничего больше не делал! — сказал сын. — Всего лишь полил его живой водой! Почему вы все на меня взъелись?
— Потому что великаны вырастили из семечка такое высокое дерево, что оно достало верхушкой до мира богов, — пояснил старец. — И теперь они идут на нас войной! И кто все исправит?
— Я, я все исправлю! — сказал сын.
— Он, он все исправит, — сказал я одновременно, указывая на сына.
Неожиданно вокруг был город — ночной, безумный, изломанный, в зданиях с миллионами глаз.
Я и сын не спеша прогуливались по набережной, наблюдая, как окна домов переползают с места на место, сонно моргая, и как гигантский штурвал поворачивается на горизонте, меняя курс города в море вселенной.
— Знаешь, — сказал сын (на вид ему было лет двадцать), — я тебе очень благодарен. Ты был прекрасным отцом. Нет, правда, я не шучу! Мама — она специфичная. Ее я тоже люблю, но ты и сам понимаешь — если бы моим воспитанием занималась она одна, ничего хорошего бы не вышло. А ты ее уравновешивал. Оттого-то я и вырос неплохим человеком!
Я-наблюдатель посмотрел на сына внимательнее — нет, за человека его принять было очень сложно. Правый глаз его был голубым, как летнее небо, а левый — черным провалом в безумие хаоса. На губах у него остались шрамы от ниток, а на голове росли загнутые наружу рожки. Интересно, а они откуда взялись? Проиграл пари демону, и тот заставил обменяться прическами? Хвоста у него я не заметил, это уже хорошо. Я взял на заметку — узнать, не вредят ли здоровью рога, приобретенные во взрослом возрасте.
— Спасибо, — сказал я, идущий с сыном рядом. — Не забывай обо мне, когда уедешь учиться. И всегда завтракай — завтрак очень полезен. И поменьше влипай в неприятности — ну, по возможности. И возьми с собой бинтов и ту мазь с хлоргексидином, что я купил — уверен, она тебе пригодится! Мама перевела тебе денег на счет, так что с финансами у тебя все будет в порядке. Она обещала, что наладит нам связь — сможем звонить друг другу по Скайпу.
Будущий я достал упаковку с лекарством и выпил таблетку. Сын протянул ему бутылку воды, возникшую из ниоткуда.
— Пап, — сказал он, — пап, да не волнуйся ты так! Все будет хорошо!
— Так что же ты, в конце концов, выбрал? — спросил я сдавленно. — Ты не сказал.
— Превращусь в девушку и отправлюсь учиться женской магии к великанам, — объяснил сын. — Это все-таки поинтереснее, чем школа волшебников.
— Уверен, у тебя все получится! Ну, не пропадай! — сказал я и неловко раскрыл объятия. Сын улыбнулся и шагнул ко мне навстречу.
— Люблю тебя, пап! И у меня есть подарок — вернешься домой, поймешь, какой! А сейчас не скажу, это сюрприз! Надеюсь, что с моим подарком ты не будешь так уж сильно скучать!
— Да уж, представляю себе, — пробурчал я из будущего, тайком утирая слезу.
Затем мы снова стояли с Тьмой на кухне, в хороводе с младенцем. Тот улыбался, а в левом глазу его смеялся хаос.
— Ну что же, — сказала Тьма, — теперь мне все ясно. Вначале я думала назвать его Мауи. Это было бы остроумно — сын Тьмы погибнет, борясь с Солнцем. Какая ирония! Но теперь не остается ничего иного, кроме как дать ему имя Локи. И это тоже неплохо — интересно будет взглянуть, как он проявит себя в этом мире. Ну что ж, это все, я пошла! Появляйся на форуме! Молоко в холодильнике — подогрей его до комнатной температуры, перед тем, как кормить!
— Да, но… — начал я и замолчал.
Тьма вышла через черный ход и оседлала зверя, который пасся на лужайке под окнами (обгрызая мои любимые розы). Мне было все равно, у меня были проблемы и поважнее: Тьма оставила мне младенца, продолжавшего улыбаться.
Я решил отдохнуть перед тем, как решать проблемы, прошел в гостиную и лег на диван. В этот раз потолок был обычный, без пятен, а на грудь мне, до смерти напугав, прыгнул Джек и начал бить хвостом, норовя лизнуть в лицо. В глазах его хаос танцевал танго с мраком. Почему-то из-за этого мне показалось, что Джек теперь стал бессмертным. Впрочем, я бы не удивился, если бы и я тоже им был.
Я обнял терьера и уткнулся лицом в жесткую шерсть. Локи агукал на кухне.
— Спасибо! — крикнул я младенцу (хотя тот вряд ли меня услышал и понял). — Спасибо!
Джек спрыгнул на пол и побежал за поводком — как раз было время нашей обычной прогулки. За окном проехала Тьма и радостно помахала мне розой со спины зверя. Зверь жевал куст, с корней которого осыпалась на мостовую земля. Я, пожалуй, был счастлив.
Поделиться книгой: