Чувство долга. Чума из космоса

Глаза мужчины были устремлены на них, он судорожно сглатывал.

— Постарайтесь не говорить. С таким горлом это невозможно.

— Сэм, посмотрите на его палец. Он двигается, словно что-то пишет. Он хочет нам что-то сообщить.

Сэм вложил в руку космонавта толстый карандаш и поднес ему дощечку для письма. Пальцы больного двигались неуверенно. Мужчина пользовался левой рукой, очевидно, он был правша, но не мог двигать сломанной рукой. С видимым напряжением больной выводил линию за линией, но прежде чем он закончил свое сообщение, он снова уронил руку и потерял сознание.

Нита посмотрела на дощечку.

— Да, он действительно болен, — сказала она. — То, что здесь изображено похоже на дерево и карандаш — нет, это космический корабль. Большой космический корабль. Это то, что он хотел нам сообщить?

Сэм кивнул.

— Он хочет нас предупредить или сказать, что на корабле он был не один. Ну, я это должен проверить.

Нита хотела что-то сказать, но промолчала и взглянула на прибор на руке у мужчины.

— Его состояние без изменений, но его нужно как можно быстрее отправить в госпиталь.

— Мы ничего не можем сделать, пока не получим ясного и недвусмысленного приказа от начальства службы здоровья, а тем временем мы должны помочь больным людям всем, чем сможем. Не пытайтесь выправить его руку, а наложите на нее шину, а я тем временем загляну в корабль. Наденьте изолирующие перчатки, прежде чем снова прикоснуться к больному. Я сделаю то же самое.

Перчатки, натягивающиеся до самых локтей, были сделаны из крепкого пластика.

Сэм и Нита натянули их, затем Сэм вставил себе в нос пробки фильтра. Он перебросил через плечо ремень медицинской сумки и поднялся по лестнице. Когда он миновал круглый люк, то оказался в помещении, одинаковом в длину, ширину и высоту. Его стены были сделаны из металла. На другом конце помещения находилась большая дверь, возле которой был вмонтирован экран видео. Это, очевидно, был воздушный шлюз, а вторая дверь из него вела внутрь корабля. Когда Сэм нажал кнопку с надписью «ОТКРЫТО», находившуюся на маленьком пульте, ничего не произошло. Дверь осталась закрытой, органы управления замком, казалось, вышли из строя. На нажатие других кнопок тоже не последовало никаких реакций.

Сэм подошел к видео и обнаружил список с номерами, прикрепленный рядом с экраном. Когда он набрал на пульте номер двести одиннадцать, прозвучал зуммер, и экран ожил.

— Алло, есть там кто-нибудь? Я говорю из воздушного шлюза.

Почти весь экран заслонило противоперегрузочное ложе, за которым были видны стеллажи с приборами. Вопрос Сэма остался без ответа, на экране не было заметно никакого движения.

Потом он вызвал машинное отделение, но и здесь его вызов остался без ответа. Потом он методически проверил все указанные в списке номера. Снова и снова он слышал эхо своего голоса во всех помещениях корабля, но ниоткуда не получил никакого ответа. Помещения были пусты, больной мужчина, должно быть, находился на корабле один.

Когда Сэм спустился вниз по лестнице, он увидел, что прибыла еще одна машина, но и она остановилась очень далеко.

Из машины вышел полицейский, и одновременно из динамика раздался голос:

— Доктор Бертолли, из вашего госпиталя хотят поговорить с вами. Служащий передаст вам переносное видео. Пожалуйста, свяжитесь со своим госпиталем.

Сэм жестом показал, что он понял и слышал сообщение. Он опустил свою сумку с инструментами и взял трубку видео, который служащий поставил на полпути между космическим кораблем и машиной.

— Как дела у больного, Нита? — спросил он.

— Плохо. Пульс стал слабым, дыхание все еще поверхностное, а температура по-прежнему высока. Как вы думаете, не стоит ли дать ему жаропонижающее и антибиотики?

— Позвольте мне сначала поговорить с госпиталем.

Сэм включил видео, и с его экрана на него уставились два человека, находившиеся в конференц-зале госпиталя. На одной половине экрана находился коренастый седоволосый мужчина, которого он еще никогда не встречал. На другой половине экрана он увидел озабоченное лицо доктора Мак-Кея, руководителя Института тропических болезней и председателя отдела, который занимался профилактикой и лечением болезни Тофольма.

— Мы слышали о человеке с корабля, доктор Бертолли, — сказал Мак-Кей. — Это профессор Чейбл из Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ). Мы можем увидеть пациента?

— Конечно, доктор.

Сэм повернул камеру видео так, чтобы она была направлена на больного. Одновременно он прочитал показания прибора, измеряющего функции тела больного, и сообщил, что он обнаружил на корабле.

— Вы уверены, что на корабле больше никого нет? — спросил Чейбл.

— Ни в коем случае, потому что я не смог проникнуть внутрь. Но я вызвал каждое помещение, где был видео, и ничего там не увидел и не услышал.

— Вы сказали, что пытались открыть внутреннюю дверь шлюза.

— Органы управления обесточены, они должны приводиться в действие при помощи внешнего источника энергии.

— Этого мне достаточно, — сказал Чейбл.

Он уже принял решение.

— Ведь органы управления шлюзом работали, когда этот человек покидал корабль. Он сам должен был включить внешний привод дверей. Это и его предупреждение о болезни в корабле дают мне достаточно оснований, чтобы я смог принять решение. Я распоряжусь, чтобы корабль сейчас же поставили на карантин и опечатали. Его внешняя поверхность должна быть простерилизована. Никто не должен приближаться к кораблю, пока мы не установим, что это за болезнь.

— Доставьте этого человека в госпиталь, — сказал доктор Мак-Кей. — Всех пациентов из карантинного отделения перевести в другие отделения.

— Должен ли я заниматься лечением этого пациента.

— Да, мы по собственному опыту знаем, что поддержка нормального обмена веществ не принесет никакого вреда. Даже если человек болен неизвестной болезнью, она может поразить его тело только очень ограниченным числом способов. Я предлагаю дать ему антипиринацетилсалицилат и использовать широкий спектр антибиотиков.

— Мегацидин?

— Хорошо.

— Через несколько минут мы отправимся в путь.

Нита уже приготовила инъекции, которые им предложили. Сэм сделал их больному. Затем он подвел машину скорой помощи с открытой задней дверцей. Когда он втащил носилки с больным внутрь машины, в небе появились первые летающие дезинфекторы. Они, должно быть, были в пути уже во время видеоразговора и ждали только указаний начальства ВОЗ. Это были два реактивных вертолета, которые медленно кружили вокруг корабля, а потом исчезли за ним. Прозвучал оглушительный грохот, поднялись густые облака черного дыма.

— Что там происходит? — спросила Нита.

— Огнемет. Он охватил каждый квадратный дюйм почвы и обшивки корабля. Нельзя пренебрегать никакими мерами безопасности, чтобы болезнь не распространилась дальше.

Когда Сэм обернулся, чтобы закрыть дверцу машины, он увидел скворца, который сидел на земле, напрасно стараясь расправить свои крылья. Люди были не единственными существами, которым посадка «ПЕРИКЛА» причинила вред.

Птица, должно быть, ударилась о разбросанные повсюду обломки. Затем он обнаружил второго скворца, который с открытым клювом лежал на боку и не подавал признаков жизни.

3

Киллер превзошел самого себя. Он знал, что шансов выжить у пациента тем больше, чем быстрее он будет доставлен в госпиталь, где к его услугам все возможные средства спасения жизни. Турбины машины скорой помощи взревели, и Киллер увидел, что полиция открыла ему путь, который вел прямо на скоростную магистраль, движение с которой было отведено на боковые улицы.

Когда стрелка спидометра достигла цифры сто, Киллер включил сверхдрайв и до отказа выдавил педаль газа. Полицейские вертолеты сопровождали их с обеих сторон, а потом подключился еще один вертолет. Солнце отражалось от его бокового стекла, из которого высунулся объектив кинокамеры.

Киллер знал, что все происходящее транслируется на экраны телевизоров во всем мире.

В задней части машины скорой помощи глаза космонавта медленно ожили. Жаропонижающее понизило температуру, но пульс все еще был неровным и стал заметно слабеть. Сэм направил ультрафиолетовую лампу на грудь пациента, но сильно прогрессирующий фурункулез не давал возможности прочитать данные, вытатуированные у него на коже.

— Мы больше ничего не сможем для него сделать? — беспомощно спросила Нита.

— В данный момент ничего. Мы сделали для него все, что могли. Нам придется подождать, пока о его болезни станет известно больше.

Сэм увидел обеспокоенное выражение лица девушки, заметил ее мучительно заломленные руки.

— Подождите, мы можем сделать кое-что еще. И вы это сможете сделать лучше, чем я. Патологическому отделу потребуются пробы крови и гноя. Вы также можете приготовить препараты для микроскопических исследований.

— Конечно, я сделаю это теперь же, чтобы в госпитале не терять на это время.

С быстротой и точностью автомата она приготовила необходимые ей инструменты и препараты. Сэм не сделал никакой попытки помочь девушке. Работа была лучшей терапией для Ниты. Он откинулся в своем кресле и покачивался в такт бешено мчавшейся машине скорой помощи. Единственными звуками в закрытой части машины были дыхание пациента и гудение воздушного фильтра.

Когда Нита закончила свою работу, Сэм натянул над носилками кислородную палатку, тщательно укрепил ее и приладил фильтр для очистки выдыхаемого пациентом воздуха.

— Это уменьшит опасность заражения, повысит степень насыщения крови кислородом и разгрузит сердце, — сказал он.

Коротко взревели гидравлические моторы, и машина оказалась на покинутой платформе. Открылась задняя дверца.

— Я могу помочь вам с носилками, док, — сказал Киллер в микрофон.

— Не нужно. Доктор Мендель и я сделаем все сами. Я хочу, чтобы вы оставались на своем месте, пока машину скорой помощи не обработает отряд дезинфекторов. Это приказ, Киллер.

Сэм подкатил носилки к лифту, а Нита в это время наблюдала за состоянием пациента.

Уголком глаза Сэм заметил ожидавших техников в герметических пластиковых комбинезонах. На плечах у них были пристегнуты небольшие резервуары. Один из них коротко махнул рукой, и Сэм увидел, что Мак-Кей, руководитель отдела тропических болезней, сам возглавлял эту небольшую группку.

— Этот лифт с дистанционным управлением, — прозвучал голос из динамика на потолке лифта.

Носилки были вдвинуты в кабинку лифта, дверь за ними закрылась и открылась уже на шестидесятом этаже. Длинный коридор был пуст, все двери были закрыты в ожидании дезинфекционного отряда, который следовал за ними. Перед ними раскрылась первая дверь, массивная, как дверь бомбоубежища, и открыла доступ в карантинное отделение. Затем эта дверь закрылась за ними и почти бесшумно распахнулась внутренняя дверь.

— Сначала положим пациента на койку, — сказал Сэм, — потом вы можете отправить препараты в лабораторию.

В его голосе слышалось облегчение.

Мужчина этот был все еще его пациентом, но скоро его примут врачи госпиталя, а Сэма с его советами оттеснят в сторону. Он ощутил небольшое чувство вины, когда ему стало ясно, почему он испытал облегчение — теперь ответственность лежала не только на нем одном. Если пациент умрет сейчас или умер бы до этого, виноват был бы только он один.

Пока Нита укладывала препараты в капсулу транспортировки, чтобы отправить их в лабораторию, Сэм взял приборы, необходимые для работы на столике возле кровати, и установил их один за другим в рабочее положение. Сфиноманометр и термометр были объединены в одном черном корпусе, который по размерам был не больше игральной карты. Он прикрепил его к изгибу руки пациента, и прибор тотчас же начал выдавать данные. Встроенный микропередатчик направлял эти данные на антенну в изголовье кровати, и Сэм видел их на маленьком экранчике монитора.

Пациенту было очень плохо. Сэм наладил электрокардиограф и спектроэнцефалограф.

Все данные приборов передавались не только на маленький экранчик монитора, их можно было также видеть на большом экране в кабинете консультации. Сэм бессознательно сжал пальцы в кулаки, ожидая результатов на переданные приборами данные.

Прозвучал сигнал вызова, и из тумана на экране видео выплыло лицо доктора Гаспарда.

— Пока еще никакого диагноза, доктор Бертолли, — сказал он. — К сожалению, все согласны лишь с тем, что болезнь эта совершенно неизвестна. Пациент отождествлен Всепланетной комиссией как командор Рэнд, второй офицер «ПЕРИКЛА». Его история болезней сейчас появится на экране, архив уже разыскал ее.

— Какие будут предложения по лечению?

— Поддержка всех функций организма, как вы это уже начали делать…

Гаспард замолк, когда прозвучал сигнал тревоги и замигал красный свет.

— Фибрилляция сердечной мышцы, — сказал Гаспард.

Сэм уже открыл маленький шкафчик и извлек оттуда сердечный стимулятор, Ослабленное болезнью и чрезвычайным напряжением сердце космонавта бешено билось, но биение это было неравномерным. Один, два раза электрический ток пронзил сведенную судорогой сердечную мышцу. Сердце постепенно снова начинало биться равномерно, и Сэм опять повернулся к шкафчику с инструментами. Нита опередила его и сунула ему в руку другой стимулятор сердечной деятельности.

— Это, конечно, вам понадобится, — сказала она.

Сэм кивнул. Когда он сделал надрез на тяжело вздымавшейся грудной клетке пациента, чтобы ввести тончайшую проволочку в сердечную мышцу, судороги начались снова.

— Включить ток! — сказал он.

Он направил взгляд на восковую кожу потерявшего сознание пациента. Позади него тихо загудел животворный механизм.

Тщательно дозированные микроимпульсы тока усиливали сигналы нервов, которые сами не могли достигнуть поврежденного сердца.

Сердце снова забилось, снова погнало кровь по артериям и венам Рэнда.

Но это было началом конца. В это мгновение жизнь космонавта угасла, и он больше не приходил в сознание. Прошло еще несколько часов, прежде чем он умер окончательно. Умер официально — за это время было установлено, что спасти его невозможно. Только чудо могло спасти Рэнда, но врачи не верили в такие чудеса, и чуда не произошло. Антибиотики не оказали никакого влияния на болезнь, которая с невероятной скоростью распространилась по всему телу. Почти все органы тела Рэнда, казалось, были поражены, деятельность почек прекратилась. Начался некроз. Сэм больше не смотрел на экранчик монитора, только слабый голос доктора Гаспарда снова привлек его внимание.

— Электроэнцефалограмма больше не регистрируется, доктор. Я благодарю вас. Вы и доктор Мендель сделали все, что возможно. С самого начала было ясно, что помощь пришла слишком поздно.

Экран померк. Лицо доктора Гаспарда исчезло. Сэм механически отключил один за другим все приборы, в которых заключалась вся надежда пациента. Он долгим взглядом посмотрел на умершего, затем это дошло до его сознания.

Рэнд был мертв. Это был конец. Теперь ему снова надо было думать и заботиться о живых.

Для ультразвукового скальпеля рассечь даже сильно охлажденное тело не представляло никаких трудностей. Сначала было установлено, что спасти Рэнда уже нельзя. Его тело было настоящим очагом инфекции, и в каждом органе были большие цисты. Сэм умело провел вскрытие, а Нита в это время готовила препараты и культуры для ожидавших техников, и они были отправлены им в запечатанных капсулах.

Только однажды Сэм прервал работу.

Профессор Чейбл сообщил, что все птицы — вся стайка скворцов и чайка были найдены поблизости от корабля. Мертвые животные уже были отправлены в лаборатории ВОЗ.

Уже была полночь, когда они закончили работу и снова простерилизовали все инструменты. Нита вышла из дезинфекционной камеры. Ее влажные волосы были повязаны косынкой. У Сэма в руке была фотография.

Он протянул ее Ните.

— Вот, только что поступила из одной лаборатории ВОЗ. Все тела птиц усеяны нарывами, а здесь мы видим вирус. Он, кажется, идентичен тому, жертвой которого стал Рэнд.

Нита взяла фотографию и устало опустилась на кушетку у окна. В своем коротком, едва достигавшем колен халатике, с лицом, на котором не было никаких следов косметики, она казалась очень привлекательной, и можно было забыть, что она была врачом.

— Это значит, что… — сказала она, но не закончила предложения.

— Мы еще не знаем, что это значит, — ответил Сэм.

Он тоже чрезвычайно устал и знал, что Нита, должно быть, устала еще больше.

— Существует множество вопросов, ответы на которые очень важны для нас. Почему корабль так долго задержался на Юпитере? Почему командир Рэнд вернулся назад один. Как он заразился этой болезнью? Имеет ли она какую-нибудь связь с птицами? Должна существовать такая связь, но я ее не вижу. Если болезнь заразна — птицы погибают через несколько минут после заражения — то как же так получилось, что мы все еще не заразились ею?