Помоги проекту - поделись книгой:
– Если бы столь прославленный мудрец остановился в моем доме, – намекая на своё всесилие, сказал фаворит, – он наверняка мог бы получить звание высшего сановника-цин царства Вэй.
Тем же вечером Цзы-лу передал слова свояка Конфуцию. Учитель ответил:
– Все определяется предопределением.
Другими словами, ответ гласил: и без молокососов разберёмся.
Конфуций без чьей-либо протекции был принят Линг Вэем на службу, оставался на должности не долго, добровольно ушёл в отставку и покинул царство Вэй. Однако он успел стать свидетелем падения фаворита.
Дело в том, что с возрастом Мицзы Ся, как и любой человек, стал матереть – грубеть, оплывать, толстеть. Его красота растворилась в заурядной внешности человека второй свежести. Поначалу князь не обращал на это внимание, но однажды он увидел, что неприятное в облике возлюбленного, которое поначалу то проявлялось, то исчезало, теперь оказалось постоянным, а любимое и привлекательное – пропало на всегда. Мицзы Ся стал неприятен Линг Вэю, а со временем даже отвратителен.
Какое-то время князь старался скрывать от возлюбленного свои новые чувства к нему. Но наглость фаворита раздражала правителя всё более и более. И однажды случился срыв. Его коротко описал Конфуций. «Ши Юй – аристократ из царства Вэй, известный тем, что сумел усовестить правителя и после своей смерти. Желая сместить с поста лукавого царедворца Мицзы Ся и поставить на его место честного Цюй Боюя, он завещал своему сыну выставить после смерти гроб с его телом, дабы привлечь внимание, у дверей, а не на западной стороне крыльца, как положено было по традиции. Удивлённый таким нарушением ритуала, князь обратился к его сыну, и тот объяснил смысл такого необычного поступка. В итоге усовещенный вэйский князь возвысил честного Цюй Боюя»[2].
С этого времени Мицзы Ся начал быстро терять своё влияние. Ему напрочь закрыли доступ в княжескую опочивальню, затем перестали приглашать на официальные встречи и приёмы, лишили высоких должностей. Однако совсем расстаться с бывшим возлюбленным Линг Вэй так и не смог. Он только периодически попрекал Мицзы Ся тем, что тот когда-то украл его карету и подсунул ему надкушенный персик.
Всё изменилось после кончины князя Линг Вэя. Престол наследовал его внук Чжэ, взявший себе тронное имя Чу Вэй. Молодой князь находился под сильным влиянием бабки Нанци. Женщина не пожелала простить фавориту-разлучнику измены мужа. Поначалу Чу Вэй распорядился отобрать у Мицзы Ся все подарки деда, затем стал грозить ему изъятием имений и даже тюрьмой и казнью за злоупотребления властью. От недавнего покровителя отвернулись все его друзья и знакомые. Тогда Мицзы с женой закрылись в доме и уморили себя голодом.
Прошло совсем немного времени, и имя Мицзы стало в народе нарицательным. Поначалу мужчины называли так молодых людей, которых желали себе в сексуальные партнёры. Примерно с середины XII в. именем Мицзы стали называть геев-проституток. А со времени распространения в Китае европейской цивилизации имя княжеского фаворита стало обычным ругательством.
Глава 3. Гай Петроний Арбитр. Франсуа Нодо
666. Знак зверя Апокалипсиса. Число антихриста. Зашифрованное древнегреческое написание имени Neron Kaisar – Нерон кесарь. Для любителей мистики и знатоков библейских пророчеств всё это азбука эсхатологии.
Конструкция приближающегося конца света для ранних христиан строилась вокруг личности Нерона – вдохновителя самых жестоких гонений на апологетов новой тогда религии. Некоторые исследователи предполагают, будто приближённым советником и помощником императора постоянно был сенатор Гай Петроний Арбитр – творец первого в мировой литературе гомосексуального (да ещё и сатирического) романа «Сатуры» – современное название «Сатирикон».
Был ли сам Петроний геем, был ли таким уж гомосексуальным его роман – мы не знаем. От сочинения остались крошечные фрагменты и один большой отрывок под названием «Пир Тримальхиона». В сохранившемся тексте ничего порочного нет, его изучают как образец классического латинского языка в большинстве гимназий мира. О гомосексуальной направленности романа больше говорят упоминания о нём в сохранившихся книгах других авторов.
Впрочем, нас интересует личность Петрония и его судьба. Как советник императора он удостоился своего места в «Анналах» Тацита, но рассказ историка чрезвычайно противоречивый, а потому к нему лучше относиться с известной осторожностью.
Исследователи полагают, что Гай Петроний по прозванию Арбитр (Gaius Petronius Arbiter) родился ок. 14 г. н. э., т. е. накануне или сразу после кончины первого римского императора Октавиана Августа (Octavianus Augustus). Родители Петрония принадлежали к патрициям из всаднического рода – отец его был богатым торговцем.
Детство, юность и молодость будущего писателя прошли под скипетром второго императора Рима – Тиберия (Tiberius) (14–37 гг. н. э.). Сам человек глубоко развращённый, склонный к садизму (Тиберий лично придумал некоторые пытки, которые применяют к жертвам по сей день), император одновременно являлся великим созидателем государственного устройства и охранителем нравственных устоев общества.
Строгости Тиберия принуждали патрициев давать своим отпрыскам хорошее образование и заботиться об их высоконравственном воспитании, а богатство отца позволило Петронию занять достойное место среди т. н. золотой молодёжи. Всё это вместе взятое означало, что с годами перед баловнем судьбы открывалась прямая дорога в сенаторы.
Однако принадлежность к высшему обществу Рима означала постоянное пребывание на острие лезвия бритвы – кровь там лилась рекой, а бессудные расправы по воле императоров грозили каждому и в любой момент. Ответом на беспредел властителей стали придворные заговоры, свидетелем которых не раз оказывался Петроний. Бывал ли он непосредственным участником их? По молодости – вряд ли, а в пору зрелости – нам не ведомо.
В любом случае можно не сомневаться в том, что Петроний присутствовал в сенате, когда третий император Рима Калигула (Caligula) (27–41 гг.) причислил к сенаторам своего любимого коня Инцитата (Incitatus – быстроногий), а затем возвёл его в жреческий сан. Наверняка был он и в театре, где 24 января 41 г. заговорщики убили императора, его жену и дочь-младенца.
На бурные, потрясающие воображение небывалым развратом годы правления четвёртого императора Клавдия (Tiberius Claudius) (41–54 гг.) пришлось время карьерного роста Петрония. Он был свидетелем безумств бесстыжей жены императора – Мессалины (Valeria Messalina), многочисленных казней и истязаний несчастных, отказывавшихся стать её любовниками. Наконец, ему довелось судачить о заговоре императрицы, его подавления и казни самой изменницы.
Скорее всего, немногим раньше Петроний сблизился с сыном новой жены Клавдия – Агриппины Младшей (Iulia Agrippina). Звали его Луций Домиций Агенобарб (Lucius Domitius Ahenobarbus). Женившись на Агриппине, Клавдий усыновил юношу и объявил его своим наследником, отняв законное право на престол у своего родного сына Британника. Как наследник Луций Домиций изменил имя на Нерон Клавдий Цезарь Август Германик (Nero Clavdius Caesar Avgustus Germanicus), но обычно его звали просто Нероном.
С появлением Агриппины императорский дворец, и без того постоянно содрогавшийся от интриг и измен, превратился в шабаш интриганов и убийц. Женщина тащила своего сына к престолу по трупам. Триумф коварной интриганки наступил вечером 12 октября 54 г. Агриппина собственноручно приготовила грибочки (предположительно бледные поганки) и поднесла тарелочку своему супругу. Клавдий мучился не долго и к вечеру 13 октября помер.
На престол взошёл император Нерон (54–68 гг.).
Вскоре после этого Нерон с Агиппиной отравили Британника, после чего Нерон покончил с собственной матерью. Потосковав в раскаянии, император ударился в самый дикий разврат, какой только бывал в истории. Правда, многое в рассказах о том преувеличено сплетниками, однако разврат был, в том числе и гомосексуальный, где император выступал и активом, и пассивом, и жертвой, и садистом-насильником. Впрочем, всё это делалось тайно, так что речь более идёт о слухах, чем о доказанных фактах. Разве что имена любовников императора история сохранила – как актива, так и пассива. Оба были из рабов.
Я коротенько перечислил события, которые вот уже две тысячи лет остаются в центре внимания, являются предметом обсуждения и смакования в образованных кругах европейских народов, оказались основами сюжетов для многочисленных классических творений на исторические темы и т. д. Петроний же был их современником, свидетелем, а кое-где и участником.
Во дворце Нерона он чувствовал себя, как рыба в воде, поскольку оказался непременным участником свиты императора. Вот что поведал о его нероновых годах Тацит: «О Гае Петронии подобает рассказать немного подробнее. Дни он отдавал сну, ночи – выполнению светских обязанностей и удовольствиям жизни. И если других вознесло к славе усердие, то его – праздность. И все же его не считали распутником и расточителем, каковы в большинстве проживающие наследственное достояние, но видели в нём знатока роскоши. Его слова и поступки воспринимались как свидетельство присущего ему простодушия, и чем непринужденнее они были и чем явственней проступала в них какая-то особого рода небрежность, тем благосклоннее к ним относились. Впрочем, и как проконсул Вифинии, и позднее, будучи консулом, он выказал себя достаточно деятельным и способным справляться с возложенными на него поручениями. Возвратившись к порочной жизни или, быть может, лишь притворно предаваясь порокам, он был принят в тесный круг наиболее доверенных приближённых Нерона и сделался в нём законодателем изящного вкуса (arbiter elegantiae), так что Нерон стал считать приятным и исполненным пленительной роскоши только то, что было одобрено Петронием. Это вызвало в Тигеллине зависть, и он возненавидел его как своего соперника, и притом такого, который в науке наслаждений сильнее его…»[3]
Сицилианец Тигеллин был протеже Агриппины. Женщина представила его сыну, и хитрец быстро втёрся в доверие к молодому императору. Современники именно ему приписывали вину за развращение Нерона и многочисленные убийства римской знати того времени. В течение нескольких лет Тигеллин боролся с Петронием за право влиять на императора. Нерон считал себя великим артистом и певцом, чем необычайно кичился. Утончённый Петроний умел подольститься к нему с восторгами и толкованием творческих достижений венценосца. Тигеллин же был грубым солдафоном, но изощрённым ищейкой – заплечных дел мастером. В конечном итоге верх одержал солдафон.
В 62 г. Тигеллин занял пост префекта преторианцев и стал фактическим правителем Рима при веселившемся императоре. Первое, что сделал новоиспечённый префект, это спровадил никогда не занимавшего государственные должности Петрония проконсулом (наместником) в провинцию Вифинию! Располагалась провинция на землях современной Турции (от Никеи на западе и почти до Трапезунда на востоке). В состав Вифинии входили земли азиатской части нынешнего Стамбула.
Расчёт Тигеллина был прост: Петроний провалит службу и навсегда скомпрометирует себя – Нерон перестанет видеть в нём серьёзного советника. Обстановка в Вифинии была весьма сложной. В частности, там Петроний вплотную столкнулся с христианами. Ведь в Вифинии жило много евреев, а за десять лет до приезда Петрония в провинции проповедовал христианство апостол Пётр. Впрочем, в провинции и без христиан было достаточно проблем, которые следовало срочно решать. Современники признавали, что со своими обязанностями Петроний с самого начала справлялся весьма достойно.
Но без его ненавязчивой забавной лести заскучал Нерон. В том же 62 г. император потребовал вернуть Петрония в Рим. Тигеллин был взбешён, но противиться воле повелителя не осмелился. С этого времени префект преторианцев рассматривал сенатора Петрония как опаснейшего соперника, которого следовало уничтожить.
За двенадцать лет царствования Нерон довёл римское общество до предела ненависти к нему. Особенно гнетущее впечатление произвёл на всех Великий пятидневный пожар Рима в 64 г., когда из четырнадцати районов города выгорели дотла десять, а оставшиеся четыре пострадали частично. В поджоге обвинили христиан. Многих членов секты схватили, пытали и предали мучительным публичным казням. Хотя император быстро собрал средства на восстановление столицы (был введён дополнительный налог на провинции), но здесь Нерон сделал роковую ошибку – в память о пожаре он повелел выстроить на месте пепелища гигантский Золотой дворец. Это породило слухи о том, что Рим подожгли по приказу самого властителя, чтобы освободить место для задуманного им дворца. Слухи эти распространяли заговорщики.
В 60-х гг. деспотичный Нерон окончательно лишил сенат какой-либо реальной власти. Это привело к тому, что к лету 65 г. среди сенаторов созрел заговор. Возглавил заговорщиков выдающийся оратор, сенатор и меценат Гай Кальпурний Пизон (Gaius Calpurnius Piso). В числе заговорщиков оказались прославленные в веках философ Луций Анней Сенека-младший (Lucius Annaeus Sĕnĕca minor) и поэт Марк Анней Лукан (Marcus Annaeus Lucanus). Участвовали в заговоре и другие сенаторы, а также несколько командиров преторианцев и патриции-всадники. Заговорщики не смогли сохранить свои планы в тайне. Их выдал раб, рассчитывавший на высокую награду от Нерона. Началось следствие, а затем казни и самоубийства знати.
«И вот Тигеллин обращается к жестокости принцепса, перед которою отступали все прочие его страсти, и вменяет в вину Петронию дружбу со Сцевином (второй после Пизона руководитель заговора. –
В приведённом рассказе есть большое противоречие. С одной стороны, Петроний – доверенное лицо, заметная персона в императорской свите, с другой стороны, он не должен был знать о том, что творит император у него под боком. Возможно ли такое? Вряд ли. И вряд ли Нерон был таким наивным. Скорее всего, таким образом Тацит внёс в свой текст дополнительный негатив против осуждаемого им Нерона, а заодно возвеличил его жертву.
Так окончил свой жизненный путь один из величайших творцов Древнего мира.
Но где же здесь гомосексуализм? Вернее, где доказательство того, что Петроний гей? А кого это интересует? Ведь главное в том, что Петроний создал первое литературное произведение, которое несколько столетий составляло духовную базу для людей, урождённых в нетрадиционной ориентации.
Вы наверняка обратили внимание на то, что я написал «несколько столетий». Надо бы написать тысячелетий, но это будет неправдой. Поскольку от текста Петрония сохранились только обрывки из 14 (?), 15 и 16 книг романа, серьёзно говорить о самом произведении не представлялось возможным Ситуация изменилась во второй половине XVII в.
В 1664 г. некто Марино Статилео опубликовал одновременно в Падуе и в Париже латинский текст найденного им «Пира Тримальхиона». Фрагмент был обнаружен им далматском городе Трогир (Хорватия). История обнаружения рукописи не известна, но специалисты лингвисты все как один признают текст подлинным произведением Петрония.
Попытки написать роман за автора предпринимались не раз с 1482 г. Скорее всего это делали геи. Так появилось несколько фанфиков[5] «Сатирикона». Но находка «Пира Тримальхиона» подтолкнула к полному написанию текста на основе сохранившихся фрагментов. Сделал это французский офицер-наёмник Франсуа Нодо (François Nodot). В 1692 г. он объявил, что его друг офицер-наёмник Дюпен участвовал в 1688 г. в освобождении от турок Белграда, где после боя обнаружил в развалинах свиток с полным текстом романа Петрония «Сатуры». Уже в 1693 г. Нодо опубликовал полный текст романа на латинском языке и его перевод на французском языке. У знатоков латыни сразу же возникли подозрения, но только в 1709 г. голландский филолог Питер Бурман-старший сумел убедительно доказать, что обществу подсунули очередной фанфик.
Как бы там ни было, но с тех пор «Сатирикон» повсеместно издаётся в версии Франсуа Нодо. В России только в начале XX столетия догадались опубликовать этот текст с выделением квадратными скобками вставок Нодо. И оказалось, что вся гомосексуальные фрагменты сочинены французом. Стало очевидным, что геем был непрошенный соавтор, а Петроний использовал гомосексуальную тему лишь для придания роману ещё большей комичности. Сочиняя за Петрония, Нодо сублимировал на тему «Сатирикона». Но таким образом именно он и создал из античного романа ту самую духовную базу для людей нетрадиционной сексуальной ориентации.
На рубеже 1960-х – 1970-х гг. три гениальных итальянских кинорежиссёра-гея экранизировали три произведения гениальных писателей-геев, отразив в своих творениях центральные темы гомосексуальных отношений. Эти три шедевра ныне входят в золотой фонд мирового кинематографа.
Лукино Висконти (Luchino Visconti) экранизировал «Смерть в Венеции» Томаса Манна (Thomas Mann). В фильме рассмотрен комплекс латентной педерастии.
Паоло Пазолини (Paolo Pasolini) экранизировал великий роман маркиза де Сада (
Федерико Феллини (Federico Fellini) досталась экранизация романа Петрония-Нодо «Сатирикон» как общеконцептуального комплекса проблем мужского гомосексуализма.
Таким образом, «Сатирикон Феллини» как бы венчает вершину мирового квир-кинематографа[6]. Обратите внимание, речь идёт не о гей-кинематографе, но о гораздо более широкой сфере современной культуры в целом.
Обо всех названых здесь персонажах ещё будет рассказано в следующих выпусках.
Глава 4. Абу Нувас
История и культура мусульманского Востока полна выдающимися именами, носители которых либо предпочитали, либо отдавали дань гомосексуальной любви. О большинстве из них квир-литература европейского мира стандартно умалчивает. Попробуем разрушить этот скверный обычай. Начнём же сие дело рассказом о великом поэте Абу Нувасе аль-Хасане ибн Хани аль-Хаками (756–814) или проще – Абу Нувасе. Некоторые историки литературы называют его величайшим поэтом своего века, а многие – величайшим арабским поэтом всех времён. В любом случае, для людей русской культуры будет понятнее, если скажу, что Абу Нувас – Пушкин арабского мира, только жил на тысячу лет раньше.
Будучи придворным поэтом халифа Харуна ар-Рашида[7], Нувас единственный из всех придворных наряду с самим халифом и его визирем Джафаром ибн Яхьёй стал действующим героем сказок «Тысячи и одной ночи». А в сказках африканских народов он заменил среднеазиатского Ходжу Насреддина. Думаю, народная характеристика поэта исчерпывающая – остроумец, шутник и наглец, прославившийся своими выходками в веках.
Чтобы было понятно, о каком мире пойдёт рассказ, дам кратенькую предисторию.
В 632 г. в городе Медине отошёл в мир иной основоположник ислама пророк Мухаммад. После его кончины осталось основанное пророком обширное мусульманское государство, занимавшее весь Аравийский полуостров. Собрались ансары – старейшины Медины, самые близкие и верные сподвижниками Мухаммада – и порешили, что для дальнейшего существования исламского государства следует поставить во главе него заместителя пророка – халифа. Так на Аравийском полуострове возник Правоверный халифат. Первым халифом стал Абу-Бакр – великий завоеватель.
В 661 г. заговорщиками был убит четвёртый халиф – Али. С его смертью завершилась история Праведного халифата. Престол занял злейший враг Али пятый халиф Муавия I – потомок некоего Умайи ибн Абд Шамса, являвшегося дальним родственником пророка Мухаммада. От имени этого Умайи первая в истории династия халифов, основанная Муавией I, стала именоваться Омейяды. Государство их называется халифат Омейядов.
Едва захватив власть, Муавия I проклял убитого халифа Али и его потомков. Всё время правления династии Омейядов в мечетях халифата проклинали Али. Но далеко не все верующие были с этим согласны. Так произошёл первый, великий раскол в исламе. Те, кто продолжал считать Али праведным халифом, а его потомков единственно законными халифами, получили прозвание шииты (приверженцы, последователи Али). Те, кто признал Али еретиком, а халифами принимают правителей, избранных собранием признанных учителей веры, называются суннитами (людьми сунны и согласия общины).
Омейяды стали основателями первого в истории суннитского государства – Омейядского халифата. Эту династию продолжили четырнадцать халифов – с пятого до восемнадцатого. Большинство из них оказались выдающимися военачальниками, вели успешные завоевательные войны и за девяносто лет значительно расширили исламское государство: распространили свою власть почти по всей Северной Африке, захватили бóльшую часть Пиренейского полуострова, а в противоположной стороне ушли в Среднюю Азию далеко за Аральское море.
Но последние десятилетия владычества Омейядов огромный халифат сотрясали многочисленные восстания. Шииты не желали мириться с властью еретиков. У них появился свой род потомков Мухаммада. Они вели линию от дяди пророка Аббаса ибн-Абд аль-Мутталиба. Потому это семейство получило название Аббасиды. Шииты утверждали, что Аббасиды гораздо ближе по крови к Мухаммаду, чем Омейяды.
28 ноября 749 г. в соборной мечети Куфы главу рода Аббасидов Абуль Аббаса ас-Саффаха[8] провозгласили новым халифом. Так был основан прославленный Аббасидский халифат, просуществовавший вплоть до монголо-татарского нашествия в XIII в.
Через полгода после провозглашения Аббасидского халифата шииты поймали суннитского, восемнадцатого халифа Марвана II Омейяда, скрывавшегося в Месопотамии после разгрома шиитами суннитского войска в битве на реке Большой Заб, и казнили его. В кратчайший срок были истреблены почти все Омейяды. Их династии удалось отсидеться только в Кордовском эмирате на Пиренейском полуострове. О тех Омейядах мы ещё поговорим, поскольку они учредили при своих дворах единственные в истории гаремы мальчиков и юношей.
Абуль Абас ас-Саффах правил всего четыре года и умер. В 754 г. халифом стал его младший брат Абу Джафар аль-Мансур[9] (754–775). Он отказался передавать власть истинным халифам – потомкам халифа Али. Он же решил, что Аббасидскому халифату нужна новая, не отягощённая прошлым столица и основал город Багдад.
Примерно во второй год правления халифа Абу Джафара аль-Мансура, предположительно в 756[10] г. в селении Ахваз остана Хузестан[11] родился будущий поэт Абу Нувас. Отец его был арабом, солдатом-наёмником и погиб в год рождения сына. Мать мальчика была персиянкой, возможно, даже приверженкой зороастризма, а следовательно, ребёнок её с первых лет жизни чувствовал свою второсортность. Ведь Персия лишь сто лет тому назад была завоёвана Омейядским халифатом, и персы стали покорённым арабами народом. Правда, Аббасиды дали им некоторые послабления. Но это было в мире знати, арабские же обыватели продолжали обращаться с персами как с людьми, обязанными исполнять любые прихоти победителей.
Оставшись без поддержки мужа, мать Абу Нуваса перебралась жить в город Басру, где зарабатывала на жизнь мытьём шерсти. Женщина еле сводила концы с концами. Когда сын её немного подрос, мать вынуждена была продать его торговцу благовониями. Мальчик должен был собирать ароматические травы. С матерью они больше не виделись.
В те времена у арабов в моде были поэтические кружки. Доморощенные поэты обычно собирались на рынке, в лавке какого-нибудь торговца – любителя поэзии. Там они состязались в сочинительстве или обсуждали стихи друг друга. Участвовать в этом имел право любой желающий. К слову сказать, в те годы ещё только формировалась грамматика арабского языка, а потому наука эта была предметом увлекательных обсуждений и споров.
Прибившись к одному такому кружку, нищий Абу Нувас узнал основы современной его времени филологии. Однако по настоящему повезло пареньку, когда в их кружок зашёл приехавший зачем-то из Куфы широко известный арабский поэт-вольнодумец Валиба ибн аль-Хубаб. Абу Нувас приглянулся ему, а вскоре даже стал предметом обожания.
В средневековом арабском фольклоре сохранился рассказ о том, как впервые совокуплялись Валиба и Абу Нувас. Как и большинство средневековых рассказов на тему секса, он прост и физиологически противен. «Абу Нувас пошёл с ним. Когда они прибыли в его дом, после того, как они попили и поели, Валиба захотел его. Когда он раздел его и увидел красоту его тела, он не мог не поцеловать его в зад. Абу Нувас пукнул в его лицо. И Валиба сказал ему: “Что это, хитрый мальчик?”, – тот ответил: “Я не хотел чтобы известная поговорка была потеряна и не сбылась, а именно: штрафом тому, кто целует задницу, является пук!” Его восхищение и любовь к нему еще больше возросла…»
Скорее всего, Валиба ибн аль-Хубаб выкупил мальчика у его хозяина, и любовники вдвоём отравились в Куфу. Там у Валибы и ещё одного поэта Халафа аль-Ахмара имелась собственная школа. Абу Нуваса выучили теологии и грамматике, посвятили в тайны искусства стихосложения. Для укрепления знаний аль-Хубаб на год отправил возлюбленного в пустыню к бедуинам, чтобы основательнее усвоил родной язык и народные предания.
Поделиться книгой: