Помоги проекту - поделись книгой:
29 октября 1937 года отец Константин был вновь арестован и заключен в московскую Таганскую тюрьму; показания о нем на следствии дали священник и диаконобновленец, которые, по–видимому, еще и ранее доносили о нем. 17 ноября 1937 года суд–тройка НКВД приговорил священника к расстрелу. Священник Константин Любомудров был расстрелян 19 ноября 1937 года и погребен в общей безвестной могиле на Бутовском полигоне под Москвой[59].
27 декабря 2005 года состоялось заседание Комиссии Священного Синода Русской Православной Церкви по канонизации святых, на котором, по рассмотрении материалов, касающихся прославления новомучеников и исповедников Российских, пострадавших в различных епархиях Русской Православной Церкви, было постановлено включить в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века, в числе других подвижников, имя Константина Павловича Любомудрова и сообщить имена этих святых Предстоятелям братских Поместных Церквей для включения их в святцы[60].
Так был прославлен в лике святых отец Константин Любомудров, вечная ему молитвенная память и слава. В разные времена тяжелых испытаний нашего Отечестваявлял Господь для помощи и укрепления разных доблестных мужей и жен, просиявших особенными подвигами и трудами. «Славя любовь к Отечеству, не забудем отдать должную славу благочестию, помощи Божественной, молитвам небесных граждан о земном Отечестве». Митрополит Филарет.
Дело Музейного подотдела Моссовета о закрытии Скорбященского на Ордынке храма началась в 1924 году. Тогда поднимался вопрос о ликвидации храма с целью использования здания под аудиторию. Но Главнаука, после обследования здания храма, пришла к выводу, что здание не пригодно для этой цели: «…Самый характер здания, его высота, планировка со столбами и колоннами, делают его утилизацию для намеченной цели не рациональной. Круглая часть под высоким куполом вообще не имеет отопления и не приспособлена для обогревания вследствие незначительной толщины купола. Таким образом, здание Скорбященской церкви не пригодно для аудитории, как по своему архитектурно–художественному значению, так и по техническим соображениям. С своей стороны Главнаука может указать ряд других церковных зданий в том же районе, которые успешно могут быть использованы для намеченной цели: на Кузнецкой улице – церковь «Никиты», на М. Полянке – «Спас в Наливках», на Б. Ордынке – «Иверская» церковь, на Б. Полянке – церковь «Успения в Казачьей». Все помещения указанных церквей весьма поместительны и в чисто техническом отношении приспособлены для устройства аудитории»[61].
В 1928 году Административный отдел Моссвовета снова поднял вопрос о закрытии Скорбященского храма, но Мособлисполком, вняв тогда ходатайству общины, отменил свое решение, но только временно.
В феврале 1932 года на имя директора Третьяковской галереи тов. Вальтер было направлено от Комиссии Строительства Дворца Советов письмо, в котором «строители» уведомляли, что поддерживают ходатайство Третьяковской галереи о передаче помещения Скорбященской на Ордынке церкви для организации в нем архитектурно–художественного отдела. С этого времени началась переписка о ликвидации церкви, составлении смет для переоборудования и «переводе группы верующих в ближайшую церковь, т. н. Николая на Б. Ордынке (расстояние около 100 м)».
Сектор науки Наркомпроса 11 марта 1933 года сообщал Третьяковской Галерее, что «исходя из заключения ЦГРМ от 11 марта с. г. не встречается препятствия в передаче Государственной Третьяковской Галерее Скорбященской церкви на Большой Ордынке для помещения в ней архитектурного кабинета, «…при условии, что будет сохранена центральная часть с облицовкой искусственным мрамором, иконостас и два барьера, старинная люстра и живопись Боровиковского, с последующим удалением ее со стен». В постановлении о переоборудовании церкви говорилось, что «живопись сводов и стен западной части храма закрашивается в тон стен. Люстры, кроме ампирной в восточной ротонде храма, вся утварь и иконы удаляются (иконы Боровиковского в главном иконостасе передаются в ГТГ). Живопись сводов и стен западной части храма закрашивается в тон стен. Живопись восточной ротонды, работы Скотти, сохраняется. Все архитектурные и скульптурные части сохраняются. Производится починка искусственного мрамора на колоннах. Производится капитальный ремонт калориферного отопления и ввод отопления в восточную ротонду». Судьба храма была решена. Полученное постановление было зачитано священником Иоанном Свитинским 2 апреля 1933 года.
Но община Скорбященского храма все–таки предприняла еще одну попытку спасти свой храм. Прихожане храма направили заявление в Облисполком, в котором писали, что «Галерея еще недавно обогатилась прирезкой близлежащей территории церкви свт. Николая в Толмачах и солидным зданием этого храма, и могла бы исходатайствовать себе в целях постройки специального склада еще прирезку свободного, обширного участка земли, смежного с территорией Галереи на углу Толмачевского и Лаврушинского переулков, ибо наш храм отдален от Галереи, и, что главное, отделен от нее многоэтажными зданиями, нарушающими проектируемую связь его с Галереей… Здание нашего храма – незаурядно, как по плану своему, так и по архитектуре; строители его – знаменитые зодчие Баженов и Бове. Можно ли употребить под склад, хотя бы и Третьяковской Галереи, Скорбященский храм, который является первоклассным памятником классической архитектуры и находится под особой охраной Главнауки, и служит и поныне предметом научных экскурсий. Можно с уверенностью предположить, что с приведением в исполнение определения Облисполкома, целостность Скорбященской церкви, в которой все, «от пола до сводов» говорит о высокой эстетике, будет нарушена, и погибнет выдающийся памятник архитектуры, который Московское Коммунальное Хозяйство справедливо признало «Памятником вне всяких категорий». И как можно просить о ликвидации Скорбященской церкви, которая признана Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом в 1928 году «Памятником исключительной классической архитектуры». …Осуществление постановления повергнет в скорбь и смущение всех верующих не одного только нашего района, привыкших почитать этот храм, как священное наследие своих отцов и дедов, как немого свидетеля жизненных скорбей и радостей своих предков. Убедительно просим, как милости, об отмене постановления». Не смотря на мольбы прихожан, заключение ВЦИК о закрытии церкви, на этот раз, было непреклонным – «ЛИКВИДИРОВАТЬ. 17/V33 г.»[62]
В этом же году Центральные реставрационные мастерские предприняли осмотр здания уже «бывшей «Скорбящей» церкви на Б. Ордынке» с целью дальнейшего переоборудования храма. Из протокола, составленного после осмотра храма, видно, что предметы, «не имеющие хозяйственной ценности», оставались в храме. Мастерские решили пока не трогать «всю восточную часть – произведение архитектора Бове, вплоть до материи балдахина в алтаре, подсвечников и паникадила, имеющих рисунок руки самого Бове», не вынимать икон из иконостаса. «Чугунный рисунчатый, художественно выполненный пол тоже останется, как образец чугунного литья». «…В западной части, созданной архитектором Баженовым, остаются неприкосновенными оба иконостаса с клиросами и иконами, два больших художественных подсвечника (один из них с 3‑мя фигурами на основании), 4 панно в золоченых рамах на южной и северной стенах между окнами, как интересные по композиции и живописи. Остается на месте двойная стеклянная стенка между обеими помещениями, то есть западным и восточным. В южном алтаре остается распятие работы Филатьева…». «Кроме вынутия из иконостаса икон, исполненных известным художником Боровиковским, все должно быть оставлено без изменения и в неприкосновенном виде, поскольку утрата малейшей детали нарушит общий художественный ансамбль произведения большого мастера зодчего… В архитектурной части архитектора Баженова, все может быть снято, стены, где нет искусственного мрамора, и своды могут быть забелены, люстры (паникадила) – сняты. Мраморные лестницы с площадками к иконам могут быть, как позднейшие, разобраны без порчи обработки самих стен, простенков. Следовало бы зафотографировать большой подсвешник с скульптурными в рост изображениями в нижней части, как образец композиции…»[63]
Массовое закрытие и разрушение церковных зданий пришлось на период с 1929 по 1936 годы. В Замоскворечье были разрушены красивейшие в архитектурном отношении и значимые в историческом плане церкви: мученицы Параскевы Пятницы на Пятницкой улице, Покрова Пресвятой Богородицы в Голиках, свв. Иоакима и Анны на Якиманке, мученика Никиты в Старых Толмачах, Спаса в Наливках, свв. безсреб. Космы и Дамиана в Кадашах и в Садовниках, свт. Николая в Пупышах, Казанского храма на Калужской площади. Уничтожение старины оправдывали задачами расширения проезжей части улиц[64].
Изъятые предметы историко–художественного значения из разрушенных и закрытых храмов и монастырей передавались Музей ному отделу Моссовета и Главмузею. Возглавлял Комиссию по изъятию церковных ценностей Лев Троцкий—Бронштейн. Его жена была назначена заведующей Главмузеем. Целью этой организации было создание при храмах и монастырях «музеев», с «экспонатами», изъятыми у Русской Православной Церкви, для последующей переправки (продажи) «экспонатов» в Америку и Европу. Троцкая распорядилась выселить Патриарха Тихона в каморку вахтера, чтобы он не мешал ей организовывать очередной «музей» в Донском монастыре. Через порт города Ревеля (Таллинна), Троцким был организован контрабандный вывоз ценностей царской семьи, экспонатов государственных музеев, церковных ценностей. В порту уже ждали ино странные покупатели, платившие валютой.
В прессе стали печатать заметки по поводу запрещения колокольного звона. Так, в «Вечерней Москве» была напечатана статья Мазлинга «Прекратите издевательство», с обращением к Президиуму Моссовета о необходимости воспрещения церковного звона. Автор заметки предлагал: «В виду отсутствия металлов на рынке, при ликвидации церквей, снятые колокола передавать на заводы для дальнейшей переработки…» На самом деле, через Польшу, Эстонию и Латвию металлы и золото из России переправлялись в Швецию, где их переплавляли, чтобы скрыть русское происхождение, и отправляли в Англию и Америку, поскольку у Троцкого были обязательства перед финансовыми кругами этих стран.
20 апреля 1922 года в храме иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке было изъято 4 пуда 26 фунтов 22 золотника золотых и серебряных изделий. После закрытия храма в 1933 году, колокола на колокольне были сорваны и уничтожены.
Начавшаяся 22 июня 1941 года Великая Отечественная война коренным образом изменила ход событий в СССР. Изменилось и отношение советского государства к Церкви. «Уже первые слова обращения И. Сталина к народу 3 июля 1941 года: «Дорогие соотечественники! Братья и сестры!» были подсказаны не марксистко–ленинской идеологией, а скорее церковной проповедью. …Полностью прекратилась антирелигиозная пропаганда, была свернута деятельность «Союза воинствующих безбожников». Флагман советского атеизма журнал «Под знаменем марксизма» начал печатать статьи о выдающихся русских исторических деятелях, великом русском народе, а в 1944 году и совсем прекратил свое существование. В 1943 году вышел первый номер Журнала Московской Патриархии, запрещенного в 1919 году. Разрешено было совершать Пасхальные крестные ходы и другие массовые церковные церемонии. Стали открываться пустующие церкви. …Пройдя через гонения двух десятилетий, Русская Православная Церковь сумела выстоять и вновь начала возрождаться во времена тяжелых испытаний для всего русского народа»[65].
Возрождение Скорбященского храма после его открытия в 1948 году
Во время войны внутри храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Ордынке все еще помещался запасник Третьяковской галереи, рядовые работники которой, как могли, заботились о том, чтобы внутреннее убранство церкви сохранилось. С 1948 года, после того как приделы храма были заново освящены Святейшим Патриархом Алексием I (Симанским) и протоиереем Виктором Жуковым, в нем снова стали совершаться богослужения. В 1950 году Журнал Московской Патриархии писал: «Каждый воскресный вечер перед образом Божией Матери «Всех скорбящих Радость» – чтимой святыней храма, совершается молебен с чтением акафиста. По окончании молебна настоятель храма неизменно обращается к собравшимся с назидательным словом. Особенно торжественно празднуется день прославления чтимой иконы – 6 ноября, нов. ст.».
Долгое время почетным настоятелем Скорбященской церкви был архиепископ Киприан (Зернов). Владыка стал священником, когда шла Великая Отечественная война, когда горе и лишения посещали каждую семью. Он неустанно призывал верующих беречь мир между собой, потому что на нем основывается всеобщий мир на Земле; напоминал, что никто не должен быть безучастным к происходящему в мире.
Архиепископ Киприан (в миру Михаил Викентьевич Зернов) родился 7 февраля 1911 года в Москве. Он был крещен в храме «Введения в Барашах» у Покровских ворот. С этим храмом тесно связаны его детские и юношеские годы. Рано лишившись отца, Михаил Зернов с 15 лет вынужден был подрабатывать, так как остался единственным кормильцем семьи. Закончив в 1928 году среднюю школу, он поступил на работу и одно временно начал готовиться к сдаче экзаменов за курс Духовной Семинарии. Архиепископ Киприан не получил специального богословского образования. Его знания – результат самостоятельной работы под руководством пастырей, которым он вверял свою душу. Особое место в становлении его как священнослужителя имел московский протоиерей Виктор Жуков, с которым будущий архипастырь был близок с довоенного времени.
На формирование личности архиепископа Киприана большое влияние оказала также деятельность Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Сергия, впоследствии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. Жизнь Патриарха Сергия всегда была тем светлым идеалом, к которому стремился владыка Киприан и которому оставался верен до конца своей жизни. Свою гражданскую позицию верующeгo человека М. В. Зернов
изложил в 1944 году в небольшом труде «Как я верую». Мысли, изложенные в этой работе, – плоды глубокого изучения плодотворной деятельности Патриарха Сергия.
В 1944 году М. В. Зернов подал прошение о рукоположении в священный сан. Приходское служение отец Михаил начал в Троицком храме в селе Наташино под Москвой и вскоре стал настоятелем этого храма. 27 декабря 1945 года он назначается настоятелем Покровского храма в селе Черкизово (станция Тарасовская). Одновременно с приходским служением священник Михаил Зернов исполнял обязанности секретаря митрополита Николая, который высоко ценил его организаторские способности, энергичность и принципиальность. 12 мая 1948 года отец Михаил был назначен настоятелем Преображенского (Скорбященского) храма, что на Большой Ордынке в Москве, и в том же году возведен в сан протоиерея.
В 1950 году, 6 ноября в Скорбященском на Ордынке храме состоялось торжественное празднование дня прославления чтимой иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость». «В этом году позднюю литургию совершал Святейший Патриарх Алексий. Подобно колосьям созревающей нивы, склонились верующие в молитвенном благоговении, внимая прошениям, благодарениям и возгласам священнослужителей. Им в ответ широким потоком лилось стройное пение хора. Когда, перед выносом Святой Чаши, запели «К Богородице прилежно ныне притецем…» нива Господня смиренно склонилась долу, «в покаянии зовуще из глубины души: Владычице, помози, на ны милосердовавши…» По окончании литургии, перед молебном, Святейший Патриарх сказал слово о человеческих скорбях, приносимых нами к стопам Богоматери. Различные по силе и содержанию, эти скорби выражают отеческое попечение Господа о каждом из нас и посылаются, или в очищение от грехов, или для того, чтобы испытать нашу верность Господу и затем показать на нас Его славу и милосердие. Но видим ли мы или не видим намерения Божии в посылаемых нам скорбях, – их острота и болезненная жгу честь находят утоление в неразмышляющем веровании, что всё – от Господа. А когда и терпение наше колеблется страданием, мы прибегаем к Заступнице всех скорбящих и, в меру нашего покаяния, получаем утешение и радость… Продолжением слова Святейшего Патриарха явилось одушевленное верой молебствие перед иконой Божией Матери «Всех скорбящих Радость», которое завершилось торжественным пением гимна св. Амвросия Медиоланского «Тебе, Бога, хвалим, Тебе, Господа, исповедуем…»[66]
Поделиться книгой: