Портреты Тициана

Самостоятельность их работы наводит на мысль что в это время и Джорджоне, и Тициан были уже сложившимися мастерами. Оба они учились у Джованни Беллини, а затем Джорджоне организовал собственную мастерскую, где Тициан, возможно, начинал свой самостоятельный путь. Работа сближала их, и, по всей видимости, они были ровесниками, так как в молодости даже несколько лет возрастной разницы значительно отделяют молодых людей друг от друга. Вазари приводит разные данные о времени рождения Джорджоне: 1476,1477 или 1478 год. Судя по самостоятельности их работ над росписями Немецкого подворья, а также по самой возможности получить почетный заказ в городе, где работали многие художники, Джорджоне и Тициан были близкими по возрасту людьми.

Сам Тициан не писал о своей жизни – о своей юности, учебе, художественных склонностях и увлечениях. Его переписка, дошедшая до нас, скудна и в основном касается коммерческих вопросов, заказов и оплаты заказов. Судя по автопортретам, он выглядел как преуспевающий, солидный, уверенный в себе человек, занятый серьезными делами. В его облике нет ничего от артистического мира, от волшебства искусства и художественного творчества. На свои занятия живописью он смотрел как на прибыльное, а потому заслуживающее уважения дело. В письмах он не оценивал свое творчество и вообще искусство, а только отмечал выполненную работу и деньги, которые он должен был за нее получить. Тициан добивался разнообразных заказов, и в его мастерской исполнялись картины на самые различные темы и сюжеты. Может быть, поэтому Вазари, гордый успехами и огромным авторитетом флорентийской живописи, рисунка, скульптуры и архитектуры, с некоторой снисходительностью относился к Тициану, венецианцу.

Тициан родился в провинциальном городке в предгорьях Альп. На протяжении всей своей жизни он сохранял связь с родным городом, постоянно наведывался туда, принимал в Венеции своих земляков и участвовал в торговле древесиной – доходном и уважаемом деле, в котором сотрудничал со своим братом Франческо, отчасти художником, а отчасти торговцем лесоматериалами.

Тициан в детстве и юности был провинциалом, как мы сейчас бы сказали, а не венецианцем. Поэтому он мог долго «отесываться» в Венеции, формироваться как живописец. Это отчасти объясняло бы его поздний расцвет и дальнейшую долгую творческую жизнь. Тициан обхаживал и возделывал найденную им плодородную почву, как крестьянин, а затем долгие годы собирал обильный урожай, созданный своими руками.

Здесь можно обратиться к исследователю западноевропейского искусства Борису Випперу: «Тициан не принадлежал к числу рано созревших гениев; могучий талант его развивался медленно и неравномерно. И хотя в последнее время исследователи склонны передвигать год рождения мастера с конца 70-х годов на конец 80-х годов XV века, все же остается несомненным, что Тициан вышел на вполне самостоятельный творческий путь не ранее чем к концу третьего десятилетия своей жизни»[27].

Из нескольких версий даты рождения Тициана, обсуждаемых в настоящее время в искусствознании, наиболее правдоподобной, с моей точки зрения, является та, которая опирается на документальные свидетельства, а именно: на письмо императору Филиппу II от 1 августа 1571 года, где Тициан пишет, что ему 95 лет, и на запись в книге умерших церковного прихода Сан Канчиано в Венеции, где записано, что Тициан умер 27 августа 1576 года в возрасте 103 лет.

Эти документы говорят о том, что Тициан Вечеллио родился между 1473 и 1476 годами. И как бы ни казался нам долгий жизненный путь Тициана совершенно легендарным «мафусаиловым» веком, все же наиболее достоверны документы, а не предположения. И надо утвердиться в мысли, что в истории мировой культуры жил и творил до последних дней своей долгой, вековой жизни знаменитый венецианский живописец Тициан Вечеллио.

Заключение

…Хотя многим и кажется, что картины Тициана исполнены без всякого труда, на самом же деле это не так… Этот способ работы разумен, красив и поразителен, так как картина, благодаря тому, что скрыты следы труда, кажется живой и исполненной с большим искусством.

Джорджо Вазари

То, что венецианский живописец Тициан Вечеллио является величайшим художником, можно узнать, перелистав любую историю мирового искусства. Но часто читателю необходимо, вполне доверяя книгам и авторам, быть самому искренне убежденным в такой оценке. А для этого недостаточно знать мнения других людей.

По репродукциям, даже самым хорошим, трудно составить мнение о живописи Тициана, так как его искусство, располагая бесчисленным количеством градаций и оттенков цвета, света и тени, плохо передается полиграфическими средствами и много теряет в своем ослепительном великолепии при переводе изображения на печатные формы.

При этом следует еще иметь в виду, что Тициан жил долго, написал много картин и, естественно, не все они равноценны по своим художественным достоинствам.

Тициан был одним из самых плодовитых художников в мире. Александр Бенуа по этому поводу заметил: «Тициан именно один из самых “богатых” художников всей истории искусств»[28]. Ученые теряются при точном подсчете созданных им произведений. Ясно одно – счет их ведется не десятками, а сотнями. Каталог его работ насчитывает более пятисот произведений, без учета созданных его мастерской или ему приписываемых, причем около полутора сотен из них являются портретами.

В капитальной монографии Виктора Гращенкова Портрет в итальянской живописи Раннего Возрождения в заключительной главе говорится: «Характеризуя метод исполнения живописцев Раннего Возрождения, можно сказать, что их портреты не “написаны с натуры”, а “нарисованы с натуры”… Радикальные перемены в творческом методе венецианских художников Высокого Возрождения привели к созданию новой практики, когда графический подготовительный этюд сменялся живописным… Тициан уже писал свои портреты с натуры»[29].

В то время, когда Тициан начал заниматься живописью, портретное искусство в Италии имело вполне определенную цель – достаточно точно передать облик конкретного человека. Развиваясь в этом направлении, портретное искусство Италии к началу XVI века достигло своих вершин. Здесь можно вспомнить не только великие имена Леонардо да Винчи, Рафаэля, Пьеро делла Франческа, но и замечательные портреты венецианских художников, например Джованни Беллини.

Тициан почерпнул у Беллини не только особенности его искусства и тайны живописной техники, не только уравновешенность и цельность композиционных приемов, не только спокойствие и величавость образов, не только стремление к ясной цветовой гармонии, но и, возможно, образ жизни. Беллини жил долго, плодотворно трудился до глубокой старости, а после его смерти именно Тициан получил заветную для многих венецианских художников должность на Немецком подворье, которую можно назвать должностью придворного художника Венецианской республики.

Тициан познакомился с Джорджоне из Кастельфранко в мастерской Джованни Беллини. В то время Тициан был, как сейчас бы мы сказали, выходцем из венецианской провинции, а Джорджоне, обладая не только выдающимися способностями живописца, но и талантом музыканта, особо чтимого в Венеции, входил в круг элиты венецианской молодежи.

Впоследствии, когда они оба покинули мастерскую Беллини, Тициан работал в мастерской Джорджоне. Кем он был в ней – учеником Джорджоне, его первым помощником или просто товарищем, – до сих пор остается загадкой. Во всяком случае они вместе расписывали стены восстановленного после пожара Немецкого подворья, а впоследствии, через века, исследователи установят, что после ранней смерти Джорджоне Тициан дописывал пейзаж (и только ли пейзаж?) на его знаменитой картине Спящая Венера из Дрезденской галереи, а картину Сельский концерт из парижского Лувра, в течение десятков лет считавшуюся работой Джорджоне, сейчас приписывают кисти Тициана.

В мировом искусствознании существует огромная литература о жизни и творчестве Тициана, начиная с изданных при его жизни книг Лодовико Дольчи Диалог о живописи, названный Аретино (Венеция, 1557) и второго издания Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих Джорджо Вазари (1568). С тех пор литература о нем не иссякает.

В отечественном искусствознании о Тициане писали крупнейшие искусствоведы, такие, например, как A. Н. Бенуа, П. П. Муратов, М. В. Алпатов, Б. Р. Виппер, B. Н. Лазарев. Даже специально интересующее нас портретное искусство Тициана было глубоко исследовано в труде И. А. Смирновой[30].

Когда еще все картины Тициана, приобретенные русскими императорами в XVIII и XIX веках, находились в экспозиции Эрмитажа, Александр Бенуа в своем Путеводителе по картинной галерее Императорского Эрмитажа писал. «Тициан, этот “царь Венеции”, друг самых светлых умов своего времени, любимый художник основателя современной политики Карла V, любимый художник дерзавшего идти наперекор истории Филиппа II, наконец, художник, которому позировал последний “великий Папа”, жадный и умный Павел III. Что только не перевидал, не перечувствовал и не передумал во всю свою вековую жизнь Тициан». И далее: «Тициан является символическим художником Венеции, ее лучшим и наиболее полным олицетворением»[31].

Совсем по-иному отнесся к Тициану Павел Муратов, в эти же годы, когда появился путеводитель по Эрмитажу Бенуа, выпустивший в свет трехтомную книгу Образы Италии. Сейчас, когда пишутся эти строки, эта крупнейшая работа Муратова, впервые появившаяся в печати в начале XX века, вызывает особый интерес. Муратов пишет; «Прошлое Италии представляет главную тему этой книги. В нем больше жизни, настоящей вечной жизни, чем в итальянской современности»[32]. Муратов начинает свой труд описанием Венеции и заканчивает также рассказом о Венеции. И обращаясь к венецианским живописцам, он более всего пишет о Тинторетто и художниках XVIII века, что, естественно, определяется его личным вкусом, оценками и пристрастиями. О Тициане, не заинтересованный его искусством и его личностью, он упоминает вскользь, рекомендуя читателю: «Чтобы найти истинное понятие о Тициане, надо побывать в Мадриде»[33].

Рассказывая о Тинторетто и желая возвысить свое мнение об этом действительно великом художнике, Муратов пишет: «Он не водил дружбу с Аретино, как Тициан, и не принимал участия в его оргиях. Есть что-то волчье в лицах Аретино и Тициана, но лицо Тинторетто удивительно человеческое, очень светлое человеческое лицо»[34].

Если отметить еще несколько мимолетных упоминаний о Тициане на-страницах трехтомной книги Муратова Образы Италии, то в целом соглашаешься с выводом автора послесловия к этому изданию В. Н. Гращенкова: «Бросаются в глаза вопиющие лакуны в освещении истории итальянского искусства. Многие десятки страниц книги посвящены Венеции. Но в них не нашлось места для Тициана»[35].

Оставим без комментариев мнения о Тициане и Бенуа, и Муратова, высказанные ими приблизительно в одно и то же время. Отметим только, что у двух крупнейших отечественных искусствоведов того времени его облик и творчество вызвали, по существу, противоположные оценки.

Несмотря на прижизненную славу, множество заказов, необычное, сверх всякой меры покровительство и щедрость императора Карла V, Тициана достаточно критично оценивали как при его жизни, так и после его смерти. Так было, например, у нас, в России – больше, чем Тицианом, у нас восхищались более молодыми его современниками Веронезе и Тинторетто.

Среди великих европейских художников только Рубенс безоговорочно преклонялся перед ним и, сам будучи европейской знаменитостью, без всякого стеснения, находясь в Мадриде, копировал многие подлинные работы Тициана. Он же покупал произведения Тициана для коллекции картин в своем доме в Антверпене.

Микеланджело, по свидетельству Вазари, побывав у Тициана в мастерской в Бельведере в Риме, где тот гостил по приглашению Папы, очень его хвалил, однако жалел, что в Венеции с самого начала не учат хорошо рисовать и что тамошние художники не имеют хороших приемов работы.

Когда Василий Суриков был в Лувре, то, разбирая Брак в Кане, он заметил, что Веронезе «Тициана заставил в унизительной позе трудиться над громадной виолончелью»[36]. Это он написал в одном из писем к Павлу Чистякову. А в другом своем письме к нему, уже из Вены, он писал о впечатлениях от поездки в Венецию: «Кто меня маслом по сердцу обдал, то это Тинторет. Говоря откровенно, смех разбирает, как он просто неуклюже, но как страшно мощно справлялся с портретами своих красно-бархатных дожей, что конца не было моему восторгу… Он совсем не гнался за отделкой, как Тициан, а только схватывал конструкцию лиц… Тициан иногда страшно желтит, зной напускает в картины, как, например, Земная и небесная любовь в Палаццо Боргезе в Риме. Голая с красной одеждой женщина. Приятно, но не натурально. Гораздо вернее по тонам его Флора в Уффици. Там живое тело, грудь под белой со складочками сорочкой. Верны до обмана тона его (там же) лежащей Венеры. Отношение тела к белью очень верно взято. Дама в белом платье в Дрездене и эти две вещи у меня более всех работ его в памяти остались. Наша эрмитажная Венера с зеркалом чуть ли не лучшее произведение Тициана»[37].

Картины Тициана разбросаны по европейским коллекциям, их можно видеть во многих музеях мира. Но подчас эта разбросанность мешает полному представлению творчества Тициана. А поскольку творческий путь его был чрезвычайно долог и живописные приемы на протяжении времени менялись, то и составить цельное, в полном объеме, представление о нем очень трудно. Некоторые картины первоначально числились за кистью Тициана, но со временем уточнялись атрибуции того или иного произведения, возникали вопросы о степени участия его помощников или учеников. Представление о силе искусства Тициана начинало слабеть и растворяться в массе оговорок и предположений. Со временем красочный слой картин Тициана разрушался, а реставрации проводились с разной степенью добросовестности, искусства и уважения к подлинной живописи Тициана.

Все это, а также и многое другое, например гибель картин Тициана при различных обстоятельствах, привело к тому, что представление о художнике как об одном из величайших живописцев мира меркло, когда зрители видели в конкретных собраниях созданные в разное время и подчас принадлежащие не ему, а его мастерской, картины. И суждения о его искусстве становились неточными, неполными, противоречивыми, критическими.

В своей книге Муратов пишет: «Все знают, что в венецианской живописи много любви к праздничной и красивой внешности жизни, к дорогому убранству, богатым тканям, пирам, процессиям, восточным нарядам, чернокожим слугам и златовласым женщинам. Карпаччо и Джентиле Беллини изображали все это в XV веке, Тициан, Бонифацио и Паоло Веронезе – в XVI, Тьеполо – в XVIII. Но наряду с этими художниками здесь были и другие: Джорджоне, Тинторетто и Джованни Беллини. У этих немногое было отдано поверхности жизни, и лучшие их силы уходят в глубину»[38].

Такое мнение о творчестве Тициана можно иногда встретить в русском искусствознании. Чем такую оценку можно объяснить? Может быть, тем, что Тициан по сути своей был придворным художником, а жизнь свою провел в праздничной Венеции – и то, и другое могло отталкивать от его искусства строгий взгляд русских художников. Или, может быть, тем, что для чистых поклонников академического искусства он был слишком реалистичен, а для реалистов – чересчур придворен, аристократичен и беззаботен? А может быть, и неровным качеством его собственных или приписываемых ему работ, выполненных с его оригиналов в его мастерской?

Вполне вероятно, что все вместе взятое и что-либо еще, недосказанное и неузнанное нами, повлияло на разноречивые оценки жизни и творчества Тициана.

В настоящее время в России живопись Тициана можно увидеть в Санкт-Петербурге, в Государственном Эрмитаже, где представлены его поздние работы. Может быть, поэтому полная драматизма и трагических переживаний, более сумрачная по колориту, чем его ранние произведения, живопись позднего Тициана привлекала большее внимание отечественных исследователей.

Среди работ русских историков искусства выделяется обширная статья Виктора Лазарева Поздний Тициан, которая начинается следующими словами: «Подобно Гальсу и Рембрандту, Тициан вступил в полосу наивысшего творческого расцвета уже в старости по достижении шестидесятилетнего возраста… Он создал самые совершенные из своих произведений на склоне жизни, легендарная длительность которой вызывала неизменное удивление у современников мастера»[39].

Многим зрителям, не побывавшим в крупнейших музеях Европы, где Тициан широко представлен работами всех периодов творчества, трудно оценить богатство колорита и пышную, золотоносную праздничность его палитры. Да и сама безмятежная праздничность его зрелого искусства, передающая дух свободолюбивой Венеции, могла быть по разным обстоятельствам не воспринята многими нашими соотечественниками. Тем более, что если составить представление об искусстве мастера только по картинам позднего Тициана, хранящимся в Эрмитаже, то может создаться впечатление, что оно что-то теряет при сравнении со зрелыми картинами других великих художников. Может быть, поэтому русские исследователи больше внимания и публикаций посвятили другим великим мастерам – Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэлю, Рембрандту. Кстати, живопись позднего Тициана по своей общественной направленности была более приемлемой как для передвижников, так и для советского искусства двадцатого века. Но она все-таки не могла дать полное представление об искусстве Тициана.

В своих работах о Тициане многие отечественные исследователи давали оценку его портретного искусства. Борис Виппер писал: «Эта тяга Тициана к портрету явилась своеобразным выражением титанической борьбы мастера за утверждение идеалов Возрождения… Только в портретах Тициану удается сохранить внутреннее единство образа, ту цельность героической, волевой личности, которая свойственна пониманию человека в эпоху Возрождения»[40].

Лазарев в статье Поздний Тициан утверждал: «Тициановские портреты отличаются изумительной естественностью и правдивостью. В них схвачена основа характера личности, чья психология, сколь бы противоречивой она ни была, неизменно раскрывается мастером как нечто абсолютно целостное… Среди венецианских художников Тициан, бесспорно, занимает первое место. Он крупнее Джорджоне, Веронезе, Тинторетто. Его искусство наиболее ярко преломило в себе самые характерные черты венецианской живописи: высокое представление о человеке, стихийную жизнерадостность, страстную любовь к красотам мира, особую восприимчивость к краске»[41].

Михаил Алпатов в книге воспоминаний, рассказывая о Венеции, писал: «Тициан соединил все достижения современной живописи с царственным всемогуществом; он владел способностью воссоздавать на холсте мир во всей его материальности, осязаемости и красочности. При этом он решительно избегал рассудительности флорентинцев того времени… Недаром художники признали его князем живописи и рассказывали, будто монарх поднял упавшую из его рук кисть. Тициан служил высшей мерой совершенства и для Рембрандта, и для Веласкеса, и для Пуссена.

В наши дни некоторые искусствоведы предпочли драгоценной живописи Тициана быстрое, темпераментное письмо Тинторетто. Размашистость его кисти принимали за признак высшей творческой свободы. Но достаточно всмотреться в голову старика Иоакима из Введения во храм Тициана. Какая глубина душевной характеристики этого задумавшегося старца! Какая сочность живописного письма! Какое великое искусство претворения красочной массы в живую человеческую плоть!»[42].

В настоящие дни в Вене, в Музее истории искусства, хранится одна из лучших коллекций картин Тициана, охватывающая почти все периоды его творческой жизни.

Когда мне пришлось побывать в Вене, стояла мягкая осень. Сентябрь. Каштаны на Рингштрассе были еще в зелени, но листва уже начала опадать, и под ногами шуршали золотые и желтые, с зелеными оттенками, со свернутыми краями, осенние листья.

Венский Музей истории искусства открывался в десять часов утра. В девять, заранее, я вышел из гостиницы и пошел по Рингштрассе до музея. Стояло солнце, легко дышалось, и прогулка была радостной и спокойной. Впереди была встреча с картинами Тициана.

Когда я подошел к грандиозному зданию музея, автобусы с туристами подъезжали со всех концов города. В десять открылись массивные двери, и в числе самых первых посетителей я попал в музейные залы. Зал № 1 называется залом Тициана и весь заполнен его картинами.

Этот зал в венском музее имеет три двери. Первая – входная; вторая приводит вас в зал, где представлены картины Веронезе, Тинторетто и других итальянских художников. Здесь лучше всего, сравнивая Лукрецию и Тарквиния Тициана с Лукрецией Веронезе или мужские портреты Тинторетто с мужскими портретами, например. Папы Павла III и Якопо Страды Тициана, воочию убедиться, чем между собой отличались эти художники. И не выходя из этих двух залов, вы сможете ясно представить силу, величие и художественное значение этих великих мастеров.

Третья дверь из зала Тициана ведет в галерею так называемых малых залов, и сразу за ней вы увидите женский портрет Пальмы Старшего и почувствуете сходство, преемственность художественных приемов и различие между этим художником и Тицианом, у которого, возможно, он позаимствовал некоторые секреты своего мастерства.

В тициановском зале представлены двадцать две картины. Здесь собраны его ранние работы, причем в каталоге специально оговаривается, что поскольку неясна точная дата рождения художника, то достаточно трудно их датировать, а также работы зрелого и позднего периодов.

Среди двадцати двух картин двенадцать можно считать или портретами реальных людей, или портретами, созданными воображением Тициана. Здесь можно почувствовать развитие его творчества, начиная с так называемой Цыганской Мадонны и Портрета молодой женщины (Виоланте) до портрета коллекционера Якопо Страды и картины Пастух и нимфа – шедевра самой поздней его живописи. Огромная композиция «Се Человек» представляет зрелого Тициана.

Начиная свой творческий путь, Тициан тщательно отделывал каждую деталь и каждый сантиметр холста. Портрет Виоланте, близок живописной манерой и композиционным построением находящемуся в соседнем зале Женскому портрету Пальмы Старшего, уже несет черты выдающегося дара Тициана: поворот фигуры, наклон головы, взгляд Виоланте свободнее и естественнее, проработка деталей, вплоть до нежнейших, как пух, кончиков прядей золотистых волос, более изящна и естественна, чем линеарная обрисовка головы на женском портрете Пальмы.

Тициан превосходно сочетает яркие синие, голубые и светло-коричневые цвета платья Виоланте, тонко и скрупулезно прописывает оборки ее блузы, при этом главное внимание акцентирует на светло-розовых тонах мягко моделированного кистью ее лица и пышной кудели ее тонких волос цвета светлого меда.

Картины венского Музея истории искусства дают прекрасную возможность сравнивать и наслаждаться живописью великих венецианских художников.

Тициан не оставил эпистолярного наследия, за исключением деловой переписки, в которой не найти слов об искусстве, о тайнах и особенностях живописной техники и ремесла. И это кажется тем более странным и даже представляет некоторую загадку для исследователей его жизни и творчества, что он был другом знаменитого писателя и основателя европейской журналистики Пьетро Аретино, а его выдающиеся современники любили литературу и писали об искусстве; Микеланджело был поэтом; Леонардо да Винчи писал трактаты, в том числе и о живописи; Рафаэль в письмах к своему дяде Симоне Чиарла, художнику Франческо Франча, дипломату Бальдассаре Кастильоне оставил свои мысли о культуре и искусстве.

Тициан занимался только живописью. Переписка же его содержит дипломатическую лесть и отличается необходимой витиеватостью в изложении трезвых, практических расчетов и просьб. Вот заключительная часть его письма дожу Венеции: «Прошу Вашу светлость, чтобы соляная таможня обещала мне уплатить по окончании названного произведения половину того, что было ранее обещано Перуджино, который должен был расписывать эту картину, то есть 400 дукатов, тогда как он хотел ее исполнить за 800 дукатов И чтобы вовремя была принята моя кандидатура на должность биржевого маклера в Немецком подворье как это было решено в светлейшем Совете 23 ноября 1514 года»[43].

Письмо испанскому королю Филиппу II Тициан начинает так «Ваше Священное Величество! Приближается время радоваться вместе с Вашим Величеством по поводу дарования Вам Богом нового царства. И радость моя сопровождается настоящей картиной Венера и Адонис, я надеюсь, что Вы посмотрите на нее теми же благосклонными глазами, которыми Вы раньше имели обыкновение смотреть на вещи Вашего слуги Тициана»[44].

А вот полный текст его письма маркизу Федерико Гонзага о картине Мария Магдалина, которая ныне находится в Галерее Палатина в палаццо Питти во Флоренции: «Наконец я окончил картину Магдалина, которую мне приказала исполнить Ваша светлость, с той быстротой, какая только оказалась для меня возможной, отложив все другие бывшие у меня в то время работы. Здесь я попытался выразить хотя бы отчасти то, чего ожидают от нашего искусства. Насколько я в этом успел – пусть судят другие.

Действительно, если бы руки и кисть соответствовали тем значительным мыслям, которые наполняли мою душу и разум, то, полагаю, я смог бы удовлетворить свое стремление служить Вашей светлости. Но мне далеко до этого. А потому пусть Ваша светлость простит меня, а чтобы легче было получить Ваше прощение, названная выше Магдалина обещала мне просить Вас об этом со своими скрещенными на груди руками и настаивать перед Вами на этой милости.

Больше мне нечего сказать. Прошу только считать меня в числе лиц, пользующихся Вашей милостью и самых ничтожных Ваших слуг»[45].

Судя по этому письму, Тициан умело владел словом, точно и, если необходимо, с юмором и усмешкой излагал свои мысли на бумаге, но прибегал к этому редко и по необходимости, отдавая все свои силы и талант искусству живописи.

Живопись Тициана всегда очень высоко ценилась как при его жизни, так – и особенно – после его смерти. Сейчас его картины имеются в крупнейших музеях мира, куда вошли коллекции, в свое время принадлежавшие монархам, герцогам и многим другим чрезвычайно знатным, богатым или знаменитым людям. Они были заказчиками Тициана при его жизни, а впоследствии перекупали друг у друга его работы для своих собраний. Венеция, Флоренция, Вена, Рим, Мадрид, Париж, Лондон, Вашингтон, Санкт-Петербург, Мюнхен, Дрезден, Берлин и другие крупнейшие города имеют в своих музеях шедевры Тициана.

Его чудесная палитра и через пятьсот лет радует, восхищает и поражает впечатлительных и склонных к восприятию прекрасного зрителей. Давно ушли в прошлое и забылись те, кто покровительствовал ему, заказывал портреты, стоял намного выше в общественной иерархии. Но через столетия именно художнику они обязаны тем, что их облик – самых прославленных и совершенно никому не известных людей – сохранился в истории.

Так было, так есть и так будет, пока существует волшебный мир искусства Тициана – труженика, психолога, тонкого, острого наблюдателя жизни и величайшего колориста.

Пожалуй, для автора этой книги одним из самых приятных дел весной двухтысячного года, на рубеже двух тысячелетий, было сесть за освещенный солнцем письменный стол перед окном, обращенным в зелень сада и к цветущему клену, и начать писать книгу о портретах Тициана.

Его жизнь и творчество дают повод задуматься и рассказать о многом: о тайнах живописного мастерства и о судьбах его моделей, о прекрасном и возвышенном в людях, а также об их слабостях и пороках, о сравнении Тициана и Шекспира, о ликующей Венеции, о поисках независимости, счастья, славы и достатка, о женской красоте, о долголетии и связанном с ним каждодневном радостном труде, о жизни и смерти и о жизни после смерти.

Тициан и его произведения стоят в одном ряду с величайшими достижениями творцов Высокого Возрождения – Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело.

2000–2006

Москва, Сенеж – Крым, Меллас

Иллюстрации

Динарий кесаря. 1516–1518

Дерево, масло. 65 × 56 см

Картинная галерея старых мастеров, Дрезден

Ассунта (Вознесение Девы Марии). 1518

Холст, масло. 690 × 260 см

Церковь Санта Мария Глориоза деи Фрари, Венеция

Мадонна Пезлро, 1519–1626

Холст, масло. 478 × 266,5 см

Церковь Санта Мария Глориоза деи Фрари, Венеция

Портрет дожа Андреа Гритти. 1544–1545

Холст, масло. 133,6 × 103,2 см

Национальная галерея искусства, Вашингтон

Портрет дожа Франческо Веньера. Около 1536

Холст, масло. 113 × 99 см

Музей Тиссен-Борнемиса, Мадрид

Портрет Карла V в кресле. 1548

Холст, масло. 203,5 × 122 см

Старая пинакотека, Мюнхен