Династия Тюдоров

Генрих-воин

Всего через месяц после коронации из Венеции пришла секретная депеша: «Сенат Венеции дает инструкцию своему послу в Англии сыграть на тщеславии Генриха и склонить его к войне с Францией». Дело в том, что между Папой Юлием II и королем Франции Людовиком XII началась война. Людовик уже давно вел захватнические войны на севере Италии, и теперь направил все свои усилия на расширение своего владычества. Папа отлучил его от церкви и сформировал для крестового похода против вероломной Франции священную Лигу из сочувствующих государств. Чтобы заманить в эту лигу Англию, он послал Генриху несколько бочек итальянского вина, золотую розу и сто головок сыра Пармезан. Одновременно в своих письмах перепуганные итальянские сенаторы молили Генриха о помощи, при этом не подозревая, что ломятся в открытую дверь – ведь Франция всегда была заклятым врагом Англии, и Генрих с детства мечтал о военных походах под знаменами святой матери церкви! Теперь пробил его час, и он желал стать тем, кем никогда не был его отец – благородным рыцарем, который добьется неувядаемой славы своими ратными подвигами.

Но венецианский посол, получивший секретную депешу, вскоре понял, что все не так просто. В Англию только что прибыл специальный французский посланник – поблагодарить Генриха за то, что тот в своем письме обещал поддерживать мир между двумя странами. Правда, это оказалось новостью и для самого Генриха, на которую он отреагировал весьма бурно: «Кто написал это письмо? Я прошу мира у короля Франции, который даже глаз на меня поднять не смеет, не то, что воевать против меня?!»

Венецианский посол сделал вывод, что иностранными делами все еще занимается Тайный Совет в лице Ричарда Фокса, епископа Винчестерского, и Уильяма Уоррема, архиепископа Кентерберийского. Они были партией мира и возражали против всякой войны, объясняя это затратами, риском и причинами морального плана, и считая, что последствия войны могут быть оправданы только в крайних обстоятельствах. Однако приближенные Генриха не разделяли таких взглядов. Они уже много лет демонстрировали свои боевые таланты в потешных боях на ристалище, и теперь жаждали настоящей войны.

Сначала Фокс и Уоррем рассчитывали на поддержку Томаса Уолси – «своего» человека среди близкого окружения короля. Они были уверены, что только он сможет усмирить Генриха – ведь тот был не только его духовным наставником, но и близким другом и советником. Но станет ли Уолси это делать? Вначале он и правда действовал в интересах своих духовных покровителей, но, будучи тонким психологом, он быстро понял, что жажда войны у Генриха вызвана не давлением со стороны молодых горячих друзей, а его собственным страстным желанием. И, таким образом, будущее Уолси зависит не от обуздания Генриха, а совсем наоборот – от освобождения его от опеки советников.

И предприимчивый советник быстро нашел способ, как это осуществить. Он посоветовал молодому королю отменить требование трех печатей на королевских указах, мотивируя это тем, что это всего лишь традиция, а не закон. И вот последовал первый удар. Он лично вручил Уильяму Уоррему документ, в котором давалось указание выполнить приказ на основании одной подписи короля, без трех печатей. Архиепископ отказался, на что Уолси спокойно ответил, что такова воля короля. На это возразить было нечего, и все что себе мог позволить Уоррем, это сделать язвительную приписку внизу документа: «Так сказал вышеупомянутый господин Уолси».

С этого момента он становится главным лицом в церкви и государстве. Но этот факт не должен вводить нас в заблуждение относительно его реальной власти. Он возвысился только потому, что предложил Генриху славу и войну, и мог в дальнейшем оставаться на плаву, только выполняя очередные королевские прихоти. А сегодняшней прихотью короля была война с Францией. При поддержке Уолси Генрих быстро получил одобрение Совета, и тут же перевооружил английскую армию. Впервые за последнее столетие, со времен битвы при Азенкуре, Парламент согласился проголосовать за значительные военные налоги, в результате чего английская армия стала самой крупной и организованной в Европе.

Во время первой военной кампании 1512 года король во главе боевой флотилии отплыл к берегам Франции на флагмане «Мэри Роуз» и одержал победу в морском сражении. В июне 1513 года началась вторая кампания. На этот раз Генрих прибыл с Екатериной в Довер, где они вместе провели ночь и нежно попрощались. Королева полностью поддерживала его амбиции, хотя и опасалась за жизнь мужа. Но за ее опасениями угадывалось также беспокойство о судьбе династии – ведь Генрих отбывал во Францию, так и не оставив наследника.

Но именно теперь сбывалась их заветная мечта! На следующий день, переправившись через Ламанш, король начал свой первый сухопутный поход против французов, а через несколько дней его лучники уже осадили французский город Теруан. Для спасения города французы прислали лучшие силы своей армии, но они оказалась бессильными перед ураганным огнем стрел. Тут надо заметить, что Генрих был не только сам отличным лучником, но также издал указ, согласно которому каждый англичанин должен был один час в субботу посвящать упражнению в стрельбе из лука.

Для Европы это была совершенно новая военная стратегия. И поэтому неудивительно, что французские солдаты обратились в беспорядочное бегство, а кавалеристы, нещадно пришпоривая лошадей, бросали оружие и доспехи на поле боя. Для Франции это было сокрушительное поражение, тем более обидное, что англичане дали ему насмешливое название «битва шпор». Следующей военной целью англичан был французский город Турне, который тоже был захвачен почти без сопротивления. Восторгу Генриха не было предела, и он послал своей жене захваченные французские знамена.

Но Екатерине тоже пришлось воевать, и она проявила не меньший энтузиазм. Дело в том, что на время своего отсутствия Генрих назначил ее регентом Англии, объявив подданным, что они должны слушаться и подчиняться этой женщине. Это было величайшим знаком доверия и уверенности в своей жене. В свое время мать Екатерины, Елизавета Кастильская, королева одной из самых могущественных держав того времени, учила дочь, что женщина может быть такой же сильной, могущественной и мудрой, как и мужчина, и может управлять государством наравне с ним. Екатерина никогда не забудет этот урок.

И вот уже через два месяца после отплытия Генриха во Францию ее способности управлять страной были подвергнуты тесту. На Англию напал их сосед – шотландский король Яков IV, который был женат на старшей сестре Генриха – Маргарите Тюдор. Тысячи шотландских солдат перешли границу и заняли несколько северных английских замков. Но это не испугало Екатерину – она готова была драться и защищать свою территорию и корону своего мужа! Собрав войска и взяв командование в свои руки, она сама отправилась с ними на север. В то время она писала Генриху: «Битва под Теруаном стала для вашего величества величайшей победой. Король не забудет возблагодарить за нее Господа. Но Вы не так заняты войной в Теруане, как я здесь в Англии. Мы все очень рады нападению шотландцев, ибо воспринимаем это как развлечение. Я весьма довольна, у меня много дел, я вышиваю штандарты, знамена и эмблемы».

В сентябре 1513 года королевские войска встретились с шотландцами на поле боя в местечке Флоден. Командовал английской армией граф Суррей, а шотландской – сам король. Сначала побеждали шотландцы, и среди английских солдат началась паника, но затем в бой вступили знаменитые английские лучники, которые обрушили на противника дождь стрел. Одна из них попала прямо в челюсть короля Якова, после чего он скончался на месте. С английской стороны погибло полторы тысячи солдат, но за эти потери шотландцы были жестоко наказаны – их полегло более 12 тысяч. Победа Екатерины была полной!

Празднуя свою первую военную победу, она писала мужу: «Посылаю герб короля Шотландии для вашего знамени. Таким образом, ваше величество убедится в том, что я выполняю свое обещание. Я подумывала о том, чтобы послать вам его тело, но сердца наших англичан могут этого не выдержать». К письму был приложен окровавленный плащ Якова. Никого, видимо, в тот момент не смущало, что они убили мужа Маргариты, и та осталась с годовалым сыном-наследником на руках. Для них он был заклятым врагом Англии.

Генрих наверняка завидовал своей жене – ведь она достигла большей победы, чем он сам. Несомненно, они были одной командой, но теперь не было сомнений, кто здесь был главным. Она поистине была его настоящей королевой, которая показала ему, что значит быть королем-воином, равным своим великим предкам Генриху V и Эдуарду III.

Да, Генрих стал королем-воином, он восстановил репутацию английского оружия и вновь сделал Англию одной из крупнейших держав – наравне с Францией и могущественной империей Габсбургов. Мало того, он так уверовал в свою несокрушимую силу, что даже мог небрежно бросить: «Захочу – Людовик XII перейдет черед Альпы, не захочу – не перейдет». Но сделал ли он это все один? Конечно, нет. Организатором его побед был все тот же Томас Уолси. Именно он и спланировал всю французскую кампанию, за что был соответственно вознагражден, став сначала епископом, а затем архиепископом и кардиналом. Как папский легат, он был полномочным представителем Папы в Англии, а как лорд-канцлер – незаменимым другом и советником короля.

Вести о победах Генриха и Екатерины разнеслись по всей Европе, но такое усиление Англии оказалось неприятным сюрпризом для ее союзников Максимилиана и Фердинанда, которые сделали ход конем и заключили мир с Францией. О, Генрих долго не мог простить им такого вероломства! В будущем он будет поступать со своими союзниками точно также. Его затянули в войну, которая обошлась ему в 2 миллиона фунтов и поглотила все унаследованное от отца состояние, а теперь, когда он был так близок к победе, они отказывались нанести последний решающий удар. Чего стоило Генриху победить свою ярость, известно только небесам, но теперь ему ничего не оставалось делать, как тоже заключить мир с Людовиком XII, вернув при этом большую часть завоеванных земель.

А в довершение ко всем неудачам, Екатерина никак не могла подарить ему наследника. Это была бесконечная цепь потерь. В конце 1513 года, через несколько часов после рождения, у них умер еще один сын, и через год – еще один. Но почему дети Екатерины такие нежизнеспособные? Генрих все больше впадал в отчаяние, и теперь это была только ее вина. Ему больше не нужна была королева-воин – ему нужна была жена, которая подарит ему сына-наследника. Точка.

В феврале 1516 года Екатерина рожала уже в 6-й раз! И только на этот раз у нее родился здоровый ребенок. Она была вне себя от радости, и новости тут же были отосланы Генриху, но это было совсем не то, что он хотел услышать. Тем не менее он попытался проглотить разочарование: «На этот раз девочка. Значит следующим будет мальчик. Мы все еще молоды». У власти было только второе поколение Тюдоров, и если не родится сын, то это будет означать конец династии. Принцесса его совершенно не устраивала. Он хорошо помнил, что только три королевы пытались править Англией, и это каждый раз заканчивалось гражданской войной.

Генрих-миротворец

К тому времени Генрих уже понял, что не все победы одерживаются на поле брани, и есть другие способы заполучить политические дивиденды – например, династические браки, которые так ловко использовал его отец. Для королей тех времен дочери и сестры были обычным политическим товаром, который можно было обменять на государственный союз с европейскими королями. И вот Генрих решил выдать за французского короля свою 18-летнюю сестру Марию Тюдор, которая считалась тогда самой красивой принцессой в Европе. Свадьба Марии с Людовиком, который был на 30 лет ее старше, состоялась 9 октября 1514 года, а уже 5 ноября ее короновали королевой Франции. Правда, сидеть на французском троне ей пришлось совсем недолго – через три месяца Людовик умер, не оставив после себя наследника. По слухам, он потратил слишком много сил на молодую жену в королевской спальне.

После такой неудачи Генрих тут же начал думать, за какого бы еще европейского вассала выдать свою сестру, но этим мечтам так и не суждено было сбыться, так как Мария давно уже питала чувства к 1-му герцогу Суффолка Чарльзу Брэндону. Зная об их взаимной любви, Генрих тем не менее послал его за Марией во Францию, при этом взяв с него слово, что тот не сделает ей предложение. Но молодая пара ослушалась и тайно обвенчалась во Франции. Технически это была измена, и тайный совет предложил арестовать и обезглавить Брэндона, но тут вмешался Томас Уолси и назначил молодой паре выплатить большую сумму штрафа. И хотя король был в ярости от подобного непослушания, он все же любил сестру и своего близкого друга, и потому разрешил им вернуться и даже официально пожениться в Гринвичском дворце. Затем своевольная Мария отправилась жить в поместье герцога, где родила ему четверых детей и умерла в возрасте 37 лет. В Англии ее до конца жизни называли французской королевой, а никак не графиней Суффолк. Это ее внучка, Джейн Грей, впоследствии станет «королевой девяти дней».

Но сестра была не единственным политическим товаром. Незавидная участь принцессы ждала и его собственную дочь, крещенную как Мария – в честь любимой сестры. Когда ей было всего лишь два года, Генрих выбрал ей в мужья французского дофина, только что родившегося сына Франциска I, который унаследовал трон после смерти своего кузена и тестя Людовика XII. Но тот быстро раскусил блеф Генриха, отказался от брачного контракта, а затем вторгся в Италию и вынудил Папу к переговорам.

Для Генриха это было полное фиаско! Не имея денег на последующую войну, он больше не мог изображать из себя арбитра Европы. Теперь перспективы казались такими неясными, что он просто потерял всякий интерес к войне и политике. В конце концов, существовало множество других развлечений – таких как охота, рыцарские турниры и бесконечные пиры. Похоже, что Генрих, при всем своем уме и способностях, часто предпочитал роль бабочки, порхавшей с одного цветка на другой.

Как отмечал венецианский посол Джостиниани в одном из своих донесений: «Король-воин опять превратился в беззаботного принца. Генрих намного красивее короля Франции, он хорошо образован, прекрасный музыкант, сочиняет музыку, отличный наездник, весьма преуспел в рыцарском деле, бегло говорит по-французски, по-латыни и по-испански, любит охоту и теннис. Дни и ночи он проводит в ученых занятиях и развлечениях. Больше он ничем не занимается, предоставив все дела кардиналу Йоркскому». Посол не забывает и о заносчивости кардинала, совмещающего теперь две высшие должности в Англии: «Уолси управляет и королем и всем королевством. Когда я впервые прибыл в Англию, он говорил – его величество сделает то-то и то-то, затем он стал говорить – мы сделаем то-то и то-то. А теперь он достиг такого могущества, что говорит – я сделаю то-то и то-то».

Несомненно, Уолси был самоуверен, но он никогда не забывал, что его власть всецело зависит от того, сможет ли он обеспечить Генриху вожделенную славу и почет. Война оказалась Англии не по карману? Но можно ли сделать мир таким же привлекательным и престижным, как и победу в войне? Уолси и тут нашел гениальный ход – если Генрих не в состоянии победить врагов, значит, ему нужно обрести славу миротворца и заставить все страны подписать договор о всеобщем мире. И вот уже Генрих сделал широкий жест и возвратил Франции город Турне, а в 1520 году состоялась кульминация мирного процесса – знаменитая встреча королей на Поле Золотой Парчи, увековеченная на картине из королевского собрания во дворце Хэмптон Корт. На ней можно увидеть, как Генрих верхом на коне прибывает с Уолси на подписание вечного мира со своим заклятым врагом – королем Франциском I. Оно состоялось на продуваемой всеми ветрами нейтральной территории между английским владением Кале и Францией, и главным моментом была личная встреча Генриха с французским королем.

Это была одна из самых первых встреч в верхах, которая стала прообразом современных саммитов. Также это было нечто вроде Олимпийских игр – там проводился международный рыцарский турнир и некое подобие Диснейленда в Европе, где конкурировали выставленные на обозрение удивительные павильоны. Здесь был возведен целый город с парчовыми шатрами, фонтанами с вином, ристалищем и главной достопримечательностью – роскошным временным дворцом. Окрашенный под кирпич, с окнами из прозрачного муслина, он разбивал в прах все потуги французов на роскошь. И хотя это мероприятие обошлось Генриху в копеечку, это было все же дешевле войны, к тому же оно укрепило репутацию Генриха и Уолси, как повелителей Европы. Но долго ли будет продолжаться вечный мир или Поле Золотой Парчи окажется очередной иллюзией? Венецианский посол не питает никаких сомнений: «Между этими государями нет мира – они смертельно ненавидят друг друга».

Новый союзник

А вскоре на европейской сцене к ним присоединился третий актер – новый испанский король Карл V, сын герцога Бургундского Филиппа Красивого и Хуаны (сестры Екатерины Арагонской). Поначалу Карл казался всем бедным родственником – по сравнению с величественными королями Англии и Франции он выглядел застенчивым, неуклюжим, некрасивым подростком. Но зато у него появилось огромное преимущество – ему досталось самое большое наследство в Европе! От отца – Австрия, Нидерланды, большая часть Италии и титул императора Римской империи (правда, пока еще занятый), а от матери Хуаны – Испания и ее огромные владения в Новом Свете.

Правда, у Карла была одна небольшая проблема – его как иностранца ненавидели в Испании, и там тотчас вспыхнуло восстание, на подавление которого у Карла не было средств. Ему пришлось обратиться за помощью к своему дяде и другу отца – Генриху, который с готовностью помог, ссудив деньгами и обеспечив безопасные пути сообщения. Но в качестве ответной услуги Генрих рассчитывал на помощь этой новой европейской сверхдержавы в войне против Франции. Екатерине такой союз с племянником Карлом тоже давал надежду – теперь ее брак с Генрихом оправдывал свою династическую функцию. Если она не смогла родить ему сына и наследника, то, возможно, ей удастся преподнести гораздо больший подарок – престол Франции?

И вот в 1522 году новый государственный союз скреплен брачным договором между 22-летним Карлом и 6-летней дочерью Генриха и Екатерины – принцессой Марией. В июне император прибыл к английскому двору, и в честь помолвки были устроены пышные празднества. Нужно заметить, что Карл воспринимал этот союз исключительно как дипломатический шаг, в то время как маленькая Мария испытывала к жениху весьма романтические чувства. Она посылала ему небольшие подарки и была крайне огорчена, когда через несколько лет Карл расторг эту помолвку.

Но это будет потом, а пока Генрих начал осуществлять свой амбициозный план нападения на Францию. Английские войска под командованием графа Сюррея нанесли французам молниеносный удар и продвинулись на юг до Ажанкура, но, не получив поддержки со стороны бургундской армии Карла, вернулись домой ни с чем. Генрих был вне себя от ярости, но в ответ Карл спокойно пообещал, что в следующей кампании он обязательно предоставит ему значительные военные силы.

В следующем году Чарльз Брэндон, герцог Суффолк и герой Битвы Шпор, снова вихрем прошелся по северу Франции и даже довольно близко подошел к Парижу. И снова Карл не сделал ничего, пообещав Генриху, что на будущий год все изменится. Испанский посол докладывал о разочаровании Генриха: «Легат Уолси перечислил значительные нарушения существующих договоров, якобы допущенных императором, как например, своевременно не выплаченные займы, и добавил: «У короля, моего господина, имеется еще больше причин для жалоб, ибо потратив столько средств и усилий, он получает такую награду».

Полностью потеряв доверие к Карлу, Генрих отказался от дальнейших военных действий. Но вскоре выяснилось, что это было ошибкой. Утром 9 марта 1525 года короля разбудил прибывший гонец от Карла и сообщил, что тот одержал победу при Повои и даже взял в плен самого Франциска. Ликующий Генрих ответил гонцу: «Вы как святой Гавриил, принесший весть о пришествии Христа», а затем направил посла к Карлу с требованием окончательно уничтожить Францию: «Следует опасаться, что Господь разгневается на французов и обратит против них свой карающий меч. Что до Франциска, то его род должен быть пресечен и стерт с лица земли».

Наконец, сбывалась его мечта – предъявить древние права на французский престол и добиться вечной славы. На протяжении многих веков английские короли называли себя королями Франции и брали в жены французских принцесс. Но согласится ли Карл на раздел Франции? Нужно сказать, что бывший протеже Генриха теперь твердо стоял на ногах и проводил собственную политику, согласно которой ему невыгодно было делать Англию мощной континентальной державой. Он назвал идею Генриха блефом и с сарказмом заявил: «Если вы хотите получить свою долю Франции, то должны завоевать ее сами».

Но на новую войну опять нужны были деньги, а Парламент отказывался голосовать за дополнительные военные налоги. Тогда хитрый политик Уолси предложил дополнительные сборы в обход Парламента, дав им более мягкое название – «дружеский дар». Надо сказать, что этот маневр оказался таким непопулярным, что вызвал в стране новые бунты – волна протестов прокатилась по всему юго-востоку Англии. В Лондоне бунтовщики выдвинули конституционные возражения против нового налога, а в процветающем городе ткачей Лэвенхеме (графство Суффолк), четыре тысячи протестующих заполнили улицы, требуя покончить с нищетой и поклявшись умереть в своей борьбе. Таким образом, перед угрозой дальнейших протестов правительству пришлось отказаться от «дружеского дара», а также и от самих планов вторжения во Францию.

Именно тогда, чтобы смягчить удар, Уолси предложил Генриху в подарок свой любимый дворец Хэмптон Корт. Такой щедрый дар сгладил чувство поражения, и король смилостивился до такой степени, что даже разрешил Уолси там жить, в то время как сам приступил к расширению дворца. Двор короля Генриха состоял из тысячи человек и располагался в 60-ти домах и дворцах. Но только немногие из них могли вместить все это собрание, и поэтому первое, что начал делать король, чтобы превратить дворец в главную резиденцию, это строить огромные кухни – к 1929 году они стали в 4 раза больше первоначальных. Предполагалось, что замок будет служить для охоты и развлечений, но никто не предполагал, что здесь будут проживать последующие пять жен короля…

В 1530-х годах Генрих добавил Большой Холл (последний средневековый большой холл, построенный для английских монархов) и Королевский Теннисный Корт. Во времена правления Тюдоров Большой Холл был самой важной комнатой во дворце – здесь король восседал на возвышении за столом и давал официальные обеды. Понадобилось целых пять лет, чтобы завершить его строительство. В период его возведения Генрих был так нетерпелив, что даже заставлял работать плотников по ночам, при свете свечей.

Тем временем испанский король Карл полностью отказался от союза с Генрихом, расторг помолвку с его малолетней дочерью Марией и восстановил на французском престоле Франциска I. Генрих и тут не растерялся и предложил свою дочь Марию на этот раз не малолетнему дофину, а самому королю Франциску, которому не терпелось войти в союз с Англией. Опять был подписан брачный договор, по которому Мария должна была выйти либо за Франциска, либо за его второго сына – Генриха, герцога Орлеанского. Но вскоре от договора отказались, так как кардинал Уолси подписал союз с Францией без всяких условий.

Но дальше Генриха ждал очередной удар. Карл и Франциск развязали новую войну – на этот раз за контроль над итальянским полуостровом. При этом они не спешили допустить к разделу добычи Англию, которая была недостаточно сильна, чтобы вступить в борьбу. Для Екатерины это было полной катастрофой – она не сумела ни родить сына, ни даже обеспечить стране верного союзника. В отчаянии она писала своему племяннику Карлу: «Я уверена, что не заслуживаю подобного отношения, ибо моя преданность и готовность услужить вашему величеству достойна лучшей награды».

Итак, Генриху так и не суждено было стать королем-воином, и казалось, время его славы безвозвратно ушло. Если бы он тогда умер от какой-нибудь потливой горячки, свирепствующей в 20-е годы XVI века, он так бы и остался в человеческой памяти очередным английским королем, которому не удалось встать вровень с такими великими средневековыми завоевателями Франции, как Эдуард III и Генрих V. Но дальнейшие события приняли неожиданный оборот – Генрих все-таки предпринял собственную осаду Рима. Но только он воевал не луком и мечом, а пером и бумагой, и не как воин, а как мужчина-теолог, изменивший мир и Англию ради любви к женщине.

Королеве Екатерине, к которой Генрих давно уже охладел, не суждено было стать этой женщиной. Начала сказываться разница в возрасте. Сам Генрих, которому тогда было 34 года, сохранил довольно моложавый вид, в то время как Екатерина в свои 40 лет быстро постарела, ее некогда стройная фигура располнела, такое симпатичное прежде лицо округлилось, обрюзгло и покрылось пятнами. И неудивительно – ведь она почти постоянно была беременной, хотя после десяти беременностей выжил только один ребенок – дочь Мария. А женщина, которая потеряла красоту, вышла из детородного возраста и не смогла родить наследника, была крайне уязвимой. К тому же Екатерину все больше стали занимать дела благочестия – она носила под своими платьями францисканскую власяницу, и современные хроники были заполнены упоминаниями об ее паломничествах, раздачах милостыни и постоянных молитвах. В то время, как Генрих продолжал пировать, развлекаться и охотиться.

Генрих-любовник

Неудивительно, что любвеобильный Генрих имел множество любовниц. Это всплыло еще в 1510 году, когда он завел роман с одной из сестер Эдуарда Стаффорда. Но самой известной его любовницей в те годы стала Елизавета Блант, родившая королю в июне 1519 года сына. Значит, это не его вина, что Екатерина не смогла родить ему сына. Другие же смогли!

Уже через шесть лет юного отпрыска Генри Фитцроя сделали герцогом Ричмондом, что некоторые рассматривали как первый шаг к его легитимации. В 1533 году Фитцрой женился на Марии Говард, и через три года Парламент издал Закон о вторичной преемственности, который бы позволил ему стать королем. Но его многообещающая карьера неожиданно подошла к концу. 23 июля 1536 года он умер – то ли от туберкулеза, то ли от другой болезни легких, не оставив после себя наследников. Странно, но все мальчики семьи Тюдоров вымерли именно из-за этой болезни – его брат Артур, теперь его сын, и в будущем другой его сын – Эдуард.

Правда, Генрих рассматривал и другие варианты династического наследия. Можно было выдать замуж дочь Марию, но та была таким хрупким созданием, что вряд ли могла забеременеть. Еще можно было развестись с Екатериной и жениться на молодой женщине, которая могла еще родить. И этот третий вариант казался ему наиболее привлекательным…

Все началось с увлечения Генриха Марией Болейн, фрейлиной Екатерины. Мария и ее сестра Анна были дочерями Томаса Болейна – удачливого придворного, который одно время был послом во Франции, где девочки и получили великолепное образование. 4 февраля 1520 года, после возвращения в Англию, Марию Болейн выдали замуж за Уильяма Кэри – богатого и влиятельного придворного, фаворита Генриха, который милостиво посетил их свадьбу. Будучи джентльменом личных покоев короля, Кэри сопровождал короля на охоте, прогулках, занятиях спортом, прислуживал ему во время одевания и приёмов пищи, а также исполнял поручения.

Это не помешало Генриху вскоре сделать его жену Марию своей фавориткой и любовницей, в то время как Кэри должен был не только проглотить свою гордость и молчать, но еще и гордиться предоставленной честью! Он был щедро вознагражден за подобное «неудобство» и назначен смотрителем ряда поместий и замков, в то время как остальные члены семьи Болейн получили в дар земли, денежные субсидии и назначения на выгодные должности. Глава семьи, Томас Болейн, ставший графом Уилтшира и Ормонда, наверняка жалел, что у него только две дочери.

Генрих нередко наведывался в родовой замок семьи, Хивер Касл в графстве Кент, неподалеку от Лондона, куда в январе 1522 года вернулась сестра Марии Анна Болейн – его следующая фаворитка, жена и будущая королева Англии. А пока Мария, находясь в законном браке, родила двоих детей – Кэтрин и Генри. Уже тогда ходили слухи, что их отцом мог быть сам король, однако Генрих так и не признал их официально, как признал первого сына Генри Фитцроя. Можно только с уверенностью сказать, что особо крупные пожалования в виде поместий и выгодных постов Уильяму Кэри хронологически совпадали с моментом появления на свет детей Марии…

Но, видимо, Кэри так и не смог воспользоваться выгодами грехопадения своей жены, так как после своей смерти, во время очередной эпидемии потницы в 1528 году, не оставил жене ничего, кроме долгов. Через шесть лет Мария тайно вышла замуж за простого солдата Уильяма Стаффорда, что обнаружилось только после того, как она забеременела. Ее родные когда-то легко простили ей любовную связь с королем, но теперь не могли простить замужество с неравным. Она доверительно сообщила Томасу Кромвелю, тогдашнему госсекретарю и главному министру, что могла бы выбрать более знатного и богатого мужа, но она никогда бы не нашла более любящего и честного. «Лучше я буду с ним нищенкой и попрошайкой, чем самой великой королевой в мире. И я верю, что он бы тоже не оставил меня ради королевского престола». Однако король и семья Марии остались безучастными к ее мольбам. Генрих отлучил ее от двора, не назначив никакого содержания, что было необычным в те времена. Единственным человеком, который сжалился над ней, была сестра Анна, которая послала ей великолепную золотую чашу и деньги. Больше сестры не виделись никогда. Мария пережила сестру на семь лет, живя с мужем в полной безвестности и родив ему двух детей, которые не дожили до зрелого возраста. После смерти родителей она унаследовала поместья семьи в графстве Эссекс и прожила остаток жизни в комфорте.

Что касается первых двух детей Марии, Генри и Кэтрин, то они были приняты ко двору только после коронации Елизаветы I, дочери Генриха и Анны Болейн. Генри стал бароном Хансдоном и Рыцарем Подвязки, а Кэтрин – сначала фрейлиной 4-й и 5-й жен Генриха, а затем особо приближенной фрейлиной королевы Елизаветы I. Были ли они кузинами или сводными сестрами, до сих пор установить не удалось. Хотя, судя по портретам тех времен, и Генри и Кэтрин, и даже их дети, имели удивительное сходство с Генрихом и Елизаветой.

Развод

После пятилетнего романа с Марией Генрих увлекся ее сестрой Анной, тоже фрейлиной королевы. В библиотеке Оксфордского университета хранятся записи человека, бывшего свидетелем начала этой истории – Джорджа Кавендиша, слуги кардинала Уолси: «Внешностью и поведением она превосходила остальных настолько, что король воспылал к ней любовью, о которой не знал никто, в том числе она сама».

В то время Анна была увлечена молодым лордом Перси, наследником большого герцогства Нортумберленд. Вот что пишет об этом Кавендиш: «Лорд Перси часто проводил время в покоях королевы, где любезничал с фрейлинами. Особенно продолжительные разговоры он вел с Анной Болейн. Со временем между ними возникла такая тайная приязнь, что они решили пожениться. Это обстоятельство дошло до короля и привело его в чрезвычайный гнев. Он больше не стал скрывать своей любви, открылся лорду-кардиналу и попросил его составить предварительный брачный контракт».

Уолси не усмотрел в этом ничего особенного – когда королю надоедали его любовницы, они обычно выдавались замуж за покладистых придворных. Почему, думал кардинал, Анна должна быть какой-то особенной? Жена Екатерина тоже все это уже видела. К тому же он никогда не был бабником, и за все эти годы имел только пару любовниц. Поэтому она подумала: когда он добьется Анны и удовлетворится, она ему наскучит, и он снова вернется к ней. Никогда еще любовницы не становились английскими королевами! Но на этот раз все было иначе…

В сравнении с другими придворными дамами, Анна действительно была особенной. Во Франции она научилась хорошим манерам и французскому языку, много читала и увлеченно коллекционировала книги, а также производила сильное впечатление своей живостью, непосредственностью и неподдельным французским шармом. Легкая, изящная и стройная, уверенная в себе, она на равных могла поддержать беседу с любым мужчиной.

Генрих и Анна словно были созданы друг для друга – оба умные, образованные и воспитанные, обоих увлекали богословские споры, хотя здесь у Генриха был более консервативный вкус, в то время как Анна сочувствовала реформации. Но тогда Генриха больше интересовало ее тело, нежели образ мыслей, и, чтобы его заполучить, нужно было убрать с дороги Перси. И вот, по воспоминаниям Кавендиша, кардинал Уолси устроил молодому человеку жесткую выволочку: «Меня немало удивляет ваше неразумное увлечение Анной Болейн, этой глупой придворной девицей. Разве вам неведомо истинное предназначение, ради которого Господь призвал вас в этот мир? По смерти вашего батюшки вы унаследуете один из достойнейших титулов королевства. А теперь посмотрите, что вы натворили своим упрямством – вы не только оскорбили родного отца, но и своего милостивого господина – короля». Сопротивление бедного Перси было быстро сломлено, он разразился слезами и затем быстро женился на другой богатой наследнице. Правда, после многочисленных конфликтов они вскоре развелись, так и не оставив наследников для богатых владений герцогов Нортумберленда.

А что же Анна? Очевидно, она действительно была влюблена в Перси, так как, по словам Кавендиша, поклялась отомстить Уолси за его вмешательство. «Если это будет в ее власти, она доставит кардиналу столько же неприятностей, сколько он доставил ей». Таким образом, Уолси нажил себе нового врага – он и представить себе не мог, до какой степени опасного.

А для Генриха дорога оказалась свободной, и он без промедления начал любовную охоту. Однако Анна оказалась крепким орешком и не захотела стать очередной королевской любовницей, какие бы блага и почет это не сулило. Она хорошо помнила горький опыт своей сестры, а также участь ее нелегитимных детей. Наученная французским тонкостям соблазнения мужчин и уверенная в своей власти над Генрихом, она метила выше, и теперь меньше, чем на английский престол, не соглашалась. Скорее сексуальная, нежели красивая, она не была похожа ни на одну из его прежних любовниц.

И хотя было весьма рискованно вести игры с таким необузданным человеком, как Генрих, результаты оказались ошеломительными! Начался бесконечный период галантных ухаживаний, вздохов, томления и уверений в любви. Генрих забрасывал Анну письмами и добивался ее любви целый год! Но даже тогда она не прыгнула в королевскую постель, а сделала хитрый ход – пообещала ему родить сына, но с одним условием: если он бросит свою жену, а ее сделает женой и королевой. Сопротивление Анны все больше распаляло страсть не привыкшего к слову «нет» Генриха, и хотя он так и не смог ее склонить к сожительству, любовная страсть вырвала у него судьбоносное обещание – да, он разведется с женой и женится на ней. Нужно только найти законные основания для расторжения брака.

Но у воительницы-королевы не было ни малейшего желания отказываться от своего мужа и английской короны. Она была замужем вот уже 17 лет, и научила Генриха, как быть настоящим королем. Но дело в том, что ему больше не нужен был учитель. Все эти уроки для него уже ничего не значили, если она не могла родить ему сына. Какую бы любовь они не разделяли в прошлом, Екатерина должна быть уйти со сцены. Теперь его ждала женщина, которая могла ему это дать.

Будучи увлеченным теологом, Генрих обратился к Библии, чтобы понять, почему его брак не выдержал испытаний, а заодно и найти доводы для развода. Пока он изучал Библию, он наткнулся на место из Левита 20:21 (третьей книги Моисея), которое как будто было написано для него: «Если кто возьмет жену брата своего, это гнусно. Он открыл наготу брата своего – бездетны будут они». Это было доказательством того, что его брак на Екатерине с самого начала был нелегальным.

Теперь Генрих был уверен, что Бог на его стороне, и решил попросить Папу Римского аннулировать этот брак. В то время Англия, как и многие другие страны Западной Европы, была католической, хотя уже тогда началось зарождаться новое движение Реформации. Его возглавил молодой немецкий богослов Мартин Лютер, который в 1517 году яростно обвинил католическую церковь в коррупции, а также указал на то, что в Библии нет никаких упоминаний о Папе, подвергая тем самым сомнению законность папской власти.

Генрих в то время был непреклонным католиком и даже получил от благодарного Папы титул «Защитника веры». Распираемый гордостью, Генрих отчеканил эти слова на монетах, и до сих пор каждый английский монарх является «защитником веры». Вместе с кардиналом они объединили усилия в борьбе против еретических нападок Лютера на церковь. Уолси организовал грандиозное сжигание трудов Лютера в соборе Святого Павла, а Генрих написал книгу под названием «Защита семи таинств», которая энергично защищала власть Папы над церковью. Правда, тогдашний друг Генриха, ведущий английский интеллектуал Томас Мор, предостерег короля, что, мол, теперешние хорошие отношения с Римом могут со временем измениться, в чем оказался совершенно прав. Отношения с Римом действительно кардинально изменились, когда Генрих захотел развестись с опостылевшей ему женой и жениться на молодой женщине, к которой он воспылал безумной страстью.

Но осуществление этого желания оказалось далеко не простым делом. Во время первого секретного заседания 17 мая 1524 года Уолси должен был объявить брак Генриха и Екатерины Арагонской расторгнутым – причем быстро, тихо и с минимальной оглаской. Вместо этого, к огромному удивлению короля, кардинал объявил дело слишком сложным и отложил заседание суда, чтобы проконсультироваться со знающими людьми. Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Теперь уже невозможно было устроить развод без лишнего шума внутри Англии, и приходилось на глазах у всей Европы обращаться за разрешением в Рим. Все надежды Генриха и Анны на быстрый развод рухнули, и месяцы растянулись на долгие годы.

Почему Уолси, обязанный Генриху абсолютно всем, не выполнил пожелание короля, осталось неизвестным. Боялся ли он, в случае успешного развода, могущества Анны Болейн как королевы? Или его правовые сомнения были реальными, и он считал, что в решении такого вопроса должен участвовать Папа? Что бы то ни было, но отсрочка была для него жизненно важной, хотя и роковой.

А Генриху пришлось искать другие пути и он дал кардиналу новое ответственное поручение – собрать епископов и законников королевства и вынести суждение о юридической несостоятельности решения папы Юлия II, в соответствии с которым ему было разрешено жениться на Екатерине. Генрих сам лично выбрал и проинструктировал главного судью трибунала, чтобы обеспечить быстрое и успешное разрешение проблемы. Процесс состоялся в мае 1527 года и был построен на единственном библейском стихе 20:21 из книги Левита. А так как за 19 лет брака Екатерине и Генриху не удалось произвести на свет сына, юрист на суде доказывал, что брак неугоден Богу.

На следующий месяц король решился сообщить жене, что их брак противозаконен в глазах Господа, и что все эти годы они жили в большом грехе. Поэтому ей нужно покинуть двор, и теперь у них будут разные спальни и даже обеденные столы. И что все это к лучшему. Екатерина конечно же могла принять это предложение и покинуть двор, но это было не в ее характере. Она сказала, что была его верной женой в течение 20 лет, любила его и поддерживала, воевала ради него на войне, и поэтому еще поборется за него и за свою корону! Генрих настаивал на том, что она была вдовой его брата. Но у Екатерины был свой контраргумент: да, 26 лет назад они с Артуром делили постель, но все что они там делали, это спали. В переводе на язык легальных документов это означало, что они по-настоящему не были женаты.

Генрих был в ярости – сопротивление Екатерины расстраивало все его планы. Он вообще не ожидал никакой оппозиции, а тут такое сильное и бесстрашное сопротивление! Хорошо, если она хочет с ним воевать, она получит войну, и при этом он ее дискредитирует ее опозорит. Потом он так и сделает. Уолси даже написал папе, что Екатерина больна венерической болезнью, и что у нее огромный сексуальный аппетит. Все это конечно же было ложью, но Генрих был готов на все. Целый год его адвокаты буквально преследовали жену, чтобы та подписала аннуляцию брака, но каждый раз она отказывалась.

Тем временем Генрих отправил своего секретаря Уильяма Найта с апелляцией к Папе Клименту VII. Но тут ему опять не повезло. Папа в тот момент прятался от оккупационных войск в неприступном замке Святого Ангела, практически оказавшись пленником испанского короля Карла V. В этой ситуации принимать решение о разводе предстояло не столько Папе, сколько императору Карлу – племяннику Екатерины. И вполне понятно, чью сторону он поддерживал.

Но была еще одна проблема – в распоряжение Ватикана попали частные письма Генриха к Анне Болейн. Это была самая разоблачительная корреспонденция во всей истории Англии, доказывающая, что причиной развода были не угрызения совести по поводу нарушения Библейского закона, а желание короля жениться на Анне Болейн. В одном из писем Генрих умоляет Анну стать его официальной фавориткой: «Умоляю вас всей душой сказать мне откровенно, любите ли вы меня. Необходимость вынуждает меня вновь и вновь просить у вас ответа, ибо вот уже больше года, как меня пронзила стрела любви, а я все еще не знаю, нашлось ли для меня место в вашем сердце. Но если вы соблаговолите согласиться на роль верной возлюбленной и друга, отдаться мне душой и телом, обещаю сделать вас своей единственной фавориткой, выбросить из головы всех других женщин и служить единственно вам». Но вот он делает последнее предложение – «либо это, либо ничего», под словом «это» подразумевая женитьбу. Далее Генрих обещает впредь воздерживаться от секса с Анной до заключения брака. «Отныне мое сердце принадлежит только вам, и мое тело жаждет присоединиться к нему, если будет на то воля божья. Написано рукой того, кто душой и телом вечно будет вашим верным и преданным слугой. Г любит только АБ».

Только теперь кардинал Уолси понял, что его будущее всецело зависит от успешного завершения развода, и поэтому решительно взялся за дело. Его план состоял в том, чтобы убедить Папу издать так называемую декреталию, дающую кардиналу право провести бракоразводный процесс у себя в стране. В это время ситуация в Италии начала меняться в пользу Англии – в декабре 1527 года Папа, переодетый садовником, бежал из замка Святого Ангела в свою укрепленную резиденцию Орвиетта, а французы, со своей стороны, начали одерживать в Италии одну победу за другой. Осмелевший Климент издал необходимую декреталию, но в ней была одна уловка – право ведения процесса предоставлялось не только Уолси, но и папскому легату кардиналу Кампеджо.

Страдавший подагрой Кампеджо начал медленное путешествие в Англию через всю Европу, и его продвижение отслеживалось в нетерпеливых письмах Генриха и Анны. Спустя почти шесть месяцев, он, наконец, прибыл в Лондон и был принят ко двору. Генрих был так обрадован, что, отступив от протокола, даже спустился с трона, чтобы поприветствовать гостя. После пышной церемонии, во время которой император Карл V был назван тираном и врагом Папы и христианства, Генрих и оба кардинала удалились в личные королевские покои. Но дальнейшее поведение Кампеджо не сулило ничего хорошего – в течение нескольких месяцев он оттягивал переговоры, постоянно жалуясь на подагру.

Тем временем Анну, живущую за городом из соображений благопристойности, начали одолевать сильные сомнения. Действительно ли приезд Кампеджо и папская декреталия принесут успех или папа просто тянет время? Ей внушали беспокойство также и события в самой Италии, где Карл снова одерживал победы. Вдруг Кампеджо перейдет на сторону императора Карла? А за ним и сам Папа? И хотя Генрих писал Анне успокоительные письма, на всякий случай он посулил папскому легату огромную взятку – место эпископа Даремского. Но кто окажется прав в оценке политики Папы? Король или его любовница? К большому сожалению влюбленных, права оказалась Анна. Кампеджо все-таки оказался сторонником императора Карла и перенес слушания в Рим, из чего стало понятно, что дело никогда не будет возобновлено. Впервые Уолси как министр не справился с поставленной перед ним задачей и, несмотря на всю свою самоуверенность, так и не смог убедить Папу отменить особое разрешение, выданное его предшественником.

В апреле 1528 года, когда напряжение достигло предела, Екатерина опять вступила в игру, решив серьезно поговорить с Генрихом. Она пришла в его зал и представилась как «королева, твоя жена», на что Генрих отреагировал довольно ожесточенно – он вскочил с места и закричал: «Ты не моя жена! И мои адвокаты это подтвердят!». Тогда Екатерина смиренно попросила его, чтобы он дал ей право защищать себя в публичном суде. А так как Генриху хотелось поскорее все это закончить, он согласился. Правда с условием, что все будет сделано в ближайшем будущем и без всякой задержки. Для него это была война за династию, которую основал его отец. Для Екатерины же это было «все или ничего»! На одной чаше весов был шанс спасти свою корону и любимого мужчину, а на другой, в случае проигрыша – постыдный позор.

И вот 21 июня 1529 года в лондонском Блэкфрайер Холле состоялись, наконец, публичные слушания, на которых Екатерина предстала перед судом по делу о разводе. Зал был забит до отказа – публика хотела услышать сенсационное дело. Сначала слово предоставили адвокатам Генриха, защита которых держалась на одном единственном факте: Екатерина была замужем за его умершим братом, что запрещалось Библией. Затем наступила очередь Екатерины. Согласно правилам, она должна была давать свои свидетельства, стоя рядом со стулом. Но она отказалась следовать инструкциям, и вместо этого сделала несколько шагов вперед, встав на колени перед Генрихом. Она вела себя как униженная жертва, и тот не ожидал такого поворота. Как он ни просил ее встать, она повторяла: «Сэр! Я умоляю вас. Позвольте мне получить справедливость. Двадцать лет я была вам верной женой. Вспомните, сколько я дала вам детей, и это не моя вина, что Бог их забрал у меня».

Эти слова совершенно вывели Генриха из равновесия, и он в нетерпении попытался поднять ее с пола, что выглядело довольно грубо. Но затем Екатерина вынула свой главный козырь: «Бог мой свидетель, что когда вы меня получили в первый раз, я была девственницей, и никто меня не тронул до вас». Она настаивала на том, что 26 лет назад, хотя они с Артуром и спали в одной постели, но за все пять месяцев совместной жизни ни разу не занимались сексом. По закону церкви это означало, что они не были женаты. Генрих понимал, что если суд ей поверит, то его планы развестись и жениться на Анне Болейн просто рухнут. Теперь его задачей было продержать Екатерину в суде как можно дольше – чтобы его адвокаты смогли оспорить все ее заявления. Но королева вынула свой последний козырь: она поднялась с колен и гордо покинула зал. Таким образом, бракоразводный процесс был остановлен, и технически они по-прежнему оставались супругами. Вместо того, чтобы нанести жене окончательный удар, он сам получил от нее пощечину. Она показала Генриху, что такое быть настоящей королевой!

Единственное, чему она его не учила, так это быть жестоким. Этому он научился у следующей жены, которая помогала Генриху уничтожить Екатерину – у Анны Болейн. Но ее надежды тоже были разбиты, и теперь она ждала объяснений. И если он ждал от кого-либо сочувствия, то он его здесь не найдет. Разве она не предупреждала его, что каждый раз, когда он будет оспаривать свои права, слово Екатерины будет последним? О, она ждала слишком долго – целых три года, верила его обещаниям, и все напрасно! К тому времени Анне было уже 30, и в тюдоровские времена это означало средний возраст. Все большее отчаяние одолевало ее, и теперь она перешла к открытым действиям, посылая шпионов к Екатерине и распространяя слухи. Она дралась как львица и не собиралась выпускать из своих когтей самый большой приз своей жизни – любовь короля и английский трон. Да, она была безжалостна! Еще даже не сев на трон, она уже контролировала весь королевский двор.

В то время как Анна нападала на Екатерину в своей стране, Генрих организовывал атаки на международной сцене. Его наваждение не знало границ – движимый яростью, он готов был свернуть горы, чтобы жениться и заполучить свою возлюбленную. Но раз Папа Римский отказался аннулировать их брак, то для него и это не помеха. И вот он принимает историческое решение, которое разделит английскую церковь надвое и изменит судьбу всей Англии. Он отделится от Папы и сам станет главой английской церкви, а затем заставит архиепископа даровать ему развод. Да, это было невероятное решение, после которого тысячелетняя традиция католицизма в стране была попросту уничтожена.

Нигде не следили за развитием этих событий так пристально, как при императорском дворе – информация приходила к Карлу в виде регулярных зашифрованных донесений от послов. В августе 1529 года, когда бракоразводный процесс окончательно провалился, в Лондон прибыл его новый посол – Юстас Шепуи, юрист из Савойи. Хорошо воспитанный, остроумный и проницательный, он быстро вошел в доверие к королю и королеве. Он быстро сориентировался и понял, что Анна Болейн имела зуб на Уолси и желала ему отомстить. В своем докладе он писал: «Любовь короля к госпоже Болейн с каждым днем все сильнее. Если упомянутая леди Анна, его наложница, пожелает, кардинал будет скоро смещен и его власть закончится, ибо она ненавидит его больше всех в королевстве и всячески вредит ему словом и делом».

Но кардинал, несмотря на провал стратегии с разводом, все еще имел влияние на Генриха – недаром он 20 лет управлял всеми делами королевства, и король называл его своим другом. И хотя теперь Уолси не подпускали ко двору, ему по-прежнему разрешали жить в апартаментах его бывшего дворца Хэмптон Корт. Отчаянно пытаясь вернуть благосклонность Генриха, он сел за написание длинного письма, в котором изложил новый подход к проблеме развода. Со слов слуги Кавендиша, «он поднялся очень рано, в 4 часа утра и сел писать письма королю. За этим занятием он просидел до 4 часов пополудни, ни разу не встав – ни помыться, ни помочиться, ни поесть, и все писал без передышки собственноручно, оставаясь в ночном колпаке и шарфе».

Генрих и Анна в это время развлекались охотой, хотя вскоре удостоили Уолси приглашением. Но кто победит? Канцлер или фаворитка? Придворные тут же заключили пари – откажется король разговаривать с ним или нет. Но, похоже, что обаяние кардинала вновь сработало, и король готов его простить. Вот еще одно свидетельство посла Шепуи: «В палату вошел король, и милорд, стоявший под балдахином, преклонил пред ним колено. Король взял милорда за руки, помог ему встать и обратился к нему с ласковой речью. Стоило посмотреть на выражение лиц тех, кто делал ставки против милорда. Это было забавное зрелище. Король в тот же день ужинал с Анной в ее покоях, подобающих более королеве, чем простой фрейлине. И как я слышал от тех, кто прислуживал за столом, госпожа Болейн была сильно обижена на короля за то, что тот так мягко обошелся с милордом. Она сказала: «Он навлек на вас столько позора и бесчестья, что если бы кто-то другой совершил хотя бы половину того, что совершил он, не сносить бы ему головы». «Насколько я понимаю,– сказал король,– вы не являетесь другом кардинала». На том разговор и закончился. Теперь, как вы изволите видеть, старые обиды выплыли наружу».

На следующий день Генрих снова встретился с Уолси, но аудиенция была короткой – Генриха и Анну позвали на охоту. Король в последний раз обнял своего друга и помощника, как бы прощаясь с ним, так как уже сделал свой окончательный выбор. Через несколько дней кардинала лишили всех титулов и милостей и сослали в дальнее захолустье исполнять обязанности архиепископа Йоркского – пост, который он занимал только на бумаге. Но и это еще было не всё. Вскоре его обвинили в измене и вызвали в Лондон на дознание, что было обычным делом для попавших в немилость министров. Оказалось, что кузен Анны Френсис Брайан, будучи английским послом в Риме, сумел добыть «секретное письмо» кардинала к Папе, в котором тот советовал не спешить с согласием на развод Генриха. Над головой Уолси замаячил топор…

Теперь ему ничего не оставалось делать, как отправиться в Лондон и ответить перед судом. Но, к счастью или несчастью, по дороге он тяжело заболел и 29 ноября 1530 года в возрасте 57 лет скончался в городе Лестер. На своем смертном одре он дал характеристику человеку, которому так долго и верно служил: «Генрих настоящий король и у него королевская душа. Он скорее подвергнет опасности полкоролевства, нежели поступится хоть частью своих желаний и прихотей. Уверяю вас, я нередко стоял перед ним на коленях – час, а то и два, умоляя отказаться от желаний и прихотей, но ни разу не сумел отговорить его от задуманного». А перед самой смертью кардинал с сожалением проговорил: «Если бы я служил Господу хотя бы с половиной того усердия, с которым я служил королю, Он бы не пустил меня по миру в таком преклонном возрасте – на радость моим врагам».

Имея великолепный вкус к архитектуре, Уолси планировал создать для себя величественную гробницу в Оксфорде, но вместо этого был похоронен в Лестерском Аббатстве даже без памятника. Правда, почти 500 лет спустя, в 2011 году благодарные жители Ипсуича, в котором он родился, а потом основал колледж, все-таки увековечили «сына мясника» и воздвигли в его честь большую бронзовую статую, изображающую его сидящим с книгой и котом, лицом к Церкви Святого Петра. Его именем также назвали местный театр и улицу.

После смерти Уолси Генрих взял дела правительства в свои руки – лордом-канцлером и главным министром был назначен Томас Мор, а место кардинала занял Томас Кромвель, который и предложил Генриху развестись с Екатериной без папского разрешения.

К этому времени терпение Генриха кончилось. Потратив три года жизни, огромное количество денег и усилий, он оказался у разбитого корыта. Приходилось начинать все сначала и испробовать другую тактику. Посол Шепуи был первым, кто это почуял, когда стал свидетелем неприятной сцены за столом – Екатерина обвинила короля в том, что тот ее игнорирует. «Король сказал, что не может посещать покои королевы, так как он не является ее мужем. Он консультировался с учеными-теологами, и те единодушно считают их брак недействительным. Он сказал, что соберет свидетельства и пошлет их Клименту. Генрих заявил: «Если Папа не согласится с мнением ученых и не объявит наш брак недействительным, я назову его еретиком и женюсь, на ком пожелаю». Но Екатерина решительно побила теологию теологией: «На каждого богослова-юриста, который будет свидетельствовать в вашу пользу против меня, я представлю тысячу, которые признают наш брак законным и нерасторжимым». Но Екатерине пришлось жестоко поплатиться за эти слова – с ней стали грубо обращаться, а затем вообще выгнали со двора, предоставив ее комнаты Анне Болейн.

Этому разговору предшествовала случайная встреча с двумя знакомыми по Кембриджу, которая привлекла внимание Генриха и Анны к малоизвестному преподавателю богословия Томасу Кранмеру. В результате этой встречи изменилась не только его судьба, но и судьба всей Англии. Кранмер рассматривал бракоразводный процесс Генриха не с юридической стороны, а с моральной. Он указывал на то, что Библия дает абсолютно все ответы, и в ней не упоминаются никакие папы, а только цари или короли. Именно они и являются помазанниками Божьими, именно им Господь предписал управлять церковью на земле. Почему, говорил Кранмер, король не хочет последовать примеру немецких князей и, при содействии парламента, объявить себя главой национальной церкви?

Доводы прозвучали для деспотичного короля как музыка, и очень скоро он дал себя уговорить. Ведь эта идея позволяла ему разрубить гордиев узел развода! И вот уже в Риджент Хаус, руководящем органе Кембриджского университета, открылись дебаты по поводу развода короля. И хотя Кранмер обещал, что все будет решаться благородно и открыто, на самом деле обе стороны использовали любые наукообразные приемы политической борьбы – такие, как специально подобранные комитеты, выборочные ссылки, откровенные запугивания и подкуп. Кембридж оказался на стороне династии Тюдоров, и после двух дней дебатов вынес решение в пользу Генриха.

Однажды имперский посол Шепуи услышал, как шурин и собутыльник Генриха, герцог Суффолк, стукнул кулаком по столу и воскликнул, что ни один легат, ни один кардинал не принес Англии ничего хорошего. В своем донесении Карлу он написал: «Не подлежит сомнению, что если подобные настроения герцога укоренятся в сознании короля и народа этой страны, лютеранская вера беспрепятственно вползет в Англию. Я глубоко убежден, что если бы не боязнь отлучения от церкви и папского проклятья, то в этой стране нашлось бы бессчётное количество людей, которые последовали бы совету герцога и сделали короля Папой».

Но Генриха все меньше пугает угроза отлучения: «Даже если его святейшество решит отлучить меня от церкви, мне это уже не страшно. Мне нет дела до всех его отлучений. Пусть распоряжается у себя в Риме, а я здесь буду поступать так, как считаю нужным». Теперь перед ним стояла следующая задача – подвергнуть сомнению саму власть Папы. В связи с этим в 1530 году для Генриха был составлен сборник цитат из различных источников (книг по истории Англии, англо-саксонских законов, Ветхого завета), которые утверждали, что папство узурпировало власть над некогда независимой национальной церковью. После внимательного прочтения этого труда Генрих не только поверил, что римский Папа не имеет законной власти в Англии, но также, что английский король является единственным главой церкви и страны. Он отметил на полях книги: «Касательно раскола. По мнению достойных ученых мужей, при том, чем сейчас является Римская католическая церковь, порвать с ней, оставаясь при этом верным божескому слову, вовсе не является расколом. Житие Христа и жизнь Папы противоположны друг другу, и следовать за Папой значит отдаляться от Христа».

Генрих-богослов и ученый-дилетант убедил самого себя, но теперь Генриху-политику предстояло убедить других. Книга «Зерцало истины», изданная в 1531 году придворным печатником, была частью массированной пропагандистской кампании, с помощью которой король старался убедить английский народ отвергнуть любую иностранную власть – императорскую и в особенности папскую.

Также на континент были отправлены королевские посланники, задачей которых было распространить аргументацию английского короля против власти Папы. Они подкупали, льстили и угрожали университетским теологам, чтобы те приняли «правильное» решение. И по мере того, как их мнение склонялось в пользу Генриха, тот становился все наглее и самоувереннее. Теперь он утверждал, что по Божьему велению король Англии является императором, и поэтому не подвластен никому в мире, в том числе Папе Римскому. Генрих, некогда самый яростный сторонник папской власти, теперь видел в ней только врага, который стоит между ним и его любовной страстью. Недаром Мор писал: «Хотя король по натуре добр и великодушен, эта Анна так изменила его, что он кажется другим человеком». И действительно, Анна постоянно подливала масла в огонь и ковала характер Генриха, делая его более твердым, холодным и жестоким.

Следующей задачей было провести решение короля через английский Синод, который собрался 19 января 1531 года в помещении Вестминстерского аббатства. Перед ним стояла беспрецедентная задача – признать короля единственным покровителем и главой англиканской церкви. В течение следующих двух недель эпископы и аббаты бурно обсуждали это заявление, борясь за каждое слово и букву. Наконец, поддавшись чрезвычайному давлению со стороны короля, Уильям Уорхэм, архиепископ Кентерберийский, предложил считать Генриха VIII светским главой англиканской церкви, но с оговоркой: «насколько это позволяет сам Бог». Его заявление было встречено гробовой тишиной, которую архиепископ счел нужным принять за согласие. Но в следующем году избавились и от этой оговорки. Эпископы и аббаты ничего не смогли противопоставить своеволию короля и согласились на неслыханные требования.

Далее Парламент принял ряд постановлений, разрывающих связи Англии с Римом и передающих папские подати королю, а также запрещавших любые обращения к Папе. А в 1534 году был принят «Акт о супрематии», по которому Генрих провозглашался главой англиканской церкви, в то время как отказ от его признания считался государственной изменой. Таким образом, новое законодательство вознесло Генриха на беспрецедентную в христианском мире вершину власти, которую ни один из его подданных не смел ни оспаривать, ни даже подвергнуть сомнению. Неважно, что при этом король нарушил Великую Хартию вольностей и первый пункт данной им при коронации клятвы в том, что англиканская церковь должна быть независимой от государства. В течение тысячи лет подданные принадлежали монарху телом, а Папе – душой. Теперь Генрих заявил свои права на то и другое.

Вторая жена: Анна Болейн

И вот через шесть лет наступил долгожданный момент! Будучи совершенно уверенной в том, что они скоро поженятся, Анна, наконец, отдалась Генриху в королевской спальне! Она получила своего короля, а он получит своего сына-наследника. И Анна вскоре забеременела, как и обещала. На частной церемонии бракосочетания в Лондоне 25 января 1533 года присутствовали только близкие и друзья. В тот день английский король стал двоеженцем. Это был неординарный шаг – ведь в глазах Европы он все еще был женат на Екатерине Арагонской. Но его мало волновало, что думали другие. А через 4 месяца Томас Кранмер провозгласил брак между Генрихом и Екатериной Арагонской аннулированным, а брак с Анной легитимным, после чего она была сразу коронована. Согласно «Закону о наследовании 1533» ее будущие дети были объявлены прямыми наследниками престола.

Это был настоящий триумф Анны Болейн! До этого самого момента ни одна любовница не становилась женой короля Англии, а тем более королевой. Генрих тоже ликовал – ведь он получил в жены женщину, в которую был влюблен шесть долгих мучительных лет. В его глазах новый брак был свободен от налета инцеста, ставшего проклятием для его первого союза, и теперь он был абсолютно уверен, что получит долгожданного наследника. Поэтому когда посол Шепуи бросил ему в лицо, что он вряд ли сможет зачать не то что сына, а вообще ребенка, реакция Генриха была весьма бурной: «Разве я не такой же мужчина, как другие? Я не мужчина? Не такой, как другие?» В данном случае в короле говорил именно мужчина, который хотел отстоять свое мужское достоинство. Хотя Шепуи частично оказался прав.

В сентябре 1533 года королева у Анны начались роды. Генрих с нетерпением ждал сына и даже приготовил пригласительные письма и пышные празднества в честь рождения мальчика. Тем более, что астрологи обещали, что родится мальчик, и в честь этого Генрих даже собирался провести рыцарский турнир. Но вместо ожидаемого сына 7 сентября на свет появилась дочь. Но в королевской семье уже была одна дочь, 17-летняя принцесса Мария, и появление ещё одной девочки вызвало у импульсивного короля скорее гнев и печаль.

Рыцарский турнир отменили, а пышные торжества, подготовленные для принца, пришлось проводить в честь рождения принцессы. Ее крещение прошло в Гринвиче 10 сентября, а свое имя она получила от своих бабушек – Елизаветы Йоркской и Елизаветы Говард. Крестными родителями были архиепископ Томас Кранмер, маркиз Экзетер, герцогиня Нолфолк и маркиза Дорсет. Весь клан родственников Болейн и Говардов был на торжествах – в тот день сбывались все их заветные мечты. Никогда раньше они не были так близки к трону.