Наследница

— Нет. Где мои вещи?

— Какие? — знал бы он ее чуть хуже, подумал бы, что с ней все абсолютно нормально.

— Телефон, мне нужно позвонить.

— Может, тебе лучше еще немного полежать? — Яр сделал шаг в комнату.

— Нет, — она застыла, оглянулась на мужчину. Смотрела совершенно осознанно, говорила так же спокойно, лишь резкость движений подсказывала, что с ней не все так хорошо, как она бы хотела показать. — Не подходи ко мне, — ей почему-то казалось, что как только Яр коснется ее, она снова предаст отца. — Мне нужно позвонить.

— Кому?

— Ты говоришь, что у меня погиб отец, — слова дались легче, чем она думала, он ведь хочет, чтоб она ему поверила, ну она и сделает вид, что в такое можно поверить, — я должна заняться организацией похорон.

— Не должна. Этим уже занимаются.

— Мне нужно позвонить.

— Скажи кому ты хочешь позвонить, я наберу, — чтобы доказать серьезность своих намерений, Ярослав взял в руки телефон.

— Я в состоянии позвонить сама. Ладно. Просто закажи мне такси.

— Ты никуда не уйдешь, Саша, пока, — оставить ее без присмотра сейчас, в состоянии, близком к нервному срыву, нет, на такое он идти не собирался.

— Понравилось играть в заложников? — в голосе было столько яду… Он сделал ей больно тем, что рассказал об отце, и теперь ей явно хотелось отплатить той же монетой.

— Куда ты пойдешь?

— Домой! Черт бы тебя побрал! У меня есть дом, какого ж хрена ты считаешь себя в праве вечно выдергивать меня из моей жизни, а потом запирать?!

— Я не получаю от этого удовольствия, поверь.

— Не верю! Ты извращенец, Самарский, тебе нравится, когда тебя боятся, тебе нравится ломать людей, а потом смотреть на их реакцию. Ты чувствуешь тогда себя кем? Королем мира? Мы не первобытные, Самарский, у нас немного не так люди живут, нельзя бить дубинкой по голове и тащить в свою пещеру! Ждешь, что я буду тебе благодарна? За что?! Да я уже смотреть не могу на тебя! — с каждым словом, Саше все больше хотелось вцепиться ногтями ему в лицо. Это он виноват в том, что она не может выбросить из головы сказанные слова об отце! Смотря на него, она то и дело слышит «его не смогли спасти». — Хочешь правду? Помнишь, ты ушел, чтобы поговорить по телефону со своей драгоценной Снежаной? Ненавижу и тебя, и ее! А потом вернулся и лег спать, как ни в чем не бывало. Так вот, я взяла твой телефон. Взяла и позвонила отцу. А потом позвонила еще раз, а ты, как последний придурок, сделал вид, что этого не заметил! Что там ты хотел услышать? Что я буду скучать? Да я бы в любви призналась, лишь бы ты не начал проверять телефон в то же время. А потом, надо было всего лишь делать вид, что мне есть дело до твоих проснувшихся вдруг чувств… Это твое «я влюбился…», да засунь свое влюбился знаешь куда??? Я ненавижу тебя! Всем сердцем! А чтобы ты не заподозрил, насколько, готова была делать вид влюбленной дуры столько, сколько надо.

Врать ему сейчас было так сладко, собственная ложь и окаменевшее лицо напротив, выражающее ярость вперемешку с горечью разливались бальзамом по ноющему сердцу.

— Я ведь видела, что ты на меня запал. Скажи мне, ты просто так оголодал без секса, или тебе нравилось, что я тебя боюсь? Хотя не важно, мне уже не интересно. Надо было сделать не так-то много, чтоб ты потерял свою бдительность. Тебе так просто врать, Самарский!

Пусть он прекрасно понимал, зачем она это делает, что так пытается защититься от всего, сказанного не так давно им, но приятней от этого не становилось.

— Все сказала? — приложив массу усилий, Ярослав придал голосу спокойствия.

— Нет! Знаешь, как мы смеялись с папой, когда я рассказывала ему, каким придурком ты становишься, когда «влюбляешься»? Настоящим придурком, Самарский! Только придурок может отпустить пленницу гулять по двору самой, зная, что она сбежит в тот же час, как получит свободу. А знаешь, зачем я тянула с побегом? Хотела еще чуть-чуть насладиться наблюдением за тем, как из грозного, такого высокомерного Ярослава Анатольевича, ты становишься практически ручным Славой. И знаешь что, Ярослав Анатольевич меня заводил куда больше, по крайней мере, сопли о своих гребаных чувствах не распускал! — закончив тираду, Саша поняла, что дышит так тяжело, будто пробежала не один километр, щеки пылают, а в висках пульсирует кровь.

— Знаешь, что я хочу сделать? — Яр остался стоять на месте, неотрывно смотря в полные гнева глаза. Сам он, тоже вряд ли сейчас выглядел спокойным. — Заткнуть тебя, а потом заставить брать слова назад, так, как мы оба знаем, ты больше всего любишь. Знаешь, почему я этого делать не стану? Сегодня, ты имеешь право нести ту чушь, которую так рьяно пыталась только что мне донести. Но, клянусь, Саша, если ты еще раз… Я наплюю на все.

— Ты вечно плюешь на все! Мне. Нужно. Домой. К отцу. Что тебе непонятно!?

— Он умер, Саша, — тон Самарского резко изменился, напряженные до белизны скулы расслабились.

— Это ты так говоришь! Почему я должна тебе верить?

— У тебя нет выбора.

— Есть! У меня есть выбор! Отпусти меня, Слава, пожалуйста, — теперь уже и она сбавила тон, сил бороться больше не было, но сдаваться, она ведь тоже права не имела. — Пожалуйста.

Он явно собирался сказать что-то другое, что-то важное, но передумал в последний момент:

— Тебе нужно отдохнуть.

— Нет! — но протеста ее уже никто не слушал, резко развернувшись, Самарский вышел.

Услышав, как в дверь полетело что-то тяжелое, Ярослав обернулся, но возвращаться не рискнул. Так даже лучше, пусть выпустит пар, если слезы закончились. Отойдя подальше, он набрал номер Артема.

— Алло. Завтра утром похорон. Я должен быть. А ты побудешь с Сашей.

— А она?

— Врач запретил стрессы. Лучше не надо.

* * *

Не часто город настигает такое неожиданное, совсем не радостное событие, как похорон известного человека.

Титов Константин Львович был известен как бронтозавр строительного бизнеса, крупный меценат проектов, которые на слуху у всех и каждого, хорошим другом, со слов единственного человека, способного считать бывшего директора «Апартмента» другом, образцовым отцом-одиночкой, поставившего на ноги собственную дочь.

Именно так о нем сообщала журналистка, записывающая сюжет для обеденного выпуска новостей. Места у ворот кладбища не осталось, кажется, все, знакомые с Титовым и даже те, кто его ни разу толком не видел, пришли попрощаться с легендой. Теперь — он всего лишь легенда.

Правда, на этом девушка-журналистка не остановилась.

— Давно столицу не поражало, как молнией такое громкое убийство. Титов Константин был убит прицельным выстрелом в спину позавчера у входа в здание его же компании. Неужели мы возвращаемся в лихие девяностые? Бизнесмену не смогла помочь ни усиленная в последнее время охрана, ни прибывшая практически сразу скорая. Так что это было? Бизнесовые разборки, следствие личной неприязни или нелепая случайность? Слишком много вопросов вызвало это резонансное преступление, получим ли мы на него ответы или это так и останется для нас загадкой — следите за выпусками новостей.

Кивнув, девушка опустила микрофон, ее примеру последовал оператор, выключая камеру.

— Что дальше?

— Будем снимать саму процессию, хочу показать тех, кто пришел. Нам нужен такой сюжет, чтоб мурашки шли, понятно? — развернувшись, девушка занялась поиском еще одного не менее удачного ракурса.

Яр поднял воротник черного пальто, проходя мимо. Солнцезащитные очки вряд ли могли обезопасить его от узнаваемости, но целенаправленно попадать в объектив он не собирался.

То и дело, мужчина вздрагивал, услышав то тут, то там звонок телефона. Не прийти на похорон — значит, заставить сомневаться в своей непричастности еще больше. Он и так слишком редко появлялся где либо в последние два дня.

— Снуют, как стервятники, — Дима, шедший по правую руку, бросил испепеляющий взгляд на журналистов. — Я не горел любовью к Титову, но это уже слишком. Кто их пустил на территорию кладбища?

— Понятия не имею.

— Жди вечерних новостей… — бросив еще один взгляд на оператора, Яр сосредоточился на процессии.

Очень долго люди стояли, слушая. Говорили многие и много. Казалось, каждому вдруг нашлось, что сказать об этом замечательном человеке. Вопрос лишь в том, считали ли они его таким замечательным при жизни?

На этих похоронах не было слез, не было теряющих сознание от горя жен, любовниц и дочерей. Ярослав оглядывался вокруг себя множество раз, и каждый раз замечал на лицах только непонимание, даже удивление. Никто не мог поверить, что находится на погребении, да даже он сам до последнего ждал, что покойник передумает, подскакивая из своего последнего темно-вишневого «дома».

Свежая могила, казалось, просто утонула в цветах и венках. Свое почтение высказали все, кто хоть отдаленно имел отношение к Титову. Удивительно, но как по приказу, цветы каждый выбирал одни и те же. Титов признавал только бордовые розы, присылал их сам как женщинам, так мужчинам, когда того требовал случай. Сегодня, он получил все свои букеты скопом. Лишь один венок выбивался из ансамбля, его принесли и поставили двое мужчин, облаченных в черные костюмы, чья-то охрана. Белые ромашки смотрелись так неуместно на фоне розового обилия. Только двое, среди собравшихся сегодня на кладбище, готовы были бросать подобный вызов Константину даже тогда, когда сердце его уже не бьется. И Самарский был уверен — венок не его, значит…Почувствовав пристальный взгляд в спину, он резко развернулся.

Шутов, он же Яковлев, стоял на достаточно большом расстоянии от общей толпы, а осознав, что его подглядывания разоблачили, кивнул Самарскому, чуть улыбнувшись.

— Я сейчас вернусь, — бросив слова серьезному как никогда Диме, Яр развернулся.

Что он ему скажет? Он и сам еще толком не знал, но этот сумасшедший явно ждет его реакции. Чем ближе Ярослав подходил, тем больше хотелось стереть с лица мужчины это выражение напускной скорби. Ему, наверное, просто нужно самоутвердиться, ведь никто здесь не знает, что убийца пришел проводить собственную жертву. Никто, кроме Самарского.

— Добрый день, Ярослав Анатольевич, — Шутов кивнул, снова не сдерживая еле заметную улыбку.

— Что вы тут забыли?

— То же, что и вы. Провожаю в последний путь отличного бизнесмена, если уж как человек он был не очень.

— Что-то вы не слишком скорбите… — моральный урод, вот кого сейчас Ярослав видел перед собой. А ведь раньше, он практически понимал Шутова, завись его позиция в этой истории от его собственного желания, скорей всего, взял бы именно его сторону, а не Титова, но вспоминая то, как Саша отреагировала на сообщение о смерти отца, хотел растерзать Шутова тут же. У Яра сомнений не оставалось — это он убил Константина. Пусть не своими руками, но он.

— Ну, согласитесь, это выглядело бы подозрительно. Мы ведь не так близки были с Константином Львовичем, всего-то один тендер на двоих… А вот вас связывает куда более длительная история. И, кстати, Ярослав, я бы на вашем месте перестал смотреть на меня волком, мужчина справа смотрит слишком уж пристально, вдруг что подумает себе… — Яр оглянулся, встретившись взглядом с сыщиком, в кабинете у которого он не так давно провел не самые радостные часы своей жизни. Конечно, где же лучше собирать информацию, чем не на похоронах?

— За кого вы так волнуетесь? За себя или за меня?

Подтверждая свою неадекватность, Шутов рассмеялся. Получилось слишком громко, несколько человек, стоящих в заднем ряду процессии, укоризненно оглянулись.

— Мне незачем волноваться за себя, Ярослав. А вот вы меня действительно беспокоите. Это ведь не слишком приятно, вместо того, чтоб наслаждаться выигрышем, бегать по милицейским кабинетам, убеждая всех и вся, что убийца-то не вы. Ведь только ленивый не подумает о вашем причастии, а ленивых не так-то и много в этом деле.

— Ну, мы-то знает, что я к этому не имею отношения.

— Знаем, — лицо Шутова расплылась в еще одной довольной улыбке. Он хотел, чтобы Ярослав знал, кто виновен. Хотел, чтобы был в мире человек, осознающий — месть свершилась. Самарский лишь не должен был знать, в чем ее причина, получилось немного не так. — Мне очень жаль, что тень падает на вас, Ярослав Анатольевич. Но по-другому, увы…

— Не боитесь, что я сейчас наш разговор записываю? — Шутов всячески обходил элементарную формулировку «это я его убил», но, кажется, получал истинное удовольствие, ходя вокруг, да около.

— Нет, совершенно не боюсь, Ярослав. Даже рад бы был, если б записывал. Может так, у тебя появился бы шанс обелиться…

— Вы слишком самоуверенны, господин Шутов, — чуть снисходительный взгляд Шутова взбесил Ярослава еще больше, — как видите, ни к чему хорошему это не приводит…

— Все зависит от того, есть ли у этой самоуверенности основания, господин Самарский…

Основания… У него действительно были основания для самоуверенности. Ярослав думал об этом долго. Анонимки. Что анонимки? Там какие-то фотографии, приветы, ничего конкретного. Никто никогда не докажет, что они связанны с Аристархом Шутовым. А вот связать их с Роман Яковлевым можно было бы, но… Никто никогда не докажет и того, что он был когда-то Яковлевым, если, конечно, сам он это не признает.

— Кстати, странно, но мне кажется, я не видел среди гостей дочь Константина Львовича… — Шутов обвел взглядом спины стоящих ближе всего к ним, давая секунду Яру на то, чтоб он мог справиться с собственными эмоциями.

Вопрос был совсем некстати, впрочем, как и любое упоминание Саши из уст по-настоящему опасного человека.

— Кого? — голос остался спокойным, благо, глаза все еще спрятаны за очками.

— Александру Константиновну Титову. Неужели вы не знакомы?

— Нет.

— Странно, отец как-никак, пусть и ублюдок, но все равно отец. Неужели Костя успел осточертеть даже собственной дочери? Хотя нет, не странно, наверняка осточертел.

— Вы проиграли тендер, что дальше? — по сути, Ярослав подошел к Аристарху лишь для того, чтобы получить ответ на этот вопрос. Пусть и смысл вкладывался в него немного не тот: «вы убили Титова, это все, что нужно было Роману Яковлеву?»

— А что дальше? — Шутов вернулся взглядом на лицо Самарского, выражая удивление. Притворное. — Это ведь не конец света, Ярослав Анатольевич. Я, по крайней мере, этот тендер пережил. И уж поверьте, найду, чем скрасить свои серые будни теперь. Одно незаконченное дело у меня точно осталось.

Этих слов Яр боялся, наверное, больше всего. Потому что подозревал, с чем, а точнее с кем это «незаконченное дело» может быть связано.

— Что за дело? — может, надеяться на то, что он получит ответ тут же, было глупо, но не спросить, Ярослав не мог.

— Аристарх Павлович, — один из мужчин, которые не так давно оставляли венок у могилы, подошел к боссу, что именно он сказал, Ярослав различить не смог, слишком это было тихо.

— Простите Ярослав, должен откланяться, дела зовут, — бросив еще один взгляд в сторону свежей могилы, Аристарх развернулся, направляясь прочь с кладбища. Если Яр успел правильно посчитать, за ним проследовало шестеро человек в черном. Он позаботился о собственной охране очень хорошо, Титову нужно было поучиться у своего конкурента.

Вернуться к Диме Яр не успел, на полпути дорогу ему преградили.

— Где Алекс? — кажется, Светличному пора сменить пластинку, иначе, он пойдет в расход за неоригинальность.

— Только тебя мне не хватало, — Яр высвободил руку, за которую уцепились пальцы Гены.

— Тебе что, мало Титова? Как ты вообще посмел сюда явиться? И какого хрена ты еще не за решеткой? — каждый следующий вопрос звучал все резче и громче, кажется, похоронная церемония закончилась. Медленно, но верно люди двинулись к воротам.

— Что тебе нужно?

— Я видел, как ты затащил Сашу в машину и куда-то увез, куда?

— А ты вдруг вспомнил об этом только сейчас? — жаль, что они не наедине. Еще после прочтения тех сообщений, на Сашином телефоне, Ярославу нестерпимо хотелось заехать этому герою пару раз по морде. Не так из ревности, столько просто элементарно злясь на этого слизняка. Он не способен защитить ее даже от ветра, не то, что от опасностей мира вокруг.

— Какое твое дело? Скажи спасибо, что я не сообщил об этом в милиции. Подумал, что тебя и так оттуда не выпустят, видать, ошибся. Где Саша?

— Не твое дело, — пихнув Гену плечом, Ярослав попытался просто пройти мимо, пока еще способен держать себя в руках.

— Если ты ей что-то сделаешь, я убью тебя! — Светличный крикнул угрозу уже в спину Самарскому. Зря. Вся злоба, сдерживаемая вот уже несколько дней, выплеснулась именно сейчас.

Дерутся обычно на свадьбах, но на похоронах такое тоже бывает. Развернувшись, Ярослав нанес один единственный удар, которого оказалось достаточно, чтоб растерянный Гена полетел на вымощенную гравием дорожку.

— Это я тебя убью за то, что не смог ее уберечь, понял? — нагнувшись к распластавшемуся на асфальте противнику, Яр схватил его за воротник пальто, притягивая окровавленное лицо к себе.

— Да ты ж больной! — окружавшие их люди застыли на своих местах, а жаждущие сенсации папарацци получили то, на что даже не могли надеяться.

— Не смейте устраивать тут цирк! — из ниоткуда появился Эдуард Ковальский, правая рука Титова, по возрасту, он, наверное, даже старше Константина, но силы в руках не занимать и ему. Он вздернул Гену на ноги, как тряпичную игрушку. — Это похорон, а не ринг!

— Он снова выкрал Сашу! — Гена выглядел сейчас как ученик младших классов, которого застуками за дракой и теперь нужно было срочно оправдаться.

— Заткнись! Не смей орать о таком! — бросив уничтожительный взгляд на Светличного, Эдуард повернулся к Яру. — Если вы не дурак, Ярослав Анатольевич, перестаньте привлекать внимание к своей персоне. Не знаю, вы это сделали или нет, но сейчас, потеряли сто очков в глазах таких же сомневающихся, как я! Вместо того, чтобы бить морды мелким идиотам, — Гена даже не попытался возразить, — займитесь делом.

Сверлящий взглядом Гену, Яр наконец-то поднял глаза на Эдуарда. Он знал его не слишком хорошо, но помнил как мудрого и обычно спокойного, рассудительного человека.

— Я понял вас, — переводя дух, Яр поправил съехавшие чуть очки. Оглядываться на них стали все меньше.