Любовница

— Ммгг… — кажется, еще немного, и она проснется, правда, вряд ли в таком же отличном настроении, как он сам.

— И даже… — склонившись совсем низко, свой последний вопрос, Яр задал так тихо, чтоб услышать могла только она, Самарский был уверен, девушка еще не получала такие непристойные предложения, когда реализовать их очень просто.

Он не прогадал, привычного уже ответа не последовало, а вот глаза Саша открыла:

— Дурак, — выдернув отобранную мужчиной простыню, девушка накрылась ней с головой, перекатываясь на другую сторону кровати. Правда дурак, и ведет себя по-детски не она, а он. Рассмеявшись, Яр встал с кровати. Пора встречать новый день, который, если повезет, окажется более удачным, чем предыдущие.

* * *

Уже который день для Яра начинался звонком Кущина. Пока что Шерлок, как Самарский его прозвал, вызывал двоякие чувства — ему сложно доверять, очевидно, что он ждет удачного времени для маневра, но с другой стороны, свои деньги он исправно отрабатывал, Самарский все больше и больше узнавал о семействе Титовых такого, о чем не мог бы и подумать. Вот и сегодня, увидев на экране номер Кущина, Яр был морально готов снять еще один слой с тайн отца Саши.

Благо, сама девушка понятия не имела об этом, иначе, никогда не позволила даже подойти к себе. И в этом крылась очередная проблема — уезжал из Киева Яр с отчетливым пониманием, что что-то в нем изменилось, и даже не тогда, ночью, когда пытаясь заглушить собственное горе, Саша нашла утешение в нем, а раньше. Он все равно бы улетел, все равно бы все узнал, а потом все равно бы не отпустил, потому, что хотел защитить. А что будет дальше… Об этом думать пока рано. Рано или поздно придет момент, когда ее придется отпустить, но не сейчас…

Чувство, когда без твоего позволения копаются в твоей жизни — ужасно, он понимал, что узнай Саша об их расследовании, ему пришлось бы столкнуться с штормом ее гнева и возмущения, но бросить эту затею Яр не мог, для ее же блага.

— Доброе утро.

— Доброе утро, Ярослав Анатольевич, вы еще не в курсе? — не было в голосе сыщика привычных заигрываний, растянутости окончаний слов, напускного безразличия, и это насторожило.

— Не в курсе чего?

— Утром взорвали машину Титова.

Яр, прохаживающий до этого по комнате взад и вперед, резко остановился.

— Что?

— Кто-то подложил под машину Титова взрывчатку. Рвануло знатно. Замять не успели, хотя и очень старались.

— Что с Титовым? Он жив? — секунды вдруг стали такими длинными, Яр никогда не думал, что будет так волноваться за жизнь соперника.

— Да. В машине было пусто. Слишком рано. Такое впечатление, что это сделали специально, хотели что-то показать, может, предупреждали, я даже грешным делом подумал, вдруг вы…

— Нет, — конечно, раз он способен на кражу человека, что мешает решиться и на убийство? Почему так не думать Кущину, если не так давно, то же самое заявляла ему Саша…

— Тогда, кажется, у нас есть еще один претендент…

— У Титова много врагов, — Ярослав был уверен — зацикливаться на связке «Титов-Шутов-Титова» нельзя, это чревато возможностью объединения слишком многих факторов, которые ситуации не касаются совершенно. Так и машину взорвать могли враги, бывшие конкуренты, соперники в другой сфере, мужья любовниц, да кто угодно!

— Готовых так пугать — вряд ли.

— Вы узнали что-то еще?

— Узнал, — а вот теперь голос снова стал привычным, — я встретился с бывшей подругой Анастасии Титовой. Они не общаются ровно столько же, сколько о женщине ни слуху ни духу. Но она помнит, зачем Настя приезжала.

— Зачем же?

— За дочерью, Ярослав Анатольевич. Простите, так уж сложилось, что сам я узнать что-то у Александры, по объективным причинам, не смогу, а информация нам нужна.

Самарский промолчал, на лбу пролегла морщинка. Тянуть из нее информацию — не самое приятное, что может быть. Саша непременно снова захлопнется в свою ракушку, выпустит ежовые иглы, а ведь все только началось неожиданно идти так, как было нужно. Но выбора ему не оставляли.

— Как мне будет что-то известно, я позвоню.

Яр скинул, возвращаясь мыслями к загадочной Анастасии. Она получила неплохие отступные, очень неплохие. Настолько, что на эти деньги они смогли открыть фирму, способную дойти так далеко в борьбе за государственный заказ. Взятки… У них с Титовым давно уже конкуренция перешла на другой уровень. Соревноваться нужно там, где кто-то имеет возможность оказаться слабее, а приплачивая, они перебивали бы ставки соперника до бесконечности. Потому-то Яр и решился на удар ниже пояса — не видел других сфер, в которых они с Титовым еще не мерялись «авторитетом».

Ну и что дальше? Как спросить у нее так, чтобы не спугнуть, хотя бы сразу? Об отце он не скажет. Все обошлось, а значит, можно сделать вид, что ничего и не было. Но как тогда? Может поручить это Глаше?

— Черт, — Яр вздрогнул, когда телефон снова зазвонил. Дима.

После того, как мужчина уехал, их общение свелось к необходимому минимуму. Яр злился, Дима тоже. Яр не мог успокоиться, представляя, что позволил себе друг, и Дима не мог забыть, что Самарский предпочел семье Ермоловых ту девку. И этот утренний звонок заставил Славу удивиться. Очень.

— Да.

— Снежа пропала.

— Как?

— Ее нет с тех пор, как я вернулся. Телефон она не берет, в квартире никого. Она тебе не звонила?

— Нет… — Яр попытался вспомнить, когда слышал ее в последний раз, кажется, в вечер их разговора тет-а-тет, и тогда она ничего не говорила о своих планах куда-то уехать.

— Если с ней что-то случилось…

— Успокойся, — Самарский и так прекрасно понимал, кто будет виноват, если что-то случилось. Не надо было убирать охрану, как бы она не противилась, — я прилечу.

— Дошло наконец-то, кто должен быть для тебя по-настоящему важным? — Дима скинул, не дожидаясь ответа.

Так чудесно начавшийся день, вдруг снова окрасился в привычные уже тона, правда теперь еще и тревоги за Снежану. Куда она могла запропаститься?

Недолго думаю, Ярослав набрал номер девушки. Гудок, еще гудок, еще. До шестого, Яр еще надеялся, что трубку поднимут, после — просто слушал.

* * *

Константин Титов в тысячный раз пересматривал запись камеры видеонаблюдения, установленной на доме. Вот, черная тень, практически неразличимая на фоне ночной темноты, появляется на парковке, скользит между машин, безошибочно находит его собственную, оглядывается, а потом резко пропадает, ныряя под днище, и кажется, так и не выныривает. Куда скрылся гребаный пиротехник — определить невозможно.

— Он, наверное, остался под одной из машин, или уполз, хрен его знает, — за плечом шефа устроился Гена, следящий за монитором так же пристально, как Титов.

— Найду и урою, придурка.

— В милиции сказали, что бесперспективно, самопальный механизм, и этот постоянно от камеры отворачивается…

— Причем тут менты? — Константин зло захлопнул крышку ноутбука, — я жалею только о том, что они пронюхали. Я сам найду этого шутника, а потом засуну ему такой же презент в одно место, запуская в космос.

— Это будет сложно, — Гена выпрямился, отошел к окну за спиной шефа. Если он до сих пор не знает, где именно находится Саша, как же найдет того, кто подорвал его машину?

— Знаешь, в чем разница между мной и тобой? То, что для тебя сложно, для меня элементарно, — такому замечанию Гена уже даже не удивился, в последнее время, подобное обращение из уст Титова — чуть ли не комплимент.

— Подруга Алекс сказала, что к ней подходил какой-то незнакомец, интересовался Сашей… — почему-то именно сейчас Гена вспомнил об истории, которая изначально совершенно его не взволновала.

— И что? Мало ли, понравилась…

— Он представился другом семьи.

— И что? — Гена вечно переводил любую тему на Сашу, теребя досадную занозу, о которой Титов не забывал и без его постоянных напоминаний.

— Ничего, просто подумал, может, вы знаете, кто бы это мог быть.

— Нет. И меня это не особо волнует.

Гена почему-то именно такого ответа и ожидал. Его ненастойчивые, а иногда и очень явные попытки свести тему к Алекс, Титов всегда пресекал на корню. Его лишь поставили перед фактом, что ничего не меняется. Сам он Самарского во время второго прихода не видел, но подозревал, что подобным развитием событий не доволен был и он.

Странная ситуация, они все оказались в подвешенном состоянии, с одной стороны — неудавшаяся попытка надавить на Титова через дочь, с другой — адское упрямство Константина, а где-то между Алекс, к которой жернова давления с обеих сторон все приближаются и приближаются. Сроки снова передвинулись, неизвестно насколько, но у Гены то и дело возникал вопрос: а что будет, если «Апартмент» таки победит в тендере? Что будет с Алекс?

— Ты связался с Шутовым?

— Нет. Они не идут на контакт.

— Что значит «не идут»? Ты был там? Сделай так, чтоб пошли, Светличный, я все чаще задумываюсь над тем, что свои деньги ты не отрабатываешь. И тебя это должно волновать, вряд ли когда Саша вернется, она будет все так же благоволить к тому, кто не сделал ничего для помощи ей, так что из жалости, и по ее протекции я тебя тянуть на своем горбу не буду.

А вот такие угрозы — это уже другое, привычное дело.

— Я все сделаю.

— Свободен, — Константин проводил помощника тяжелым взглядом. В последнее время, его раздражало всё. Совершенно все и всё. А утреннее происшествие заставило волноваться еще больше. В голову почему-то вдруг полезли совершенно ненужные воспоминания, еще и эти конверты с фотографиями, которые сыпались из рога изобилий, если бы он не был совершенно уверен, что в ту ночь все удалось, Титов бы поверил, что за ним явилось прошлое, но ведь это невозможно? Правда?

* * *

Все снова повторяется, Артем снова купил ему билет на самолет, завтра, Яр снова летит в Киев, снова латать возникшие вдруг на неприкрытых тылах дыры. Но сегодня он собирался сделать то, чем не удосуживал себя раньше — предупредить об отъезде собственную пленницу.

— Спасибо, малышка, не знаю, что бы я делала без тебя, в доме столько народу, а попросить-то толком не у кого… — Саша улыбнулась, снимая с предплечья Глаши рукав аппарата, измеряющего давление, чуть пониженное, но не смертельно.

— Не за что, может, вы полежите? А я пока накрою? — девушка со страхом посмотрела на поверхность стола, уставленную всем, чем только можно, такое впечатление, что Графира собиралась накормить ужином роту солдат.

— Не выдумывай, вот посижу немного, и снова буду как новая монета, и ты посиди со мной, пожалуйста, — Глаша отобрала у девушки из рук аппарат, отложила в сторону, — я хотела с тобой поговорить… — женщина взяла в свои теплые ладони Сашины.

Девушка моментально напряглась. Она представляла, о чем может зайти речь, и не была готова обсуждать это ни с кем, ни с Глафирой, ни, кажется, даже с Ярославом.

— Слава — он очень сложный человек, ты ведь и сама это знаешь, правда?

Саша кивнула. О да. Очень. Если бы у человека мог быть вкус, если бы мы судили по вкусу, то Самарский для нее остался бы не идентифицированным, в нем была и горечь и соль, и кислота, а еще была сладость, где-то глубоко.

— Я понимаю, он хорош собой, сама была бы девочкой, такой как ты, влюбилась бы, он умный, честный, добрый, сложно не поддаться чарам, но Саша, ты уверенна… Ты уверенна, что ты готова к серьезным отношениям с ним?

От неожиданности, у Саши чуть не отпала челюсть, а свои попытки отводить взгляд, девушка попросту забросила, уставившись на собеседницу.

— Мне кажется, вы все не совсем правильно понимаете, я… Мы… Ну мы… Это… В общем, боже, как сложно… Мы с Ярославом Анатольевичем, с Ярославом… В общем нет никак отношений. Нет.

— Как? — теперь уже Глаша округлила глаза, выпуская девичьи руки из своих, — ну вы же, вы…

Кажется, выражать сегодня собственные мысли словами, обеим было сложно, приходилось полагаться на мимику, жесты и способность собеседника читать эти самые такие путанные мысли.

— Нет, мы не… Ну в смысле да, но это не совсем то, о чем подумали вы, — такая их манера разговора грозила запутать обеих, сделав глубокий вдох, Саша повторила женщине то, что решила для себя, — я тут временно, надеюсь, скоро вернусь домой, и все. Я сделаю все, чтобы больше не пересекаться с Ярославом Анатольевичем никогда.

В комнате повисло напряженное молчание. Саша переваривала то, что сама же и озвучила, а Глафира пыталась сопоставить услышанное со своими собственными представлениями. Кажется, слишком застаревшими.

— А Слава знает о таких твоих планах? — ответить Саша не успела.

— Каких планах? — Самарский появился в проеме, словно из ниоткуда, прошел в кухню, а потом сделал то, от чего Саша чуть не рухнула с табурета. Подошел к ней, положил руку на талию, чуть склонился, поцеловал. Просто поцеловав в щеку, так, будто делал это по три раза на день.

Саша думала, что больше Глафиры, ее сегодня удивить не сможет уже никто, Самарскому удалось невозможное. Медовые глаза посмотрели на мужчину, как на умалишенного. От шока, она даже забыла попытаться отлепить от себя его руку.

Утром, снова проснувшись и вспомнив, что было ночью, стало стыдно. В этот раз уже вряд ли можно было списать на алкоголь, стресс или напор Самарского, она сама его хотела, очень. И от этого еще обидней.

— Кажется, не знает… — Глафира усмехнулась, поднимаясь с места, она даже не злилась на прервавшего их Яра, более честного ответа, она не добилась бы, а так — получила наглядную демонстрацию, — у меня все готово, я накрываю? Сашенька, ты же с нами?

Саша пребывала в полнейшем ступоре, она не могла понять, что ей говорит Глафира, что Глафира говорит что-то ей, что Глафира говорит в принципе, она неотрывно следила за тем, как вновь какой-то неправдоподобно милый Самарский приближается, а рука, покоившаяся до того на талии спускается ниже, проникая под ткань джинсов.

— Нет! Я не голодна, — его действия оказались протрезвляющими, девушка соскользнула с табурета, надеясь смыться с кухни как можно быстрее, иначе… Такой Ярослав пугал ее подчас еще больше прежнего, в том она видела то, чему нужно и можно сопротивляться, а этот был явно опасней.

Убежать ей не дали. Яр преградил путь, совершенно не стесняясь насвистывающей какую-то песенку Глафиры, прижал к груди, а потом, Сашино ухо обжег шепот:

— Поужинай со мной, малышка. Заодно обсудим, что же именно ты сделаешь, чтоб со мной не пересекаться…

Он услышал кусочек их разговора случайно, искал Сашу, чтоб сообщить об отъезде. Самарский не собирался тратить время на помпезный ужин, слишком многим сейчас была забита голова, но увидев девушку, передумал. В конце концов, он ведь и правда завтра снова улетает.

— Я не голодна, правда, — неуверенная попытка отодвинуть от себя мужчину и осознание того, что это не просьба вовсе, это предложение без права отказаться.

— Накрой на троих, Глаша, пожалуйста, — точно не просьба.

— Дети-дети… — покачав головой, Глафира направилась в столовую. Что бы там ей не говорила Саша, да и тот же Ярослав, она-то была уверенна на все сто — эта история не закончится так просто, как нарисовала у себя в воображении девушка.

А потом был ужин. Настоящая такая совместная трапеза. Стол достаточно длинный, рассчитан на внушительных размеров компанию, вряд ли тут такая собиралась, но как объяснила Глафира, в дань уважения к прошлым хозяевам, она сама попросила Яра ничего не менять в особняке. Если они расселись бы на разных концах стола, чтобы слова долетали до собеседника, пришлось бы кричать. А беседа была, практически непрерывная, непринужденная и живая.

— А ты помнишь, как я ставила будильник, когда ты играл, чтоб потом ровно столько же времени давать на игру в волейбол? — Глафира отложила уже приборы, любовно смотря на Самарского.

— Помню, я никогда не любил волейбол, Глашенька, прости, просто обожал видеть твою реакцию, когда я говорю, что пианино — это ерунда… — Яр рассмеялся, бросая мимолетный взгляд на Сашу.

А она… Она вот уже час, не меньше, пребывала в полнейшем шоке. Сидела, смотрела в собственную тарелку, перекладывая содержимое с места на место, и не могла понять, совершенно не могла понять, свидетелем чего в данный момент является. Это было так правильно, так нормально, напоминало милый семейный ужин, сына и матери, когда она то и дело бросает на чадо умиленные взгляды, а он с немой благодарностью наминает невероятно вкусные блюда. Саша следила за этим, боясь даже пошевелиться, будто ее бы заметили и выгнали из идиллии, за которой она подглядывала. А еще больше убивало всякую логику то, что эта идиллия принадлежала Самарскому.

— Ты должна была изучить Глашу уже достаточно хорошо, чтоб знать — за полную тарелку она обидится.

— А? — Саша даже не обратила внимания, что Глафира вышла, оставив их наедине, чем Яр тут же воспользовался.

Вопрос ей был задан на опасном расстоянии, девушка кожей чувствовала чужое дыхание, и легкие прикосновения губ к скуле тоже.

— Что такое, Саша? Что тебя так беспокоит?

— Я заложница… — чтобы не выдать, как трясутся руки, Саша отложила приборы, — в последнее время, меня больше всего беспокоит это.