У истоков европейской цивилизации

Развитие воинственных черт среднеэлладской культуры привело в конечном счете к скоплению в материковой Греции значительных богатств, полной урбанизации ее экономики и распространению на полуострове всей совокупности выработанных на Крите технических средств. Такое заимствование стало возможным благодаря возвышению в городах-поселках киязей-военачальников, которые сконцентрировали в своих руках прибавочные средства и тратили часть своих накоплений на содержание минойских мастеров и на поощрение торговли. Городской переворот завершился прежде всего в Микенах—крепости, господствовавшей над главной артерией коммуникаций между юго-востоком и северо-западом.

Старое поселение, основанное в раннеэлладский период, превратилось в столицу могущественной династии. Цари и члены их семей с подобающей их сану роскошью были погребены в шести шахтовых могилах в акрополе. В каждой глубокой шахте, кроме II, было обнаружено несколько покойников, похороненных в вытянутом положении, первоначально в деревянных гробах. Стелы с вырезанными на них барельефом спиральными орнаментами и сценами сражений, которые впервые свидетельствуют о применении в Греции запряженных лошадьми боевых колесниц, стояли, вероятно, в свое время над отдельными погребениями. Привозная минойская керамика свидетельствует о том, что древнейшие могилы восходят по меньшей мере к среднеминойскому III, а последние — не моложе позднеминойского I (позднеэлладский I). Таким образом, эпоха шахтовых могил относится к XVI в. до н. э.

Все, чем окружали себя династы и что они приобретали на скопленные средства, носит чисто минойский характер. Их дворец был снабжен световым двориком, таким же, как дворики в Кноссе, и украшен фресками, выполненными с применением минойской техники. Большая часть оружия и украшений является, очевидно, изделиями минойcких мастеров. Судя по изображениям человеческих фигур, мужчины, как и минойцы, носили передники, а женщины — по критской моде — юбки с оборками. В официальных делах применялись минойские печати и, вероятно, минойское письмо. В Микенах был распространен культ «богини-матери», ассоциировавшийся, как и на Крите, с символами голубя, двойного топора, священного столба и посвятительных рогов; обряды культа были также минойскими. Как и на Крите, здесь была известна игра в шашки. Нет никакого сомнения в том, что большая часть перечисленного была делом рук мастеров, обученных в критских школах, хотя многое, должно быть, было выполнено в самих Микенах по распоряжению местного царя.

С другой стороны, воинственные черты, свойственные раннемикенской цивилизации, проявившиеся в укреплении города, обилии оружия и популярности в искусстве боевых сцен, по-видимому, совершенно чужды духу минойской культуры. Микенские цари носили бороды, минойцы обычно брились. Шахтовые могилы составляют только часть целого элладского могильника, и могила II представляет собой самый настоящий каменный ящик минийского типа. В гробницах рядом с критскими изделиями встречаются элладские, минийские и матовые расписные сосуды. Выпрямитель древков стрел (могила VI) и наконечник копья материкового типа (рис. 36, 1) (могила IV) встречаются бок о бок с минойскими втульчатыми наконечниками копий и колющими мечами, изображенными на рис. 14, 1, 2. Кинжал с округлым основанием и алебарда из могилы VI и, может быть, также шлемы, отделанные пластинками из клыков кабана, хотя и изготовлены местными мастерами, тем не менее представляют собой вооружение, типичное не для Эгейского мира, а для Западной и Центральной Европы. Янтарные бусы из могилы IV были, несомненно, также привезены с севера. Другие украшения, возможно, происходят из Анатолии. Золотые трубочки, заканчивающиеся с каждой стороны двойной спиралью, встречаются в кладах Трои II, в одной из царских гробниц Аладжа Хёюк, в Браке1 (между 2300 и 2100 гг. до н. э.) и в могиле XIV в. в Мари (Северная Сирия).

Кто же были эти династы, сосредоточившие власть и богатство в Микенах? Были ли это минойские князья, которые сумели захватить царскую власть на материке? Или это были элладские вожди, которые путем торговли или набегов приобретали предметы минойского производства и склоняли или принуждали критских мастеров, писцов и жрецов селиться при их дворах? Первая точка зрения поддержана высоким авторитетом Эванса и принята также Пендлбери. Второго мнения придерживаются Бледжин, Каро, Перссон, Уэйс и большинство других ученых. Бесспорны только факты появления на Пелопоннесе минойских мастеров и минойского техничекого инвентаря и приспособления к ним элладской экономики.

В период 1500—1400 гг. до н. э. тот же процесс культурной ассимиляции завершился и в других селениях, которые в раннемикенскую эпоху шахтовых могил продолжали сохранять сельский характер. В свою очередь, и здесь эти изменения совпали с возвышением вождей, сосредоточивших в своих руках местные средства, которые шли на оплату ремесленных изделий и на торговлю. Свое возвышение они отметили сооружением величественных гробниц в форме пчелиного улья — толосов. Замечательно, что такие гробницы расположены на побережьях в глубине открывающихся к югу заливов и вдоль естественных морских и сухопутных торговых путей. На восточном побережье эти среднемикенкие толосы встречаются к северу до залива Воло, а на, западном — до Каковатоса в Элиде. Изобилие в последних гробницах янтарных бус может служить объяснением распространению микенской культуры так далеко на запад и указывает, что янтарь в Грецию доставлялся теперь по хорошо прослеженному нами пути, через Центральную Европу к Адриатическому морю. Бусы и пронизи имеют форму, распространенную от Дании до Чехии.

Однако большая часть могильного инвентаря этих толосов состоит либо из минойских оригиналов (как, например, кубки из Вафио и некоторые сосуды, расписанные в стиле позднеминойского 1b), либо из изделий местных ремесленников, прошедших школу минойского ремесла. Таким же образом новые дворцы, воздвигнутые в Тиринфе и Фивах (ни тот, ни другой — не мегароны), украшены фресками, выполненными с применением минойской техники. Многие широкогорлые кувшины, особенно в Фивах, имеют надписи, состоящие из знаков минойской письменности.

Хотя большая часть находок, сделанных в среднемикенских городах, и имеет критское происхождение, все же эти города, так же как и сами Микены, носят ярко выраженный континентальный характер. Правда, гробницы-толосы, может быть, появились впервые на Крите, но из всех критских толосов только один, раскопанный в 1939 г. и относящийся к среднеминойскому периоду, может считаться звеном, связывающим раннеминойские гробницы со склепами на материке. Толосы представляли собой камеры со ступенчатым сводом; наиболее роскошные из них облицованы тесаным камнем. Вход в гробницы вел через длинный проход, или дромос. Некоторые были выстроены в углублениях, вырытых в склонах естественных холмов, но многие воздвигались на ровном месте или, как в Ирландии, на вершине холма, и над ними насыпался искусственный холм из земли или камней (рис. 39). Сходство этих гробниц с голосами Западной Европы так велико, что оно не может быть случайным; особенно оно заметно в так называемой «сокровищнице Атрея» в Микенах благодаря наличию небольшого дополнительного помещения, сообщающегося с ульеобразной камерой. В большинстве толосов (Капокли, Димини, Мениди, Форик, Вафио, мессенский Пилос, Каковатос, Халкида) была найдена керамика стиля позднеминойского I — позднеминойского II, но остальные, по общему признанию, относятся к позднемикенскому времени. Считают, что на примере девяти

Рис. 39. Толос микенского периода на Эвбее. По Папавасилиу.

ограбленных в древности толосов в Микенах можно проследить развитие от более простых типов позднеэлладского II (среднемикенский период) до роскошной, украшенной резьбой «сокровищницы Атрея», относящейся к позднеэлладскому III. Эванс, напротив, усматривает в этом факте вырождение. Он утверждает, что «сокровищница Атрея» (резные украшения которой находят параллель в кносских капителях среднеминойского III) предназначалась первоначально для останков царя, похороненного в шахтовой могиле VI. Однако керамика из богатого неограбленного толоса в Дендре, близ Мидеи, относится ко времени не раньше позднеэлладского III, хотя золотые и серебряные сосуды были, по-видимому, изготовлены в позднеминойском I периоде.

В течение всей позднеминойской II фазы наряду с укрепленными городами продолжают существовать и города-села, домашнее производство конкурирует со специализированными ремеслами, в гончарном деле еще удерживаются традиции среднеэлладского периода, а среди погребальных обычаев распространено погребение в цистах. Но к 1400 г. до н. э. жители материковой Греции полностью овладели минойской техникой и усвоили критскую систему производства. Местные ремесленники, поработав подручными при минойских мастерах, могли теперь сами выпускать в массовом количестве не очень высококачественные изделия, которые удовлетворяли не слишком утонченные вкусы жителей материка и постепенно вытесняли продукцию домашнего производства. Достигнув такого уровня культуры, материковая Греция отняла у Крита политическую и экономическую гегемонию на Эгейском море. Кносс был разграблен. Дворцы в Фесте и Филакопи, типичные для островов Эгейского моря, уступили место континентальным мегаронам. Микенские города превосходили критские как своим количеством, так, вероятно, и численностью населения. Один микенский акрополь, не говоря о неукрепленных предместьях, занимал площадь около 4,5 га, акрополь Асины — около 3,5 га, а город Гла в Пижней Копаиде — не менее 9,5 га. Еще более ярким показателем, чем размеры городов, являются огромные могильники, расположенные неподалеку от каждого города, состоящие из высеченных в скалах гробниц — камер. Каждая гробница — неправильной формы камера со входом в виде узкого коридора, или дромоса, — представляла собой семейный склеп. В некоторых из них обнаружено до 27 покойников.

После каждого погребения гробницы тщательно замуровывались и потом снова периодически вскрывались, служа, таким образом, нескольким поколениям. В одной и той же гробнице в Микенах были найдены сосуды, выполненные в стиле позднеэлладского II, позднеэлладского IIIa и позднеэлладского IIIb. Это дает основание предполагать, что гробница служила для погребений в течение по меньшей мере двух столетий (1450—1250 гг. до н. э.). Между отдельными костяками из этой гробницы можно было даже обнаружить семейное сходство. Обычай коллективного погребения, так глубоко укоренившийся на островах Эгейского моря и распространенный на Крите даже в среднеминойский период, является резкой противоположностью минойскому способу захоронения и свидетельствует, по-видимому, или о возвращении к раннеэлладским обычаям, или о всеобщем признании минойского ритуала.

Большие города старались найти сбыт своим товарам путем торговли и избавиться от чрезмерного избытка населения с помощью колонизации. Микенская керамика и другие изделия вывозились в большом количестве в Трою, Палестину, Сирию, Египет и Сицилию, а мечи — в Болгарию и, может быть, на Кавказ. Целые группы микенских купцов, гончаров и металлургов селились на островах Эгейского и Ионического морей и даже на побережье Македонии, в результате эти места включались в микенскую экономическую систему. Микенские колонии, отмеченные толосами, насаждались даже на берегах Малой Азии и Сирии. В XIV и XIII вв. до н. э. во всем Эгейском мире установилось полное единообразие культуры, распространявшееся на все пестрые политические образования, отраженные в Илиаде.

Находки предметов, вывезенных из Микен, в Египте и Сирии и египетских изделий в Греции свидетельствуют о том, что позднемикенская цивилизация достигла своего наивысшего расцвета в XIV в. до н. э. После 1300 г. до н. э. торговля с Египтом идет на убыль, богатства уменьшаются, искусство приходит в упадок в связи с тем, что мирная торговля уступает место пиратству и постоянным войнам. В то же время появление в гробницах, особенно в Микенах, в Фивах и на Кефаллении, все большего и большего числа фибул (подобных изображенной на рис. 118 или с уплощенной листовидной дужкой) и рубяще-колющих мечей (в Микенах) указывает на усвоение костюма и вооружения, свойственных все еще варварскому населению более северных областей. Они являются предвестниками катастрофы, уничтожившей микенскую цивилизацию, то есть нашествия дорийцев, которое, по греческой традиции, относится к весьма правдоподобной дате около 1100 г. до н. э.

Описания раскопок основных поселений, на которые мы ссылались в этой главе без каких-либо дополнительных подтверждений, могут быть найдены в приложении (стр. 465).

Глава VI.Балканские цивилизации

Неолитическая Македония

Несмотря на то, что Македония расположена на берегу Эгейского моря, она была покрыта густыми лесами и отличалась чрезвычайно холодной зимой. В лесах укрывались стада благородных оленей, и, судя по находке рога в Вардарофце, даже европейские лоси заходили сюда вниз по Вардару во времена раннего бронзового века. Развитие македонской культуры проходило скорее по типу развития Центральной Европы, чем по эгейскому типу. Македония отставала от Эгейских островов и от материковой Греции. Процесс урбанизации завершился здесь только в конце позднеэлладского периода в XIII в. до н. э. Тем не менее на протяжении всей доистории македонские поселения носили устойчивый характер, так что теперь их места отмечены жилыми холмами (тумбами). Потребность городского населения в металле вскоре нарушила обособленность неолитических поселений.

Древнейшее из известных в настоящее время поселений этой области представляет собой просто аванпост фессалийской культуры Сескло, расположенный в Сервии на Галиакмоне. Через некоторое время после своего возникновения этот поселок был разрушен неприятелем, и на его месте возник другой, выстроенный, очевидно, новыми поселенцами. Судя по керамике, пришельцы, смешавшись с разбросанными группами культуры Сескло, распространялись по всей Македонии, заняли часть Халкидики и поднялись вверх по Вардару.

Вся Македония становится теперь одной из областей (характеризующихся вардарской культурой) непрерывной культурной территории, которая, простираясь на Балканы, захватывает бассейн Среднего Дуная.

Поздненеолитические земледельцы и скотоводы вардарской культуры жили в оседлых поселках, в плетеных хижинах, обмазанных глиной с примесью соломы, или (в Сервии) в жилищах из сырцового кирпича; в Олинфе, как в Терми, жилища отапливались глиняными печками с невысоким сводом. Разведение, кроме пшеницы и проса, фиговых деревьев привязывало людей к земле, но они также разводили крупный рогатый скот, овец или коз и свиней и, несомненно, подобно валашским скотоводам, угоняли скот на сезонные пастбища. Далекие сезонные миграции скота могли бы помочь нам объяснить такое глубокое проникновение культуры в мельчайших ее проявлениях за Балканы и в Грецию. К тем же результатам приводили и дальние охотничьи экспедиции — дичь занимала в питании видное место. Представители вардарской культуры применяли, вероятно, не луки, а пращи. Плотники пользовались теслами со скошенным лезвием, теслами с одной выпуклой стороной и топорами без отверстий, которые иногда прикреплялись к рукоятке с помощью просверленной втулки из оленьего рога.

В Сервии красная и расписная посуда культуры Сескло уступила место черной лощеной керамике, украшенной ребристым орнаментом, лощеными полосами, нарезными линиями или геометрическими орнаментами, включая спиральный, нанесенными белой краской. Новые изделия идентичны, с одной стороны, с керамикой материковой Греции, изготовлявшейся в неолитический период В, а с другой стороны, с посудой культуры Винчи, распространенной к северу от Балкан. Как и в дунайской группе Кёрёша, здесь можно встретить сосуды с искусственно неровной поверхностью. В других поселениях и, как полагает Хертли, несколько позднее гончары изготовляли двуцветную керамику, родственную черной лощеной керамике, но покрытую красными и коричневыми пятнами, или подражали черной лощеной посуде, покрывая поверхность сосудов темной блестящей краской. С обеими этими разновидностями мы уже встречались на Пелопоннесе (стр. 95, 101). Сосуды бывали также украшены росписью, обычно по красному или темно коричневому фону. Красные, украшенные черными спиралями сосуды из двух последних поздненеолитических слоев Олинфа, в Халкидике, имеют почти полное сходство с сосудами из Старчева на Среднем Дунае, а с другой стороны, стоят в близком родстве с посудой материковой Греции типа Димини. Уже в Сервии попадаются кубки на высоких поддонах и круглодонные и острореберные чаши, иногда, как к северу от Балкан, они бывают снабжены ушками, которые, очевидно, должны изображать головы каких-то животных. На более поздних сосудах иногда можно встретить в зачаточной форме ручки в виде птичьей дужки. В Олифе изготовлялись даже узкогорлые кувшины. Плоские с перехватом гальки, встречающиеся в Алишаре и дальше на восток, которые появляются в Сервии уже в период А, применялись, вероятно, как и плоскиепряслица, в текстильном производстве.

Из личных украшений были распространены браслеты из раковин, как на Дунае, и костяные гребни, как в Тордоше. Единственным свидетельством о дальних торговых связях является кусок обсидиана из Сервии. Хертли полагает, что, судя по его большой прозрачности, он происходитскорее не с Мелоса, а из Венгрии. В Олинфе изготовляли каменные вазы, но из местного мрамора. Так же как в культуре Сескло, здесь были в ходу глиняные имитации азиатских печатей.

Чтобы умилостивить сверхъестественные силы, люди осуществляли домашние культы: для этой цели они изготовляли каменные и глиняные женские статуэтки, треугольные или квадратные столики или алтари, как в Сескло и Винче, а также глиняные фаллы, как в Анатолии. В Сервии был найден один скорченный покойник, похороненный в яме вместе с небогатыми приношениями.

Бронзовый век в Македонии

Неолитические земледельцы и скотоводы еще разносили элементы вардарской культуры, когда явились новые колонисты из Анатолии и принесли с собой экономику бронзового века, выразившуюся в так называемой раннемакедонской культуре. В Крицане (в Халкидике) поздненеолитическая посуда встречается в одних слоях с пришлой керамикой анатолийского происхождения;

Рис. 40. Типы раннемакедонской керамики. По Хертли (BSA, XXVIII).

некоторые виды поздненеолитической посуды из Олинфа носят также скорее анатолийский, чем вардарский характер. О вторжении свидетельствуют новые архитектурные приемы: дома из сырцового кирпича с бофрами в полах, новые типы каменных орудий (проушные топоры), а также преобразования в гончарном деле и появление целого ряда новых форм — чаш с рогообразными трубчатыми ушками, прилепленными к загнутому внутрь краю, кувшинов с узкими, срезанными наискось шейками, асков, чаш с ручками и кувшинов (рис. 40). Все эти формы типичны для Анатолии, причем одна из них, несомненно, возникла впервые именно там. Уже у древнейших раннемакедонских чаш концы трубчатых ушков подняты кверху в виде рогов; на Лесбосе это рогообразное ушко появляется впервые в Терми III; оно развилось из более простого трубчатого ушка, распространенного в Терми I (рис. 17). На этот раз керамика явно показывает внутреннюю эволюцию.

Переселенцы из Анатолии принесли с собой свое знание металлургии. В Сараце был найден тигель, а в Вардарофце — окалина от золота. Существует даже предположение, что толчком к колонизации было стремление овладеть золотыми, серебряными и медными рудами Македонии. Но анатолийские пришельцы не ввели в Македонии своей городской экономики. Подобно их неолитическим предшественникам, они жили в маленьких селениях и вели простой, деревенский образ жизни.

Рис. 41. Топор и боевые топоры из Айос Мамаса. По Хертли (BSA, XXIX) (3/5).

Они довольствовались каменными орудиями (топорами с отверстиями для рукоятки и без отверстий) и оружием (камни для пращи и наконечники стрел с выемчатым основанием). Металл был большой редкостью; сохранилось только несколько булавок. Даже обсидиан не поставлялся регулярно, хотя несколько осколков его было найдено в самых нижних слоях Крицаны. В Крицане, Айос Мамасе и Сараце были найдены черепки шнуровой керамики, а в Айос Мамасе — боевой топор с уступами у основания обуха явно южнорусского типа (рис. 41) и ожерелье из просверленных зубов и ребристых костяных бус. Эти предметы, а также появления костей лошади, указывают на определенное соприкосновение с племенами культур боевых топоров, жившими на территории Североевропейской равнины и причерноморских степей. Они дают предельные даты, относящиеся к распространению более северных культур, возможно, даже свидетельствуют о появлении индоевропейских языков. Они указывают скорее не на торговые сношения, а на проникновение вооруженных орд.

Упорная автаркия этих культур сильно затрудняет датировку раннего бронзового века в Македонии. Очевидно, terminus post quem для его начала могут служить Терми III. Глиняный крючок и найденный в Айос Мамасе обломок лицевой урны из Вардарофцы указывают на какую-то близость во времени с Троей II; черепок привозного сосуда раннеэлладского III, найденный в позднейшем раннемакедонском поселении в Крицане, позволяет устанавливать известный параллелизм в развитии с материковой Грецией. Во всяком случае, шнуровую керамику в Македонии следует относить по меньшей мере ко времени существования поселения раннеэлладского III в Эвтресисе.

Развитие раннемакедонской культуры вследствие ее относительной изоляции идет медленно, пока не начинается новый, среднемакедонский период, характеризующийся появлением минийской керамики. Не следует только полностью синхронизировать среднемакедонский период со среднеэлладским. К этому времени культура раннего бронзового века приобрела уже специфнчески македонский облик. В области керамики из македонских нововведений больше всего бросается в глаза ручка в форме птичьей дужки, подражавшая деревянным образцам и служившая отличительной чертой местной керамики и в последующие периоды. Следует также отметить ушки с зазубринами, распространенные в ранний бронзовый век в Палестине, и кувшины с расширяющимся горлом и с двумя ручками, являвшиеся промежуточной формой между аналогичными троянскими и раннеэлладскими кувшинами и кувшинами раннего бронзового века на Среднем Дунае, типа Перьямоша. Такие кувшины получили широкое распространение только к концу раннемакедонского периода. Пряслица, как в одновременных культурах Греции и Анатолии, имеют обычно коническую или биконичеекую форму. Статуэтки, так широко распространенные в Анатолии, в Македонии совершенно вышли из употребления. С другой стороны, там имелись своеобразные глиняные украшения якореобразной формы, которые могли иметь какое-то магическое значение.

За неимением специализированного ремесла и организованной торговли, которые могли бы — поглотить излишки сельского населения, люди раннемакедонской культуры были вынуждены расширять свою территорию. Вскоре они проникли в Фессалию; то, что раньше считали за III и IV периоды неолита в Фессалии, в основном представляло собой ту же македонскую культуру (кувшины с узкими скошенными шейками и другие формы раннемакедонской керамики, ручки в виде птичьей дужки, проушные топоры и якореобразные украшения). Но не обошлось и без влияния неолитического субстрата; продолжается изготовление статуэток, причем наряду с женскими фигурками появляются и мужские; в Восточной Фессалии практикуется нанесение росписи в виде спиралей и других орнаментов на поверхность сосуда после обжига (crusted ware).

Возможно, что упомянутые на стр. 106 предметы северных форм говорят о том, что во времена раннеэлладекого III македонцы достигли Средней Греции. В слое среднеэлладского II в Асине была найдена небольшая группа сосудов македонского производства.

Ко времени среднеэлладского II македонцы обосновались в Лианоклади в долине Сперхея. Там они переняли от своих соседей, жителей Средней Греции, среднеэлладскую технику росписи керамики матовой краской, применив ее к украшению амфор, кружек и чаш с ручками в виде птичьей дужки — этих классических раннемакедонских или раннеэлладских форм — чисто македонскими орнаментами, включающими спираль с крючком (рис. 42). Близкую к этой посуду можно встретить в позднеэлладский II (XV в. до н. э.) в Фермане, в Этолии, наряду с местными имитациями минийской посуды, и даже на Левкаде. Хертли высказал весьма правдоподобноепредположение о наличии связи между создателями этого вида керамики и предками дорийцев.

В самой Македонии началом среднемакедонского периода можно считать основание в Моливопирго, в Халкидике, сильно укрепленного поселения, где было широко распространено, хотя преимущественно и без гончарного круга, производство посуды минийского типа. Наличие укреплений и появление кубков на кольцеобразном поддоне и других форм, совпадающих с образцами среднеэлладского периода, заставляют думать, что это поселение принадлежало новым пришельцам. Правда, серая, украшенная желобками керамика встречается

Рис. 42. Кувшин с матовой росписью, Лианоклади III. По Уэйсу и Томпсону.

даже в раннемакедонских поселениях на всей территории распространения этой культуры. Таким образом, минийская культура могла появиться к югу от Балкан после появления пришельцев — носителей культуры боевых топоров или, судя по тому, что само население раннемакедонской культуры происходило из Анатолии, она могла быть занесена в Халкидику в более усовершенствованном виде из Азии волной новых иммигрантов.

В развитии культуры внутренней части Македонии не заметно никаких перерывов. Местные гончары продолжали придерживаться старых традиций, хотя они и возродили спиральный орнамент, а несколько позднее выучились, вероятно, от своих фессалийских собратьев, расписывать сосуды матовой краской.

Только в XIII в. до н. э. на побережье Македонии начали появляться колонии микенских купцов, а микенские гончары даже в поселках внутри страны «вели в употребление гончарный круг и керамику стиля позднеэлладского IIIb. По через столетие эти микенские поселения, не успев превратиться в города, были разрушены воинственными варварами. Судя по керамике с темной ребристой поверхностью, эти пришельцы вели свое происхождение из бассейна Дуная и являлись, вероятно, одним из ответвлений лужицкой культуры, — как и племена, разрушившие Трою VIIb.

Вардар-моравский культурный комплекс

За Балканским хребтом с его трудно проходимыми перевалами вардарская неолитическая культура обнаружена в целом ряде поселений в долине Моравы, начиная с Павловце, километрах в восьмидесяти к югу от Ниша, и кончая Винчен, расположенной уже на краю дунайских лёссовых равнин, на южном берегу Дуная, несколько ниже Белграда. Следы весьма схожей культуры встречаются даже на другой стороне Дуная — в Словении, Банате и даже в Трансильвании, особенно в Тордоше, в долине Муреша. Здесь мы уже достигаем умеренной лесной полосы. Но поселения по виду носят тот же характер, что и в Македонии. Это были оседлые поселки, многократно подвергавшиеся реконструкциям, вследствие чего их развалины образуют целые телли. В Плочнике, близ Ниша, толщина наслоений не превышает 3 м, но в Винче холм достигает внушительной высоты — 10 м. Поселение в Тордоше дважды восстанавливалось после наводнений.

Следовало бы ожидать, что такие телли дадут ясную стратиграфическую картину культурного развития. Однако на деле даже те сведения, которые мы черпаем из подробных сообщений о раскопках Вассица в Винче, весьма скудны. Материалы, сохранившиеся в различных слоях поселений в Винче и Тардоше, дают возможность судить о ряде изменений в архитектуре, керамике и религиозных обычаях. Но все попытки уловить между этими изменениями какую-то взаимную связь и составить на этом основании ясное представление о последовательности периодов были пока безрезультатными. Люди жили земледелием, разведением скота, охотой и рыболовством. Рыболовство имело особенно большое

Рис. 43. Костяные гребни, кольцо-подвеска (Тордош) и гарнун (Винча) (1/2).

значение на Дунае, где ловили осетров и другую рыбу и не только сетями (от которых уцелели глиняные грузила), но также на крючок или с помощью зазубренных с обеих сторон гарпунов (рис. 43) из оленьего рога. Судя по наличию ям, древнейшими жилищами в Винче и Старчеве, очевидно, были землянки, наполовину врытые в лёссовую почву, подобные описанным на стр. 146; на этом основании Вассиц называет иногда нижние слои «земляночными». Но некоторые ямы служили просто для ссыпки зерна; к тому же в других местах, а начиная с глубины 8 м и в названных поселениях, наряду с землянками встречаются также дома с прямолинейными сторонами (но не типа мегарона), имевшие вертикальные плетеные стены, опиравшиеся на столбы и обмазанные глиной с примесью соломы. В Винче (на глубине 9 м и выше) и в Плочнике сооружались низкие сводчатые печки.

Во всех слоях Винчи и во всех родственных поселениях встречается каменное тесло с одной выпуклой стороной, служившее в качестве плотничьего инструмента. Как правило, южнее Дуная проушные клиновидные топоры не употреблялись, но иногда каменные тесла вставлялись во втулки из оленьего рога, и тот же олений рог с просверленным отверстием мог применяться в качестве топора или мотыги. Изредка попадаются пряслица и грузики для ткацких станков (рис. 45), указывающие на текстильное производство. В Тордоше, Старчеве, Винче, Бубани и Плочнике изготовлялись костяные лопаточки (как на рис. 45). Оружие встречается редко, но в Винче иногда попадаются наконечники стрел и булавы. Обсидиан, очевидно, венгерский, не встречается глубже6,5 м.

Моравская керамика, наиболее богато представленная в Винче, удивительно разнообразна. В древнейших слоях Винчи и выше до глубины 7,4 м преобладает,, как и по всему течению Моравы, посуда с искусственно неровной поверхностью, типичная для группы Кёрёша (стр. 141). Эта посуда, возможно, отражает древнейшую стадию местной неолитической культуры. Но черная и красная лощеная керамика появляется также очень редко и встречается в дальнейшем во всех слоях телля. Она повторяет большинство приемов орнаментации и форм, перечисленных при описании вардарской посуды — кубки на высоких поддонах и острореберные чаши, украшенные ребристым и углубленным орнаментом с лощеными полосами, и ручки в виде голов животных.

Керамика с углубленным орнаментом часто не подвергалась лощению; обычно она бывает украшена узорами из заполненных точками лент; в число этих узоров входят опирали и меандры, но они редко ветречаются в древнейших слоях Винчи. Загадочную группу в керамике с углубленным орнаментом составляют антропоморфные крышки (рис. 44), напоминающие, хотя, конечно, лишь в общих чертах, крышки из Трои II. Такие крышки встречаются в Винче даже в «земляночных» слоях, севернее — в Чоке и Тордоше и значительно южнее — в Плочнике.

Рис. 44. Крышка от лицевой урны из Винчи. По Вассицу.

Широкое распространение имеет посуда, покрытая красным ангобом, часто черная внутри и по краю, родственная, с одной стороны, местной лощеной, а с другой стороны, македонской и анатолийской керамике. Время от времени во всех слоях Винчи и в первом поселении Бубани и очень часто в Старчеве, на другом берегу Дуная, попадаются фрагменты посуды, расписанной черными или белыми узорами по красному фону, которая напоминает керамику Олинфа. Расписная керамика употреблялась и в Тордоше. Здесь, а возможно, также и в Старчеве роспись появилась позднее, чем углубленный и рельефный орнамент.

Настоящие ручки не были распространены ни в Тордоше, ни в Винче (если не считать нескольких более поздних образцов, привезенных извне). С другой стороны, — в Винче уже с глубины 8 м попадаются короткие трубкообразные носики (как в Олинфе), которые встречаются также и в других поселениях. Ушки, встречающиеся в Винче, увеличиваются и приобретают все более сложную форму. Кроме этих местных типов моравской посуды, в Винче на глубине 7,4 и 4,2 м было найдено несколько типичных сосудов культуры Тиссы, занесенных сюда с другой стороны Дуная. Имеются сообщения о находках в тех же слоях керамики с узорами, нанесенными после обжига, но наиболее характерные из приведенных в виде примеров образцов 4 были найдены на глубине от 3,2 до 2,9 м. С другой стороны, как указывают, один черепок, найденный на большой глубине (8,4 м), принадлежит привозному сосуду с линейным орнаментом, типичному для I дунайской культуры. С ранних времен в Винче были в ходу также мраморные блюда. В число предметов туалета и туалетных принадлежностей входят костяные гребни из Тордоша, подобные гребню из Сервии (рис. 43), многочисленные браслеты из раковин Spondylus, плоские с перемычкой предметы из белого известняка и кусочки киновари. Глиняные клейма, по-видимому, представляют собой имитации азиатских печатей-клейм.

Во всех поселках в изобилии изготовлялись различные ритуальные предметы для домашних культов. Все статуэтки из нижних слоев Винчи представляют собой грубо вылепленные изображения нагих женщин. Начиная с глубины 7,7 м статуэтки выполнены уже более тщательно, хотя голова имеет условно уплощенную форму. Углубленные линии изображают одежду, (включавшую, вероятно, набедренную повязку, которую можно сравнивать с минойокой; некоторые женщины изображены в сидячем положении, другие — кормят грудью ребенка. Начиная с глубины 6,6 м появляются мужские фигурки. Примерно на этой же глубине встречаются сосуды в виде людей и животных. Во всех слоях всех поселений были найдены модели столиков и тронов, уже известные нам в Фессалии и Македонии. Коллективное погребение в вырытой в лёссе гробнице-камере приписывается одному из ранних слоев Винчи, но погребение в такой же гробнице в Вучедоле принадлежит более поздней словенской культуре (стр. 395).

Природные условия Балкан оказались весьма благоприятными для развития хозяйства вардарской культуры, сочетавшей оседлое земледелие с разведением скота, охотой и рыболовством, вследствие чего эта экономика смогла удержаться до исторического времени, претерпев за свое существование удивительно мало изменений. К началу образования древнейших слоев теллей жители долины Моравы достигли уже той экономической устойчивости, которой люди, жившие в более умеренной полосе, в бассейне Среднего и Верхнего Дуная (глава VII), достигли лишь пройдя через три ярко выраженные стадии прогрессивного развития; кочевое земледелие дунайцев было вардарцам совершенно несвойственно. Поэтому изменения средств производства не происходили здесь путем резких сдвигов, что сильно затрудняет деление на «культуры». В течение очень долгого времени не выходят из употребления каменные тесла и другие каменные орудия, так что культура на протяжении всех слоев носит неолитический характер. Однако вся эта область богата металлами, и мелкие предметы из меди попадаются даже в нижних слоях Винчи. Существует мнение, что уже отмеченные элементы анатолийской культуры, если не сама экономика производства пищи, были занесены разведчиками, явившимися сюда в поисках золота, меди, киновари и другого сырья.

В некоторых поселениях можно проследить нововведения в области керамики, наводящие на мысль, что часть «анатолийцев», положивших начало раннему бронзовому веку в Македонии, переправившись через Балканы, смешалась с более ранним местным населением. В расположенном на вершине холма поселении Бубань, недалеко от Ниша, первое поселение, в котором встречаются керамика типа Кёрёша и расписная керамика, уступает место другому — Бубани II, где были найдены кружки с двумя ручками, такие же, как в раннемакедонской культуре, и чаши с ручками, сильно возвышающимися над краем. В том же слое IIa встречается керамика, расписанная графитной краской или белым по черному, а также сосуды с ребристым или каннелюрованным орнаментом, включающим спираль. Позднее в слое II появляются посуда с росписью, нанесенной после обжига, и полихромная керамика. Впервые появляются каменные проушные топоры-молоты, булавы, кремневые топоры и кремневые наконечники стрел. Недалеко оттуда, в Плочнике, такие же кружки и узкогорлые кувшины с ручками не отделяются стратиграфически от так широко распространенных в Винче антропоморфных крышек, но в одном кладе было найдено 5 каменных тесел вместе с 13 плоскими медными теслами и медным топором — молотом того же типа, как на рис. 53.

В самой Винче, начиная с глубины 3,4 м, появляются остатки «баденской» культуры. Эта культура совершенно очевидно сменяет моравскую культуру в поселениях Шарвас и Вучедол в Словении, где она явно связана с литейными формами, горнами и другими материальными памятниками, свидетельствующими о существовании местной металлургии. Она состоит в близком родстве с культурой Бубаш II и, возможно, также имеет анатолийское происхождение. Но люди этой культуры не завязывали регулярных торговых сношений ни с Эгейским миром, ни с бассейном Верхнего Дуная. Поэтому мы не находим в Югославии культуры, которую можно было бы признать соответствующей культуре раннего бронзового века, известной под названием «IV дунайской». Только в самых верхних слоях Винчи и в Бубани III появляются кружки и чаши, типичные для среднего бронзового века — V периода — в Венгрии. Относительная обособленность этой области, которая, как хорошо установлено, ранее поддерживала связь и с Эгейским миром и с Анатолией, препятствует установлению сколько-либо убедительной хронологии. Конечно, Бубань II должна приблизительно соответствовать по времени развитой фазе раннемакедоиской культуры и керамике III фессальского периода с росписью, нанесенной после обжига. Образование более раннего вардар-моравского комплекса произошло, должно быть, до начала бронзового века в Македонии. Если принять во внимание наличие кубков на поддонах и посуды, украшенной лощеными полосами, встречающихся в Кум Тепе (стр. 65), в Алишаре и в поселениях на Вардаре, можно предположить, что он существовал еще до основания Трои I и Терми I и был современен распространенной на Крите пришедшей из Малой Азии неолитической культуре (стр. 41). Возможно, что с установлением этого культурного комплекса спиральный орнамент и другие характерные черты дунайской культуры, в свою очередь, проникли в Грецию в результате, например, тех сезонных миграций, о которых говорилось на стр. 122, а техника росписи сосудов и понятие о печати-клейме (пинтадере) могли таким же образом быть занесены на Север из Фессалии. В таком случае вардарскую культуру следует датировать тем же, если не более ранним временем, как и неолитический период В в Греции.

С другой стороны, многие ученые, в том числе Франкфорт и Томпа, объясняют характерные черты позднего неолита в Греции и Македонии распространением на юг дунайских земледельцев. Они думают, что так же можно объяснить особенности неолита Кум Тепе и халколита Алишара. Против такой точки зрения можно выдвинуть серьезное возражение: как в таком случае объяснить проникновение в Дунайский бассейн хлебных злаков и домашних животных? А если бы даже такое проникновение и произошло, то было ли там население, которое могло бы явиться создателем неолитической культуры? До сих пор в бассейне Среднего Дуная не было обнаружено никаких следов мезолитического населения, которое вело бы свое происхождение от охотников палеолита. Однако такие охотники, несомненно, жили в Венгрии и Трансильвании, так же как в Молдавии и Болгарии. На этом основании Кричевский предполагает, что в то время как часть послеледникового населения стала вести хозяйство, основанное на рыболовстве и собирательстве — местный «мезолит», — другая часть, населявшая плодородные лёссовые области, обратилась вместо этого к мотыжному земледелию. На Балканах, по всей вероятности, произрастали годные для культивирования злаки, во всяком случае, полуполба, и водились дикие овцы, свиньи и быки, которых можно было приручить. С другой стороны, исследование весьма ограниченной коллекции дунайских черепов привело Куна к выводу, что они принадлежат к средиземноморской группе и лишены физического сходства с европейцами палеолита и мезолита.

К какому бы времени ни относилась вардар-моравская культура и каков бы ни был ее состав, самое ее существование решительно говорит если и не о проникновении в бассейн Среднего Дуная культуры Эгейского мира, то, во всяком случае, об условиях, весьма благоприятных для такого проникновения. Кроме того, вардар-моравский комплекс служит великолепной иллюстрацией принципа зонального распространения культур. В долине Вардара хозяйство бронзового века стало господствующим в третьем тысячелетии; во втором тысячелетии было налажено производство керамики с помощью гончарного круга. К северу от Балкан неолитическое автаркичное хозяйство продержалось значительно дольше, а гончарный круг был введен в употребление только к концу первого тысячелетия до нашей эры.

Глава VII. Дунайская цивилизация

I период дунайской цивилизации

Непосредственно к северу от Дуная (в Сербии) и от Савы начинаются покрытые лёссом равнины и склоны, которые, хотя и не без значительных перерывов, тянутся до самого края моренных отложений в Польше, Германии и Бельгии. Эти лёссовые области Центральной Европы в ориньякскую и солютрейскую эпохи часто посещали охотники на мамонтов и северных оленей, но мезолитические преемники таких собирателей уцелели только в послеледниковых лесах, на северной и западной окраинах этих областей. Производители же пищи на этих хорошо орошаемых, не слишком лесистых и легких для обработки лёссовых землях могли применить наипростейший из всех возможных видов земледелия. Обладая неограниченными возможностями в области снабжения водой и, казалось, бесконечной территорией, земледельцы всякий раз, как их поля начинали проявлять признаки истощения, могли свободно перенести свои хижины на другое место и обработать новый кусок целины. Действительно, во всей Центральной Европе преобладала примитивная система кочевого земледелия, которую и следовало ожидать от древнейших производителей пищи, не связанных никакими природными ограничениями.

На всей территории распространения лёсса культуры, основанные на такой системе хозяйства, отличаются большим единообразием. Хотя временный характер поселений исключает образование теллей, а следовательно, и возможность определения хронологии по данным стратиграфии, последовательность культур установить нетрудно. До начала раннего бронзового века можно проследить по всей территории три основных периода; ранний бронзовый век совпадает с IV периодом. В I периоде можно различить три основные группы, культура Кёрёша в Юго-Восточной Венгрии и в Банате, культура Бюкка в Северо-Восточной Венгрии и Словакии и I дунайская культура, распространенная от Западной Венгрии до северных пределов лёссовых областей.

Культура Кёрёша

Культура Кёрёша является, в сущности лишь одним из составных элементов культуры, обнаруженной в самых глубоких слоях Винчи; может быть, она представляет собой культуру Винчи, только без усовершенствований, внесенных оседлой жизнью. В основе ее лежали разведение крупного рогатого скота, коз, овец и свиней, кочевое земледелие, охота и рыболовство. Охотники ловили зверей в ямы и, возможно, убивали их с помощью стрел, оснащенных костяными наконечниками, заостренными с обоих концов; рыбаки пользовались преимущественно сетями. Поселения представляли собой небольшие группы хижин, перемежавшихся с ямами самого различного назначения; обычно они бывали расположены на берегах рек и водоемов. Простые хижины с двумя сторонами в форме трапеций, плетеные и обмазанные глиной с примесью соломы, имели каркас из двух пар поставленных с наклоном внутрь столбов, поддерживавших жердь, образующую конек крыши.

Наличие пряслиц и грузиков для ткацких станков (рис. 45) свидетельствует о ткачестве. Самым распространенным плотничьим орудием, как во всех дунайских культурах, а также в моравской культуре, является тесло с одной выпуклой стороной; вероятно, оно прикреплялось к рукоятке посредством втулки из оленьего рога. Однако имеются и каменные топоры с отверстием, проделанным с помощью полого сверла, и просверленные орудия из оленьего рога. Так же как в Винче и Старчеве, изготовлялись костяные лопаточки.

Гончары умели лепить сосуды различных форм, характерных для керамического производства, с плоским дном или даже с кольцеобразными поддонами, но без настоящих ручек. Некоторые сосуды имеют вместо кольцеобразного поддона четыре соскообразные ножки или четырехлепестковое основание. Характерными формами являются полутарные чаши, шаровидные узкогорлые кувшины и

Рис. 45. Глиняные грузики от ткацких станков и костяная лопаточка культуры Кёрёша.

своеобразные бутыли, плоские с одной стороны и снабженные рядами ушкообразных ручек — с другой; очевидно, ушки предназначались для того, чтобы носить бутыль за спиной. Обычным орнаментом, так же как в Винче и Старчеве, является искусственная неровность поверхности сосудов, но несколько ваз культуры Кёрёша украшены лепными барельефными изображениями людей и домашних быков или оленей. Этот выпуклый орнамент из фигур сохраняется во II период на сосудах местной культуры Тиссы и встречается в Винче и Тордоше. Сходство этих лепных фигур с фигурами, украшавшими сосуды раннего бронзового века на Кипре и хеттские сосуды из Алишара, поразительно. В то же время нельзя отрицать сходство керамики с искусственно неровной поверхностью, покрытой отпечатками ногтей и пальцев, некоторых узоров, выполненных вышеуказанным способом, и даже больших шаровидных кувшинов с древнейшей неолитической керамикой Южной Италии. Сосуды из некоторых поселений культуры Кёрёша близ Ходмезёвашархель, покрытые красным ангобам и иногда украшенные белой росписью, возможно, были привезены из области распространения вардарской культуры (например, из Старчева).

Торговля была развита настолько, что жители равнин получали камень для зернотерок и тесел из горных мест, обсидиан для ножей — из Северной Венгрии и даже браслеты из раковин Tridacna и Spondylus — со Средиземного моря. Они копировали из глины азиатские печати-клейма; одна печать из Ходмезевашархель — Котацпарта, имеющая прямоугольную форму и украшенная изображением заполненного креста, особенно точно копирует излюбленную форму печати в Центральной Анатолии.

Сохраняется большая часть вардар-моравского ритуального инвентаря — глиняные женские фигурки, треугольные алтари и столики для возлияний (маленькие чаши на четырех ножках). Покойников хоронили с соблюдением несложного погребального ритуала в скорченном положении в ямах для отбросов между хижин; вещей в могилу клали мало или не клали совсем. Еще не вполне установлено, правильно ли относить группу Кёрёша к I периоду. Остатки хижин культуры Кёрёша были повреждены могилами III периода. Поселения культуры Кёрёша занимают пространство, которое в противном случае осталось бы белым пятнам на карте I периода. Во II период это пространство оказывается занятым культурой Тиосы. В Винче привозная керамика Тиосы появляется стратиграфически позднее, чем посуда с искусственно неровной поверхностью, костяные лопаточки и столики для возлияний культуры Кёрёша. С другой стороны, глиняные клейма в более северных областях относятся ко II периоду. Неясно также, следует ли предположить, что люди культуры Кёрёша — выходцы из вардар-моравских групп, ушедшие на поиск более легкой, хотя и менее благоустроенной жизни на равнинах, или что это местные собиратели усвоившие некоторые элементы вардарской культуры. Область их распространения простирается на значительное расстояние к востоку от Тиссы и к северу от Дуная до Кёрёша. Но, как мы увидим, элементы культуры Кёрёша обнаруживаются и дальше к северо-западу, в I дунайской культуре. Таким образом, можно предполагать, что группа Кёрёша является посредником проникновения неолитической культуры в более западные лёссовые области.

>

Культура Бюкка

Хотя культура Бюкка и занимает территорию, смежную с группой Кёрёша, нельзя считать, что она отражает переход от группы Кёрёша к классической I дунайской культуре. Вместе с этим ее сходство с описываемой ниже I дунайской культурой так велико, что достаточно остановиться только на существующих между ними различиях. Экономика культуры Бюкка базировалась на сельском хозяйстве в сочетании с охотой и ловлей рыбы (на удочку и сетями). В качестве жилищ широко использовались пещеры, но, по мнению Гиллебрандта преимущественно только для укрытия от зимних холодов. Летом обитатели этих пещер занимались охотой и рыболовством на прилегающих к Тиссе равнинах. Обычная дунайская форма тесла с одной выпуклой стороной сочетается здесь с просверленными полым сверлом каменными топорами и проушными топорами из оленьего рога. Гончары, как и в I дунайской культуре, подражали иногда сосудам из тыквы, но в остальных случаях следовали, как в Троаде, образцам посуды, сделанной из кожи. Некоторые сосуды снабжены трубкообразными носиками, имеются кубки на полых поддонах, совпадающие по форме с классическими сосудами II периода, или, как в Терми, кубки на ножках в виде человеческих ног. В основе орнаментации лежит дунайская система спиралей, очень сложных, нанесенных тонкими углубленными линиями. Иногда дунайские мотивы сочетаются с условными изображениями человеческого лица или даже целых фигур в стиле Западной Анатолии. Помимо серой посуды, изготовлялись также сосуды красновато-коричневого цвета с черной росписью в виде спиралей, нанесенной до обжига. Люди культуры Бюкка держали под своим контролем залежи обсидиана в Хедялье близ Токая и, по-видимому, не только сами пользовались этим материалом, но и вывозили его.

Определению места культуры Бюкка в хронологий I периода способствуют погребение в Надьтетене (Пешт) с сосудами типа Бюкка I и I дунайской культуры и стратиграфия Тальи (Земплин), где ранняя керамика культуры Бюкка была обнаружена под слоем, содержавшим черепки посуды культуры Тиссы, относящейся ко II периоду. На основе керамики можно сделать вывод, что культура Бюкка просуществовала до II периода, а затем превратилась в неотъемлемую часть культуры Тиссы. Связь расписной керамики Бюкка с керамикой Старчева и Арнушда и кубков на поддонах с соответствующей формой в двух названных поселениях и во II дунайской культуре остается еще спорной.

Дунайская культура I периода