Помоги проекту - поделись книгой:
Она подняла глаза на Стивена. В неярком свете настенных бра, смягчавшем резкие черты его аристократического лица сине–серые глаза Стивена казались почти черными.
— Думаю, я, как и ты, люблю свою работу и ушла в нее с головой, чтобы не замечать того, что после смерти Кеннета у меня, по существу, не было личной жизни. Когда–то я играючи справлялась с работой и с обязанностями, которые налагает на себя брак с аккредитованным при Белом доме корреспондентом. Мне кажется, быть женщиной, как и писателем, одинаково чудесно.
Стивен улыбнулся и взял ее за руку:
— Ты видишь, мы думаем одинаково, не так ли?
Джудит отняла руку:
— Стивен, существует одно обстоятельство, о котором тебе следует серьезно подумать. В свои пятьдесят четыре года ты еще не слишком стар, чтобы жениться на женщине, которая могла бы родить тебе ребенка. Я всегда надеялась, что у меня будут дети, но этого так и не произошло. А в сорок шесть уже и не произойдет.
— Мой племянник — превосходный молодой человек, и ему всегда нравился замок Эдж Бартон. Я рад, что он достанется ему, как и мой титул, когда придет время. Мое честолюбие в этом возрасте не простирается так далеко, чтобы рассчитывать еще и на отцовство.
Стивен зашел к ней выпить бренди. Они подняли бокалы за здоровье друг друга, согласившись при этом, что ничем не хотелось бы сейчас привлекать внимание к своей личной жизни. Джудит, занятой своей книгой, совсем не улыбалось отбиваться еще и от назойливых репортеров, да и Стивен предпочел бы, когда наступят выборы, говорить о насущных проблемах, а не о своей даме сердца.
— Хотя ты им несомненно понравишься, — заметил он. — Красивая, талантливая, да к тому же еще и английская сирота, потерявшая родителей во время войны. Представляю, какой у них будет праздник, когда станет известно о наших отношениях.
Внезапно перед ее мысленным взором как живая предстала увиденная ею сегодня малышка, восклицавшая: «Мамочка, мамочка!» На прошлой неделе, оказавшись неподалеку от статуи Питера Пэна[10] в парке Кенсингтон — Гарденз, она вдруг с особой остротой почувствовала, что когда–то уже бывала здесь. А десять дней назад она чуть не упала в обморок на станции Ватерлоо, уверенная, что рядом разорвалась бомба и вокруг нее падают осколки.
— Стивен, — проговорила она, — существует
Она почувствовала, что Стивен внутренне весь напрягся.
— Господи, Джудит, даже и не думай об этом! Ты говорила мне, что в свое время было сделано все, чтобы отыскать твоих родных, но все попытки оказались безуспешными. Скорее всего, все они погибли во время бомбежки. И даже если бы это было не так, не хватало нам только откопать какого–нибудь твоего кузена, который окажется торговцем наркотиками или террористом. Пожалуйста, ради меня, выбрось эту мысль из головы, по крайней мере до тех пор, пока я не оставлю политическую деятельность. После этого, обещаю, я тебе помогу.
— Супруга Цезаря должна быть вне подозрений?
Он привлек ее к себе и крепко стиснул в объятиях. Его поцелуй, требовательный и пылкий, пробудил в ней чувства и желания, с которыми она решительно рассталась, когда потеряла Кеннета. Однако, несмотря на все это, она знала, что не сможет бесконечно откладывать поиски своей настоящей семьи. Она прервала их объятие:
— Ты говорил мне, что у тебя рано утром назначена встреча, — напомнила она ему. — А я попытаюсь написать сегодня хотя бы еще одну главу.
Стивен легко коснулся губами ее щеки:
— Бьешь меня моим же оружием? Но ты права хотя бы в том, что касается ближайшего будущего.
Глядя в окно, Джудит увидела, как шофер Стивена открыл дверцу «роллс–ройса». Выборы были неизбежны, так что в ближайшем будущем она, возможно, будет ездить в этом самом «роллс–ройсе» в качестве жены премьер–министра Великобритании. Сэр Стивен и леди Хэллет…
Она любила Стивена. Тогда откуда же все эти страхи? Стремясь унять снедавшее ее беспокойство, она прошла в спальню, сняла костюм и, надев ночную сорочку и теплый халат, вернулась к столу. В следующую секунду она забыла обо всем, приступив к новой главе своей книги о Гражданской войне в Англии. Позади остались главы о причинах конфликта, огромных налогах, роспуске парламента, абсолютных правах королей, казни Карла I, годах правления Кромвеля, реставрации монархии. Сейчас она собиралась писать о судьбе тех, кто подготовил, подписал или осуществил смертный приговор Карлу I и испытал на себе скорую расправу его сына Карла II.
Первым ее делом на следующее утро было посещение Государственного архива на Чансери–лейн. Помощник главного хранителя Гарольд Уилкокс охотно вытащил для нее целую груду пожелтевших от времени документов, на которых, как показалось Джудит, лежит пыль веков.
Уилкокс не скрывал своего явного восхищения Карлом II:
— Ему не было еще и шестнадцати, когда он в первый раз бежал из страны, чтобы избежать судьбы своего отца. Умный был принц. Ему удалось проскользнуть незамеченным сквозь заслоны «круглоголовых»[11] в Труро и отплыть в Джерси, а затем и во Францию. Он возвратился, чтобы возглавить войска роялистов, а затем снова бежал во Францию, где и жил, сначала там, а потом в Голландии, пока Англия наконец не образумилась и не позвала его обратно.
— Он останавливался в городке Бреда. Я была там, — заметила Джудит.
— Интересное место, не правда ли? И если вы вглядитесь в лица местных жителей, вы увидите многих с характерными чертами Стюартов. Карл II был явно неравнодушен к женскому полу. Именно в этом городке Бреда он и подписал свою знаменитую декларацию, обещая в ней прощение палачам своего отца.
— Он не сдержал своего обещания. По существу, декларация была не чем иным, как искусно завуалированной ложью.
— Он написал только, что дарует свое прощение тем, кто
Джудит кивнула:
— Да. Однако никто так никогда и не смог объяснить присутствия короля при обезглавливании женщины, леди Маргарет Кэрью, которая была женой одного из тех, кто осудил Карла I на смерть. Какое преступление совершила она?
Гарольд Уилкокс нахмурился:
— Любое значительное историческое событие порождает массу сплетен, — сухо произнес он. — Я сплетнями не интересуюсь.
Промозглый зимний холод последних нескольких дней сменился необыкновенно солнечной погодой и почти теплым бризом. Выйдя из здания Государственного архива, Джудит направилась к Сесиль — Корт и провела остаток утра, бродя по расположенным здесь лавкам букинистов. Кругом были туристы, и она невольно подумала, что, очевидно, туристский сезон длится теперь двенадцать месяцев в году. И вдруг осознала, что в глазах англичан она сама была туристкой.
С грудой книг она направилась к «Ковент — Гарден»[12], намереваясь перекусить в каком–нибудь кафе неподалеку. Проходя шумную площадь, она на мгновение остановилась, привлеченная зрелищем жонглеров и танцующих в деревянных башмаках пар, которые казались особенно веселыми в этот по–весеннему теплый и солнечный день.
И тут это произошло. Воздух вдруг сотрясся от оглушительного воя сирен воздушной тревоги. Бомбы закрыли собой солнце, падая прямо на нее, и охваченное дымом и пламенем здание позади жонглеров стало медленно оседать, превращаясь в груду битого кирпича. Она начала задыхаться. Горячий дым опалял ей лицо, не давая дышать. Пальцы ее разжались, и все книги полетели на землю.
В ужасе она вытянула перед собой руки, ища знакомую ладонь.
— Мамочка, — сорвался с ее губ шепот, — мамочка, я тебя не вижу.
К горлу ее подступили рыдания, и тут сирены смолкли, снова засияло солнце и дым рассеялся. Придя в себя, она увидела, что цепляется за какую–то бедно одетую женщину, у которой в руках был поднос с искусственными цветами.
— С тобой все в порядке, дорогуша? — услышала она ее голос. — Ты не собираешься падать в обморок?
— Нет, нет. Все в порядке.
Каким–то образом ей удалось собрать рассыпавшиеся книги и дойти до кафе. Даже не взглянув на предложенное официанткой меню, она заказала чай и тост. Когда чай принесли, руки ее все еще дрожали так сильно, что она едва могла удержать чашку.
Расплатившись по счету, она достала из сумочки визитную карточку, которую дал ей Патель на коктейле у Фионы. Ранее, проходя через площадь, она заметила телефон–автомат. Оттуда она ему и позвонит.
«Господи, — молила она про себя, — только бы он оказался на месте».
Однако секретарша наотрез отказалась соединить ее с Пателем.
— Доктор Патель только что отпустил последнего пациента. После обеда он никого не принимает. Если желаете, я могу записать вас на следующую неделю.
— Пожалуйста, скажите ему только мое имя и то, что это срочно.
Джудит закрыла глаза. Вой воздушной тревоги. Сейчас это начнется снова.
И тут она услышала в трубке голос Пателя:
— Вы знаете мой адрес, мисс Чейз. Приходите немедленно.
К тому времени, когда она наконец добралась до его кабинета, расположенного на Уэлбек–стрит, ей в какой–то степени удалось прийти в себя. Ее встретила одетая в белый халат стройная женщина лет сорока со светлыми волосами, закрученными на затылке простым узлом.
— Ребекка Уэдли, — представилась она, — ассистент доктора Пателя.
Приемная была маленькой, сам кабинет, отделанный вишневым деревом, довольно большим. Массивный дубовый стол, книги, занимающие целиком одну стену, низкие мягкие кресла и почти незаметная в углу, обитая кожей кушетка с приподнятым изголовьем делали его похожим скорее на кабинет ученого. В этой комнате не было ничего, что напоминало бы больницу.
Подсознательно Джудит отметила все эти детали, пока клала свою сумочку и книги на указанный доктором мраморный столик рядом с дверью в приемную. Машинально она взглянула на себя в зеркало над столиком и была поражена, увидев, что ее лицо покрывала смертельная бледность, а зрачки стали просто огромными.
— Да, глядя на вас, сразу же видишь, что вы только что испытали сильнейший шок, — услышала она голос Пателя. — Идите сюда. Садитесь вот в это кресло и расскажите мне подробно, что произошло.
Добродушный, склонный к веселой шутке человек, каким он запомнился ей на коктейле у Фионы, исчез. Сейчас, когда он слушал ее, взгляд и выражение лица были совершенно серьезны. Время от времени он прерывал ее, чтобы уточнить для себя какой–нибудь момент.
— Как я понимаю, вас нашли в Солсбери совсем крошкой, когда вам не было еще и двух лет. Вероятно, вы еще не умели говорить или просто не могли, находясь в шоке. И при вас не было никаких документов, удостоверяющих личность. К сожалению, чаще всего они находятся у матери или няни, когда те путешествуют вместе с ребенком.
— Платье и свитер на мне были ручной работы, — сказала Джудит, — и я думаю, это только подтверждает тот факт, что меня не бросили.
— Меня чрезвычайно удивляет, — заметил Патель, — что вас позволили удочерить, да еще и американской паре.
— Моя приемная мать, которая меня и нашла, была в женской вспомогательной службе британских ВМС и замужем за американским морским офицером. Я пробыла в приюте почти два года, прежде чем им разрешили меня удочерить.
— Вам приходилось бывать в Англии раньше?
— Несколько раз. После войны мой приемный отец Эдвард Чейз поступил на дипломатическую службу. До того как я пошла в колледж, мы жили за границей во многих странах. Мы побывали и в Англии, даже посетили мой приют. Странно, но я совершенно о нем забыла. Мне казалось, что я всегда с ними жила, и меня ничуть не беспокоило, что я была приемной дочерью. Оба они давно умерли, а я живу в Англии вот уже пять месяцев, погрузившись с головой в английскую историю. В последнее время во мне вдруг пробудились мои английские гены. Я чувствую себя здесь, как дома. Мое место в Англии.
— Судя по тому, что вы мне рассказали, стена, которой вы окружили свои детские переживания, под влиянием обстоятельств дала трещину. — Патель вздохнул. — Да, такое случается. Однако за этими вашими галлюцинациями, как мне кажется, кроется нечто большее, чем вы думаете. Сэр Стивен знает, что вы здесь?
Джудит покачала головой:
— Нет. По правде говоря, он был бы весьма недоволен, если бы знал об этом.
— Он кажется, приклеил мне ярлык шарлатана, я прав?
Джудит не ответила. У нее все еще дрожали руки, и она была занята тем, что, с силой сцепив их на коленях, пыталась унять эту непрекращающуюся дрожь.
— Ну, в конце концов, это не столь уж и важно, — сказал Патель. — Итак, что же происходит? Во–первых, вы с каждым днем все больше и больше углубляетесь в английскую историю, заставляя тем самым свой мозг обращаться к прошлому. Затем, ваши приемные родители умерли, и у вас сейчас не возникает чувства, что вы в какой–то степени их предаете, желая найти свою родную семью. И наконец, то, что вы находитесь в Лондоне, ускоряет все эти процессы. Вашу галлюцинацию в Кенсингтон — Гарденз, когда вы увидели маленькую девочку у статуи Питера Пэна, объяснить довольно просто. Скорее всего, вы играли там ребенком. Что же до воя сирен и взрывов бомб, то, возможно, все это вы тоже когда–то пережили. Хотя, конечно, это не объясняет того, как вы оказались в Солсбери. Итак, вы хотите, чтобы я вам помог?
— Пожалуйста! Вчера вы сказали, что можете помочь людям вспомнить их самое раннее детство.
— К сожалению, мне это не всегда удается. Люди с сильным характером, к каким я отношу и вас, с трудом поддаются гипнозу. Они подсознательно не желают подчиняться воле другого. Поэтому мне понадобится ваше согласие на использование, в случае необходимости, слабого наркотика, чтобы подавить это сопротивление. Так что подумайте. Вы можете прийти ко мне на следующей неделе?
— На следующей неделе?
Конечно же! Как она могла рассчитывать на то, что он сразу же ею займется? Джудит попыталась выдавить из себя улыбку:
— Хорошо. Завтра утром я позвоню вашей секретарше и запишусь на прием.
Поднявшись с кресла, она направилась к столику, на котором оставила свою сумочку и книги.
И увидела ее. Ту самую девочку. На этот раз выбегающей из комнаты. И так близко от себя, что разглядела ее платье. И свитер. Та самая одежда, которая была на ней самой, когда ее нашли в Солсбери, одежда, лежащая сейчас в пакете в стенном шкафу ее вашингтонской квартиры.
Она поспешно шагнула вперед, стремясь увидеть лицо девочки, но малышка, головка которой была вся в золотистых кудряшках, внезапно исчезла.
Джудит потеряла сознание.
Очнувшись, она увидела, что лежит на кушетке в кабинете Пателя, и Ребекка Уэдли держит у нее под носом какой–то пузырек. Острый запах аммиака заставил Джудит отпрянуть и отвести пузырек от своего лица.
— Со мной все в порядке, — проговорила она.
— Скажите мне, что произошло, — потребовал Патель. — Что вы увидели?
Запинаясь чуть ли не на каждом слове, Джудит описала ему свою галлюцинацию.
— Я схожу с ума? — спросила она, закончив рассказ. — Но это все так на
— Что с вами? — задумчиво повторил Патель. — Похоже, та стена о которой я вам говорил, готова рухнуть в любую минуту. Вы близки к прорыву ближе, чем я предполагал. Как вам кажется, у вас хватит сил, чтобы начать лечение, не откладывая, прямо сейчас? Вы подпишете необходимые бумаги?
— Да, да.
Джудит устало закрыла глаза, почти не вслушиваясь в слова Ребекки Уэдли, которая говорила в этот момент, что сейчас она расстегнет ворот ее блузки, снимет с нее сапоги и накроет легким одеялом. Однако рука была твердой, когда она подписывала протянутый Уэдли документ о согласии на лечение гипнозом.
— Хорошо, мисс Чейз. Через минуту доктор начнет сеанс, — произнесла Ребекка. — Вам удобно?
— Да.
Джудит почувствовала, что ей закатывают рукав блузки и стягивают руку жгутом, после чего последовал укол иглой.
— Джудит, откройте глаза. Смотрите прямо на меня. А теперь вы чувствуете, как начинаете постепенно расслабляться.
«Стивен, — подумала Джудит, не отрывая взгляда от доктора, лицо которого начало постепенно расплываться. — Стивен…»
Декоративное зеркало позади кушетки было, по существу, односторонним стеклом, позволявшим, не отвлекая пациента, наблюдать за ним и одновременно снимать на пленку сеанс гипноза. Ребекка Уэдли поспешно прошла в лабораторию. Она включила видеокамеру, монитор, интерком и приборы, которым предстояло следить за пульсом Джудит и ее давлением. Взглянув на них, она отметила замедление пульса и падение давления, значит, Джудит впадает постепенно в гипнотический сон.
Джудит чувствовала, что начинает поддаваться мягким уговорам Пателя расслабиться и уснуть. Ее словно подхватило течением, уносило все дальше и дальше. «Нет, — вспыхнула в ее мозгу мысль. — Нет». Она изо всех сил попыталась побороть эту медленно обволакивающую дремоту.
— Она сопротивляется, — произнесла ровным голосом Ребекка Уэдли.
Патель кивнул и, нажав на шприц, впрыснул Джудит через торчащую у нее в руке иглу для подкожных инъекций небольшую дозу препарата.
Джудит прилагала все свои силы, чтобы проснуться. Каждая клеточка ее существа словно кричала: «Не поддавайся!» Она попыталась открыть глаза.
Патель снова нажал на шприц.
— Вы впрыснули максимальную дозу, доктор. Она не дает себя загипнотизировать. Она уже выходит из–под контроля.
Поделиться книгой: