Дом на улице Нетинебудет

— Слушай их больше.

— Зато теперь она будет с ним больше разговаривать. Ему же скучно. О нем пошел слух по городу. Нехороший, недобрый. Во всяком случае, так думала молодая жена Андреаса, которая вот-вот должна была родить ребенка. Габриэлле Нильс в январе исполнилось двадцать два, и она была приятно поражена, что ее муж вернулся с войны живым.

Героем, подумать только. Андреас грустно улыбался — с войны героями не приходят, был уверен он. А то, что к нему люди ходят и приносят если не деньги, то еду, казалось ему очень хорошим. Ему не платили. Да никому не платили этой зимой. Малыш родился здоровым.

— Странно, — сказала Габи, — учитывая, чем занимается его отец. Ты обманываешь людей, Анди. Андреас тогда пожал плечами. Габриэлла была обижена, что он был занят, когда она родила. Не смог даже отвезти ее в больницу — просто буркнул: «Я занят», — и все. Это война так изменила Анди, подумала она и постаралась простить. А Андреас, конечно, считал себя виноватым за это и злился. Но мужчина, пришедший к нему тем вечером, заинтриговал его сильнее, чем что-либо в жизни. Он пришел, снял шляпу и сказал с сильным акцентом:

— Я вижу Смерть. Ротмистр гоготнул и решил остаться. До этого он твердо планировал побывать на первых в своей жизни родах. Мужчина сел, прикрыл глаза и начал рассказывать.

У существа, ступившего на хлюпающую грязевую площадку под Пашендейлом, были развесистые, ветвистые, благородно-оленьи рога. Они, тяжелые и опутанные паутиной, покачивались, когда существо наклоняло голову и тянуло стылый воздух вздернутым носом. Когда оно шло, трупы, разбросанные тут и там, вмятые, втоптанные в глину вперемешку с корнями травы и дерном, исчезали, растворяясь в предрассветном воздухе. Пропадали, таяли, оставляя за собой клок одежды да винтовку. Существу ни к чему было оружие. Тогда мы встретились впервые — в шестнадцатом, на скользком берегу Ипра, заросшем травой и телами. Я попытался отползти, а потом, как дурак, вцепился в плечо своего друга, синегубого и красногрудого, не желая его отдавать. Существо неслабым пинком откинуло меня в сторону, так ощутимо приложив по ребрам, что я даже забыл, как дышать. — Я не за тобой, — и забрало друга, синегубого и красногрудого, с собой. Он истаял, оставив свою винтовку. — Еще увидимся, — сказало существо, наклоняясь ко мне и цепляямертвыми, холодными, тонкими пальцами за подбородок. Размытое, невнятное лицо приблизилось ко мне, дохнув кошенной травой и кровавым потом, темные глубокие глаза сузились, полузвериный нос со свистом втянул воздух. — И увидимся скоро. Поднялось и ушло, цепляяветвистыми рогами низкое серое бельгийское небо. С тех пор я начал его ждать.

Гость помолчал, вглядываясь в лицо Андреаса. Тот тоже не спешил прерывать тишину. Что уж говорить, даже Ротмистр заинтересовался этой историей. Вопросы жизни и смерти его сильно волновали, причем смерти — куда больше.

— И что делать? — все-таки решился задать вопрос мужчина. Он мял в руках шляпу. Сейчас многие носили шляпы, предпочитая, чтобы соседи и старые друзья не узнавали, не хватали за плечо и не заглядывали в глаза: ну как ты? Жив или выжил?

— А что вы хотите?

— Нет хуже жизни, чем жизнь в ожидании смерти, не так ли?

— Что думаешь? Андреас шарлатанским жестом посмотрел куда-то под потолок.

Ротмистр, чтобы ответить, взобрался на комод. Ему не терпелось заглянуть в глаза вопрошающему и дать свой ответ. Несмотря на чин, несмотря на смерть, он был тем еще мальчишкой.

На вид ему можно было дать лет двадцать пять — больше, чем Андреасу, — но вел он себя так, будто так и не вырос.

— Пусть он убьет человека.

— Ты рехнулся? — возмутился Андреас. Это, конечно, разом сломало всю его клоунаду: кто же орет на духов, дающих ответ? Но мужчину это не смутило, он как будто даже успокоился. Все предложения, на которые так реагируют, обычно необычайно действенные, хотя и подсудные. Андреас со свистом вздохнул и закурил.

— Боюсь, это не то, что вы хотите услышать. Мужчина подался вперед, выложил перед собой изрядную пачку банкнот, от которых у Андреаса перехватило дыхание, и серьезно сказал:

— Я здесь для того, чтобы услышать то, что вы хотите сказать. Этого мало? Может, вам нужны не деньги?

— Деньги, — поспешно уточнил Андреас. Ротмистр потешался с комода — деньги, подумать только! Вот ему, мертвому, деньги не нужны.

— И еще кое-что. Мужчина кивнул, соглашаясь, хотя Андреас даже еще не сказал, чего хочет.

— Можете забрать эти деньги. Но если со мной что-то случилось, я хочу, чтобы у моей жены все было в порядке.

— Не проблема, если все сработает, — согласился мужчина. — Говорите. Андреас собрался с мыслями. «Смерть», «убить», «убийство» в последние месяцы стали для него запретными словами.

— Вы должны убить человека. Мужчина внимательно слушал, Ротмистр подсказывал.

— Смерть так и так придет, но за вами или за вашей жертвой, мы не знаем. Если Смерть заберет вас — вы не убийца, если же не вас — то бояться нечего. Проживете отведенную вам жизнь. Мужчина кивнул еще раз, поднялся и ушел. Деньги он оставил, и Андреас тут же кинулся их пересчитывать.

Господи-боже-как-же-их-много. Спустя пять минут он уже бежал на рынок. А через полгода шагнул с моста, не выдержав голосов, которые что-то от него требовали. Он сомневался, но Габи и их сын в самом деле не бедствовали — видимо, совет Ротмистра сработал.

Если бы не стоящий посреди дороги мужчина, которого мгновение назад там не было, я бы, наверное, так и не понял, что что-то случилось. Но что-то все-таки произошло — ветер, во всяком случае, дул совершенно в другую сторону. Я остановился.

— Я никуда не пойду, пока не позвоню еще раз. Мумр пожал плечами.

— Давай. У нас впереди еще целый день.

Я хмыкнул. Целый день? Вообще-то, впереди целая ночь. Именно это я бродяге и сказал. Тот улыбнулся.

— Вообще-то, уже следующий день.

— Что-то не шибко похоже, что уже март, — съязвил я. Стало даже как будто холоднее.

— А еще и не март. Спокойствием Мумра можно было колоть орехи, а его скандинавское лицо настойчиво просило кирпича. Это немного бесило, но не сильно.

— И какое же сегодня число?

— 30 февраля, — ответил он.

Я вздохнул.

— А. Ну да. Точно. А мы теперь, наверное, в сказке старика Бойнтона Пристли? Я выразительно посмотрел на свои часы, показывающие не только время, но и дату. В маленьком окошке стояло число — 30 февраля. Черт бы вас всех побрал.

— Что? — едко уточнил Мумр.

— Ничего, — огрызнулся я и начал набирать номер. У фирмы, в которой работала Эржебет, был до дурацкого прилипчивый номер телефона — она сама сочиняла эту песенку. А в ее начальнике единственной положительной чертой был добавочный номер — 666. Что может быть лучше? Отрывистые гудки говорили о том, что идет переадресация с рабочего номера. Мог бы и не взять трубку, но все-таки взял.

— Римус Байер у телефона.

— Доброго… дня, мистер Байер. Джеймс Нильс, моя жена работает у вас. Эржебет Нильс. Я хотел уточнить у вас, не знаете ли вы, где она. Римус Байер задумался, как будто у него этих Эржебет был десяток.

В том, что он знает мою жену, я не сомневался. Пиар-отдел был у Байера, можно сказать, родным и любимым детищем. И сама Эржи ему нравилась, это я точно знал.

— Извините, мистер Нильс. Но я не знаю вашу жену. Может быть, она новенькая? В любом случае, обратитесь в отдел кадров. Всего хорошего. И отключился. Я смотрел на экран смартфона, который тихо гас. Снова смеялся Мумр. Ну сколько можно ржать?! Я задумался — почему снова? Кажется, при мне этот тип еще не смеялся.

— Что ты ржешь? — раздраженно поинтересовался я. — Этот мудила положил глаз на мою жену, а теперь делает вид, что ее не знает! Боже, только не лопни, чувак. Мумр согнулся и смеялся, хлопая по колену ладонью.

— Бля, не могу. Ты такой смешной. Тебе сколько, девять? Если бы я даже не знал, давно бы уже догадался. Я разозлился. Да что уж, тут любой бы разозлился. Шагнул вперед и сгреб воротник Мумрового пальто в попытке хорошенько тряхнуть урода.

— Что ты знаешь?!

— Ну-ну. Я сам не понял, что случилось, но спустя мгновение мои руки хватали воздух, а Мумр стоял рядом. И улыбался.

— Ты любишь фантастику? — вдруг спросил он. Я опустил руки. И так уж выглядел как дурак, хорошо хоть, вокруг было пустынно.

— Скажем так, я бы предпочел Стига Ларссона Роберту Хайнлайну.

— Ага, детективы… А как ты хочешь — чтобы я общался с тобой так, как будто ты все знаешь, и ты чувствовал себя, да и меня тоже, дебилом, или предпочитаешь все сначала узнать?

— Узнать, конечно.

— У, — бродяга улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Тогда ты еще очень долго ничего не узнаешь. Я снова протянул руки, чтобы схватить его, но Мумр за мгновение оказался от меня в десяти шагах. Будь ты неладен!

— Хватит воевать, рыцарь. Пойдем домой, Мара сможет тебе объяснить все куда лучше меня. Я снова сдулся. Может, и следовало не вестись на дурацкие провокации, но я чувствовал себя до того погано, что готов был идти куда угодно. Домой? Домой. Мара? Ну, пусть будет Мара. Как ни странно, мы шли в сторону нашего с Эржи дома. Занимался рассвет. Хорошо знакомый город казался каким-то неправильным, но я никак не мог понять, что не так. Понял только, когда мы дошли до нашего двора. Двора не было. Не было лужайки, на которой я выгуливал Чайну. Да и самого дома тоже не было — небольшой особняк в викторианском стиле, компактный и невычурный. Я мог бы восхититься архитектурой, если бы не тот светлый факт, что это, вообще-то, было мое жилье. Квартиру в этом доме купили еще мои родители, где и жили, пока не решили отчалить в Базель. И это было… как-то не очень радостно.

— Я живу здесь? — ошарашенно спросил я у Мумра.

— Не-а, — ответил он, толкая плечом тяжелую створку двери и шагая внутрь. — Пошли, пошли. Здесь живем мы. А ты живешь хер знает где.

— Это вы хер знает где живете… — огрызнулся я, протискиваясь мимо Мумра в дверь. Дверь закрылась со скрипом, который мог потягаться с добротным фильмом ужасов. На первом этаже было темно, но на втором бродили тени, подсвеченные лампами верхнего света. Загрохотав по ступеням, по лестнице скатились двое мальчишек — совершенно одинаковые, с улыбками до ушей, в бежевых комбинезонах поверх синих свитеров. Они вытянулись перед гостями, затем несколько раз поменялись местами. И все это — не произнеся ни слова.

— Привет, пацаны. Мумр по очереди пожал каждому руку, но мальчики пялились из-за толстых стекол очков только на меня.

— Это Нильс, вы его помните? Помним-помним! — вдруг услышал я. Голос — или два? — прокатился от уха до уха, как будто трек от наушника к наушнику. Мальчики вдруг загалдели. Все так же не открывая рта. Ты нас помнишь? Нильс? Нильс! Нильс! У меня заложило уши, так что я только открывал и закрывал рот.

Конечно же, я их не помнил. И вообще, кажется, я их видел в первый раз в жизни. Иначе запомнил бы. Из неловкого положения — мальчики-то смотрели в ожидании ответа — выручил Мумр.

— Нет, пока что не помнит. Но скоро мы это исправим, — и от души приложил меня ладонью по спине, выбив из легких весь воздух. — Джейми, это Третий. И Четвертый. Он по очереди показал на братьев, но они помотали головами и поменялись местами. Мумр предпринял еще одну попытку.

— Четвертый. Третий. И так три раза. Братья рассмеялись — звук снова прокатился от уха до уха — и повернулись спинами. На одном комбинезоне стояла цифра «3», а на другом «4».

— Ну, это еще проверить надо, — Мумр похлопал мальчиков по спинам и начал подниматься. — Нильс, топай ножками сюда, а то Мара орать начнет.

— Не начнет. На самом верху лестницы появилась девушка, спустилась несколькими ступенями ниже и поцеловала Мумра. Для этого ей пришлось приподняться на цыпочки. Я тоже начал подниматься. Мара, повернувшаяся ему навстречу, выглядела как двадцатилетняя девочка с тумблера — черная мужская футболка, белые джинсы с рваными коленями, красный шарф на шее, конверсы. И длинные белые волосы, собранные в пучок, проткнутый насквозь карандашом. Она раскинула руки, вроде как собираясь обнять меня, а я увлеченно рассматривал ее футболку — над профилем самого известного француза надпись «I will rule the Universe». Ну ничего себе заявочка.

— Хау, кола, — улыбнулись темные губы, и Мара обняла меня за шею, стоя на ступеньке выше. — Как ты вырос, Джейми! Я осторожно взял ее за талию и оторвал от себя. Улыбнулся в ответ.

— Привет. Ты тоже… выросла. Мара рассмеялась, махнула на меня рукой и побежала вверх по ступеням. Мумр развел руками и тоже начал подниматься.

— Шляпу сними, черт бы тебя побрал! Я шел следом, а под руки мне лезли близнецы — колоритная парочка. И Мумр с Марой тоже та еще парочка. Это ж на сколько он ее старше — лет на двадцать? Поворачивая на второй этаж, Мара обернулась и подмигнула мне.

Надеюсь, она не читает мысли. В столовой было очень тепло. Близнецы сразу же заняли свои места напротив друг друга, Мара направилась на кухню, где что-то шуршало и кипело, Мумр сел через стул от братьев и предложил мне сесть рядом.

Все это выглядело до жути непривычно — как в фильме, но все-таки очень знакомо. Как будто этот фильм я уже видел. Близнецы играли в колыбель для кошки. Я избавился от куртки еще на лестнице и, кажется, нес ее в руках. Но теперь ее нигде не было. Мумр откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и смотрел на меня, прищурившись.

— То есть ты ничего-ничего не помнишь? — поинтересовался он.

— А что именно я должен помнить? Год рождения, персональный номер, имена родителей? Мумр рассмеялся. Делал он это часто и с удовольствием, но как-то сухо.

— Мара, ты слышала? — крикнул он. — Имена родителей он помнит!

Иди сюда. Мара вышла с кухни и села по другу от меня руку.

— Знаешь, Джейми, почему ты здесь? — она взяла меня за руку и увлеченно принялась рассматривать линии на ладони.

— Нет, — честно ответил я.

— Потому что тебе нужна наша помощь.

— Мне не нужна, — быстро ответил я, хотя знал, что это не так.

— А нам твоя, — спокойно договорила Мара. — Мумр, расскажи ему. А потом я вернусь с «Марблс». Мара отпустила мою руку и поднялась. Я повернулся к Мумру. Даже близнецы прервали свою игру и уставились на нас.

— Питер будет орать, если мы начнем без него.

— Перебьется, — отрезала Мара, но тут же смягчилась. — Расскажи про Эржи, а потом будем обедать и ждать Пита. И вышла. Я вцепился в плечо Мумра.

— Эржи? Ты знаешь, где она? И моя собака? Мумр улыбнулся.

— Так и знал, что собака тебе дороже жены. Ты так о ней мечтал. Но сначала об Эржи… И отпусти меня. Я с трудом разжал пальцы и отпустил Мумра. На нем тоже не было уже его плаща. Только темная рубашка и свитер поверх.

— Слушай, Нильс. Будем решать проблемы по мере их поступления, да? Ты вышел из дома, потому что искал хоть намек на то, куда делать Эржебет и дети. Я тебе расскажу. А все остальное ты узнаешь позже, идет? Я кивнул. Идет, конечно. Мумр начал как будто издалека.

— Ты этого не замечал, но все было спланировано достаточно тщательно. Документы, билеты, список вещей, которые нужно забрать или выкинуть. Мартену эта затея пришлась по душе, и он помогал, а Тим до последнего не знал. Иначе бы наверняка тебе рассказал. Ты ему, в общем-то, нравился. Я сгреб в кулак край скатерти, свисающей со стола. Любое неловкое движение — и посуда, выставленная как для королевского приема, посыпется мне на колени. Сердце билось у горла.

— Кратче, — сквозь ком в горле потребовал я.

— Ладно, — Мумр пожал плечами. — Кратче: сегодня самолет до Нью-Йорка унес на своем борту Римуса Байера, его жену и двоих их детей. Вроде как в отпуск. А там чем черт не шутит. Я выпустил мятую скатерть.

— Погоди. Он же был в разводе и подбивал клинья к Эржи? И причем тут она… Я замолчал.

— Думай, Нильс, думай, — настойчиво повторил Мумр, глядя на меня в упор, будто пытаясь передать свои мысли.

— Да быть не может, — пробормотал я.

— То, что ты сейчас сидишь за столом в доме, который стоит на улице под названием Нетинебудет, — вот это невозможно. Но ты сидишь, а улица так называется. В сравнении с этим то, что твоя жена изменяла тебе со своим начальником, а затем решила тебя так театрально бросить — так, пустяк. Близнецы смотрели на меня, открыв рты. Может, что-то пытались сказать, но я их не слышал. В голове вяло ворочались мысли. Мысль об Эржи и Римусе не была такой уж удивительной сама по себе. Но то, как они это сделали — вот что стало для меня настоящим шоком. А если бы я этого не узнал? Если бы мне никто ничего не рассказал? Я бы, наверное, в самом деле свихнулся.

— Блядский пиар-отдел, — вот и все, что я смог из себя выдавить.

— О, — вдруг сказал Мумр. — Пит пришел. По лестнице уже грохотали шаги. Кто-то радостно и громко оповещал о своем приходе. Спустя полминуты в столовой появился чернявый парень, одетый во все белое. Выглядел он странно. Белый мундир а-ля Stalin, белые джинсы, золотые мартенсы, пестрая татуировка на горле. Я рассматривал его во все глаза, а он с интересом пялился в ответ.

— Еще не начали? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Мумр. — Так, прояснили кое-какие детали.

— Славно, — парень покровительственно потрепал по волосам довольных близнецов и подошел ко мне, протягивая руку. — Питер. Тебя я знаю. Эти мне все уши прожужжали. Ах, Нильс, ах, как там наш мальчик! А мальчик-то ничего так. Питер довольно прищурился. Я пожал его руку и счел за благо не представляться. Я выглядел бы глупо. Да я и так, что уж, выглядел чертовски глупо. Новоприбывший плюхнулся на стул напротив меня и вытянул руки.

— Ну что, звезда, много назвездил сегодня? Мара тоже поднялась по лестнице, хотя уходила в сторону кухни. В руках она держала небольшой ведьмин мешочек. Может, он и назывался как-то иначе, но у меня других слов не нашлось.

— Прилично, — радостно оскалился Питер. — Устроим семейный просмотр?

— Я таким не интересуюсь, — Мара потрясла мешочек.

— Просмотр чего? — уточнил я.

— Порно, — ответил Пит. Я, решив, что он шутит, повернулся к Маре. Она улыбнулась и развела рука.

— А где Чайна? — я оторвал взгляд от Мары и повернулся к Мумру. — Тоже в Париже?

— Да кому он нужен, твой Чайна. Это так, прощальная гадость. В питомнике, я дам тебе адрес. Я был готов вскочить и прямо сейчас туда мчаться. Но меня, видимо, никто не планировал отпускать. Мара протянула мне мешок, в котором мягко перекатывались стеклянные шарики.