Заложник

ЮРФАК.RU. ЗОНА ХИГГСА

«Золотая серия» основана в 2006 году.

Обложка. Автор идеи, дизайн В. Панкратов.

На первой странице суперобложки - фоторепродукция центральной части триптиха «Мой Летний сад» работы И. Глазунова  (фрагмент).

На первой странице обложки – фоторепродукция скульптуры Павла I работы И. Витали (фрагмент).

Юрфак.ru. Зона Хиггса – роман фреска - В.В. Панкратов. – М.: Типография «Ваш формат», 2015. – 356 с.

Роман фреска - образец живописной литературы.  В тексте использованы рифмы Быкова Д., Брянского Ш., Гумилёва Н., Евтушенко Е., Клюева Н., Кузнецова Ю., Лимонова Э., Сосноры В., Цветкова А., Эрдмана Н. и других известных поэтов.

Для читателей старше 18 лет.

ISBN 978-5-99-06724-1-3

© Панкратов В.В., 2015

ЮРФАК.RU. ЗОНА ХИГГСА 

роман фреска (1)

Сатурн не мал, но малым кажется.

И. Гёте «Фауст»

(1)   Печатается с разрешения Арт-депозитария Фонда «Фауста». Исходный текст - аудио книга, артикул al secco «Владимир Владимирович». Ордер - 17 дефиле, 73 руста, 76 грунтов, 1267 форматов. Титул - Литснобархив (1 339 х 4 678). Прим. ред.

Зона Хиггса – это поле, пролетая через которое элементарные частицы обретают массу, то есть, становятся материей.

Из проповеди

А к Глазунову я плохо отношусь, наверно несправедливо. Вглядываться же в каждый персонаж, коих херова туча, и радостно вскрикивать: "@б-тать, це ж Сталин у гробу-то!"  и толкать локтем в бок спутницу... это мы уже проходили в конце 70-х, даже полдня в очереди стояли.

И. Лисянский (2)

(2)  http://www.odnoklassniki.ru/profile/559596432803. 1.грунт.

1 вместо предисловия.

СЛОВО ИЗДАТЕЛЯ

Столкнувшись с произведением, которое одновременно апеллирует к достижениям в литературоведении и в квантовой физике, издательство «Новая юстиция» посчитало необходимым обратиться за консультацией к специалистам в этих областях человеческого знания.

Как нередко бывает, мнения наших экспертов разошлись, причём, каждый из них в обоснование своих доводов  сослался на творчество А. Тарковского (фильм «Зеркало»). В обоих случаях ссылки уместны.

Не беря на себя смелость судить, кто прав, а кто нет, издательство всё же решилось опубликовать роман-фреску В. Панкратова «Юрфак zone».

Публикацию решено предварить заключениями двух уважаемых рецензентов. Но последнее слово остаётся за Вами, уважаемые читатели. 

В. Дурнев,

издатель

2 вместо предисловия.

ОТ ИЛЛЮСТРАЦИИ ТЕКСТА

К ТЕКСТУ-ИЛЛЮСТРАЦИИ

Поразивший мировую литературу кризис романа к 2013 году, безусловно, не преодолён. Это не может не огорчать.

Принято считать, что предшественником классического романа был сборник новелл (Шкловский В. О теории прозы. М.; Л., 1925. С. 64., прим. авт). Постепенно между новеллами появилась (выстроилась) связь. Несколько новелл в качестве самостоятельных разделов включались в одну – их обрамляющую (так, например, сконструирована «1001 ночь»). Герой исполнял роль нити, на которую автор нанизывал бусины эпизодов. Потом появился сюжет, совмещающий (сплавляющий) многочисленные новеллы в единое (целостное) произведение.

В XIX-XX веках сюжет себя исчерпал   (в 1895 году Ж. Польти опубликовал книгу «Тридцать шесть драматических ситуаций», в которой свёл весь опыт мировой драматургии к разрабатыванию 36 стандартных сюжетных коллизий, прим. авт.), связи нарушились, нитка, скрепляющая бусины, разорвалась. Формы повествования снова рассыпались на новеллы  (Шкловский В. Литература и кинематограф. Берлин. 1923. С. 30., прим. авт.).

М. Пруст пошёл ещё дальше. Он каждую рассыпавшуюся бусину-новеллу фрагментировал до уровня «клетки бытия». Неоспоримо, что в своей совокупности романы М. Пруста – «чёрная метка» классическому романописанию. Мммм, не верите? Тогда попробуйте прочитать два раза подряд:

«Немного дальше Вивоне преграждают путь водяные растения. Сперва попадались одиночки, вроде какой-нибудь кувшинки, на своё несчастье выросшей в таком месте, где быстрое течение не давало ей покоя, и она, подобно механически движущемуся парому, приставала к этому берегу и сейчас же возвращалась к тому, - словом, всё время сновала туда и обратно. Гонимая к одному из берегов, ее цветоножка распрямлялась, удлинялась, вытягивалась, достигала крайнего предела своей растяжимости, и вот тут-то течение подхватывало её, зелёная снасть скручивалась и возвращала злополучный цветок к его исходному пункту - именно исходному, точнее не определишь, потому что оно, проделывая тот же самый путь, не задерживалось там ни на мгновенье».

Это фрагмент из романа «По направлению к Свану» в переводе Н. Любимова. Более ранний перевод под названием «В сторону Свана» сделан А. Франковским.

Найти новую основу, чтобы собрать, сплавить, совместить рассыпанные новеллы в единое целое пытались многие. Б. Брехт делал это путём «монтажа аттракционов». Е. Евтушенко путём публицистичности (объединения тем, обсуждаемых в прессе). А. Солженицын – на основе документа (хроник). Р. Олдингтон – на основе музыкального ряда. Д. Пелевин применял алгоритм компьютерной игры, А. Вознесенский - видеомы и т.д. Роман фреска В. Панкратова – опыт использования в литературе канонов живописного произведения, опыт трудный, сложный для чтения, но интересный.

Эффектнее, чем в литературе, совмещение новелл реализовал кинематограф (в «Русском ковчеге», например, герой А. Сокурова ходит анфиладами Эрмитажа, общаясь с представителями разных эпох). Но это совмещение последовательное, линейное (в очередь друг за другом). Такую последовательность попытался революционизировать (взорвать) К. Тарантино - его фильм «Криминальное чтиво» начинается с середины, но отказаться от линейности изложения этот приём американцу не позволил.

Совмещение нелинейного (высочайшего) уровня продемонстрировал А. Тарковский в фильме «Зеркало». Если героинь М. Тереховой (Мать, Наталью) можно различать по интерьерам и одежде,  то в ключевых эпизодах фильма Игнат разговаривает с женщиной или своим голосом, или голосом своего отца, которого в этих случаях озвучивает И. Смоктуновский   (поскольку в фильме «Зеркало» И. Смоктуновский читает также текст от автора, следует признать, что в примере с Игнатом уровень совмещения у А. Тарковского ещё выше – автор, Игнат, отец Игната {3х1}, прим. авт.). По-иному различить героев, которые фатально совершают одни и те же ошибки, невозможно.

А. Балабанов откровенно позаимствовал эту идею в сценарии «Мой брат умер». С возрастом выживший при родах четырёхглазый близнец стал изъясняться голосом своего погибшего брата. «Ваня жил в голове Пети. Его глаза видели». В. Панкратов воспользовался кинематографическим опытом как К. Тарантино (роман начинается с середины), так и А. Тарковского (поэтический и прозаический тексты сведены до уровня смешения).

Кинематографическое совмещение (хотя и в меньшей степени, чем литературное), всё же растянуто во временном континууме, т.е. линейно, что само по себе отсрочивает момент постижения замысла. Эффект мгновенного восприятия многоуровневых смыслов может дать (и даёт) живопись. В этом плане живописное полотно действительно напоминает квант с его более чем многомерной сущностью. Такое «квантовое» свойство живописи  в «Мистерии XX века» продемонстрировал И. Глазунов. Именно его художественный метод В. Панкратов использовал в своём литературном произведении.

Авторские иллюстрации - отдельная тема. Очевидно, что по уровню задуманного они в значительной степени превышают уровень исполненного. Рисунок не самое сильное место в работах В. Панкратова, однако, его «Родина – мать» в предельно упрощённом графическом образе   (см. XVI дефиле, прим. авт.) субтильной особы женского пола, которая в полной безнадёге с уже опустившимися руками продолжает заслонять собой от неведомой нам опасности большую детскую коляску, впечатляет.

Эффект восприятия рисунка усилен его внутренней связкой с тончайшим поэтическим образом   (см. 133. Формат, прим. авт.) Кировоградской матери, до последнего продолжающей держать припасённую свечку не зажжённой, так как старушка не знает, ставить её во здравие или за упокой пропавшего без вести сына, но верит.

Надо сказать, что роман выстроен на таких клейких  связках (внешних и внутренних). Их переплетение и создаёт его канву. Любой мало-мальски значимый  символ воссоздан в двух-трёх, а то и большем количестве  ипостасей. Персонажи кочуют во времени по странно структурированному, но единому и абсолютно узнаваемому нами пространству, из закольцованных силовых линий которого они, как из паутины, пытаются выбраться.

Но это не «День сурка» («Groundhog Day» - рассказ Д. Рубина, по которому в 1993 г. снят одноимённый фильм, прим. авт.), поскольку каждая диспозиция воспроизводится хотя и в похожей, но всё же не в идентичной, а в иной, якобы новой ситуации.

Нарастающая череда таких ситуаций (эрзац эпизодов) порождает надежду на встречу с некой итоговой кульминацией - венчающим всё повествование экзистенциальным контрапунктом, но надежда сия не оправдана. В этом смысле ожидания читателей тщетны – в романе решительно ничего не случается. Его герои мутируют незаметно для себя и незаметно для нас (сам по себе процесс достаточно невнятен).

Непонятно, каким образом, но соматическая индукция человеко-частиц всё же идёт по правильному (если я не ошибаюсь) маршруту. Конституирование вектора такого размытого, казалось бы, хаотического, но, тем не менее, поступательного движения вперёд и составляет суть, квинтэссенцию авторского замысла.

Мир фрески типизирован в облике Разрушенного храма – циклопической конструкции с огромным количеством грязных стен (от комнаты в коммуналке до Стены плача), распахнутых настежь или разбитых окон и частично отсутствующим (рухнувшим) потолком-куполом, заменителем которого служит небо над головой. Небо с большой буквы, которое хранит своих детей, не давая им возможности до поры до времени выйти за Периметр. Как тут не вспомнить и не перечитать  «Под покровом небес» ?    (книга П. Боулза, вышедшая в издательстве «Симпозиум» (2001). Перевод названия не совсем точен. В оригинале – «The Sheltering sky», что можно перевести как «Небеса оберегающие», прим. авт.).

Выстроенный по живописным стандартам, многоуровневый и многоплановый роман-фреска по качеству совмещения большого количества нано-микро-мини-миди-новелл («клеток бытия»), а, следовательно, и по качеству их одномоментного восприятия как единого целого, превосходит многих своих литературных собратьев и выводит прозу эпохи кризиса на иную эстетическую орбиту.

Удивительно,  но подобный результат получен при использовании в одном произведении несовместимых, казалось бы, родовых жанров (апология, биография, генеалогия, деяние, летопись, песнь, письмо, повествование, пословица, притча, сказание, речение, указ). Это обстоятельство требует, на мой взгляд, дополнительного осмысления. На месте издателя я дал бы рукопись  на рецензию специалисту по евангельским текстам.

Художественный текст фрески имманентно кинематографичен. Это обусловлено не только эффектом калейдоскопа, как в «Амаркорде» Ф. Феллини, но диалогами и сюжетом, которые, как это ни странно, в произведении присутствуют.

Ещё раз подчеркну, что это не литературный сюжет (динамика), это сюжет живописный (почти статика), как в фильме А. Балабанова «Я тоже хочу». Именно он, базирующийся на чётко выраженной парадигме многоступенчатого пассеизма, делает фреску романом.

Вижу, вижу, что попытки преодоления кризиса мировой литературы продолжаются. Это не может не радовать.

Искренне Ваш

Александр В. Эдигер, структуральный лингвист

3 вместо предисловия.

УМНОЖЕНИЕ СУЩНОСТЕЙ

Ключевым моментом для понимания романа-фрески В. Панкратова «Юрфак zone» является «Размытый слой» (дефиле XI). В нём автор на примере «кризиса физики» объясняет квантовый принцип построения своего текста, заявленный им в качестве примера прозы, которую он предпочитает называть живописной. Другими, не менее «научными» фактами обоснованы  и незавидные перспективы нового художественного метода. Прогноз выглядит довольно реалистично, хотя и основан на неверных посылках. Типичный случай non sequitur   (логическая ошибка, которая состоит в том, что доказываемый тезис  присоединяется к рассуждению, относительно которого полагают, что оно доказывает тезис, но которое, однако, лишь внешне похоже на его доказательство, фактически же не имеет отношения к существу дела, прим. авт.).

Дефиле XI демонстративно вырвано из середины произведения и брошено автором на входе у самого порога, который читатель должен преодолеть, либо споткнувшись, либо перешагнув, не заметив. Сами по себе такие рокировки противоречат принципу построения элементарных частиц, выглядят искусственными и могут быть оправданы чем угодно, только не стремлением соответствовать избранной модели, в которой электроны должны вращаться вокруг ядра атома, а не наоборот.

Извлечение ядра из центра любой конструкции лишает эту конструкцию целостности, а, следовательно, устойчивости. И без того неоднородное тело «фрески» оказывается без точки опоры, без фундамента.

В 1997 году Д. Галковский опубликовал двухтомник под названием «Бесконечный тупик». Он составлен из 949 примечаний (сносок) к некоему «Исходному тексту», который автор по каким-то соображениям в книгу не включил. В. Панкратов иным способом, но повторяет ошибку Д. Галковского, причём, повторяет осознанно.

Со времён Аристотеля известен принцип достаточного основания, иногда его называют «Бритвой Оккама» (если какое-то явление может быть объяснено двумя способами, например, первым — через привлечение сущностей А, В и С, а вторым — через А, В, С и D, и при этом оба способа дают одинаковый результат, то сущность D лишняя, и верным является первый способ, ибо можно обойтись без привлечения лишней сущности).