Фехтовальщица

Leka–splushka

Фехтовальщица

___________

Публикация на других ресурсах:

Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку

Примечания автора:

Смерть канонной Гермионы (еще в прологе).

Дамби–политик. Уизли — семья большая, кто–то гад, кто–то нет, всех будем воспитывать. С переменным успехом. Люпин — нюня. Снейп — окклюмент — закрытая книга.

Иллюстрации:

Гермиона–первоклассница http://static.diary.ru/userdir/3/0/3/5/3035362/82426278.jpg

Гермиона–выпускница (это мне подарили) http://static.diary.ru/userdir/3/0/3/5/3035362/82426295.jpg

Снейп. Случай в Больничном крыле (ремейк картинки из сети. воруй, как художник (но вообще, это называется «референс»))) http://static.diary.ru/userdir/3/0/3/5/3035362/82426276.jpg

Друзья http://static.diary.ru/userdir/3/0/3/5/3035362/82426273.jpg

Обложка от Лулочки

http://static.diary.ru/userdir/3/0/3/5/3035362/83971903.jpg

Пролог

Фехтование есть искусство наносить удары, не получая их. Необходимость ударить противника, избегая его ударов, что делает искусство фехтования чрезвычайно сложным, ибо к глазу, который видит и предупреждает, к рассудку, который обсуждает и решает, к руке, которая выполняет, необходимо прибавить точность и быстроту, чтобы дать жизнь оружию.

— Мольер

Минерва МакГонагалл всегда думала, что некоторые вещи столь элементарны, что нет никакой необходимости их пояснять. Они просто–таки возникают сами собой в любой, даже самой неразумной голове. А уж лохматая голова мисс Грейнджер с самого первого взгляда никому не казалась неразумной. Славная, умненькая девочка.

Могла ли знать почтенная дама, что волшебство и зельеварение мисс Грейнджер воспримет как две разные, ничем не связанные области магической науки? Увы, но — нет. Профессор решила, что если предупреждаешь магглорожденного: «Не заниматься магией вне Хогвартса до совершеннолетия», — то к магии он отнесет и чары, и трансфигурацию, и зелья, и УЗМС… да много чего еще, вообще–то говоря, входит в список волшебства.

Увы, те, кто с детства не принадлежал к магическому миру, были не в состоянии понимать магию полно и неделимо, лишь выхватывали взглядом мелкие кусочки: там усвоят кусочек древнего закона, тут негласное правило. Лишь к концу жизни (да и то не всегда) они складывали сложный паззл магического мира.

Вот только Гермионе Грейнджер не доведется под старость воскликнуть: «Мерлин, ну где были мои мозги! Ведь это так просто!»

Увы–увы. Девочка не смогла утерпеть, и, в отсутствие родителей, решила проверить хоть какое–нибудь колдовство из купленных книг.

«Волшебство при помощи палочки будет зарегистрировано в Министерстве Магии, об этом предупредила профессор МакГонагалл, спасибо ей. А что будет, если сварить какое–нибудь зелье на плите? Это ведь не запрещено, иначе о запрете непременно написали бы», — подумала она, открывая учебник…

— «Зелье от прыщей» — пропустим, мне не нужно… Тааак… От простууууды… шипучие таблетки есть… таак… О, в примечаниях интересный рецепт. И волшебный, и без сопливых глупостей.

Колдовать до школы запрещено. В любой форме. И запреты не из носа выковыривают. А спички зелья детям не игрушки.

Взрыва не было, к сожалению. Быть может, от взрыва ребенка мог спасти спонтанный магический выброс. Но взрыва не было. Просто неизвестное науке сомнительное варево, сваренное на маггловской плите магглорожденной, которая еще толком не может направлять магические потоки, попало на ничем не прикрытую кожу. Как результат — душа девочки отправляется на досрочное перерождение. Но так уж вышло, что кровь Гермионы Грейнджер нужна в магическом мире. Она должна учиться, выйти замуж, а главное — оставить потомство. И сама Магия (если хотите: Природа\Коллективное бессознательное\Эгрегор Земли[1] — нужное подчеркнуть) подыскивает новую личность для тела. Личность более сильную и разумную. Способную предполагаемое потомство не только родить, но и воспитать.

Глава 1

Ну да, это не ново. Все попадания от «Марсианских хроник» до «Янки из Коннектикута» начинаются с того, что нужно открыть глаза. Я в попаданцах знаю толк: за последние три года всяких сказок читано–перечитано. И правила усвоены накрепко: я мыслю, следовательно, существую. То бишь я — это я, и нахожусь там, где нахожусь. Смешно звучит. Но думать, что я сейчас в безопасной палате с мягкими стенами, увидев перед собой агрессивного вампира, я точно не стану. Полностью согласна с коллегами–попаданцами: лучше буйный псих, чем тихий труп.

Как я поняла, что попала? Тело не мое. Я чувствую его полностью, и я чувствую, что оно уменьшилось.

Но где мои манеры? Наверное, стоило сначала представиться? Меня зовут Елена Ри, рада знакомству! Мне двадцать пять… Что? Да, та самая Елена. Почти пятикратный чемпион мира по фехтованию. Стремительный взлет… и… крайне неудачное падение прямо перед чемпионатом. Тренер до сих пор считает, что несчастный случай был подстроен соперницей. Мне плевать. Я поскользнулась, упала, а когда дождалась решения врачей, мне стало на всех плевать. Крайне неудачный перелом позвоночника. Я даже в инвалидной коляске не могу сидеть. Только постель. Навсегда. Ко мне приходили, говорили, что снимут фильм про мою жизнь и смерть[2]. Не дождетесь. Сердце крепкое, скоро я не умру. А что бы и как бы ни было, самоубийство — дурацкий конец жизни. Я люблю жить. Даже так. Я буду читать славные сказки о попаданцах. Даже если каждый вздох — мука, я буду выгрызать свой глоток воздуха. Я женщина, но я знаю, что такое битва. И уж будьте уверены, я как минимум дождусь, чем кончатся мои любимые книжные сериалы.

Тренер заваливает меня сладостями, я ем и лавинообразно жирею (без привычной нагрузки — вполне естественный процесс), но даже гнусное отражение не заставит меня разлюбить жизнь.

Многовато пафоса? Вам виднее.

Слишком детское отношение к сказкам? Так оно окупилось.

Я чувствую свое тело. Ради такого я готова сойти с ума миллион двести раз.

Почему я так долго болтаю и все еще не открыла глаза?

Люди, неужели не понятно? Мне страшно!

Хлопнула дверь. Повеяло духами. Сальвадор Дали. «Лагуна». Новый аромат. Тренер обещал подарить на Рождество. Это что, наш мир? Или галлюцинации? Или просто похожий запах?

Женщина осторожно подошла ко мне и легонько прикоснулась к колену. Еще! Боже! Я готова колоть себя иголками в ноги! Я их чувствую, я, наверное, снова смогу ходить!

— Гермиона, — я пошевелилась, показывая, что не сплю.

Что значит «Гермиона»? Это мое имя? Или я просто не понимаю языка того мира, куда попала?

— Детка, ну так же нельзя. Ты заснула с книгой в руках, облокотившись о раковину. А в кастрюле я обнаружила зеленые сопли. Может, это и сверхсильное магическое зелье, но на сопли похоже больше. Это можно вылить в канализацию?

Ага. Язык понимаю. Английский.

Стоп! Зелья? Магия? Я открыла глаза, села (о, Боже! Вот так легко и просто — села! Первый раз за эти три года!) и уставилась на женщину:

— Мне надо еще раз перечитать ту книгу, — голос был чуть хриплым и очень детским.

Сама я русская, но вы же представляете себе, какая у меня была разговорная практика со всеми моими выездами на чемпионаты? Кстати, и после травмы мне до сих пор звонят зарубежные друзья–соперники. Звонили. Гм. В общем, мой английский весьма неплох, хоть и излишне правилен, с четкой артикуляцией, без характерных особенностей и акцента разных графств и районов. Только слова слишком быстро произношу. Тренер за это даже прозвал «Тараторкой». Н-да, полагаю, сейчас у меня спросят, с чего вдруг так резко поменялось произношение.

— Ну нет, моя милая! Все твои книги и волшебную палочку мы с папой убрали в сундук. Достанешь в школе. А пока я требую — слышишь, требую, — чтобы ты до самого отъезда отсыпалась, отъедалась и гуляла все то время, что не ешь и не спишь. Хоть на крыльце стой, мне нет дела. Но на улице и без книг. Это понятно?

— Но…

— Рада, что мы договорились. Ты ведь понимаешь, что заснуть над зельем было Очень Опасно? Хорошо, что все обошлось, но волшебные книги побудут теперь под замком. Все. Пойдем есть.

— А сопли? В канализацию нельзя. Только глистов–мутантов нам под домом не хватало.

— Гермиона! Что за неаппетитная тема перед предстоящим ужином?! — было очевидно, что женщина очень старается не засмеяться, а также не отменить все запреты.

Гермиону явно любили. Что ж, тем хуже для меня. Не пройдет и полчаса, как меня разоблачат, и поди докажи, что я вообще не при чем и совсем не ведьма.

***

Не отличили.

В голове не укладывается! Я здесь уже пять дней, а родители Гермионы до сих пор не поняли, что перед ними не их дочь.

Да, как мне удалось выяснить окольными путями, мы похожи с девочкой, чье место я заняла. Мы обе любим крепкий сладкий чай с молоком, грейпфруты и Битлов. Мы жизни не мыслим без книг и терпеть не можем «природу», когда что–то ползает по коже, забивается в волосы, нос и глаза.

Но, в конце концов, я же взрослая женщина! Неужели эти люди не заметили, что я слишком рассудительная, серьезная и замкнутая для своих лет?! Что я ни разу никому из ровесников не позвонила, не сходила в гости, не пригласила к себе?

На то время, что меня выставляли из дома, я написала для себя план прогулок, пробежек и экскурсий. И опять родители ничего не заподозрили. Будто это обычно для маленькой девочки, которая до этого ничего не делала, только читала (я‑то, в отличие от «тепличной» Гермионы, привыкла к жестким графикам еще со спортивной секции).

Меня огорчали эти люди. Мне, естественно, была выгодна их рассеянность, но они меня огорчали. Объяснить–то это просто, я ведь без отца росла. Да и мама больше работала, чем меня воспитывала. Можно сказать, что меня воспитывал тренер. И тут снова… Ну что за люди!

Кроме того, меня огорчало мое тело, моя внешность и мои суперсилы. Для попаданства и спасения мира я была совершенно не готова.

Ни растяжки, ни дыхалки: то бишь, ни убежать, ни увернуться. Волос слишком много. Я привыкла как–то к коротким стрижкам, но родители Гермионы даже слышать не хотели о парикмахерской. А еще — вот уж точно, сапожник без сапог — у девочки был неправильный прикус: нижняя челюсть «скошена назад», этакий мымрик. Добавьте сюда слишком крупные резцы на верхней челюсти и получите улыбку бешеного бобра–переростка со шваброй на голове.

Никаких суперсил, типа превращения в монстра (бобёр не в счет), поджигания взглядом негорючих предметов, прочтения чужих мыслей или хоть жиденького предвидения будущего не наблюдалось.

И зачем я вот такая нужна в данной реальности?

Ладно, рефлектировать[3] не будем. Будем истерить. И требовать брекетов, срочно. Ну и учебную шпагу. Будем вбивать в тело азы фехтования, не зря же тут оказалась именно я. Может, это перевалочный пункт между миром «Меча и Магии»?

***

Нет, ну вы себе представьте — оказывается, Гермиона от коррекции зубов отказалась сама, угрожая чуть не самоубийством! Ей, видите ли, казалось, что с брекетами она так плохо выглядит, что никто в новой школе не захочет иметь с ней дело. И при этом была так убедительна и изворотлива, что ухитрилась уговорить стоматологов не исправлять прикус собственной дочери.

У меня это в голове не укладывается. Брекеты, значит, отпугнут. А бобриная улыбка на всю жизнь, это как?

В общем, у меня сейчас со внешностью все, конечно, еще хуже, чем было. Не зря Гермиона боялась. Ну так, я еще не знаю — нужны ли мне друзья в этой школе или через пару лет меня там не будет?

А родители опять ничего такого не подумали и целых полчаса распинались, как они рады такому взрослому подходу к своему здоровью. И какая я у них храбрая и замечательная. И что у меня будет в Хогвартсе море друзей… Результата они добились прямо противоположного, к концу спича я чуть было не разревелась, как девчонка. И уж точно поняла, что никаких друзей у меня в школе не появится.

В качестве поощрения мама Гермионы вытащила из школьного чемодана огромный талмуд — «Историю Хогвартса». И, конечно же, я пропала. Можете себе представить — на следующий день я даже пробежку пропустила!?! Да я, если честно, и не заметила вообще, что подошло время, так зачиталась.

В книге двигались картинки. С ума сойти! Своевольные харАктерные иллюстрации. В главе, описывающей ссору Салазара с Годриком, была иллюстрация спорящих магов — руки в боки, так пока я отвлеклась, размешивая сахар в чае, Слизерин и Гриффиндор устроили безобразную драку. Пришлось трясти книгу, а потом еще стыдить драчунов на словах.

Если честно, причин для такой уж смертной вражды я не видела. Ну, учил один только магическую знать, а другой — всех кого ни попадя. Так наоборот надо радоваться — нет нужды делить учеников. Изолировать их друг от друга понадежнее, и нет проблем. А он взял и ушел куда–то. Можно сказать, бросил свой факультет на растерзание победителю. Да еще и чудовище какое–то в подвале бросил для потомков. Почему для потомков, если с Годриком поссорился? Кишка тонка? А если потомки, наоборот, все сплошь будут чахлыми аристократами, а сбрендивший на старости лет зверь выберется и всех поест? И вообще, как же они так расплевались до кровной вражды, если факультет Слизерина остался без изменений? И на него по сей день принимают исключительно тех, кого батька Салазар завещал? Если он ушел, проиграв, а Годрик как бы победил в споре. Почему Гриффиндор не реализовал победу, а наоборот, смог закрепить хрупкое равновесие факультетов, когда каждый препод персонально под себя набирал курс, не то что на века — на тысячелетия?!

И так чуть не по каждой главе: вопросов много, ответов — ноль.

В полдень в мою комнату постучался отец. Гермионы отец. Надо же, постепенно отвыкаю разделять себя и прежнюю хозяйку тела. Ну так вот, постучался, посмотрел с полминуты в мои красные глаза и пригрозил сдать маме, если я сей же час не умоюсь и не пообедаю. Потом случилось чудо. В качестве подарка (еще одного) в честь поступления в Хогвартс, па вручил мне шпагу и сертификат на десять занятий в школе фехтования. А–а–а-а-а! Я от счастья чуть не до потолка прыгала! Подпрыгнув последний раз, обняла отца за шею и попыталась покружиться вместе с ним. Естественно, чуть оба не упали.

— Тише, тише, д`Артаньян, шею мне свернешь!

— Миледи, с вашего позволения, — ответила я, распрямив плечи и опустив очи долу (ну, да — мой идеал ума и женственности; может, я была странным ребенком, но когда читала «Трех мушкетеров», мои симпатии принадлежали ей и Ришелье… ну, может еще Атосу чуть–чуть).

А отец почему–то очень долго смеялся…

Глава 2

Вот и настал День Х.

Хреновый день, если честно. Родители только что не по потолку бегают: «Ох, кровиночка ты наша, как это мы тебя отпускаем в такую даль? Да зачем же мы вообще согласились? Да обязательно напиши про медсестру, про правила Хогвартской безопасности, да чем они обеспечены, да что за общежития там?» И длился этот «плач на реках Вавилонских» до самой стоянки вокзала.

Родителей Гермионы было жалко, но и смотреть, как они сами себя накручивают, тоже сил не хватало. Все–таки они ее любят. Хотя так и не разоблачили меня. Девочку, пожалуй, стоит признать мертвой — заигралась с магией и адью (пометочка себе на будущее) — и тело, и родители теперь мои. И надо с ними построже, что ли.

— Мама, папа, хватит причитать, а то я сейчас тоже расплачусь, поеду вся зареванная, и меня будут дразнить плаксой до самого выпускного.

Мой решительный деловой тон почему–то вызвал у родителей ностальгические улыбки. Н-да, я вообще–то надеялась на сдержанное понимание. Что ж, это тоже результат. Пора идти. Фух, с Богом!

Мы быстрым шагом прошли мимо припарковавшегося в запрещенном месте фордика «Англия», из которого выгружалась просто невероятная толпа рыжего, странно одетого народу. Судя по крысе в кармане одного и клетке с совой в руках у другого — маги. Наверное, чистокровные. Если такое поведение входит в Статут Секретности, мои каникулы пройдут веселее, чем я опасалась. Более волшебно, скажем (но не забывая при этом, чем кончила первая Гермиона, ага).

Рыжая семья все выбиралась из авто какой–то нескончаемой вереницей, они мелькнули и исчезли, а мы неслись к переходу на платформу 9 и 3\4 с ураганной скоростью сильно нервничающих людей, когда я заметила смущенного мальчика, тоже странно одетого, тоже с совой в клетке, который выглядел так, словно потерялся. Забыл, где проход? Знала я детей в фехтовальной секции, которых воспитывали строгие родственники, Миха и Лена, они тоже всегда терялись, путались и боялись спросить совета. Мальчик нерешительно шагал в сторону служащего вокзала, на его лице было такое выражение, словно он ожидал в ответ на свой вопрос как минимум оплеухи. Я выпустила мамину руку, подбежала к мальчику, дернула того за рукав великоватой курточки и спросила:

— Ищешь Хогвартс–экспресс?

— Да, а как ты …

— Догадалась? Ничего проще: сова и странная одежда. Магов так просто вычислить, если знать, куда смотреть. Родители не пойдут со мной. Пройдем барьер вместе?

Мальчишка просиял невероятной красоты улыбкой. Ух, какие глаза ведьминские! Тоже такие хочу!

Мы подошли к Грейнджерам. Я крепко обняла маму, пока отец представлялся мальчику и жал ему на прощание руку. А может, в честь знакомства — чисто мужское рукопожатие. Ну, я‑то их быстро разъединила, повисла на его шее и… и все–таки разревелась. Любили\не любили… я всю голову сломала, пытаясь понять их семейные отношения, но при этом как–то привязалась к ним, что ли. И отец, он прямо такой был, о котором я всегда мечтала. И мама у Гермионы хорошая. (всхлип)

Мама погладила мальчишку по голове, благословила на прощание нас обоих (что за ересь — идите, детки, с Богом, учитесь колдовству?!), я разбежалась, зажмурила глаза и под чьи–то далекие крики: «Полный вокзал магглов», — вбежала в стену. Пробежала почти до поезда, потом выпустила тележку, развернулась и поторопилась оттащить мальчика с прохода:

— Пошли в вагон, не перекрывай людям вход!

Ага, у предпоследнего вагона стоит дядечка в форме железнодорожника, скорей, скорей туда! Я заторопилась, мальчик не отставал, хотя таращился вокруг такими же круглыми, как и у его совы, глазами.

Посмотреть было на что: красный паровоз в наш век электрификации, «коробейники» с волшебной мелочью и сладостями, странно одетые маги, их странные зверушки… еще один мальчик — жертва строгого воспитания — жаловался бабушке, что потерял жабу. А чего теперь вздыхать–то, мадам? Раньше надо было мальчика самостоятельностью обеспечивать. До меня, как до утки, дошло, что если мой опекаемый просто потерялся, то его сейчас ищут, а я, можно сказать, украла ребенка. Но дядечка–железнодорожник мог уйти… Пришлось уточнять на бегу:

— Ты на вокзале один?

— Да, я сирота.

— Ага. Фух! Простите, сэр! — обратилась я к… ну, к кондуктору, надеюсь, зачем–то же нам билеты дали. — Наши родители остались за барьером, а чемоданы полны книг и очень тяжелые. Не могли бы Вы нам помочь хотя бы поднять вещи в поезд? Если Вас не затруднит.

Дядечка с удивлением на нас уставился. Да знаю я, что у англов принято решать свои проблемы самостоятельно. Но чемоданы весят по десять кило каждый, а в моем детстве пионеры и прочие взрослые всегда помогали октябрятам. А я, в конце концов, девочка и тяжести таскать не собираюсь, мне еще рожать. Хоть в этом мире, раз в том не успела.

Меня дядечка разглядывал удивленно–презрительно. Ну, ясно — нормально одета и без совы, значит маггла. Ой, нет, кажется, не так называюсь. А, магглорожденная. Для некоторых даже «грязнокровка». Скажите, какие нежные нынче кондуктора в поездах! Но вот «кондуктор» перевел взгляд на мальчика, разглядел шрам на лбу и моментально ооооччень удивился.

— Гарри Поттер! Какая честь для меня! Позвольте пожать Вашу руку!

Руку пожал, чемоданы (сразу оба) подхватил колдовством, занес аж в купе и снова принялся распинаться, какая честь для него. Даже прослезился. Мальчишка при этом не знал, куда деваться от смущения. Пора спасать, кажется. Хорошо чувствовать себя старше биологического возраста и не трепетать перед взрослыми.