Укротители Быка

— Ну да, — кивнул Райн. — Будь иначе, шаманов и ведьм давно бы уже перебили. Беда нынешних богов в том, что их молитвы не дают альтернативы старой магии. Они весьма неохотно тратят свои чудеса на простых людей. Просто ты еще не сталкивалась с высшим обществом.

Вия промолчала. На самом деле ее предыдущие личности имели кое-какой опыт на этот счет.

— Если она попросит вытравить плод или навести порчу, я не буду этого делать, — в конце концов сказала она.

— Я не думаю, что эрцгерцогиня настолько прямолинейна, — чуть улыбнулся Райн, но глаза остались серьезными. — Скорее всего, она попросит что-то вроде обряда ясновидения… Астрологам приходится убеждать клиентов принять их вычисления на веру, в этом их беда. Шаман может ткнуть клиента носом. Возможно, герцогине требуется наглядность.

Когда Райн провел Вию за руку по каменным ступеням особняка в центре Ингерманштадта, вошел с нею в комнату, представил ее герцогине и откланялся, Вия поняла, что он ошибался.

В глазах Терезы Блауссвисс горел тот знакомый огонь фанатизма, который Вия привыкла видеть на лицах отчаявшихся женщин. Здесь он уже подернулся пеплом лет, но жегся от этого не меньше. Время не всегда лечит.

Определенно, это не нежелательная беременность. Какое там у нас самое частое невыполнимое желание? Воскрешение мертвых?

Первым делом герцогиня предложила Вии вина.

— Я предпочла бы воды, ваше высочество, если вы не против, — сказала Вия, присаживаясь.

— Значит, то, что говорят о шаманах, правда? Вам и в самом деле нельзя пить спиртное?

Да, вот в этом Райн оказался прав. Вия решила не отпираться:

— Нежелательно, моя госпожа.

Эрцгерцогиня позвонила в колокольчик, и слуги вскорости принесли для Вии хрустальный кубок, наполненный водой. Выглядел он великолепно, особенно на эмалированном подносе. Древняя история, каждый предмет — произведение искусства…

Вии внезапно стало очень тоскливо, и больше всего захотелось вернуться в ту лесную пещеру, где она жила, пока шаманы приводили в порядок ее тело и разум. Хорошо бы увидеться с наставниками снова… При условии, что они согласятся принять ее, изменявшую принципам древнего пути.

Вия сидела и пила воду. Эрцгерцогиня сидела и нервно комкала платочек у себя на коленях. Темно-коричневое платье, как всегда, казалось, слишком тяжелым для нее. То ли она держала паузу, то ли и в самом деле не знала, как начать?..

В любом случае, Вия не собиралась облегчать ей задачу.

— Вы знаете… — леди Блауссвисс сжимала и разжимала пальцы; костяшки у нее хрустели. — Я позвала вас, чтобы попросить об одолжении. Видите ли… ваш муж обратился ко мне с одной просьбой. Я… я не могу сказать, что твердо уверена, что то, что он хочет, принесет благо мне или моему сыну… Я всего лишь слабая женщина. И вот… Я подумала… Вы знаете, я потеряла мужа семь лет назад.

— Сочувствую вашему горю, — кивнула Вия.

Герцогиня сжимала пальцы, и Вия наконец поняла, что это не игра. Пусть Райн сколько угодно характеризует ее, как опытного политика, но эта женщина так долго играла роль флюгера на ветру не в последнюю очередь потому, что на самом деле была этим несчастным, неуверенным во всем существом.

— Не в горе дело, — перебила она ее с неожиданной страстностью. — Я просто… хочу еще раз услышать… понимаете? Я так хотела бы еще раз услышать своего мужа, хотя бы просто… хотя бы понять, понимаете? Правильно ли я все делаю? Вы сами женщина, вы должны понять!

«Нет, — подумала Вия. — Я мужчина больше чем на половину, я привыкла умирать от голода в клетке, но не просить о помощи и совете».

— У вас, шаманов, есть власть над смертью…

Нет, власти над смертью у них нет. Но разговор с духами, в том числе и с духами мертвых — это, собственно, сама суть шаманизма. Это не запретное искусство. От такой просьбы нельзя отказаться.

— Если вы поможете мне, — продолжила герцогиня, как будто ободренная ее молчанием (голос ее стал тверже), — я награжу вас. Независимо от исхода. И… если я приму решение… — ее тон снова потерял силу, — оно ведь может оказаться и тем, которого желает магистр Гаев.

Вия держала кубок в обеих руках, и смотрела, как солнце играет в хрустальных гранях.

— Скажите, — сказала она. — Я знаю, что ваша семья связана с жрецами Одина. Ваш муж никогда не принимал никаких обетов? Не был служителям никакого бога?

— Нет, — голос Терезы Блауссвисс сорвался, выдав радость согласием Вии. — Никогда! С Одином был связан мой отец, он посвятил меня, когда я болела в детстве… нет, Карл никогда не был… Он только постоянно делал пожертвования храму.

— Очень хорошо, — кивнула Вия. — Потому что иначе обряд мог бы стоить жизни мне и все присутствующим — то есть вам. Далее. Согласны ли вы будете отдать самую дорогую вам вещь, связанную с вашим мужем? Подчеркиваю: самую дорогую лично для вас, не обязательно в денежном смысле. Ее нужно будет уничтожить.

На самом деле, брать непременно самую значимую вещь не требовалось, тут достаточно просто эмоциональной связи. Но в таких случаях шаманы предпочитали перестраховываться — чтобы не подсунули, не дай духи, какую-нибудь завязку для рукава, про которую покойный раз сказал, что она «миленькая».

В глазах женщины плеснул страх.

— Своего сына я не отдам! Если это цена…

— О чем вы? — Вия сохранила серьезное лицо, хотя менестрель внутри рассыпался не менее чем десятком ехидных эпиграмм. — Я говорила о «вещи». Например, его любимое седло или что-нибудь в таком роде. Или украшение, которое он вам подарил и очень любил на вас видеть — это было бы лучше всего. Духи не требуют наносить ущерб живым ради мертвых.

«Это делают только люди».

* * *

Стар вернулся с охоты грязный, промокший, донельзя уставший, и нельзя сказать, чтобы окончательно довольный переговорами с Бартонби. Он ненавидел подобные исходы больше всего: когда вроде бы до чего-то и договорились, и в то же время совершенно нельзя понять, до чего.

Да, безусловно, Бартонби будет готов выступить на их стороне, если они подчинят Радужные Княжества. Но это понятно всем; да что там, герцог Хендриксон наверняка мог предсказать такой исход еще лет за пять до начала своего Великого Похода! Дипломатическая миссия Стара как раз состояла в том, чтобы уговорить значимые силы Священной Империи на войну, не дожидаясь определенных результатов. И что из этого вышло? Покуда ничего. У Райна с Динстаг не заладилось; правда, на очереди еще Олаусс, но Стар почему-то сомневался в исходе. Да Олаусс и не граничит… Шпеервальд? Никаких контактов. С Бартонби тоже не получилось. Императорский двор — по-прежнему темная лошадка, если не считать весьма смутной зацепки с Ядвигой Гаевой.

Итак, размышляя в подобном ключе, Стар взбежал на крыльцо дома господина Розена, и тут же почуял неладное. Уже держась за ручку двери, молодой человек понял, что ни Райна, ни Вии в доме нет, зато есть кто-то посторонний. Вроде бы знакомый, но определенно не добрый.

Да, совершенно точно: в холле ждал Игорь Клочек, и выглядел он еще более мокрым (хотя и менее грязным), чем Стар, и взбешенным донельзя.

— Ди Арси! — воскликнул он басом, еще более неприятным из-за колючего шляхетского акцента. — Во имя Ормузда, только попробуйте сказать, что вы ничего об этом не знаете!

— Господин Клочек, потрудитесь объяснить, какого… черта вы врываетесь в дом, где я проживаю, пугаете всех и грозитесь мне с порога! Да объясните убедительно, а то у меня был не слишком приятный день, и я обрадуюсь возможности с кем-нибудь подраться.

Клочека как будто сразу подменили: ярость в глазах не потухла, но лицо как будто разгладилось, и даже руку он снял с эфеса меча.

— Помилуйте, Ди Арси, не надо демонстрировать на мне вашу маску недовольного аристократа. Вам не идет.

— Тогда и вы оставьте образ воплощенного гнева. Что случилось?

— Еще одна девушка найдена мертвой, таким же образом, как и госпожа Нарау. Голова разбита. Брат девушки — мой хороший знакомый, поэтому я узнал о случившемся из первых рук. И, вообразите себе, это именно та красотка, с которой вы так оживленно разговаривали и даже прогуливались по галерее третьего дня! После того, как вы расспрашиваете о гибели госпожи Нарау!..

Стар подобрался. Он очень смутно помнил девицу, с которой любезничал на очередном малом приеме в Элизиуме — да кто их запоминает?.. Так, вроде бы, глаза у нее были серо-голубые, а волосы с рыжеватым оттенком. Росточку небольшого…

— Уж не подозреваете ли вы, что я повинен в ее смерти?

— Нет, вы сегодня весь день были на охоте. Однако вы так расспрашивали меня в прошлый раз, будто подозревали о чем-то. Ди Арси, если вы выгораживаете кого-то из своей свиты…

— Я никого не подозреваю, Ормузд вас подери! — рявкнул Стар, причем все-таки забылся и назвал не того бога. — Неужели вы считаете меня таким человеком, чтобы я покрывал в моем окружении безжалостного убийцу?!

— Я считаю, что вы — человек результата, — холодно произнес Клочек. — Как и мой знакомый Гаев. Если вам нужен безжалостный убийца — вы будете его покрывать.

— О, я перебил немало народу — но еще не поднялся до таких высот политики, чтобы спокойно отпустить мерзавца, разбивающего головы девушками! — вскипел Стар. — Должно быть, я не соответствую высоким стандартам, принятым в этом городе.

Игорь смотрел на него в упор, и некстати Стару вспомнился их давешний поединок. Потом Клочек склонил голову и произнес:

— Прошу прощения, я и в самом деле судил поспешно. Если вы желаете вызвать меня…

— Нет, — мотнул головой Стар. — Я понимаю, что вы расстроены гибелью сестры вашего друга. Расспрашивал я о несчастной леди Нарау лишь потому, что вести о безжалостно убитой иностранке заставили нас с Гаевым чуть не загнать коней по дороге сюда: мы испугались, что речь шла о леди Вии.

— Дважды прошу прощения, — Клочек снова кивнул. — Я упустил из виду это соображение. Разрешите откланяться?..

Стар посторонился, пропуская его к двери. На пороге Клочек обернулся, и лицо его показалось сразу же очень старым.

— Ей было всего пятнадцать лет. Понимаете, Ди Арси?.. Когда короля Ярослава сместили, по улицам Грозны нельзя было ходить молодым девушкам. Я не думал, что увижу что-то подобное в мирное время, в столице Священной Империи.

Когда он вышел, эти слова — «пятнадцать лет» — отозвались в голове у Стара набатом. Он схватился за ручку двери изнутри, как будто силился задержать Игоря. Как-то сразу все это вместе сложилось у него: и расколотая голова, и слова, будто бы фрейлина Нарау была очень красива, и возраст… и даже рыжеватые волосы безымянной для него покойницы.

Стар удержался и никак не проявил своего отчаяния наружно. Кто-нибудь из слуг мог заметить.

Как он сказал? «Я не стану покрывать в своей свите безжалостного убийцу». И ведь верил своим словам, идиот!

* * *

Шаманский обряд проводится на границе. Лучше всего границы во времени — полдень или полночь. Между временами года тоже сойдет. Еще нужно взять маску. В Виином случае — раздеться.

Вия знала, что символы много значат для духов — по крайней мере, так ее учили. Последнее время она стала значительно сомневаться в этом. У одних шаманов обряды работали, у других — нет. Не так важно одеть маску покойника, как сердцем принять свою смертность. Не так важно надрезать ладонь, как надорвать душу, впустить в нее иной мир.

Собственная душа иногда казалась Вии пустырем, перехоженной территорией, сквозь которую пролегали тропинки музыкантов, королей, нищих и сумасбродов. Со временем она начала находить в этом удовольствие.

Шаманка договорилась с эрцгерцогиней, что обряд они производить будут вечером, перед темнотой. Для этой цели был выбран небольшой домашний храм, ранее посвященный Одину, но потом очищенный в виду того, что крыша совсем обвалилась. Теперь крышу восстановили, но храм еще ждал освящения и пока никому не принадлежал.

Они расположились на мраморных ступенях перед алтарем. Когда-то в центре круглого углубления рос могучий дуб, теперь он засох, и молча корячился там, распространив ветви над храмом.

Две женщины устроились на одной из ступеней, причем эрцгерцогини пришлось повозиться, раскладывая свои многочисленные юбки. За сим нехитрым занятием Тереза Блауссвисс выглядела такой беспомощной, что Вии пришлось подавлять нечестивые желания ее внутренних личностей предложить свою помощь. Еще не хватало, чтобы приняли за бывшую камеристку.

Ступенью выше Вия расположила жаровню.

Итак, огонь был разведен, и после некоторого внутреннего колебания эрцгерцогиня вытащила из крошечной барсетки на запястье небольшой лазурный кулон.

— Вот… это Карл подарил мне. И очень любил на мне видеть, как вы и просили.

Вия внутренне поморщилась: жаровня, в общем-то, не предназначалась для плавки золота. Потечет, прилипнет… Тут бы бросить в текущую воду… Но делать нечего.

— Когда я вам скажу, вы бросите его в огонь, — произнесла Вия спокойным, немного отчужденным тоном. — Но до того запомните несколько вещей. Мы окажемся в месте, которое может показаться вам странным, а может оказаться и знакомым. Мы можем пробыть там долго, а можем вернуться в один миг. Вы не должны ничего бояться, там это бесполезно. Страх погубит вас и меня вернее всего. Кроме того, вы должны подчиняться всем моим приказам и следовать за мной след в след. Я знаю, что нужно делать; вы нет. Сможете ли вы сделать?

Эрцгерцогиня кивнула.

— Все, что угодно, — твердо сказала она.

— Да, есть риск, что кто-то из нас не вернется оттуда. Или — вернется не в своем уме. Такое случалось. Вы все еще хотите продолжать?

Эрцгерцогиня кивнула. Лицо ее вовсе не выражало уверенности, но решимость в глазах не истаяла.

— Бросайте, — сказала Вия.

И, когда золотая вещичка, сверкнув, полетела в пламя, Вия ударила в барабан.

Первый звук обухом ударил по нервам эрцгерцогини. От жаровни уже начинал подниматься дым, и Вия видела, как расширились ее глаза, как капли пота выступили на висках. Она начала бить один из ритмов, глухой, четкий. Не для рождения, не для исцеления, не на погибель, не на удачу — на воспоминания.

Гехерте-геест дрожал в предвкушении, вился вокруг. Вот-вот он подхватит отделившиеся от тел души и понесет их туда, куда не добраться просто так. Тени шевелились по углам, и от этого столбы золотого предвечернего света, падающие в узкие окна, становились ярче.

Главное — не отводить взгляд от этих женских глаз напротив, в которых ожидание и страх борются двумя драконами над океаном отчаяния. Тогда рано или поздно откроется проход, тайный лаз, узкая тропка в обход вековечный стены, что отделяет «это» от «того» и «нас» от «них».

Глаза Вии расширились тоже — ибо в них ударил нездешний, яркий свет.

* * *

В мире духов тоже рос лес, но там уже наступила зима.

Зима прекрасна. Яркая буффонада зеленого лета, избыточная, где-то даже вульгарная пестроцветность осени сменяется изысканной элегантностью серо-белой гармонии. Легкая вязь звериных следов на снегу рассказывает никем до этого не слышимую повесть.

Гехерте-геест, похожий сейчас на Гая, только гнедой, а не вороной, нервно переступал тонкими ногами. Поехали, госпожа! Здесь не нужно бояться диких зверей: оголодавшего в берлоге медведя, сбившихся на зиму в стаю волков… Здесь нужно бояться самого леса.

Вия легко вспрыгнула в седло. Юбки не мешали.

— Ну! — она подала руку эрцгерцогине, растерянно глядящей на нее. — Чего вы ждете?

— Я не думала…

— Не думали, что мир духов так похож на настоящий? — спросила Вия. — Это зависит от того, в чьей компании путешествовать. Ну же, а то нас найдут!

Эрцгерцогиня не стала спрашивать, кто их может найти — видимо, фантазии хватило. Не так ловко, как Вия, но все же довольно споро она взгромоздилось на стоически перенесшего это гехерте-гееста позади шаманки.

— А теперь говорите, куда ехать, — скомандовала Вия.

— Я?!

— Это ведь вашего мужа мы ищем. И ваш медальон, наверное, сейчас плавится и портит вашу же жаровню. Кстати, поищите его.

Обе они завертели головами, и Тереза вскрикнула — она первая заметила медальон, висящий на веточке заснеженной осины чуть в стороне от них.

— Отлично, — чуть улыбнулась Вия. — Очень быстро. Да не бойтесь же, ваше высочество, я вам говорила. Все идет хорошо.

Когда они подъехали к осинке поближе, медальона там уже не оказалось. Эрцгерцогиня уже без подсказки начала вертеть головой, и вскоре они увидели медальон чуть дальше — висящем на пушистой еловой ветке.

Вия направила коня туда.

Снег был очень рыхлый, гехерте-геест шел шагом. Было тихо, сверху лился свободный серый свет. Этот лес был лишен даже тех звуков, которые можно услышать зимой в обычном лесу: тиньканья синиц, стука дятла, шелеста падающего снега. Тишина обкладывала уши ватой.

— Мне кажется… это место всматривается в нас, — тихо произнесла мадам Блауссвисс.

— Нет, — коротко ответила Вия, которая держала защиту, а поэтому говорить ей стало тяжело. — Обычный лес всматривается. Это место в нас вгрызается.