Укротители Быка

Стар соскочил с взмыленной лошади, стремительно ворвался в палатку медиков. Рыцарь был страшен: залитый кровью врагов, перепачканный сажей, с рукою на перевязи, мокрые от пота кудри прилипли к голове.

Над Танадовским полем пахло гарью, тянуло дымом, который мешал видеть: это люди Стара подожгли лес, чтобы согнать воинов барона Мерлена к востоку и не дать им укрыться на опушке: жители Княжеств могли заходить в лес безбоязненно до определенного предела. Ди Арси не обращал на это внимание: он мог бы найти палатку лекаря в какой угодно чад.

— Милорд! — воскликнул потрясенный лекарь и отшатнулся, давая Стару пройти.

Жив! Все-таки жив! А гонец сказал, что… врал? Может быть, сорвал и в другом? Бывает, почудиться может всякое… пусть, пусть будет бредом, обманом зрения! Стар простит, не будет разыскивать вестового, не будет и наказывать — только пусть окажется, что был не прав!

Астролог еще дышал — натужно, с хрипом. Он был без доспехов — не то уже сняли, не то он так без них и рванулся в бой… постоянно же жаловался: тяжело мол, неудобно, движения сковывают. То же мне, ловкач! Так и не научился драться по-благородному, все на кулаках… кто тебе поверит, что ты аристократ, босяк, выходец с края света! В детстве читал книги да дрался с крестьянскими детьми, что порою ели лучше тебя, — вот вся твоя оружейная школа…

— Милорд, вы успели, он вас звал…

Запах гнилой крови, каких-то лекарских снадобий, застарелых повязок, прочих неприятных продуктов поврежденных человеческих тел. От койки больного пахло не сильно, но чем-то смутно знакомым… снегом, что ли? Шуточки памяти, мать их…

Стара замутило, едва он шагнул ближе. Ди Арси стиснул зубы и сделал еще шаг — если Райн в сознании… если он еще видит и слышит… если может что-то сказать…

И вот когда Стар увидел друга вблизи, он понял, что имел в виду гонец, когда прокричал, задыхаясь от дыма: «Перерублен пополам, сэр!» Кто-то рубанул от души. Наверное, надеялся раскроить от плеча до паха — рана, с которой не живут долее пары ударов сердца. Не получилось что-то, видно — но разрез все равно вышел знатным, рассек кости и плоть, врубился в тело… еще немного — и откромсал бы руку с половиной туловища. Крови пропитала лежанку, стекла на пол.

Нет, гонец не покривил душой, когда сказал, что астролог уже мертв — с такими ранениями, и правда, не живут. А он вот — умудрился выгадать какие-то секунды. Даже не потерял сознания — чем держится?! Глаза, прищуренные от боли, все-таки открыты… всегда были светло-голубые, а сейчас посерели, белок розовый от лопнувших сосудов.

— Стар… — кажется, он попытался поднять руку в каком-то жесте. Стар поймал его запястье, и охнул: умирающий высвободился и вдруг вцепился в ладонь друга мертвой хваткой. Ну да, случись им мериться силой, Райн всегда побеждал. Тоже мне, книжник… не из тех, кто только перо могут поднять с чернильницей, да и то, если чернильница не очень тяжелая.

— Что? — спросил он, не зная, как прозвучит его голос; кажется, прозвучал страшно — лекарь вздрогнул.

— Прогони, — отчетливо выговорили окровавленные губы. — Прочь… всех. Понял?!

— Хорошо.

— Они не должны… видеть.

С этими словами астролог вдруг прикрыл глаза и откинулся на своем ложе — Стар только сейчас понял, что все это время он силился приподняться, заглянуть ему в лицо. Хватка разжалась, выдох прошелестел слишком тихо, слишком спокойно.

Стар почувствовал, что сердце у него леденеет. «Прочь всех…» И что, он это должен будет рассказать Вии?! А что она скажет ему?!

И еще зудела какая-то мысль на краю сознания… про крах и еще про какую-то гибель, более страшную… что-то про планы и важность их и вообще… У Стара не было сил даже отогнать ее.

Райн погиб — и это значит, что Драконье Солнце погибло вместе с ним. Наверное. Стало быть, вскорости боги обнаружат и его, Астериска Ди Арси, а с ним и Сьена Хендриксона. Их тщательно взлелеянным планам, их мести, их будущему и смыслу их жизни придет конец. Отчего-то это казалось не важным. Слишком часто под этим солнцем и под этой луною обрываются планы и свершения.

Гораздо важнее то, что произошло только что. Только что на глазах у Стара умер один из самых близких ему на этом свете людей и, пожалуй, единственный, с кем Стар мог быть до конца откровенен — умер глупо и мучительно, оставив после себя жену и приемную дочь.

Ахнул лекарь.

— Он дышит, милорд! Н-не может быть!

Стар порывисто втянул воздух. «Прочь всех! Понял?!» Он ждал Стара! Ждал, чтобы сказать это…

— Прочь! — рыкнул Ди Арси, чувствуя, что вот-вот сорвется на крик. — Все вон!

— Милорд… — ахнул лекарь.

— Я что, должен повторять приказы?!

— Но ему же нужно…

Стар знал, что лекарь прав. Промыть рану. Может быть, зашить ее… может быть… да мало ли что нужно умирающему, который вдруг отказался умирать! Но еще он знал, что Райн рассчитывал на него — и этого доверия Стар подвести не мог.

— Еще одно слово, старик…

Все. Повторять не пришлось — они послушно убрались: и коновал этот с его помощниками, и пара воинов, откуда-то взявшихся в лекарском шатре… И Стар остался с астрологом один на один, только солнце светило сквозь серый полог, да Райн дышал с присвистом, неровно… неровно… а потом все ровнее.

А потом он открыл глаза.

— Слава звездам… — улыбнулся Райн слабо. — Я уж думал, помру…

— Что это было?!

— Помнишь, я говорил, что человеческим оружием меня не убить? Ну вот ты и видел… только я не хотел, чтобы все… видели. Пришлось сдерживаться… ох, не приведи судьба еще раз! Знал бы ты, как это адски больно!

— В Медина-дель-Соль ты валялся долго… — медленно сказал Стар, сам не понимая, чего в нем больше: злости ли, облегчения, изумления.

— Сравнил! — фыркнул Райн. — В Медина-дель-Соль было все-таки оружие бога… Полагаю, знаменитый меч твоего брата дал бы тот же эффект… Ох, слушай, удали этого лекаря, что меня лечил. И помощников его тоже. Пусть другие будут. Я думаю… думаю, раны не затянутся до конца, но станут… менее опасными. Им никто не поверит, если они расскажут… новые не поверят, что раны и в самом деле были такими ужасными… и будут только слухи, самое большее. Слухи — это даже хорошо…

— Почему раны не затянутся до конца? — спросил Стар.

— Потому что это… не панацея… — непонятно произнес Райн. — Только страховка. На самый крайний случай. Ты скажи, мы хоть победили?

— Войскам я скажу, что победа, — с горечью произнес Стар. — Танадовское поле мы удержали, что да, то да. Однако цена…

— Цена… ты ранен, Ди Арси. Правый бок. Все… я спать…

И в самом деле заснул.

«Какая чушь! — хотел сказать Стар. — Меня даже не задели!»

Но сначала все-таки поднес ладонь к правому боку, как было сказано — и ощутил прореху в кольчуге. А ладонь окрасилась красным.

* * *

По пологу палатки бегали странные тени. Стару казалось — выйди за порог лагеря, и реальность поглотит другая жизнь. Странная, как неприкаянный сон. Там, за маршрутом часовых, бродили по залитым луной полянам единороги — прекрасные и смертоносные. Там кружились в танце разноцветные лесные феи. Там где-то играли среди опадающих листьев саламандры — сородичи, с которыми Агни порвала ради него.

А здесь, за плотными холщовыми стенами шатра, жило тепло очага, раскладной столик, тени на потолке, и Райн что-то писал. Отросшая прядь волос — астролог обычно стригся очень коротко, но вот, видно, подзабыл — торчала хохлом на лбу и уже успела перепачкаться в чернилах. На щеке у Райна тоже красовалось чернильное пятно. Это оттого, что астролог все-таки лучше владел правой рукой, чем левой — а сейчас правая рука у него лежала на перевязи. Время от времени он морщился — наверное, от боли — но продолжал работу. Судя по его виду, любому, кто дерзнул бы его отвлечь, грозило как минимум семь лет несчастья.

— До предела странная война… — проговорил Стар словно бы в пустоту. — По дорогам двигаться можно только днем. Лагерем в лесу не расположишься, если сначала ты три раза не обойдешь этот чертов лагерь посолонь или что ты там делаешь…

— Я не обхожу его посолонь, — рассеянно заметил Райн. — Я просто велю старейшинам леса вас не трогать на отдыхе.

— Вот об этом я и говорю, — с горечью произнес Стар. — Между тем, даже твоих сил не хватает, чтобы запретить им не трогать нас совсем. И что мы имеем в итоге? Мои ненаглядные соотечественники могут прятаться в лесах до бесконечности и до бесконечности же шерстить наши обозы — а в глазах местного населения, естественно, злодеями выглядим мы.

Стар хотел было добавить «особенно в свете резни в Желтом княжестве» — но не сказал. Он никогда этого не говорил после того, как они подобрали Ванессу. Потому что нужно было либо сразу порвать всякие отношения и с Райном, и с Хендриксоном, и отказаться от их плана — либо уж терпеть. Они лучше знали, как завоевывать мир в сжатые сроки.

— Да, — мечтательно проговорил Райн, — представляешь, лет через триста? Легенда о вожде разбойников из местных лесов, покровителе сирых и убогих… Естественно, незаконный или младший сын одного из местных дворян — да вот хоть Ди Арси…

— Иди ты!

Райн отсутствующе улыбнулся и углубился в свои расчеты снова, как в тысячу вечеров до этого. Заухала сова.

«В сущности, — думал Стар, и мысли после тяжелого дня плыли у него в голове как глубоководные рыбы, — когда он вот так выглядит, я бы его убил за одну эту улыбку. Но я ведь люблю его, я должен радоваться, когда он вдохновляется и счастлив. В чем же дело?»

Стар чувствовал, в чем дело: щемящая тоска, которая никогда не покидала Райна, в такие моменты, на фоне его общего оживления, выступала особенно сильно.

Кроме того, Стар чувствовал, что расчеты Гаева, скорее всего, снова означают что-то не слишком приятное.

— Легенда, — сказал Райн.

— Ты о чем? — удивился Стар, отвлекшись от своих мыслей. Оказывается, незаметно для себя он почти заснул — по палатке и в самом деле поплыли рыбины, виляя плавниками. Серебристые, пестрые, с яркими золотыми глазами-топазами…

— Об этом самом, — вздохнул Райн. — Побить легенду может только легенда. Ты помнишь балладу о Лебедином озере?

— Которую? — зевнул Стар. — Каноничных версий с десяток, а если мы все перепевы возьмем…

— Ну ладно, что-нибудь не такое известное, — настаивал Райн. — О Рысьем отряде, Королевиче-Соколе, Каменном Хозяине — все что угодно, где были могучие воины, скрывшиеся во тьме веков могучим волшебством… Таких сказок рассказывают в каждом деревенском доме по пяток.

— Вот-вот, — кивнул Стар. — С пяток — это ты еще скромно…

— Ваше превосходительство! — полог палатки бесцеремонно откинулся, туда заглянул оруженосец Стара — очень серьезный и вежливый мальчуган лет двенадцати, заменивший Легиса, погибшего у Фийята. — Аскольд, знаменосец Алого отряда, повздорил с правофланговыми из Тальмора, они схватились за ножи! Клаус их разнял, но они требуют вас, милорд!

— Иду, — рыкнул Стар, соскакивая с койки. — Вот никогда не дают побеседовать о поэзии!

— И не надейся, что тебе так легко удастся отвертеться от разговора, — заметил Райн, возвращаясь к тетради. — У меня все записано, — он осторожно постучал пальцем рядом с тетрадью, опасаясь смазать чернила.

— Ага, — легкомысленно кивнул Ди Арси. — Разберемся.

Он легкой походкой вышел из шатра, глубоко вдохнул мягкие, прозрачные запахи засыпающего леса. Глухая чернота схлопнулась над ним: никакой игры теней больше не было. Только ночь, беспросветная и одинаково равнодушная к интригам богов и людей.

Стар сказал, нарочито с ленцой и призраком затаенного гнева, якобы бушующего уже за горизонтом:

— Что за шум, господа? Почему вы не даете товарищам отдыхать перед боем?..

* * *

— Возвращаясь к нашему разговору, — произнес Райн неумолимым, как судьба, тоном, когда Стар, после часового разбирательства, ввалился в шатер не вполне трезвый и принялся со стоном снимать сапоги.

— Уйди… — неразборчиво промычал Ди Арси, свалившись лицом в подушку.

— Не уйду, мне некуда, — возразил Райн. — Надо решать сейчас, потому что завтра мы покинем войско. Максимум, послезавтра, но до полудня.

— Чего? — Стар поднял голову и мутно уставился на астролога. — Гаев, ты сейчас отряд не сдвинешь.

— А я не говорил про отряд, — терпеливо повторил Райн. — Я говорил про нас с тобой. Дорогой мой Ди Арси, как побороть легенду?

— Другой легендой? — спросил Стар. — Обычно так с ними и борются. Еще пойдет много-много сытой жизни, чтобы про легенду и думать забыли.

— Ну, много-много сытой жизни мы, к сожалению, даже самим себе обеспечить не можем, — улыбнулся Райн. — А если задаться целью поймать легенду, то нам нужно брать человек десять и ехать к Вии, не дожидаясь декабря.

Стар до сих пор сдерживался и не говорил Райну, что он думает о перспективе двигаться через Пол-Заката через осеннюю распутицу. Но тут уж он возмутился:

— Гаев! Ормузд тебя побери, какой бы замечательным ни оказалась твоя очередная затея — как ты его видишь?! Три недели, а то и четыре, минимум, до Ингерманштадта, еще не пойми сколько уламывать его императорское лысейшество, и там покуда вернемся к армии — и все, уже никакой войны не выйдет! Снег, дождь и каша на дорогах.

— Ты же мне сам говорил, что до середины ноября в этих краях воевать можно — а то и до снега?

— Говорил! — воскликнул Стар. — Но ты думаешь, мы обернемся к середине ноября?

— Думаю, мы обернемся до его начала, — спокойно подтвердил Райн. — Я даже знаю, как. А ты не спросишь зачем?

— Какой смысл спрашивать? — пожал плечами Стар. — И так ясно, что это мне не понравится. Ты что, получил знаки, будто где-то на севере можно поднять Лебединое Воинство или кого-то вроде них из давно заслуженных могил?

— Почти… — улыбнулся Райн. — Ну, скажем так, я получил подтверждение, что это вполне вероятно. А так это или не так — нам уж придется выяснить у Ванессы.

— Знаешь, что я думаю по поводу того, чтобы втягивать ребенка во все это? — обреченно поинтересовался Стар.

— Ты мне уже говорил. Но что делать? У нее уже есть дар, тут никто ничего не в силах изменить. Мы с тобой были немногим старше.

— Не знаю, как ты, а я был старше почти вдвое, когда меня впервые коснулось… это все… — проговорил Стар, задумчиво глядя в полог.

У него вдруг закололо в левом боку, зашитом. Кто его знает…

— Ну-ну, — усмехнулся Райн. — Лично тебя десница божия коснулась при рождении. Кстати, как там Кевгестармель? Не беспокоит?

— На удивление, нет, — отозвался Стар. — Так только… ворочается иногда. Думаю, он ждет чего-то. Ты не знаешь, чего?

Райн промолчал и вернулся к записям. «Ну да, — подумал Стар горько. — Лгать он мне не хочет. Потому что тогда его вечной козырной карты у него уже не останется…»

Прошло еще несколько минут, одинаково сонных, полутемных и теплых. Уже сквозь сон Стар слышал твердый голос астролога, который излагал ему свои соображения. Тихо, на лагарте, чтобы нашлось мало умельцев подслушать — но все же вполне разборчиво. Как всегда, звучало это разумно. На первый взгляд.

— Ормузд с тобой, — хмуро сказал Стар наконец. — Я пока не вижу смысла в этой капании — после Танадовы-то уж точно. Так что ладно. Если и прервем кампанию на зиму, вряд ли это что изменит. Когда, говоришь, надо выступать? И кого ты оставишь с армией? Нужно, чтобы эта твоя… лесная братия… их не трогала.

— Провожатый будет, — спокойно сказал Райн.

— Тогда вели поднять нас завтра пораньше. Нужно еще депешу Хендриксону отправить.

— Я напишу. Ты прогляди только и печать свою шлепни.

Много позже Стар как будто видел сон, как Райн поил единорогов своей кровью и что-то им приказывал. Он не был уверен, сон ли это на самом деле.

* * *

Мир, что раскрылся вокруг них и потом вновь сомкнулся, вбирая в себя конный отряд, точно жаждущий путник собирает в ладони воду из родника, походил и не походил на настоящий. Те же сосны, те же дубы и липы, тот же осенний туман, тот же невнятный стук дятла и седина росы в траве. Но Стар что-то чувствовал. Может быть, чувствовал бог внутри — из самого центра его существа потянуло холодом, и стало чуть более пусто.

Они оказались здесь внезапно. Ничего не было кругом, когда отряд до свету покинул лагерь; ничего не было, пока неизвестная Стару тропинка свела их к ручью, и пока они ехали вдоль воды. Только кони фыркали, то и дело нагибая головы, чтобы напиться.