Нахимов. Гений морских баталий

Да и славянские народы Австрии — чехи, словаки, хорваты, русины, поляки — при подобном развитии событий (появлении новых независимых славянских государств) получили бы дополнительный стимул вспомнить о своих общих с Россией корнях и о своем праве на свободное существование. Что вело уже к распаду Австрийской империи. И Австрия также сделала свой выбор. Не вступив в войну, она будет постоянно висеть дамокловым мечом над русскими армиями. Соображения лее о «благодарности», которую должна была испытывать Австрия к России, как во все времена, оказались быстро отброшенными. Можно было возмущаться, как это делал Ф.И. Тютчев в одном из своих политических стихотворений:

И как не грянет отовсюду Один всеобщий клич тоски: Прочь, прочь австрийского Иуду… Прочь их с предательским лобзаньем, И весь апостольский их род Будь заклеймен одним прозваньем: Искариот, Искариот!

Однако благодарность — не свойство политики.

Были, разумеется, свои цели, заставлявшие желать войны с Россией, и у Османской империи. Она планировала возвратить потерянное в столкновениях с северным соседом в XVIII — начале XIX в. — Крым и остальное Северное Причерноморье, кавказское побережье, Грузию, установить свою власть над всем Кавказом, а там, чего не бывает, подумать и о Поволжье… Подобные настроения делали османов также весьма воинственными.

Таким образом, все внешнеполитические расчеты Николая I оказались полностью беспочвенными. Однако выяснилось это несколько позже. Европейские противники России действовали скрытно, подталкивая царя первым вступить в игру.

И Николай I решился одним ударом разрубить многовековой узел противоречий на Востоке и Западе, твердо поставив свою державу на первое место в Европейском и Азиатском доме.

Война, когда она желанна, начинается быстро и просто. Но даже при такой простоте нужен повод. Пусть даже почти несущественный. Таковой нашелся.

СПОР О «СВЯТЫХ МЕСТАХ»

В самом начале 50-х гг. XIX в. между православной и католической церквями возник спор о палестинских святынях, т.е. о том, какой из церквей принадлежит право владеть ключами от Вифлеемского храма, обладать иными христианскими святынями в Иерусалиме и его окрестностях, ремонтировать храмы. Поначалу спор проходил незаметно даже для турок: всем в Европе было не до того. Но вот во Франции появился новый император — Наполеон III, увидевший в этом религиозном споре хороший повод для международного конфликта. А где конфликт — там и война. Весьма нужная императору. Наполеон III выступил защитником католичества на Востоке. (Бонапарт, еще будучи президентом, делал заявления в пользу претензий католиков на первенство в «святых местах» с целью заручиться поддержкой со стороны католической церкви в борьбе за власть во Франции.)

Это сразу дало возможность туркам более четко выразить свою позицию в данном споре. Вслед за Францией и Портой свое слово сказала и Россия. Николай I тоже увидел в этом споре повод для начала решения Восточного вопроса. Кроме того, уступить в споре о святых местах Россия просто не имела возможности. Согласно всем договорам с Турцией конца XVIII — первой половины XIX в., она являлась покровительницей христиан — православных подданных султана. Капитуляция перед католиками означало признание перед всеми православными Балкан и Востока своей слабости, что подорвало бы влияние России на Востоке.

Французские посолы в Стамбуле Ш.-Ж. Лавалетт, а затем сменивший его де Лакур требовали от султана Абдул-Меджина предоставить преимущество католикам перед православными в Иерусалиме. При этом французы ссылались на факт завоевания «святых мест» крестоносцами, на франко-турецкий договор 1740 г. и т.д. Разумеется, русский посол В.П. Титов выступил с протестом. Он ссылался на Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г., последующие договоры, а также на то, что храм Гроба Господня был восстановлен, после того как практически полностью сгорел во время пожара 1808 г., исключительно на средства России и православных христиан Востока.

Тем не менее Турция под нажимом Франции, к которой присоединилась впоследствии и Англия, решилась пойти на обострение отношений с Россией. Спор о «святых местах» был решен в пользу католиков. В январе 1853 г. в Иерусалиме в Вифлеемской пещере у входа в нишу, где были ясли Иисуса Христа, была торжественно водружена католическая серебряная звезда (с отчеканенным французским гербом). Католическому епископу были переданы ключи от главных ворот храма Гроба Господня и от восточных и северных ворот Вифлеемского храма. Все это было обставлено как полное торжество католичества перед православием.

В ответ на этот открытый вызов со стороны Франции в феврале 1853 г. Николай I отправил в Стамбул чрезвычайное посольство во главе со своим другом и доверенным лицом князем А.С. Меншиковым Имя этого человека неразрывно связано с историей Крымской войны.

* * * 

Биография

Меншиков Александр Сергеевич (15.08.1787–19.04.1869)

Александр Сергеевич был правнуком знаменитого фаворита и сподвижника Петра Великого светлейшего князя А.А, Меншикова, названного А.С. Пушкиным «счастья баловнем безродным» и «полудержавным властелином». Он стал последним мужским представителем династии Меншиковых.

Военную службу А.С Меншиков начал в 1809 г. В Отечественной войне 1812 г. он участвовал в должности квартирмейстера дивизии. С 1813 г. князь состоял в свите Александра I, после окончания Наполеоновских войн не раз сопровождал императора в заграничных поездках. С 1817 г. Меншиков, получивший чин генерал-адъютанта, исполнял обязанности генерал-квартирмейстера Главного штаба. В 1821 г. из-за противоречий с всесильным временщиком А.А. Аракчеевым ушел в отставку. На службу он вернулся в 1826 г. Николай I отправил его с чрезвычайной миссией в Иран, однако вскоре началась русско-иранская война и Меншиков оказался в тюрьме, где пробыл до 1827 г.

По возвращении в Россию князь представил императору проект реорганизации управления морским ведомством. После этого царь назначил его начальником Главного морского штаба и членом кабинета министров. Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Меншиков успешно руководил действиями Черноморского флота. В 1828 г. флот под его командованием обложил и вскоре взял Анапу. Затем была блокирована Варна на противоположном берегу Черного моря. Однако Меншиков был ранен пушечным ядром в обе ноги и был вынужден покинуть театр военных действий.

С 1830 г. Меншиков стал также членом Государственного совета, ас 1831 г. занял и должность генерал-губернатора Финляндии.

Человек умный, блестяще образованный, честный (особенно поражало современников то, что он не брал взяток и не разворовывал казны), Меншиков отличался остроумием. Его шутки, устные рассказы пользовались большой популярностью, их любил слушать Николай 1. Однако князь был крайним циником, ни к чему не относился серьезно. Не будучи специалистом ни в одной области, он без всяких колебаний брался за все дела, которые поручал ему император. В результате его деятельность очень часто заканчивалась полным провалом. Именно этим завершилась его миссия в Стамбул в 1853 г. Назначенный вскоре командующим сухопутными и морскими силами в Крыму, он действовал крайне неудачно. 15 февраля 1855г. он был отстранен от командования. С декабря 1855 по апрель 1856 г. Меншиков являлся губернатором Кронштадта, затем был отправлен в отставку.

Говоря о неудаче миссии А.С. Меншикова в Константинополе, следует иметь в виду, что он ехал туда вовсе не с намерением завершить дело миром Николай I, очевидно, уже принял решение о войне с Турцией.

Посольство Меншикова потребовало от султана восстановления прав православия в Палестине, отставки министра иностранных дел Фуад-паши, настроенного весьма профранцузски, и подписания международного акта, фиксирующего право России на покровительство единоверцам и обязательство султана уважать права православной церкви. Турции предлагалось заключить с Россией антифранцузский союз.

Ведя переговоры с турками и французами, Меншиков фактически имел дело с английским послом Ч. Стрэтфордом. В Константинополе Стрэтфорда именовали вторым султаном. Турецкие дипломаты действовали строго по инструкциям англичанина. Посол посоветовал султану принять два первых требования, но не соглашаться с выполнением третьего: никаких обязательства России Турция давать не хотела Все послы западных держав поддержали турок. Поняв, что попал в западню, Меншиков стал формулировать требование во все более мягкой форме. Но все было напрасно. В мае 1853 г. русское посольство покинуло столицу Османской империи. Произошел разрыв дипломатических отношений между двумя странами.

Вскоре был опубликован манифест Николая о защите православной церкви в Турции и о занятии Дунайских княжеств — Молдавии и Валахии. 27 сентября 1853 г. последовал ответный ход Порты, до этого выжидавшей (и опиравшейся в своем выжидании на послание официального английского лица султану: «Не мешайте занятию княжеств, оставайтесь спокойны и выжидайте: Европа вмешается в дело, и вы выиграете его»). Стамбул выдвинул свой ультиматум, потребовав в течение 18 дней вывести русскую армию из княжеств. Еще не истек этот срок, как султан бросил свою армию на русских на Дунае и в Закавказье.

Каждый считал свои цели достигнутыми: Европа втянула Россию в войну, из которой, как надеялись европейские правительства, Николаю I так просто не выбраться. А тот был доволен, что агрессором (пусть и формально) выступила Турция, с которой надлежит решительно разобраться. Порта же, уповая на единодушные заверения европейских держав, надеялась также решить свои старинные вопросы с Россией.

СИЛЫ СТОРОН

Однако о том, что предстоит воевать не только с Турцией, в России все поняли почти сразу. Еще до султанского ультиматума англо-французская эскадра подошла к Дарданеллам Наличие этой силы, готовой вмешаться в войну, сразу же начала сказываться на действиях русской и турецкой сторон.

Вместе Турция, Англия, Франция, а также примкнувшее к ним позже Сардинское королевство обладали крупными вооруженными силами. По численности их сухопутные армии превосходили действующую русскую армию. А превосходство союзников в военно-морских силах было подавляющим. Еще более заметной была разница в техническом оснащении армии и флота сторон.

Развитая военная промышленность Англии и Франции обеспечивала их армии и флоты новейшей техникой и оружием. Быстро шло перевооружение. Вместо гладкоствольных ружей войска получали нарезное стрелковое оружие. К началу Восточной войны почти вся английская армия и значительная часть французской были вооружены штуцерами — нарезными винтовками. Штуцера имели дальность огня в 1200 шагов.

Турецкая армия также в значительной степени оснащалась оружием и военной техникой из Англии и Франции. Многочисленные инструкторы и советники, инженеры из этих стран уже много лет обучали турецкие войска, сооружали укрепления, разрабатывали военные планы. Многие иностранцы открыто командовали вооруженными подразделениями Османской империи.

Однако турецкая и английская армия имели и серьезные недостатки, связанные, прежде всего, с системой их комплектования, а также с командным составом, организацией управления и пр. Лишь французская армия могла считаться современной и оказалась, как; показали дальнейшие события, самой боеспособной.

Русская армия имела значительную численность. Она по праву считалась одной сильнейших в мире, высочайшие боевые качества русских солдат не подвергали сомнению даже самые ярые противники России. Однако слабая производственная база не давала возможности обеспечивать армию современным оружием. Гладкоствольные русские ружья стреляли всего на 300 шагов и обладали меньшей меткостью по сравнению со штуцерами. Современники горько иронизировали: «Из такого ружья в дом не попадешь», «наименьшей опасности при стрельбе подвергается тот, в кого целятся…» Всего 4% русских солдат имели нарезные штуцеры.

Комплектование русской армии осуществлялось на основе введенных еще Петром Великим рекрутских наборов. Этот способ имел как положительные стороны, так и не менее серьезные недостатки, главными из которых была невозможность быстро увеличить численность войск в военное время, а также длительность подготовки новых солдат. Были, как выявилось в ходе Крымской войны, существенные недостатки в стратегии и тактике, подготовке войск к современному бою, в командном составе.

Начиная военное противоборство с Россией, политики Лондона и Парижа рассчитывали, прежде всего, на свой военный флот. Наибольшее значение в развитии флотов имело применение силы пара для движения кораблей. В течение многих веков парус являлся главным двигателем кораблей. Замена его силой пара знаменовала собой начало коренного перелома в кораблестроении и военно-морском деле. Корабли с паровой машиной приобретали принципиально новые боевые, технические и мореходные качества.

Еще в начале XIX в. началась постройка первых судов с паровыми двигателями установками. В 1807–1820 гг. пароходы появились в Англии, Франции, России, США. Первый русский пароход «Елизавета» начал совершать регулярные рейсы между Петербургом и Кронштадтом в 1815 г. Спустя несколько лет паровой двигатель впервые был применен и на небольших военных кораблях: в 1817 г. на Ижорском заводе был построен для Балтийского флота пароход «Скорый», в 1820 г. в состав Черноморского флота вошел военный пароход «Везувий», построенный в Николаеве.

Как и всё новое, паровые суда не сразу завоевали всеобщее признание. Долгое время они имели небольшую мощность, движителем у них являлись гребные колеса, расположенные по бортам, что создавало большие проблемы в боевом использование таких кораблей Установка паровых машин на крупных военных кораблях была сопряжена с большими техническими сложностями. Вплоть до 40-х гг. XIX в. видные военно-морские деятели во многих странах считали, что основой боевой мощи флотов останутся парусные линейные корабли, вооруженные 100–120 орудиями крупного калибра. На колесных пароходах же можно было установить не более 10–20 орудий.

Однако с каждым днем научно-технические достижения открывали все новые возможности в области военного судостроения.

Военные пароходы начали строить из железа, а вместо гребных колес появились винтовые движители, укрытые под водой. Это в корне меняло характеристику парового судна, делало его превосходство над парусником подавляющим.

Именно такие корабли стали составлять основу военно-морских флотов Англии и Франции. Первые винтовые корабли стали строить в 30–40-е гг. XIX в. В 1851–1853 гг. на верфях в Англии были спущены на воду первые паровые линейные корабли «Агамемнон», «Кресси», «Веллингтон», «Санспарайль», «Ройял Джорж», во Франции — «Наполеон», «Монтебелло», «Шарлеман», «Жан Барт» и др. Всего в английском и французском флотах к 1854 г. имелось свыше 100 паровых кораблей различных классов. Резервом союзников являлся и их огромный торговый флот, в котором также было уже множество пароходов.

Некоторые шаги в этом направлении делались и в России. По инициативе командующего Черноморским флотом М.П. Лазарева в Николаеве были заложены и построены первые в России железные военные пароходы: в 1838 г. — «Инкерман», в 1846–1849 гг. — «Бердянск», «Таганрог», «Еникале», «Казбек», «Тамань». В состав Черноморского флота вошли и первые пароходо-фрегаты. Они имели и парусное оснащение, и паровую машину мощностью до 700–900 лошадиных сил.

Однако все эти новые суда составляли незначительную часть военно-морских сил России. На Николаевском заводе производились лишь небольшие паровые машины. В Севастополе «пароходное заведение» было заложено только в 1853 г., уже после разрыва дипломатических отношений с Турцией. Возможности ремонта кораблей были очень ограничены. Угля тогда добывалось так мало, а его подвоз был так сложен, что даже немногие пароходы русского Черноморского флота испытывали постоянный недостаток в топливе.

Основной костяк русского военно-морского флота продолжали составлять парусные корабли различных классов. Русский флот мог выдержать противоборство с любым из парусных флотов, но не мог сравняться по своей боевой мощи с паровым флотом вражеской коалиции. В русском флоте к началу войны не было ни одного винтового корабля. Имевшиеся к этому времени на Черноморском флоте 6 пароходо-фрегатов и около 20 малых пароходов имели на вооружении в общей сложности 95 орудий, т.е. уступали по своей огневой мощи даже одному крупному кораблю противника

НАЧАЛО БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ НА ЧЕРНОМ МОРЕ

11 октября 1853 г. отряд русской Дунайской флотилии был обстрелян турецкими батареями с крепости Исакча. В ночь на 15 октября турецкие войска атаковали гарнизон поста Святого Николая на черноморском побережье Кавказа и захватили этот район. Так начались боевые действия в очередной русско-турецкой войне, которая позже стала и Крымской и Восточной.

И на Дунае и на Кавказском театре военных действий турки сразу попытались взять инициативу в свои руки. Особенно серьезные планы строились ими на Кавказе. Здесь они рассчитывали на относительную незначительность русских сил и на наличие серьезного союзника в их тылу — имама Шамиля на востоке Северного Кавказа и горцев Черкессии — на западе. На активности действий на Кавказе настаивали также и английские советники султана. С помощью Турции Великобритания мечтала превратить Кавказ в сферу своего влияния.

В Батуме османами были сосредоточены войска и небольшие суда для удара по русским прибрежным опорным пунктам (Сухум, Поти, Гагры, Сочи, Туапсе). Однако без поддержки более серьезных морских сил турки действовать не могли. В Черном море была сформирована эскадра из лучших и самых быстроходных кораблей под командованием контр-адмирала Осман-паши. Фактическим командующем этой эскадры стал английский капитан А. Слейд, имевший в турецком флоте чин контр-адмирала. Задачей эскадры была борьба с русским Черноморским флотом и перевозка турецких войск в Закавказье. Для поддержки этой эскадры англо-французский флот перебазировался от Дарданелл к Босфору.

Однако решительные действия русского Черноморского флота очень быстро поставили крест на замыслах Порты и ее западных покровителей. Еще до получения известей об объявлении войны Турции основные силы флота вышли из Севастополя для разведки и поиска сил противника в Черном море. Эскадрой парусных кораблей командовал вице-адмирал П.С. Нахимов, пароходным отрядом — начальник штаба флота вице-адмирал В.А. Корнилов.

Имена этих двух адмиралов даже в наше время знает, пожалуй, каждый более-менее образованный житель России. Даже портреты этих людей многие наши сограждане до сих пор могут узнать, что называется, в «лицо». Этим людям суждено было стать символами Крымской войны, символами героизма и самопожертвования. Они упоминаются в любом отечественном учебнике по истории, они стали героями фильмов, снятых в свое время о событиях середины XIX в., им поставлено немало памятников в разных городах России.

* * * 

Биография

Корнилов Владимир Алексеевич

(1806–5.10.1854)

Отцом В.А. Корнилова был отставной флотский офицер, и, возможно, этим и был определен выбор карьеры. В 1821г. Корнилов был определен в Морской корпус в Петербурге и через два года был произведен в мичманы. Окончив обучение, Корнилов остается на Балтийском море.

В 1827 г. он получил назначение на только что отстроенный корабль «Азов», которым командовал капитан 1-го ранга М.П. Лазарев. Лазарев сразу обратил внимание на толкового молодого офицера, посчитав, что тот имеет «все качества отличного командира военного судна». Поэтому, получив назначение на Черное море, он перевел туда же Корнилова, в то время уже лейтенанта.

Боевое крещение Корнилов получил в Наваринском сражении в 1827 г. Затем он отличился в период Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Позже он продолжал плавать на Балтийском и Черном морях, командуя различными кораблями.

В 1834 г. Корнилов был назначен командиром только что отстроенного брига «Фемистокл», а в 1837 г. он получил в командование корвет «Орест». Вскоре Лазарев назначает Корнилова начальником своего штаба, и в 1840 г. Корнилов получает чин капитана 1-го ранга. Руководство штабом Корнилов совмещал с командованием 120-пушечным кораблем «Двенадцать апостолов», который стал образцовым кораблем Черноморского флота. Корнилов разработал свою систему обучения матросов и офицеров, которая была основана на лучших военно-педагогических принципах Суворова и Ушакова. В то же время Корнилов принимал участие в военных действиях при занятии Туапсе, при высадках десанта в Субами и Шахе.

В 1846 г. Лазарев отправил Корнилова в Англию для наблюдения за строительством 4-х паровых кораблей Черноморского флота. В 1848 г., вернувшись в Россию, Корнилов был произведен в контр-адмиралы.

Чин вице-адмирала он получает в 1852 г. и с этого времени фактически становится командиром Черноморского флота (занимая должность начальника штаба флота). Корнилов добивался замены парусного флота паровым, занимался перевооружением кораблей. Но до начала войны времени у него практически не было.

В 1853 г., понимая, что война неизбежна, Корнилов начал активно готовиться к военным действиям. В частности, он руководил работами по возведению батарей для защиты входа на севастопольский рейд, а когда начались военные действия, Корнилов постоянно сам выходил в море на пароходах, дабы, осмотреть турецкое побережье и произвести необходимые рекогносцировки.

Во время Крымской войны 1853–1856 гг. он становится одним из организаторов и руководителей обороны Севастополя. Он сумел создать береговую линию укреплений, усилив ее артиллерийскими батареями и переведя на сушу флотские экипажи.

5 октября 1854 г. Владимир Алексеевич Корнилов находился на Малаховом кургане и был смертельно ранен ядром, в день 1-й бомбардировки Севастополя. 

Черноморский флот был готов к боевым действиям. Поэтому не случайно война с Турцией началась для него с серьезных побед.

Неудачи турок на Черном море начались со сражения русского парусного фрегата «Флора» с тремя турецкими пароходами, высланными в качестве разведчиков к кавказскому побережью. Почти семь часов длился бой корабля под командованием капитан-лейтенанта А.Н. Скоробогатова с турками. Получив серьезные повреждения, турецкие разведчики отступили. Этому сражению суждено было стать первым и единственным в истории морским боем, в котором парусный флот одержал победу над паровым.

Вскоре на море произошло еще одно сражение, которое также вошло в историю с определением «первое».

Не обнаружив противника, Корнилов на пароходо-фрегате «Владимир» (командир Г.И. Бутаков) в начале ноября двинулся на соединение с эскадрой Нахимова.

* * * 

Биография

Бутаков Григорий Иванович

(27.09.1820–31.05.1882)

По окончании морского корпуса Бутаков два года плавал в Балтийском море, а в 1837 г. был переведен мичманом на Черноморский флот. На Черном море он служил вплоть до 1860 г. Бутаков вскоре обратил на себя внимание адмирала М.П. Лазарева и был назначен к нему личным флаг-офицером. Первое боевое крещение Бутаков получил в 1838 г., плавая на корабле «Силистрия» и с морским десантом принимая участие в делах против горцев у абхазских берегов.

В 1843 г. он получил звание лейтенанта, а в 1856 г. — капитан-лейтенанта. В 1850 г. ему было поручено привести из Англии в Черное море строящийся там пароход «Аунай». Бутаков отлично справился с заданием, так как прекрасно знал судоходные пути — к этому году им лично была составлена первая систематическая лоция Черного моря.

Следующим его отличием стало участие в битве с турецким пароходом «Первас-Бахри» во главе парохода «Владимир». За это он и был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

Затем он также участвовал в Синопской битве, за что получил чин капитана 2-го ранга.

Когда началась Крымская война, Бутаков оставался командиром на пароходе «Владимир». На нем он неоднократно производил смелые рейды по Черному морю, несмотря на соседство англо-французского флота. С началом осады Севастополя, командуя фрегатом «Херсонес», Бутаков принимал участие в отражении всех неприятельских штурмов. Орудия его парусного фрегата поддерживали огонь береговой артиллерии во время атак неприятеля. За проявленное мужество он был произведен в капитаны 1-го ранга, пожалован званием флигель-адъютанта, награжден орденом Св. Анны 2-й степени с мечами, орденами Св. Владимира 3-й и 4-й степени и золотым оружием.

После гибели адмирала Корнилова Бутаков был назначен начальником штаба Черноморского флота, что говорит о признании его выдающимся боевым офицером.

После Крымской войны в возрасте 36 лет он был произведен в контр-адмиралы, вошел в свиту императора и стал военным командиром и губернатором города Николаева.

В 1860 г. его снова переводят на Балтийский флот и вскоре посылают в Англию для изучения опыта броненосного судостроения. Вернувшись в Россию, Бутаков активно стал заниматься развитием русского парового флота, так как события последней войны показали, что русский флот сильно отставал от иностранных флотов. Большинство прекрасных боевых морских офицеров не знали особенностей парового флота, а на одном героизме трудно продвинуться вперед. Поэтому создание новой паровой школы для подготовки личного состава стало необходимостью, и Бутаков с первых дней стал уделять много времени этому вопросу. Кроме того, он обратил особое внимание на тактическую подготовку флота. Все это дало современникам право назвать Бутакова «учителем и основателем броненосной школы». Он довел выучку своей эскадры до такой высоты, что к нему на учебу стали присылать моряков представители иностранных держав. Несмотря на мирное время, Бутаков проводил учения на флоте, приближенные к боевой обстановке. Для практики он ввел таранные бои на специально приспособленных для этого судах, устраивал стрельбы по щитам, прикрепленным на буксире, а для новичков проводил обстрел по шлюпкам, чтобы будущие моряки привыкали к разрыву снарядов.

В 1866 г. Бутаков был произведен в звание вице-адмирала и возглавил эскадру броненосных судов на Балтийском море. Он очень много работал над теорией военно-морского дела, а его практические пособия по праву считались «Библией для моряков». В 1869 г. император Александр II, присутствуя на смотре кораблей Балтийского флота, остался весьма доволен и пожаловал Бутакову звание генерал-адмирала. Звание адмирала Бутаков получил в 1878 г., а в 1881 г. стал главным командиром Санкт-Петербургского порта.

Незадолго до своей кончины он стал членом Государственного совета. 31 мая 1882 г. Г.И. Бутаков скончался.

Именно в 1853 г. имя Бутаков стало известно всей России.

5 ноября на горизонте с «Владимира» заметили дымок какого-то парохода Корнилов приказал двигаться навстречу этому дымку. Неизвестное судно попыталось уйти, но потом повернуло навстречу «Владимиру», подняв турецко-египетский флаг. Русские произвели два выстрела, в ответ раздался бортовой залп. Так начался первый в мировой истории морской бой паровых кораблей.

«Владимир» столкнулся с 10-пушечным пароходо-фрегатом «Перваз-Бахри» («Владыка морей»). Бой длился три часа Капитан Бутаков полностью использовал преимущества своего судна — большую скорость и отсутствие у противника кормовых орудий. Турецкие моряки сопротивлялись отчаянно, но превзойти русских они не смогли. В донесении о битве Корнилов писал: «Капитан, офицеры и команда парохода “Владимир” вели себя самым достойным образом. Капитан-лейтенант Бутаков распоряжался как на маневрах, действия артиллерии были быстры и метки». В результате противник понес огромные потери, судно вскоре было выведено из строя. Позже Бутаков писал: «Посланные овладеть призом нашли на нем страшную картину разрушения и гибели: обломки штурвалов, компасов, люков, перебитые снасти, перемешанные с оружием, трупами, ранеными, кровью, каменным углем… Паровая и дымовая трубы, как решето…» После гибели капитана турки спустили флаг.

На «Перваз-Бахти» в плен было захвачено 93 человека из 151 члена экипажа, остальные погибли. Потери на «Владимире» составляли 2 человека погибшими и два ранеными, на судне обнаружили только две пробоины от ядер. Мастерство Бутакова позволило одержать победу малой кровью. Плененный турецкий корабль был приведен на буксире в Севастополь, но из-за серьезнейших повреждений через два дня во время шторма затонул у стенки порта

Первый бой паровых кораблей положил начало разработке новой тактики зарождавшегося парового флота. После победы в этом бою В.А. Корнилов писал: «Имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собою, об особой тактике, которую они должны соблюдать». Он подчеркивал такие важные качества паровых кораблей, как большая маневренность, скорость и независимость от погодных условий. «Быстрота, с которой пароходы могут переноситься с места на место, и определительность их плавания, — указывал он, — особенно благоприятствуют внезапным атакам». Вместе с тем Корнилов отмечал и существенные недостатки колесных паровых судов: они «слабы бортовыми орудиями и должны принимать все меры к сбережению машины от повреждений».

НАХИМОВ В СИНОПЕ

С 17 по 24 сентября 1853 г. эскадра вице-адмирала ПС. Нахимова осуществила переброску войск 13-й дивизии из Севастополя в район Анакрия — Сухум Адмирал был награжден за это орденом Св. Владимира 2-й степени. Турки, однако, не теряли надежды поднять горцев побережья на выступление против русских и продолжали снабжать их оружием

В начале ноября 1853 г. турецкая эскадра заняла оборону в бухте города Синоп, превратив ее в свою опорную базу. Начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал В.А. Корнилов предложил начальнику Главного морского штаба князю А.С. Меншикову захватить Синоп и в свою очередь сделать его опорной базой русского флота.

Несмотря на то что сам Меншиков стоял за нападение лишь на отдельные корабли противника, Корнилов сумел доказать, что находящаяся в Синопе турецкая эскадра готовится идти к кавказским берегам. Уничтожить вражескую эскадру должен был Нахимов. Ему было приказано наблюдать все турецкое побережье Малой Азии (Анатолии) от порта Амастро (на западе) до мыса Керемпе (на востоке).

Перед выходом в море 11 октября 1853 г. Нахимов издал приказ, в котором говорилось: «При встрече с турецкими военными судами первой неприязненный выстрел должен быть со стороны турок, но то судно или суда, которые на это покусятся, должны быть немедленно уничтожены… Имея таковой отряд под командой, мне ничего не остается более желать, как скорейшего разрыва со стороны России с Турцией, и тогда я убежден, что каждый из нас исполнит свое дело».

На третий день похода эскадра Нахимова подошла к анатолийским берегам. 26 октября Нахимов получил письмо от Корнилова, в котором говорилось, что ему разрешается брать и разрушать турецкие корабли. А еще несколько дней спустя он наконец узнал, что война объявлена

Вскоре на Черном море произошло главное сражение начального периода Крымской войны. Однако оно вошло в историю уже не с эпитетом «первое», а с эпитетом «последнее» — последняя в мировой истории битва парусных флотов.

Эта битва случилась 18 ноября 1853 г. в бухте города Синоп на южном побережье Черного моря. После Синопской битвы вся Россия узнала имя вице-адмирала П.С. Нахимова, командующего 5-й флотской дивизией Черноморского флота.

Как только Нахимову стало известно о начале войны с Портой, он отдал по своей дивизии приказ: «Война объявлена; отслужить молебствие и поздравить команду!» А вскоре — другой, в котором есть слова «Уведомляю господ командиров, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело». Теперь пришло время подтвердить эту уверенность подобным делом

Свыше месяца в условиях осенней штормовой погоды русские корабли под командованием Нахимова находились в плавании, вдали от своих баз, в напряженной обстановке, когда с часу на час могла произойти встреча с турецким флотом. Еще накануне выхода в море Нахимов в своем приказе говорил: «При встрече с турецкими военными судами первый неприязненный выстрел должен быть со стороны турок, но то судно или суда, которые на это покусятся, должны быть немедленно уничтожены».

Командующий эскадрой получал постоянную информацию об обстановке от Корнилова. Учитывая незначительный численный состав нахимовской эскадры, особую тревогу вызывали у Корнилова действия англо-французского флота, находившегося всего в двухдневном переходе от района плавания русских кораблей. В одном из сообщений он писал Нахимову: «Предостерегаю от англичан: Вам известно, как они решительны, когда дело идет об истреблении чужих кораблей поодиночке; я все опасаюсь, что они выскочат из Босфора, чтоб на Вас напасть».

В Севастополе получили сведения, что у Босфора «собирается эскадра для Батума», предназначенная для высадки десантов у Сухума и Поти. Эти данные были немедленно сообщены Нахимову. 3 ноября адмирал объявил по эскадре приказ: «Имею известие, что турецкий флот вышел в море в намерении занять принадлежащий нам порт Сухум-Кале… Неприятель иначе не может исполнить свое намерение, как пройдя мимо нас или дав нам сражение… Я надеюсь с честью принять сражение».

Вскоре русскому командованию стало известно, что в Синопской гавани, лучшей на берегу Анатолии (Малой Азии), расположенной буквально напротив Севастополя — через Черное море, закрытой от пронзительных северных ветров длинным полуостровом, возвышающимся над морской поверхностью и защищенной шестью береговыми батареями с мощными орудиями (более мощными, чем корабельные), укрылась эскадра Осман-паши и Слейда в составе 7 фрегатов, 3 корветов, 2 пароходов и 2 транспортов и шлюп.

Нахимов, незадолго до этого сам руководивший десантированием на Кавказ целой дивизии, лучше других представлял всю хрупкость нынешнего равновесия сил в этом районе (да равновесия-то и не было — сил у турок было здесь значительно больше), и соответственно — все последствия появления там новых войск неприятеля, готовых к отправлению на эскадре Осман-паши.

Подойдя вечером 8 ноября стремя кораблями и бригом до Синопа, Нахимов обнаружил на его рейде четыре судна. Но атаковать их помешала буря, разметавшая эскадру. Нахимов решил блокировать турок в бухте, несмотря на то, что кораблей у него было меньше и стоял сезон штормов. После одного из штормов, отправив поврежденные суда в Севастополь, русский адмирал вообще остался с тремя кораблями против двенадцати турецких. Но Осман-паша не решился воспользоваться благоприятным моментом и превосходством своих сил, выжидая еще более благоприятный.

Осман-паша, сообщив о появлении русских в Константинополь (причем он преувеличил в своем донесении силы Нахимова в три раза), остался вместе со своими судами на рейде. В Константинополе же решили, что под прикрытием береговых батарей турецкая эскадра будет чувствовать себя в безопасности, а погода сейчас все равно не позволит послать подкрепление из Константинополя. Кроме того, турецкое командование было уверено, что ввиду союзных флотов, находящихся в Проливах, русские не осмелятся напасть на эскадру в Синопе.

До Синопского сражения в европейской военно-морской науке господствовала мысль о неприступности береговых укреплений противника без численного превосходства в корабельной артиллерии. Именно потому Нахимов не втягивался в сражение, дожидаясь подкреплений

16 ноября подошли шесть линейных кораблей и два фрегата во главе с адмиралом Ф.М. Новосильским. Нахимов решил, что ждать более нельзя. 17 ноября 1853 г. он отдал приказ атаковать противника.

В приказе Нахимов подробно расписал план будущего сражения и закончил его следующими словами: «В заключение я выскажу свою мысль, что все предварительные наставления, при переменившихся обстоятельствах, могут затруднить командира, знающего свое дело, и поэтому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг».

Сам он так и собирался поступить, с давних времен считая, что и в морском деле «близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг друга есть лучшая тактика».

План предстоящего сражения, разработанный Нахимовым, был проникнут решительностью и активностью. Им предусматривалось, что корабли должны прорываться на вражеский рейд в строю двух кильватерных колонн; построение эскадры в этот строй уменьшало время прохождения кораблей под огнем неприятельских судов и батарей, а также облегчало развертывание эскадры в боевой порядок при постановке на якорь. Нахимовым была тщательно разработана диспозиция эскадры во время боя, даны четкие указания о приготовлении к сражению, постановке кораблей на якорь, ведении артиллерийского огня, выборе целей, выделении фрегатов для наблюдения за пароходами. Командующий эскадрой учел такие преимущества противника, как наличие паровых судов и сильных береговых батарей, отличные условия его базирования и др.

Будучи уверен в высоком боевом мастерстве черноморских моряков, в их умении до конца использовать артиллерийские средства кораблей, командующий эскадрой не предусматривал жесткой регламентации, а, наоборот, поощрял личный состав на самостоятельные инициативные действия.

Утром 18 ноября двумя колоннами русская эскадра вошла в Синопскую бухту. Последний приказ Нахимова гласил: «Россия ожидает славных подвигов от Черноморского флота; от нас зависит оправдать ожидания». Правую колонну возглавлял сам Нахимов, находившийся на линейном корабле «Императрица Мария», левую — Новосильский, находившийся на «Париже».

Осман-паша упустил момент для нанесения удара по подходившим на короткую дистанцию русским судам. Но еще до схождения противников друг с другом в 12 часов 28 минут раздался первый пушечный выстрел с флагманского корабля «Ауни-Аллах». Затем начали стрелять и другие турецкие суда и береговые батареи.

Несмотря на повреждения, нанесенные неприятельским огнем, Нахимов не отвечал на него до тех пор, пока его эскадра не стала на шпринг (якорь), развернувшись бортом к противнику. Ситуация во многом напоминала сражение при Наварине, где, однако, береговые батареи принимали участие лишь на самом начальном периоде — при входе в бухту союзного флота. При Синопе русским кораблям на протяжении всего сражения пришлось драться как с кораблями, так и с береговыми батареями противника.

Русская эскадра вошла в Синоп, имея 716 корабельных орудий против 472 турецких. Но у османов были береговые батареи и возможность свезти часть орудий с кораблей на берег (ибо Осман-паша расположил свои корабли одним бортом ко входу в бухту, что давало возможность орудия другого борта расположить на берегу). Турецкие корабли находились под защитой береговых орудий, расположившись вогнутой дугой, повторяя очертания набережной.

Нахимов вел эскадру двумя колоннами, сам будучи на переднем корабле со стороны, ближней к флоту неприятеля и его береговым батареям (сам Нахимов к концу боя будет весь в крови — лицо, мундир, а его любимое пальто, которое он перед боем повесит рядом с собой на гвоздь, будет все изодрано турецким ядром).

Русские вошли в бухту и сразу попали под огонь артиллерии противника. Осман-паша, надеясь выбить как можно больше матросов врага, приказал сосредоточить огонь не по палубам, а по рангоуту (мачтам и парусам), когда, по его расчетам, там будет много русских моряков, которые должны убирать паруса перед тем, как становиться на якорь. Но русский адмирал был человек опытный, знал, что подобная стрельба — традиционная тактика османов, и заранее велел убирать паруса с мачт прямо с палубы, используя для этого канаты. Кроме того, его корабли стали становиться на якоря, не крепя парусов. Так первые залпы турок принесли минимальные потери и не особенно серьезные разрушения.

Вскоре русская эскадра, подойдя к противнику на 300–400 м, открыла ответный убийственный огонь. Однако и огонь противника усиливался. На русских кораблях появились первые повреждения; флагманский корабль Нахимова «Императрица Мария», принявший основной удар противника, почти лишился возможности передавать сигналы, связь между ним и эскадрой была затруднена. Но, несмотря на это, флагман уверенно продолжал идти вперед и стал приближаться к турецкому адмиральскому фрегату «Ауни-Аллах». Подойдя к нему на расстояние около 400 м, Нахимов приказал стать на якорь. Матросы во главе со штурманом И. Некрасовым мастерски выполнили этот маневр. Вслед за флагманским кораблем П.С. Нахимова становились на якорь и другие корабли.

Под жестоким обстрелом сотен неприятельских орудий русская эскадра успешно прорвалась на рейд Синопа, все корабли заняли свои места в точном соответствии с планом атаки. На рейде между противниками разгорелся ожесточенный артиллерийский поединок. Грохот шестисот орудий потряс бухту, скрывшуюся в сплошных облаках порохового дыма «Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны раненых, — вспоминал участник сражения, — все слилось в один общий адский гвалт».

На русские корабли обрушивалась огненная лавина снарядов. Теперь неприятель стал бить не по мачтам русских кораблей, а стремился поразить их батарейные палубы. После нескольких залпов турецкие артиллеристы пристрелялись и их снаряды стали весьма удачно накрывать цели.

В ответ на непрерывную пальбу с турецких судов и батарей русские корабли обрушивали по врагу до 200 снарядов в минуту. Четкая и слаженная работа артиллеристов, самоотверженно действовавших на батарейных палубах кораблей, обеспечивала мощный огонь русской артиллерии. Возле каждого орудия дружно действовали орудийные расчеты: один подносил ядра, другой заряжал орудие, третий метко палил по врагу.

Корабль «Императрица Мария», несмотря на страшные повреждения рангоута и такелажа, вошел в бухту и с самого начала сражения сосредоточил огонь по неприятельскому адмиральскому фрегату «Ауни-Аллах». Русские моряки умело действовали под жестоким огнем неприятеля. Лейтенанты П. Прокофьев и Д. Бутаков, отмеченные Нахимовым за «личную храбрость и распорядительность во время боя», умело руководили огнем корабельной артиллерии. Не выдержав обстрела, «Ауни-Аллах», несмотря на поддержку других турецких фрегатов, корветов и батарей, продрейфовал к западной части Синопской бухты и был выброшен на берег. Неприятельская эскадра по истечении получаса сражения потеряла своего флагмана, лишилась основного руководства и управления.

Русский флагманский корабль подверг сильнейшему огню другой турецкий фрегат — «Фазли-Аллах». От метких выстрелов этот фрегат загорелся и, объятый пламенем, сел на мель у стен турецкой крепости.

Корабль «Великий князь Константин» под командованием капитана 2-го ранга Л.А. Ергомышева вел огонь по береговой батарее и 60-пушечному фрегату «Навек-Бахри». Вскоре взрыв заглушил артиллерийскую канонаду. Один из снарядов «Великого князя Константина» попал в пороховой погреб неприятельского фрегата «Навек-Бахри» взлетел на воздух. После этого «Великий князь Константин» сосредоточил огонь по фрегату «Несими-Зефер» и корвету «Неджми-Фешан». Эти корабли после перестрелки выбросились на берег.

Против двух береговых батарей, поддерживавших левый фланг турецкой боевой линии, сражался линейный корабль «Чесма». С каждым залпом русских артиллеристов на батареях увеличивались разрушения. Вскоре обе турецкие батареи были подавлены.

Суда второй колонны нахимовской эскадры противостояли правому флангу боевой линии неприятеля. Корабль «Париж», возглавлявший эту колонну, вел огонь по турецкому корвету «Гюли-Сефид», фрегату «Дамиад» и центральной береговой батарее. Пренебрегая опасностью, матросы во главе со шкипером И. Яковлевым быстро исправляли повреждения и заделывали пробоины. Раненые отказывались уходить с боевых постов. Когда осколок неприятельского снаряда, разорвавшегося на юте, ранил в лицо штурмана С. Родионова, охранявшего кормовой флаг корабля, он не покинул своего поста и продолжал стойко стоять у флага. Только после вторичного тяжелого ранения, когда вражеским снарядом Родионову оторвало руку, его унесли с верхней палубы.

Командир корабля «Париж» В.И. Истомин проявил «примерную неустрашимость и твердость духа, благоразумные, искусные и быстрые распоряжения во время боя». Орудия «Парижа» безостановочно громили неприятельские суда. Через полчаса после начала сражения турецкий корвет «Гюли-Сефид» был уже сильно поврежден. Командир корвета Сали-бей оставил свой корабль. Вскоре на корвете возник пожар, огонь постепенно добирался до крюйт-камеры. В 1 час 15 минут раздался сильный взрыв и «Гюли-Сефид» взлетел на воздух.

Покончив с неприятельским корветом, «Париж» усилил огонь по фрегату «Дамиад». Снаряды русского корабля производили сильные разрушения; фрегат «Дамиад», не выдержав меткой прицельной стрельбы русских комендоров, обрубил цепь и вышел из боевой линии турецкой эскадры. Течением и ветром его отбросило к юго-западному берегу полуострова Турецкая эскадра лишилась еще одного фрегата. После этого «Париж» направил свои орудия против фрегата «Низамие» под флагом адмирала Гуссейн-паши. И этот фрегат, имевший наиболее сильное артиллерийское вооружение из всех кораблей неприятельской эскадры, вскоре был вынужден спустить флаг.

Помимо трех вражеских кораблей моряки Истомина уничтожили центральную береговую батарею турок, которая оказывала сильное противодействие русской эскадре. Нахимов, наблюдая за ходом боя, высоко оценил умелые действия моряков под командованием Истомина «Нельзя было налюбоваться, — доносил Нахимов, — прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля “Париж”. Я приказал изъявить ему свою благодарность во время самого сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты». Адъютант Нахимова, подойдя на шлюпке к борту «Парижа» под обстрелом противника, передал благодарность командующего.