Холодная война – глубины океана…

Хвоей усыпав причал,Сосны шумели крылато.Крался к воде краснотал,Чтобы напиться заката.В лодках, в деревьях, в пескеЮности берег светился.Ясно, как в тихой реке,В памяти он отразился.В снах перевернута явьИ замирает движенье.Но не добраться и вплавьМне до того отраженья.

* * *

Сумерки. Поют перепела.В облаках закатных – пятна света.Незаметно липа отцвела,Ящеркой скользит по травам лето.Провожая ласточек в полет,Насладимся грустью и покоем.Жизнь от нас меж пальцев ускользнет —Не поймать неловкою рукою.

* * *

Забор. Сорока на калитке.Ольшаник. Вербные кусты.И наступают пирамидкиНа деревянные кресты.Я разведу кусты рукою —В безвестный холмик ткнется глаз.И нет ни вечного покоя,Ни вечной памяти у нас.

* * *

Станция. Старый автобус. БилетомОбзаведусь. И отступит мороз.Родина встретит лазоревым светомЧистых снегов и пречистых берез.Небо прозрачное высветлит душу,Над горизонтом затеплит звезду.Мартовский вечер. Подмерзшие лужи.Кто меня ждет? И куда я пойду?Станет автобус. Тропинкой знакомойТени деревьев потянутся вслед.И засияет над маминым домомДетская память – Божественный свет.

* * *

Поле комбайном выбрито,День за окном погас.Мама читает БиблиюТысяча первый раз.В Библии нет закладок.Каждая строчка свежа.Маме девятый десяток,Просится к Богу душа.Ярко цветет настурция,Теплится свет икон…Библия – не Конституция,Но Основной Закон.

* * *

Мы юными были. Вечерняя мглаЗвала нас кузнечиков слушать.Сначала тянулись друг к другу тела,А после – пугливые души.Ах, жизнь! Миражи и мечты забрала.Теперь – что озера, что лужи…Сначала в любви износили тела,А после растратили души.

* * *

Тане

Вечер. Вместе солнце и лунаПрилегли на крышу старой дачи.Дремлет юный ветер. Тишина.Воздух неподвижен и прозрачен.В ледяных осколках дачный пруд,Сонные аллеи на просушке,Синие подснежники бредутРобко по безлиственной опушке.Я привык приветливо встречатьВсе вокруг, что долюбить осталось.Утвердило сердце, как печать,Чувствами и молодость, и старость.

* * *

Струится дым из черных риг,Ольха в реке листву полощет.Сентябрь подкрался, словно тигр,И незаметно прыгнул в рощу.Как будто кровь, зарю лакал,Клыки дождя точил о камни.И в роще вымокшей мелькал,Качая пестрыми боками.Полнеба тучами затмил,Листву к реке погнал по склону.Его я клюквой покормилС ладони – он меня не тронул.

* * *

Поплакал – никто не осудит.Вина пригубил. Покурил.Покойники – тихие люди,Не надо бояться могил.Пшено на бумажной салфеткеДля птиц. Над оградой – сирень.Нас ждут православные предкиНа кладбище в Троицын день.

* * *

Тане

Дремлет птичий заповедник,В кронах плещется пурга.Между первым и последним —Настоящие снега.Глохнут слухи. Слепнут сплетни.Нам не надо лишних слов.Между первой и последней —Настоящая любовь.

* * *

Когда болел, мне не пилось, не елось.Зияла белой пропастью кровать.Хотелось умереть… Но не хотелосьМучительно и долго умирать.А выздоровел – плакалось и пелось.Парила белым облаком кровать.Хотелось жить… Но вовсе не хотелосьМучительно и долго выживать.

* * *

Доят коров, надев косынки,Хозяйки в хоре петухов.И накрывает мама крынкиМоими книжками стихов.О ветре утро вспоминает,Спросонья дышится легко.Стихи чисты, и мама знает:От них не скиснет молоко.

Цветок

Я был красив, и молод, и любим…Но зыбко все и скоротечно в мире.Как там цветок, что именем моимТы назвала, живет в твоей квартире?Я счастлив был… Но кратко и давно.И лишь цветок не понимает сроки.Он воду пьет, как я с тобой виноПил и тонул в глазах твоих глубоких.И свет зари, и колокольный звон —Все в памяти красиво… И нелепо:Вокруг – снега, но зеленеет онВ твоей квартире, превращенной в крепость.Когда проходишь мимо, не спешиДверь отворить в поземку утром ранним.Цветок – земная тень моей души,Ты согревай его своим дыханьем.

* * *

Памяти моего отца

Александра Евгеньевича Орлова

Неожиданная пристань —Старый дом и старый сад.В этом доме чисто-чисто,Словно сотню лет назад.Скрип – рассохлись половицы.И часы двенадцать бьют.Мне не спится… Мне не спиться…В этом доме мало пьют.Все уютно и степенно:Богородица в углу.Фотографии на стенах,Лунный зайчик на полу.Дремлет галстук. Дремлет блузка.Дремлет кошка на окне.То, что я родился русским,Этот дом напомнил мне.

* * *

Зной… В речке нежится карась.Дождь спрятался в кадушке.И, словно стадо, разлегласьДеревня на опушке.Какой незыблемый пейзаж!Ни шума, ни движенья.Земля похожа на мираж:Покой и отрешенье.Вечерний холодок зариНе скоро пыль остудит.…Но приглядись: уже вдалиСтога возводят люди.

* * *

И хриплый голос теплохода,И предвечерний холодок…Как предусмотрено природой,Уходит юность за порог.Я не окликну, провожая,Легко забывшую меня.И, словно женщина чужая,Она уйдет на склоне дня.Не буду пристальней и строжеСмотреть на выцветший закат.И станет прошлое дорожеОт предназначенных утрат.

* * *

Печь топлю. А под окошком ветерЯблоню сгибает, словно трость.Я случайный гость на этом свете,Но забыл, что я всего лишь – гость.Не один такой. Наш мир непрочен.Хрупко и здоровье, и семья.В сердце – холодок бессонной ночи.Трость… Пижама… Желтая скамья.Взгляд растерян, разговор отчаян.И смешон тот врач, что учит жить.Он распределяет, как хозяин,То, что смертным не принадлежит.Копим деньги. Тайно строим планы.Ищем славу там, где ждет позор.Все нелепо и немного странно…Лишь на небе – воля и простор.А когда меня задует вечер,Словно догоревшую свечу, —Обретая призрачную вечность,Сизым дымом в небо улечу.

* * *

И мороз, и ветерок тщедушный.Снежной птицей – на земле зима.Солнце в небо, словно шар воздушный,Подымает на дымах дома.А в домах – веселый свет улыбок.Здесь привыкли ближнего любить.Как огромен мир! Но как он зыбок!Не забудь его благословить.

* * *

Прогнулась крыша. Моль побила шторы.Крыльцо осело, а штакетник дряхл.Здесь все хромает… Даже помидорыБредут в июль на длинных костылях.Округа жизнь смиренно принимает.Безлюдье. Нищета. Печальный вид.Прихрамывает бабка. Дед хромает.А совесть крепко на ногах стоит.

* * *

Холодно и сыро. Солнце тусклоСветит. Имярек – безродный век.Я родился русским, жил по-русскиИ умру как русский человек.Отпоют священники и ветрыПрах. И ляжет крест на аналой.Я хочу, чтоб два квадратных метраОставались русскою землей.

* * *

Как статуи, пугал фигурыВстречаю на сельском пути.И, словно веселые куры,Стучат по калиткам дожди.Целует реку у часовниНа цыпочки вставший родник.А рядом – к избушке крыжовникКолючей щекою приник.Герань отражается в раме.Придвинуты стулья к столу.Гроб с музыкой – черный динамикЗатих под иконой в углу.И прожито много, и многоУтрачено веры и сил.Но, видно, недаром у БогаЯ тихую пристань просил.

* * *

Скорбит у крыльца осина.Над крышей умолк скворец.«Во имя Отца и Сына…»В могильной земле отец.Цветут лопухи у тына.В бурьяне увяз овин.Во имя отца и сынаУшел на чужбину сын.В отцовской избе пустынно.В углах полумрак и стынь.«Во имя Отца и Сына…Аминь!»

* * *

Б. Подопригоре

«Седина и морщины,Шрамы, пристальный взгляд —Украшенье мужчины», —Вслед старушки острят.Проще будь и добрее.Помни: сердце – не лед.Тот красиво стареет,Кто красиво живет.

* * *

Свечка. Зеркало. Слеза.Ночь. Часы стоят.Сам себе смотрю в глаза,Холодеет взгляд.Закричу, судьбу кляня, —Оборвется крик.Безразлично на меняСмотрит мой двойник.Мрак. Бессмысленный турнир.Воткнут взгляд во взгляд.Слеп потусторонний мир.И часы стоят.

* * *

Низкой тучи полет.Шум воды, как в морях.Дождь идет и идет.Время стало в дверях.Ни блескучей грозы,Ни чужих голосов.Дождь идет, как часы,Только вместо часов.В небесах журавли.Отодвину засов.Дождь дошел до земли,Словно гиря часов.То в киоте Спаситель.То в рамочке вождь.Время – это медлительныйДлительный дождь.

* * *

Закричу – не к добру, замолчу – не к добру.Я бутылку, как девку, за бедра беру.Отвечаю вопросом на скользкий вопрос.И бутылку, как девку, целую взасос.Отпылала любовь – не смотрю на золу.Я бутылку, как девку, бросаю в углу.Не стыдите меня – знаю все наперед.А бутылку, как девку, старик подберет.

* * *

Ветрено и сыро. Под калошиДождь течет. Сквозняк струится в двери.Полдень. Ветви хлопают в ладошиЛистьев, как в театре на премьере.Что за век? Какое время года? —Не понять. Все чувствую впервые.Те, кого люблю, всегда живые.Лучшая погода – непогода.

* * *

Дул в залив, как в распахнутый ворот,Ветер, вытеснив дождик и снег.Думал каменным черепом город,Напрягая извилины рек.Люди шли по мостам, словно мысли,Одиноко. Шуршали плащи.Улетал полдень – лопнувший выстрелС Петропавловки, как из пращи.Я вникал в переулках тенистыхВ шепот стен, как в шуршанье страниц.И открылась мне истина истин:Жизни нет вне предметов и лиц.

* * *

Моя поэзия здесь больше не нужна…С. ЕсенинМежду черным и белым – контрастНад Невою в гранитной оправе.Этот город меня не предаст,Но и памятник мне не поставит.Сплетни кружатся, как воронье,И парят, словно чайки, легенды…Настоящее имя моеПод запретом до траурной ленты.То ли свет, то ли снег с облаковНа ладонях у кариатиды.Возвращаю долги… И враговНачинаю прощать за обиды.

* * *

Мрачно по хлевам жуют стадаСено – эхо солнечного света.Осень. Постаревшая водаСморщилась от холода и ветра.Облака юны, а ветер дряхл.Листопад застыл потоком лавы.Дремлют на поветях и в ясляхСолнцем одурманенные травы.Льдинки, как бубенчики, звенят,В сточных желобах на огороде.Ничего не следует менять —Все без нас меняется в природе.

* * *

Листва дурманит запахом земли,Лишайник растекается на стенах.Архангелами в небе журавлиТрубят о предстоящих переменах.Тревожит сердце облачная рябь —Печаль о невозвратном и любимом.Как сигареты, раскурил сентябрьБерезы, наслаждаясь желтым дымом.Слепым дождем прибило в парке пыль,Колышутся аллеи в дымке зыбкой.Парит над Петропавловкою шпиль —Божественный смычок над краснойскрипкой.И отраженья кораблей царяХранит Нева, прижавшись к парапетам.Намыло листьев, словно янтаря,На влажных берегах балтийским ветром.Перемешалось все: и цвет, и звук,И бесконечной кажется прогулка.Осенне-золотистый ПетербургПоет, как музыкальная шкатулка.

* * *

Не видно ни синиц, ни красных снегирей —в спокойные леса за город улетели.Февральский листопад вечерних фонарей —Кружится желтый свет в разбуженной метели.Бежит, как самолет по взлетной полосе,по крышам снег, спустив с небесна землю холод.И шинами машин в снегу шипит шоссе —бетонная змея, вползающая в город.И ветром каждый клен натянут, словно лук:не парк, а легион… Где римляне и греки?Гранитный Лаокоон – февральскийПетербургукутался в шоссе и выстывшие реки.

* * *

Люблю дороги и леса, как братьев и сестер.Я искру посажу в ночи – и вырастет костер.Пыля, дороги приползут погреться у огня,И поведут свой хоровод леса вокруг меня.Ночные птицы прилетят. И прибежит зверье.Набьются комары в шалаш – отшельничье жилье.Заговорит и запоет разбуженный простор.О, как огромен этот мир, когда горит костер!

* * *

Тихий полдень. Мягкая прохлада.Вдоль дороги – пестрый травостой.Мама коз пасет, а если надо —Лечит шустрых коз святой водой.Птичий свист и невесом, и тонок.Рядом дом – не мал и не велик.Сладко спит на Библии котенок,Словно нерадивый ученик.Отцветает липа. И знакомоСветит солнце. Мир душист и прост.А глаза закрою – возле домаВижу мать и стадо белых коз.

* * *

Летней ночью форточку открою —Самолет оставил белый след.Нет на небе свалок и помоек,С неба льется чистый-чистый свет.С облаков спускаются зарницы,А в полях поют перепела.И светлеют заспанные лица —Наши души чище, чем тела.

* * *

Друг мой! Небесный мой брат!Где же ты? Шелест берез.Холмик. Кладбищенский сад.Игрище птиц и стрекоз.Майская синяя высь.Белой черемухи ветвь.Я тебя младше на жизнь.Ты меня старше на смерть.

* * *

У крыльца листвы опавшей ворох,В огороде сухо, но тепло.На тумане, словно на рессорах,Вдоль реки качается село.В синей дымке исчезают стены,В мокрых окнах гаснет сонный свет.В зиму уплываем постепенно,Вьется листопад, как желтый след.Звезды хороводят над рекою,Словно первый поднебесный снег.Время размышлений и покоя.Тихий вечер. Мудрый человек.

* * *

Живут, чтобы выжить, тихо, без затей —Им дела нет до нынешних вождей.В полях – осот, бурьян да Иван-чай.Открой ворота и беду встречай.Давно не видно сена на возах,Везде кусты и сорные растенья.Живетьево живет на небесах,А рядом с ним – соседние селенья.На кладбище – у всех кресты в ногах! —Друзья отца и матери подруги.И ползают в некошеных лугахПо узким тропкам серые гадюки.Зайчат в деревне встретишь – не ягнят,Вокруг домов – осины да березы.Не косы, а кузнечики звенят,И бабочки порхают, и стрекозы.Висят замки – не дети! – на дверях,И смерть приходит чаще, чем невеста.Стоит Россия, как на якорях —На кладбищах, ее не сдвинуть с места.

* * *

Не пробьется даже робкий лучик,Кажется – по всей земле метет.Снежная простуженная туча,Как налим, плывет на икромет.Над седою церковью, над полемИ над лесом – таинство снегов.День, лишенный Солнца, против волиВышел из декабрьских берегов.Потемнело, словно в преисподней,Прячется в снегу следов пунктир.Становлюсь свидетелем сегодняТех минут, когда рождался мир

* * *

Не ливень, не северный ветер,Не ворон, не злое зверье,А голубь с оливковой ветвью —Прозревшее сердце мое.Являются светлые лица,Забыты и злость, и раздор.И сердце – библейская птица —Вьет в праздничном храме гнездо.

* * *

Еще кадит последняя надежда,И прошлое не надо ворошить.Но возраст мой такой, когда одеждаМеня спокойно может пережить.Не завершил свое земное дело —Свою судьбу не до конца постиг.Одежды хватит на больное тело,А для души куплю немного книг.И воином бывал, и миротворцем…Сгорело сердце угольком в груди.А свечку пред Николой ЧудотворцемПоставлю за грядущие пути.

* * *

Луна и солнце, как на коромысле,Качаются над сумрачным прудом.Листва бежит по ветру, будто мыслиО чем-то невозвратном и родном.В резьбе настенной, в надписи наскальнойМир отразился, словно в родниках.О чем-то не свершившемся и дальнемДуша грустит, скитаясь в облаках.

Масленица

Впряжется конь-морозВ оглобли поутру —Скрипит обоз березНа выстывшем ветру.Огнист рассвет-петух,Мелькнувший из-за туч.– Здоров ли русский дух?– Здоров… Да спать могуч!Проснись, мой русый брат,На масленицу в срок.Березы к нам спешат —Обозы вдоль дорог.

Лето

Утренний луч обогреет подушку,В дряхлой сторожке проснусь.И над рекою услышав кукушку,Ей улыбнусь.Запах цветов, земляники и дыма.Лодка. Морщинистый плес.Солнышком скатится юность незримоВ рощу берез.

На берегу водохранилища

Два шага до спящей воды.Стрекозы летают мористей.И, словно кальмары, плодыШиповника в зелени листьев.Беспамятством варварских летЯ сам себе чужд и несносен.Колеблется солнечный светВ медузах реликтовых сосен.Кто я? Пилигрим? Новосел?Взираю на мир из-под кепки.На крышах затопленных селРассыпаны чайки, как щепки.Лес рубят… Сосна – не тотем.В нас рыбы и ящеры дремлют.Но мы из воды не за темПришли, чтоб затапливать землю.

V

Крестный ход

Паломники идут за рядом ряд,И радостно щебечут птицы в кронах.А солнечные лучики горятТоржественно на поднятых иконах.Уходим от наветов и невзгодМы с памятью о подвигах державных.Иисус Христос приветствует народКолоколами храмов православных.И стук сердец, и светлых душ полет…Мы верим в то, что Бог и правда – с нами.Святая Русь по Невскому идет —Над ней молитвы реют, словно знамя.

* * *

Автандилу Бутхашвили

Кура и Арагва. Божественный свет на волнах.Разносится эхом в ущельях звучанье Псалтыри.Белесые горы. Не здесь ли смиренный монахВоспитывал в келье молитвою Мцыри?Вода не течет, а срываясь с обрывов – поет!Мятеж и смиренье под небом слились воедино.Россия и Грузия. Светлой молитвы полет.Грузинские сказы вплетаются в наши былины.Туманы спускаются с гор – за верстою верста.Земля под ногами – омытая кровью, святая!Я в Мцхету приду поклониться Хитону Христа —Душа православная ангелом в храме летает.