Помоги проекту - поделись книгой:
Над самым их домом, оглушительно треща и разбрасывая снопы искр, вдруг взвился фейерверк. Дворик осветили яркие сполохи – словно гроза разразилась над ним.
Сестра и братья вскочили из-за стола и бросились на улицу. Орхидея осталась за столом. Тун Цзя задумалась о чем-то своем, и даже взрывы хлопушек, раздавшиеся в переулке, не могли прервать ее мыслей. Глаза ее блестели все ярче, и дочь разглядела, что они полны слез.
– Я сегодня устала, мама, – негромко сказала Орхидея, поднимаясь. – Пойду к себе.
Мать ничего не сказала в ответ.
ГЛАВА 5
ПОДАРОК
Орхидея сидела в своей комнате перед небольшим зеркалом, с задумчивым видом подперев голову рукой. Перед ней на туалетном столике поблескивала безделушка.
Жировая свеча нещадно коптила и громко потрескивала. Неровный лепесток пламени то вытягивался, истончаясь, то, словно опасаясь чего-то, сжимался в яркую точку. Освещения едва хватало, чтобы рассмотреть собственное отражение – лицо казалось смуглым, как у крестьянки, и это раздражало. Девушка опустила взгляд на подарок возлюбленного.
Серебристая рептилия, выполненная безо всякого изящества, но все равно приятная глазу. Крепкая голова, похожая на кувшин с длинным горлышком, сильное туловище и мощный изогнутый хвост. Короткие лапки с растопыренными пальцами, увенчанными острыми коготками. Складывалось впечатление, что эту штуку изготовил неизвестный ремесленник не на продажу, а как игрушку для своего любимого ребенка – недостаток ювелирного мастерства и художественного вкуса заменил вложенной в работу душой. Но совершенно непонятно, что хотел сказать этим подарком Дун Ли. Почему именно крокодил?.. Ведь наступающий год пройдет под знаком Мыши... Откуда вообще он взял эту занятную вещицу, что она означает? Из чего сделана, в конце концов?
Орхидея прикоснулась к покоившемуся на столе крокодилу. Кончиками пальцев провела по его спинке, покрытой едва заметными выступами. Какой холодный…
Девушка взяла фигурку в руку. Повертела, пристально разглядывая. По виду – не дешевый свинец или олово. Ничего общего с тусклым подсвечником, что стоял рядом. Пару раз подбросила на ладони, пытаясь угадать, что за металл. Он оказался тяжелым и весьма прочным: ухватив крокодила за голову и толстый хвост, она попыталась его согнуть – безрезультатно
Орхидея отложила подарок и снова посмотрела в зеркало. На мгновение ей показалось, что свет причудливо блеснул в ее глазах, и она подалась вперед, пытаясь разглядеть свое отражение получше. Нет, ничего особенного. Глаза как глаза, хоть все и твердят об их красоте.
Орхидея вспомнила, как однажды ее внешность выручила всю семью. Когда отец умер, хоронить его было не на что. К тому же полагалось привезти тело на родину, обратно в столицу. Заливаясь слезами, Тун Цзя порылась в сундуке и извлекла последнее, что осталось у нее из украшений, – брошь в виде серебряных цветов, покрытых позолотой, и завернула их в платок. «Отнеси в лавку господина Хэ, – попросила она старшую дочь. – Если сумеешь продать хотя бы за три ляна, мы купим отцу хороший гроб и попробуем нанять лодку». Оставив плачущую мать в доме, Орхидея по знакомым улицам направилась к лавке скупщика, бросая прощальные взгляды на дома и вывески. Ведь она провела в этом городе не один год, но пришло время вернуться в Пекин. Только как они туда доберутся и что за жизнь ожидает их, девушка не представляла. Это сильно тревожило ее. Тут она заприметила новую надпись на серой стене возле ее любимой чайной:
«Ваши вещи – мои деньги». Это означало следующее: соседняя мастерская по ремонту обуви закрылась, и теперь на ее месте новый хозяин открыл ломбард. Чем идти к хитрому и жадному Хэ, который отлично осведомлен о несчастьях семьи Хой, почему бы не попробовать заложить материнское украшение здесь? Вдруг цену дадут повыше, и удастся выручить не три, а четыре ляна.
Орхидея решительно вошла в низкую дверь.
Хозяин ломбарда, человек в круглых очках и с лысиной, которую он тщетно пытался скрыть зачесом редких волос, вытаращился на нее и замер за конторкой. Наконец, совладав с собой, выбежал навстречу, предлагая Орхидее присесть.
«Откуда же такая красавица? – потирая руки, суетился перед ней он. – Какое дело привело столь прелестную барышню? Чем могу быть полезен?»
Глаза его, увеличенные в несколько раз линзами, так и бегали. Седые усы двумя шнурками свисали с верхней губы, придавая обладателю сомовий вид.
Орхидея, сердясь из-за слишком откровенного разглядывания ее, развернула платок и без слов протянула назойливому плешивцу маленький позолоченный букет. Тот цепко схватил его и, таращась то на девушку, то на принесенную вещь, спросил:
«Сколько вы за это хотите, очаровательница?»
С трудом сдерживая гнев – старик казался ей уже омерзительным, – Орхидея твердо сказала:
«Столько, чтобы мне не жаль было отдавать украшение».
Владелец ломбарда на мгновение замешкался, потом взглянул поверх очков:
«Могу предложить за эту вещь пятнадцать лянов. Такой девушке я бы с радостью заплатил больше, но заведение только открылось, денег пока недостаточно. Устроит вас эта сумма, красавица?»
Орхидея так и застыла, сидя на стуле. Сначала ей было трудно не вздрогнуть, когда старик назвал цену, а потом она еле сдержала смех – поняла, что вскружила голову этому дурню, и тот, попросту не разглядев толком принесенную ему вещь, принял букет за золотой. Совладав с собой, девушка сделала недовольное лицо.
«Больше двадцати не могу, хоть что со мной делайте», – принялся горячо уверять ее хозяин, пытаясь схватить за руку. Брошь он как положил на прилавок, так больше на нее и не посмотрел.
С достоинством приняв деньги, Орхидея покинула ломбард. Сделав пару шагов, опасливо обернулась на дверь. Стараясь не оступиться – а в обуви на высокой подошве упасть проще простого, если будешь спешить, – она засеменила поскорее прочь, пока хозяин не одумался и не бросился следом…
…Фигурка, лежавшая неподалеку от свечи, загадочно блестела, удивительным образом преломляя теплый желтый свет в холодный голубоватый. Казалось, созданный мастером крокодил вот-вот оживет. А может, уже давно ожил и просто замер, греясь возле неровного огонька.
Орхидея вновь протянула руку к украшению. Оно было совсем невелико по размеру, однако столь увесисто, что девушка опять задумалась, из чего бы оно могло быть изготовлено. Так и не придя к какому-либо заключению, она пожала плечами и принялась разглядывать вещицу, пытаясь угадать ее назначение. Слишком мала, чтобы ее ставить на стол – затеряется среди прочих вещей. Слишком тяжела для подвески на пояс – будет оттягивать ткань. Да и нет в ней ни отверстия, ни крючка, чтобы уцепить за ремешок. В качестве кулона разве что сгодится…
Открыв один из ящичков стола, Орхидея нашла ножницы и толстую красную нить, из которой иногда они с сестрой плели украшения. Отмерив нужную длину, она обрезала нитку и несколько раз крест-накрест обмотала передние лапы крокодила – теперь он висел надежно. Связав концы, Орхидея надела получившийся кулон на шею и, оттянув ворот халата, спрятала фигурку. Едва металл коснулся груди, девушка тихо ойкнула – ей показалось, коготки или заостренный кончик хвоста крокодила поцарапали кожу.
Странный подарок. Вещица явно недешевая – из чего бы ни была изготовлена. Откуда у приказчика мелкой чайной лавки возьмутся деньги на нечто подобное? Одна надежда, что он не обокрал своего хозяина… А то стыда и позора не оберешься!
Неожиданно Орхидея вскинула брови от посетившей ее ясной и четкой мысли.
С Дун Ли надо расстаться. И как можно быстрее, пока их встречи и отношения не перешли черту, за которой неминуема свадьба. Увидят их люди еще несколько раз вместе, да еще держащих друг друга за руки, как сегодня, – вот и все, от пересудов не уберечься. Да и кто такой этот парень вообще? Простолюдин, китайская деревенщина. Разве он пара ей? Не считать же бедность тем, что способно объединить их… Все эти романтические глупости следует немедленно прекратить. Любовь – это жертвенность. Но крайне опрометчиво жертвовать собой ради того, чей удел – до конца дней проторчать в чайной лавке, считая медяки. Пусть сейчас ее положение не лучше, но зато у нее имеется иной капитал – происхождение, внешность, ум и характер. Первое предоставляет широкий выбор путей наверх, а умелое использование остальных качеств обеспечит ее продвижение. Сбудутся давние мечты – навсегда покинуть этот домишко в смрадном районе, перестать набивать живот пресным тестом и испорченной капустой. Она будет каждый день наряжаться в новые изысканные одежды и украшать себя драгоценностями, недоступными для большинства людей… И пусть первой вещью в ее новой жизни станет эта грубоватая, но занятная безделушка в виде
Заснула Орхидея в эту ночь успокоенной – без грусти и тревог – и спала без сновидений.
Утром, причесываясь перед зеркалом, она замерла с гребнем в руке. Склонилась ближе и всмотрелась в свое отражение. Увиденное озадачило ее. Что-то произошло с глазами – за ночь они поменяли цвет, сделались похожими на те, какими природа наделяет
Случись такое с ее внешностью еще вчера, наверняка она бы вскрикнула, отпрянула от зеркала, вскочила, бросилась бы к матери и сестре за помощью… Но не было в сердце ни испуга, ни даже удивления. И бежать никуда не хотелось – да и чем тут могут помочь близкие… Необходимо разобраться в случившемся самой. Выяснить причину и подумать, как использовать новое обстоятельство с пользой для себя. Прежде всего, надо понять – не мешает ли приобретенное разноцветье намеченным целям. Если ее новая внешность людям покажется отталкивающей, следует найти способы ее прятать. Как опиум сужает зрачки до крохотной точки, так и найдутся снадобья, расширяющие их настолько, чтобы полностью скрыть цветную часть. А можно преподнести себя избранной, наподобие князя Чжу Ди, жившего при династии Мин, – его фиолетовые глаза вызывали благоговение у подданных.
Орхидея решила, что ей следует прочесть еще больше книг, чтобы узнать, кто еще из сынов и дочерей народов, населяющих Поднебесную, выделялся таким образом.
И надо привести вчерашний подарок в надлежащий вид.
Девушка подцепила пальцами нить и сняла с шеи свой странноватый кулон. Не годится его носить так по-детски, перехваченным кое-как. Нужно сходить после завтрака в ювелирную мастерскую, что неподалеку от Ворот Внешнего города. И прогуляться по кварталу, и полезное дело совершить – попросить мастера просверлить в носу Крокодила отверстие, через которое можно будет пропустить нить, а в дальнейшем – тонкую серебряную цепочку. Вот тогда фигурка превратится в настоящий кулон!
Довольная принятым решением, Орхидея положила Крокодила на стол, озорно улыбнулась и глянула в зеркало, готовясь продолжить расчесывание. В тот же миг она изумленно вскрикнула. Крепко зажмурилась и потом резко распахнула глаза. Никакого сомнения – они вновь приняли свой обычный цвет. Ни малейших следов голубого или зеленого. Лишь привычный темно-карий.
Непонятное всегда беспокоит и страшит. Что с ней происходит?! Не болезнь ли случилась с ней или просто нашло наваждение? Может, она чем-то рассердила духов и те таким образом насмехаются над ней, полные желания мести?..
Идти куда-либо перехотелось – какой уж тут ювелир, когда такие дела случаются с самого утра! Орхидея взялась за кулон, намереваясь убрать его подальше ящик стола. Странно, почему Крокодил всегда такой холодный… Пальцы ее слегка онемели, будто в них перестала бежать кровь. Волнение, только что охватившее девушку, исчезло бесследно. Никаких духов она разозлить не могла, и ничем она не больна. Что же касается наваждения…
Орхидея снова бросила взгляд на свое отражение.
Кажется, она догадалась.
Дун Ли умудрился раздобыть где-то заколдованную вещицу. Холод, заключенный неизвестным мастером в металлического Крокодила, проникает в тело человека и волшебным образом меняет цвет глаз. Но это еще не всё. Крокодил – настоящий хранитель спокойствия. Его ледяная сила словно замораживает любое волнение, оставляя разум свободным от переживаний души.
Не отрывая взгляда от зеркала – привыкая к своему новому облику, – девушка задумалась. Надо бы разузнать – каким образом в руки работника чайной лавки могла попасть такая вещь? Известно ли ему самому о необычайных свойствах подарка? С умыслом ли был вручен талисман или деревенский простофиля волею случая приобрел этот предмет, не имея понятия о его силе?
В любом случае, в первую очередь следует позаботиться о Крокодиле. Ни к какому ювелиру она такую ценную вещь не понесет. Никто, кроме нее самой, не смеет дотрагиваться до столь диковинной вещи. И уж тем более не следует рисковать и пытаться что-либо проделать с ней. Лучше всего припрятать фигурку и никому, даже сестре, о ней не рассказывать.
Орхидея решительно встряхнула челкой и, замотав Крокодила в платок, сунула сверток в дальний угол одного из ящиков своего стола.
ГЛАВА 6
УГОВОРЫ
Пламя полыхнуло, ударило в днище сковороды, вырвалось из-под него и взвилось под потолок. Хозяин харчевни, круглолицый толстяк Лу Да схватился за длинную темную ручку посудины, встряхнул зашипевшие овощи, ловко перемешал их, подбрасывая уверенными, отточенными движениями. Удерживая сковороду на весу, плеснул порцию масла. Уменьшил огонь и кинул мелко порезанную свинину в закипевший соевый соус. Специи он всегда добавлял лишь в конце, иначе мясо получится жестким. Может, того не заметят невзыскательные завсегдатаи его заведения, но сегодня – особый день. Потерять лицо нельзя. Вдруг зайдут перекусить люди, понимающие толк в еде, поважнее соседей-работяг. С самого утра квартал наводнили императорские слуги – в глазах рябит! Богато разодетые евнухи рыскали по узким улочкам, то и дело заглядывая в списки и расспрашивая встречных. Потому вот уже несколько дней не видать и не слыхать окрестных девиц. Попрятались в самые дальние комнатки своих домов. Умолкли звонкие смешки и сладкоголосое пение, стихло дробное постукивание обуви по утоптанной и промерзшей земле, не мелькают расшитые девичьи халаты. Одна лишь Орхидея, как ни в чем не бывало, вчера проходила мимо заведения Лу Да. Но этой сам черт не брат, отчаянная девчонка. После смерти мужа бедная Тун Цзя только на старшую дочь и уповает. А та, поговаривают, давно уже встречается с молодым работником почтенного Чженя – то и дело шмыгает в его лавку, будто бы за чаем. Впрочем, вчера она пошла не вниз по переулку, как обычно, а направилась в сторону Глазурного рынка.
При мыслях об Орхидее повар нахмурился. Многие мужчины попадают под обаяние этой маньчжурки. Стоит той откинуть волосы, наклонить голову и засмеяться, считай, дело сделано – еще одно сердце начнет беспокойно биться. А уж если она запоет, пусть даже у себя во дворе – то жизнь в переулке замирает, ремесленники перестают стучать, а играющие дети умолкают. Все наслаждаются нежным голосом удивительной соседки и вздыхают…
Толстяк глянул на плиту. На соседней сковородке исходили соком баклажаны. В огромном чане варились пельмени. К маленькому окошку в потолке тянулся густой пар вперемешку с дымом. Раскрасневшийся Лу Да смахнул пот со лба, будто стирая мысли о дочке вдовы Хой. Шагнул к двери, откинул полог из плотной материи и высунул голову, остужая ее на морозце. Погода сегодня словно угодливо прислуживала императорским людям – ветер совсем утих, ночью снова выпал снежок, а с утра над городом взошло белое солнце. Хотя его лучи не принесли желанного тепла, но люди радовались светилу, так долго скрытому за песчаной пеленой.
Едва повар успел жадно втянуть бодрящего после кухонного чада свежего воздуха, как нос к носу столкнулся с облаченным в роскошный халат пожилым евнухом, на голове которого красовалась шапка с синим пером. Морщинистое лицо гостя из Запретного города выглядело крайне озабоченным – он теребил в руках развернутый свиток и крутил головой по сторонам. Из-за его плеча на Лу Да смотрел евнух помоложе – широконосый, румяный, в круглой меховой шапочке.
– Не скажете ли нам, почтенный, где находится дом вдовы Хой Чжэна? – Старик ткнул пальцем в крайний столбик из иероглифов в своем списке. Указал на надпись явно не повару – тот наверняка грамоте не обучен. Евнух будто желал еще раз удостовериться сам, что его запись верна. – И проживает ли с ней ее старшая дочь, урожденная Ехэнара? Знаете такую?
Ничуть не удивившись, повар расплылся в улыбке и с готовностью кивнул:
– Как не знать! Вам, почтеннейшие, надо свернуть в переулок, что называется Оловянным. Это после цирюльни, сразу за скобяной лавкой. Идите до шестого двора от начала – там и живет вдова со своими детьми. И старшенькая с ними, не беспокойтесь. Известна под именем Орхидея. И впрямь похожа на цветок! Не далее, как вчера, видел ее в совершенном здравии! Красавица, каких поискать!
О том, что девчонка путается с наемным работником из чайной лавки, Лу Да благоразумно предпочел промолчать.
– Фу ты, – с облегчением выдохнул евнух. – Думали, уже не найдем. Всё утро потратили на поиски!
От природы болтливый, а к преклонному возрасту и вовсе характером начиная походить на вздорную старуху, евнух собрался было пожаловаться повару на тяготы жизни, но вовремя опомнился. Все же перед ним простолюдин, а он сам – человек из императорского дворца, и шапка его увенчана знаком отличия! И хотя еще в начале дня главный управляющий Палаты важных дел сурово отчитал подчиненных за непроворную работу, зато теперь снова появилась возможность выслужиться. Гнев управляющего Цуя вызвало недостаточное количество отобранных девушек. Многие из тех, что были заранее внесены в списки, на поверку оказывались или не слишком хороши собой, или больны. Несколько девиц и вовсе умерли – кто еще в детстве, кто совсем недавно. А некоторых родители успели выдать замуж, что вызывало ругань императорских сановников и посулы всевозможных кар, но не могло вернуть утраченной невинности. Мало кто желал дочери судьбы наложницы Сына Неба. Ведь в большинстве случаев из Запретного города у девушки выхода не было. Попав туда, она могла прожить до седин и морщин где-нибудь на задворках или умереть от болезней и тоски в самом расцвете юности – о выпавшей ей доле семья никогда не узнает. Лишь самым исключительным, заполучившим звание «драгоценная наложница», позволялись редкие свидания с родителями. Не чаще раза в год, под бдительным присмотром, не покидая стен императорского дворца. Других родственников не допускали, а сами встречи мало того, что были редки, так еще и коротки – иногда лишь разрешалось взглянуть друг на друга, после чего плачущих дочь и родителей уводили в разные стороны. А наложницы без высоких званий пропадали во дворце на долгие годы. Многие из них за всю жизнь могли так и не увидеть того, кому были предназначены. Некоторых со временем выгоняли из дворца – за утрату привлекательности, молодости и другие недостатки. Существование выдворенной было безрадостным – ей запрещалось выходить замуж, и остаток своих дней она влачила никому не нужным «сорванным цветком». Были еще и другие темные стороны жизни в Запретном городе, о которых в народе лишь ходили слухи. Что многие наложницы от невостребованности и тоски по родным сходили с ума или накладывали на себя руки. Что с неугодными и строптивыми девушками расправлялись без промедления – заставляли броситься в колодец или умерщвляли с помощью золотой пластинки.
С каждым разом становилось все труднее собрать необходимое число будущих наложниц. И хотя оно казалось не так велико – всего лишь семь десятков против трех тысяч, что требовалось парой столетий раньше, – задача всё равно была не из простых. Впервые за много лет нехватку кандидаток решили восполнить за счет китаянок. Хотя им и раньше случалось оказываться в императорских покоях – знатные маньчжурские семьи не желали отдавать родных дочерей и покупали у китайской бедноты девочек, которым не забинтовывали ноги. Такого ребенка, когда приходил срок, выдавали за свою внесенную в списки дочь. Евнухов, чтобы не усердствовали в раскрытии обмана, подкупали. Но теперь настали трудные времена. Юг страны охватили волнения и бунты –
Крутя носом, старый евнух принюхивался к запахам, доносившимся с кухни Лу Да. Поборов в себе мимолетное желание зайти в харчевню, перекусить и пропустить пару чашек крепкой ароматной водки, он поблагодарил повара за помощь и повелительно махнул рукой, приказывая молодому следовать за ним.
Толстый Лу Да, глядя им вслед, прищурил и без того узкие, заплывшие глаза.
– Глядишь, во дворце-то эта девчонка будет посговорчивей...
О том, что год назад он безуспешно сватался в доме вдовы господина Хоя, повар вспоминать не любил. Так беззаботно и легко смеялась над ним прелестная Орхидея, что даже ее матушка, тихая и скромная Тун Цзя, прятала глаза и едва сдерживала улыбку. С побагровевшим от стыда и злости лицом, обливаясь потом, Лу Да еле выбрался тогда из-за низкого столика, накрытого посреди маленького двора вдовьего дома, и с тех пор перестал здороваться со всем их семейством, к большому их недоумению. «Такой он, видать, человек, – махнув рукой, сказала Тун Цзя дочери. – Хорошо, что не все люди таковы. Если бы каждый, кому ты отказала при сватовстве, перестал с нами разговаривать, все кварталы на многие
Лу Да еще какое-то время стоял, разглядывая удаляющихся евнухов, и ухмылялся. Когда пара императорских посланцев скрылась за поворотом, повар хмыкнул и принюхался к воздуху. Изменившись в лице, он всплеснул руками и кинулся в кухню. Из квадратного окошка валил дым.
Мясо безнадежно пригорело, а пельмени разварились в серое месиво...
…Шествуя вразвалку по переулку чуть впереди своего подчиненного, пожилой евнух сохранял бесстрастное выражение лица, в то время как его молодой напарник разглядывал обшарпанную стену и прикрывал нос рукавом халата – как только ветер утих, повсюду воцарилось зловоние, и даже холод не мог с ним справиться. А уж как здесь смердит в жару, летом, младший евнух знал прекрасно – сам был родом из подобного места, только в северной части города. Но за годы, проведенные во дворце, куда его продали едва сводящие концы с концами родители, он успел вырасти из мальчика в капризного, изнеженного, привыкшего к добротной одежде и вкусной еде юношу. О цене, которой далась ему новая жизнь, он старался не думать и не вспоминать прежнее существование.
– Старший брат, – почтительно обратился он к спутнику. – Как же так получается, что даже в таких трущобах приходится выискивать наложниц для Сына Неба?
Второй евнух покачал головой и осуждающе скосил глаза:
– Разве не знакомо тебе, младший брат, выражение: «Если золото лежит в песке, то рано или поздно оно заблестит и его найдут». Искать надо повсюду. Никогда не знаешь, где поджидает удача. К тому же – неужели не было в тех местах, откуда ты попал во дворец, добродетельных девушек?
Юный евнух, вразумленный напоминанием, уважительно сложил ладони и на ходу поклонился.
…Орхидея, едва не падая с ног, спешила домой. Утренняя прогулка не задалась – ни одну из ее подруг не выпустили сегодня на улицу.
Мать она застала во дворе, возле чана для стирки. Вырядившись, как китайская простолюдинка, Тун Цзя отрешенно занималась работой. Голову и лицо она повязала теплым платком, из-под овала которого выступали, точно два булыжника, ее скулы
– Что случилось, дочь? – отложила мокрое белье Тун Цзя, с тревогой вглядываясь в перепуганное лицо Орхидеи.
– Мама! – с трудом переведя дыхание, воскликнула та. От волнения и бега по холоду щеки ее раскраснелись. – На улицах полным-полно дворцовых евнухов! Объявлен новый набор! Всем вокруг известно об этом, лишь наша семья «спит в барабане»! Меня же могли увидеть и схватить в любой момент!
– Ну, так уж и «схватить»… – улыбнулась Тун Цзя и снова взялась за стирку. – Это же не разбойники. Вот дойдут мятежники до столицы – всем станет туго! Тогда всю семью схватят – ведь отец твой дослужился до второго ранга… И плевать, что мы теперь прозябаем в нищете – по спискам-то мы самая настоящая знать, да еще наше родовое знамя желтого цвета!
Орхидея упрямо мотнула головой – толстые косы метнулись по длинному халату. Глаза из-под ровной челки гневно темнели.
– Ты же знала, что я внесена в списки! Именно из-за отца! Угораздило его выслужиться до высокого звания, при этом упустить все сквозь пальцы! И сам пропал из-за своих страстей! Теперь ты хочешь еще меня потерять! Кто поможет тебе заботиться о Лотосе и братьях?
Тун Цзя разогнулась, стряхнула воду с рук и удивленно взглянула на нее.
– Доченька, что ты говоришь! Кому, как не мне, желать тебе лучшей жизни. Во дворце ты будешь, по крайней мере, сыта. А здесь посмотри, что тебе уготовано – стылый дом, одежда как у простолюдинки, да еда, от которой разве что
Не успела Тун Цзя договорить, как Орхидея, топнув ногой, убежала со двора.
Оказавшись в своей комнате, она ничком повалилась на кровать и горько расплакалась, уткнувшись лицом в ватное одеяло, надеясь, что толстая ткань заглушит ее рыдания. Нельзя допустить, чтобы посторонние, шныряющие сегодня по переулкам, догадались, что именно тут живет несчастная девушка, предназначенная пропасть во дворце.
В это самое время ее мать, так и оставшись стоять возле чана с бельем, растерянно смотрела на пару облаченных в дорогие халаты евнухов, что ввалились без стука в ее дворик и с деловым видом принялись оглядываться, будто искали нечто принадлежавшее им.
– Что вам нужно, уважаемые? – спросила она, хотя прекрасно знала о цели визита императорских слуг.
Тот, что был старше, театрально всплеснул руками:
– Как же госпожа может не знать о наборе наложниц! Мы сбились с ног, разыскивая достойных девушек! А у вас, как нам доложили, проживает настоящая красавица. И если это верно, то разве благоразумно пренебречь такой возможностью – породниться с Десятитысячелетним господином! Ведь если ваша дочь понравится ему, то изменится не только ее жизнь, но и всего вашего семейства! Даже трудно представить, как долго вам придется благодарить нас за то, что мы наконец разыскали ваш дом!
Во время его речи второй евнух выразительно двигал бровями и кивал, как бы подтверждая все сказанное своим умудренным напарником.
– Ваши слова и правильны, и сладки, почтеннейший! – поклонилась Тун Цзя. – Но прежде чем выразить свою благодарность, мне нужно кое-что…
– За подарками и денежным пособием дело не станет!.. – с живостью воскликнул молодой евнух и осекся, заметив, что его напарник усмехнулся.
Глядя на хозяйку дома ласковыми глазами, пожилой евнух вкрадчиво произнес:
– Правильно ли мы понимаем, госпожа Хой, что для успешного окончания дела недостает самой малости? А именно – согласия дочери? Но ведь вы нам поможете его получить?
Тун Цзя пожала плечами:
– Не уверена, что получится сразу. Дочка моя немного строптива – уж не знаю, доложили ли вам и об этом… Но я попробую.
Оба евнуха поклонились, а старший проникновенно заверил:
– Мы будем ждать столько, сколько потребуется. Если будет нужно – придем и завтра, и послезавтра.
Императорские слуги распрямились и, сложив руки на животе, замерли, подобно изваяниям.
Поделиться книгой: