Француз

После прогулки по монастырю мы выходим наружу. Но к машине не спешим, время у нас ещё есть. Поэтому мы решаем спуститься по длинной железной лестнице к реке. Там внизу, у подножия лестницы, находится Святой источник. Его мы тогда и чистили в прошлом году во время послушания.

«Окунёмся»? -  предлагаю я Ирвану.

Тот неуверенно пожимает плечами. И в это время я слышу, как  из купальни доносятся женские голоса. Они довольно звонкие и игривые.

« Пойдём к реке, - говорю я, - окунёмся потом, когда девчонки нарезвятся».

Часть II. Глава V.

Мы пробираемся через заросли к воде. Трава здесь густая и зелёная. Много крапивы, перевитой ежевичными кустами. В ней то тут, то там, мелькают синие с дымчатым налётом ягоды. Я срываю несколько штук и кладу в рот. Они тают на языке, и впечатление у меня такое, будто я в детстве бреду по своему почепскому оврагу и собираю ягоды. Ничего не изменилось за это время: юность, зрелость – всё перепуталось.  И пусть я уже не молодой…но какая разница: старый, всё равно что малый…

У самого берега нас встречает весёлая компания.  Она расположилась за деревянными столбами, служившими когда-то сваями для моста через реку.

Компания состоит из четырёх человек: молодой симпатичной  мамаши, лет тридцати или около того, девочки, лет семи-восьми, вероятно её дочери, и двоих  парней неопределённого возраста. Парни похожи друг на друга, вероятно, родные братья. Один из них, по всей видимости, – отец семейства и муж этой молодой женщины, вопросительно смотрит на нас.  Все пьют пиво из пластиковых стаканов, кроме, конечно, маленькой девочки. Компания спокойная и не агрессивная,  даже в какой-то степени притягательная. Никто не матерится, лица у всех простые, как у обыкновенных людей из глубинки. Вероятно, так они  проводят свой немудреный вечерний досуг.

«Здравствуйте, - говорит им Ирван, - приятного аппетита».

«Бон аппети», - подключаюсь я к его пожеланиям.

Компания настораживается. Разговор, который они вели, смолкает.

«Это француз, - киваю я головой в сторону Ирвана, - приехал в Брянск, гостит у меня ».

«А почему тогда так чисто по-русски разговаривает»? –  интересуется дамочка.

«Потому что изучает русский язык», - объясняю я.

«А как вы относитесь к санкциям»? – переходит в наступление молодая женщина и делает шаг навстречу французу, перегораживая ему дорогу. Пластиковый пол-литровый стакан, наполовину опорожнённый, мерно покачивается в её руке. Время от времени она к нему прикладывается.

«Моа… жё… я», – начинает запинаться Ирван, подбирая нужные слова.

«Не приставай к человеку, - вмешиваюсь в разговор я, - видишь, он сразу все слова забыл: и русские, и французские. Вам что, на самом деле интересно про санкции?  Спросите лучше его, откуда он приехал»?

Я поворачиваюсь к Ирвану и беру его за локоть.

«Не волнуйся, - говорю ему я, - сэ нотр пёпль сампль (это наш простой народ). Он нам ничего плохого не сделает».

«А вы тоже француз»? – переключается на меня молодая мамаша, допивая остатки пива. Сделав последний глоток, она с сожалением смотрит на донышко, потом размахивается стаканом, намереваясь запустить его в кусты, но, посмотрев на Ирвана, передумывает.

«А по моей морде что, не видно? - отвечаю я вопросом на вопрос, -  или, может быть, лицо теперь у меня стало, как у француза, а не как у бывшего почепчанина»?

«Но вы так хорошо говорите на их языке»? – в её голосе слышится восхищение.

«А вы что, полиглоты, и во французском разбираетесь»?

«Нет», - смеётся симпатичная дамочка и отрицательно качает головой.

Но похвала её для меня приятна. Я ведь даже не обратил внимания, что пусть и через слово, но говорю с Ирваном на французском языке.

«А откуда он родом»? – интересуется один из парней, тот, который папаша девочки,  потому что именно его она держит за руку.

«Из Морле», - отвечает Ирван.

Все делают умные лица, пытаясь вспомнить, где этот самый Морле находится, но никто не издаёт ни звука.

«Этот городок расположен недалеко от Бреста, - говорю я, - слышали о таком. Во Франции тоже есть свой Брест».

«Я об этом знаю, - говорит второй парень, тот, который не отец, - у них тоже есть Брест. Брест не только в Белоруссии».

«Провинциальный эрудит», - думаю я, и вспоминаю, что добрая половина моих знакомых москвичей не знает, что Брянск – это не  Белоруссия, а Россия. (И это на полном серьёзе).

«Он приехал  из самого Парижа», – говорю серьёзно, как это делал Остап Бендер в «Двенадцати стульях»,  представляя Кису Воробьянинова. Мне хочется немного разрядить обстановку.

Моё высказывание вызывает должный эффект, такой, что даже маленькая девочка отпускает папину руку и подходит к французу. При этом она вопросительно смотрит на меня.

«Это где эта…»? – молодая мама взмахивает руками, изображая в воздухе форму кувшина.

«Да, - подтверждаю я, - только «эта» называется  Эйфелевой башней. Ля тур Эффель», - прибавляю я.

Все начинают смеяться и Ирван тоже.

«Обещал я тебя познакомить с простыми людьми, - говорю  я, - видишь, обещание своё я сдержал».

Француза обступают со всех сторон и наперебой предлагают ему пива. Чувствуется, он всем понравился. Ирван тактично отказывается. Маленькая девочка цепляется за его руку и заглядывает ему в глаза.

«У тебя ещё нет во Франции внуков или внучек»? – интересуюсь я.

Ирван  отрицательно качает головой.

«А в России, считай, есть», - констатирую я, и

предлагаю покинуть эту весёлую компанию и вернуться к Святому источнику.

Часть II. Глава VI.

Около источника уже никого нет.  Из-за стен купальни голосов не слышно. Вероятно, весёлые девчата закончили свои водные процедуры. Пора к ним приступать и нам.  Мы заходим внутрь купальни, осматриваемся. В ней единственное окошко под потолком, через него мы выливали воду, когда чистили источник. Когда глаза привыкают к полутьме, мы начинаем, не спеша раздеваться.  Ирван в нерешительности трогает воду рукой.

«В такую холодную я не полезу, - говорит он, -  ещё от кондиционеров не отошёл. Боюсь заболеть серьёзнее».

«Не боись, - подбадриваю его я, - наоборот, выздоровеешь, эта вода  святая. Она от всех болезней - живая, как в русских сказках. Помолодеешь даже».

Но Ирван на мою провокацию не поддаётся, а я не хочу давить ему на психику. Всё же он не мой кот Пиня, а человек из свободной  Европы.

Но мы с Колей русские, нам всё ни по чём. Воды мы даже не трогаем – ни рукой, ни ногой,  раздеваемся и сразу бу-у-лтых с головой. Окунаемся раз, другой, третий.  При этом произносим молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», и крестимся по три раза.

Вода обжигает, но это только добавляет бодрости. Заболеть мы не боимся, наоборот, выйдя из купели, чувствуем себя новыми людьми.  Вся усталость, накопленная за день, куда-то исчезает. Наверное, её забрала Святая вода. Так это, или нет, проверить невозможно. Но Ирвану со стороны видней, он на нас то и дело с любопытством поглядывает. Видать, мы на самом деле изменились. Пусть потом расскажет там, в своей Франции, об увиденных у нас здесь чудесах…

Нанырявшись вволю и, не спеша, одевшись, мы выходим из купальни. Возле бьющего из-под горы ключа никого нет. Мы набираем Святой воды в заранее приготовленную пластиковую тару, потом  делаем ещё по нескольку глотков из пригоршней. Это ещё больше прибавляет нам сил. Я Смотрю вверх, впереди у нас длинный крутой подъём по железной лестнице.

Ирван налегке идёт впереди, он без посуды, а потому ускоряет шаг.  Вероятно, он решил нас немножко проверить, действительно ли вода придала нам сил, ну и заодно себя показать, дескать, и он не лыком шит. А то, как нам ещё с Колей проверить: бегает он там у себя кроссы, или только басни нам об этом рассказывает. Мы то с Николаем уже двадцать лет ходим в секцию каратэ не мужиков под душем разглядывать. (Смотри «Шесть дней, семь ночей» с Харрисоном Фордом).

И вот мы наверху. Ирван нас, конечно, обогнал, надо отдать ему должное, но ведь он пустой, а у нас полные пятилитровки. Вода хоть и Святая, но тяжёлая.

В принципе, я бы и с пятилитровкой его догнал, если бы не знал, что у Николая больное колено. Негоже оставлять друга позади только ради выигрыша. А так, я бы и с двумя пятилитровками не дал французу выиграть…

Я подхожу к Ирвану и прислушиваюсь к его дыханию.

Как он себя чувствует после нагрузки? (Сэнсэй у нас иногда даже пульс проверяет, если ему кажется, что что-то не так).

Дышит француз размеренно, как это и положено спортсмену, но очень часто. Это говорит о том, что подъём не был весёлой прогулкой, скорее это было негласное соревнование: их и нас. Находясь возле него, сам я дышу еле-еле. Я не хочу показывать, что дыхание моё рвётся наружу.  Этому сэнсэй  научил нас за двадцать лет тренировок – не проявлять на публике слабость, в чём бы она ни выражалась…

Но вот мы отдышались, я и Коля незаметно, а  Ирван всей грудью, пора возвращаться домой.

Вечером на кухне, испив Святой воды, я завариваю в воде обыкновенной тайский чай и кладу в него три плода шиповника. Теперь мой Вася будет со всеми нами.

Ближе к одиннадцати, когда жена и мать оставляют нас и уходят спать, Ирван просит мой мобильник позвонить жене. Я говорю ему, как отсюда звонить и он начинает набирать: один раз, другой, третий…но на другом конце слышен лишь автоответчик. Ирван беспокоится, мне придётся платить и немало за такой звонок (правильно беспокоится, сотовая связь  с заграницей у нас не дёшёва), но как не позволить моему французскому другу оставить сообщение.

Ирван надиктовывает что-то быстро-быстро на автоответчик, но всё равно получается долго. Я вижу, он любит свою жену, он беспокоится о ней, и ещё - он её ревнует…

Часть III. Глава I.

День третий. Обычный.

Утром на следующий день время сходу включает вторую передачу, и всё начинает ускоряться. Вероятно – это закон жизни. Когда чего-то ждёшь с нетерпением, канун события всегда долгий, но когда событие это наступает, время ускоряется неимоверно…

«В прошлый мой приезд, - говорит Ирван за завтраком, - мне попалась книжка  «Герой нашего времени» Лермонтова. Я её начал читать и не мог остановиться. Она поразила меня какой-то своей русскостью…но дочитать её мне не удалось, её у меня забрали»?

«На каком языке была книжка, на русском? – интересуюсь я, - если да, мы купим тебе её без проблем».

«На русском, - подтверждает Эрван, - и я хочу знать, чем там всё закончилось».

«Мы её найдём сегодня, - говорю я, - я знаю приличный книжный магазин, до него максимум полчаса ходьбы, там мы и купим твою книжку. Погода сегодня как раз располагает к пешим прогулкам».

После завтрака, полежав немного для лучшего пищеварения на диване и послушав Джо Дассена из нового диска, в десять ноль-ноль мы выходим из дома.

Первую дамбу проходим быстро, на второй останавливаемся. Здесь смотровая площадка ещё шире, чем на первой дамбе. С неё открывается прекрасный вид на новый Кафедральный собор. Его семидесятиметровая с золотым куполом колокольня нависает над нами. Я видел, как огромным немецким краном устанавливали этот купол. Даже сделал несколько снимков. В своё время у меня работал такой кран на Севере. С его помощью я смонтировал не один десяток газоперекачивающих агрегатов.

Дальше мы проходим к зданию областного цирка. Ирван удивляется его форме.  Во Франции цирки строят по принципу «шапито», крыши у них в виде шатров. А над нашим цирком, хотя сам он круглый, купола нет. Здание его недавно отремонтировали и сделали в стиле модерн. Фасад его теперь отливает на солнце тёмно-коричневыми новыми стёклами.

«Там с правой стороны, - показываю я рукой, - ветеринарная клиника. В ней мы лечим своих котов….правда, теперь у нас остался всего один, - прибавляю я, -  нашему Стёпе мы там делали последний укол», - горестно вздыхаю я.

В трёхэтажном здании слева от цирка,  в бывшем «Доме быта» на втором этаже находится наш лучший книжный магазин. Когда-то Россия была самой читающей страной в мире. Теперь бы я этого не сказал. Мы заходим в помещение магазина, в нём прохладно,  и кое-какой народ всё же имеется. Хотя, может быть, он прячется тут от уличного зноя.

Вчера перед сном я читал вслух Ирвану сказки Шарля Перро: «Золушку» (Сандрийон), «Кота в сапогах» (Лё ша боттэ) и «Красную Шапочку» (Лё пти шапрон руж).  Читал на французском: с выражением, с интонацией.  Ему понравилось, как я читаю. Правда он несколько раз поправлял меня, говоря, что французы читают более плавно и не с таким явным выражением, (хотя меня в школе именно так учили), но в целом чтением моим он остался доволен. Более того, попросил меня приобрести ему такую же книжку для своих учеников.

В просторном помещении книжного магазина (мне за него не стыдно перед французом), я легко нахожу «Героя нашего времени» Лермонтова. Он тут в двух разных изданиях.  Ирван выбирает то, в котором шрифт побольше и почётче. Он покупает также огромный, в сто тысяч слов,  французско-русский словарь. Платит сам, задержав предварительно мою руку в моём кармане и не дав мне её вытащить.  Потом, расплатившись, дарит мне этот словарь. Я тронут подарком. Мне теперь не отделаться, заниматься французским языком придётся серьёзно…

Но вот все книжные дела улажены, книги нам упаковывает симпатичная продавщица в фирменный пакет, и мы, выйдя на улицу, продолжаем пешую прогулку. Спускаемся по гранитной «Потёмкинской» лестнице на набережную, Ирван при этом считает ступени, и у него получается сто сорок пять. Сколько ступеней на такой же лестнице в Одессе, я не знаю. Спустившись на набережную, по пешеходному переходу пересекаем дорогу и идём в сторону реки. На набережной  у нас две достопримечательности: самый большой в Брянске фонтан и самый большой концертный зал «Дружба». Когда-то на месте этого зала находился главный православный собор нашего города, но его в начале шестидесятых взорвали. Теперь вместо него здесь высится изделие советского зодчества начала семидесятых, не очень приглядное. Но фонтан,  ничего, красив, и вода в нём чистая.

В ней мы немножко освежаемся, ополоснув лица, и дальше по понтонному мосту переходим на другой берег Десны. Я объясняю Ирвану, что такое понтон, он никогда не видел таких сооружений. Ну а я - старший лейтенант инженерных войск, когда-то сам наводил эти мосты.  Пусть это и давно было, и сам я теперь в запасе, но всё же русскими и французскими словами вперемешку, я объясняю французу, как он держится на воде.

На другом берегу полно рыбаков. От жары они все попрятались под развесистыми ветлами и не спеша коротают время. Я не думаю, чтобы у них что-то клевало. Но подходить к ним, мы не подходим, смотрим издалека. Я знаю, рыбалка – очень интимное дело. Завтра мы сами будем ей заниматься весь день.

В три часа мы возвращаемся домой.

«После обеда никуда, - приказывает нам мать прямо с порога, - поешьте, потом полежите. Находиться ещё успеете…», - и так смотрит на меня укоризненно...

Но мы выполняем только первую часть её приказания, в том смысле, что едим хорошо (хорошо – это значит много), а вторую – лишь частично. На диван мы укладываемся, конечно, и лежим на нём часа два, слушая французскую музыку. Певец Гару старается для нас, его хрипловатый «Житан (цыган)» почти убаюкивает. Но спать мы не собираемся, надо идти в парк.

«Выспимся на том свете, - говорю я, - а сейчас в парк».

Мама моя всё прекрасно слышит, она вообще всё прекрасно слышит, когда это ей надо… к тому же, она прекрасно знает, что, во сколько бы мы не вернулись домой, завтра я подниму Ирвана ни свет, ни заря. Рыбалка – это святое…

Послушав ещё раз на дорожку нотации моей мамы, мы надеваем шорты с кроссовками, баскетками, как их называет француз, и выходим из дому.

Часть III. Глава II.

Сегодня суббота, выходной, вечером в парке полно народу.  На летней эстраде выступает ВИА семидесятых. Два мужичка,  постарше нас, довольно мелодично выводят «В свой вагон вошла она…». Следом за ними будут танцы, программу я знаю. Танцы для тех, кому за пятьдесят.

Удивительное это зрелище – танцы шестидесяти и семидесяти летних стариков под энергичную музыку…

Не хочется никого обижать, скоро сам стану таким, но картина эта не для слабонервных. Однажды по приглашению знакомой я участвовал в таком мероприятии. Оно мне здорово напомнило сцену из рассказа Гоголя «Страшная месть». Помните, как там у него: «пустилось приплясывать девяностолетнее и столетнее старьё».

Вспоминать молодость – это одно,  а  молодиться под старость – совсем другое.

Ходит тут у нас по Брянску одна блондинка лет семидесяти, весёлая такая. Одевается в лёгкую батиковую рубашку с расстёгнутым воротом и со спущенным плечиком, и юбка у неё всегда выше колен. Смотрит озорно, стараясь перехватить ваш взгляд да ещё подмигнуть.  Но встречные прохожие почему-то взгляд свой отводят и норовят побыстрее ретироваться. Хорошо она нам с Ирваном по пути  не попалась.

Есть у меня и парочка друзей, которые молодятся до сих пор.  Да и сам я, признаться, чего греха таить, не миновал этой участи. Пару лет назад я и голодал по два раза в неделю, и на тренировки ходил почти каждый день, пока сэнсэй  не заметил этого моего сверх усердия. Как там, у Козьмы Пруткова:

«Упорство всё превозмогает…порой упорство превозмогает и рассудок…»

Сэнсэй понял, что это я не для спортивных результатов делаю, а совсем с другими мыслями. Вместо похвалы он взял да и отстранил меня на время от занятий.