Помоги проекту - поделись книгой:
Политика всегда очень интересовала Хетти, и, когда приезжает Пол, мы допоздна обсуждаем все мировые новости и вообще любые сплетни, которые ему удается собрать на рынках Трапезунда.
Мне очень нравятся такие вечера, хотя временами мнение Пола удивляет меня.
Он полностью на стороне армян и считает, ошибочно, по моему мнению, что они стали объектом всяческого рода суровых правил и запретов, и все по инициативе турок. Я не видел доказательств такой дискриминации и считаю турок вполне разумной нацией, толерантной и больше всего любящей поговорить.
Пол очень мягкосердечный человек и всегда выступает на стороне слабых. У него слишком английское понимание честной игры, оно еще не пришло в соответствие со здешними реалиями.
Ануш
Вечерело, солнце клонилось к закату, но все еще было жарко. Дорога дышала пылью и зноем. Ануш решила пойти по короткому пути, через лес. Красное закатное солнце поблескивало между деревьями, птицы шумно устраивались на ночь. Ануш раздумывала о разговоре, произошедшем несколько дней назад между ней и доктором Стюартом.
«Ты должна стать профессиональной медсестрой. Ты зря тратишь свой талант, работая помощницей. Сестра Манон и я обсуждали это, и мы хотим, чтобы ты училась», — сказал он тогда.
Работы в больнице всегда было много, в том числе и весьма неприятной, но Ануш никогда не считала это пустой тратой времени.
Учиться на медсестру означало покинуть деревню и переехать на два года в муниципальную больницу Трапезунда.
Ануш всегда думала, что станет учительницей, как госпожа Стюарт. Но сторону доктора Стюарта приняла сестра Манон, а с ней спорить было бесполезно.
«Это правильный путь для тебя! У тебя будут деньги, еда и прекрасные навыки! Конечно, ты поедешь учиться!»
Когда мать Ануш услышала эту новость, она не обрадовалась.
«Грязная работа! Не намного лучше, чем работать прислугой!»
В деревне верили в то, что уход за больными может принести несчастье. Но, подумав, Хандут в конце концов согласилась. Она знала, что из-за отсутствия приданого у дочери нет особых шансов выйти замуж.
В начале осени Ануш уедет из деревни на два года.
Размышляя об этом, она наконец вышла из леса прямо к морю. Солнце опускалось в воду, и Ануш повернулась, чтобы поймать последние закатные лучи.
— Барев, Ануш!
— Барев, Хусик, — отозвалась она, не открывая глаз.
— Откуда ты знаешь, что это я?
— Потому что это всегда ты.
Он пошел рядом с ней, от него пахло потом, кровью животных и свежей землей.
— Я видел тебя вчера на девичнике у Парзик. С другими женщинами.
— И что с того?
— Я слышал, что Монголке разрешат окаймить платье.
— Ты, похоже, много знаешь о свадьбе, Хусик.
— Меня позвали зарезать козу, вот и все.
Обычно на проводы девушки забивают корову, но мать Парзик не могла позволить себе это и пожертвовала козой.
— Ты оставалась там допоздна, — заметил он.
— Это не твое дело.
— Небезопасно ходить одной ночью.
Ануш открыла глаза и посмотрела на Хусика. Это была самая длинная беседа с ним за последнее время.
— Мне не угрожала опасность, ведь я была не одна.
— Они бы тебя не защитили. Вокруг полно солдат.
— И что с того? — гаркнула Ануш.
Хусик удивленно уставился на ее вспыхнувшее лицо своими болотного цвета глазами.
— В любом случае я знаю, что ты где-то рядом, — примирительно сказала она.
Он улыбнулся, и она увидела щель между зубами — он потерял один зуб, когда одна из его ловушек отскочила и попала ему в лицо.
— Ты придешь на свадьбу? — спросил он.
— Конечно.
Там будет вся деревня. Это будет праздник, которого не видывали еще с начала войны. Все семьи скорбели по мужчинам, ушедшим на войну, и это станет поводом хоть на время забыть об одиночестве и пустых желудках. И будет повод потанцевать. Ануш вздрогнула.
— Иди домой, Хусик.
Он стоял у ворот отцовской фермы и наблюдал за тем, как Ануш скрылась за поворотом.
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Сегодня знаменательный день в истории нашей деревни. Этим утром, в присутствии горожан и многих сановников, включая самого вали, мы открыли нашу новую больницу. После десяти месяцев ожидания разрешений, пиломатериалов и камня наконец закончено строительство деревенской больницы.
Жители становились в очередь с самого утра, чтобы увидеть ее, а Хетти внутри поставила столик со сладостями для детей и пловом для взрослых. Многие принесли подарки, масло виноградных косточек в маленьких мешочках из козьей шерсти, козье молоко и сыр. Все пришли к общему выводу, что доктор Стиппет и его ханум постарались на славу и здание вышло впечатляющим.
Самым странным в этот день была моя угрюмость. Я не мог избавиться от мысли, что все окончится провалом. Пол первым заметил мое настроение.
— Приободрись, Чарльз, — сказал он; мой сын сидел у него на плечах, болтая ногами. — Вдруг ветер переменится и все такое.
— Да все в порядке.
— Ты выглядишь несчастным.
— Видишь ли, я всегда так выгляжу.
Пол засмеялся, спустил Томаса на землю, и тот побежал к матери.
— Ну и почему ты такой хмурый?
Я посмотрел на новое здание, небольшое, каменное, в два этажа, построенное полукругом, с внутренним двориком и разделенное на женскую и мужскую половины. Полностью законченное, оно было таким, каким я его представлял, но только снаружи.
— У нас закончились деньги, — ответил я.
Предоставленные нам Элиасом Риггсом значительные средства были потрачены задолго до того, как заложили первый камень в фундамент здания. Взятки для получения разрешений, жадные строители и вороватые рабочие. К тому времени, когда здание было полностью возведено, не осталось денег, чтобы обставить помещения и купить оборудование.
— Отсюда все выглядит прекрасно, — заметил Пол.
— Но ты еще внутрь не заходил.
Я рассказал ему, что в операционной нет ничего, кроме нашего кухонного стола, покрытого листом железа, половой тряпки и швабры, чтобы смывать кровь. Нет никакой другой возможности стерилизовать инструменты, кроме как кипятить их в чайнике! Нет рентген-аппарата, отопления, гардеробной для зимней одежды, отдельных палат для инфекционных больных, в том числе больных туберкулезом, а большинство операционных инструментов я вынужден был изготовить сам.
— Ну, тогда работай, как раньше! — засмеялся Пол.
Жители деревни то и дело заходили в здание больницы, некоторые ели плов прямо руками с виноградных листьев, другие задерживались, чтобы поговорить с ханум. Наблюдая за тем, как жена Махмуда запихивает плов в карманы платья, я пытался объяснить Полу, что хотел построить нечто необычное. Современное учреждение. Он напомнил мне, что в Турции дела делаются очень медленно и все наладится в конце концов. Мне просто необходимо чуть больше верить в это.
— Верить? Вера — это единственное, в чем я преуспел за последнее время.
У стола с едой сидела Хетти с младенцем Робертом на руках, пытаясь вытащить горсти печенья из рук Томаса и Элеанор.
По такому торжественному случаю на Хетти было голубое шелковое платье и она постаралась уложить волосы как можно красивее. Щеки ее чуть раскраснелись, и, когда она начала что-то шептать на ушко Томасу, я был сражен ее девичьей привлекательностью.
— Почему бы вам не отдохнуть? — спросил Пол, наблюдая за Хетти. — Съездите в город на пару дней.
Идея показалась мне очень интересной, я не мог вспомнить, когда последний раз был в Трапезунде.
— Возьми с собой Хетти, поживите в гостинице пару дней. Побалуй ее немного, Чарльз. Она тут с тобой совсем света белого не видит.
Я повернулся сказать, что так и сделаю, но внимание моего друга было направлено не на меня. Он смотрел на Хетти с такой явной тоской, что я впервые начал гадать, а не влюблен ли Пол Троубридж в мою жену?
Ануш
Смеркалось. Ануш стояла у окна и смотрела на свое отражение в темном стекле. В доме не было зеркала, и, чтобы посмотреть на себя, ей приходилось становиться на стул и смотреть в окно. Вытягивая шею, она увидела, что сзади платье легло двумя красивыми складками. Оно было чуть длинноватым, но, если стоять на цыпочках, выглядело великолепно.
Элегантная девушка в красивом американском платье.
Госпожа Стюарт преподнесла ей этот подарок, но Ануш пришлось ждать, когда мать уйдет из дома, чтобы примерить его.
Парзик отдала бы все свое приданое, чтобы выйти замуж в таком платье! Оно было сшито из отличной белой ткани, легкой, как облако, и мягкой, как морской бриз. Подол остался чуть грязноватым после того, как госпожа Стюарт надевала платье последний раз, но Ануш никогда ранее не видела такой красоты. Платье было украшено пришитыми цветами ручной работы и кружевными манжетами.
Расплетя косу, Ануш уложила волосы на голове точь-в-точь как это делала госпожа Стюарт. Жена доктора была очень красива, просто идеальна, как женщина с картины, и очень отличалась от матери Ануш.
Хандут гладко прилизывала волосы и прятала их под косынкой. Она считала красоту слабостью и таким же недостатком, как тщеславие.
Госпожа Стюарт не была тщеславной. Она одевалась просто и не носила украшений, кроме пары изумрудных сережек, которые позвякивали, когда она поворачивала голову. У нее были большие серые глаза, кожа цвета светлого меда, а волосы — цвета мокрого песка.
Ануш всегда недоумевала, как так вышло, что эта женщина стала жить в их деревне и при этом ее жизнь разительно отличалась от жизни местных женщин. Она работала врачом и разговаривала с мужем на равных.
Доктор Стюарт с его темной кожей и бородой вполне мог быть турком по происхождению. Люди говорили, что нет болезни, которую он не может вылечить, но дух его неспокоен. Он всегда строил планы на будущее, а сегодняшними делами пренебрегал. Хороший человек, но при этом странный и непростой.
Ануш смотрела на свое отражение и вдруг заметила темную фигуру, наблюдавшую за ней из леса. Она спрыгнула со стула и открыла дверь.
— Хусик!
Охотничья собака тявкала где-то вдалеке.
— Хусик! Я знаю, ты там!
Ответа не было, только отдаленный шум прибоя и гул в ушах.
— Держись подальше от меня, слышишь? Ты ничего не значишь для меня! Слышишь, Хусик?! Ничего!
Зайдя в дом, она сняла платье и спрятала его в углу на чердаке.
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Сегодня в больницу прибыло еще два пациента с туберкулезом. Это дети, поэтому я разместил их на женской половине, которая практически пустует.
Но так дальше не может продолжаться. Постройка изолятора была включена в первоначальный план строительства больницы, и я еще не потерял надежды изыскать для этого средства.
Элиас Риггс подолгу не отвечает на мои письма, а его ответ всегда один и тот же: мы должны попытаться обойтись без изолятора.
Теперь, когда мы открыли больницу, задача приносить доход как никогда актуальна, тем более что у нас появился первый сотрудник — Манон Жирардо, сестра-хозяйка и главная медсестра (на самом деле единственная медсестра).
Она прибыла к нам из Трапезунда однажды утром. Это довольно крупная дама, так что стало весьма затруднительно выходить через дверной проем.
Поделиться книгой: