А главный-то выигрыш достался не только Всеволоду. Нет, выиграла и вздохнула с облегчением Русская земля. В княжеских раздорах на нее уже лезли все кому не лень. Половцы, литовцы, эстонцы, шведы. А по владимирским и муромским лесам шастали болгары с мордвой. Совместными усилиями всех врагов проучили, разогнали. Организовали походы и на половцев, и на эстонцев, и на болгар. Оставили крепкие зарубки: Русь сильна, и трогать ее не стоит. А поддерживали страну теперь два могущественных столпа. Владимирский государь Всеволод и Галицкий – Ярослав Осмомысл.
Но в 1187 г. установившееся было равновесие нарушилось. Ярослав Осмомысл скончался. А на его великолепное княжество нашлось сразу несколько претендентов. Сам Осмомысл назначил наследником Олега, сына от сожженной Анастасии. Но был еще Владимир, сын от первой жены. Был и родственник Роман Волынский, правивший по соседству. И вот здесь-то подняли голоса галицкие бояре. Почуяли волюшку и выступили на первый план. Вопрос, кому княжить, они вознамерились решать сами.
Роман Волынский их никак не устраивал. Он был таким же крутым, как Осмомысл, заставлял знать безоговорочно повиноваться себе. Абсолютно не устраивал их и Олег. Отцы и деды тех же бояр казнили его мать! Чего хорошего приходилось ожидать им от такого властителя. Аристократы закрутили заговор и устроили переворот. Олега свергли, а через некоторое время отравили. Посадили на престол Владимира Ярославича. Того самого, которого и прежде надеялись превратить в собственное послушное орудие. Сейчас опять принялись играть на его слабостях, усаживали за хмельные столы. Ко всему прочему, князь овдовел. Бояре вдохновились окрутить его, начали подсовывать в невесты собственных родственниц.
Однако даже Владимир не оправдал расчетов. В политике стал проявлять самостоятельность, не спешил идти на поводу у советников. Да и в личной жизни повел себя наперекор знати. Полюбил вдову священника и женился на ней. Аристократы чрезвычайно рассердились. Задумали проучить князя, как когда-то его отца. Явились вооруженной делегацией, предъявили ультиматум: Владимир должен выдать жену для сожжения, а себе выбрать другую, которую ему предложат. Однако князь с супругой и двумя детьми предпочел сбежать. Он поехал просить помощи у венгерского короля Белы III.
Что ж, сосед вошел в положение, охотно откликнулся. Лично возглавил рыцарей, повел через Карпаты вроде бы восстанавливать справедливость. Подошли к Галичу. Население не стало вооружаться против собственного князя. А с боярами король каким-то образом договорился. Город без боя открыл ворота. Но тут же выяснилось, что искренностью Бела III совершенно не отличался. На переговорах с боярами, судя по всему, обе стороны нашли общий язык. Когда войско вошло в Галич, король неожиданно сменил тон – Владимира с семьей арестовал, отправил в Венгрию и заточил в башню. А сам Бела принял титул «короля Галицкого». Венгры оккупировали княжество и хозяйничали совершенно бесцеремонно. Превращали православные храмы в конюшни, занимали дома, обчищали погреба, хватали прямо на улицах чьих-то жен себе в наложницы.
Нет, такого на Руси давно не бывало! Чужеземцы шутя отхватили солидный кусок русской земли. Да еще и какой жирный кусок! Князья всколыхнулись, заговорили, что надо бы идти освобождать. Но… пошел только Роман Волынский, и у него сил не хватило, он был разбит. А старшие князья, Святослав Киевский и Рюрик Белгородский, уперлись в вопрос: если Галич освободят, кому он достанется? Святослав соглашался, чтобы его взял Рюрик, но за это пускай отдаст Белгород, Овруч и еще ряд городов. Тот отказывался. Увязли в спорах, поход так и не состоялся.
Но в 1189 г. злосчастный узник Владимир Галицкий все-таки сумел удрать от венгров. Летом в башне было душно, ему сделали поблажку, поставили на верхней площадке шатер. Князь изрезал его, связал лоскуты, ночью спустился с башни и скрылся. Он объявился у германского императора Фридриха Барбароссы. Молил о помощи, а до принципиальности Владимиру Ярославичу оказалось ох как далеко! Он раздавал обещания расплатиться чем угодно. Выражал готовность признать себя вассалом Фридриха, платить ему дань в 2 тыс. гривен серебра, если подсобит вернуть княжество.
Впрочем, император такими посулами не прельстился. В данное время он был занят другими проблемами, и затевать войну с Венгрией ему было абсолютно не с руки. Но Фридрих вдруг узнал, что Владимир приходится племянником Всеволоду Большое Гнездо. А когда-то Всеволод, отчаянный мальчишка, сбежавший от матери из Византии, колесил со свитой по Европе и появлялся при дворе императора. Барбаросса помнил его. Знал и о том, каким могущественным государем стал Всеволод. С таким властителем император хотел дружить и ради этого оказал любезность.
Отписал к польскому королю Казимиру Справедливому, попросил поддержать Владимира. Тот с пожеланиями Барбароссы должен был считаться, а с венграми враждовал. Выделил войско, а тем временем оккупанты совершенно допекли галичан. Как только люди узнали, что идет их князь с поляками, они восстали, выгнали венгров прочь. Но и Владимиру после всего пережитого пришло время задуматься: кто его свергнет в следующий раз? Бояре? Венгры вернутся? Или поляки окажутся такими же «друзьями»?
Теперь и он вспомнил, что у него есть дядя, Всеволод III. Раньше Владимир не имел с ним ничего общего, не удосуживался связаться. А сейчас поклонился ему, умолял: «Будь моим отцом и государем, я Божий и твой со всем Галичем, желаю тебе повиноваться». Помогло, да еще как! Всеволод племянником не пренебрег. Известил не только русских князей, но даже и западных королей, что отныне Владимир Галицкий находится под его покровительством. Этого оказалось достаточно. Больше никто не рисковал трогать князя.
Постепенно, шаг за шагом Всеволод Большое Гнездо превращался в реального государя всей Руси. Киевский Святослав задумал было новую усобицу, нацелился отхватить часть смоленских владений. Но Рюрик и Давыд Ростиславичи обратились к Владимирскому великому князю, он грозно цыкнул, и Святослав мгновенно пошел на попятную, обещал не шалить. А в 1194 г. киевский государь скончался. Следующим по старшинству был его соперник, белгородский и овручский князь Рюрик Ростиславич. Но Всеволод III счел необходимым подчеркнуть, кто главный на Руси, из чьих рук получает власть новый киевский князь. Прислал в Киев своего уполномоченного, который и возвел его на престол.
Хотя Рюрик, склочный и неумный, столь откровенного «намека» не понял. Или сделал вид, будто не понимает. Попытался поставить себя независимо. Пускай Всеволод распоряжается у себя на севере, а Рюрик на юге! Принялся перетасовывать уделы, раздавать города. Но при этом со всеми перессорился. Даже с собственным зятем Романом Волынским. Рюрик пальцем о палец не ударил, чтобы помочь ему в войнах с венграми, в борьбе за Галич. Зато всячески регулировал Романа через дочь, пытался использовать как своего подручного. Переделы владений обидели и черниговских Ольговичей. Они доказывали: когда в Киеве властвовал представитель их клана, Святослав, то выделял компенсации соперникам. Пускай Рюрик тоже выделяет компенсации, пускай признает Киев не наследственным, а только личным приобретением.
Рюрик II отказал в грубой форме. Тогда Ольговичи позвали половцев, ворвались на Смоленщину. На их сторону перекинулся и Роман Волынский, вмешались полоцкие князья. Разгорелась общая месиловка. Утихомирил страсти только Всеволод Большое Гнездо. Стукнул кулаком по столу, поднял полки и повел к Чернигову. Дело даже не дошло до боя. Ольговичи мгновенно запросили мира. Освободили всех пленных, поклялись никогда впредь не покушаться на чужое. Свара погасла, тишина восстановилась… Но… даже такой властитель, как Всеволод, уже был не в состоянии склеить воедино осколки Руси. Они начали жить собственной узкой жизнью. Абсолютно не желали склеиваться. Киевский и смоленские князья совершенно не поняли целей Всеволода! Он-то ставил перед собой главную задачу – обеспечить мир. Именно это он и сделал.
Рюрик и его родственники воспринимали политическую картину совершенно иначе. Они-то полагали, что Всеволод выступил на их стороне как союзник. А коли так, считали само собой разумеющимся продолжить войну: пожечь и разграбить неприятельские города, обогатиться добычей, угнать побольше невольников, прибрать к рукам какие-нибудь земли. И вдруг Всеволод без них вступает в переговоры, подписывает мир! Рюрик оказался не в состоянии понять, что Владимирский государь становится выше схватки. Он отстаивает интересы вовсе не Рюрика, а Руси в целом. Киевский властитель разозлился настолько, что захватил несколько городов в Поднепровье, принадлежавших Всеволоду. Укусил глупо, по-мелочному, абы бросить вызов. Вот тебе власть на юге! Вот тебе повиновение!
Больше-то против Владимирского государя он ничего не сумел предпринять, руки были коротки. Зато рядом был Роман Волынский. Его союз с Ольговичами Рюрик квалифицировал как «измену». Не получилось погромить Черниговщину, ну так Рюрик позвал смоленских князей разорять Волынь… Но Роман обратился к… Всеволоду Большое Гнездо, попросил взять его под покровительство. Тот не отказал. И опять его окрика оказалось достаточно. Смоленск сразу же остерегся воевать, Владимирское княжество было у него под боком. А без родичей и Рюрику пришлось укоротить амбиции.
Что же касается Романа Волынского, то его шаг оказался чрезвычайно мудрым и выгодным. Подчинившись могущественному северному государю, он приобрел не только безопасность. В 1199 г. скончался Владимир Галицкий. Его сыновей венгры так и не выпустили, они умерли в заключении. Династия, шедшая от Володаря Галицкого, пресеклась, целое княжество осталось бесхозным. О, тут уж у многих глаза разгорелись. Бояре торжествовали: настало их время, они сами могли выбрать подходящего им властителя. Нет, не тут-то было! Ведь покойный Владимир передался под власть Всеволода Большое Гнездо «со всем Галичем». Он и распорядился выморочным имуществом. Передал его Роману Волынскому.
Для политики «склеивания Руси» получалось как нельзя лучше. Волынское княжество объединялось с Галицким и при этом признавало над собой старшинство Владимирского государя. Альянс Всеволода с Романом скреплял Русскую державу с юго-запада и северо-востока! И только галицкие бояре, едва лишь узнали, какой князь к ней едет, схватились за головы! Кого-кого, а решительного и твердого Романа они меньше всего мечтали видеть в своем городе. Вооружили ополчение, отправили посольство в Польшу. Королю Казимиру они поклонились богатыми дарами и объявили, что передаются в его подданство со всем княжеством.
Нет, не получилось! Авторитет Всеволода Большое Гнездо стоял настолько высоко, что и Казимир не захотел с ним ссориться. Он не забыл, как к нему приезжали послы из далекого, но могущественного Владимира, как заставили короля целовать крест – Галич не трогать. Бояр он отправил восвояси, а рядовые галичане не имели никаких причин отвергать Романа, открыли ему ворота. Он принял княжение, взялся наводить порядок в разболтавшихся новых владениях. Впрочем, аристократы остались верны себе. Активно ринулись закручивать интриги. Сносились с венграми, с Киевом.
А там их обращения попали на благодатную почву. Передача Галича Роману совершенно вывела из себя Рюрика. Ненавистному зятю достался эдакий пирог! От злости и зависти киевский великий князь утратил всякий здравый смысл, загорелся только одной целью – отобрать! Смоленские родичи прекратили помогать ему, ну так не беда, он нашел других союзников. Ради такой цели помирился с черниговскими склочниками Ольговичами! Даже забыл, что именно из-за них поссорился с Всеволодом Большое Гнездо! Какая мелочь! Кто старое помянет…
Сейчас ценным оказалось как раз то, из-за чего недавно ссорились – Ольговичи были не против что-нибудь хапнуть. Съехались с ними в Киеве, пировали, самозабвенно делили галицкие города. В успехе были уверены: вон сколько князей с дружинами, а галицкие заговорщики помогут. Но Роман отлично успел изучить повадки своих бояр. Он не собирался позволять, чтобы его свергли и убили. Князь образно говаривал: «Если хочешь есть мед, надо передавить пчел». Его верные слуги кушали хлеб не даром – присматривали за подозрительными. А всех бояр, уличенных в предательстве, князь без долгих разговоров захватил и казнил.
Он и с другими противниками действовал оперативно. Сформировал полки из простонародья, такие же, как были у Осмомысла. Стремительно повел их к Днепру. Тут-то и сказалось, что вздорного и безалаберного Рюрика II не любили даже его собственные подданные. Зато Роман заслуженно пользовался репутацией честного и справедливого князя. Города встречали его хлебом-солью, на его сторону перешли торки, берендеи, черные клобуки. Рюрик и Ольговичи еще поднимали тосты, делили шкуру неубитого медведя, как вдруг узнали: Роман у стен Киева! Успели запереться во внутренней крепости, но внешние укрепления киевляне оборонять не стали. Галицко-волынский князь вступил в столицу, и его враги очутились в ловушке. Пришлось сдаваться.
Роман заблаговременно связался со Всеволодом III, вместе с ним выработали условия, которые и продиктовали побежденным. Ольговичам приказали вернуться в свои уделы, Рюрику в Овруч. Но и Роман в Киеве не остался, посадил княжить двоюродного брата Ингваря Луцкого. Таким образом, значение киевского «златого престола» окончательно сводилось на нет. Древняя столица превращалась в рядовой город со второстепенным князем…
Хотя и в таком статусе она продержалась лишь год. Опозорившийся Рюрик и его союзники не находили себе места. Дали клятву смириться? Так это же ерунда, для подобных случаев существовала отговорка: вынужденная клятва недействительна. Все помыслы были заняты только одним – расквитаться, отомстить. Затаились, выжидали…
В конце 1203 г. Роман отправился в поход на половцев, и его противники сочли момент подходящим. Они, наоборот, наняли массы половцев и налетели на Киев. Захватили без сопротивления, и пошла вакханалия. При первом погроме Киева при Боголюбском была разорена лишь часть города, ограниченно и целенаправленно. Воины прошерстили кварталы столичной знати, купцов, евреев, вывезли богатства и святыни из греческих митрополичьих храмов, а большинство жителей не пострадало. Сейчас Рюрик объявил всех горожан «изменниками». То есть изменниками самому себе – и карал их.
Правда, поступить иначе он не мог. Ему же требовалось расплатиться с половцами. Подключились отряды Ольговичей: степняки тащат, а чем мы хуже? Разграбили церкви, даже погребальные одежды великих князей. Банды катились по улицам. Похватав ценное имущество, поджигали дома, чтобы выкурить попрятавшихся жителей. Сгоняли вместе и бедноту, и вчерашних сановников, и священников, и монахинь. Сортировали не по сословиям, а по физическому состоянию. Молодых и здоровых делили между собой, связывали в вереницы. А престарелых, недужных, полосовали саблей или ножом, чтоб не возиться.
Это было безумием, диким и… совершенно бессмысленным. Князья, предавшие город резне и пожарам, не приобрели ничегошеньки! Разве что урвали долю награбленного и самодовольно задирали носы: они защитили свою «честь», отомстили. Задерживаться в Киеве они боялись. Напакостив, трусливо разбежались кто куда. Но даже бахвалиться «победой» им довелось совсем недолго. О случившемся быстро узнал Всеволод III, из Галицко-Волынского княжества не замедлил выступить Роман.
Он осадил Рюрика в Овруче. Тесть не геройствовал, начал лебезить, просить прощения. Что ж, Всеволод Большое Гнездо и зять помиловали его, но наказание все-таки придумали. Вернули ему Киев! Иди-ка княжить над обезлюженным пепелищем. Смотри в глаза уцелевшим киевлянам, живи в разграбленном дворце, ходи молиться в ободранные и закопченные пожарами храмы. По настоянию победителей Рюрик расторг союз с Ольговичами, был вынужден вместе с Романом пойти на половцев, воевать со вчерашними друзьями, отбить у них хотя бы часть пленников, которых им отдал.
Однако с раскаянием у киевского князя было совсем туго. Он осознал лишь то, что его снова унижают! А тут и другие обиженные подвернулись – галицкие бояре. Потихоньку спелись с ними, сговаривались. И попались. Бдительному Роману о заговоре доложили, боярам он без промедления вынес смертные приговоры, а тестя, его жену и дочь, свою супругу, арестовал и постриг в монахи. Не хочешь восстанавливать погубленный город, так отмаливай. Великим князем Киевским Всеволод III назначил сына Рюрика и своего зятя, Ростислава. Но титул «великого князя Киевского» превратился уже в пустой звук, а сам Киев от погрома так и не оправился, покатился в упадок.
Клубок восьмой
Как сдали Прибалтику
О героической борьбе с крестоносцами, утвердившимися в Прибалтике, конечно же, знают все. Но исторические источники обычно оставляют в тени: «псам-рыцарям» отдали эти края сами русские! Ведь племена Эстонии зависели от Новгородской республики, платили ей дань. А народы Латвии – летты, куры и ливы – были подданными полоцких князей. Некоторые русские князья правили в латышских уделах. Хотя наши предки придерживались правила, установленного еще во времена св. Владимира: в свою веру насильно не обращали, только добровольно. А прибалты в подавляющем большинстве креститься отказывались.
Но Западная Европа бурлила могучими силами. Количество феодалов умножалось от поколения к поколению. Потомкам рыцарей, баронов, графов не хватало владений, они выискивали, где бы прибрать еще. Сперва нацелились на Ближний Восток, благо нашлись красивые цели и лозунги – освободить от мусульман Гроб Господень. Но там европейцы завязли. Когда мусульмане поняли, что к ним пришли изверги и хищники, они стали сопротивляться отчаянно. Дорога была слишком далекой, климат тяжелым, рыцари во множестве погибали в боях, умирали от болезней.
Однако солидная добыча имелась и поближе – земли язычников. На них тоже можно было нацелить походы под «священными» лозунгами. В XII в. немцы, поляки, датчане навалились на Прибалтийскую Русь. На славянские княжества, расположенные по южному берегу Балтики (те самые княжества, откуда в свое время пришли Рюрик и его соратники). Здешние народы застряли в язычестве, оставались разобщенными. Они дрались доблестно, но неприятели по очереди давили ободритов, поморян, русов на острове Руяне-Буяне (Рюгене).
Местные племена враждовали и между собой. Поэтому лютичи и лужичане стали союзниками немцев. Воевали плечом к плечу, устанавливали торговые связи, получали пожалования и награды. При этом славянские князья, бояре, старейшины, начинали подстраиваться к германской знати. Меняли веру, язык. Постепенно превращались в немецких графов или баронов. А за ними со временем германизировались подданные. Их начинали называть уже не славянскими племенными этнонимами, а померанцами, бранденбуржцами, мекленбургцами, голштинцами, пруссаками…
В распоряжение немцев попали славянские порты на Балтике. Их корабли стали наведываться к берегам Латвии и Эстонии. Причаливали, торговали, присматривались. А в 1180-х годах папа Александр III прислал епископа Мейнгарда обращать ливов и латышей в латинскую веру. Епископ знал, чьими подданными являются местные племена. Он поехал в Полоцк к правившему там князю Владимиру. Попросил вполне законного позволения построить на Двине католический храм. А Владимир… запросто разрешил. Нет, он видел в своем поведении измены интересам Руси. Он просто считал себя человеком культурным, просвещенным, был не чужд европейских влияний. Епископ тоже был культурным, дипломатичным, признавал власть Полоцка. Что плохого, если он окрестит сколько-нибудь язычников?
Хотя сооружением церкви Мейнгард не ограничился. Он построил укрепленные поселки Укскюль и Дален, позвал переселенцев из Германии. Но крещение шло плохо. Ливы противились. Тогда Мейнгард и его преемник Бартольд обратились к папе с просьбой объявить крестовый поход. Получили согласие, и на Двину поехали рыцари. Однако даже в таком варианте толку было мало. Немцы громили деревни, побежденные платили выкуп, по условиям мира соглашались креститься. Но очень немногие воины выражали желание остаться в диких краях. Отчаливали на родину, а язычники тут же выгоняли священников и толпами лезли в реку: полагали, что таким образом «смывают» крещение.
Третий епископ, Альберт Буксгевден, привез войско на 23 кораблях и в 1200 г. заложил крепость Ригу. Там расположился постоянный гарнизон, а для наступления на прибалтов Альберт попросил у папы Иннокентия III учредить новый рыцарский орден. Ему дали устав ордена храмовников и назвали Меченосцами, рыцари нашивали на плащ изображения красного меча и креста. Орден угнездился в Риге, но полоцкие князья даже этому не препятствовали! У них нашлись гораздо более важные дела. Они водили дружины рубиться в русских усобицах. Там была княжеская «честь», вереницы пленных, добыча. Ну а епископ согласился числиться вассалом Полоцка, платил символическую дань, чего же еще требовать?
Но вскоре сами ливы обратились к князю – жаловались, что их завоевывают, просили защитить. Владимир Полоцкий с запозданием спохватился, что он слишком неосторожно пустил «гостей». Созвал сыновей и братьев с войсками, выступил к Риге. Однако ее успели как следует укрепить, рыцари засели прочно. А на выручку по приказу папы пришел флот датского короля Вольдемара II. Полочанам пришлось снять осаду и убраться. Организовали второй поход, но и он завершился без толку.
Ну а ливы после этого сделали вывод: немцы сильнее русских. Начали переходить в латинство. Епископ повел себя тонко и подыграл им, обласкал вождей. Дал понять, что примкнуть к рыцарям будет выгодно! Они окажутся избранным, привилегированным племенем, будут вместе с немцами покорять других. В лице ливов Орден получил мощную опору. От Риги немцы стали расширять владения.
В Кукейносе (Кокнесе) правил полоцкий князь Вячко (Вячеслав). В 1207 г. он ждал нападения литовцев, попросил у крестоносцев помощи. Они «помогли». Отряд пришел и захватил город, князя заковали в цепи. Епископ Альберт потребовал, чтобы Вячко признал себя вассалом Ордена, разместил в Кукейносе немецкий гарнизон. Тот был вынужден согласиться. Но выждал подходящий момент, напал на немцев, расположившихся в его городе. Кого-то перебил, кто-то сумел удрать. Однако на него выступил сам Альберт со всеми силами, Вячко зажег Кукейнос и ушел.
В крепости Герсик (Крустпилс) княжил еще один отпрыск полоцкого дома – Всеволод. В 1209 г. епископ внезапно налетел на него. Князь скрылся, крестоносцы разграбили и спалили город, жителей увели в плен, в том числе княгиню. Всеволод явился в Ригу, просил отпустить жену и подданных. Ему поставили условия: отдать княжество в дар Ордену, стать вассалом немцев и сообщать о замыслах русских. Всеволоду пришлось принять требования. Но выполнять их князь не собирался, начал договариваться с литовцами о союзе против крестоносцев. Епископ пронюхал, рыцари второй раз нагрянули в Герсик, и Всеволод был убит.
Погибали поодиночке. Помощи от других полоцких князей не получали. А новгородцы и псковичи подавно не вмешивались – это были не их владения. В то же самое время, когда немцы продвигались по Двине, псковский князь Владимир Мстиславич подружился с ними, выдал дочку за брата епископа. Правда, псковичам такое родство не понравилось, они выпроводили князя. Но Владимир Мстиславич не особо опечалился. Ушел к немцам и поступил к ним на службу.
Глава клана полоцких князей, престарелый Владимир, после долгих колебаний решил все-таки разобраться с Орденом, назначил переговоры епископу Альберту. Объявил, что немцы должны прекратить порабощение латышских земель, грозил не оставить от Риги камня на камне. Рыцари высокомерно отказались. Заспорили, обе делегации схватились за мечи, переговоры чуть не переросли в драку. Но русский родственник епископа Владимир Мстиславич встал между сторонами и не допустил столкновения. Он сумел найти подход к Владимиру Полоцкому, настолько убедительно расписал героизм рыцарей, их благое дело по освоению Прибалтики, что нерешительный полоцкий властитель раздумал воевать. Отказался от земель по Двине и сам подарил их Ордену!
Впрочем, епископ слишком скупо вознаградил перебежчика за столь важную услугу. Дал ему ничтожный удел, тот обиделся и вернулся на Русь. Ну и что же, не беда! У Владимира был брат – князь Новгорода. Знаменитый воин Мстислав Удалой. Он упросил псковичей, и германского прислужника приняли обратно на княжение.
А между тем немцы, оприходовав Латвию, полезли в Эстонию! Вот теперь-то озаботились новгородцы. Собрали 15 тыс. ратников, и Мстислав Удалой повел их проучить крестоносцев. Но… у них уже и в Новгороде нашлись друзья. Позаботились, предупредили, и немцы вовремя отступили в Ригу. Мстислав дошел до моря, рыцарей не обнаружил. Удали у него и впрямь хватало, зато с предусмотрительностью и дальновидностью было туго. Чтобы «не зря» ходить, вознаградить воинов, он погромил эстонцев, содрал большую дань. А эстонцы после этого метнулись к немцам – звали защищать от русских!
Хотя подобный выбор оказался крайне опрометчивым. Рыцари наступали медленно, но закрепляли каждый шаг. Приходит войско, заставляет людей креститься, и тут же строит замок и берет местность под контроль. «Крестить язычников» загорелся и датский король Вольдемар II, учредил собственный орден – Данеборгский. Его воины заложили крепости на острове Эзель (Сааремаа). На месте старого русского города Колывань возвели замок Ревель. Спохватились и шведы. Другие захватывают, а чем они хуже? Тоже высадились на острове Эзель. Что же касается обращения в христианство, то его рассматривали сугубо в политическом ключе: кто обратил, тот и покорил. Был даже случай, когда датчане узнали: эстонский старейшина уже принял крещение, но не от них, а от немцев. Бедолагу за это повесили.
Ну а новгородские бояре долгое время медлили. Ведь на войну пришлось бы раскошеливаться. А раскошеливаться в любом случае было неприятно. Забили тревогу лишь после того, как немцы взяли крепость Оденпе (Медвежью Голову). Она платила дань Новгороду, рыцари наложили лапу на чужие деньги! Подняли войско, а командовать поставили псковского Владимира Мстиславича – того самого, который был в родстве с рижским епископом. Он выступил к Оденпе, обложил город. На выручку поспешил сам магистр Ордена Вольквин. На русских он обрушился неожиданно, ночью. Крестоносцы порубили охранение, ворвались в лагерь.
Правда, князь Владимир проявил себя очень хорошим командиром. Сумел быстро навести порядок, построить воинов и дал немцам суровый отпор, многих положили на месте. Но магистр, получив взбучку, предложил переговоры, и выяснилось, что Владимир не забыл прошлой дружбы. Заключил договор, что рыцари платят выкуп, уходят из Оденпе, а новгородцы их не трогают. Расстались вполне по-приятельски. Хотя крестоносцы совершенно не собирались соблюдать договор. Едва князь увел рать, они вернулись.
Вскоре рыцарское войско появилось совсем рядом с границей. Новгород выслал другого князя, Всеволода Мстиславича. Он перехватил немцев на реке Эмбах (Эмайыги), разметал их и повернул домой. А крестоносцы не повернули. Получили подкрепления и овладели городом Юрьевом (Тарту). А ливов и латышей они принялись напускать на русские земли. Это получалось выгодно во всех отношениях. Прибалтов ссорили с русскими. Позволяли им пограбить: пускай ощутят, как хорошо жить в немецком подданстве. Часть добычи они отдадут хозяевам. А новгородцам такими набегами подсказывали: имеет ли смысл враждовать ли с Орденом? Или лучше поддаться ему?
Но в результате новгородцы разделились на партии. Патриотическая во главе с Твердиславичем доказывала: надо воевать серьезно. Для этого требовалось попросить поддержку у Владимирского государя Юрия Всеволодовича, призвать сильного князя. Лучшей кандидатурой являлся брат государя – Ярослав Всеволодович. Хотя другая партия во главе с посадником Водовиком выпячивала лозунги «свобод», на которые якобы покушались Владимирские великие князья. Ярослава клеймила «тираном». Его уже раньше изгоняли из Новгорода. Не только изгоняли, но сами ходили отстаивать «самостийность» и сводить счеты, остервенело рубились с владимирцами и суздальцами на Липице.
Все-таки немецкая угроза была реальностью. Пободавшись на вече, бояре выработали компромисс. К великому князю обратиться надо, но позвать не Ярослава, а кого-то другого. Не княжить, а просто помочь. Когда сделает свое дело, отправить восвояси. Что ж, Владимирский великий князь Юрий Всеволодович (впоследствии святой) не стал ворошить прошлое, откликнулся. Прислал полки под командованием еще одного брата – Святослава. Вместе с новгородцами они вторглись Латвию, подступили к замку Кесь (Цесис). Но немецкие замки были крепкими, взять его не смогли. Постояли и отступили. А когда рать Святослава зашагала на родину, рыцари опять кинули на новгородскую территорию ливов, латышей, эстонцев. Их банды появились возле Пскова и Новгорода, разоряли деревни, храмы. Такое дело понравилось литовцам. Они тоже ринулись в набеги.
И только тогда взяла верх патриотическая партия. Доказала: полумерами ограничиваться нельзя. На княжение позвали Ярослава Всеволодовича. Совсем недавно его объявляли злодеем и главным врагом Новгорода, а сейчас оказалось, что Ярослав не очень-то и враг. И не для всех он враг. Наоборот, самый подходящий князь, способный остановить немцев! Он не заставил себя ждать, приехал. Стремительными маневрами дружин расшвырял обнаглевших литовцев с латышами. Капитально взялся за подготовку большой войны с Орденом.
Условия для этого сложились самые подходящие. Немцы, датчане и шведы, поделив Эстонию, насаждали европейские порядки. Жители превращались в крепостных. А в ту пору крепостное право было жестоким. Феодал получал полную власть над крестьянами, мог казнить и миловать. Оброк и барщину определял по собственному усмотрению. Поначалу каждому хозяину требовалось строить замок, копать рвы, насыпать валы. Требовалось возводить дома, церкви. Но рыцарям нужен был провиант, нужно было содержать отряды слуг и закупать оружие. Значит, трудись до седьмого пота на стройке, еще и обрабатывай поля, огороды, отдавай скот, птицу, рыбу, молоко, шерсть, холсты. На работы крестьян выводили надсмотрщики из самих же крепостных, но получившие дубинки и право лупить односельчан. Общепризнанным в Европе было и право первой ночи, для безбрачных крестоносцев оно пришлось особенно кстати…
Нашлись и такие, кто пробовал не подчиняться, сопротивляться, но стены замков были удобны не только для обороны. Трупы строптивцев повисали высоко, всем видно. Однако ненависть копилась под спудом. В 1223 г. Швеция раскололась в междоусобице, и эстонцы этим воспользовались. В шведских владениях на о. Эзель полыхнуло восстание. С острова мятеж перекинулся на материк. Перерезав шведов, взялись за датчан, немцев. Вместо призыва от села к селу пересылали мечи, испачканные кровью – дескать, мы уже управились, настала ваша очередь. Уничтожив пришельцев, пели и плясали, женщины мыли и скребли дома, чтобы даже германского духа не осталось.
Но повстанцы понимали, что сил у рыцарей еще предостаточно. На помощь позвали русских. Князь Ярослав отреагировал немедленно, выслал отряды в Феллин (Вильянди), Юрьев, Оденпе. Для большого наступления обратился к старшему брату, и Юрий Всеволодович направил в Новгород 20 тыс. ратников. Ярослав с этой армией двинулся в Эстонию. Всюду его чествовали как освободителя, выдавали в оковах уцелевших немцев. От Юрьева князь наметил удар прямо на Ригу.
Но и противники опомнились. Орден Меченосцев и датский король договорились отложить взаимные счеты, объединиться «против русских и язычников». На реке Имре немецко-датское войско рассеяло плохо организованные толпы повстанцев. Эстонцы разбегались, принесли панику в Феллин, рыцари катились следом. Вместо Риги Ярослав повернул на выручку городу, но было уже поздно. Пользуясь разбродом, враг с ходу ворвался в Феллин. Всех захваченных русских, как хвастались рыцари, «повесили перед замком на страх другим русским». А когда появились княжеские полки, в крепости уже засел многочисленный германский гарнизон. Осада была безуспешной. Ярослав перенацелился на датчан, отправился к Ревелю, но и здесь простояли четыре недели без результатов. Иссякли запасы еды, воины устали, и князь отвел их к Новгороду.
Намеревался дать передышку и продолжить боевые действия, но не тут-то было. Неудачи подхлестнули «самостийную» партию бояр. Она принялась распускать слухи, что расположение владимирских полков вокруг города слишком опасно. Ярослав может покуситься на «свободу» Новгорода. Причем сами же бояре не упустили случая погреть руки. 20 тыс. ратников хотели есть, и толстосумы взвинтили цены на продукты. Зароптало простонародье, а городская верхушка на этом сыграла. Постановила на вече, чтобы отправить владимирцев по домам.
Ярослава «золотые пояса» начали было регулировать таким же образом, как привыкли обращаться с другими князьями. Не получилось. Он был не из тех, кому можно навязать роль мальчика на побегушках. Наоборот, силился навести в Новгороде хоть какой-то порядок. В общем, не поладили. На этот раз до конфликта не дошло, Ярослав просто махнул рукой на бояр и уехал прочь, а новгородцы вместо него призвали княжить 10-летнего мальчика Всеволода Юрьевича, сына Владимирского государя. Уж он-то бояр ни в чем не мог ограничить, они правили, как хотели.
Но и немцы с датчанами времени даром не теряли. Король Вольдемар II мобилизовывал своих подданных, епископ Альберт зазывал из Германии новых добровольцев. Корабли целыми толпами везли в Ригу нищее рыцарство, безземельных младших и побочных детей феодалов, авантюристов, разбойников. Горели или сдавались восставшие города. Пленных разделяли. Эстонских предводителей тащили на плахи, рядовых мятежников продавали в рабство, пороли. Из русских не щадили никого.
Враг побеждал, а новгородская верхушка спорила. Разумеется, бояре понимали, что мальчик-князь не сможет выправить ситуацию. Но и звать Ярослава с владимирцами не хотели. Благо, подвернулся полоцкий князь Вячко. Тот самый Вячко, у которого крестоносцы отняли латышский город Кукейнос. Родственники не пожелали делиться с ним владениями, он остался изгоем, скитался туда-сюда. А с немцами имел давние счеты и предложил услуги новгородцам. Они с радостью ухватились: есть князь, вот и прекрасно! Город Юрьев еще держался, и Вячко послали туда. Иди, обороняй!
Князь собрал отряд из 200 человек. Но с этой ничтожной горсткой Вячко сумел сделать очень много. Отразил рыцарей от Юрьева, взял под контроль восточную часть Эстонии, начал вылазки в районы, контролируемые немцами. К нему стекались эстонцы и латыши, еще желающие сражаться. Но и епископ Альберт быстро осознал, насколько опасен подобный центр притяжения. Собрал все войска: орденских рыцарей, датчан, горожан Риги, ополчение ливов и латышей. 15 августа 1224 г. эта лавина выкатилась к Юрьеву, принялась сооружать осадные орудия.
Отряд Вячко и местные жители отбивались отчаянно. Ждали, что к ним придут новгородцы. А они не пришли. Они спорили и митинговали. Наконец все же решили выступить. Немецкие сторонники в Новгороде сразу же сообщили об этом Альберту и магистру. Те озадачились: подоспеют новгородцы – придется снимать осаду. Выход нашли единственный: немедленно штурмовать. А князя Вячко заранее приговорили повесить на самом высоком дереве.
Защитники грудью встретили врагов. Несколько часов не позволяли взобраться на стены, сбрасывали с лестниц, поливали кипятком и смолой. Но кольцо обороны редело, и рыцари вломились в город. За ними хлынули латыши. Эти набросились на женщин, подростков, младенцев, принялись насильничать и резать всех подряд. Казнить Вячко немцы так и не сумели. Он и его соратники встали плечом к плечу, спина к спине и дрались до конца. Большинство пало мертвыми, раненых немцы оттащили на виселицу. Из русских жизнь сохранили только одному раненому воину-суздальцу, дали ему коня – пусть расскажет на родине о судьбе тех, кто противится Ордену.
Новгородцы тем временем успели дойти до Пскова. Узнали, что Юрьев пал, и остановились. Начали обсуждать по второму кругу: если город взят, зачем же дальше идти? А тут вдруг подоспело посольство от немцев. Епископ Альберт объявлял, что он… признает власть Новгорода над Юрьевом, прислал из своей казны несколько возов с деньгами – часть дани, которую Юрьев раньше выплачивал русским. По сути, крестоносцы откровенно покупали у новгородцев кровь и муки их соотечественников. А новгородцы почесали в головах и… согласились, заключили мир.
Почему бы и нет? Альберт подтвердил их номинальные права в Эстонии, не отказывается платить дань. Ссориться-то нет причин. Перебитые и казненные русские в большинстве были «чужими» для Новгорода – полочане, суздальцы. Стоило ли вспоминать о них? Кстати, можно сопоставить. В это же самое время монголы за перебитых купцов стирали с лица земли целые державы. За умерщвленных послов истребили русские рати на Калке. А новогородские бояре за мзду продавали и государственные интересы, и замученных русских. Стоит ли удивляться, какая держава взяла верх в последующем столкновении?
Впрочем, до него оставалось 14 лет. А пока немцы на руинах Юрьева и костях населения принялись строить крепость Дерпт. Морозной зимой их армия по льду переправилась на о. Эзель, подавила последние очаги эстонского сопротивления. Но и Новгороду вскоре пришлось переосмысливать ситуацию. Ведь за Эстонией лежали русские земли, а рыцари не намеревались останавливаться. О выплатах дани они больше не вспоминали. Вместо дани опять посыпались набеги латышских и эстонских отрядов. Робость и неуверенность новгородцев раззадорила литовцев. Они нахлынули, сожгли Старую Руссу, растеклись по окрестностям Пскова и Новгорода.
Тут уж республика забыла о прежних счетах. Воззвала к Ярославу Всеволодовичу. Умоляла о спасении. А Ярослав, грозный в боях, умел перешагивать через обиды. Он выступил без промедления. Литовцев наголову разгромил под Усвятом. Вступил в Новгород под победный звон колоколов и радостные крики народа, вел колонны пленных и освобожденных русских. Он уже заранее продумал меры, как противодействовать католическому наступлению. Ведь экспансия разворачивалась под знаменем «крещения язычников». За эстонцами должна была прийти очередь других подданных Руси, все еще остававшихся язычниками, карелов и ижоры. Князь постарался пресечь такую возможность, направил к ним своих священников: обратить в Православие и тем самым связать с русскими. Карелы уже видели, чем оборачивается крещение от немцев, и принимали православие добровольно.
А на 1228 г. Ярослав планировал нанести мощный удар по немцам. Великий князь снова прислал ему владимирские полки. Но… сразу же стало твориться непонятное. Партия посадника Водовика опять возбудила недовольство. На вече и на улицах люди зашумели, что появление войск подняло цены на продукты. Ярослав, в общем-то, и старался, чтобы полки надолго не задерживались. Поехал в Псков договориться о совместных действиях. Но его вообще не пустили в город! Закрыли перед носом ворота. Князь был удивлен и оскорблен. В полном соответствии с новгородскими законами обратился с жалобой к вечу, потребовал разобраться с псковской выходкой, судить виновных.
Однако Псков в ответ заключил союз с… Орденом! К нему на помощь явились отряды немцев, ливов и латышей. Князю Ярославу горожане прислали трескучее и вызывающее послание. Дескать, вы уже ходили на крестоносцев, ничего не добились, а отдуваться пришлось нам, нас за это разоряли набегами. Теперь «восстаете против нас, но мы готовы ополчиться». «Идите, лейте нашу кровь, вы не лучше поганых». И в это же время в Новгороде обстановка повернулась непредсказуемо! Вече неожиданно приняло сторону псковичей! Постановило, что Новгород воевать с Орденом не будет, пускай владимирское войско уходит восвояси.
Решению веча Ярослав обязан был подчиниться. Но и сам он после столь откровенного плевка мог ли оставаться князем? Впрочем, совсем бросить Новгород он не хотел. Надеялся, что республика еще одумается. Оставил княжить двух мальчиков-сыновей, Федора и Александра – будущего Невского, при них определил свиту верных бояр. Отправился в свой удел, в Переславль-Залесский. Вчерашнего спасителя и героя провожали злобой, улюлюканьем, а псковичи вдогон выгнали и собственных сограждан, которые выражали симпатии к Ярославу. Объявили: «Подите к своему князю, вы нам не братья».
Да и в Новгороде разгорелась буза. Изменническая партия набросилась крушить патриотическую!
Водовик лично убил Твердиславича, громили дома и дворы его сторонников. Их избивали, топили в Волхове, многие бежали кто куда. Детям в такой обстановке оставаться было опасно, опекуны сумели вывезти их из взбесившегося города, отправить к отцу…
Хотя на самом-то деле объяснение столь резкого поворота политики Новгорода было простым. В данный период Любек, Бремен и еще ряд германских городов сформировали обширный торговый и политический союз – Ганзу. В нее вступила и Рига. Но участием в подобной «всемирной торговой организации» чрезвычайно заинтересовались и русские толстосумы! Прикидывали, какие барыши это сулит. Еще с 1227 г. верхушка Новгорода, Пскова, Смоленска, Полоцка вела в Риге тайные переговоры с немцами. Причем стоит отметить: переговоры шли не только на торговые темы. На них прибыл полномочный посол папы римского, епископ моденский, и настроения русских западников были настолько обнадеживающими, что он сразу же известил об этом Рим.
Получив донесение от него, обрадованный папа Гонорий III обратился с посланием ко всем русским князьям, в том числе к «суздальскому королю» Юрию. Обещал им благоденствие «в объятиях латинской церкви», просил письменно выразить «добрую волю» на переход в католичество и призывал жить в мире и дружбе с «христианами ливонскими». Правда, «суздальский король» никакой доброй воли не выказал. Наоборот, выгнал из своих владений доминиканских проповедников.
Однако «золотые пояса» были настроены иначе. В том же 1228 г., когда Ярослав собирал рать на Орден, Смоленск и Полоцк заключили договоры с Рижским епископом и Ганзой, установили свободную торговлю, предоставили немцам огромные привилегии. А Новгороду и Пскову князь перешел дорожку! Когда от него удалось избавиться, партия Водовика сбросила маски, превратилась в явно пронемецкую. На княжение позвали молоденького черниговского князя Ростислава Михайловича. Он ничего не решал и никому не мешал. В 1230 г. Новгород и Псков вступили в Ганзу, заключили мир и союз с Рижским епископом и Орденом.
Их обласкали. В Новгороде разместилась одна из главных квартир Ганзы. Но… на самом-то деле республику на Волхове обвели вокруг пальца. Она стала неполноценным членом Ганзы. Чем-то вроде придатка. Такого придатка, из которого сосут прибыли. В Новгород нахлынули германские купцы, разрослись их подворья. А русских они на свои германские рынки пускать отнюдь не спешили. Плавания по Балтике прижали – древнее новгородское мореплавание и кораблестроение сошли на нет, сохранились только в былинах про славного Садко. Потомкам Садко немцы путешествия прикрыли. Пускай продают русские товары в Новгороде по заниженным ценам. А зарубежные им привезут и продадут втридорога… Обидно, убыточно? Зато сами авторы вступления в Ганзу оказались в выигрыше, посредническое серебро посыпалось в их кубышки. Больше их ничего не интересовало.
Клубок девятый
Твердило Иванкович против св. Александра Невского
Представляло ли западничество опасность для Руси? Или было благом, как учат либералы? Однозначный ответ дает пример Византии, где императоры чересчур увлеклись европейскими влияниями. Вели переговоры с Римом об объединении церквей, перестраивали структуры управления и законы по западным образцам (и провинции стали распадаться, как графства и герцогства). Запустили в страну венецианских, генуэзских, пизанских купцов и финансистов, на помощь против мусульман пригласили крестоносцев. Но иноземцы вовсю откачивали национальные богатства, а Четвертый крестовый поход нацелился прямо на Константинополь, рыцари захватили его. Страну круто грабили, население обращали в крепостных и рабов, громили православные храмы, изгоняя или убивая священников. На Афоне приняли мученические венцы монахи, отказавшиеся перейти в латинство…
Тучи нависали и над Русью. На севере Эстонии угнездились датчане. В Риге – орден Меченосцев. Южнее еще один, не с красным, а с черным крестом на плащах. Польский герцог Конрад Мазовецкий побывал в крестовом походе, подружился с рыцарями Немецкого ордена. В Палестине этой организации приходилось туго, ее теснили и мусульмане, и конкуренты, французы с англичанами. А Конрад в своем герцогстве вел безуспешные войны со славянами-пруссами. Экспедиции против них кончались плачевно. Попробуй-ка достань их в дебрях и болотах! Конрад пригласил орден к себе: помогите одолеть язычников, а что завоюете, станет вашим. Крестоносцы заинтересовались, папа разрешил. Орден перебазировался на польскую землю и получил название Тевтонского.
Правда, пруссы отбивались упорно. Выводили общие ополчения. Наравне с мужчинами за оружие брались женщины. Но орден призвал пополнения из Германии, и действовал совсем не так, как поляки. Не отдельными экспедициями в чужие леса, а планомерным наступлением. Вышло ополчение? Очень хорошо. Чем больше язычников соберется в кучу, тем лучше. Массы человеческих тел не выдерживали ударов рыцарской «свиньи», кулаки бронированной конницы давили их. Всех, кто сопротивлялся, истребляли. Остальных крестили и закрепощали. Часть пруссов ушла на Русь, они поселились возле Гродно. Некоторые поступили на службу к Владимирскому государю, от них вели происхождение несколько боярских родов, в том числе Романовы.
Ну а Новгород и Псков, как рассказывалось в предыдущей главе, перенацелились дружить с орденом Меченосцев и Рижским епископом. «Немецкая» партия посадника Водовика разгулялась вовсю. Разгромила и разогнала патриотическую партию. Впрочем, стоит внести ясность, что новгородское западничество и республиканские порядки, столь красочно воспетые историками, оказывались благом отнюдь не для всех граждан. И даже не для большинства. Демократия всегда и везде была выгодной только для олигархов. Так было и в Новгороде. «Золотые пояса» кичились «свободами», однако на простолюдинов «свободы» не распространялись. Бояре обирали их, перекладывали на них подати и повинности. В судах оказывались правыми прихлебатели тех же бояр. Доходило до того, что часть новгородцев вообще бросили родину, отправились куда глаза глядят и основали отдельную республику на Вятке.
Что же касается альянса новгородских изменников и Ордена, то он оказался весьма агрессивным! Бояре не удовлетворились тем, что изгнали неугодного князя Ярослава Всеволодовича и получили вожделенный доступ в Ганзу. Или немцы их подталкивали, чтобы не удовлетворились. Новгородцы постановили воевать с Ярославом! И с его братом, великим князем Владимирским Юрием Всеволодовичем! На свой престол они пригласили сына Михаила Черниговского, Ростислава. А Михаилу объяснили: за столь великую честь, оказанную им, черниговцы обязаны отомстить за обиды, которые якобы нанес Новгороду Ярослав. Заверяли, что «тирана» Ярослава ненавидит население, поднимется как один.
Великий князь Юрий и митрополит Кирилл силились уладить миром столь непонятный и беспричинный, с их точки зрения, конфликт. Предлагали компромиссы. Куда там! Михаилу Черниговскому совсем задурили голову, он послал новгородцам свои отряды. В общем, в благодарность за ганзейские барыши заговорщики раздували на Руси гражданскую войну!
Но внезапно обнаружилось, что новгородское простонародье… любило Ярослава! Как только начальство объявило, что предстоит воевать против него, город взбурлил. Князя Ростислава Михайловича и посадника Водовика выгнали вон. А разбегаться теперь пришлось их сторонникам, чтобы не утопили. На княжение снова позвали Ярослава. Цвет «немецкой» партии попытался удержаться в Пскове. Когда князь прислал в город своих «суздальских» чиновников, их схватили и заточили по тюрьмам. Посадники и бояре принялись вооружать население. Обнадеживали, что Орден не бросит в беде, придет на помощь.
Ярослав сладил со смутьянами вообще без боя. Он перекрыл дороги к Пскову. В городе быстро стали дорожать продукты, жители приуныли и в конце концов одумались. Отправили к князю делегацию – мириться. Изменникам осталось убираться в орденские владения. К этому времени у немцев в Оденпе уже собралась изрядная русская колония. В ней имелся даже собственный князь Ярослав Владимирович. Причем у него-то никаких политических соображений не было. Он был балбесом, которому не досталось удела на Руси, и он не придумал ничего лучшего, как приткнуться к рыцарям.
Когда к нему посыпались новгородские и псковские эмигранты, он обрадовался. Взялся формировать из них войско, пополнил эстонцами. Вообразил, что для него нашлось настоящее княжеское дело – развязать драчку и отхватить приличный удел. Например, Псков. Нетрудно понять, что немцы его инициативу всемерно приветствовали. Подсобили деньгами, оружием, и князь непонятного статуса со своей бандой внезапным налетом захватил Изборск.
Лишь сейчас у псковичей окончательно открылись глаза. Дружба с Орденом оборачивалась вон какими «подарками»! Они настолько возмутились, что даже не стали ждать Ярослава с войсками. Сами двинулись к Изборску, а его жители тоже не горели желанием служить иноземцам. Пришельцы серьезной силы не представляли. Псковичи и изборяне повязали их и выдали Ярославу, авантюристов увезли в переславскую тюрьму. Но Орден кинул русских предателей лишь для пробы. К вторжению готовились сами рыцари. Стягивались к замкам Восточной Эстонии. Однако к Ярославу успели прийти владимирские полки, и он опередил врагов. В 1235 г. ворвался в Эстонию.
Крестоносцы поспешно выступили наперерез, и два войска столкнулись на реке Эмайыги. Князь разгромил немцев наголову, уцелевшие попрятались за стенами Дерпта-Юрьева и Оденпе. Русские обложили оба города. Орден запросил мира, соглашался на все условия, которые продиктовали им Ярослав и новгородцы. Пункты торговых договоров были сохранены, но немцы обязались платить дань, а от попыток вовлечь Новгород и Псков в политическую зависимость им пришлось отречься. После полученной трепки немцы рассудили, что более безопасно переключиться на вчерашних союзников, датчан. Крестоносцы обманом во время охоты захватили в плен датского короля Вольдемара II и заставили уступить Ордену его завоевания.
Одним из участников битвы на Эмайыги был юный сын Ярослава – Александр. Взрослеть ему довелось не по годам, учиться рядом с отцом, в походах и практических делах. А в 1236 г. великий князь Владимирский Юрий Всеволодович предпринял последнюю, уже запоздалую попытку объединить разодравшуюся Русь. Вступил в войну за Киев и Галич, отправил на юг армию с лучшим военачальником, братом Ярославом. В Новгороде отец оставил за себя Александра. Ему исполнилось всего 16 лет, хотя обстановка оставалась очень сложной.
Литовский вождь Миндовг сумел сплотить разрозненные племена. Они затерроризировали полоцкие княжества, нападали на Псковщину и Смоленщину. Но литовцы были врагами и для немцев, в 1236 г. Миндовг подкараулил в удобном месте главные силы Ордена и учинил побоище. Под литовскими мечами полегли великий магистр Вольквин, много рыцарей. Германское духовенство, знать, богатые города запаниковали: а если восстанут и переметнутся к Миндовгу эстонцы, латыши? Епископы, орденское руководство, богатые тузы Ганзы забили тревогу, обратились к папе Григорию IX и императору Фридриху II. Между собой монарх и первосвященник враждовали, но в данном вопросе оба откликнулись дружно и незамедлительно.
Был объявлен новый набор добровольцев в Прибалтику, а орден Меченосцев объединили с Тевтонским. Это была куда более грозная сила. К меченосцам стекался всякий сброд, в Латвии и Эстонии рыцари устраивались сами по себе, своевольничали. Тевтонские крестоносцы сохранили боевые традиции, выработанные в Палестине, прочно владели Пруссией, приобрели огромное влияние в Польше. Тевтонский великий магистр Герман фон Зальц пообещал, что отныне его новые подчиненные могут не опасаться литовцев и русских. Назначил к меченосцам нового магистра Андрея Вельвена, ввел устав тевтонских рыцарей, строго подтягивал дисциплину, вливал пополнения. Обновленный орден переоделся в тевтонскую форму с черным крестом и получил название Ливонского.
Но в это же время на Русь обрушился чудовищный удар с востока. В 1237 г. по Рязанщине и Владимирщине хлынули орды Батыя. Полки великого князя были далеко – ушли под Киев. Полыхали города, рушились княжества. Князь Александр в Новгороде получал отчаянные призывы от дяди Юрия. Рвался на выручку, но осторожные бояре осаживали его: с какими ратями лезть в мешанину на явную погибель? Вече постановило только обороняться. Князь вооружал горожан, рассылал их ремонтировать обветшалые укрепления. И вместе с ними не верил своему счастью, узнав, что Батый повернул прочь. Славили Господа за такое чудо, служили благодарственные молебны…
За себя-то благодарили, но приходили известия одно страшнее другого. Можно ли было свыкнуться с мыслью, что привычной и уютной Руси больше нет? Нет ни красавца Владимира, ни родного Переславля, нет родственников, друзей… К счастью, уцелел отец. Он благоразумно разминулся с возвращавшейся татарской ордой, прибыл во Владимир, принял осиротевший престол государя. «И бысть радость велика христианам». Еще бы не радоваться! С подданными снова был великий князь! Как раз такой, какой требовался в критической ситуации – энергичный, волевой.
Первым делом еще с дороги он разослал приказы погребать мертвецов, чтобы не допустить эпидемии. Пресек разбои и мародерство, восстанавливал администрацию. Очень пригодилось и сильное войско, вернувшееся с князем из Поднепровья. Литовцы катастрофу Руси оценили по-своему. Почему бы не попользоваться тем, что убереглось от татар? Захватили Смоленск. Но оказалось, что русских воинов списали со счетов слишком рано. Ярослав вышиб врагов прочь.
Хотя катастрофой решили воспользоваться не только литовцы. В азиатских городах и в ставке Батыя имелись католические агенты. Поэтому на западе заблаговременно узнали о нашествии. В декабре 1237 г., одновременно с татарским вторжением, папа Григорий IX провозгласил крестовый поход против язычников и русских… Ватикан деятельно взялся за организацию. Настоял, чтобы немцы помирились с датчанами. Орден противился, не желал делиться добычей, но Рим нажал на рыцарей. В 1238 г. в Стэнби было подписано соглашение, крестоносцы возвратили датскому королю часть Эстонии, а он выделял Ордену войска. Григорий IX подключил к крестовому походу и Швецию. Ее правитель ярл Биргер охотно откликнулся, папские проповедники принялись вербовать шведских воинов, гарантируя на том свете отпущение грехов, а на этом – русские земли и богатства.
Успех выглядел очевидным. Русь обескровлена татарами, неужели она посмеет и сумеет сопротивляться? Ко всему прочему, у западных завоевателей имелась козырная карта. «Пятая колонна» среди русских. Князь-перебежчик Ярослав Владимирович, пытавшийся овладеть Изборском и посидевший за это в тюрьме, был прощен и снова очутился у немцев. У него находили пристанище изгнанники и изменники. Через них крестоносцы установили связи с псковскими боярами, подкупали их, и в городе составилась сильная прогерманская группировка во главе с Твердилой Иванковичем. Такая же партия действовала в Новгороде. А нашествие Батыя давало западникам отличный повод для агитации! Согражданам доказывали, что надо отдаться Ордену или шведскому королю и они защитят от татар.
У князя Александра имелась своя разведка, он получал известия о нарастающей опасности. Заранее начал предпринимать меры, чтобы достойно встретить ее. В 1239 г. он поставил несколько укрепленных городков по р. Шелони. На берегах Финского залива и Невы учредил «морскую стражу». Наблюдение за подступами с моря несло местное племя ижорян. По численности оно было маленьким, но отличалось прочной дружбой с русскими. Предосторожности князя вполне оправдали себя. 7 июля 1240 г. старейшина ижорян Пелгусий (в крещении Филипп) заметил огромный шведский флот, приближавшийся к устью Невы.
Он сразу выслал гонца в Новгород. Сменяя лошадей, тот сумел к вечеру доскакать до Александра и доложил о вторжении. В подобных случаях предусматривалось поднимать городское ополчение, дружины новгородских бояр. Но для этого требовалось постановление веча. Оно, как обычно, будет спорить, вооружаться или нет? Идти навстречу врагу или отсиживаться в Новгороде? Когда решение будет принято, бояре вызовут своих воинов, разъехавшихся по деревням, начнут вооружаться городские ратники… Все это займет немало времени, а неприятель захватит Ладогу, получит в свое распоряжение укрепленный плацдарм…
Впрочем, Александр знал и другое. В Новгороде есть изменники. Никто не гарантирует, что вообще получится протащить решение о созыве ополчения! Противники начнут мешать, затягивать дело. Именно из-за этого князь предпочел обойтись без веча. Он поднял собственную дружину – 300 витязей. Кликнул добровольцев, их набралось около тысячи. Архиепископ Спиридон отслужил молебен, благословил бойцов, и князь произнес свои знаменитые слова: «Братья! Не в силе Бог, а в правде!». И без промедления на рассвете 8 июля отряд двинулся вперед.
Ну а Биргер не спешил. Потому что его удар и наступление немцев на Псков должны были начаться одновременно. Шведы чуть-чуть опередили союзников. Биргер знал об особенностях новгородского правления, горожане будут долго толковать да взвешивать. Знал о «пятой колонне», был уверен, она сыграет свою роль. Словом, спешить было некуда. Шведы выбрали на берегу Невы хорошую поляну. Расположились лагерем и отдыхали после морского путешествия, выгуливали привезенных лошадей. Александру Биргер направил высокомерное послание: «Выходи против меня, если можешь! Я уже здесь и пленяю землю твою».
Он никак не мог предположить, что князь, выступив с небольшими силами, не позволил «немецкой» партии помешать ему! А продвигался стремительно: пехота на лодках, конница берегом. Присоединили воинов ладожского гарнизона – ижорян. 15 июля полторы тысячи русских внезапно обрушились на врага. Не давали опомниться, нажимали, давили. Сам Биргер получил княжеский удар копьем в лицо. Свалился мертвым епископ, приехавший обращать русских в католицизм. Шведы начали отступать к кораблям. Урон они понесли огромный. Только трупами знатных воинов нагрузили два корабля, а на простых махнули рукой, бросили так. Под покровом темноты флот ушел восвояси…