Леди Макбет Мценского уезда

Сергей. Про то опять же я сам знаю. Чего было, того назад не воротишь. А ты не клади позору на свой купеческий дом, лучше скажи, чего от меня хочешь, как мне тебя ублаготворить?

Борис. Всыплю тебе, аспиду, пятьсот плетей, а там видно будет. Сын вернется, сам решит.

Сергей. Моя вина – твоя воля. Тешься. Куда идти?

Мужчины уходят. Появляется Катерина, в руках у нее пакет с крысиным ядом. С улицы слышны удары кнута. Катерина вздрагивает от каждого удара. В дом входит свекор.

Катерина. Тятенька, пусти Сергея!

Борис. Ах ты, наглая твоя рожа, да как ты смеешь просить меня об этом!

Катерина. Пусти, тятенька! Я тебе совестью клянусь, худого между нами еще ничего не было!

Борис. Худого не было?! А чем вы там по ночам занимались? Подушки мужнины перебивали?

Катерина. Пусти, тятенька, Христом Богом прошу…

Борис. Вот что, невестушка: муж приедет, мы тебя, честную жену, своими руками на конюшне выдерем.

Катерина. Воля твоя, тятенька, только пусти Сергея.

Борис. Вон оно, значит, куда поворачивает… Так я твоего Сергея завтра же в острог отправлю.

Свекор уходит. Катерина долго сидит неподвижно, потом берет пакет с крысиным ядом и медленно сыплет его в миску.

Картина восьмая

У следователя.

Вочнев, Катерина

Вочнев. Значит, вы похоронили свекра и стали дожидаться мужа…

Катерина. Чего? А… да, стала дожидаться.

Вочнев. И когда он приехал?

Катерина. Не приехал он. Пропал.

Вочнев. То есть дома он не появился?

Катерина. Нет. Не появился.

Вочнев. Вот показания ямщика, который вез вашего мужа с мельницы домой: (читает) «Купец Измайлов нанял меня и велел ехать в Мценск до дому. Зиновий Борисович были как будто в расстройстве и велели мне ехать быстро, чтобы к вечеру прибыть. Но не доезжая до города версты три, аккурат возле монастыря, вдруг встали с телеги и пошли пешком, а мне велели возвращаться. Больше я его не видел». Катерина Львовна, может быть, вы его видели?

Катерина. Нет, не видела.

Вочнев. И где он же он, по-вашему?

Катерина. Не знаю.

Вочнев. Но не мог же человек просто пропасть. Кто-то должен был его видеть!

Катерина. Сказывают, некоторые видели.

Вочнев. Где?

Катерина. То там, то сям…

Вочнев. Н-да… значит он, возможно, еще вернется?

Катерина. Откуда мне знать? Может, и вернется…

Картина девятая

В доме Измайловых.

Катерина, Аксинья.

Катерина. Заспалась я, Аксиньюшка, и сон какой-то чудной видела.

Аксинья. Что, матушка?

Катерина. Все ко мне как будто кот какой-то лез.

Аксинья. И, что ты это?

Катерина. Право, кот лез. Я будто его ласкаю, а он промеж пальцев у меня выскальзывает.

Аксинья. И зачем тебе было его ласкать?

Катерина. Сама не знаю, зачем я его ласкала.

Аксинья. Чудно, право. Это вроде как к тебе кто-нибудь прибьется, либо еще что-то такое выйдет.

Катерина. Что именно?

Аксинья. Ну, это тебе никто объяснить не сможет, а только что-нибудь да будет.

Катерина. Месяц все во сне видела, а потом вот этот кот.

Аксинья. Месяц – это младенец.

Катерина. Младенец?..

Аксинья. А не послать ли сюда Сергея к твоей милости?

Катерина. И то правда, пошли.

Аксинья. Я и говорю, что послать его.

Входит Сергей.

Катерина. Сережа, сядь-ка вот тут, возле. А ты сох же по мне, Сережа?

Сергей. Как же не сох.

Катерина. А как ты сох?

Сергей. Да как… тосковал.

Катерина. А почему я этого не чувствовала? Это ведь чувствуют. А для чего ты все песни пел, если по мне тосковал?

Сергей. Ну и что, что песни пел? Комар вон тоже всю жизнь песни поет. Да ведь не с радости.

Катерина. Чего ты хмуришься? Или уж тебе и любовь моя прискучила?

Сергей. Пустое.

Катерина. А с чего это люди говорят, что ты изменщик?

Сергей. Ну, может быть, когда и изменял тем, которые нестоющие.

Катерина. А зачем с нестоющими связывался?

Сергей. В таком деле не рассуждают. Ты с нею просто так, без всяких намерений, глядь, а она уж тебе на шею вешается.

Катерина. Слушай, Сережа. Я про других не знаю и знать не хочу, но если ты мне изменишь, если на какую другую променяешь, я с тобой, друг сердечный, уж извини, живая не расстанусь.

Сергей. Да ведь, Катерина Львовна, свет ты мой ясный, сама посуди какое наше с тобою дело! Скоро ведь муж твой воротится, а я, значит, ступай прочь на задний двор и гляди оттуда, как ты со своим законным Зиновием Борисовичем спать укладываешься.

Катерина. Этого не будет.

Сергей. Как так этого не будет?! Да может уже завтра Сергея здесь даже духу не останется.

Катерина. Этого ни за что не будет, Сереженька. Если только он пойдет на это… либо ему, либо мне не жить, только ты со мной будешь.

Сергей. Я уж ничему не рад через эту любовь. Будь я барин какой или купец, я бы с тобой никогда не расстался. Я б хотел мужем тебе быть венчаным, а так кто я при тебе есть? Разве тебе почет какой полюбовницей быть?

Катерина. Ну уж я знаю, как тебя и купцом сделаю, и жить с тобой как следует стану. Пойдем спать.

Во дворе залаяли собаки, но сразу затихли.

Катерина. Слышишь, Сережа? Нет, нет, не отходи далеко, встань здесь. Кто там?

Входит Зиновий Борисович.

Зиновий. Свои.

Катерина. Это ты, Зиновий Борисович?

Зиновий. Будто не слышишь.

Катерина. Что-то холодно становится.

Зиновий. Как живешь-можешь?

Катерина. Ничего.

Зиновий. Ну, как же вы тятеньку схоронили?

Катерина. Так. Они померли, их и схоронили.

Зиновий. Ну а вы тут как свое время проводили?

Катерина. Наши радости всем известны: по балам не ездим, по тиатрам тоже.

Зиновий. Для чего это вы постель для двоих расстелили?

Катерина. Все вас дожидалась.

Зиновий. Благодарим покорно. А этот предмет откуда взялся?

Поднимает с постели пояс Сергея.

Катерина. В саду нашла да юбку себе подвязала.

Зиновий. Мы тоже про ваши юбки кое что слыхали.

Катерина. Что вы слыхали?

Зиновий. Да про дела ваши про хорошие.

Катерина. Никаких моих дел тут нету.

Зиновий. Ну, это мы разберем, все разберем.

Катерина. Не больно-то я пужлива.

Зиновий. Что?!

Катерина. Ничего, проехали.

Зиновий. Что-то ты очень речиста стала! Лучше бы за собой смотрела.

Катерина. Нечего мне смотреть.

Зиновий. Мне все про твои амуры известно.