Миллион в копилке

Мы переглянулись и все одновременно кивнули. Только Санек отрицательно покачал головой.

– Ладно, – сказал я. – Вот вам первое задание. Помиритесь со своим Пур… с Гургеном. Теперь это очень нужно. И постарайтесь поглубже войти к нему в доверие.

– Сделаю, – обещал он. – Хоть я и шестерка в ихней колоде, но козырная шестерка и туза бьет.

Здорово. Но малопонятно.

Дома нас ждал небольшой сюрприз. Папа с мамой встретили своих детей очень ласково. Будто в чем-то перед ними провинились. Они изо всех сил стали расхваливать Алешкин гербарий, а мама даже сказала:

– Как вы загорели! Просто прелесть.

Словом, вели себя так, будто нахватали двоек.

И все прояснилось.

– Это… – промямлил папа. – Мы… это… немножко виноваты… Мы… как бы сказать…

«Они что, под наши кровати бомбы подложили?» – подумал я.

– Не тяни, – сказала мама. – Будь мужчиной.

И папа выпалил:

– Мы ваш магнитофон испортили! Приехали к Соловьевым, включили, а он или вообще молчит, или только бухает. Как пьяный барабанщик. И даже подпрыгивает при этом. Нам так страшно стало…

Мы с Алешкой расхохотались, первый раз за весь день, и пошли спать.

Глава XI

Коммерсанты

Неделя началась с того, что мама надумала разобрать антресоли. Кроссовки, что ли, надеялась найти?

Она меня заставила залезть на стремянку и снимать сверху всякие чемоданы и коробки. Алешка их переносил в комнату, а мама все рассматривала и делила на три кучи:

– Это – обратно на антресоли. Это – на помойку. Это – Ивановым отнесешь.

Мы сначала помогали ей с отвращением, а потом даже увлеклись. Особенно когда развязали коробку с нашими детскими игрушками. Чего тут только не было, одних пистолетов штук сто! Машинки всякие-разные, игры для младшего и среднего возраста, любимый мишка с облупленным носом и сильно пострадавшие в горячих боях оловянные и пластмассовые солдатики.

Мы тут же, рядом с мамой, разложили на полу настольный хоккей и стали гонять шайбу.

Мама возмутилась и сказала:

– Или вы мне помогаете, или…

Мы выбрали второе.

Тем более что пришли Лена с Нордом и предложили маме свою помощь со свойственной им непосредственностью. То есть помощь, конечно, предложила Лена, а Норд просто вел себя непосредственно.

А когда Норд знакомился с мамой, она так подозрительно посмотрела на него, что он смутился, опустил голову и, умильно поглядывая на маму, начал мести хвостом по полу, как пушистой метелкой.

– Ну-ну, – улыбнулась мама. – Что-то стало проясняться.

Они с Леной уселись рядом на ковер и стали дальше раскрывать чемоданы и перебирать всякое барахло: одежки, лоскутки, тряпочки, туфельки, дружно при этом приговаривая:

– Ой! А это надо обязательно оставить – теперь оно снова в моде!

– Ай! Какие славные рюшечки! У моей бабушки были точно такие, когда за ней ухаживал мой дедушка!

– Ой! А эти босоножки мне подарила мама, когда я исправила двойку в четверти по истории!

Это были мамины слова. И для нас с Алешкой стало открытием, что у нее тоже были когда-то двойки, даже в четверти. Нам она всегда говорила, когда проверяла наши дневники:

– Стыдитесь! Вот ваша мама никогда не получала двоек!

Тут мама заметила наши внимательные глаза и уши и немного растерялась, но ее выручил Норд, который тоже стал помогать. Он начал хватать из общей кучи самое ценное, на его взгляд, и таскать по всей квартире, а мама с Леной стали за ним бегать и визжать.

Под этот веселый шумок и визги, под эти «Ой!», «Ай!» и «Норд, отдай!» мы перетащили все игрушки в нашу комнату, часть их распихали по углам и ящикам про запас, а часть тут же пустили в дело. Погоняли в хоккей, постреляли из пушек в солдатиков, наладили и опять испортили железную дорогу, починили и снова сломали заводной танк; задернув шторы, посмотрели выцветшие, но такие забавные диафильмы… Даже устали немного.

– Ребята! – позвала нас мама. – Посоветоваться надо.

Знаем мы это «посоветоваться». Сначала о чем-нибудь спросят, а потом что-нибудь делать заставят. Например, так: «Ребята, давайте посоветуемся: будем сегодня пылесосить или нет!» – «Не будем!» – «Вот и хорошо. Доставайте пылесос – и вперед!»

Мы вздохнули и пошли в большую комнату. Мама с Леной свою работу выполнили.

– Вот это отнесете многодетным, – мама показала на такую кучу, что мы сразу же заныли про уроки и слабое здоровье, но она на это не обратила внимания.

– Вот это, – куча еще побольше, – обратно на антресоли. Вот это – на помойку.

– На помойку – чур я! – успел обогнать меня Алешка.

Он сразу оценил, что третьей кучи практически не было – всего-то мятая коробка из-под ботинок, а в ней старая и тоже мятая папина шляпа. Любимая, правда. Он в ней всегда на дачу ездит. И мама при этом делает вид в электричке, что к этому мужчине в этой шляпе она никакого отношения не имеет…

– А вот что с ними делать, не знаю. – И мама показала на четыре большие цветные коробки.

Это были чайные сервизы. Они у нас накопились. Дело в том, что у мамы на работе есть хороший обычай. Традиция такая. Когда у кого-нибудь день рождения, так все сотрудники собирают деньги и дарят юбиляру чайный сервиз. А так как мама работает в своей конторе уже десять лет, то…

Правда, все десять подарков не сохранились. Два из них сами собой разбились, когда мы с Алешкой доставали с антресолей лыжи, а от других мама с папой понемногу избавлялись. Один сервиз передарили бабушке, другой – Соловьевым, еще один отправили на дачу, правда, потеряли по дороге, в электричке забыли. А самый большой, на двенадцать персон, отдали Ивановым. Им как раз хватило. Пока…

– А чего тут думать? – сказал Алешка. – Дима их все Ивановым отнесет.

– У них же большой сервиз – на двенадцать персон, – напомнила мама. – Как раз.

– Ну и что? – удивился Алешка. – Ивановы очень быстро размножаются.

За что тут же получил подзатыльник.

– Дим, – шепнула мне Лена, – а можно мы один сервиз дедушке Кондрату отнесем? У него ведь всего две чашки осталось.

Видно, ее все еще здорово мучила совесть. Да и мне, честно говоря, этот дед очень понравился. И как я сам про эти две чашки не вспомнил?

– Хорошее решение, – одобрила мама. – Он очень обрадуется. А остальные куда?

И тут у меня мелькнула интересная мысль.

– Мы их реализуем, – сказал я. – Через торговую сеть гражданина Козлова.

– Здорово! – обрадовался Лешка.

– Этого еще не хватало! – воскликнула мама. – И как вам в голову-то пришло!.. Придумали тоже… Но, в общем-то, хорошее решение. Нестандартное. И сколько вы за это себе возьмете?

– Пятьдесят процентов! – сразу же выпалил Алешка.

– Сколько? Да я лучше их сама на рынок отнесу, – пригрозила мама. И стала демонстративно обвязывать коробки бечевкой.

Но с Алешкой справиться непросто. Он очень хороший психолог, так папа про него говорит – с уважением и завистью. И этот психолог нашел верный психологический ход. Он стал среди коробок и, изображая маму на рынке, завопил на весь дом:

– А вот кому сервизы! Фарфоровые! Небьющиеся! В цветочках! Цена – разумная! Купите, гражданочка, своему мужу, он будет чай пить и на вас смотреть! Пенсионерам и студентам – скидка!

Мама смутилась и согласилась. На пятьдесят процентов.

Нет, в самом деле хорошее решение. Нам ведь много денег понадобится на розыски миллиона долларов. Одни транспортные расходы чего стоят! Как говорили древние: отправляясь за золотом, бери в дорогу много серебра…

Мы убрали на антресоли «рюшечки и босоножечки» и позвонили Саньку: рабочих рук нам явно не хватало.

Когда Санек примчался и сделал попытку разуться в прихожей, мама, глядя на его обувь, опять улыбнулась и сказала:

– Ну-ну. Кое-что еще прояснилось.

– Как там Козлов? – спросил я Санька, когда мы нагружались коробками. – Помирился с… Гургеном?

– Не очень, конечно, – задумчиво ответил Санек. И по-взрослому добавил: – Тень взаимного недовольства между ними осталась.

Любит он красиво сказать.

– Но он торгует или нет?

– Ага. Сидит в своем козлятнике. – Санек все-таки не изменил своего отношения к Козлову. И, как позже стало ясно, не зря.

…Сначала мы перетаскали сервизы в палатку Козлова с заданием продать их побыстрее.

– И подороже, – прибавил Алешка.

– Я постараюсь, – пообещал Козлов. И добавил: – В свободное время зайдите ко мне, у меня есть для вас некоторая информация.

– По Королю? – спросил я.

– И по Королю – тоже. По всей карточной колоде.

Это что-то новенькое.

…Потом мы пошли к Ивановым.

Главная Иванова придирчиво осмотрела в прихожей доставленные ей вещи, что-то отобрала (сервиз взяла, конечно), а от остального решительно отказалась:

– Немодно уже. Диковато.

– Спасибо, что объяснили, – сказал Алешка. – В следующий раз учтем.

…Потом мы помогли Алешке отнести на помойку коробку от ботинок с папиной шляпой внутри.

…И уже напоследок отправились к деду Кондрату.

Глава XII

Полная колода жуликов

Вот это подарок! – обрадовался дед. – И чашки! И чайник! И сахарница! Полный боекомплект. И все в цветочках! В моих любимых! Это какие цветы, Лен? Я так и думал, я их сразу узнал. А главное, друзья мои, ваш подарок – очень кстати. – Дед Кондрат говорил, говорил и суетился на кухне: распаковывал сервиз, ставил чайник, расставлял поудобнее табуретки. – А почему кстати? Потому что вчера меня навестили мои однополчане, боевые друзья-старички. И таких вкусностей нанесли! Вот! – Он нырнул в холодильник и вытащил здоровенную бутылку коньяка. – Ой! Извините – не то! – Дед Кондрат распахнул дверцы шкафчика. – Вот! – И достал коробку конфет и две плитки шоколада. И банку варенья. И упаковку печенья.

– Вам бы все праздновать, – вдруг с упреком сказал нам Санек, когда мы дружно взялись за угощение. – А дело, между прочим, стоит.

Я даже поперхнулся от такого незаслуженного упрека. Да еще и от кого! От человека, который, как говорится в романах, стоял у истоков всех наших трудностей! К тому же этот человек, упрекая нас в обжорстве, имел за одной щекой конфету, за другой – печенье, а в руке – ложку варенья!

– А в чем дело, юные друзья мои? – забеспокоился дед Кондрат. – Я могу вам помочь? Старый солдат всегда готов постоять за друга.

– Спасибо, – сказала Лена и сердито глянула на Санька, – не надо. Мы сами справимся. А Санек просто погорячился. Да, Санек?

Он в ответ кивнул и пригнулся к чашке. Лены он все-таки побаивался да и вину свою не забывал.

Вообще-то, теперь мы вполне могли открыть деду Кондрату нашу тайну. Ясно, что он человек честный и монету у Козлова не покупал. Но мы, переглянувшись, пока на это не решились. Все-таки дед Кондрат хоть и славный старик, но человек взрослый. А с ними всегда сложно. Ему откроешь свою проблему, а он всполошится и добавит еще с десяток новых. В основном – запретительного характера.

Справимся сами, решили мы, переглянувшись еще раз. Мы уже здорово научились взглядами переговариваться.

Но напрасно мы так решили. Если бы в тот день мы рассказали деду Кондрату о своих делах, наши поиски «Гречанки» уже тогда увенчались бы успехом. Она снова вернулась бы к своему законному владельцу, а мы избежали бы многих опасностей…

Но дед Кондрат с таким участием смотрел на нас, так велико было его желание нам помочь, что нельзя было его обидеть. И я решил рассказать только часть всей этой истории. Полуправду, как говорится.

– Кондрат Тимофеевич, у Лениного дедушки украли коллекцию монет, которую он собирал всю жизнь…

– Негодяи! – взорвался старый солдат. – На что только не способны за деньги. – Он перевел дух, взял себя в дрожащие от возмущения руки. – Я ведь что-то об этом слышал. Только не знал, что это твой дедушка пострадал, – сказал он Лене. Подумал немного и предложил: – Вот что, юные друзья мои. У меня много знакомых среди коллекционеров. Я с ними поговорю, посоветуюсь. Проведу, так сказать, разведку боем. Может быть, кто-нибудь что-нибудь слышал. Хоть краем уха. Может, где-нибудь какая-нибудь монета из коллекции всплывет. След появится. Нам ведь любая мелочь важна.

Ну вот, разрастается наша команда.

– И как только что-нибудь узнаю, сразу вам сообщу. И мы вместе сообразим, что нам делать. Давайте мне все ваши телефоны. Прорвемся!

Дома нас встретил веселый папа. И похвалился:

– А я в субботу на рыбалку еду! Аж на Можайское море! – и полез на антресоли за своими удочками.