Помоги проекту - поделись книгой:
В заключение можно сказать, что идея о том, что неудачи полезны, связана с методом изучения, в ходе которого вещи разрушаются ради их усовершенствования – особенно это касается сложно устроенных вещей. Чтобы усовершенствовать сложную систему, ее иногда нужно привести к краху. Программное обеспечение, которое входит в число сложных вещей, которые мы создаем сегодня, часто тестируют с помощью специально нанятых хакеров, которые настойчиво ищут способы его взломать. Точно так же один из способов выявить неисправность сложного приспособления – намеренно добиваться негативных результатов (временной поломки) различных функций, чтобы локализовать настоящую проблему. Хорошим инженерам нравится идея что-то сломать, и это, равно как и терпимость ученых к собственным неудачам, сбивает с толку неспециалистов. Но способность использовать негативные результаты – важнейший ключ к успеху.
Холизм
НИКОЛАС А. КРИСТАКИС
Врач и социолог, Гарвардский университет, соавтор (с Джеймсом Фаулером) книги
Одним нравится строить песочные замки, другим нравится их разрушать. В разрушении, должно быть, много радости, но сейчас меня интересует созидание. Можно взять горсть песка – крошечных кварцевых кристаллов, отшлифованных волнами за тысячелетия, – и своими руками построить красивый замок. Взаимосвязи между песчинками подчиняются физическим силам, благодаря чему замок сохраняет свою форму – во всяком случае, пока не вступит в дело непреодолимая сила ноги. Этот момент мне нравится больше всего: построить замок, на шаг отступить и полюбоваться результатом. На пустынном пляже появилось что-то новое, чего здесь, среди бессчетных песчинок, раньше не было; нечто, выросшее из песка и демонстрирующее научный и философский принцип холизма: «Целое больше, чем сумма его частей».
Но меня сейчас интересуют не рукотворные воплощения этого принципа – когда мы строим башни из песка, делаем из металла самолеты или объединяемся в корпорации, – а его отражения в естественной природе. Примеров огромное количество, и они поражают. Самый впечатляющий, пожалуй, состоит в том, что смесь углерода, водорода, кислорода, азота, серы, фосфора, железа и некоторых других элементов в определенных пропорциях ведет к появлению жизни. Жизнь обладает внезапно возникшими новыми свойствами, которых нет ни у одного из этих компонентов по отдельности, но когда они соединяются, между составляющими возникает какая-то невероятная синергия.
Поэтому я считаю, что холизм – именно та научная концепция, которая могла бы улучшить когнитивные способности каждого человека. Это постоянное осознание, что целое имеет свойства, которые отсутствуют у его составляющих, и что изучение целого нельзя свести к изучению его частей.
Например, атомы углерода имеют определенные, хорошо известные физические и химические свойства. Но эти атомы могут взаимодействовать различными способами, образуя в одном случае графит, а в другом алмаз. Свойства этих субстанций – темный цвет и мягкость графита, прозрачность и твердость алмаза – не являются свойствами атомов углерода; они присущи лишь определенному набору атомов углерода. Более того, они зависят от того, как именно атомы объединены – в слои или пирамиды. Свойства целого определяются связями между частями. Понимание этого критически важно для научного вид ения мира. Вы можете знать все об отдельных нервных клетках, но вы не сможете сказать, как работает память или откуда берутся желания.
Необходимо также учесть, что сложность целого увеличивается быстрее, чем количество составляющих частей. Возьмем в качестве простой иллюстрации социальные сети. Если в группе 10 человек, между ними может быть максимум 10x9:2 = 45 связей. Если увеличить группу до 1000 человек, то количество возможных связей возрастет до 1000x999:2 = 499 500 связей. Таким образом, хотя количество участников выросло лишь в сто раз, число возможных связей (а значит, и сложность системы) выросло более чем в десять тысяч раз.
Осознание и принятие концепции холизма не приходит само собой, ведь принять предстоит не какую-то простую идею, а весьма сложное представление – умение видеть простоту и внутренние взаимосвязи в сложных вещах. В отличие, скажем, от простой любознательности или эмпиризма, холизм требует времени для усвоения. Но это по-настоящему зрелый взгляд на мир. Действительно, в течение последних веков декартовский подход в науке настаивал, что для того, чтобы понять нечто, следует расщепить его на составляющие. И до определенного момента это работает. Материю можно изучить, расщепляя ее на атомы, затем на протоны, электроны и нейтроны, затем на кварки, глюоны и т. д. Можно изучать организмы, разделяя их на органы, ткани, клетки, органеллы, белки, ДНК и т. д.
Снова собрать элементы воедино, чтобы понять целое, гораздо труднее, и обычно каждый ученый и сама наука в целом приходят к этому позже. Представьте себе, насколько сложно понять взаимосвязанную работу всех клеток в нашем организме по сравнению с изучением отдельной клетки. Сегодня в нейробиологии, системной биологии и науке о сетях появляются целые новые области, направленные на изучение целого. И появляются они только сейчас – после того, как мы в течение столетий рушили песочные замки, чтобы понять, как они устроены.
Бесплатный сыр бывает только в мышеловке
РОБЕРТ ПРОВАЙН
Психолог и нейробиолог, Мэрилендский университет, автор книги
Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Эта универсальная истина имеет обширное и глубокое применение в науке и повседневной жизни. Это выражение родилось в старинных салунах, где вам предлагали бесплатную закуску, если вы заказывали у них выпивку по завышенным ценам. Меня с этим афоризмом познакомил мастер научной фантастики Роберт Хайнлайн: в его знаменитом фантастическом романе «Луна – суровая хозяйка» (1966) один персонаж предупреждает о подлинной цене «бесплатного» ланча.
Универсальность того факта, что нельзя ничего получить даром, нашла применение в столь разных областях, как физика (законы термодинамики) и экономика – Милтон Фридман назвал свою книгу 1975 года «Бесплатных обедов не бывает»
Мои студенты слышат очень много об этом принципе. Я привожу им самые разнообразные примеры из биологии – от роскошного хвоста павлина до нашей нервной системы, которая искажает физическую реальность, чтобы подчеркнуть наше перемещение во времени и пространстве. Самки павлинов выбирают партнера с сексуально привлекательным оперением, указывающим на хорошее физическое состояние, а человеку намного удобнее не оценивать каждый световой или звуковой сигнал, а улавливать лишь критически важные сенсорные импульсы. При таком подходе «бесплатный» сыр имеет разумную цену, которую определяет жесткая, но справедливая бухгалтерия естественного отбора.
Скептический эмпиризм
ДЖЕРАЛЬД ХОЛТОН
Профессор на кафедрах физики и истории науки, Гарвардский университет, соредактор книги
В политике и обществе в целом важные решения слишком часто основываются на глубоко укоренившихся предубеждениях, идеологии или догмах – или, с другой стороны, на безрассудном прагматизме, без всякого анализа отдаленных последствий.
Поэтому я предлагаю придерживаться концепции скептического эмпиризма – в том его виде, который отражает лучшее, что есть в науке, – тщательно продуманное и проверенное исследование. Я говорю не о том плоском эмпиризме, который демонстрировал ученый и философ Эрнст Мах, отказывавшийся верить в существование атомов, поскольку «их не видно».
Безусловно, в политике и повседневной жизни некоторые решения приходится принимать очень быстро, опираясь на недостаточные или противоречивые данные. Но именно поэтому было бы мудро подходить именно к таким вопросам с позиций скептического эмпиризма, хотя бы для того, чтобы лучше подготовиться к последствиям – предполагавшимся или неожиданным – этих быстрых решений.
Открытые системы
ТОМАС БАСС
Профессор английского языка Университета штата Нью-Йорк (Олбани), автор книги
В этом году
Открытые стандарты позволяют грамотным пользователям разрабатывать собственные компьютерные системы, улучшать их, совершенствовать или расширять. Эти стандарты в самом деле открыты для широкой общественности и бесплатны для разработчиков и пользователей. Открытые стандарты привнесли в Сеть много инноваций и способствовали ее процветанию как в качестве творческого, так и коммерческого пространства.
К сожалению, идеал открытой сети не поддерживают корпорации, которые предпочитают закрытые платформы, замкнутые и защищенные патентами системы, платные приложения, многоуровневый доступ и другие методы превращения граждан в потребителей. Интернет корпораций содержит системы слежения, полезные для получения прибыли; но эти же системы ценят и полицейские государства, которые питают естественную для них страсть к слежке и закрытым системам.
Сегодня, после двадцати лет бурного, хаотичного и инновационного развития Всемирной сети, нам нужно отбить атаку сил, которые стремятся сделать ее закрытой системой. Эта борьба должна распространяться и на другие открытые системы, которые могут начать дрейфовать в сторону закрытости.
К оружию, граждане! Берите на вооружение концепцию открытых систем!
Ненаследуемая наследственность
ДЖОРДЖ ЧЁРЧ
Профессор Гарвардского университета, руководитель проекта
Имена Лысенко и Ламарка стали практически синонимами понятия «плохая наука» – не просто посредственная, а именно плохая, учитывая огромные политические и экономические последствия их идей.
В 1927–1964 годах Трофим Лысенко продвигал теорию наследования приобретенных признаков, догматически управляя советской наукой и сельским хозяйством. В 1960-е годы Андрею Сахарову и другим советским физикам наконец удалось свергнуть эту диктатуру, обвинив Лысенко в «постыдном отставании советской биологии, и генетики в частности», а также в клевете, которая привела к увольнениям, арестам и даже смерти многих настоящих ученых.
На противоположном конце спектра генетических теорий развивалось другое (но столь же дискредитировавшее себя) учение – евгеника, у истоков которой стоял Фрэнсис Гальтон. Начиная с 1883 года евгеника завоевывала все большую популярность во многих странах, и это продолжалось до 1948 года, когда Всемирная декларация прав человека («самый переводимый документ в мире») постановила, что «мужчины и женщины, достигшие совершеннолетия, имеют право без всяких ограничений по признаку расы, национальности или религии вступать в брак и основывать свою семью». Тем не менее принудительные стерилизации практиковались до 1970-х годов. Обобщая, можно сказать, что Лысенко переоценивал влияние внешних факторов, а сторонники евгеники переоценивали роль генетики.
Одна из форм научной слепоты возникает, когда научная теория отражает те или иные политические или религиозные пристрастия. Но другой источник этой слепоты – наша реакция на катастрофические провалы псевдонауки (или настоящей науки). Две описанных выше катастрофы в генетике заставляют предположить, что нам, возможно, следует сосредоточиться на нейтрализации вредных воздействий на наши наследуемые признаки. А если упомянуть к тому же никогда не прекращающиеся дебаты вокруг теории Дарвина, можно подумать, что эволюция человека остановилась или что ее «план» не играет больше никакой роли. Однако на деле мы переживаем беспрецедентную новую фазу эволюции, в ходе которой нам необходимо расширить свой ДНК-центричный взгляд на наследственность. Теперь мы наследуем приобретенные признаки. Мы всегда это делали, но сейчас данное явление приобретает все больший размах. Мы используем евгенику на уровне частных семейных решений (что правильно), а не на уровне правительственных распоряжений (что неприемлемо). Более того, с помощью обучения и определенных медикаментов мы можем преследовать те же ошибочные цели (выведение «идеального» единообразия), к которым стремилась и евгеника.
Эволюция убыстряется, перейдя от скоростей геологических процессов к скоростям Интернета; она по-прежнему использует случайные мутации и естественный отбор, но теперь в дело вступил также целенаправленный дизайн, который и делает ее все быстрее. Мы теряем один биологический вид за другим не только из-за их вымирания, но и из-за их слияния. Больше нет межвидовых барьеров между человеком, бактерией и растением – или даже между человеком и машиной.
Обобщения – лишь один из когнитивных инструментов, которым мы располагаем, чтобы добиваться усиления «эффекта Флинна» – постоянного увеличения среднего значения
Синдром сдвига базовой линии
ПОЛ КЕДРОСКИ
Редактор блога
Когда Джон Кабот в 1497 году добрался до Большой Ньюфаундлендской банки, он был поражен тем, что там увидел. Рыба, огромное количество рыбы – столько, что он с трудом верил собственным глазам. Согласно Фарли Моуэту, Кабот писал, что вода так кишела рыбой, что ее можно было ловить не только сетью, но и просто черпать корзиной, к которой в качестве грузила был привязан камень. Рыболовство в Северной Атлантике процветало в течение последующих пятисот лет, но к 1992 году рыбы не осталось. Промысел трески на Большой банке сошел на нет, и канадское правительство закрыло его полностью, лишив работы тридцать тысяч рыбаков. Промысел так и не восстановился.
Почему так произошло? Причин много – от чрезмерного лова до недостаточного контроля. Но главная причина – все эти нарушения поощрялись и одобрялись, каждый следующий шаг к катастрофе считался нормальным. Каждая точка этого пути, который вел от изобилия до полного краха, воспринималась как статус-кво – до тех пор, пока рыбы не осталось вообще.
В 1995 году ученый, специалист по рыболовным промыслам Даниэль Поли придумал название для такой «экологической рассеянности»: он назвал ее «синдромом сдвига базовой линии». Вот как Поли объясняет этот термин:
«Поколение за поколением специалистов в области рыбного промысла считали базовым уровнем тот количественный и видовой состав рыбы, который существовал на момент начала их работы. Все дальнейшие изменения оценивались относительно этого уровня. К тому времени, как приходило следующее поколение специалистов, количество рыбы сокращалось, но это сокращенное поголовье просто принималось за новый базовый уровень. Результатом, естественно, был постепенный сдвиг базового уровня, сопровождавшийся постепенным привыканием к медленному исчезновению рыбных ресурсов».
Это слепота, это глупость, это полное презрение к фактам, причем передающееся из поколения в поколение. В большинстве научных дисциплин информация накапливается длительно и планомерно, но экологических дисциплин это не касается. Мы вынуждены полагаться на единичные случаи и недостоверные данные. У нас нет достаточного количества информации, чтобы определить, что есть норма, поэтому мы убеждаем себя, что норма – это то, что мы видим в настоящий момент.
Но очень часто то, что мы видим перед собой, вовсе не является нормой: это всего лишь предательски и неуклонно сдвигающийся базовый уровень, и неважно, убеждаем ли мы себя, что зимы «всегда были такими теплыми и снежными», или что в лесах на востоке Северной Америки «всегда было так мало лосей», или что потребление энергии на душу населения в развивающемся мире «вполне нормально». Все это примеры сдвига базовой линии: неверная информация (будь то бытовая или научная) набрасывает опасный маскирующий покров на изменения, которые происходят уже долгое время и меняют окружающий мир.
Феномен сдвига базовой линии заставляет нас постоянно спрашивать себя: что же есть норма? То, что мы видим сегодня? Или то, что было вчера? И – не менее важный вопрос – откуда мы знаем, что именно это и есть норма? Потому что если мы ошибаемся, лучшее, что мы можем сделать, – немедленно прекратить сдвигать базовую линию и что-то предпринять, пока еще не поздно.
PERMA
МАРТИН СЕЛИГМАН
Профессор психологии, руководитель Центра позитивной психологии Университета Пенсильвании, автор книги
Возможно ли всемирное процветание?
Предсказания ученых обычно рисуют антиутопию: ядерная война, перенаселенность, недостаток энергии, генетическое вырождение, «клиповое» мышление и тому подобное. На вас не обратят особого внимания, если вы предсказываете человечеству успешное будущее. Я не берусь утверждать, что такое будущее и правда суждено человечеству, но оно может стать таким, если мы будем думать о нем систематически. Для начала можно сформулировать поддающиеся измерению элементы благополучия и затем посмотреть, как их можно достигнуть. Я полагаюсь только на измерения.
Процветания люди добиваются ради него самого, оно обладает безусловной ценностью. Элементы процветания должны быть единственными в своем роде, поддающимися измерению независимо друг от друга и – в идеале – исчерпывающими. По моему мнению, есть пять таких элементов, их можно обозначать акронимом
P
За последнее десятилетие достигнут некоторый прогресс в измерении этих элементов. Их сочетание формирует более понятный индекс благополучия, чем неопределенная «удовлетворенность жизнью», и позволяет комбинировать объективные и субъективные показатели. Индекс
Как на индексе
Наука и социальная политика традиционно сосредоточены исключительно на улучшении тяжелых условий, но этого недостаточно. Чтобы достичь всеобщего благополучия, необходимо измерять и накапливать показатели
Возможно, в следующем году
Игра с ненулевым исходом
СТИВЕН ПИНКЕР
Профессор отделения психологии Гарвардского университета, автор книги
Игра с нулевой суммой (антагонистическая игра) – это взаимодействие, в котором выигрыш одной стороны равен проигрышу другой, то есть сумма их выигрышей и проигрышей равна нулю (точнее говоря, она постоянна при любых комбинациях их действий). Типичный пример такой игры – спортивный матч: победа – это все, остальное не имеет значения. Игра с ненулевым исходом – это взаимодействие, при котором определенные комбинации действий ведут к чистому выигрышу (положительный исход) или к проигрышу (отрицательный исход) обеих сторон. Типичный пример подобной игры – обмен излишками, когда скотоводы и земледельцы меняют шерсть и молоко на зерно и фрукты. Еще один пример – обмен услугами, когда соседи по очереди сидят с детьми друг друга.
При игре с нулевым исходом стремление одной стороны получить максимум выгоды неизбежно ведет к максимальной потере для другой стороны. При игре с положительной суммой рациональный игрок, думающий о собственных интересах, будет приносить выигрыш и партнеру, также выбравшему эту тактику. В разговорной речи игру с положительной суммой называют беспроигрышной, и именно ее описывает выражение «выигрывают все».
Все эти концепции – игра с нулевым исходом, с ненулевым исходом, с положительной и отрицательной суммой, с постоянной и переменной суммой – были введены Джоном фон Нейманом и Оскаром Моргенштерном в 1944 году, когда они разрабатывали математическую теорию игр. Как показывает сервис
Взаимодействуя друг с другом, мы не можем определить своими действиями, будет ли это игра с нулевым или ненулевым исходом; игра – это часть мира, в котором мы живем. Но упустив из виду некоторые варианты, мы можем решить, что участвуем в игре с нулевой суммой, хотя на самом деле это игра с ненулевым исходом. Более того, превращая взаимодействие с другими людьми в игру с ненулевой суммой, мы можем изменить мир. Поняв, что наши взаимодействия строятся по правилам теории игр, мы можем делать выбор, позволяющий всем получить желаемое – безопасность, гармонию и процветание, не становясь для этого добродетельнее или великодушнее.
Вот некоторые примеры: постоянно ругающиеся коллеги или родственники могут подавить свою гордыню, осознать свое поражение, смириться с ним и придерживаться гораздо более эффективной вежливости, вместо того чтобы тратить время на постоянные споры в надежде одержать верх в борьбе желаний. На переговорах стороны решают забыть об изначальных разногласиях, чтобы прийти к соглашению. Разводящиеся супруги решают пересмотреть свои условия, так как, пытаясь отобрать друг у друга как можно больше, они лишь способствуют обогащению юристов, которые как раз и делают все возможное, чтобы получить от них обоих как можно больше денег.
Общество уже осознало, что экономические посредники (особенно этнические меньшинства, которые традиционно занимают эту нишу, – евреи, армяне, китайцы и индийцы) вовсе не являются паразитами, живущими за счет хозяев; это инициаторы игры с ненулевым исходом, которая обогащает всех. Государства понимают, что международная торговля не способствует одностороннему обогащению партнеров, а выгодна обеим сторонам. Поэтому они переходят от протекционистского подхода «разори соседа» к открытой экономике, которая (как отмечают экономисты классической школы) выгодна всем и которая (как недавно показали политологи) препятствует войнам и геноциду. Воюющие страны складывают оружие и делят мирную прибыль, а не стремятся к пирровой победе.
Безусловно, в некоторых ситуациях речь действительно идет об игре с нулевой суммой. Яркий пример из области биологии – конкурентная борьба за партнера. И даже в игре с положительным исходом одна сторона может преследовать личную выгоду за счет общего блага. Но полное осознание рисков и затрат выстроенного по теории игр взаимодействия (особенно если речь идет о повторяющихся взаимодействиях, когда попытка добиться личного преимущества в одном раунде обязательно влечет наказание в следующем) поможет борьбе с разными формами недальновидного поведения.
Действительно ли повышение интереса к теории игр, начавшееся в 1950-е годы, реально способствовало миру и благополучию? Вполне возможно. Когда мышление в терминах теории игры проникло в общественные дискуссии, уровень международной торговли стал быстро расти и в международные организации стало вступать гораздо больше участников. Впечатляющий экономический рост развитых стран наряду с беспрецедентным снижением различных форм организованной агрессии, такой как войны между великими державами и богатыми государствами, геноцид и этнические чистки, тоже, возможно, не были случайностью. Начиная с 1990-х это мышление проявилось и в развивающихся странах, отчасти благодаря смене идеологий, прославлявших игру с нулевым исходом и национальную борьбу, на идеологии, ставившие во главу угла игру с положительной суммой – рыночную кооперацию (все эти утверждения подтверждаются многочисленными исследованиями, проведенными в разных странах мира).
Обогащающий и умиротворяющий эффект игры с положительным исходом имел место задолго до современного осознания этой концепции. Биологи Джон Мейнард Смит и Эрш Сатмари утверждали, что основные вехи в истории существования жизни были пройдены благодаря эволюционной динамике, способствующей игре с положительным исходом. Это касается появления генов, хромосом, бактерий, полового размножения и сообществ животных. В каждом случае биологические агенты оказывались в какой-то цельной системе, где вырабатывали определенную специализацию, вступали во взаимовыгодные отношения и развивали стратегии защиты от эгоистичного поведения, подрывающего благополучие всего коллектива. Журналист Роберт Райт обрисовал сходный сценарий в своей книге
Объединение ради выживания
РОДЖЕР ХАЙФИЛД
Редактор журнала
Все знают, что такое борьба за существование. Благодаря революционной работе Чарльза Дарвина мы поняли, что двигателем эволюции является конкуренция. В этой жестокой борьбе побеждает наиболее приспособленный, все остальные погибают. Следовательно, предки всех существ, которые сегодня ползают, плавают и летают, размножались успешнее, чем их не столь удачливые конкуренты.
Это отразилось и в нашем взгляде на жизнь как на соревнование. Победитель получает все. Слишком добрые приходят к финишу последними. Своя рубаха ближе к телу. Каждый сам за себя. Говорят, что даже наши гены эгоистичны.
Но все же конкуренция – это лишь часть биологической истории.
Вряд ли многие осознают, что один из способов выиграть борьбу за существование – выживать вместе, избрать стратегию кооперации.
Мы уже довольно активно этим занимаемся. Даже простые повседневные дела требуют намного больше кооперации, чем кажется на первый взгляд. Например, вы останавливаетесь утром около кафе, чтобы выпить капучино и съесть круассан. Чтобы вы могли позволить себе это небольшое удовольствие, требуется работа небольшой армии людей из по крайней мере полудюжины стран. Кроме того, для этого необходимо множество самых разных идей, которые распространялись по миру, переходя от поколения к поколению посредством языка.
Теперь мы намного лучше понимаем, что заставляет нас сотрудничать. Опираясь на работы других ученых, Мартин Новак из Гарвардского университета выделил как минимум пять основных механизмов кооперации. Я был поражен его идеей, что наше человеческое сотрудничество можно описать математически, причем так же точно, как падение яблока в саду Ньютона. Это новое понимание имеет важные последствия.
Кооперация людей на глобальном уровне сейчас почти достигла предельных значений. Растущее благосостояние и развитие промышленности вкупе с постоянно увеличивающимся населением Земли – что само по себе является триумфом кооперации – истощает способность планеты нас поддерживать. Многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня, берут свое начало в конфликте между интересами общества в целом и интересами отдельного человека. Этот конфликт проявляется в таких глобальных проблемах, как изменения климата, загрязнение окружающей среды, истощение ресурсов, бедность, голод и перенаселение.
Как заметил американский эколог Гаррет Хардин, самую большую проблему – спасение планеты и максимальное увеличение продолжительности жизни нашего вида – невозможно решить только с помощью технологий. Если мы должны победить в борьбе за существование и избежать стремительного краха, у нас просто не остается выбора – нам необходимо использовать нашу экстраординарную творческую силу. Каждому из нас остается только совершенствовать и расширять свою способность к кооперации.
Работа Новака имеет и более глубокое значение. Ранее выделяли лишь два базовых принципа эволюции – мутации и естественный отбор. Мутации создают генетическое разнообразие, а естественный отбор выбирает наиболее приспособленных к данным условиям индивидов. Теперь нужно признать, что третьим принципом является кооперация. Кооперация способствует появлению эволюционных конструкций, от генов до организмов, речи и того невероятно сложного социального поведения, которое лежит в основе современного общества.
Закон сравнительного преимущества
ДИЛАН ЭВАНС
Преподаватель поведенческих наук, Медицинская школа Университетского колледжа Корка (Ирландия), автор книги
Определить дисциплину, в которой можно найти научную концепцию, важную для когнитивных навыков всех людей, несложно. Безусловно, это экономика. Ни в одной другой области знания нет такого количества идей, игнорируемых подавляющим большинством человечества. Это игнорирование дорого обходится и этому подавляющему большинству, и всему человечеству в целом. Трудно лишь выбрать какую-то одну из этих идей.
Подумав, я решил остановиться на законе сравнительного преимущества, который объясняет, как торговля может быть выгодна обеим сторонам, даже когда одна из них во всех отношениях более продуктивна, чем другая. В условиях растущего протекционизма ценность свободной торговли более чем когда-либо нуждается в поддержке. Поскольку торговля услугами мало чем отличается от торговли товарами, закон сравнительного преимущества объясняет и то, почему иммиграция почти всегда приносит пользу, – это следует особо подчеркнуть сегодня, когда в обществе растет ксенофобия.
Поделиться книгой: