Школа Добра

Ближе всех к капитану находился один из джиннов. Женщина перекинулась с зеркалом парой слов:

– Это, как его, Динь?

– Угу. Как его, Дон...

А потом Зенвар Да Ханкар широко улыбнулся, раскинул руки и проревел, глядя на синекожего студента:

– Иди сюда, дурак, я тебя поцелую...

– Как-то он неоригинален, – поморщилась Ирэна.

А Динь-Дон и весь нестройный ряд феек вместе с ним взлетел ввысь.

– Отставить! – возмутился с земли капитан и, подпрыгнув на месте, схватил джинна за ногу.

– Убью чертова экспериментатора! – загадочно прорычал синекожий и, дернувшись всем телом, избавился от капитана и от одного розового шлепанца.

– Спасайся кто может! – донеслось из черно-белой толпы, и студенты с диким визгом бросились врассыпную.

– ...ть, как же мне давно не было так весело!! – закричал преподаватель, дико вращая глазами, и пустился в погоню.

– За ним! – односложно велела Ирэна, словно планы зеркала могли отличаться от ее интересов.

Погоня длилась минут сорок. И что удивительно, никто из студентов так и не попался. Один раз Да Ханкар почти зажал у стены белую дрожащую фигуру, но был атакован с воздуха розовыми шлепанцами, и химик удрал.

Преподаватель рычал, прыгал на месте, пытаясь достать хохочущих феек, бросался их же тапками, в конце концов, плюнул, и развернувшись на сто восемьдесят градусов куда-то побежал. Уже через пять минут стало понятно, что бежит он к АДу.

– Черт! – в один голос выкрикнули зеркало и Ирэна, когда в двери снова начали молотить.

– Открой, красавица!! – ревел Да Ханкар. – Не бойся! Я тебе ничего не сделаю.

Взбесившийся преподаватель неистовствовал еще минут десять, а затем решительно полез в кусты рододендронов и там затих.

***

– И вот, крадусь я к окну, а тут вы, как две самоубийцы, – закончила свой рассказ Ирэна, и мы с Зарянкой переглянулись.

Не знаю, о чем думала фейка, но лично я – о гениальных ручках Амадеуса Тищенко. И еще о том, что же будет, когда в Школу вернется ректор. А уж о том, что скажет Зенвар Да Ханкар после пробуждения, даже заикаться не хотелось... Не раздеваясь и не задумываясь над тем, где может быть так поздно Аврора, я рухнула на кровать и немедленно отключилась.

А утром меня разбудила взъерошенная Могила. Она влетела в комнату, громко хлопнув дверью, и заорала:

– Всю жизнь проспишь, соня! Тут та-а-а-а-кое!!!!

Я разлепила глаза и, подперев голову руками, посмотрела на соседку с ненавистью.

– И что такого? Вряд ли ты мне можешь рассказать что-то более удивительное, чем полет на летающей циновке в гости к богу и история о внезапном безумии преподавателя по тактике и стратегии.

Аврора сникла.

– М-м-м... ты уже знаешь... И про крепостную стену? – глянула на меня с надеждой.

– Я даже видела, как ее строили.

– А про общее собрание в главном зале?

Тут я была вынуждена признать поражение. Вернулись все вчерашние страхи, и захотелось снова упасть на кровать и спрятаться под одеялом от всего мира.

В главный зал народу набилось уйма. И для такого большого количества студентов, собравшихся в одном месте, повисла удивительная тишина.

За кафедрой на сцене стоял Вельзевул Аззариэлевич. По правую руку от него – Ирэна, по левую – капитан Зерван Да Ханкар. Увидев меня, ответственный секретарь, чтоб ей провалиться, зашептал что-то на ухо ректору. Выслушав внимательно говорившую женщину, глава Школы Добра кивнул и поманил меня пальцем.

На сцену под перекрестным огнем студенческих взглядов я поднималась, как на казнь.

– Встань там, – велел ректор и ткнул в сторону правой кулисы, где уже переминалась с ноги на ногу Зарянка и тосковал гениальный Амадеус Тищенко.

– Как думаешь, что будет? – зашептала фейка, как только я подошла.

Начальство грозно нахмурило на нас брови, и мы не рискнули продолжить разговор. Хотя, если бы мне дали ответить, я бы сказала:

– Капец нам всем...

Мысленно я уже упаковала чемоданы, вернулась домой, извинилась перед Сандро, покаялась перед родителями, согласилась на Шамаханскую и еще много чего сделала, в основном, печального и слезоточивого. А тем временем главные двери зала закрылись за последними вошедшими, и Вельзевул Аззариэлевич начал собрание:

– Нас всех ждет очень серьезный разговор.

Три студента за кулисами повесили головы, остальные замерли на своих креслах в зале.

– Вопрос первый. Барбакан. Тут я, в общем и целом, разобрался. Итак, первокурсники. Первая стратегическая группа, – косой взгляд в сторону капитана Зервана. – Я понимаю, что вы выполняли приказ, поэтому ругать за разрушения не собираюсь. Ответьте только: как вы его взорвали так, что никто ничего не слышал?

Тоненькая фигурка в розовом поднялась со стула и тихим голосом ответила:

– Мы его защитным куполом накрыли и потом уже...

– Защитным куполом?

– Который для открытых полетов, – пояснил кто-то невидимый в зале. И я поняла, что речь идет о том щите, который Зарянка сделала, когда мы на циновке летали.

– Понятно, – ректор кивнул. – Теперь о полетах. Где Фростик?

– Я тут! – вскочил Веник.

– Где циновка?

– Какая циновка?

– Не зли меня, Вениамин! – глава Школы постучал указательным пальцем по краю кафедры, и Вениамин вздохнул протяжно. – Отдашь деду. Пусть он с тобой сам разбирается.

Наш староста повесил голову и сел на место. Ректор же помолчал, по-прежнему отстукивая пальцем только ему слышный мотив, а потом продолжил.

– Теперь вторая стратегическая группа, – Амадеус Тищенко попытался спрятать свои гениальные руки за моей тощей спиной, но после короткого сражения получил пинка под зад и вылетел из-за кулис на середину сцены.

В зале раздался тоскливый стон. И я почти уверена, что страдал Динь-Дон, голос уж больно похож. Да Ханкар мстительно сощурился, Ирэна коварно улыбнулась, а староста химиков гордо выпятил грудь и заявил:

– Да, это сделал я!

Зенвар после этих слов почти зарычал, а я уже успела пожалеть и похоронить беспечного старосту химиков.

– Полагаю, ты знаком с правилом о сонном зелье? – спросил Вельзевул Аззариэлевич.

– А это и не сонное зелье, – возмутился Тищенко и потряс в воздухе своими гениальными ручками. – Это экспериментальный образец гипнотического распылителя.

– Подробнее! – одновременно произнесли ректор и преподаватель.

– Мое гениальное изобретение, – без ложной скромности начал, судя по выражению лица полуорка, будущий покойник. – Аэрозоль гипнотического действия. Достаточно брызнуть в лицо человеку – пока, к сожалению, только с близкого расстояния, – и украшенную синяком скулу потер. – И испытуемый выполняет любое ваше приказание.

Вельзвул Аззариэлевич сделал успокаивающий жест в сторону возмущенного Да Ханкара и произнес:

– Боюсь представить, что же ты велел сделать своему учителю... И главное, за что так жестоко?

Тищенко покраснел:

– Это все побочный эффект... Неожиданный и непредвиденный, между прочим. Я не учел сопротивляемость магии гена орков... И вот...

– Велел ты мне что, задохлик? – не выдержал неизвестности бывший легионер.

– Раздеться и лечь спать, – признался химик. – Я не ожидал, что вы впадете в бешенство и... и станете делать это прилюдно... и все остальное.

Ректор снова выбил дробь на кафедре.

– И что, на людей аэрозоль действует без... побочных эффектов?

– На людей, на фей, на эльфов, на дриад... Теперь вот я про орков знаю... Еще бы про чертей выяснить... – и просительный взгляд такой изобразил.

– Обойдешься! – проворчал Вельзевул Аззариэлевич и обратился к капитану:

– Как видим, злого умысла не было.

Воздух в зале заметно потеплел, и я поспешила взять  обратно свои мысли про Шамаханскую.

– Не было, – согласился преподаватель по тактике и стратегии. – Но зачем? Ради эксперимента?

– Вы нам просто только два часа дали, а нам больше требовалось. Мы за два часа никак не успевали новую крепость построить.

Ректор и полевой командир синхронно закашлялись:

– Два часа? – просипел ректор.

– Да я ни слова не говорил, что они его за два часа должны построить! – возмутился Да Ханкар.

И тут зал взорвало. Заговорили все и сразу. И те, кто присутствовал в момент эпического приказа капитана, и те, за кем взбесившийся вояка гонялся по территории школы, и те, кто обо всем узнал с чужих слов, и даже я.

– Я просто хотел, чтобы они начали работать в команде! – обиделся полуорк. – А то это ваше деление на факультеты, знаете ли, как-то уж очень сильно их разделило...

Я замолчала на полуслове, я бы даже сказала, на полукрике, потому что поняла: преподаватель совершенно прав. Да, он не приказывал нам построить барбакан за два часа. Он просто сообщил, что мы его сегодня будем строить. И да, он велел доказать ему, что мы можем работать в команде.

Об этом же, по всей вероятности, думал и ректор.

– Я думаю, что крепостная стена вокруг Школы служит хорошим доказательством того, что вторая стратегическая группа... кхым... сработалась.

Полуорк кивнул и рассеянно добавил:

– Да, только придется расширить состав группы выпускным классом фей... Раз уж они так хорошо работают вместе...

Вельзевул Аззариэлевич улыбнулся и хлопнул расстроенного капитана по плечу. Что уж говорить, не повезло мужику. И пострадал, но за правое дело. И виновный нашелся, но, вроде как, и наказывать его не за что.

– И последнее на сегодня, – ректор поманил нас с Зарянкой пальцем. – Выношу благодарность присутствующим здесь студенткам Зарянке Фью и Юлиане Волчок.

И нам с фейкой вручили по целому мешку монет – я в силу своих финансовых проблем чуть в обморок не упала от счастья – и по красивому золотому листу с надписью: "В благодарность за преданность и неоценимые услуги". Я просто обалдела. Зарянка, видимо, тоже. Потому что мы только глазами хлопали, разинув рты.

– Конечно же, можно было ограничиться той мемориальной доской, которая висит на стене возле сторожки, – проговорил ректор, смеясь над нашими удивленными лицами. – Но я подумал, что пусть и у вас что-то останется в память об этом незабываемом дне.

После этого легко щелкнул Зарянку по носу и прошептал:

– Привет дяде. И спасибо.

А потом усиленным голосом и для всех:

– Собрание окончено! Можете расходиться по аудиториям.

Наверное, не стоит уточнять, что из актового зала на лекции не побежал ни один студент. Все дружной толпой рванули к сторожке, смотреть на мемориальную доску.

Она действительно нашлась. Маленькая, бронзовая, почти незаметная, с простой короткой надписью: "Крепость имени Юлианы Волчок и Зарянки Фью. Божественная благодарность прекрасным дамам за возможность хорошо поработать". И подпись, от которой половина присутствующих выпала в осадок: "Великий зодчий Лу Бань Гуншу".

***

Две недели нас гоняли по полигону, как проклятых. Две недели сумасшедший легионер срывал нас с лекций и с криком "На позицию!" гнал нас на крепостную стену. Ну, то есть всех на крепостную стену, а меня, их темнейшество, Зарянку, Веника, Динь-Дона и Тищенко в барбакан. И если мы с Александром там находились по воле своих коллег, мол, виновные пусть и огребут на орехи больше всех, то остальные – исключительно из-за мстительного характера Да Ханкара.

Две недели я почти не спала, я устала, я бредила на лекциях. А однажды мне приснился сон, что я сплю и вижу сон о том, что никуда не надо идти, а можно дрыхнуть до потери пульса, до опупения, до розовых соплей, до...

Вообще, в те две недели мой лексический запас очень сильно расширился словосочетаниями и идиомами, которые можно употреблять, когда описываешь восхитительную радость сна. Нашу студенческую братию тогда волновали только две вещи: поспать бы и поесть бы. Ну, и некоторые еще вспоминали об учебе.

Мы с Авророй все так же тренировались в плетении узлов. И у меня возникало стойкое ощущение, что мы слегка обгоняем школьную программу. Оно и понятно, у нас же был личный тренер в лице Вепря. Он же нас гонял по истории и теории заклинаний. И еще я взяла себе дополнительный семинар по Длительной Циклистике. Не потому, что я такая безумная заучка, а потому что преподаватель настойчиво советовал... Ну, а как ему отказать? Мне же еще экзамен сдавать...

А потом случилось страшное.

– На сссссте-е-е-е-н-ннн-у-у-у-у, – раздалось оглушительное и разрывающее мозг примерно в четыре утра в субботу.

– Сволочь! Какая же он сволочь! Ненавижу лысого паразита! – возмущалась Аврора, сползая со второго спального этажа. – Боги, пожалуйста, сделайте так, чтобы он умер! Эта бровастая свинья не знает ни жалости, ни... Юлка!