Помоги проекту - поделись книгой:
Влад вызвал начальника группы рекогносцировки, который как раз был на базе. Они залезли в компьютер и за четверть часа подобрали наиболее подходящее для акции место — точка активных действий номер пять в полусотне километрах от Москвы. Когда-то там был заброшенный пионерский лагерь, его выкупила невнятная коммерческая структура, да так и забросила из-за неимения средств. Одно время там хотели создавать клуб для любителей конного спорта, но идея засохла на корню из-за отдаленности места от железнодорожной магистрали и отвратительных дорог.
Снова взялись за Даудова.
— Мы собираем команду. Это нам очень нужно, — ласково вещал Эскулап.
Воля находящегося в трансе Рамазана Даудова была сломлена. Базовые блоки в сознании заморожены. Сейчас он представлял из себя воск, из которого можно лепить что угодно.
— Общий сбор, — произнес Даудов.
— Обзванивай. — Эскулап протянул ему мобильный телефон с первым набранным номером. — Назовешь следующие место и время сбора…
Через двадцать минут работа была закончена. Руководители троек получили сигнал экстренного сбора…
Прошло все очень просто и мирно. В нужное время группы подтянулись к заброшенному пионерлагерю. Деревня рядом почти вымерла — там осталось несколько дворов, в котором доживали жизнь старики или тянули бессмысленные дни заклятые пропойцы. В целом же здесь была тишина и благодать.
С утра на точку активных действий потянулись машины. Некоторые командиры троек, выбираясь из салона, напряженно оглядывались. Они понимали, что происходило нечто экстраординарное. Ведь в одном месте были собраны люди, которые вообще не должны были друг друга видеть и знать.
Приехали, естественно, без оружия. Только сумасшедший террорист будет расхаживать в свободное от нелегкой работы по уничтожению мирного населения время со стволом — лучшего подарка спецслужбам и правоохранительным органам не сделаешь. Террорист без оружия и с правильными документами — это обычный гражданин, который если и вызовет подозрение, то его задержат на пару часиков и отпустят.
Поэтому работа для группы захвата оказалась совсем несложная. По окончании сбора всю команду поставили под стволы. Пара наиболее отчаянных боевиков дернулась. С ними не стали устаивать рукопашных боев. Хлопок бесшумного оружия. Стук падающего тела. Кончено. На остальных это подействовало отрезвляюще.
На точку подогнали фуру. Туда кинули пленных, предварительно вкатив им инъекции — теперь они пролежат бревнами часов семь.
— Исполнено! — удовлетворенно произнес Влад, когда машины начали отваливать от точки.
Дальше работа для «изыскателей» — Эскулапа и его помощников. Каждого пленного вывернут наизнанку, по капельке выцеживая информацию. Самый незначительный факт, информационный мусор, на который нормальный человек не обратит внимание, попав к аналитику, может оказаться жемчужиной.
А затем по каждому из задержанных будет принято рациональное решение. Тех, кого можно использовать, используют. Остальных, а это большинство, выведут в расход, спишут со счетов… Работа грязная, но необходимая. Зато можно быть уверенными, что ни один из них не подложит больше бомбу в самолет и не захватит в заложники детей. Каждая уничтоженная мразь — это десятки спасенных человеческих жизней.
Настало время, когда Влад мог перевести дыхание. Активная фаза операции «Полынь» завершилась стопроцентным успехом. Теперь наступала рутинная стадия обработки полученной информации и зачистки хвостов. Это могло занять несколько месяцев.
Влад мог поздравить себя. На редкость чисто сработано. С самого начала операции Влад поймал кураж. Это очень важно — поймать кураж. Это означает, что на твоей стороне тогда не только математически выверенный расчет, но и бесшабашный азарт, как парусами надуваемый везеньем и удачей.
У Влада вообще в жизни все получалось хорошо. Вся его жизнь состояла в том, чтобы прошибать руками и ногами, телом, головой различные преграды — каменные, железобетонные, чугунные. И все ради одного — СЛУЖЕНИЯ.
Оглядываясь на свою биографию, он совершенно четко осознавал, что с каждым годом ему приходится брать все более трудные преграды. Будто кто-то наверху, в небесных высях, решил испытать предел его прочности. Неведомая сила хранила его от пули и ножа, но требовала от него полной отдачи. Русич был прирожденным воином. Он был создан для служения и защиты. И свернуть с этого пути не смог бы никогда.
Солдатами были его предки. Родители были военврачами, они погибли в авиационной катастрофе. Влад, студент первого курса химфака Ростовского университета, остался один. Жизнь его стала сплошным отчаяньем. Из пучины его вытащил Мастер — загадочная фигура, так до конца и не понятый Владом человек, учивший его и еще нескольких ребят по уникальной системе, вобравшей в себя все воинское искусство славян. Он не только сделал из Влада бойца. Он научил его видеть жизнь во всей полноте. И толкнул его на путь воина.
Это была развилка судьбы. Он только окончил университет, распределился во ВНИИ, где рассчитывал заняться своей любимой наукой — химией. И в этот момент пришло сообщение, что в Таджикистане убит Сергей — последний его родной человек, двоюродный брат, офицер-погранец. И вдруг с какой-то неземной ясностью Влад понял — война на пороге. И долг мужчины встретить ее с оружием в руках.
Как раз тогда пришла повестка из военкомата. Откосить Владу ничего не стоило.
— Тебе решать, — сказал Мастер.
— Я пойду служить, — кивнул Влад.
Мастер посмотрел на него с удовлетворением:
— Это твоя дорога, Влад. Единственная дорога… Только ступив на нее, ты уже не уйдешь в сторону…
Загребли Влада не в войска химзащиты, на дальний полигон, как он ожидал, а в элитную часть десантных войск — полк специального назначения под Москвой. Уже позже Влад понял, что к этому наверняка приложил руку Мастер. Вообще, Мастер вел его по жизни. Подталкивал в нужном направлении. Он тоже выполнял какую-то миссию…
Сперва, правда, был не десант, а два месяца службы в Отдельном батальоне аэродромно-технического обслуживания одного из подмосковных аэродромов. Десантом там и не пахло. Влада в банду батьки Махно назначили замкомроты. И свое воинство он привел в чувство за две недели, превратив роту в войсковое подразделение. Только после этого его перевели командиром взвода химзащиты полка ВДВ.
Там — первые прыжки с парашюта из старенького «АН-2».
Там он понял суть этой поговорки. У десантуры вояки делились на две категории: мабута — крысы, которые не знают свободного полета, которые не в курсе, что жизнь десантника держится на тридцати двух стропах парашюта. И настоящие голубые береты… Распахнувшаяся перед тобой за проемом люка «АН-2» в легкой поволоке тумана земля с нитками дорог, квадратами полей. Кажется, проведи рукой, и кожа ощутит бархат зеленого лесного одеяла. Ощущение ужаса перед пропастью, дыхание неотвратимой смерти, которая дожидается внизу отважного безумца, ей не терпится впиться в его изломанное от падения с восьмисотметровой высоты тело… И ни с чем не сравнимое чувство полета. Спасительно натянутые стропы парашюта «Д-6». Аналогов нет. Разве что потеря девственности.
На дворе — девяносто четвертый год. Только что распалась великая Империя. И с каждым месяцем таяли надежды собрать ее обратно. Зато в воздухе веяло ледяным предчувствием войны. Империя, как пирог, объедается по краям. В большинстве стран СНГ шли войны разной напряженности. Свободная Ичкерия жила на грабежах поездов, финансовых махинациях, ее боевики резали русское население и угоняли со Ставрополья стада коров, трактора и рабов. Взрыв был неминуем, и Влад отлично понимал, что скорее всего придется прыгать с парашюта на позиции врага и колесить по военным дорогам на боевых машинах десанта. И он как запойный алкоголик ушел в боевую учебу. Навыки по владению оружием, стрельбе — ему казалось, он не обучался им, а просто вспоминал их. Заложенные Мастером рефлексы, как оказалось, идеально ложатся на военную подготовку.
То, что его отобрал в свою группу легендарный Медведь, с одной стороны, было для Влада громом среди ясного неба. А с другой стороны, он предчувствовал, что должно закончиться чем-то подобным.
Об офицерской группе капитана Денисова ходили легенды. По отзывам десантников, драный Рэмбо должен был бы зарыть штык в землю и записаться в пацифисты, увидев работу разведывательно-диверсионной группы Медведя. Туда отбирали самых лучших. Универсалов, которые с одинаковой легкостью могли работать снайперами, связистами, гранатометчиками, радистами. Элитное подразделение в элитном полку. Элита в элите. И вот Влада огорошили предложением стать частью этого коллектива…
Медведь, разговаривая с ним в штабе батальона, дал ему время на раздумье.
— Это тяжелая жизнь, — сказал он. — Работа у нас не сахар. Знаешь, говорят, жизнь — это очередь за смертью. А мы обслуживаемся вне очереди, лейтенант… Подумай…
— Я согласен, — кивнул Влад.
Так он стал рэксом — бойцом элитной разведывательно-диверсионной группы.
Собственно, в штатах полка никакой офицерской группы не было. Отцам-командирам пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы раскидать эти штатные единицы по подразделениям, да еще так, чтобы не обижать бойцов ни в званиях, ни в деньгах. Зато теперь имелось подразделение настоящих профессионалов, каждый из которых был не просто профессионалом, но и личностью. Ни одной штабной или паркетной крысы. Никаких солдат в подчинении, караулов, нарядов по части и обеспечения окрашивания бордюров и елок к визиту генералов из Министерства обороны. Все полевые офицеры. Заняты исключительно учебой и боевой работой…
Боевая работа в первые месяцы была эпизодической. Влад мог сосредоточиться на постижении мастерства диверсанта. Учили затяжным прыжкам, десантироваться по канату с зависшего вертолета, управлять дельтапланом, парапланом, катамараном, моторной лодкой. Он быстро забыл, чему его учили на военной кафедре в институте, и заново постиг военную топографию, своими ногами эти премудрости быстрее познаются. Научился ориентироваться на любой местности по компасу и карте, по местным предметам, быстро и правильно засекать нужные объекты. Узнал все об оружии и боевой технике. Узнал, как по звукам определять местонахождение, численность и характер действий противника. Его научили маскироваться на любой местности, двигаться легко, как ветер. Научили правильно наблюдать, организовывать засады и засекать чужие засады. Незаметно брать языков. Бесшумно проникать через инженерные заграждения, водные преграды, хорошо плавать. Работать с минами, бесшумным оружием, арбалетами. Карабкаться по отвесным стенам. Выживать в лесу и пустыне, в горах. Водить все виды боевой техники, даже вертолет. Ставить маячки для бомбардировщиков. И еще — агентурная работа. Методы моментальной вербовки, встреч. Развед-диверсионное подразделение спецназа уже не один год проводило легендированные операции в странах СНГ, где грозили вспыхнуть горячие войны и где могли высадиться русские десантники.
Месяца три Владу дали на это. А после командировки пошли одна за другой. Пылал Таджикистан. В Узбекистан рвались талибы. И готовилась вспыхнуть Чечня, ее боевики уже вовсю шалили вне пределов ее свободной от России, бога и закона территории.
Так получалось, что разведывательно-диверсионную группу Медведя использовали по большей части вне зоны ответственности полка спецназначения ВДВ. Не так легко разобраться в хитросплетениях политики, но Влад быстро усек, что отцы-командиры бросают в пекло их часто в тех случаях, где по каким-то внутриведомственным интригам не хотят использовать спецназ Главного разведуправления. В тонкости Влад не лез. Но уже позже узнал, что частью «заказов» они были обязаны Гермесу, в то время занимавшего должность Начальника Управления «Контртеррор» Министерства обороны России. Так что Медведя и его людей уже тогда несколько раз привлекали к акциям «Пирамиды». И еще будучи командиром группы, сам Медведь активно сотрудничал с этой организацией. И не случайно, что большая часть его разведывательно-диверсионной группы впоследствии очутилась в «Пирамиде».
Специфические возможности группы влекли и специфические задачи. Одна за другой пошли командировки в Среднюю Азию. А там — диверсионные вылазки, захваты языков, акции устрашения и возмездия, обеспечение разведывательных мероприятий, заброска на территорию Афганистана… Потом — Чечня. Там начался настоящий ад. Но тогда адом Влада уже было не испугать. «Будут у тебя дети», — сказал бог черту и создал десантников.
Потом была сдача Чечни. Отчаяние от предательства верхов. Последняя командировка на государевой службе — в Африку. Увольнение. Мелкий бизнес в Европе. Кровавая стычка с криминалом. Бегство от полиции. Французский иностранный легион. Возвращение в холодную, неприютную Россию, разваливающуюся по частям. Бессмысленность и тщетность всего. И, наконец, вербовка в «Пирамиду». Там гроза гор и лесов, уникальный боец Влад, псевдоним Русич, стал прекрасным опером. Научился работать в городе. Вести наружное наблюдение и отрываться от него. Внедряться в окружение противника. Организовывать хитроумные оперативные комбинации. Овладел искусством шантажа. Узнал на своей шкуре, как готовить и проводить силовые акции не только против бандитов и террористов, но против политиков и бизнесменов. Вошел в большую игру, на кону которой сегодня была судьба страны…
Вечером, кинув материалы в портфель-контейнер, служащий для перевозки секретных материалов, — достаточно было нажать на кнопку, чтобы через секунду все его содержимое превратилось в пепел, Влад отправился на «базу один» — аккуратненький, скромный двухэтажный дом в ближнем Подмосковье. Там ждал Гермес — Главный оперативный координатор Организации.
— Информация к размышлению, — сказал Влад, открывая контейнер и извлекая лазерные диски, аудиокассеты и бумаги.
— Поглядим. Покумекаем, — кивнул Гермес — сухощавый мужчина, давным-давно разменявший полтинник. — А ты здесь отдохни, Влад. Расслабься от трудов праведных…
— Обязательно, — безрадостно ответил Русич.
— Массажисток предоставить не могу. А вот записи Шуберта и Глинки имеются.
— Вот спасибо…
Это надолго. Влад знал, что теперь сутки или двое не вылезет отсюда. Гермес будет тщательно знакомиться со всеми материалами, а Русич будет давать пояснения. Тут же под рукой шеф аналитической группы.
Влад вздохнул. Ему страшно хотелось домой, к семье. Но его желаний никто не спрашивал.
Ему отвели просторную комнату. Там он провалялся несколько часов на диване, щелкая пультом телевизора, перескакивая с безрадостных новостей о падениях вертолетов, терактах и новых политических инициативах Европарламента на американские боевики, где горели машины и герои стучали с треском друг другу по мордам. Грязь, боль, дерьмо — в общем, норма.
Влад отключил телевизор. Врубил музыкальный центр. Подборка дисков была по вкусу Гермеса — сплошь классика. Зазвучала божественными аккордами опера Вагнера «Гибель Богов». Эта музыка будто вышибала человеческий дух из тесных оков обыденности, возносила его к божественным вершинам, открывала взор на суть вещей. Да, «Полет Валькирий» стоило бы сделать гимном Организации…
Насладиться до конца высоким искусством Владу не дали. Затренькал внутренний телефон.
— Подойди ко мне, — послышался в трубке голос Гермеса. — Тут кое-что интересное…
Влад спустился в подвал, где в защищенном от всех видов прослушивания помещении Гермес ознакамливался с материалами.
— Не упускай ничего, — произнес он, включая видеомагнитофон.
На экране появился Рамазан Даудов, из которого Эскулап выжимал все самые позорные факты его мерзкой биографии.
«— Отработали заказ… Взорвали лабораторию. Вместе с людьми.
— Дальше.
— Цель была — лаборатория, оборудование. Персонал.
— Чем дело кончилось?
— Мы выполнили заказ. Там был список людей, которых надо ликвидировать обязательно.
— Кто заказчик?
— Платили хорошо… Какой-то Виктор.
— Кто такой Виктор?
— Странный тип… Не из уголовников. Не из идейных…
— Как выглядит? — Голос у Эскулапа был вкрадчивый.
— В шляпе… Серый какой-то. Средний рост. Среднее телосложение. Весь какой-то средний. Я не помню его лица. — Допрашиваемый запнулся. И с отчаянием воскликнул. — Я не могу вспомнить его лица. Не могу. Не могу…
— Спокойно. Тут тихо и безопасно. — Голос у Эскулапа стал как у проповедника, агитирующего туземца принять христианство. — Все нормально. Тут все относятся к тебе хорошо. Тут ничего не угрожает.
— Не поверишь, я его боялся… Я, который никого никогда не боялся!»
Последний разговор. На экране появился Казак.
— Расстрела для тебя мало, но все, что можем…
В тот момент Рамазан не выдержал.
— Служить буду, — заголосил он. — Верным псом буду! Жить хочу!
Он окончательно утратил свое лицо. Произошло то, что он, презиравший смерть, еще несколько часов и помыслить себе не мог.
— Дохлым псом ты будешь. — Казак ткнул его стволом пистолета в лоб. Погладил пальцем спусковой крючок. И убрал пистолет. Хотя и очень хотел пустить в лоб этому существу пулю.
Гермес выключил видеомагнитофон и покачал головой.
— Мне кажется, у Казака слишком много личного, — покачал он головой. — Это мешает работе.
— Иногда мешает. Иногда помогает, — сказал Влад. — У Казака немало накопилось счетов к этим подонкам. В Наурской боевики вырезали семью его брата, терского казачьего Казака… Труп возили по селу, привязав к трактору…
— Ладно, десантник, — отмахнулся Гермес. — Ты понял, о чем говорил Даудов?
— Он исполнил заказ на взрыв какой-то лаборатории. Скорее всего, это Ищенко.
— Правильно. Неожиданно пересеклись разработки «Зеленая книга» и «Полынь».
— Виктор…
— На имя не обращай внимания. Серая шляпа. Невзрачный тип. Человек без лица… Кто это, Влад?
— «Вервольф»!
— Точно. Он. Оборотень…
— И что теперь?
— Пока ничего. Отдыхай. Ты заслужил…
По ласковому тону Гермеса Влад понял, что отдохнуть ему не дадут.
Панин не умел ездить на метро. Это было для него пыткой. Особенно в час пик. Особенно сегодня. Состояние у него было нервозное. Не хватало воздуха, и от этого сердце тревожно сжималось, а потом колотило молотом. На душе лежала холодная лягушка. Галустян… Как все неожиданно, глупо… Смерть всегда приходит неожиданно… Но Галустян — жизнелюб, с искрометным чувством юмора, душа любой компании, наглотался таблеток… Почему? На финишной прямой, когда им предстояло порвать ленточку и взять приз. Может быть, просто сошел с ума? Не выдержал обрушившегося счастья? Или давно точила его проклятая ржа, разъедала нервы все годы, тянувшиеся беспросветно, без какого-либо намека не лучшее будущее. Все было посвящено изнурительной работе, в которой он забывался, как алкоголик забывается в вине? Неясно все… И жутко…
Панин с трудом влез в поезд на «Савеловской». Самая неудобная линия метро — серая. Поезда ходят редко, битком набитые. И народ тут какой-то остервенело злой. Эта серая кишка засасывает работяг, люмпенов, молодежь из лимитских спальных районов. Он жил на «Алтушке» — есть такой «Гарлем» в Москве, гавань детей разных народов…
Стиснутый телами, Панин завис, вцепившись в поручень. В левый бок ему впечатывался острый локоть. На спину мягко давила объемистая женская грудь. В стороне кто-то сдавленно матерился. Девица рядом тщетно пыталась раскрыть покетбук серии «Страстная любовь». Математик ощущал себя в этой толчее одиноким и беззащитным.
Сорокапятилетний интеллигент, не умеющий в жизни ничего, кроме как решать дифференциальные уравнения, выстраивать модели, обсчитывать линейные и нелинейные процессы… В России сегодня на фиг не нужны нелинейные процессы. И России на фиг не нужен доктор математических наук Панин… Галустяна приводила в бешенство такая постановка вопроса. Он хотел изменить положение вещей. Галустян, Галустян, где теперь твоя мятущаяся душа?.. И вдруг какой-то бесенок, живущий в каждом человеке, тихонько подсунул Панину подленькую мыслишку. Уже все на мази. Время стричь купоны. Деньги. Огромные деньги. И одним компаньоном стало меньше.
«Дмитровская». Народ вынесло из вагона, как пробку. И новых пассажиров забило обратно, как поршнем… Сердце все сильнее ухало в груди Панина. Тягостное томление стискивало, и настроение опустилось ниже ватерлинии. Сегодня в метро было особенно тяжело и тоскливо… Теперь слева была плоскогрудая тетка. Сзади дышал луком кавказец. А справа притерся серый невзрачный тип, таких вообще в жизни не заметишь. Тип локтем давил ему в бок.
— Осторожнее, пожалуйста, — произнес с раздражением Панин.
— Ох, прошу прощения, — как-то жалобно проворковал тип в сером костюме, и математику стало неудобно, что наехал на такую же жалкую жертву метро, как и он сам.
Поделиться книгой: