Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев

Для многих из выдаваемых Советам казаков был особенно неприятен тот факт, что они попадали в большевистские руки с помощью солдат британской армии, на которую многие возлагали большие надежды, как на исторических врагов большевизма. Некоторые историки в эмиграции и теперь и в России старались делать недвусмысленные указания на то, что в насильственной репатриацией казаков на территории Австрии была задействована некая Палестинская бригада. Генерал-лейтенант В.Г. Науменко утверждал напротив, что выдачу казаков «производили чины не Палестинской бригады, а 8-го Аргильского Сатерландского Шотландского батальона британской королевской армии», добавляя при этом, что «не исключается возможность, что в их ряды 1 июня (1945 года — Авт.) были вкраплены НКВД-исты, чем и объясняется брань на русском языке, слышанная многими в дни насилия». В мемуарах переводчицы Ольги Ротовой говорится, что подполковник Малькольм, командир 8-го Шотландского батальона, «никогда не видел каких-либо частей Палестинской бригады в этом районе и никакие ее части не принимали участия в репатриациях, как в них не участвовали никакие лица еврейской национальности, откуда бы то ни было». Автор труда о «жертвах Ялты», граф Н.Д. Толстой-Милославский, создатель объемного труда о насильственных репатриациях, дает прямое указание на то, что «в составе английских войск была еврейская бригада, но она не была в Лиенце. В это время она была за пределами Австрии. Но в Лиенце у англичан были переводчики — евреи из Польши — знавшие русский язык». Это косвенным образом подтверждает и Николай Николаевич Краснов, непосредственный участник событий выдачи казаков. «Между нами юлят переводчики. Они передают приказания офицера, заведовавшего погрузкой.

— Паны должны лезть в машины. Если не пойдут добровольно, против панов будет применена сила и огнестрельное оружие! — картаво, то с польским, то с галицийским акцентом кричали, надрываясь, „толмачи“».115

«…По какой-то странной случайности, все англичане говорят по-польски. Они горланят, дергают наших за рукава и заверяют, что в могилу они вещи с собой не унесут, а папироску выкурить успеют. Торгаши отличались особым цинизмом. Желая объяснить, что ожидает несчастных, они подносили к виску указательный палец, отчетливо щелкая средним и большим. Песенка, мол, ваша спета! Чего там валандаться!»116 Очень немногие авторы упоминают о том, что некоторые представители британских частей в те дни находились на грани неповиновения приказу о насильственных действиях в отношении казаков; многие солдаты предупреждали их о предстоящей репатриации и даже помогали скрыться. Есть данные, что в связи с этим английское командование было вынуждено отозвать часть своих солдат. По воспоминаниям терского казака М.П. Негоднова из Терско-Ставропольской станицы Казачьего Стана, приведенных историком Г. Алехиным, «…раздались выстрелы и появились бесы в английской форме… многие из них говорили по-русски… Эти бесы клещами врезались в гущу людей и палками, прикладами и штыками гнали их к грузовикам и там, как мешки с картофелем, грузили живых, больных, убитых, женщин, детей и священников. Кто оказывал сопротивление, зверски били палками, прикладами или просто закалывали штыками. Одного священника закололи штыком, пробив икону, которую тот держал в руках. Часам к 2–3 в лагере уже было относительное спокойствие…»

По сведениям приводимым Алехиным, Войсковой старшина Л.Н. Польский, служивший в Казачьем Стане, настаивает на том, что выдачу офицеров в Юденбурге «осуществляли чины палестинского корпуса под свист, улюлюканье и ликование собранных из газет 3-го Украинского фронта журналистов… Особенно неистовствовали женщины, изощряясь в грубейшей лагерной брани». Однако в письме к ставшему впоследствии в США атаманом Кубанских казаков В.Г. Науменко от 14 октября 1956 года направленном Б.К. Ганусовским есть прямо противоположное свидетельство: «Относительно участия солдат с нарукавным знаком „Палестина“, скажу следующее: насколько я помню, эти солдаты в Юденбурге являлись только зрителями интересного для них зрелища. Оружия у них ни у кого не видел. Они свободно и без видимого дела бродили около наших грузовиков и старались сорвать с нас, что только было можно. Вроде покупки часов за сигареты. Сколько их там было, я сказать не могу, ибо из грузовика поле зрения было очень ограничено».117

Любопытные сведения приводились советским подполковником КГБ в отставке М. Соловьевым, служившим в 1945 году заместителем начальника отделения СМЕРШа в 57-й армии.

Как-то его коллегам удалось арестовать некую Елену — любовницу Шкуро, которая на допросе показала, что «главари казачьих частей» имеют при себе «более 14 кг золота в изделиях, монетах царской чеканки и слитках». Если верить этим воспоминаниям, СМЕРШ использовал эту информацию на переговорах с англичанами, предложив им передать тех, кто не подлежал выдаче в СССР, а имеющееся у генералов золото оставить себе. По его словам — «все вышло так, как и договаривались». Англичане отобрали не только золото, но и другие ценности. Если это действительно так, то вполне вероятно, что данное золото могло принадлежать «Казачьему банку». Граф Н.Д Толстой-Милославский в своей книге «Жертвы Ялты» указывает на то, что «все имущество Казачьего Стана было просто украдено англичанами, хотя они и заверяли, что все передано советской стороне». «Пропала» и знаменитая шашка генерала А. Г. Шкуро. Англичанами была изъята именная шашка, подаренная тому, по его заверениям, еще Императором Николаем II в бытность Верховным главнокомандующим русской армии. Шашка очень дорогая, украшенная бриллиантами. Вполне вероятно, что шашка представляла собой привлекательный трофей, и просто была украдена предприимчивым «английским генералом и до сих пор находится у него дома». Имеются еще сведения о том, что около 1000 лошадей и всех верблюдов Казачьего Стана англичане перестреляли… Из воспоминаний одного служившего в советском 5-м Донском кавалерийском корпусе чина следует, что его командир, советский генерал-майор М.Ф. Малеев, примерно 5–7 июня 1945 года «организовал выводку лошадей, которые раньше принадлежали генералам, сдавшимся в плен англичанам». Из более 1000 лошадей он отобрал 87, которых из Юденбурга в течение 36 дней перегоняли в СССР. Расставание казаков с безгранично любимыми лошадьми было очень трагичным и для последних. По воспоминаниям одного очевидца, «как стаи голодных волков собирались англичане… и местные австрийцы; арканом или соблазнительным куском сахара старались овладеть „военной добычей“. Но „добыча“ не шла им в руки…» И еще долго-долго можно было видеть ищущих своих хозяев коней. Немаловажным является и тот факт, приведенный исследователем Г. Алехиным, что, даже находясь на советской каторге, казаки отнюдь не потеряли своего достоинства и решили хоть как-то отметить свое пребывание на ней. Казаками-каторжанами в 1955 года в ОЗЕРлаге, что располагался в Иркутской области был учрежден проект Каторжного креста. Автором его креста являлся, ныне покойный, донской сотник Константин Орлов. Получить эту награду имели право лишь казаки — участники Дальнего похода, а таковым называлась передислокация различных казачьих формирований в Югославию, Италию, Францию и другие страны Западной Европы в 1943—45 годах, осужденные на заключение или ссылку по 58-й статье Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и никто иной. Эта награда имела для них примерно такое значение, как для чинов Добровольческой Армии знак 1-го Кубанского «Ледяного» похода. Каторжный крест имел две степени: 1-я с блестками на концах креста для осужденных на 25 лет и 2-я степень без блесток для тех, кого осудили на меньшие сроки. Первая партия крестов 2-й степени была изготовлена в большой тайне на авторемонтном заводе «ЦАРМЗ» в городе Тайшете Иркутской области в количестве 10 штук. По окончании срока была увезена казаками в ссылку в Караганду. Именно там, в Казахстане, трудами есаула 2-го Донского пластунского полка Николая Дутикова было выпущено еще 50 крестов, в том числе и 10 крестов 1-й степени в 1956 году. Последняя партия в 10 штук была изготовлена в Ростове-на-Дону, благодаря инициативе бывшего подъесаула 1-го Донского пластунского полка Виктора Семеновича Дудникова. Внешний вид Каторжного креста незатейлив и прост, ибо сначала его изготавливали в суровых условиях концлагерей СССР. Он представляет собой латунный, равносторонний крест размером 40x40 мм, покрытый черной эмалью, по периметру. Крест имел фаску шириной в 3 мм, в центре которого расположено полированное медное полушарие. Крест крепился к миниатюрной черной «бабочке» и носился на шее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЭХО БЕЛОЙ БОРЬБЫ В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

«Это было в Париже

В пятьдесят втором году,

Это было в Париже

На кадетском балу.

Зал парижский шумел

И кружились нарядные пары,

Монотонно оркестр гудел,

То скрипки, то джаз, то гитары.

Это было в Париже,

На балу у кадет.

Это было в Париже

На старости лет».

В. Н.

А европейская жизнь продолжалась. Постепенно уходило в прошлое недавнее военное лихолетье, Западная Европа оживала, назад, в эмиграцию потянулись отпущенные из советских лагерей выжившие белогвардейцы, те, кому разрешили уехать, и кто еще имел силы вернуться назад. Однако число «отпущенников» было невелико: тяжелейшие годы повторных за последние двадцать лет физических и моральных испытаний на Родине, где они снова оказались пленниками большевизма, многим оказались не под силу. Иных новые большевики казнили. Единицы счастливцев снова оказались в привычной и привычно равнодушной к ним зарубежной жизни. Впрочем, и сама эта жизнь изменилась за годы войны: эмигрантская культура понесла ряд тяжелых утрат: ушли Осоргин, Зайцев, Мережковский и Гиппиус, Бердяев, Шмелев и Бунин. На Западе оказался и совсем новый слой эмиграции— бывшие «подсоветские граждане», бежавшие во время войны или выбравшиеся из зон советской оккупации в Восточной Европе, пытавшиеся как-то устроить свою жизнь в новых для себя государствах. Для них могикане Белого движения по-прежнему были «неизведанной землей», и, несмотря на кажущуюся одинаковость судеб, особенной духовной близости между этими двумя волнами эмиграции не возникало. Старая эмиграция и ее потомки, родившиеся за границей, казалось, жили своей обособленной жизнью. Их общественные организации регулировали жизнь эмигрантов, внешне доступную для изучения, но по сути далекую и закрытую для коренного населения и случайных русских людей, оказавшихся за границей. Эмигрантские общественные организации были разделены как по направлению своей деятельности, так и по возрастным критериям. Ввиду того, что в эмиграции родилось немало детей прямых потомков русских военных изгнанников, во многих семьях лучшим учебным заведением считалось поступление в корпус, как в старые добрые времена в России, что гарантировало не только начало блестящей военной карьеры, но и создавало определенный запас житейской прочности для службы статской. Русские кадетские корпуса за границей, выпустили плеяду талантливой молодежи, влившейся в общественную и политическую жизнь тех стран, где проживали кадеты. Уже к 1950 году в эмиграции создалось Общекадетское объединение (ОКО), первым председателем которого стал кадет ПКК лейтенант А.А. Геринг. Под его энергичным руководством жизнь ОКО закипела, вновь стали устраиваться собрания, встречи кадет. Он же стоял у истоков издания журналов «Военная быль» и «Вестник Общекадетского Объединения». Активистами кадетского Объединения была расширена экспозиция из архивов и реликвий прошлого, носившая название Военно-кадетского музея. По примеру ОКО во Франции во многих странах создавались подобные ОКО, которые в 1950-х годах все вместе насчитывали более 600 участников — кадет. Далеко не все кадеты согласились с новым принципом личного вхождения в Объединение. Некоторые, особенно те, чьи кадетские Объединения были еще многочисленны, стояли за воссоздание довоенного СРКК, что и было сделано ими к 1951 году. В течение 25 лет в Париже существовало два отдельных кадетских Объединения, соединившиеся в одно целое лишь в 1976 году после V Кадетского съезда, проведенного в Монреале. На съезде было решено, что все кадетские Объединения во всех странах мира будут создаваться по единому принципу и регистрироваться под общим названием «Объединение кадет Российских кадетских корпусов». Со дня основания первого кадетского Объединения в 1923 году прошло более 75 лет. Ряды Объединения, состоящие по преимуществу из кадет старых императорских кадетских корпусов, к сегодняшнему дню уже сильно поредели. Сил у участников Объединения стало меньше, и о большой деятельности его участников сегодня говорить уже не приходится. Почетным председателем одно время являлся кадет Полоцкого кадетского корпуса, выпускник 1913 года, ротмистр 2-го Лейб-гусарского Павлоградского Императора Александра III полка Н. В. Заворотько. В наши дни Председателем Объединения является Андрей Дмитриевич Шмеман, брат протоиерея А. Шмемана. Каждый год устраиваются три кадетские встречи: в октябре, на Рождество и на Пасху. В июне, в день кончины великого князя Константина Константиновича, активистами Объединения устраивается паломничество на кадетские могилы на муниципальном кладбище Сен Женевьев де Буа. Раз в три года созывается общее собрание, на котором казначеем Объединения производится денежный отчет и выбираются должностные лица. Год от года членов Объединения становится все меньше и меньше. На смену умершим старшим кадетам, боровшимся за честь и славу былой России, создателям культуры и традиций Русского Зарубежья, приходят люди, сравнительно моложе своих предшественников, те, кто закончил кадетские корпуса между двумя мировыми войнами прошлого века. Зарубежные кадеты считают себя основной частью зарубежной России, наиболее сплоченной, наиболее знающей, что и как делать. Не столь давно закрылось объединение кадет, берущее начало в 1925 году в городке Лувене в Бельгии, организованное по инициативе А.М. Росселевича, вицеунтер-офицера 2-го выпуска РКК, имевшего опыт создания таких объединений в Белграде. В Брюсселе тогда было основано Объединение бывших кадет, учащихся в те времена в Лувенском университете. 27 ноября 1925 года был утвержден устав Объединения его почетным председателем генерал-лейтенантом Б.В. Адамовичем. На уставе была сделана памятная надпись: «Дай Бог, чтобы исполнились благие желания кадет, выраженные в этом уставе». Вскоре, в 1929 году, в день корпусного праздника 6 декабря Его Величество Король СХС Александр пожаловал корпусу шефство великого князя Константина Константиновича, а в 1930 году было создано «Общество княжеконстантиновцев». На уставе общества собственной рукой Его Высочества великого князя Гавриила Константиновича 23 ноября в Париже было написано: «Одобряю и утверждаю». Для ознакомления бельгийцев с деятельностью Объединения, кадетами была издана маленькая брошюрка на французском языке. Она состояла из описания истории создания корпуса и подчеркивала его исключительную роль в деле просвещения и сохранения русских кадетских традиций и обычаев. Кроме того, на страницах брошюры читателей знакомили с вкладом корпуса в историю русской эмиграции и общими целями Объединения в Бельгии. Цели кадетов состояли в том, чтобы оказывать помощь младшим в получении высшего образования, особенно после окончания Второй мировой войны и заботы о членах Объединения.

В первые годы существования Объединения его основная деятельность заключалась в проведении встреч, служении молебнов и устройстве банкетов в дни корпусного праздника. Вскоре объединению удалось осуществить столь дорогую всем идею помощи кадетам, заканчивающим корпус и желающим продолжать учиться. Усилиями многих добровольных жертвователей была создана стипендия Объединения при Лувенском университете. Для этого был организован первый благотворительный вечер Объединения, идея проведения которого была широко поддержана многочисленной тогда русской колонией в Брюсселе. Кроме этого, Объединением кадет были выпущены подписные листы для единовременных и ежемесячных взносов в фонд стипендий. Впоследствии поиск средств для увеличения числа стипендиатов становится главной задачей Объединения. Своего первого стипендиата Объединение выбрало само, а затем право выбора было предоставлено почетному председателю генерал-лейтенанту Адамовичу, в чье распоряжение поступали вновь образуемые стипендии. Адамович лишь присылал в Объединение каждую осень кадет последнего выпуска.

В то же время по просьбе генерал-лейтенанта Адамовича Объединение занялось сбором средств на покупку штатского платья для кадет-выпускников. Сборы также производились по подписным листам, собранные суммы пересылались в корпус. Все время своего пребывания в Бельгии и до своей кончины последний Главнокомандующий Русской армии генерал барон П.Н. Врангель и его супруга, бывшая почетной председательницей Объединения, оказывали ему много внимания. Преждевременная и загадочная, на первый взгляд, смерть Главнокомандующего стала большой потерей, как для кадет, так и для всех военных эмигрантов. В Европе назревали грозные события, и в мае 1940 года, после 18 дней сопротивления, Бельгия была оккупирована немцами вплоть до сентября 1944 года. На все это время Объединение прекратило всякую деятельность. Сразу после освобождения встали многочисленные и трудно разрешимые задачи помощи персоналу корпуса и кадетам. Эта помощь заключалась, главным образом, в хлопотах по выписыванию кадет в Бельгию. Активистами Объединения собирались средства для оказания материальной помощи, осуществлялись посылки вещевые и продуктовые, проводилась помощь больным участникам Объединения и даже организация похорон. Касса Объединения стала кассой взаимопомощи, однако постепенно, из года в год, ее деятельность уменьшалась. Потребовалось немало лет, чтобы осуществить пять основных задач, касающихся важных шагов в жизни кадетского Объединения. Они заключались в: приобретении знаменного флага, прикрепления на флаг реликвии кадетских знамен, создании кадетского клуба для регулярных встреч, основания при клубе библиотеки кадет «княжеконстантиновцев» из книг русских, старых и новых писателей, переводов иностранных авторов и книг на французском языке и увеличения числа членов Объединения для расширения его деятельности. В настоящее время бельгийское Объединение кадет по своему численному составу является относительно небольшим; все его члены уже довольно пожилые люди. Среди кадет, проживающих в Бельгии, числятся и «мертвые души»: несколько кадет живут за границей, и не высказывают особого желания участвовать в жизни Объединения. В плане деятельности — проведение в жизнь широкой мемориальной программы. Кадеты периодически посещают Швейцарию, где склоняют знаменный флаг и возлагают венки у памятника А.В. Суворову и его «чудо-богатырям», установленному в память и беспримерного перехода в 1799 году у Чертова моста. Памятник представляет собой огромный крест, высеченный в скале, поднимающийся вертикально под потолком ущелья, под которым надпись по-русски.

В наши дни кадетское Объединение в Бельгии, из-за естественной убыли его членов фактически перестало существовать, однако живо и продолжает активную деятельность кадетское Объединение в Аргентине.

В январе 1949 года в Буэнос-Айресе по инициативе кадета — аракчеевца С.В. Грузинцева было созвано организационное собрание воспитанников Российских Императорских и Зарубежных кадетских корпусов. Этим было положено начало Общекадетского Объединения в Аргентине. Из числа более 250 человек кадет, проживавших на территории Большого Буэнос-Айреса, в Объединении зарегистрировались, изъявив готовность сотрудничать, 127 человек— кадет 26 Императорских и всех зарубежных корпусов. Было выбрано правление во главе с С.В. Грузинцевым, которое начало успешную работу для достижения поставленных целей Объединения воспитанников КК ради поддержания взаимной связи не только на территории Аргентины, но и на всех континентах. Был создан музей, собраны кое-какие средства после успешно проведенного бала, началось даже устройство Кадетского собрания. В свое время в аргентинском Объединении произошел раскол: из одного образовались сразу два Объединения, враждующие между собой, в результате чего многие кадеты, особенно зарубежных кадетских корпусов, отдалились от кадетской среды и жизни. Пагубное действие всего этого не замедлило сказаться на жизни и деятельности этих двух Объединений. Оба начали постепенно замирать, и вскоре они существовали только номинально. Зарубежные кадеты начали соединяться вне рамок ОКО, и стало намечаться образование нового Объединения. Тогда «старые кадеты» во главе с полковником Н.Ф. Петровым обратились к ним с письмом, прочитанном на празднике Крымского корпуса в 1955 году, прося не делать новой организации, а, войдя в ОКО, принять в нем руководство.

В июне 1956 года было образовано новое правление, руководящие должности в котором приняли зарубежные кадеты: председатель М.Л. Негоднов, вице-председатель В.Б. Островский, секретарь С.А. Якимович, казначей Г.Г. Бордоков — все Крымского корпуса. Полные юношеского идеализма, энтузиазма и энергии члены нового правления усердно взялись за дело, и в короткий срок среди русской общественности создали самое благоприятное впечатление об ОКО. Оно существует в Аргентине и по сей день. Устройство кадетских встреч, которые по своей торжественности вышли из рамок традиционных эмигрантских чаепитий и носят теперь характер национальных манифестаций, в ходе которых происходит отдание должной чести родным корпусам. Встречи устраиваются два раза в год и приурочены к празднику Крымского корпуса в июне и к празднику «княжеконстантиновцев» в декабре. В начале 1960-х годов спокойная жизнь Объединения была снова нарушена, отъездом его председателя М.Л. Негоднова и болезнью и кончиной А. Г. Денисенко. Был приостановлен выход кадетского журнала, ибо достойной замены его прежнему редактору не нашлось. Жизненные условия и работа не позволяли временно исполняющему дела председателя В. Б. Островскому посвятить себя в должной мере работе в ОКО, и он в начале июня 1963 года сложил с себя обязанности председателя. Тогда снова собралась инициативная группа, реорганизовавшая правление, продолжившее дело предшественников. Во главе правления стал В.В. Юргенс, передавший эту должность 13 мая 1973 года С.А. Якимовичу. С тех пор продолжается спокойная, размеренная жизнь Объединения, в которой смена председателей обусловлена, как это не печально, «естественной убылью» эмигрантов «первой» и «второй» волн. Вторая волна, давшая кадетскому движению немало ярких руководителей и личностей, выплеснулась на берега зарубежья в середине сороковых годов, в мире получил развитие еще один большой исхода народа из российских пределов. Еще до конца войны, в октябре 1944 года по решению правительства СССР было образовано Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, которое возглавил генерал-полковник Ф.И. Голиков, бывший начальник разведывательного управления Красной армии. В главные задачи этого ведомства входило осуществить полную репатриацию советских граждан — военнопленных и гражданских лиц, угнанных на принудительные работы в Германию и другие страны, а также отступивших с гитлеровцами их пособников; не допустить образования новой эмиграции. С самого начала Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации столкнулось с рядом трудностей и сложностей в отношениях с союзниками, весьма прохладно относившимся к идее полной репатриации советских граждан. Руководство СССР особенно раздражало стремление союзников подразумевать под советскими гражданами только жителей СССР, проживавших ранее в границах до 17 сентября 1939 года, а не по состоянию на 21 июня 1941 года. Не меньшее раздражение у советской стороны вызывали заявления союзников о праве самих перемещенных лиц решать, возвращаться им в СССР или нет. После капитуляции Германии возник вопрос о передаче перемещенных лиц непосредственно через линию соприкосновения союзных и советских войск. На этот счет в мае 1945 г. велись переговоры в г. Галле (Германия). Советскую делегацию возглавлял представитель Ставки Верховного Главнокомандования — заместитель Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-лейтенант К.Д. Голубев; делегацию союзников — представитель Верховного Главнокомандования союзных экспедиционных войск американский генерал Р.В. Баркер. На этих переговорах союзники предприняли попытку провести принцип добровольности репатриации и свое толкование понятия «советские граждане». Поначалу Баркер предложил осуществлять репатриацию всех советских граждан на основе добровольности. Но из-за решительных протестов советской делегации, быстро согласился на принцип обязательной репатриации граждан СССР, проживавших в границах до 17 сентября 1939 года. Далее переговоры на некоторое время зашли в тупик из-за непреклонной позиции Баркера, заявившего, что жители Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии не считают себя гражданами СССР.

В мае 1945 года, в связи с окончанием Второй мировой войны, в Европе развернулась массовая репатриация в СССР военнопленных и гражданских лиц, бывших советских подданных, продолжавшаяся до 1 января 1952 года. По некоторым данным к началу 1950-х годов, в СССР было насильственно возвращено около 4,5 миллионов человек. В силу особенной активности проведения акций по репатриации бывших советских граждан или, как это случалось, заодно и «лиц без гражданства», владельцев так называемых «нансеновских» паспортов, к 1 января 1952 года за границей осталось всего 10 % от общего числа находившихся в лагерях беженцев, то есть около 450 тыс. человек. Шли эти волны, в основном, из Франции и Китая, а также некоторых других стран. Несмотря на добровольность возвращения, многие из репатриантов подверглись на родине немедленным репрессиям и гонениям. Судьбы многих репатриантов в СССР на поверку оказались куда как более трагичными, чем они могли представить себе даже в самых худших ожиданиях. Из тех бывших эмигрантов, кто избежал расстрела после осуждения за государственные, воинские и иные преступления, направлялись в «штурмовые батальоны», в ссылку, высылку или шли в «спецпоселения». В лучшем случае они работали в рабочих батальонах Наркомата обороны СССР или Наркомата внутренних дел СССР, привлекались к принудительному труду с ограничением свободы, прикреплялись к предприятиям с особо тяжелыми условиями труда, подвергались всяким иным лишениям или ограничениям гражданских прав и свобод. С марта 1946 года в мире наступило резкое обострение международной обстановки, началась «холодная война», что тоже отрицательно сказалось на темпах репатриации и судьбах репатриируемых русских людей Бывшие союзники окончательно перестали оказывать какое-либо содействие СССР в репатриации советских граждан, зато чинили всякого рода препятствия с точки зрения их советских партнеров. Так англо-американские власти не передали Советскому Союзу тысячи советских детей, увезенных гитлеровцами в малолетнем возрасте за пределы Советского Союза, просьбу о возвращении которых СССР неоднократно доводил до сведения американских и английских оккупационных властей в Европе.

Долгие годы послевоенный период жизни русских беженцев в Германии, как и сам факт репатриации, был окружен завесой молчания западной и советской прессы. По договоренности с союзными правительствами факт насилия в ходе репатриационных действий был строго засекречен. Мировая общественность о действительной стороне происходивших в лагерях для перемещенных лиц событий даже и не догадывалась. Глухо молчала и советская печать. Завесу чуть позже приподнимала лишь эмигрантская русская пресса. В специальных лагерях «DP» сокращение от английского выражения «перемещенное лицо» («displaced person») в американской, английской и французской зонах Германии в послевоенные годы помимо военнопленных, «фольксдойче», «остербайтеров» и др. находились со своими семьями и эмигранты «первой», «послеоктябрьской волны», в том числе и ученые, инженеры всех специальностей, врачи, технические работники, которые выехали из России еще в 1920-е годы. Как русские, а не советские подданные и зачастую не имевшие никакого гражданства, а в лучшем случае — выданные соответствующей комиссией Лиги Наций — «волчьи» нансеновские паспорта. Многим из этих людей приходилось по нескольку лет ждать в лагерях своей участи. Над ожидающими решения властями своей участи людьми все это время нависал дамоклов меч страха перед возможной насильственной репатриацией в СССР. Их положение в лагерях для перемещенных лиц было весьма непростым. В большинстве своем, это были люди уже преклонного возраста, потерявшие в годы Второй мировой войны свои с таким трудом завоеванные научные позиции на рынке труда, иных нишах, которые они занимали, а также европейских университетах и научных центрах. Мало кто успел покинуть Европу до войны или вскоре после ее начала. Большинство из эмигрантов, случайно оказавшихся в одних лагерях с бывшими советскими гражданами, стремилось уехать из Европы как можно дальше, за океан, в США, Канаду, Южную Америку. Такая возможность открылась не сразу, а, как это ни парадоксально, только с началом «холодной войны», то есть лишь с 1948 года. Когда в конце 1955 года в СССР, впервые прибыл с визитом канцлер ФРГ К. Аденауэр, одной из целей его визита было добиться освобождения бывших солдат и офицеров Вермахта, все еще продолжавших находиться после окончания советско-германской войны в советских лагерях. Одновременно был поднят и вопрос об освобождении казаков, сражавшихся в 1941—45 годы против сталинского режима; среди тех, кто был выдан англичанами после войны в Советский Союз, было немало так называемых «старых эмигрантов» — либо не имевших никакого гражданства, либо граждан европейских государств. Тем более, что у некоторых из них к этому времени уже истекали их сроки заключения, определенные изначально советским судом. Из 1430 казаков-эмигрантов, переданных только в австрийском городке Юденбург советским властям, по объявленной в 1955 году амнистии за границу смогло выехать всего 70 человек. Остальные к этому времени погибли в тюрьмах и лагерях. В ходе освобождения Красной армией стран Восточной Европы и во время боевых действий в Маньчжурии было захвачено немало бывших белогвардейцев и деятелей, так называемых антисоветских организаций, часть из которых являлись активными коллаборационистами с германским и японским командованием. Некоторые русские старики-эмигранты, избежавшие выдачи СМЕРШу в Европе и на Дальнем Востоке, доживают свой век в наши дни в иммигрантском Доме престарелых, расположенном в южноафриканском городе Йоханнесбурге. Дом призрения был создан Русским обществом Южной Африки, которое организовалось в Йоханнесбурге в 1952 году. Кстати, учреждение этого общества, можно сказать, «обязано» переселению в ЮАР в 1946–1949 годах примерно двух тысяч новых эмигрантов — бывших советских военнопленных и русских беженцев, спасавшихся от органов СМЕРШ, освобожденных западными союзниками, в том числе южноафриканскими войсками из германских и итальянских лагерей. В это число вошла и группа казаков, украинцев и прибалтийцев, состоявших в «прогерманских» батальонах. Общество существует и поныне, но материальные трудности, нависшие над ним, рискуют ликвидировать его в ближайшие годы. Кстати, эта же участь постигла пять русских еженедельных газет, издававшихся в ЮАР в 1920–1940 годах.

После насильственной депортации, как советских граждан, так и эмигрантов на родину, в СССР пошла волна новых судебных процессов. Среди наиболее крупных из них, проходивших в конце 1940-х годов, было и дело атамана Г. М. Семенова, слушавшееся в августе 1946 года. Кроме него, был проведен суд над бывшими генералами Белого движения, служившими в вермахте. Обвиняемыми на процессе были П.Н. Краснов, А.Г. Шкуро и Султан-Гирей Клыч, а также С.Н. Краснов, Т.И. Доманово и X. фон Панвиц. Процесс завершил свою работу в январе 1947 года. Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила большинство из обвиняемых к смертной казни через повешение. Большой резонанс в СССР, получили и показательные процессы, проведенные советским правосудием в декабре 1945 — январе 1946 годов, состоявшиеся в Киеве, Минске, Риге, Смоленске и других городах над немецкими военными преступниками, виновными в злодеяниях на советской земле, а также над помощниками оккупантов. Из 88 обвиняемых, среди которых были 18 генералов вермахта и СС, 66 были повешены по приговорам судов. Однако наиболее крупным процессом все равно оставался тот, что был проведен над руководителями «Русской освободительной армии» — бывшими советскими генералами А.А. Власовым, В.Ф. Малышкиным, М.Н. Жиленковым и девятью другими чинами РОА. Все они по приговору суда были казнены. Одновременно репрессиям подверглись десятки тысяч попавших в плен советских офицеров, которые из фашистских лагерей были отправлены в лагеря советские. Происшедшее сразу после смерти Сталина перераспределение обязанностей внутри руководящей верхушки партии и страны привело к слиянию в марте 1953 г. МВД и МГБ в единое Министерство внутренних дел, которое возглавил Л.П. Берия. Однако это не привело к пересмотру дел обвиняемых по «антисоветским статьям» УК. Одному из крупных процессов над, как их называли, «семеновцами» советские газеты посвящали целые полосы. Если быть объективными, то «семеновцами» формально являлись только трое из восьми подсудимых — сам атаман Семенов, Власьевский и Бакшеев. Остановимся на первом судебном заседании, открытом председателем Военной коллегии Верховного Суда СССР В.В. Ульрихом. В конце процесса все подсудимые один за другим признали себя виновными. Всех обвиняли в антисоветской агитации и пропаганде, шпионаже против СССР, диверсиях, терроризме. 30 августа 1947 года суд признал подсудимых виновными. В.В. Ульрих зачитывал в течение 20 минут приговор обвиняемым. По нему атаман Г.Н. Семенов на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года был приговорен к смертной казни через повешение с конфискацией имущества как «врага советского народа и активного пособника японских агрессоров». Власьевский, Родзаевский, Бакшеев были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества. Князь Ухтомский и Охотин, «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности», были приговорены к 20 и 15 годам каторжных работ, соответственно, с конфискацией имущества. Ни тот, ни другой до выхода из лагерей не дожили. Охотин умер в 1948 году, князь Ухтомский — 18 августа 1953 года. Весьма показательна цитата из статьи покойного ныне А. Кайгородова о том, как убивали атамана Семенова: «Когда его вывели на голгофу, он потребовал священника, хотя хорошо знал, что у большевиков такое не практикуется. В требовании было отказано, при этом по расстрельному подвалу прокатился громкий идиотский хохот палачей. Атамана повесили старым, давно запрещенным способом: на шее петля, он висел, но еще долго дышал. Двое палачей, наблюдая конвульсии, со смехом острили: „Кайся, гад, кайся, скоро ведь задубеешь!“» Казнили Г.М. Семенова 30 августа в 11 часов вечера. 4 апреля 1994 года в отношении Семенова, спустя почти четыре года, 26 марта 1998 года в отношении остальных семерых подсудимых Военная коллегия Верховного Суда РФ пересматривала уголовное дело. По статье 58–10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело в отношении всех подсудимых прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор оставлен в силе, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации. Несмотря на размах репрессий против возвращавшихся на родину людей, Советский Союз интенсивно продолжал свою деятельность для привлечения все новых русских беженцев к возврату в Советский Союз, для чего прибегал ко всем легальным и нелегальным способам. Для этого были засланы в лагеря беженцев немало агентов для осуществления всякого рода провокаций и получения списков антикоммунистических деятелей. Члены НТС, развившие большую деятельность в странах Западной Европы сразу после окончания войны, выявили немало советских агентов, оказавшихся в среде так называемых «перемещенных лиц». Так, например, в Австрии, в городе Зальцбурге под руководством Алексея Николаевича Родзевича, бывшего кадета и офицера югославской армии членам НТС удалось связаться с группой беженцев, которых советские агенты заставляли сотрудничать под давлением шантажа и составлять список активных антикоммунистов для последующей передачи его соответствующим органам советской оккупационной администрации. Для получения этих данных, регулярно к перемещенным приезжал из советской зоны Австрии связной, который собирал весь необходимый материал по всем беженским лагерям Зальцбурга. При очередном приезде такого связного из Вены большинство членов НТС Зальцбурского отдела были мобилизованы для этой акции пресечения его деятельности. Для связного были подготовлены фальшивые списки эмигрантских деятелей, которые затем были переданы ему одним из «доверенных» лиц. Контакты связного с другими лагерями были также отслежены активными членами НТС, руководил которыми Алексей Родзевич. В один из условленных дней он расположился с биноклем на горе в центре Зальцбурга и знаками указывал маршрут связного. Таким образом, у НТС была собрана полная информация о сотрудниках советских шпионов, в результате чего советская деятельность почти полностью была нейтрализована усилиями американской разведки, с которой были связаны НТСовцы. Советский связной был арестован американской контрразведкой уже в вагоне поезда, отправлявшегося по маршруту Зальцбург— Вена. У агента были обнаружены списки беженцев с детальной информацией, которая могла сильно повредить выезду этих лиц в другие страны мира. В Чили в 1948 году, куда переехал Алексей Николаевич Родзевич, его деятельность в рамках НТС, этой активно противоборствующей советскому режиму организации, пришедшей на смену радикальному крылу РОВСа, интенсивно продолжалась. Эта деятельность заключалась главным образом в разоблачении истинного коммунизма и нейтрализации деятельности чилийской коммунистической партии, деятельным участником которой еще в конце сороковых годов был небезызвестный Сальвадор Альенде. А.Н. Родзевич служил в Чили при местном военном министерстве в картографическом отделе. Пользуясь контактами среди военных, он занимается политическим просвещением чилийских офицеров, оказавшихся впоследствии участниками антикоммунистического переворота 1973 года.

В 1961 году А.Н. Родзевич переехал в США, где он нашел себе работу в качестве чертежника в одном из многочисленных американских инженерных бюро. В бытность свою в Нью-Йорке Родзевич был бессменным вице-председателем и старшиной эмигрантского кадетского Объединения. По выходе на пенсию в 1976 году, Алексей Николаевич переехал к своим дочерям назад, в Европу, поселившись в Испании, где продолжил серьезную деятельность на благо российского освободительного дела. В частности, он ездил на Канарские острова для встреч с советскими моряками, чьи корабли заходили в островные порты, через которых передавал политическую литературу в Советский Союз в надежде, что она будет прочитана и оценена по достоинству советскими гражданами. Алексей Николаевич Родзевич слыл в НТС человеком немногословным, деятелем «исключительной инициативы» и большой силы воли. Его организационный талант был широко известен не только американской или английской разведки, но, как писал орган НТС «Посев», «из-за его природной скромности лишь немногие» среди его соратников по НТС знали «о ряде его заслуг в различных областях политической деятельности». О природе этих заслуг современному читателю можно лишь догадываться. В 1973 году, после военного переворота в Чили, Родзевич написал некоторым своим бывшим ученикам, ставшим членами нового чилийского правительства, предлагая им обменять чилийских коммунистов на политзаключенных, в СССР. По инициативе Родзевича советский диссидент В.К. Буковский был выпущен из мест заключения и выехал за границу в обмен на беспрепятственный выезд из Чили лидера местных коммунистов Луиса Корвалана. Советский фольклор того времени откликнулся на это политизированное шоу широко известной в те времена частушкой: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б достать такую б…, чтоб на Брежнева сменять?», определив, таким образом, ценность данной сделки двух правительств. Алексей же Николаевич Родзевич, после тяжелой и продолжительной болезни, скончался в Мадриде 28 марта 1982 года. Сама жизнь Родзевича, его детство и юность обусловили дальнейший выбор его пути, на который он встал, чтобы противостоять коммунизму. Соратники по НТС писали о своем гуру, что он «родился 21 января 1911 года в Одессе. Его отец, бывший директором русской гимназии, и мать» «были убиты в первые годы революции». «Родственники скрыли Алексея и при эвакуации Белой армии вывезли в Югославию. Его образование началось в Одесском кадетском корпусе, и было продолжено в Югославии в Русском кадетском корпусе который он окончил в 1929 году». Далее, официальная биография Родзевича говорит, что юноша «поступил на агрономический факультет Белградского университета, по окончанию которого работал по земельному кадастру», а «в 1931 году вступил в Национальный Союз Русской Молодежи (нынешний НТС) и, практически, отдал всю свою жизнь активному служению России в его рядах». Далее скупые хроники НТС сообщают, что, «во время войны, через Германию, пробирается нелегально в оккупированные области России, где примыкает к Смоленской группе НТС. Вскоре немцы арестовывают его и высылают в Германию. Оказавшись в Берлине, Алексей Николаевич поступает в РОА». Войну, согласно его биографам из НТС, Родзевич «закончил в чине капитана РОА». Про Родзевича также известно, что он был автором знака РОА, в виде белого щита с синим Андреевским флагом на нем, находящегося в красном обрамлении.

Поражение Белого движения в начале 1920-х годов и извечный русский вопрос «Кто виноват?» был увезен с российских полей русскими же людьми с собой в эмиграцию, где вызвал 35 лет бесплодной полемики. Перед русскими изгнанниками В первые годы особенно остро стоял выбор: жизни в замкнутом кругу «Зарубежной Руси» или ассимиляция среди иностранцев. Деятельную часть русской молодежи в эмиграции, сохранившую верность идее о победном возвращении в отбитую у большевиков Россию, такой выбор не устраивал. В одном из печатных эмигрантских органов под названием «За Россию» еще в 1934 году некий автор писал: «Ждать нечего. От эмигрантской пустоты, безволия и лицемерия, от обывательского прозябания, от бесплодных споров, от позорного равнодушия к основному вопросу национального бытия — мы зовем к борьбе за Россию». От старшего поколения, разделенного на «правых» и «левых», это радикальное молодежное крыло стремилось огородиться: на втором съезде НТС, называемого тогда еще НСНП— Национальным Союзом Нового Поколения в 1931 году было введено возрастное ограничение для приема в его ряды. Было решено принимать в Союз только лиц, родившихся после 1895 года. Среде старшего поколения эмиграции было свойственно разделение на, условно говоря, лиц, держащихся «левых» и «правых» взглядов. «Левые» делали ставку на эволюцию власти, по примеру Французской революции. «Правые» ставили на возобновление иностранной интервенции и на «весенний поход». Обе ставки не требовали действий, а только ожидания. Тем временем можно было заниматься чем-то для России полезным: создавать культурные ценности, сохранить свою церковь, свой язык, передавать своим детям любовь к России, чем с переменным успехом и занималось большинство эмигрантов. Однако многие активисты «Нового поколения» ни первую, ни вторую линию поведения не принимали. Они пеняли старшему поколению эмиграции на его «бесстыдное безволие» и охвативший «стариков» «духовный кризис», которые допустили к управлению российским государством в 1917 году такую посредственность, каковым современниками считался в предреволюционные годы Ленин. Молодежь НСНП считала, что Россия может добиться освобождения лишь собственными силами, без участия правящей в стране партии или любой формы иностранной интервенции. Поэтому на втором съезде Союза в декабре 1931 года было решено идти против общего течения мыслей в эмиграции, сделав ставку на идею Национальной Революции. Такое решение проблемы молодежному движению, по мнению его историков «подсказывало время». Индустриализация и коллективизация в СССР «были последними революционными актами коммунистической власти». После XVI съезда ВКП(б) власть превратилась в охранительную, перестав быть революционной.

В СССР, по меткому наблюдению эмигранткой молодежи НСНП, «произошли такие коренные перемены, что говорить о каком-либо возврате к прошлому, о реставрации, стало бессмысленным». Любому успешному политическому действию предшествует идея. Новая революция, — считала молодежь НСНП, — требует новой идеи, которая будет противостоять коммунизму: идея России, а не Интернационала, но, при этом идея, «не лишенная социального содержания». 22 июня 1941 года Германия начинает войну с СССР. Оказалось, что «для НТС выбор между Сталиным и Гитлером не был выбором. И тот и другой несли России море слез и страданий, миллионы жертв. Необходима третья сила, создание которой НТС поставил своей целью. И хотя эта позиция ставила НТС прямо на пути столкновения между двумя гигантами, она одна лишь виделась как морально допустимая». Союз принял «соломоново решение»: «Ни со Сталиным, ни с Гитлером, а с нашим народом». НТСовцы согласились с очевидным, убеждая своих членов в том «что Германия будет в первое время иметь военные успехи».

Считалось, что задача НТС — перебросить все силы на родную землю, и там создавать организацию и распространять идею свободной России, без немцев и большевиков. К концу 1941 года, когда немцы стояли под Москвой и в 1942 году, еще до того, как для рейха прозвучал первый звонок под Сталинградом, подпольные группы НТС действовали в 120-ти городах оккупированной России. Работала сеть тайных типографий. Члены НТС, под самыми невероятными легендами и с самыми разнообразными документами, «колесили по занятой немцами территории России». Устраивались на работу, ездили курьерами между подпольным центром НТС и группами в Киеве, Днепропетровске, Витебске, Орше и других городах. НТС создал целую фабрику добывания и изготовления различных документов. Созданы были даже целые предприятия — фиктивные, полуфиктивные и действительно существующие — для прикрытия собственной подпольной работы. Во время войны, когда миллионы бывших советских граждан, военнопленных и «восточных рабочих» оказались в Германии, Чехословакии, Австрии, под видом эстрадных ансамблей, пропагандистов «восточного министерства», представителей фирм в поисках рабочих, «под десятками масок члены НТС проникали в лагеря военнопленных и „остов“. Потекли в лагеря брошюрки и листовки НТС, стали возникать союзные группы. Оппозиционные, антигитлеровские круги среди немецкого офицерства (будущие авторы заговора 20 июля 1944 года и покушение на Гитлера) искали возможность придать войне политический характер и помочь антикоммунистическому населению России создать самостоятельную организованную силу для борьбы за свободу своей родины». В то же время популярному советскому генералу, некогда защитнику Киева и Москвы, Андрею Андреевичу Власову, капитан Штрик-Штрикфельт, подсказал идею контакта с немецкими антинацистами, представителями германской аристократии, мечтавшей избавиться от люмпена-диктатора. Продумав общую обстановку и формально исходя из знания народных чаяний, Власов выразил готовность возглавить Российское Освободительное Движение и Российскую Освободительную Армию. По его идее, при первом же соприкосновении с частями Красной армии, РОА начнет обрастать полками и дивизиями, защищая Родину, но не Сталина! История прошедшей войны наглядно показала, что надежды генерала Власова не оправдалась. Хотя в последние месяцы войны отряд полковника Сахарова вырос из отряда в 500 человек до нескольких тысяч человек, перешедших к нему советских солдат, но создать что-либо серьезное, могущее переломить ход войны в начале 1945 года представлялось абсурдным. Заговор 20 июля 1944 года не удался, и большинство союзников Власова в антигитлеровских кругах немецкой армии было казнено или потеряло всякое влияние на германское правительство. Даже на пороге крушения Германии, по вполне понятным причинам, Гитлер не решился «развязать Власову руки». Однако для НТС создание РОА открывало новое поле деятельности: десятки тысяч русских людей оказались не только вне колючей проволоки, но и с оружием в руках. Видя в них вооруженное ядро «третьей силы», НТС развернул активную пропагандистскую и политическую деятельность в частях РОА. Особое внимание НТС обращал на школу пропагандистов РОА в Дабендорфе, под Берлином. Там была создана подпольная группа НТС, в которую входил начальник школы, бывший преподаватель Академии Генерального штаба в Москве генерал-майор Федор Иванович Трухин. В результате этого «Дабендорф» превратился, в своего рода, подпольную школу пропагандистов «третьей силы». Тайная работа на оккупированной территории и в самой Германии не могла обходиться без жертв. НТС была квалифицирована немцами, как «запрещенная организация», занимающая «антинемецкой деятельностью», в полном соответствии с обвинительными актами гестапо. Членов Союза, захваченных с поличным, немцы расстреливают. Другие молодые НТСовцы попадают в немецкие тюрьмы и лагеря. Шаг за шагом гестапо раскрыт и разгромлен центр, затем еще один запасной центр, и наконец — тайна тайн — второй запасной центр. В одном только Берлине за всю войну арестовано свыше 50-ти человек: всех вместе — несколько сотен. Многие не вышли живыми из германских тюрем и лагерей. Александр Вюрглер, руководитель подпольной работы в Польше, застрелен агентами гестапо среди бела дня прямо на улице Варшавы. По трагической иронии судьбы ряд членов НТС были арестованы гестапо по доносам подпольной агентуры НКВД. Иные из-за немецкой проволоки попали за английскую и американскую проволоку, и были выданы «советам» союзниками на расправу. Несколько человек, как оказалось, были выданы финнами. За годы немецкой оккупации на занятой советской территории была отстроена значительная организация. Только часть ее оказалась разгромленной немцами. Оставшиеся на свободе члены Союза частично ушли на Запад. Многие остаются, на время прекращая работу, чтобы позже возобновить ее уже при восстановленной советской власти. Подобное происходит и в странах Восточной Европы. Ряд членов Союза остается в Югославии, Чехословакии, Польше, Болгарии. После прихода Красной армии, многие НТСовцы арестованы СМЕРШем и вывезены в СССР. О некоторых из них центр НТС получил сведения значительно позднее, от бывших заключенных, сидевших с ними вместе в концлагерях. В течение послевоенных последующих лет работа НТС развернулась в ряде направлений.

Присутствие большого количество советских граждан в рядах оккупационных войск в зонах Германии и Австрии, отделенных от Запада легко проходимой границей, сильно облегчило работу НТС. Из баз, организованных при финансовом и практическом участии американцев, в Берлине и Вене, НТС начал работать на армию. Непосредственно и при помощи немецких и австрийских сочувствующих лиц, члены НТС стали входить в контакт с военнослужащими в зонах, создавать союзные группы в военных частях. В районах расположения советских войск стали появляться плакаты и надписи НТС, на полигонах и в казармах — листовки. Первая радиостанция Союза, портативный сборный радиопередатчик, начала работать из трехкомнатной квартиры на окраине Западного Берлина на частоте военных раций. Радиовещание НТС, начавшееся с любительского передатчика в Берлине, развилось своим чередом. Как всегда, тайные войны двух разведок и стоявшего между ними НТС, не обходилось без жертв. Начиная с 1960 года, появившаяся возможность туристических поездок в СССР используется НТС для посылки своих курьеров, поддерживающих контакт с конкретными лицами и группами в России. С 1961 года к этой задаче привлекаются и иностранные друзья. В интересах безопасности работа эта ведется строго конспиративно. В нескольких странах Европы создаются «оперативные участки», обеспечивающие отбор и необходимую подготовку едущих. Приезжавшие в Россию курьеры соприкасались поначалу с неоднородной писательской средой и советской молодежью, в равной степени алчущих недоступных большинству материальных благ и пеструю мишуру западного ширпотреба, со средой нарождающегося диссиденства, правозащитного и церковного движений, и с возникшим в 1965 году литературным объединением СМОГ Эмиссарами НТС были вывезены сотни самиздатовских материалов, ни кому особенно не нужных на Западе но охотно оплачивающие публикации чины американского ЦРУ, мало заботились о художественном содержании и ценности вывезенного, да и едва ли обладали достаточным вкусом и знанием современной литературы на русском языке. Они выполняли задания руководства, а у руководства ЦРУ, подконтрольного силам, куда более важным, чем пресловутый «президент», были совсем иные цели по отношению к России, нежели чем у стареющих идеалистов НТС, все еще мечтающих о «народном восстании». В своем блаженнейшем неведении, НТСовцы 1960-х и 1970-х годов прошлого века и не подозревали, что их prime target audience, советские люди лишь для виду сочувствовали благородным целям борцов с коммунизмом, своим рациональным умом понимая всю бессмысленность этой борьбы в государстве с сильно развитым карательным аппаратом. Изменения, произошедшие со средним советским человеком к тому времени, когда НТС вздумал пойти в свой очередной «Кубанский поход» сильно изменили аудиторию, которая должна была внимать призывам эмигрантов сбросить советскую власть. Из некогда законопослушного гражданина Российской Империи, воспитанного в православно-державном духе, в массе своей советские люди представляли собой действительно «новую общность», сильно отличавшуюся от подданных Его Величества начала XX века. Российский народ под влиянием обстоятельств, политики и невероятного по своим масштабам геноцида, утратив лучших представителей страны, некогда населявшей ее необъятные просторы от польской границы до камчатских гейзеров, изменился до неузнаваемости. Изменилась и система ценностей у основной массы населения. Новыми поколениями была утрачена традиционная Православная вера, а так же духовные и нравственные ориентиры. Советские люди инстинктивно тянулись к добру, однако напрочь были отучены искать смысл своего бытия в вероучении, понемногу забывали собственную историю и едва ли задумывались о собственной стране, как о Доме Богородицы или о Третьем Риме. Те, к кому с невероятными усилиями пытались пробиться из-за границы НТСовцы, едва ли могли постичь историко-мистические истоки собственной государственности, не говоря уже о готовности жертвовать за нее не только жизнью, но и минимальным советским благополучием. С таким человеческим «материалом», встречавшимся сплошь и рядом в СССР почти во все времена его существования, не сознававшие произошедшие с русским человеком перемены НТСовцы, обретавшиеся в благостной изоляции от «советской действительности», были заранее обречены на неизбежное поражение в своей борьбе. Годы, проведенные ими в Париже и Мюнхене, окончательно подорвали способность идеологов НТС критически осмыслить, с кем им придется иметь дело за «железным занавесом». Могли ли пылкие борцы с советской властью даже помыслить о том, что потомки городской черни и советских мещан в конце столетия будут не только держать ресторанчики под носом у европейского обывателя, но скупать его недвижимость, подкупать полицию и готовиться проглотить его экономическое благополучие, подточив его неиссякаемым потоком грязных денег. Все это будет уже в следующем веке, а пока идеалисты из НТС пытаются перевоспитать советских людей, тратя деньги американских налогоплательщиков, а представители военной эмиграции, мыслители, писатели и другие люди созидательного труда русского зарубежья, пытались дистанцироваться от соседства с коммунистическим лагерем, расползавшимся по Европе.

…«Классические», старые эмигранты из первой волны эмиграции, если позволяли финансы и предоставлялась возможность, потихоньку перебирались из Европы с ее дороговизной жизни, в иные доступные для них страны и, в частности, в США. Так, по воспоминаниям дочери А.И. Деникина Марины Антоновны Деникиной, опубликованным еженедельником «Совершенно секретно» в феврале 2002 года, сам отставной генерал Деникин, по наущению супруги и в виду того, что нужно было изыскивать средства, чтобы кормить семью, принял непростое для его возраста и положения решение. «…Во Франции он больше не получал пенсию и не на что было жить. А друзья из Америки, тоже офицеры, предложили папе писать мемуары для издательства имени Чехова. Ему положили сто долларов в месяц, за которые он должен был ежемесячно сдавать пятьдесят страниц рукописи. На эти деньги можно было жить. Во-вторых, папа боялся, что во Франции к власти придут коммунисты. Второй раз такого он не хотел переживать. Они жили у друзей около месяца, а потом, найдя себе маленькую квартиру, переехали. Мемуары отец завершить не успел — дошел только до 1916 года и умер от сердечного приступа… Последние слова, как мне передала мама, были: „Скажи Марине и Мише (сын Марины Антоновны), что я им оставляю безупречное имя…“».

Часто, обращая внимание на европейскую русскую эмиграцию, историки не обращают должного внимания на быт и жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке и в Китае. Сама по себе это — довольно большая и многообразная тема и, если не вдаваться в тонкости и специфику жизни русских эмигрантов в этой части света, то можно так охарактеризовать тот отрезок, который предшествовал Второй мировой войне.

В исследованиях г-жи синолога Аблоевой ей дана превосходная характеристика многим процессам, проходившим в среде русских эмигрантов, и нарисована панорамная картина предыстории русской жизни в этом уголке мира. Еще в 1930-е годы XX века российская колония в Шанхае несколько раз пополнялась за счет русских переселенцев из Северо-Восточного Китая. После советско-китайского конфликта на КВЖД в 1929 году, в Шанхай прибыло еще 3172 беженца. После создания Маньчжу-го и продажи советским правительством КВЖД в 1935 году сюда соответственно переехало 2885 и 2285 русских эмигрантов. Таким образом, к середине 30-х годов общее число русских белоэмигрантов в Шанхае составляло по данным Е. Аблоевой целых 16 тыс. человек. Хотя, по ее собственному признанию, в обширной исторической литературе на эту тему, встречаются и другие цифры, например, 40 тысяч русских, а, по неофициальным сведениям, ходившим в эмигрантской среде, «второй русский Шанхай» насчитывал 50 тыс. человек. Именно в середине 1930-х годов, по мнению ряда русских и китайских исследователей, жизнь российской колонии в Шанхае сильно изменилась, по сравнению с двадцатыми годами, к лучшему. Около 70 % из них, при всей существенной разнице в доходах, все же имели постоянную работу. Наиболее распространенными в эмигрантской среде были профессии коммерсантов, врачей, юристов, журналистов, преподавателей, таксистов, охранников, телохранителей и разнообразной прислуги. Русская эмигрантская среда выдвинула из своих рядов и ярких представителей местного криминального мира: воров, фальшивомонетчиков и даже наемных убийц. Поскольку нелегким оставалось положение русских женщин, многие из них были вынуждены работать в шанхайских ресторанах в качестве «dancing-girls». По едкому замечанию Натальи Ильиной, это было особенно тяжело для перебравшихся из Маньчжурии русских девушек, «которые выросли в Харбине, в тихих богобоязненных семьях, окончили средние школы, готовились… к иной судьбе». Наталья Иванова — противоречивая фигура своего времени — была по-разному оценена современниками. Активная сторонница возвращения русских в СССР, она не жалела сил для того, чтобы, обличая русскую эмиграцию и бичуя ее пороки, подвигать ее представителей к мысли о лучшей доли по другую сторону границы. Сочувствие Советам и назойливая настойчивость, с которой Ильина пропагандировала репатриацию, снискали среди русской эмиграции ей славу «агента МГБ», не развеянную и по сей день. Насмешливый тон писательницы по отношению к эмигрантским девушкам объясним, вероятно, некоторым презрением, которое испытывала Ильина к «патриархальности» уклада жизни многих русских семей в Шанхае. Для защиты молодых эмигрантских девушек, в Шанхае даже существовал особый орган — Международный комитет охраны русских женщин и детей в Шанхае. Приток российских беженцев из Маньчжурии привел к значительной активизации экономической деятельности белоэмигрантов в Шанхае. В городе было более 1 тысячи русских магазинов, причем преобладали меховые, ювелирные, часовые и обувные фирмы. Любопытен факт, говорящий о том, что владельцами примерно тысячи такси были русские хозяева. По мнению местных китайских исследователей вопроса участия русской эмиграции в местной экономической жизни, «тридцатые годы были периодом наибольшей стабильности и процветания в истории российской колонии в Шанхае». В предвоенные годы жизни эмигрантов в иных для них, новых условиях помогали многочисленные эмигрантские Объединения и благотворительные общества, наиболее значительными из которых в это время были: Русский эмигрантский комитет, Русское общество «Помощь», Русское православное братство, Русский студенческий союз, Союз русских военных инвалидов в Шанхае. Некоторые эмигрантские бытописатели того времени указывают на то, что «в начале тридцатых годов русский Шанхай в культурном отношении поднялся на необычайную высоту». В городе появились новые православные храмы, русские школы, периодические издания, театры, литературные объединения. До прихода советских войск в городе было 11 православных храмов, около 15 средних и 3 высших учебных заведения. Начавшийся переезд из Харбина музыкантов и артистов позволил создать в Шанхае пользовавшиеся большим успехом русские театры драмы и оперетты. Шанхайский муниципальный симфонический оркестр пополнился десятком русских музыкантов, и стал «первоклассным оркестром». Огромным успехом в Шанхае пользовались концерты А.Н. Вертинского, который с 1935 года переехал в город на постоянное местожительство из США. Большой вклад в поддержку русской культурной жизни в Шанхае внесла русская эмигрантская пресса. За время существования российской колонии в Шанхае вышло немало периодических изданий, среди которых были особенно заметны «Русское эхо», «Слово», «Шанхайская жизнь», «Копейка», «Время», чьим издателем был Б.А. Суворин, сын известного петербургского издателя А.С. Суворина. Особой популярностью у русских эмигрантов пользовалась газета «Шанхайская Заря». Ее руководителем был легендарный М.С. Лембич, в прошлом сотрудник петербургской газеты «Русское Слово», прошедший огненными дорогами Гражданской войны. Он начал свою издательскую деятельность в Харбине, где его газета «Заря» в скором времени стала одной из самых известных газет на Дальнем Востоке. Чуть позже Лембичем были основаны газеты «Наша Заря» в Тяньцзине и «Шанхайская Заря», предоставлявшая свои полосы одаренному публицисту и журналисту эмиграции Л.В. Арнольдову. Русская молодежь создала свои литературные объединения, среди которых была широко известна «Шанхайская Чураевка», художественное объединение «Понедельник» и содружество художников, литераторов, артистов, музыкантов. Русские люди в Шанхае, как и в Маньчжурии, в большинстве своем сохранили свои национальные и культурные традиции. Эмигрантская колония в тридцатые и сороковые годы пополнялась за счет молодежи, которая в большинстве своем выросла в Харбине и на линии КВЖД, в любовно сохраняемой закрытой для иностранных влияний русской среде, была русской и по воспитанию, и по образу собственной жизни и мышления. В Шанхае, как и в других местах русского рассеяния за границей, отмечали православные и национальные праздники: престольные Рождество, Пасху, Троицу и другие, а также «День русской культуры», приходящийся на 6 июня, день рождения А.С. Пушкина. В марте 1925 г. в Праге от имени ряда эмигрантских организаций был обнародован призыв «К русским людям за рубежом» с предложением «устройства ежегодного „Дня русской культуры“, считая это одним из желательных способов объединения всех русских людей». Авторы предложили этот день отмечать 26 мая/6 июня — в день рождения А.С. Пушкина. С этого времени День русской культуры стал праздноваться во всех местах русского рассеяния. Однако консервативные круги эмиграции, сторонники митрополита Антония (Храповицкого) выступали и за такие праздники, которые подчеркивали бы религиозные и монархические русские традиции. По их предложению, русская эмиграция стала отмечать День русского национального самосознания 28 июля, в день святого Владимира, князя, крестившего Русь. Начало японо-китайской войны в 1937 года не внесло особых изменений в положение русских жителей Шанхая, как и в спокойную жизнь других иностранцев в местах компактного проживания иностранных граждан Шанхая. Единственным последствием начавшейся мировой войны оказался заметный отток еврейского населения из города, уезжавшего на постоянное место жительства в США и Австралию. Относительная экономическая стабильность русской колонии, характерная для середины 1930-х годов, длилась недолго. Большая часть белой эмиграции в Китае, столкнувшись с японским режимом на собственном опыте, не встала на позиции взглядов Семенова, архиепископа Нестора и Керенского, хотя знание советских реалий не позволяло ей занимать откровенно просоветских позиций. Японское командование проводило в отношении русских эмигрантов довольно жесткую политику, осуществляя планомерный нажим по мере государственного строительства государственного образования Маньчжоу-го, а далее по причине введения режима военного времени. Об этом ясно свидетельствует анализ архивных документов за 1932–1945 годы, дополняемый воспоминаниями самих эмигрантов, в том числе и живущих в наше время в Харбине. К японской оккупации Маньчжурии обычные рядовые эмигранты отнеслись неоднозначно. Большинство из них сначала не могло, да и не особенно желало разбираться во внутренних азиатских дрязгах, постоянно происходивших сплошь и рядом. Одна из мемуаристок отмечает, что появление японских частей в Харбине было тихим, поначалу даже мало ощутимым мирным населением города. Только через несколько лет, особенно после вынужденной продажи советской стороной своих прав на КВЖД, японское давление на русскую эмиграцию стало настолько усиливаться, что привело в итоге к массовому оттоку белоэмигрантов из Маньчжурии в Шанхай, Тяньцзин и на юг Китая. Некоторая часть эмигрантов стала активно сотрудничать с японскими властями, причем отношение к ним в эмигрантской среде было, как правило, весьма сдержанным. С приходом японцев начала выходить новая ежедневная газета на русском языке под названием «Харбинское время». Ее редактором-издателем был японец. Большинство рядовых эмигрантов старалось держаться нейтрально и избегало тесных контактов с японской военной и гражданской администрацией. Один из белых эмигрантов некто Е.В. Саблин отмечал в своей книге, что «японцы учитывают эти различные настроения среди русских. Они допускают сочувствующих им русских на службу в войсках и в учреждениях нового маньчжурского государства, однако и там их держат лишь на низших ступенях. По отношению к русским, кажущимся им недостаточно надежными, принимаются систематические меры. Русские, занимающие сколько-нибудь выдающееся положение в Маньчжурии, а также крупные торговцы, более или менее независимые люди из интеллигенции вытесняются из Маньчжурии и Восточной Монголии под различными благовидными предлогами и вынуждаются перебираться в города Китая, где их встречают в общем довольно сочувственно». Вся политическая и общественная жизнь российской колонии в Маньчжоу-го по большей части оставалась под жестким контролем японских властей, создавших ряд идеологических организаций, подчиняющих себе буквально все стороны ее эмигрантского существования. Одной из таких организаций было общество «Сехэхуай». Как было отмечено в приказе командующего Квантунской армией генерала К. Уэда в марте 1937 года, это объединение стало «организацией, родившейся одновременно с основанием Маньчжоу-го как государственный орган. Это общество является единственной идеологической, культурной, политической и практической организацией, которая, охраняя дух и идеалы основания государства, воспитывает народ к воплощению государственных идей Маньчжоу-го».

15 августа 1937 года, по случаю начала японо-китайской войны, штаб этой русской эмигрантской организации организовал в Харбине Всенародное собрание протеста против «вероломного нападения китайских властей в Северном Китае», в котором было представлено 69 организаций всех национальностей Маньчжоу-го, в том числе и российские эмигрантские. Для практической работы среди белой эмиграции в Кио-Ва-Кай был создан Особый отдел с русскими сотрудниками, который занялся внедрением идей общества в эмигрантские массы. В 1936 году первые русские эмигранты вступили в члены Кио-Ва-Кай. В 1939 г. для работы с русской молодежью, чему японское командование придавало особое значение, учреждается Российская эмигрантская организация молодежи Кио-Ва. В июле 1940 года, при поддержке японской администрации, были открыты Высшие курсы под названием Кио-Ва-Кай для русской молодежи. Для воспитания русских юношей и девушек в антикоминтерновском духе, в мае 1941 года японской администрацией был торжественно открыт в Харбине «Дом молодежи», затем были созданы русские отряды Кио-Ва-Кай. Главным направлением работы Кио-Ва-Кай была и оставалась так называемая антикоммунистическая деятельность. В декабре 1936 года в манчжурской прессе была опубликована «Декларация Кио-Ва-Кай о борьбе с Коминтерном», согласно которой проводились регулярные мероприятия: конкурсы на лучшие антикоммунистические лозунги и плакаты, разнообразные собрания протеста против деятельности Коминтерна в Восточном полушарии, недели публичного разоблачения коммунизма и прочий, как сказали бы сегодня, «политический пиар». Японская военная миссия в Харбине была твердо убеждена в том, что перед белой эмиграцией стоят особые задачи, которые она должна решать только через организацию Кио-Ва-Кай. Что же это были за задачи, и каким виделось их решение японским хозяевам русской эмигрантской общественности? Во-первых, политический характер российской эмиграции определялся ее антикоммунистической платформой, а во-вторых, историческая миссия этой эмиграции в Восточной Азии заключалась в «установлении духовной и действительной связи между ее народами и народами Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания и благополучия». Однако, несмотря на все декларативные усилия японских властей придать им привлекательность, эти идеи находили слабую поддержку среди российского населения Маньчжурии. Об этом ярко свидетельствуют не только воспоминания современников той поры, но и сам факт того, что должности во всех этих многочисленных организациях, созданных японцами, занимали одни и те же, приевшиеся обыкновенному среднему эмигранту лица лица: функционеры БРЭМ, фашистской партии, Дальневосточного союза казаков, генералы В.А. Кислицын, А.П. Бакшеев, Л.Ф. Власьевский, К.В. Родзаевский. 9 ноября 1936 г. в Тяньцзине на особом собрании руководителей русских белогвардейских организаций было решено создать эмигрантский антикоммунистический союз — Российский сектор мирового антикоммунистического фронта. Председателем его был избран есаул Е.Н. Пастухин, не засветившийся в политическом «пиаре» ранее и, по общему убеждению, честный человек «из народа». 9 октября 1938 года энтузиастами эмиграции был создан уже Центральный антикоммунистический комитет. Во главе его стал все тот же Е.Н. Пастухин, а некие С.К. Караваев и Н.М. Губанов оказались его заместителями. В Пекине отдел ЦАК возглавлял генерал Розанов, а в Шанхае работал сын генерала Д.Л. Хорвата — Д.Д. Хорват. В 1939 году, при участии японцев, был проведен съезд представителей антикоммунистических комитетов, на котором было решено создать для русских эмигрантов Дальневосточный институт, позднее переименованный в Восточно-Азиатский институт. На втором съезде ЦАК, проходившем в 1940 году, была изменена система регистрации эмигрантов. Таким образом, если до 1940 года белоэмигрантами считались те, кто состоял на учете при БРЭМ, где все они делились на политических, аполитичных и антикоммунистов, то с 1940 года эти же лица и вновь прибывшие уже делились активистами БРЭМ на экзаменующихся, пассивных и активных антикоммунистов. ЦАК имел свой орден — «Возрождение Азии» в виде овала, в середине которого на темно-золотисто-зеленом фоне эмали белый меч пронзает красную звезду. Вступление в мировую войну Японии, ознаменовавшееся ее нападением на американскую военно-морскую базу Перл Харбор в декабре 1941 года, изменило многое в жизни русской эмиграции. Для иностранцев, в том числе и русских, наступили тяжелые времена. Японские оккупационные власти ужесточили административный и политический контроль над проживавшими европейцами и американцами, создавали всевозможные препоны для их экономической деятельности, усилив идеологическое давление на шанхайскую прессу. Начало Великой Отечественной войны совпало с заявлением двух эмигрантских организаций — «Союза монархистов» и «Союза русских военных инвалидов в Шанхае» о своей готовности сражаться на стороне Германии. После того, как русские эмигранты разделились на «пораженцев» и «оборонцев», причем последних, желавших победы Советского Союза, было значительно больше. Немалую роль в появлении в Шанхае значительного числа симпатизирующих СССР людей сыграл «Союз возвращения на Родину», действовавший в Шанхае с конца тридцатых годов. Откровенно просоветская газета «Родина», сменившая с лета 1941 года свое название на более нейтральное — «Новая жизнь», активно пропагандировала советский образ жизни. Газета стремилась оказать значительное влияние на умы эмиграции, особенно в ее последний период, когда в Шанхае наметился рост желающих вернуться в СССР. В 1943 г. одним из первых, после неоднократных просьб, получил советское гражданство А.Н. Вертинский и после четверти века скитаний вернулся на родину. Надо признать, что с началом Второй мировой войны в среде русской белой эмиграции на Дальнем Востоке произошел традиционный для всей русской эмиграции в целом раскол. Самые «правые» из эмигрантов, особенно активно боровшиеся все эти годы с советской властью и наиболее враждебно настроенные к СССР руководители эмигрантских организаций, созданных японцами, таких как БРЭМ и его филиалы, приветствовали начало войны и желали выступления Японии на Дальнем Востоке. Их руками японское командование создавало малочисленные русские военные отряды для участия в планировавшейся войне с СССР. Первый такой отряд был сформирован в 1937 году, располагался он недалеко от Харбина. Во главе стоял японский полковник Асано. Отряд так и называли «Асано», а тех, кто служил в нем, — асановцами. С 1944 года самурай Асано «пошел на повышение» и с достоинством отбыл в Харбин. Его сменил русский полковник Смирнов, его заместителем стал майор Михайлов, из забайкальских казаков. Ну, а тех, кто служил в отряде, по сложившейся традиции продолжали называть «асановцами». Каждый призыв в отряд состоял из 45–50 новобранцев, прибывавших с восточной стороны железнодорожной ветки КВЖД. Чуть меньше прибывало в отряд из Хайлара и Трехречья. Еще накануне войны, в 1938 году этот отряд использовался японцами в боях с корейскими партизанами, а годом позже, в 1939 году, в составе 250 человек участвовал в боях против Советской армии на реке Халхин-Гол. Второй русский отряд был сформирован в Хайларе, накануне начала Великой Отечественной войны в 1941. Отряд возглавил полковник из забайкальских казаков, И.А. Пешков, известный своими зверствами в Трехречье в 1932 году. Уже в ходе Второй мировой, в самом конце 1943 года, отряд Асано был наконец развернут в «Российские воинские отряды» армии Маньчжоу-го, состоявшей из регулярных частей кавалерии, пехоты и отдельных иррегулярных казачьих частей. При Российских воинских отрядах белыми эмигрантами было открыто двухлетнее военное училище, выпускникам которого предоставлялась последующая возможность службы в Квантунской армии. Руководство Союза казаков по заданию японской армии сформировало собственные казачьи части, состоявшие из 5 полков, двух дивизионов и одной отдельной сотни, входивших в так называемый Захинганский корпус. В это же время в эмигрантской среде даже бывших кадровых военных Русской армии исподволь стали появляться и «оборонческие» настроения. Русское население Харбина часто с большим трудом получало правдивую информацию о положении дел на советско-германском фронте, так как за слушание передач советских радиостанций русские люди бесследно исчезали в застенках японской военной разведки. И все же русское население пыталось принимать коротковолновое радио с помощью разных нехитрых инженерных приспособлений. В феврале 1945 года советскими пропагандистами из Хабаровска было организовано вещание на Харбин и Маньчжурию квазиподпольной эмигрантской радиостанции, находившейся якобы в Харбине. В ее передачах, кстати, принимал активное участие известный советский писатель, автор монументального произведения о неистребимом большевистском бронепоезде «14–69», сам бывший эмигрант, Всеволод Иванов, прямо-таки с комсомольским не по возрасту азартом взявшийся за новое для себя дело радиокомментатора. Сведения об относительно реальном положении дел на фронте поступали к русским эмигрантам и от тех советских людей, которые служили в штате советского Генерального консульства и странной категории «не выехавших советских граждан». Из Харбина эта информация текла дальше, вдоль по линии КВЖД. Эмигрантская пресса в Маньчжурии, естественно, находилась под жесточайшим контролем японской военной цензуры. Дело порой доходило до курьезов, когда знаменитый эмигрантский «Рубеж» вплоть до 25 июля 1945 года помещал статьи о победах японской армии. Последний из номеров «Рубежа», вышедший в августе 1945 года содержал статьи, написанные в лучших традициях советского агитпропа о выполнении «великих задач, стоящих перед Квантунской армией и правительством Маньчжоу-го». Высшее руководство БРЭМ в конце июля 1945 года, охватила паника. Последний начальник БРЭМ генерал-майор Л.Ф. Власьевский подписал свой последний приказ 4 августа 1945 года, назначив временно исполняющим обязанности начальника Главного бюро некоего М.А. Матковского. Сам Матковский успел лишь выпустить два распоряжения по штату БРЭМ, а 18 августа 1945 года неожиданно для всех выступил с публичным, покаянным обращением к генеральному консулу СССР в Харбине. В этом документе он выразился вполне в советском духе вдохновенным тоном записного советского борзописца, просил руководство СССР предоставить проживающим в Маньчжурии «бывшим российским подданным, по формальному признаку именующимся российскими эмигрантами… возможность трудиться — во имя тех высоких принципов, за которые наш народ выстоял и победил». Для того, чтобы придать своей деятельности наиболее нейтральный в тазах Советов вид, Матковский подчеркивал, что «лично с самого основания Бюро выполнял обязанности одного из высших руководителей Бюро эмиграции и считает, что по объективной справедливости должен нести ответственность за те или иные действия российских эмигрантов». На основании чего он просил советское правительство «дать ему возможность понести полную ответственность по всей строгости законов СССР и освободить от таковой всех остальных российских эмигрантов». В отличие от Матковского, дождавшегося в Харбине прихода Красной армии, другие лидеры дальневосточной эмиграции, такие, как генерал Семенов, идеолог русского фашизма Константин Родзаевский, Бакшеев, и сам генерал Власьевский, пытались спастись из Китая бегством но были арестованы при участии вездесущих органов СМЕРШ. Как всегда, «компетентные органы» проявили и в этот раз неплохое знание тонкостей маньчжурской географии и топонимики ее отдаленных уголков. Г.М. Семенов был пойман и арестован в Дальнем, а «главный фашист» К.В. Родзаевский — в Чанчуне. Говоря о рядовых эмигрантах, можно с уверенностью сказать, что большинство из них искренне приветствовало приход Красной армии в Маньчжурию, не особенно заглядывая в собственное будущее. Советское генеральное консульство создало в Харбине штаб обороны под руководством своего сотрудника Н.В. Дрожжина, в который входило до 3 тысяч русских. Из них лишь 240 были советскими гражданами, а все остальные 2760 — русскими эмигрантами. Русская молодежь в Харбине разоружила японские воинские части Маньчжоу-го и поставила перед собой задачу сохранить в неприкосновенности все городские жизненно-важные коммуникации до прихода советских войск. По многим воспоминаниям участников тех бурных событий русские жители Маньчжурии оказывали всевозможное содействие советским солдатам. Это было и в крупных городах — Харбине, Чанчуне, Мукдене, Дальнем и на множестве маленьких станций КВЖД. За это, после окончания Второй мировой войны, согласно указам Президиума Верховного Совета СССР определенной части эмигрантов было предоставлено право получения советского гражданства. Это право получали лица, состоявшие к 7 ноября 1917 г. подданными бывшей Российской империи, а также, лица, утратившие по каким-то уважительным причинам советское гражданство, и их дети. В первую очередь это право распространялось на эмигрантов, которые в описываемое время проживали в Маньчжурии, в провинции Синьцзян, в Шанхае и Тяньцзине. Однако и здесь советская власть не смогла проявить достаточно благородства к «бывшим» и «белым». Массовый исход эмигрантов из Шанхая произошел сразу после окончания Второй мировой войны. К концу 40-х годов в Шанхае оставалось всего не больше нескольких сотен русских, что лишь невольно подтверждало печальную истину о том, что «русскому Шанхаю, культурному центру Дальнего Востока пришел конец». Жизнь российской колонии в Шанхае в 30-е — начале 40-х годов имела как много общего, так и существенные различия с положением русских эмигрантов в Маньчжоу-го. Здесь существовало множество благотворительных, профессиональных, молодежных, творческих обществ и союзов, способствовавших адаптации русских людей к жизни в новых обстоятельствах. Как и в Маньчжурии, русские шанхайцы прилагали серьезные усилия для сохранения национальных традиций и воспитания молодежи в национальном духе. Некоторое улучшение материального положения эмигрантов привело к значительной активизации их культурной жизни, что является еще одним доказательством важной роли культуры в истории российского зарубежья в целом. В то же время, оккупация Шанхая японцами в 1937 г. не принесла таких серьезных изменений в жизнь русской колонии города, как это было в Северо-Восточном Китае. Японские власти до конца 1941 года не пытались подчинить русских шанхайцев своему контролю. Приход Советской армии в Маньчжурию в августе 1945 года положил начало последнему периоду в истории белой эмиграции в Китае. Дальневосточная эмиграция, как и европейская, после окончания Второй мировой войны разделилась на два лагеря. Один — объединял людей, испытывавших глубокую симпатию к советскому народу и считавших СССР, своей настоящей родиной, другой составляли так и не смирившиеся с советской властью эмигранты. Большинству из них удалось благополучно выехать летом и осенью 1945 года за пределы Китая. Кто-то отправился попытать счастья в США, кто-то избрал для своего дальнейшего пребывания Австралию или Латинскую Америку. Что касается представителей первого лагеря, то, вдохновленные победой Советского Союза, они стали выступать за свое скорейшее возвращение на родину. По высказываниям очевидцев, приведенным в своем исследовании г-жой Аблоевой, даже «постаревшие эмигранты уговаривали своих детей, родившихся в Шанхае и даже не говорящих по-русски, „вернуться домой“». Что же касается молодежи, то она почти поголовно стремилась в СССР. Речь шла о «поколении внуков тех, кто строил КВЖД, и детей тех, кто позднее трудился там, кончал в первых выпусках Харбинский политехнический, составляя, по сути, собой Харбин тридцатых годов… дети, родившиеся там… не мыслили не уехать!» Вскоре такая возможность была предоставлена всем желающим. Ряд Указов Президиума Верховного Совета СССР 1946–1948 годов, говоривших о праве получения советского гражданства бывшими подданными Российской империи, а также лицами, по тем или иным причинам ранее утратившими советское гражданство, открыл дорогу на родину десяткам тысяч человек из Франции и Китая, США и Бельгии, Югославии и Канады. Впрочем, нужно признать, что далеко не все из дальневосточных эмигрантов возвратились в СССР по своему желанию. Особенно много таких «возвращенцев поневоле» было из Маньчжурии, так как сразу же после вступления сюда Красной армии советская военная администрация и органы СМЕРШ начали аресты активных деятелей эмиграции, известных своими антисоветскими делами и убеждениями. Очевидцы утверждают, что репрессии начались буквально с первых же дней или даже часов появления советских войск… Были разгромлены редакции крупнейших русских газет «Харбинское время» и «Заря», журнал «Рубеж». Именно тогда были арестованы и интернированы в СССР вожди белой эмиграции генералы Г.М. Семенов, Л.Ф. Власьевский, А.П. Бакшеев, фашисты К.В. Родзаевский, Б.Н. Шепунов, Л.П. Охотин, И.А. Михайлов, князь Н.А. Ухтомский. Судьба этих людей в СССР общеизвестна: в конце августа 1946 г. в отношении этих восьми человек в Москве состоялся судебный процесс, в результате которого атаман Семенов был приговорен к повешению, Власьевский, Бакшеев, Родзаевский, Шепунов, Михайлов — к расстрелу, Охотин, бывший охранник Родзаевского и князь Ухтомский, известный журналист соответственно — к 20 и 15 годам лагерей, где оба и умерли. Стало очевидным, что освобождение Харбина советской армией принесло трагические последствия для многих представителей эмигрантской творческой интеллигенции. Тогда же, в 1945 г. в Харбине были арестованы талантливые поэты Арсений Несмелов, погибший в одном из пересылочных лагерей в 1945 году, Алексей Ачаир, он же А.А. Грызов, отсидевший десять лет в советских местах заключения. Едва спасся от ареста широко известный за пределами Дальнего Востока писатель и ученый-натуралист Н.А. Байков, уничтоживший накануне прихода советской армии весь свой литературный архив. С большим трудом в марте 1956 г. Байковым удалось выбраться в Австралию. Поток людей, «забранных в сорок пятом, когда вошла Армия» охватил собой десятки тысяч судеб. Общеизвестно, что многие русские люди были вывезены в СССР насильно, ибо «по восточной и западной веткам КВЖД, а также ЮМЖД подчистую забрали всех, кто в 1935 г. отказался добровольно вернуться на родину». В 1945 году брали всех разом. Сюда входили люди, классифицированные СМЕРШевцами как «бывшие» «колчаковцы», «каппелевцы» или «семеновцы»; русские молодые люди, имевшие глупость служить в отряде Асано; старожилы КВЖД или служащие дороги, взятые «за связь с БРЭМ». Последние пострадали совершенно безвинно. Семьи многих «забранных» оставались в Харбине, некоторые работали на той же дороге, и только в середине 50-х годов все же вернулись в СССР. Судьба некоторых добровольно возвратившихся оказалась горестной. Во второй половине 1945 года — начале 1946 в Китае работала большая группа работников государственных архивов советского Дальнего Востока и НКВД. На основании вывезенных ими в СССР эмигрантских фондов были составлены различные списки бывших эмигрантов, возбуждены дела на особо заметных людей. И сейчас часть этих дел находится на положении документов специального хранения в ГАХК. Так как большая часть возвращавшихся в СССР людей проходила через особо учрежденные для этой цели фильтрационные лагеря, то благодаря лагерным спискам многие из прибывавших в них временно людей получили различные сроки заключения, как например, писатели Б. Юльский и А. Хейдок. Исход белых русских из Шанхая, Тяньцзиня, Циндао и других городов Китая был продиктован соображениями эмоционального, часто ностальгического характера, выразившихся в безоглядном возвращении в СССР — у одних, и неприятием победившей в Китае коммунистической идеологии — у других. Сочувственно настроенные к СССР русские, в количестве примерно 4 тыс. человек, уезжали из Шанхая пятью группами на протяжении августа-ноября 1947 года. К осени 1948 в Шанхае оставалось около 8 тыс. эмигрантов. Над многими из них время было безвластно. Прожитые годы ничему, казалось, не научили их. И они не желали замечать реальности нового дня, так и оставшись убежденными антикоммунистами. Другим эмигрантам, из числа желающих все же въехать в СССР, советскими загранучреждениями было просто отказано в получении советского гражданства. Возвращение на родину для многих эмигрантов оказалось делом не столь простым. Советское правительство разрешало въезд в СССР далеко не всем желающим. Так, 7 тыс. (!) русских шанхайцев в 1947 г. было отказано в разрешении вернуться на родину. Даже получившие советское гражданство не сразу могли вернуться в Советский Союз. Е. Таскина вспоминает: «В Харбине после событий 1945 года еще свыше 10 лет оставались жить и работать десятки тысяч русских людей, взявших советское гражданство». Часть этих людей покинули Шанхай буквально в последние минуты перед приходом национальной армии Китая. Они покинули страну, перебравшись, кто как мог на филиппинский остров Тубабао, откуда постепенно начался отток русских вынужденных переселенцев в другие страны мира. В январе 1949 года около 3 тыс. русских из Циндао были вывезены на двух американских военных кораблях благодаря хлопотам В.П. Камкина, главы местной русской колонии в Циндао. В наши дни семья Камкиных владеет известной в США русской книготорговой фирмой «Виктор Камкин». 4 мая 1949 г. отбыл на Филиппины архиепископ Шанхайский Иоанн (Максимович) со своей паствой и всем клиром. К лету 1954 г. в Шанхае оставалось не более 200 русских эмигрантов. Совместная советско-китайская эксплуатация КВЖД в 1946–1948 гг., как указывает Л. Чугуевский, сыграла роль своеобразной отдушины, в условиях которой «местные» совграждане на какой-то сравнительно небольшой срок получили возможность довольно сносного существования. Новое руководство КВЖД поручило заместителю Управляющего дорогой инженер-полковнику Ожигову восстановить преподавание на русском языке в Харбинском политехническом институте и открыть двери института для русской и китайской молодежи. Ожиговым были вновь открыты инженерно-строительный, электро-механический, химический, горный, инженерно-экономический и восточно-экономический факультеты. Учебные программы и планы факультетов были приближены к похожим, некогда составлявшим учебный план российского Императорского Дальневосточного университета. Для китайской молодежи были открыты двухгодичные подготовительные курсы, дававшие достаточные знания языка и математики для слушания лекций на русском языке. На курсах преподавали квалифицированные преподаватели из числа русских эмигрантов. Так, заведующим кафедрой китайского языка восточно-экономического факультета крупный русский ученый И.Г. Баранов, известный современным студентам, изучающим восточные языки, как автор классического русско-китайского словаря. Обучение в институте было бесплатным, ибо он состоял на бюджете КВЖД. Последняя массовая волна возвращения русских из Маньчжурии пришлась на середину 50-х годов, сразу после объявления советским правительством в 1954 года призыва о возвращении в СССР молодежи для участия в освоении целины. Большинство возвратившихся из Харбина молодых людей смогли вернуться в СССР, лишь пройдя целинные земли Казахстана в пятьдесят четвертом, когда «открылась такая, и только такая, дверь на Родину». За энтузиастами возвращения двинулись на целину даже их родители, хотя возраст для того был не всегда для того подходящий. Много эмигрантов вернулись в Советский Союз вообще без особых проблем, как, например, Н. Ильина, Ф. Дмитриева, Л. Хаиндрава. По-видимому, каждый из возвратившихся в СССР заплатил своей мерой за это право и мера эта была у всех разная. Подписание Заключительного протокола 31 декабря 1952 года привело к серьезным изменениям в жизни российских эмигрантов в Маньчжурии. Для русских служащих дороги наступили трудные времена: началось массовое увольнение их с КВЖД, а также и из вспомогательных предприятий и учреждений железной дороги. Закрывались русские школы и гимназии, Харбинский политехнический институт был передан китайским властям. В институт стали приходить новые китайские кадры— чтобы заменить русских преподавателей. Новое китайское руководство института ввело смешанное китайско-русское обучение с постепенным переходом преподавания предметов на китайском языке. Практически во всех учреждениях Харбина происходили увольнения русских служащих с предложением возвращаться в СССР по призыву Москвы. Многие русские жители Харбина, не желавшие ехать в Советский Союз, предпочли дальнейшую эмиграцию — в Австралию, США, Канаду, в виду отсутствия в Китае будущего для них, их детей и внуков. В то же время в Маньчжурии все же было немало людей, совсем не хотевших никуда уезжать. Так, в Харбине оставались люди, в основном, бездетные или несемейные, а в Трехречье бытовали владельцы крепких крестьянских хозяйств, староверы. Однако и они к концу 1950-х годов практически все были вытеснены китайскими властями за пределы страны вне зависимости от их желания. Русские жители Трехречья вообще были насильственно выселены китайскими властями за границу в течение 1955–1956 годов. Большинство из них уехали в Советский Союз, немногие смогли добраться до Австралии. Хинганские староверы, после предложения китайских властей о переселении в один из безлесных районов Северной Барги, всей колонией в конце 1949 года отбыли в Латинскую Америку. В начале 1960-х гг. они перебрались на Аляску, где основали свое село Никольское. Уже к началу 60-х годов почти все русское население Харбина и Маньчжурии уехало. Подписание Заключительного протокола о передаче КВЖД предопределило массовый исход бывших российских граждан из Китая и поставило точку в истории русской эмиграции на Дальнем Востоке.

Этим исходом завершилась последняя страница истории Китайско-Восточной железной дороги, построенной Россией к 1903 году в малонаселенной и экономически неразвитой Маньчжурии. Дорога дала ощутимую динамику развития промышленности края, превратившей Дунбэй к середине XX века в один из развитых индустриальных районов Китайской Республики. С этого времени— начала 1953 года КВЖД является важной железнодорожной магистралью Китая, но перестает играть роль в международных отношениях на Дальнем Востоке как инструмент региональной политики СССР, и как объект соперничества ведущих стран мира. Всего несколько сот русских жителей вопреки всему оставшихся в Китае, стали свидетелями ужасов китайской «культурной революции». Согласно проведенной в 1982 г. в КНР переписи населения здесь проживало 2933 русских, из них в Синьцзян-Уйгурском автономном крае — 2262 человека (для сравнения, в 1957 г. их было 9700), в провинции Хэйлунцзян — около 100 человек, во внутренней Монголии — несколько десятков человек, и немногие — в Пекине, Шанхае и других городах.

Согласно китайской статистике, в начале 1990-х гг. в Харбине проживало около 20 человек русских, почти все они были уже преклонного возраста, хотя с удивлением китайские статистики отмечали, что несколько русских, в том числе подростков, живет в Трехречье. Таким образом, последний период в истории российской эмиграции в Китае продолжался с августа 1945 года до рубежа 1950—1960-х годов. Основное содержание этого этапа — массовый исход белых русских из Китая. Причем, если выезд эмигрантов из Шанхая и других городов Китая продолжался недолго (конец 1940-х годов), то исход русских из Маньчжурии растянулся на 15 лет и завершился только накануне «культурной революции». Подводя итог нашему повествованию об историческом явлении русской белой эмиграции на Дальнем Востоке, нельзя не отметить отличительную особенность дальневосточного зарубежья. В Европе, США, Канаде, Австралии, Латинской Америке потомки российской эмиграции так называемой «первой волны», несмотря на все процессы адаптации и ассимиляции, продолжают или хотя бы пытаются сохранять традиции своих отцов и дедов. В Китае, кроме памятников русской материальной культуры, которые, кстати, китайские власти не перестают последовательно уничтожать и поныне, не осталось практически ничего из всего многообразия русской жизни, существовавшей здесь более половины века. В то же время на родине многие из вернувшихся достигли больших успехов, особенно на ниве науки, в области искусства и литературы. Широкой популярностью и любовью до сих пор пользуются имена A.Н. Вертинского и О. Лундстрема, известны книги и статьи Н. Ильиной, А. Хейдока, Л. Кравченко, Б. Юльского, Л. Хаиндравы. В среде российских синологов хорошо известны имена крупных ученых русского зарубежья на Дальнем Востоке — Г.В. Мелихова, В.С.Таскина, Е.П. Таскиной, B.C. Старикова, А.Г. Малявкина и др. В наши дни в России активно действует ассоциация «Харбин», выросшая из созданной еще в советское время Ассоциации друзей Харбинского политехнического института и имеющая отделения в Москве, Новосибирске, Саратове, Сыктывкаре. Такого же рода Объединения существуют в Австралии, Польше и Израиле. Издаваемые этими организациями в России и за рубежом периодические издания информационного, историко-публицистического и мемуарного характера имеют очень большое значение для сохранения истории российской эмиграции в Маньчжурии. В связи с этим необходимо назвать еще одну особую черту российской эмиграции в Северо-Восточном Китае. Преобладающему большинству людей, проведших детство и юность в Харбине и на линии, свойственна ностальгия по «малой родине» в Маньчжурии, щемящее чувство тоски по ушедшему навсегда «русскому» Харбину.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОСЛЕДНИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ РУССКОЙ ВОЕННОЙ ЭМИГРАЦИИ

Если жизнь русской эмиграции в Европе и Америке довольно хорошо изучена и представлена во многих работах современных исследователей эмигрантской жизни, то зоны дальнего рассеяния русских еще ждут своего открытия. География расселения людей так или иначе связанных с Белым движением, их детей и далеких потомков, невозможно описать бегло. Так неповторимо и богато их жизненное наследие, столь причудливы и уникальны жизненные пути эмигрантов, покинувших свою несчастливую родину. Нужда и бедствия гнали русских людей из обширных российских пределов не одно десятилетие после злополучного октября 1917 года. Не остановило бегство и принятие законов, ужесточавших выезд людей за границу, ни жестокости по отношению к отчаявшимся беглецам, пытавшимся пересечь государственную границу в направлении от СССР, ни бегство из зон советской оккупации, также сопряженное с риском, ни отчаянные эскапады дипломатов, матросов, работников торгпредства и даже вчерашних палачей- чекистов… Бегство в неопределенность Европы и других континентов с неопределенным будущим казалось лучше пребывания в советских условиях, пусть даже и на свободе. Еще долго после окончания войны, русские эмигранты, живущие в разных европейских странах, предпочитали оставаться на насиженных местах, отказаться от гражданства страны проживания и ждать падения коммунистической власти в СССР. Многие из белых эмигрантов, спасаясь от СМЕРШа и МГБ, оказались рассеянными по свету, добравшись до самых отдаленных уголков земного шара, о которых в иные годы большинство из них не могли и помыслить. Волею обстоятельств, люди, оказавшиеся на других континентах, продолжали свою жизнь, стремясь сохранить русскую культуру и усовершенствовать окружающую их иностранную жизнь. И особенно остро переживалась разлука с домом в дальних диковинных странах, куда судьба забросила русского человека. И потому в песках Сахары и под пальмами Бельгийского Конго, русский человек старался приспособить под себя окружавшую его экзотическую жизнь. А профессия военного помогала обустроить свой быт и наладить жизнь Бог весть, в каких «медвежьих углах» планеты. Русская Православная церковь не отставала от своих рассеянных по всему мировому пространству чад, стараясь, чем возможно, поддержать их дух. Трудно представить, но 23 октября 1927 года на север Африканского континента, в марокканский Рабат приехал иеромонах с русского Севера, из Валаамского монастыря о. Варсонофий (Толстухин), и уже через два дня организовал первое собрание своей приходской общины, поведав им о том, как намерен скрепить узы российских изгнанников с утраченным ими Отечеством. Со временем его стараниями было учреждено «Общество Православная Церковь в Марокко». Первое время, за неимением храма, богослужения совершались в разных местах, но в самом начале 1928 года русским эмигрантам удалось получить пустующий барак от щедрот французской колониальной администрации. В феврале того же года русские прихожане, объединив усилия, устроили в нем церковь, которую 8 апреля освятили в честь Светлого Христова Воскресения. Через некоторое время православному приходу в Рабате удалось приобрести и немного земли. Таинство освящения храма в 1932 году прошло на волне большого эмоционального подъема прихожан и клира, обретших свой духовный угол на выжженной солнцем марокканской земле. Русские съехались в Рабат со всех городов, чтобы побывать на православной службе. Храм, созданный общими усилиями всей марокканской русской эмиграции, сделался в те дни главным центром всей русской жизни на Севере Африки. В городке Хурибге управление завода по добыче фосфатов передало русским здание католической церкви. В нем приходскими активистами был устроен православный Троицкий храм. В этом простом деревянном храме во время службы могло вместиться 150 человек.

19 октября 1930 года о. Варсонофий освятил церковь, и жизнь прихожан потекла своим чередом. Храм стоял на каменном фундаменте, в нем был мозаичный пол. Над железной крышей возносилась звонница с двумя колоколами, гудевшими под неистово- синим марокканском небом. А над нею, казалось, плыл в раскаленном марокканском воздухе большой голубой купол. По куполу золотой россыпью художник разбросал звезды, а венчал его блестящий восьмиконечный крест, видимый всякому, проезжающему эти места, еще издалека. Администрация завода предоставила о. Варсонофию и небольшую квартиру при храме, положив ему 500 франков ежемесячного пособия. Первым настоятелем храма стал иеромонах о. Авраамий (Терешкевич). Богослужения в храме городка Касабланки совершались два раза в месяц. Первоначально русские эмигранты, за неимением храма, шли на службы, проходившие на частных квартирах, а чуть позже, по межконфессиональному согласованию, православная службы совершалась в помещении местного протестантского храма. Случалось, что православные богослужения шли в помещении «Русского клуба», пока, наконец, они не были перенесены в специально снятый для этой цели частный дом.

26 марта 1944 года старостой местного храма был избран русский военный эмигрант, адмирал А.И. Русин, исправно исполнявшим свой долг и ведавшим помимо всего прочего и приходской казной. В послевоенные времена регулярно совершались православные службы и в Танжере. При марокканских храмах клириками проводились уроки Закона Божия, ими же устраивались благотворительные вечера и традиционные русские чаепития для прихожан и их семей. А в другой французской колонии того времени, Алжире, помещение для церкви было найдено в пристройке к англиканской церкви. И все же самой оживленной была приходская жизнь в тунисском порту Бизерте, где первоначально оказались шесть тысяч русских моряков и членов их семей, прибывших туда в 1920 году. Там служило 13 священников. Протопресвитером флота, пришедшего в Бизерту, был назначен протоиерей Г.А. Спасский, он же и основал в Бизерте приход, о чем подробно мы рассказывали во второй главе. Однако в течение долгого времени, задолго до того, как усилиями русских эмигрантов был обустроен храм в крепости, богослужения совершались на одном из кораблей пришедшей Русской эскадры. С течением времени корабельная церковь была перенесена в частную квартиру, при ней стараниями военных моряков и судовых священников сразу были организованы воскресная и общеобразовательная школы. В 1937 году, получив разрешение колониального муниципалитета, русская православная община начала возведение храма-памятника кораблям Русской эскадры, освященного в 1938 году в честь св. Александра Невского. Церковной завесой храма стал Андреевский флаг, названия кораблей Русской эскадры увековечили в надписях на мраморных таблицах, расположенных на стенах в храме. В столице Туниса также возникла православная община, которую возглавил протоиерей К. Михайловский. После войны в Рабате о. Варсонофий выразил желание перейти в Московскую Патриархию, многие русские получили здесь советские паспорта. Однако еще в 1946 году в Касабланке начались хлопоты о получении священника из Парижа. Но митрополит Владимир не нашел подходящей кандидатуры, и в качестве выхода предложил княгине В.В. Урусовой, бывшей начальнице поезда Красного Креста императрицы Александры Федоровны, обратиться с соответствующей просьбой к главе Русской Зарубежной церкви митрополиту Анастасию (Грибановскому). В 1947 году в Марокко прибыли две многочисленные партии перемещенных лиц, состоявших из 1000 человек. Они осели в Касабланке и ее пригороде Бурназеле. Приехавшие перемещенные люди, навидавшиеся ужасов коммунизма в Европе, не задумываясь, присоединились к Зарубежной церкви, ибо хорошо успели понять конформистский характер сергианства, выступавшего в коалиции с советской властью. Неожиданно для большинства русских эмигрантов, в 1948 году в Рабате общее годовое собрание прихожан приняло решение остаться в Московской Патриархии. В Касабланке же был принят новый устав прихода, и разделение русской колонии в Марокко окончательно закрепилось. К январю 1949 года были созданы Троицкий храм — он размещался в одном из бараков Бурназеля — и домовая церковь во имя Державной Божией Матери в Марракеше, приписанные к приходу в Касабланке. К приходу в Касабланке был приписан также храм во имя св. Пророка Даниила в Танжере, построенный на средства бывшего английского консула в России. В 1950 году было начато возведение каменного Успенского храма в Касабланке, который был освящен в Татьянин день в 1958 году. По инициативе протоиерея М. Зноско-Боровского был выстроен склеп-часовня на собственном участке христианского кладбища. Деятельность русской эмигрантской общины и клира была очень разнообразна. В 1949–1958 годах церковный хор дал более 50 концертов, большинство из них — на благотворительные нужды различных организаций, а также для больных и стариков. С концертами часто выступал и детский хор. Церковные службы совершались также в летних детских лагерях. В 1948 году сформировался «Свято-Сергиевский Благотворительный Фонд», в Касабланке выходил «Приходской листок». В 1949 году торжественно праздновался Пушкинский юбилей, затем стали проводиться «Дни русской культуры», отмечалось столетие со дня смерти Н.В. Гоголя, устраивались духовные вечера. В 1951 году в Тунис для управления приходами Северной Африки был назначен архиепископ Пантелеймон (Рудык). В конце 1952 года его сменил епископ Нафанаил (Львов), а 17 декабря 1954 года администратором в Северной Африке был назначен сам протоиерей о. Михаил (Зноско-Боровский). В Тунисе в 1953 году православному приходу, насчитывавшему после войны 250 человек, удалось приобрести участок для постройки храма и приходского дома. Храм во имя Воскресения Христова был освящен в 1955 году архиепископом Западно-Европейским о. Иоанном (Максимовичем) и епископом Женевским Леонтием (Барташевичем). Им сослужил настоятель храма иеромонах о. Митрофан (Едлинский-Мануйлов). В приходском доме размещался зал для собраний, библиотека и читальня, комната для престарелых лиц. Около 30 стариков были перевезены и устроены в старческий дом во Франции. После получения странами Северной Африки независимости начался массовый отъезд оттуда европейцев. Церковная жизнь русских общин стала быстро угасать. Был закрыт Троицкий храм в Бурназеле. К 1968 году церковь в Марракеше существовала только благодаря стараниям и заботам К.Ф. Абазиной, которая исполняла обязанности псаломщика и певца. В Тунисе осталось всего 48 прихожан, в Бизерте — 6, в Алжире — 12. Протоиерей о. Константин (Леус) в Касабланке к 1968 году был единственным священником Зарубежной церкви на всю Северную Африку. В изданном в конце 1987 года Архиерейским Синодом справочнике упоминаются только четыре церкви в Африке: в Касабланке, Тунисе, Бизерте и Алжире, которые все непосредственно подчинялись Председателю Архиерейского Синода. Ни в одной из них не было настоятеля. Изредка их навещало духовенство Александрийской Патриархии. Церковь в Касабланке обслуживалась священниками о. Павлом (Пуарье) и о. Николаем (Семеновым). В 1947 году в Марокко в Московскую Патриархию перешли архимандрит Варсонофий и игумен, а впоследствии и архимандрит Митрофан (Ярославцев), ставший настоятелем храма в Рабате после кончины архимандрита Варсонофия. Некоторое время в приходе служил о. Василий Солнышкин, который организовал выпуск приходского бюллетеня. Много сделал для прихода архимандрит Владимир (Балин), до принятия монашества он долгое время работал в доме Антуана де Сент-Экзюпери. При нем началось обновление храма, церковной утвари, облачений, расширились связи с православными других национальностей. О. Владимира стали приглашать для совершения треб осевшие поблизости православные греки, сербы, румыны. Усилились его экуменические контакты с католиками и протестантами. Но к этому времени и в Рабате число прихожан стало уменьшаться. Архимандрита Владимира сменил протоиерей Александр Беликов, до священства служившим профессором философии в Белградском университете. В 1972 году Воскресенский приход был передан в непосредственное ведение председателя Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии, в Рабат был направлен из СССР протоиерей по фамилии Захаров. С тех пор настоятели командируются Отделом внешних церковных сношений РПЦ. В 1975 году храм и церковный домик были капитально отремонтированы. Ежегодно устраивалась экуменическая неделя. В 1974 году экуменическую молитву возглавлял коптский епископ Пахомий. Сестры из католического монастыря в Тазерте, расположенного на границе с пустыней Сахарой, написали для храма два образа преподобных — Серафима Саровского и Сергия Радонежского. В течение года настоятель храма устраивал несколько конференций, на которых делались сообщения о богословии и литургической жизни Русской Церкви, показывались диапозитивы и прослушивались церковные песнопения. В Танжере неоднократно совершались литургии, за которыми молились, кроме православных, католики, копты, англикане, протестанты. В 1965, 1976, 1977 годах небольшие группы паломников приезжали в СССР. 12–13 ноября 1977 года приход посетил митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), бывший в те времена Патриаршим Экзархом Западной Европы и председателем Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений. В 1997 году торжественно отмечалось 70-летие прихода. В Александрии после перехода церкви св. Александра Невского к Московской Патриархии оставшимся прихожанам Александрийский Патриарх Христофор II предложил посещать греческую церковь св. Стефана в предместье Зизикии. Прибывшей вскоре в Александрию великой княгине Милице Николаевне с сыном князем Романом Петровичем и его семьей удалось получить разрешение на открытие прихода. Она выписала из Италии своего духовника иеромонаха Зосиму, и в 1947 году в наемном помещении открылась церковь. В 1954 году в отдельной вилле устроили церковь и приходской дом. Но 24 сентября 1961 года храм закрыли, а все имущество отправили в церковь в Гелиополисе (Каир). Церковь в Гелиополисе построили в 1957 году на земле Русского Каирского Благотворительного Общества в Гелиополисе. Окончательно церковь была переведена в собственное здание в 1958 году. Наладившуюся жизнь Александро-Невской церкви вскоре нарушила начавшаяся арабо-израильская война. В августе 1948 года о. Алексий был арестован и заключен в крепость Ком Эль Дик, расположенной в Александрии. Новым настоятелем стал архимандрит Николай (Прозоров). Русский храм в Александрии неоднократно посещали и служили в нем Александрийские патриархи и другие видные иерархи Александрийской церкви. В 1990 году А.А. Ширинская-Манштейн, старейшина русской эмигрантской общины в Тунисе, обратилась к Патриарху Московскому и всея Руси Пимену с просьбой направить в Тунис какого-нибудь священника из России. Настоятелем храмов в Тунисе был назначен священник о. Димитрий (Нецветаев). 3 июня 1992 года он приехал в Тунис и уже на следующий день совершил литургию в Воскресенском храме. Через несколько дней в храме начались реставрационные работы. 13 сентября 1992 года, после окончания внутреннего ремонта, был освящен престол Воскресенского храма. В наши дни приход в Тунисе окормляет духовно не только русских, но и проживающих здесь болгар, сербов, румын, палестинцев. В дни праздников богослужения в храмах Туниса и Бизерты совершает митрополит Карфагенский Ириней (Александрийский Патриархат). Сама Анастасия Алесандровна Ширинская — дочь командира эсминца «Жаркий» — более 70 лет жила в Тунисе, отказываясь от паспорта этой страны. Все это время Анастасия Александровна была хранительницей памяти о русских моряках, бросивших свой последний якорь в Тунисе в далеком 1920 году. Дочь капитана русского императорского флота дождалась того дня, когда над кораблями российского флота снова взвились Андреевские стяги. Анастасия Александровна родилась в 1912 г. в России. Ее отец, офицер флота Александр Манштейн служил на Балтийском флоте. Семья переезжала из порта в порт, а летом возвращалась в родовое поместье Рубежное в Донбассе. Но 1917 год перевернул и жизнь страны в целом, и жизнь маленькой Анастасии в частности. 25 октября 1917 года Анастасия вместе с матерью покинула Петроград — как оказалось, навсегда. Семья Манштейн вернулась на Украину в родное Рубежное, которое ей уже не принадлежало. В стране полыхала Гражданская война. Летом 1919 г. Добровольческая армия завладела Крымом и всем Югом России. Началось восстановление Черноморского флота. Александр Манштейн перевез семью в Новороссийск, а затем в Севастополь. Осенью 1919 г. Белая армия начала отступать. Это отступление закончилось через год беспрецедентной эвакуацией Крыма, когда практически за три дня на 126 судов погрузили около 150 тысяч человек: все воинские части, их семьи, часть гражданского населения крымских портов — Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи. Те, кто пережил эти дни, на всю жизнь запомнили, как тысячи людей грузились днем и ночью под траурный звон колоколов, при красном свете пожаров. Это печальное зрелище стало последним воспоминанием маленькой Анастасии о России. 1 ноября 1920 г. эскадренный миноносец «Жаркий», которым командовал старший лейтенант А.А. Манштейн, взял курс на Константинополь, а потом в составе Русской эскадры — на Бизерту в Тунисе. Как известно, в середине февраля 1921 года, когда в Бизерту прибыла русская эскадра, состоявшая из 33 кораблей, на них оказалось 5800 русских беженцев. Эти люди и образовали первую русскую общину в Тунисе. Анастасии было всего восемь лет, когда она попала в Тунис, но тогда она и не могла представить, что эта североафриканская страна станет ее второй родиной, а Бизерта — родным городом, где пройдет ее детство и юность, где родятся и вырастут ее дети и состарятся родители. Когда в 1925 году Франция признала большевиков, французской колониальной администрацией было велено русским морякам спустить Андреевский флаг и уйти с кораблей. Продолжалась невеселая эмигрантская жизнь. Блестящие флотские офицеры строили дороги в пустыне, а их жены пошли работать в богатые местные семьи, кто гувернанткой, а кто и прачкой. Тоска по родине, африканский климат и убогие условия быта и существования постепенно делали свое дело. Русский угол на европейском кладбище расширялся год от года. Многие эмигранты уехали в Европу и Америку в поисках лучшей доли, стали гражданами других стран. Анастасия Ширинская рассказывает: «Я решила ждать, пока у меня будет русское гражданство, так как я русская и имею право быть русской… Мы потеряли самое главное, мы потеряли свою Родину, а у меня, у большинства, осталось это чувство, что Родину они понесли в себе и должны ее нести». Изо всех сил Ширинская стремилась сохранить память о русской эскадре и ее моряках. На свои скромные средства и средства немногих русских тунисцев она ухаживала за могилами, ремонтировала церковь. Сегодня Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская — последняя из «белых» русских, которые пришли с флотом в Бизерту. Прожив жизнь вдалеке от России, она никогда с ней не расставалась. По свидетельствам бравших у нее интервью корреспондентов, Анастасия Александровна говорит на прекрасном русском языке, великолепно знает русскую историю и культуру. В ее доме в Бизерте простая, но очень «русская» атмосфера. Мебель, предметы, книги — все русское, Тунис начинается у нее за окном. И Анастасия Александровна остается сегодня сердцем и душой русской диаспоры, хранительницей русских традиций на земле Туниса. Совсем недавно А.А.Манштейн-Ширинская опубликовала книгу своих воспоминаний «Бизерта. Последняя стоянка», которая почти одновременно вышла по-русски и по-французски. Это одновременно и семейная хроника, и хроника послереволюционной России, а главное — рассказ о трагической судьбе русского флота, который нашел свой последний причал у берегов Туниса, и судьбах тех людей, которые пытались его спасти. «Я хорошо знала многих из них. Вся моя жизнь прошла с ними в Бизерте», — пишет Ширинская. Шли годы. Русская диаспора редела: кто-то уезжал, те, кто оставался, старели… В дом к Анастасии Александровне приносили книги, фотографии, документы. Люди почему-то верили, что она сохранит это духовное богатство. И Анастасия Александровна сохранила. Книга Анастасии Александровны своего рода дань памяти русским морякам, свидетельство их мужества и жизненной стойкости. Это выражение любви автора к России и благодарности Тунису. Наконец, после семидесяти с лишним лет жизни на чужбине без гражданства, Анастасия Александровна Ширинская получила российский паспорт. За последние годы она четырежды побывала в России. Произошли изменения и в Бизерте. Патриарх Алексий Второй направил сюда православного священника, а на старом кладбище установлен памятник морякам российской эскадры. День рождения Анастасии Александровны становится праздником для всей российской колонии в Тунисе. Она работает над новым изданием своей книги воспоминаний. Нужно сказать, что в начале 1920-х годов русские приходы открывались и в Египте. В Александрии последний русский императорский консул А.М: Петров, проживавший в тех местах в 1920-е годы, лично хлопотал об устройстве русского храма в пригороде Сиди-Бишре. Делом это было непростым, ибо в самом начале 1920-х годов русские дипломаты в Египте были лишены политического иммунитета, так называемых «капитуляционных прав», дававших иностранным резидентам на территории этой страны статус экстерриториальности. Еще в годы Первой мировой войны консулу Петрову пришлось прилагать немалые усилия для организации приема и размещения российских военнослужащих, которые, в соответствии с договоренностями между странами Антанты, больными и ранеными прибывали в Александрию с близлежащих театров войны. Мест в госпиталях и больницах не хватало, приходилось изыскивать новые возможности для их размещения в Александрии. Умершие от ран в госпиталях города были похоронены на кладбище Шатби в центре Александрии при значительной организационной поддержке Петрова. С весны 1920 года русская колония Александрии значительно расширилась из-за притока сюда военных и гражданских лиц, случившегося по причине эвакуации Русской армии барона Врангеля с Крымского полуострова. В Египте она составила более 2000 человек. Александрия, как и в целом Египет, в то время переживала не лучшие свои времена: экономическую стагнацию, рост инфляции, безработицы, дороговизны, с одной стороны, с другой — политический кризис в результате подъема арабского национально-освободительного движения. Многие российские эмигранты стремились трудоустроиться во второй столице Египта, что было почти невозможно по причине вышеуказанных трудностей. Кроме того, в каждом русском англо-египетские власти видели потенциального большевистского агитатора. Петрову и его ближайшему окружению приходилось в этих крайне тяжелых условиях помогать значительно возросшей русской общине города. Это потом возникла относительно четкая структура российской колонии с различными социальными организациями, наличие которых было необходимо для ее более или менее нормального существования. Постепенно, его стараниями, появились Русское культурно-просветительское общество. Оно издавало в Александрии журнал «На чужбине» и газету «Эмигрант». Возникли Офицерское собрание, Общество русских инвалидов и увечных воинов. Появились Русский кружок любителей сценического искусства, Общество русских студентов, спортивное общество «Энергия» с футбольной и другими командами, игравшими на первенство Александрии, и т. д. При Русской церкви, по свидетельству современников, сложился «прекрасный хор», состоявший из бывших чинов Русской армии барона Врангеля. До возникновения упомянутых общественных образований главную тяжесть забот по «жизнеобеспечению» русской колонии в Александрии несло само консульство во главе с Петровым, являвшееся не только центром общественной жизни соотечественников, но и на первых порах учредителем недостающих звеньев общественной системы самообеспечения русских эмигрантов. Оно являлось, по существу, организатором их включения в социально-экономическую жизнь египетского общества. К примеру, там хорошо действовало «Общество дешевого кредита» для русских беженцев, оно выдавало своим членам ссуды на различные коммерческие и деловые предприятия. Председателем этого общества, как и многих других, стал Петров. Перенять это новшество захотели и другие русские колонии в египетской столице и Порт-Саиде. Трудными временами для русских эмигрантов в Северной Африке оказались Вторая мировая война и нападение фашистской Германии на Советский Союз. С волнением следили они за ходом сражений на полях России и Европы, в большинстве своем, желая победы Красной армии над Германией. «Египетские россияне» принимали посильное участие в различных фондах и мероприятиях по сбору материальных средств, для оказания любой помощи своим соотечественникам в СССР. И здесь Петров был в первых рядах, являясь активистом создания фондов содействия советскому народу в тяжелые для него времена. После окончания войны Александр Михайлович Петров прожил всего лишь более года в Александрии. Он был похоронен на греческом кладбище в Шатби, где покоится прах подавляющего большинства русских александрийцев, неподалеку от могилы двух Анастасий — его матери и дочери.

Все дело было в том, что когда в 1920-е годы Советскую Россию уже начали постепенно признавать на Западе, власти многих государств демонстративно стремились отстраниться от прежних российских дипломатов, тем не менее, даже после революции, продолжавших исправно исполнять свои обязанности. Одним из таких подвижников был российский генеральный консул в Египте Алексей Александрович Смирнов. Он, как и его сослуживец Петров, и многие другие русские дипломаты, некогда представлявшие императорское, а затем Временное правительство, единогласно не признали Советскую Россию и Совнарком, по-прежнему подчинялись белоэмигрантскому кабинету министров в Париже. А в те времена, 8 октября 1923 года англо-египетские власти вообще практически выбросили русских дипломатов на улицу, перестав выплачивать пособия, принудили напрямую подчиняться египетским законам, быть подсудным египетским судам, находиться под надзором египетских квартальных шейхов. И все же Смирнов не прекращал своей подвижнической работы. Материальное и психологическое состояние россиян в Египте значительно ухудшилось именно с 6 октября 1923 года, когда «англо-египетский» кабинет, по выражению Смирнова, отказал в легитимности российскому дипломатическому представительству. Чтобы изменить ситуацию, генеральный консул Смирнов обращался и к английским колониальным властям, и к послам других европейских держав, и к русским эмигрантским кругам в Париже, а также в международные организации и к правительству США. Увы, дипломатическое агентство постепенно превращается в Русскую миссию, затем в Общество российского гражданина, а позднее — просто в Русский клуб. Численность русской колонии в Египте конца 1920-х годов не превышала 600 человек. Поэтому и «англо-египетский» кабинет в Каире изменил свою позицию по отношению к русским эмигрантам. И бывший генеральный консул империи стал директором александрийского Русского бюро, организованного англо-египетскими властями при Департаменте общественной безопасности Министерства внутренних дел в 1926 году. Находясь таким образом на египетской службе, он имел возможность официально оказывать помощь своим соотечественникам. Основная задача этого бюро состояла в выдаче им видов на жительство в Египте и справок из консульских архивов, а также выполнении некоторых нотариальных обязанностей. Бюро не имело права касаться вопросов «личного статуса» и юридической защиты русских эмигрантов в Египте. Поэтому, наряду с «официальной» помощью эмигрантам, Петров оказывал им всяческое личное содействие, используя свой огромный авторитет и дружеские связи в Александрийском дипломатическом сообществе. При том он всегда действовал энергично, касалось ли это, скажем, подготовки к устроению персональной выставки И.Я. Билибина, состоявшейся уже после смерти его старшего соратника Смирнова, в январе 1925 года, имевшей огромный успех в Александрии. Русский генеральный консул жил и работал в Александрии. Смирнов скончался 18 февраля 1924 года в столичном районе Абдин в своей квартире на улице Шейх Абу Сабаа, 14. Его отпевали в православном храме Святого Константина и Святой Елены в каирском районе Булак. Похоронили бывшего генерального консула 20 февраля 1924 года на православном кладбище «Святой Георгий» в Старом Каире. По воле Смирнова на его могиле был поставлен весьма скромный памятник, без указания, кем был покойный. Ветры истории, которые занесли его сюда, давно отшумели, и посмертным уделом славного русского дипломата могло бы стать забвение. Но, по сведениям современного африканиста А. Бовкало, Алексею Александровичу Смирнову не было суждено долгое забвение. Недавно на его могиле в присутствии представителей посольства РФ, египетской общественности и журналистов состоялось открытие нового надгробия дипломату. К синему каирскому небу вознесся белоснежный мраморный восьмиконечный православный крест. Заупокойную службу отслужил представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Александрийском и всея Африки протоиерей о. Дмитрий (Нецветаев). В завещании Смирнов написал: «…Я абсолютно не возражаю, если мой прах навсегда оставят в Египте». Ведь трудами покойного Смирнова был внесен значительный вклад в развитие культуры в Египте и популяризации русского искусства. Была осуществлена установка памятника работы российского скульптора Б.О. Клюзеля-Фродмана «Невеста Нила» в городском саду «Нузха». Его участие в судьбе своих соотечественников позволяло им не только выжить на чужбине, но и внести весомый вклад в культурную жизнь Александрии и Египта. В 1922 году русская церковь в Александрии была перенесена в здание бывшего русского консульства. В сентябре 1934 года Русское благотворительное общество соорудило железобетонный склеп, в котором было захоронено более ста русских. В пригороде Каира, Гелиополисе, в 1922 году беженцами в наемном помещении был основан Свято-Николаевский храм. Первым его настоятелем стал протоиерей С.Т. Неделька. В Каире русских хоронили на кладбище монастыря св. Георгия, в старом городе, на земле, отведенной Патриархом Мелетием II. В 1938 году над братским склепом была выстроена часовня. В связи с русским рассеянием, на африканском континенте возникли и существовали и другие очаги русской культуры. Существовали русские православные общины и в Южной Африке. Центром церковной жизни здесь стал город Йоханнесбург. Первая часовня была устроена на квартире русского миссионера архимандрита Алексия (Чернай), а в 1961 году арендован дом, в котором начала работать Свято-Владимирская церковь. О. Алексий обслуживал также сербскую общину, которая материально помогала церкви. Приход объединял всех православных в Южной Африке. В Кейптауне богослужения совершались в предоставленной англиканами часовне в приюте для мальчиков. Уполномоченные общины были также в Дурбане (провинция Наталь), Солсбери (Родезия), Найроби (Кения), а также в Лоренцо-Маркише (Мозамбик). До 1959—1960-х годов русские православные общины существовали в Элизабетвиле, Леопольдвиле, Киву, Кальвези и Браззавиле (Конго). В 1960-х годах число прихожан в Южной Африке значительно сократилось.

29 декабря 1998 года определением Св. Синода был учрежден приход на территории Южно-Африканской Республики. Настоятелем его был назначен протоиерей Сергий Рассказовский, в 2000 году его сменил иеромонах Филарет (Булеков). Под Йоханнесбургом уже строится русская церковь во имя преп. Сергия Радонежского.

После окончания Второй мировой войны, с началом так называемой «второй волны» эмиграции, в Бразилию стали прибывать перемещенные лица. За 1947–1951 годы в эту страну переехали 6,4 тысячи русских и украинцев. Среди них особенно много было детей и женщин с Дальнего Востока, из Китая, потерявших мужей. Русская церковь оказывала этим людям посильную помощь в обустройстве, по мере возможности облегчала процесс адаптации. Девочек бесплатно определяли в учебные заведения, для мальчиков был открыт интернат Святого Владимира в г. Иту, расположенный в 100 км от Сан-Паулу. Именно там местные отцы-иезуиты предоставили помещение, а промышленники и предприниматели пожертвовали оборудование и денежные средства. С целью обратить людей в лоно церкви и помочь словом божьим вновь обращенным предлагали специально изданные молитвенники (молитвословы), в которых параллельно с церковно-славянскими текстами помещались переводы всех молитв на русский язык с объяснениями. С прибытием в Латинскую Америку новых беженцев расширилась деятельность Бразильской епархии, увеличилось количество приходов и священнослужителей. По ходатайству владыки Феодосия Епархиальный Синод направил из Европы новых священников. Сам Феодосий был возведен в сан архиепископа. Находясь в католической стране, русской православной миссии удавалось жить в согласии с представителями других конфессий. В 1952 году первый викарный католический епископ Бразилии преподнес в дар храму Св. Мученицы Зинаиды статую Спасителя, несущего крест, с надписью «Возрождение России явится результатом ее страданий». В свою очередь, представители русской православной церкви преподнесли католической церкви икону Божьей Матери. Архиепископ Феодосий как ценитель научного знания, преимущественно богословского, объединил вокруг себя лучших общественных и церковных деятелей русской эмиграции в Бразилии, которые проявляли заботу о твердости веры, благочестии и сохранении православных традиций и обрядов русского народа. Кроме центрального органа Бразильской епархии «Сим победиши» в послевоенный период начали выходить и другие издания православного содержания — «Вера и верность», «Владимирский листок», «Дружеское слово». В 1953–1954 годах под председательством архиепископа Феодосия прошли I и II съезды Бразильской епархии с участием мирян, а также высокопреосвященного Иоасафа, архиепископа Буэнос-Айресского и Аргентинского, владыки Антония, преосвященного епископа Лос-Анджелесского. Долгий путь служения церкви высокопреосвященнейшего Феодосия во многом определял духовное состояние русской эмиграции в Бразилии. Высшая церковная власть отметила достоинства владыки Феодосия выдачей благословенных грамот, а в 1950 г. он был награжден бриллиантовым крестом для ношения на клобуке. Благодаря служителям, подобным отцу Феодосию, церковь сумела занять достойное место в интеллектуальной жизни эмиграции, способствовала сохранению культурных и национальных традиций русского зарубежья в странах Латинской Америки. Открытием новых приходов, строительством храмов православная церковь помогала русской диаспоре за рубежом пройти сложный путь адаптации и вживания в инокультурную среду. В 20-х годах белая эмиграция сильно увеличила русские общины в Сан-Пауло и Рио-де-Жанейро. Русские военные, не нашедшие в Галлиполи и на Балканах работу, поехали вслед за староверами в далекие провинции. Случалось, что русских военных эмигрантов причудливо дувшие ветры перемен заносили даже в забытую Богом Амазонию. Европейские кризисы и в тридцатых годах побудили «белую эмиграцию», не нашедшую себе применения в Европе, искать своей доли в Бразилии. В Бразилии в эти же годы были построены русские православные церкви. В крупнейших городах организовались большие русские колонии. После Второй мировой войны из Европы и Китая (Харбин Кульджа) прибыло в Бразилию около сорока тысяч эмигрантов, но для многих страна оказалась перевалочным пунктом для переселения в США, Канаду, Австралию. Русская эмиграция в Бразилии в пятидесятых годах превышала стотысячный рубеж. К восьмидесятым годам она значительно сократилась — до десяти тысяч человек. В 1926 году, другая группа иммигрировала из России по маршруту Балтийского моря, пройдя главным образом через Эстонию и более к северу — через Финляндию. В те времена иммиграция в Бразилию поощрялась местным правительством, так как штат Сан-Паулу предоставлял льготы на приезд крестьян и людей, привыкших к тяжелым полевым работам. Недовольные и преследуемые в своей родной стране, эти группы не усомнились скрыть свои знания и культуру для того, чтобы воспользоваться предоставленной возможностью и таким образом убежать от коммунизма. За период 1949–1965 гг. прибыло в Бразилию около 25 тысяч русских иммигрантов, беженцев от китайской революции. Большинство из них были детьми русских эмигрантов прибывших в Китай, убегая от коммунистической революции в России по окончанию Первой мировой войны. Бразилия великодушно приняла эту новую группу иммигрантов. В те времена, было принято говорить о «русских беженцах», т. к. они приезжали сюда по политическим и религиозным причинам. Некоторые из них не ужились в Бразилии и, воспользовавшись гостеприимством, поехали в другие страны, главным образом в США, Канаду и Австралию. Дети эмигрантов получили высшее образование в местных университетах. Таким образом, трудом, умом и сбережениями достигли хорошего социального и экономического уровня. Новое поколение детей иммигрантов, обучаясь в местных школах и университетах, полностью интегрировалось в жизнь Бразилии. Но, одновременно, начало терять родной язык т. к. у работавших родителей не было времени для их обучению, а уроки русского языка, истории и литературы сосредоточились в маленьких частных школах при православных церквах. В 1930 году, они построили там свою собственную церковь: Свято-Троицкий храм в регионе Вила-Алпина. В 1935 году по приезду епископа Феодосия была основана Православная Епархия со штаб-квартирой на улице Тамандарэ, где был построен Свято-Николаевский собор. Были также построены еще несколько православных храмов в г. Сан-Паулу и в других регионах Бразилии (в городах Рио-де-Жанейро, Порту-Алегри, Гойания и Санта-Роза). Русские иммигранты принадлежат патриархату «Русской Православной Церкви в Изгнании», со штаб-квартирой в Нью-Йорке. В настоящее время идут попытки основания в Бразилии православной церкви принадлежащей Московскому Патриархату. Со временем, существующие первоначально русские газеты и типография, закрылись, ввиду того, что из нового поколения мало осталось тех, кто еще читает и пишет по-русски. В отношении грамотности, староверы в штатах Парана, Мату-Гроссу и Гойас, показали себя более организованными общинами. Они успешно занимаются сельскохозяйственными работами, но их дети сохраняют язык, вероисповедание, традиции и обычаи своих родителей. Их дети также учатся в школах и университетах страны, но умеют говорить, писать и читать на родном языке. Самая крупная русская колония, находящаяся в г. Сан-Паулу, построила три больших и хорошо оснащенных старческих домов для русских стариков. За долгий период в русской колонии создавались культурные общества, более или менее важные и с разными периодами существования. Группа русских народных танцев и песен «Калинка» созданная в 70-х годах бывшими учениками институтов Св. Владимира и Св. Ольги, группа «Калинка», за период своего сравнительно короткого существования выступала с большим успехом в разных фольклорных фестивалях, а также и по ТВ.

Исторически сложилось, что некоторое время в Бразилии существовала военная диктатура. С присущей этой форме правления страной репрессиями и «охотой за коммунистами». Как это часто случалось с представителями латиноамериканских стран, там зачастую слово «русский» воспринималось как «коммунист». Это привело к прекращению деятельности группы после 4-х летнего, успешного существования.

В Австралии, напротив, в городах концентрировалась в основном интеллигентская и полуинтеллигентская русская публика: инженеры, врачи, священнослужители и т. д. Но помимо этих трех центров русские были разбросаны практически по всем штатам и территории Австралии, основная их масса расселилась в штате Квинслэнд. Большинство из них было занято в сельском хозяйстве или работой в тяжелых и вредных отраслях производства: рубка тростника, добыча меди, сбор хлопка. Удаленность Австралии от Европы — основной арены политической борьбы 20-х годов — и в связи с этим известная трудность поддержания контактов с единомышленниками привели к тому, что долгое время политизация местных русских эмигрантов была минимальной. Так, в 20-е годы в их среде не было ни политических организаций, ни даже серьезной поддержки основных русских политических течений. Кроме того, политическая апатия была вызвана вполне объективными причинами: основной состав русской диаспоры являлся рабоче-крестьянским по происхождению (особенно рабочая эмиграция). Эти люди были далеки от политики. Скорее, даже симпатии многих из них были на стороне Советов. Недаром, при полном параличе белоэмигрантской политической жизни, в Сиднее процветал местный русский коммунистический клуб, который периодически устраивал лекции и диспуты и вел активную пропаганду. Положение изменилось после того, как в 1932 году в русскую диаспору Австралии влилась струя беженцев из Китая.

Они привнесли в размеренную и тихую жизнь русских австралийцев весь пафос своих политических симпатий и антипатий. Уже в середине 1930-х годов в Австралии образовывается Союз служивших в русской армии и флоте, Русский военный союз и другие группировки, преимущественно монархического толка. Как известно, религиозная устремленность русских эмигрантов «первой волны» была необычайно сильна. Куда бы ни заносила судьба россиян, везде возникали православные храмы, велась духовно-просветительская работа, совершались регулярные богослужения. В меньшей степени вышеприведенная характеристика относится к русским австралийцам. Разобщенность, постоянная забота о хлебе насущном, более низкий интеллектуальный уровень эмигрантов по сравнению с Европой — все это нашло крайне негативное отражение в религиозно-духовной жизни русской колонии. Так, несмотря на отчаянные усилия отдельных подвижников, таких, например, как священники отец Иннокентий Серышев, ни в одном из трех крупных центров расселения российской диаспоры вплоть до начала 30-х годов не было возведено ни одного православного храма. Положение меняется в лучшую сторону лишь в середине 30-х годов. Так, в Сиднее, благодаря усилиям и средствам русского мецената И. Репина, был куплен коттедж на Robertson road, который предназначался для временных богослужений. К сожалению, сорвался проект строительства большой православной церкви в Паддингтоне ввиду разногласий между приходским советом и меценатом. Однако, несмотря на улучшение материальных условий существования, моральный климат в среде православных приходов остался по-прежнему весьма тяжелым. Взаимные распри постоянно раскалывали церковные общины. Долгое время русские австралийцы не издавали ни одной газеты или журнала. Однако начало 30-х годов привнесло оживление в издательскую деятельность. И здесь пальма первенства принадлежит отцу Иннокентию. Заботясь о поддержании духовных сил русских эмигрантов, об их образовании, он развил активную просветительскую деятельность, выпустив на свои деньги ряд машинописных журналов. Значительная их часть имела научно-популярный характер. Прожив почти полвека в Азии, отец Иннокентий стал известным ученым-ориенталистом. Поэтому журналы «Азия» и «Австралазия» он посвятил почти исключительно изучению языков, обычаев, флоры, фауны стран Азии, Австралии и Океании. Статьи (в своем большинстве его собственные или перепечатки из иностранных журналов) иллюстрировались оригинальными рисунками или цветными фотографиями из австралийских туристических проспектов. Общественно-политические материалы практически отсутствовали. Единственным исключением являлись редкие статьи о жизни русских в Австралии. В отдельных номерах отец Иннокентий развивал мысль о создании русского эмигрантского государства на безлюдных островах Тихого океана. Другой важной теме, а именно религиозному воспитанию и просвещению русских беженцев, отец Иннокентий посвятил два журнала — «Церковный колокол» и «Церковь и наука». Последний, выходивший вплоть до ноябрь 1939 года, издавался типографским способом. Журнал выходил с соответствующим полиграфическим оформлением. В середине 30-х годов увидел свет новый журнал — «Путь эмигранта», опять под редакцией отца Иннокентия, освещавший уже исключительно жизнь россиян в Австралии. Другим крупным представителем русской прессы в Австралии следует считать Ю.А. Давыденкова. Первый его журнал, «Сиднейский колокол», вышел в количестве 17 номеров в период с 1932–1935 гг. «Сиднейский колокол» имел подзаголовок, который свидетельствовал о его предназначении: «Вестник русской жизни Сиднея». Еще один, издававшийся при участии Давыденкова журнал под названием «Русский в Австралии» выходил при содействии все того же русского мецената И. Репина. Издание печаталось типографским способом, и над его содержанием трудились даровитые редакторы. Впрочем, век его оказался недолгим. После выхода в свет десятого номера журнал прекратил существование из-за разногласий между издателем-меценатом и редакцией. Однако в августе 1950 года журнал был возвращен к жизни и продолжал издаваться уже под эгидой Русского центрального благотворительного комитета. У этого издания было приложение под названием «Вестник народно-монархического движения». Кроме того, к журналу выходило и другое приложение «Страницы Общества любителей русской военной старины». С течением времени издание «Русский в Австралии» заняло ведущее положение среди периодической печати в сообществе русских эмигрантов. Что касается книжной продукции, то ее издание велось на континенте крайне слабо и нерегулярно. По сведениям исследователя Шатилова, до самой середины 30-х годов в Австралии практически не существовало русского издательского дела. Только потом появилось издательство и типография «Ориенто» и издательская компания Г.С. Григорьева. Однако в основном они выполняли работу по заказам, поступавшим от издателей из Шанхая, Сиэтла, Харбина и даже Финляндии. Из чисто русских книг, изданных для русских эмигрантов в Австралии, следует, прежде всего, отметить две. Первая, выпущенная в Сиднее в 1937 году усилиями пушкинского общества, носила название «А.С. Пушкин» и посвящалась столетию со дня смерти великого поэта. Книга содержала портрет поэта и помещенные краткие статьи. Вторым заметным австралийским изданием оказался сборник местного Свято-Владимирского общества, приуроченный к 950-летию принятия православия на Руси. Культурная жизнь русских эмигрантов в 1920-е годы прошлого века не отличалась разнообразием. Единственным их развлечением того времени были немногочисленные собрания прихожан и так называемые «Русские клубы». Атмосфера там мало чем отличалась от заурядных портовых кабачков. Основными составляющими досуга русских эмигрантов были «карты, вино, табак». Монотонная жизнь русской эмиграции время от времени нарушалась гастролями русских артистов. В 1923 году в Сидней приехала и дала несколько концертов известная певица-сопрано Лидия Липковская. Тогда же там дебютировал ученик знаменитого скрипача Леопольда Ауэра— Михаил Добринский. В 1926 году в Австралию заглянули с гастролями Анна Павлова и Федор Шаляпин, а также всемирно известный парижский хор донских казаков под руководством неувядающего Сергея Жарова. Любопытно, что несколько человек из хора предпочли остаться на «зеленом континенте», решив заняться там привычным для казаков земледелием. Оставшиеся поющие казаки основали первый церковный хор в Сиднее, регентом хора стал — П.И. Гольев. Русско-австралийский «мир искусства» пополнился за счет нескольких человек из другого знаменитого «платовского» казачьего хора, гастролировавшего в 1937 году в Австралии. Русское Библиотечное дело также не получило там должного развития. Недолго в Брисбене и Сиднее существовало несколько русских библиотек, однако, ввиду недостатка материальных средств и низкой активности русских читателей, они оказались закрытыми, или, в лучшем случае, влачили жалкое существование. Более других повезло так называемой «Интеллектуальной библиотеке „Ориенто“» отца Иннокентия в Сиднее. В ее фондах хранилась беллетристика, книги по философии, богословию, различным отраслям знания, теософии и оккультизму. В 1930-е годы, наряду с общей активизацией эмигрантской жизни в Австралии, стало развиваться и библиотечное дело. В тот же период появляется в Сиднее и русский книжный магазин «Книголюб» (предлагал «большой выбор подержанных и новых книг» по вполне доступным ценам). Эмигранты, прибывшие в Австралию из Харбина, вдохнули новую жизнь и в духовное объединение австралийской русской диаспоры. Известно, что в Сиднее в июле 1937 года Русский военный союз организовал грандиозный вечерний бал-концерт. В том же году в Австралии впервые состоялось празднование «Дня русской культуры». Оно было специально приурочено ко дню рождения А.С. Пушкина. В иных странах русского расселения подобный «День русской культуры» традиционно отмечался еще с начала 20-х годов. В 1930-е годы Австралию посещали с гастролями деятели русского искусства. В 1935–1940 годах в ходе турне здесь выступили известные балетные труппы. Среди них были «Балет де Рюс», «Конвент Гарден Балет» и другие, в составе которых зрители увидели Михаила Фокина, Антона Долина, Сергея Лифаря. Некоторые из артистов по окончании турне приняли решение остаться в Австралии. Одна из балерин — Раиса Кузнецова — основала здесь в 1940 г. балетную школу, оказавшую значительное влияние на становление австралийского балета. Рассматривая жизнь русских эмигрантов 1920—30-х годов прошлого века, можно отметить, что в отличие от русских людей в Европе, Америке, Китае, их географическое и политическое положение не располагало к развитию в изгнании русской национальной культуры. Свидетельством тому является отсутствие или же крайне слабая степень организации русской общины в Австралии тех лет. В этом сказались и центробежные тенденции, характерные для австралийского уклада жизни, специфика социального состава русской диаспоры, местные географические условия. Лишь в послевоенный период, с притоком новых русских эмигрантов из Европы и Китая, удалось наладить более или менее полноценную жизнь русской колонии. В Европе жизнь военной эмиграции тем временем постепенно шла на убыль. Уже в 50-е и 60-е годы прошлого века каждую неделю русские полковые объединения хоронили старых или более молодых офицеров и генералов. Участникам печальных церемоний запомнились простые гробы своих боевых товарищей, покрытые российским трехцветным флагом. На гробах по пути до могилы лежали фуражки «цветных полков». Иногда вместо фуражки возлагались гвардейская кавалергардская или кирасирская каска, гусарский кивер, если таковые находились, скрещенные палашом или изящной саблей. Погребение русских воинских чинов проводилось при выносе полкового штандарта или знамени, если эти предметы разделили изгнание своих однополчан. Когда в 50-х годах немыслимо было себе представить возвращения России на ее исторический путь, то полковое Объединение Лейб-гренадер решило передать свое знамя наиболее близким боевым единомышленникам — английским гвардейским гренадерам в Лондон. Это знамя хранилось с почетом в лондонских гвардейских казармах Wellington barracks.

Одним из британских жестов «доброй воли», и в целях сохранения в воинской части, «Преображенского марша», герцогом Эдинбургским Филиппом, был издан указ для английской конной гвардии исполнять этот марш при официальных церемониях.

24 июня 2004 года радио «Маяк» озвучило в эфире краткое сообщение: «24 июня в Букингемском дворце в рамках государственного визита президента России Владимира Путина в Великобритании состоялась торжественная церемония передачи знамени императорского Лейб-гвардии гренадерского полка Музею российской гвардии, который работает в Государственном Эрмитаже в Петербурге. Церемония передачи прошла при участии британского гвардейского гренадерского полка и военных представителей России…» В документе на передачу этого знамени зафиксировано, что это знамя должно вернуться в Россию тогда, когда не будет власти большевиков, когда изменится политический строй в стране. И первым условием стояло обязательство в том, что-либо оно должно быть возвращено в возрожденную или восстановленную воинскую часть, то есть Лейб-гвардии гренадерский полк, которого, как известно, нет, либо может быть передано в Музей гвардии. Передача полковой реликвии Путину была с возмущением отмечена классиком российской исторической мысли С.В. Волковым в его статье «Кощунство». Историк- исследователь приводит в своей статье некоторые детали, связанные с этой исторической реликвией и историей ее путешествия в Великобританию. «Следует пояснить, как оно туда попало. Абсолютное большинство офицеров полка в годы Гражданской войны сражались с большевиками в рядах белых армий, причем лейб-гренадерам удалось спасти и свое полковое знамя, и в начале 1918 г. 18 офицеров полка во главе с командиром полковником Н.Н. Дорошевичем именно под этим своим знаменем участвовали в легендарном 1-м Кубанском („Ледяном“) походе. В дальнейшем с прибытием в армию и других офицеров (их было несколько десятков), Лейб-гвардии Гренадерский полк (как и другие гвардейские полки), был возрожден в Добровольческой армии. Летом 1919 лейб-гренадеры составляли батальон в 1-м Свободно Гвардейском полку, с октября 1919 — в Свободном полку 2-й Гвардейской Пехотной дивизии, а в Русской армии ген. Врангеля — роту во 2-м батальоне Свободного Гвардейского Пехотного полка. В борьбе с большевиками погибли 24 офицера полка (не считая расстрелянных в ходе красного террора). В эмиграции полковое объединение в начале 30-х годов насчитывало до ста человек, в том числе, около 50 офицеров, но они постепенно вымирали. И в конце 50-х годов последние офицеры полка, предчувствуя свой скорый уход в иной мир, постановили передать полковое знамя на почетное хранение Гренадерскому полку Британской Королевской Гвардии — своему союзнику по Первой мировой войне. В соответствии с условием, оговоренным при передаче этой военной реликвии, знамя должно было оставаться на хранении в полку до времени- избавления России от коммунизма и прихода к власти в России русского национального правительства, должного возродить подлинную российскую армию и Лейб гвардии Гренадерский полк. До сих пор это условие незыблемо выполнялось. И вот теперь в угоду сиюминутным политическим интересам Тони Блэра, к позору британской короны и офицеров английской гвардии оно было кощунственно нарушено: представителем „национального правительства России“ был признан… нынешний президент РФ! Но к англичанам отношение, тем не менее, было не однозначное (о причинах можно и так догадаться) и на предложение одного из их гвардейских полков одно полковое объединение старой русской Гвардии в Париже почти единодушно отказалось в начале 1980-х гг. передать сохраненные регалии». Исторически справедливым было бы помещение штандартов и знамен в одноименные полковые храмы. Так, например, знамя Преображенского полка хранилось в Спасо-Преображенском храме в Петербурге. Спасо-Преображенский собор построен в 1828 г. по проекту архитектора В.П.Стасова. Спасо-Преображенский собор в прошлом являлся собором Лейб-гвардии Преображенского полка — первого русского гвардейского полка. Он расположен рядом с Литейным проспектом — местом, где издавна располагались казармы преображенцев. В 1918 г. собор стал приходским храмом. Знамена, орудия и военные трофеи были изъяты и переданы в Артиллерийский музей. С 1950 года они отчего-то находятся в Эрмитаже. Хотя сам собор никогда не закрывали, большинство святынь храма и ценные иконы были изъяты безбожной большевистской властью еще в 20-е годы. Хотя в наши дни общий интерьер собора сохраняет тот вид, который он имел во времена Стасова. Музей гвардии был образован в Петербурге в 2000 году. Для этого музея его сотрудники получили некоторое количество экспонатов еще в том же 2000 году. Эти экспонаты были переданы музею, когда в город приезжали потомки русских гвардейцев на празднование 300-летия российской императорской гвардии. Кроме того, уже в 2004 году музей получил два замечательных дара — архив, который был передан в Париже Ольгой Борисовной Левшиной, и штандарт Лейб-гвардии Уланского Его Величества полка, который был получен из Соединенных Штатов Америки. Ушедшие в лучший мир гвардейцы оставили после себя немало предметов своего быта и боевых реликвий, переживших своих владельцев. Уже в начале 60-х годов стало редкостью, когда покойника одевали в военную форму. По некоторым свидетельствам, последний подобный случай был зафиксирован в 1962-м году, когда хоронили генерала-от-кавалерии Шатилова. В 1989-м году лейб-казаки проводили в последний путь полковника Б.Ф. Дубенцева. Прощание с господином полковником проходило под звуки полкового марша — «свадебного» марша Мендельсона, присвоенного лейб-казачьему полку по приказу Государя императора Александра Второго, имевшего возможность как-то наблюдать атаку лейб-казаков на турецкие позиции. Передают, что Государь сказал тогда окружавшим его чинам, что казаки идут в бой, как на свадьбу. Эти его слова возымели немедленное действие. Лейб-казачьим полковым маршем стал марш Мендельсона. Во время отпевания Дубенцева, над его гробом возносился шатер из алых пик, поддерживающих георгиевский штандарт 1875-го года. На самом гробу под трехцветным флагом лежали кивер с белоснежным султаном, обнаженный клыч и все русские и французские ордена покойного, который в 1940-м году отличился в боях на севере Франции. Со временем, старшее поколение военных эмигрантов осознало, что процесс пополнения своих рядов не должен иссякнуть и что следует очень тщательно рассмотреть возможность пополнения рядов полковых объединений и союзов путем привлечения молодых людей, прием которых в эти организации не противоречил бы правилам принятия в полк. В первую очередь, еще в середине прошлого века в полковые объединения стали принимать юнкеров, окончивших военно-учебное заведение в эмиграции. Затем, в 70-е и 80-е подошла очередь молодых, достойных подрастающих родственников старых офицеров полка и теперь очередь дошла до их внуков. В редких случаях в полковые объединения принимались лица, оказавшие исключительные услуги полковому объединению. Дело дошло до того, что когда некоторые полковые объединения Гвардии исчезали, то стали поступать в правление Общегвардейского Объединения официальные рапорты от одиноких потомков старых офицеров с просьбой дать им разрешение носить полковой знак, что обычно рассматривается комиссией, которая выносит свое решение без права его оспаривать. Священнослужителям и военным разрешается этот знак носить в полном размере на военной форме, обычно иностранной, так как многие потомки русских гвардейских офицеров — военнослужащие иностранных армий, или на рясе. Гвардейцы, как известно, оставили на чужбине не только свои могилы. Они стремились сохранить среди молодого поколения высокие идеи служения самой Гвардии подлинной России. Умели они это делать своим красивым и простым языком — «есть вещи, которые можно делать, а есть такие, которые — нельзя!». Для этого они всегда оставались верными своим «календарным датам» гвардейских праздников и скорбных годовщин, стараясь оставить после себя и такие памятные предметы, как медаль, отчеканенная в парижском монетном дворе в 1950 году по случаю 250-летия Российской императорской Гвардии. По старой традиции, личный пример офицера оставался главным способом передачи этики и правил поведения. Например, в 1940-м году, Лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка полковник Сафонов, командуя эскадроном французской конницы, сумел вывести его из окружения под огнем немецких танков и довести его целым до юга Франции, за это Сафонов был награжден орденом Почетного легиона. Такой эпизод не мог не служить примером доблести для всех тех молодых людей русской эмиграции, кто выполнял свой долг в боевой обстановке иностранной армии.

В те, ушедшие от нас в Историю времена, гвардейцы любили говорить в ответ на упреки в их стремлении к перфекционизму в жизни и на службе: «с нас требуется больше, потому что если поведем себя неправильно, то непременно отметят, что мы — русские, да еще потомки старой Гвардии».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПОСЛЕДНИЙ ВСПЛЕСК «ПЕРВОЙ ВОЛНЫ»

«…И скоро улетит — во незаметный —

Последний, скудный дым с потухшего костра».

Федор Иванович Тютчев

Вот уже восемьдесят с небольшим лет, как окончились активные боевые действия на территории СССР, и шестьдесят лет с той поры, когда вместе с частями и обозами отступавшего вермахта на Запад потянулись бойцы «весеннего похода». Отгремели выстрелы на границах, косившие отважную НТС-овскую молодежь, с риском для жизни пробиравшуюся за «железный занавес» сеять светлые демократические идеи и принципы в советских умах. Закрылись отделения РОВС и помещение Общества Галлиполийцев в Париже, и тихо ветшают полковые музеи в парижских пригородах. Вокруг идет новая, совсем непохожая на былые времена жизнь. И сегодняшние потомки красных комиссаров прогуливаются с экскурсоводом по аллеям муниципального некрополя Сент-Женевьев де Буа среди замерших, как на параде, ровных и четких плат с именами дроздовцев, марковцев или кадет. История не примирила два лагеря — Белый и Красный, и по сей день, в изменившейся форме, они продолжают существовать по обе стороны бывшего «занавеса», только кажется, что Белый лагерь, изначально основанный на принципах чести, невольно уступает современной изобретательности перекрасившихся большевиков. Исподволь, шаг за шагом, отдавая в их руки свои знамена, архивы и реликвии. Оказалось, что и церковная обособленность эмиграции первой волны, постепенно оказывается под угрозой поглощения ее «неосергианством», идущим с Востока. Уходят в лучший мир последние из последних Белых воинов, и очень скоро их имена будут принадлежать лишь Истории. Их не успели даже толком порасспросить нелюбопытные бывшие советские граждане, хлынувшие потоком в Европу и другие части мира после «перестройки». И только некоторые журналисты из профессионального и практического интереса опубликовали редкие интервью, хоть немного приблизившие этих людей к их современникам. Печально, что у большинства журналистов не хватило ни образования, ни эрудиции затронуть события, свидетелями которых были интервьюируемые ими эмигранты, которые зачастую шли чуть дальше тривиальных расспросов о семьях и бытовой стороне жизни, чуть приправленных историческими курьезами. С детьми и внуками тех, кто когда-то сошелся в страшной схватке с большевизмом, еще можно и должно встречаться и говорить, что и делается некоторыми исторически ориентированными журналистами, однако и таких встреч и бесед в прессе появляется, увы, немного. Будучи, по-видимому, профессиональными историками, создатели и авторы казачьего журнала «Станица», порадовали недавно любителей старины, хорошим интервью с внуком знаменитого казачьего генерала-от-кавалерии Петра Николаевича Краснова. Он уже в наши дни оказался в самом эпицентре левой либеральной травли за свое участие в подавлении марксистского бунта, ввергнувшего Чили в пучину экономического хаоса свыше тридцати лет тому назад. Особо стоит сказать о судьбе этого потомка казненного большевиками генерал-майора Семена Краснова, ныне бригадном генерале чилийской армии Мигель Краснове-Марченко. Судьба удивительным образом доверила Мигелю Краснову продолжать дело, за которое отдали свои жизни его отец, дядя и троюродный дед — Красновы, а также дед по материнской линии, кубанский казак, также выданный в Линце и погибший в сталинских лагерях. Продолжать и на поле боя, с оружием в руках, и в тюрьме, куда его упорно пытается засадить нынешнее, «левое» правительство его страны. Михаил Семенович Краснов родился 15 февраля 1946 года в австрийском Тироле. Пока в Москве его отца допрашивали следователи НКВД, а затем и казнили в казематах Лубянки, его матери с маленьким сыном удалось укрыться в августе 1948 года за океаном, в Чили. Безусловно, в выборе жизненного пути Михаила-Мигеля определяющую роль сыграла наследственность и, не в последнюю очередь, рассказы его собственной матери. В 1963 году он поступает в чилийскую Военную Школу, которую и заканчивает через 4 года в звании младшего лейтенанта пехоты. В 1973 году, когда чилийским военным удалось предотвратить превращение своего отечества в марксистское государство, Михаил Краснов служил в звании лейтенанта. В 1974 году, пройдя курс в американской Военной Школе в Панаме, лейтенант Краснов по праву занял первое место по уровню подготовки в группе из 65 офицеров различных южноамериканских государств. По возвращении в Чили лейтенант Михаил Краснов прикомандировывается к чилийскому Управлению национальной разведки — органу безопасности, созданному чилийской военной хунтой с целью борьбы против подрывных левых групп, развивших бурную деятельность в стране с 1964 года. Ко времени военного переворота 1973 года, когда армия вынужденно отстранила от власти заведшее страну в глубочайший кризис и на грань гражданской войны левое правительство под председательством Сальвадора Альенде, в Чили имелся свой «интернационал», в котором насчитывалось несколько десятков тысяч вооруженных формирований левых радикалов, некоторые из которых прибыли и с Кубы. Их оружием стали тогда террор и запугивание мирного населения. История показала — во всех государствах, где к власти тем или иным способом пришли коммунисты, события развивались по одному сценарию: жестокий террор против идейных противников, а потом и против своих же, установление режимов подавления прав и свобод человека и последующая разруха в экономике. Совершенно очевидно, что молодому офицеру было понятно, к чему приведет страну диктатура левых партий и либеральные демократы. В ходе операции по уничтожению одной из террористических групп радикальных левых повстанцев в ноябре 1975 года Мигель Краснов был награжден национальной медалью «За мужество», являющейся самой высокой наградой вооруженных сил Чили. Любопытно, но эту награду до того момента не присуждали в стране уже 100 лет. В последующие годы, после трехлетнего обучения в чилийской Военной Академии и присвоения ему в 1980 году звания майора, Мигель Краснов возвращается в Военную Школу в качестве командира Кадетского батальона. Одновременно, получив звание доцента, он преподает «Тактики и операции» и «Теории информации» в национальной Военной Академии еще несколько лет. В 1982 году последовало его назначение в Ставку Командующего армией Чили. После окончания курсов Генерального Штаба Армии в Бразилии Краснов, уже в чине подполковника, служит в Ставке V чилийской дивизии, расквартированной в Пунта-Аренас. В феврале 1986 года он был прикомандирован в ставку Генерального Штаба Армии в Сантьяго. В конце 1986 года подполковник Краснов становится заместителем директора Военной Школы. Ему поручено командование 8-м пехотным полком под названием Tucapel. После присвоения 1 августа 1989 г. звания полковника М. Краснов назначается командиром военного гарнизона Темуко, где размещается его полк. В феврале 1991 года Краснова ждет новое назначение, начальником штаба IV дивизии. После этого полковник Краснов возвращается в Сантьяго на службу в Управление армейской подготовки, находящееся в подчинении Ставки Генерального Штаба. Несколько месяцев спустя, ему было присвоено звание бригадного генерала армии Чили. В 1995 году генерал Краснов был награжден Военной Звездой чилийских Вооруженных Сил, Большой Звездой за воинские заслуги и Звездой Славы за заслуги перед Генеральным Штабом. В 2000 году к власти в его стране пришли так называемые «левые силы». Они развязали в Чили кампанию по дискредитации многих высших офицеров чилийской армии, участвовавших в военном перевороте 1973–1974 годов. Генерал Краснов вышел в отставку и стал директором военной гостиницы. Верховный Суд Чили в итоге освободил от открытого судебного преследования по причине преклонного возраста и слабого здоровья бывшего главу государства генерала Аугусто Пиночета. Не сумев формально применить к Пиночету мер наказания, чилийские демократы решили обратить свой взор на соратников бывшего президента страны. Одним из них, хотя и в очень отдаленной мере (в той, что отделяет лейтенанта от генерала в любой армии мира) оказался ныне бригадный генерал армии Чили Мигель Краснов. Он был арестован и летом 2001 года над ним начался суд. Сейчас его судят именно за участие в так называемом «военном перевороте» 1973 года. Современные либералы мстительно припомнили Краснову его патриотизм и принципиальную антикоммунистическую позицию. Хотя очевидно, что в той или иной степени участниками тех событий были десятки тысяч чилийских военных — и убежденных сторонников Пиночета, и просто выполнявших приказы, пусть даже занимавших в 70-х годах незначительные должности вроде тогдашнего лейтенанта Краснова. Сравнительно недавно, летом 2002 года, в Сантьяго завершился судебный процесс над группой отставных высокопоставленных чилийских военных, включая бывшего начальника разведки сухопутных сил Чили. Они были признаны виновными в гибели в 1982 году одного из профсоюзных лидеров и приговорены к длительным срокам заключения, некоторые из них — пожизненно. Сегодня суд над генералом Красновым — очевидный политический процесс. Он в чем-то повторяет суд 1946 года над белыми генералами, по решению которого был казнен отец Михаила Семеновича Краснова. Чилийский судья по фамилии Гусман, рассматривает дело Краснова-младшего. К сожалению, в Россию информация из Чили доходит крайне скупо, да и возможности связаться с генералом Мигелем Красновым у вездесущих журналистов не имеется, поскольку подследственный содержится в городской гарнизонной тюрьме Сантьяго. В одном из своих писем на волю, уже находясь под следствием, генерал Краснов писал: «На данный момент ситуация кажется мне довольно сложной из-за несправедливости и влияния политических причин… Мы живем при нынешнем правительстве с теми же лицами, что привели Чили к катастрофе в 70-х годах. Надеюсь, что смогу сохранить твердость во время судебных процедур, — это дает мне право называть себя „Красновым“ и „казаком“! Кроме того, абсолютно верю в Божью справедливость!..» Ситуация для Краснова в наши дни является довольно затруднительной еще и по той причине, что чилийские либеральные демократы, как оказалось, не одиноки в своем настойчивом стремлении упрятать за решетку как можно больше из тех офицеров, что почти 30 лет назад предотвратили превращение Чили в очередное большевистское государство. В октябре 2001 года французский следователь Ле Луар выдал 15 международных ордеров на арест чилийских офицеров — связанных, по его убеждению, с исчезновением в Чили в 70-е годы четырех французских граждан. Непосредственно генерала Краснова касается некое «дело» члена левой группировки МИР, французского студенческого лидера Альфонса Шанфро, арестованного чилийской полицией летом 1974 года.

По сведениям органов французской юстиции, задержанный французский гражданин подвергался пыткам, в том числе и при участии лейтенанта Краснова. Французская печать и следователь, по мнению самого Краснова, довольно пристрастны и забывают упомянуть, что французский подданный Шанфро был вовсе не невинной жертвой полицейского произвола, а участником одной из самых жестоких преступных организаций, действовавших в Чили тридцать лет назад. Организация Шанфро была повинна, в свою очередь, в терроре и гибели многих мирных чилийцев. В 1992 году в Чили уже состоялся один суд, в котором участвовал Краснов. Тогда генерал был признан совершенно непричастным к кончине задержанного террориста, и тогда детали этого дела были подробным образом освещены чилийскими газетами.

В одном из своих последних открытых писем, обращенных к общественности, Михаил Семенович сообщил, что новое обращение к этому полузабытому делу является ни чем иным, как очередным шагом «в попытке дискредитации чилийского военного правительства, с типичной марксистской тактикой, основанной на искажении правды, фальсификации истории и умалчивании тех ужасов, что творили как раз левые». Далее Краснов продолжает: «…Заметьте, что в сообщающей об этом деле французской газете „Ле Монд“ не раскрыта истинная личность этого террориста, ничего не говорится о его собственной деятельности в то время, не указан тот простой факт, что это дело уже рассматривалось в Чили, и было окончательно прекращено…» Мнения по делу М. Краснова, которому чилийское правосудие практически все последние годы пытается без особого успеха вменить в вину один и тот же эпизод, в самой Чили весьма разнятся, что хорошо характеризуется нижеприведенной выдержкой из статьи: «Наши судьи никак не могут понять, что гражданин Чили Краснов, имея горький опыт расстрелянной семьи, не может быть сторонником марксизма. Я спрашиваю, сколько еще судьи моей страны будут нарушать чилийское законодательство, в котором определяется погашение уголовной ответственности за давностью или амнистия в отношении военнослужащих, которые обязаны были бороться с вооруженными повстанцами? Допустим, наши судьи четко выполняют вышеупомянутое положение. А как же тогда марксисты, обвиняемые даже в многочисленных преступлениях? Почему тогда судьи отказываются возбуждать уголовные дела в этих случаях, ссылаясь на закон о погашении уголовной ответственности за давностью лет?..

Когда, наконец, в нашем обществе наступит равенство перед законом, уважение к государственным институтам и к историческому прошлому, к праву нового поколения строить новое будущее, свободное от реваншизма событий тридцатилетней давности?..» Примечательно, что российских дипломатов и корреспондентов средств массовой информации, аккредитованных по всей Латинской Америке, судьба казака и ныне опального чилийского генерала не заинтересовала. Только «Независимая газета» решилась в сентябре 2001 года напечатать некоторый материал, да еще в июле 2003 года «Известия» рассказала про чилийского генерала Краснова, старательно придерживаясь политически корректных выражений. Не обратили внимания на происходящее за океаном и подавляющее большинство «казачьих» организаций России — и им не до далекого чилийского казака, пусть даже родственника знаменитого донского атамана и писателя. Если они и были знакомы с деталями и обстоятельствами этого дела, то справедливо рассудили, что это дело сугубо внутренне, связанное с чилийской внутренней политикой и к современной жизни казачьей имеющее самое отдаленное отношение. К тому же, усилиями многолетней советской пропаганды к личностям Красновых население нашей страны до сих пор относится весьма неоднозначно. Преобладают мнения, что Красновы были верными германскими марионетками, а к таким личностям, пусть даже имевшим благие намерения борьбы с интернационалом, исторически, уважения в русском народе не было. И что это за борцы с коммунизмом, — думал иной обыватель, — которых содержат на деньги геополитических противников российского государства, выступавших заодно с теми, кто учинил на территории СССР беспрецедентный по своему масштабу геноцид против коренного населения в годы оккупации? Именно потому отношение большинства современников к жизненным коллизиям далекого чилийского генерала, прямого потомка Красновых, можно назвать весьма сдержанным. Но даже те редкие публикации вызвали очевидный интерес читателей. Многим хотелось больше узнать о жизни М.С. Краснова-Марченко. Всех своих далеких сторонников в России генерал Краснов просил поблагодарить: «Передайте, пожалуйста, мою искреннюю благодарность всем людям, которые за меня заступаются. Пусть все знают, что я казак и горжусь всем тем, что я в жизни сделал в звании офицера чилийских сухопутных сил!» Учитывая интерес читателей, журналисты «Станицы» попросили Михаила Семеновича снова ответить на ряд вопросов — текст этого своеобразного интервью, полученного из гарнизонной тюрьмы Сантьяго, которое автор решил привести полностью.

— Господин генерал, Вы живете вдали от России, у Вас до сих пор Ле было возможности посетить места, где родились Ваши предки. Но Вы — сын известного белого офицера. Какой у Вас сложился образ Советской России? Как Вы представляете себе современную Россию?

— Из моего семейного опыта образ СССР всегда был и остается более чем унылый. Особенно из-за трагических последствий для человечества в результате принятия и распространения марксистской философии, насаждаемой большевиками с 1917 года. Эта утопическая философия лжи, террора и смерти для всех порабощенных коммунистическим режимом народов. Конечно, мое личное мнение в целом может быть субъективным, поскольку я не жил в этой стране. Находясь вдали от России, я приветствовал совершенствование инфраструктуры, технологические, научные открытия, достижения в военной и космической сферах. Но у меня всегда были глубокие сомнения — улучшило ли все это жизнь русского народа, принесло ли все это ему больше свободы, больше благосостояния? У нас в Чили есть свой опыт, когда страной правили марксисты (здесь я полностью объективен). И пагубные последствия этого правления лишь подтверждают высказанные мною сомнения. Я твердо уверен, что ни одна идеология, базирующаяся на рабстве, терроре, преступлении, насилии, лжи и угнетении, не может быть выгодна простому человеку. Такая идеология неизбежно будет приговорена к исчезновению из умов и сердец тех людей, которые страдали от ее последствий. Она будет стерта с лица земли, как произошло сейчас с идеологией марксизма-ленинизма, главной опорой и распространителем которой был СССР. Что касается нынешней России, то в моем представлении это другое государство, хотя здесь меня тоже могут упрекнуть в субъективности. Хоть и издалека, но я чувствую воздух свободы и столкновение с историей, такое показательное в своих различных проявлениях, возвращение возможности не скрывать свою православную веру, возрождение русских традиций, перспективу лучшего будущего. У русских людей сегодня появилось чувство свободы благодаря нынешним руководителям страны.

Все это позволяет предполагать, что времена для России поменялись на лучшие, хотя неизбежно и очень много трудностей. Однако если Россия сама нашла силы избавиться от темного семидесятилетнего прошлого, то будущее у нее, безусловно, есть!..

— Вам хотелось бы побывать в станице Правоторовская, своими глазами посмотреть на родные для Вашего отца места?

— Правоторовская… Это название переполняет меня глубокими и родными чувствами. Недавно я получил письмо от казаков этой станицы, оно сильно меня тронуло. В письме они рассказали мне о семье Красновых — как они жили, как оставили родной дом после революции и что им пришлось пережить. Я смог узнать больше о своем отце, когда он был маленьким, о его родителях. Это все замечательно. Моя самая заветная мечта — побывать на земле, где жили основатели рода, чья кровь течет в моих жилах. Уверен, что еще осуществлю эту мечту! Тем более что мои жена и дети полностью разделяют со мной это особое и глубокое чувство. Пока еще не знаю, когда. Вы знаете, что существуют определенные «трудности», мешающие мне выполнить задуманное прямо сейчас.

— История семьи Красновых в какой-то мере олицетворяет собой историю донского казачества. Когда вы были ребенком, рассказывала ли Вам мать, родственники какую-нибудь семейную легенду, историю? Есть ли у Вас какие-нибудь семейные реликвии или памятные вещи, оставшиеся от отца или Вашего деда Петра Николаевича?

— Мне жаль, что в современной России еще немного людей, которые бы в достаточной степени осознавали близость к такой важной части общенационального наследия, как российское казачество. Может быть, это наказание. Но я все же надеюсь, что 70 лет сокрытия правдивой истории не смогли совсем вычеркнуть из памяти и сердец народа то огромное влияние, которое оказали казаки на характер и душу русского человека.

Во время моего семейного воспитания мне рассказывали в основном реальные события, которые заставляли меня гордиться своими предками. Мы с мамой и бабушкой приехали в радушную и красивую страну Чили, имея с собой только самое необходимое — одежду, в которую были одеты, несколько бережно хранящихся фотографий моего отца, троюродного дедушки Петра Николаевича, родителей матери и две-три иконы. Уже по прошествии времени мне удалось собрать больше сведений и памятных вещей о своем отце. Это и фотографии, и копии медалей, книги.

— Насколько хорошо Вы знаете русский язык — можете ли читать Пушкина, Достоевского или Толстого в оригинале, знакомы с произведениями Михаила Шолохова, где показана судьба донских казаков? Имеете ли Вы представление о современной русской литературе?

— По-русски я говорю очень хорошо. Читаю несколько медленно, пишу с определенной трудностью, из-за отсутствия необходимой практики. Так что могу читать в оригинале всех перечисленных Вами писателей. Произведения Шолохова мне неизвестны — по крайней мере, они не появлялись в этих широтах до настоящего времени. Кстати, известны ли в России книги такого писателя, как Петр Николаевич Краснов, — и, в частности, «От Двуглавого Орла к Красному Знамени»?

— Эта книга Петра Николаевича уже переиздана в России, как и ряд других его произведений. Кстати, было бы интересно поближе познакомиться с Вашей семьей. В честь кого Вы назвали своих детей? Интересуются ли они историей, чтобы лучше понять происходящее в России? Есть ли у них желание больше узнать о своих семейных корнях?

— Спасибо за вопрос! Я всегда с особым удовольствием говорю о своей семье. У меня за спиной уже 32 года счастливой супружеской жизни. У нас с женой трое детей: мальчик и две девочки. Моя первая и единственная супруга — дочь испанцев, обосновавшихся в Чили. Среди прочих ее достоинств (таких как, например, владение живописью) главное то, что она самолично взяла на себя воспитание в наших детях уважения и любви к моим предкам и всему, что с ними связано. Она учила их нашим традициям, образу жизни, привила им интерес ко всему, что связано с Россией. Мои дети гордятся тем, что носят фамилию Краснов! Старшей дочери 30 лет, она преподаватель начальных классов, замужем, имеет ребенка — моего старшего внука, которому сейчас уже пять лет. Среднему сыну 29 лет, он капитан бронетанковых войск Вооруженных сил Чили, холост. Кроме того, он владеет специальностью переводчика и преподавателя верховой езды. Как наездник он участвовал в различных международных и национальных соревнованиях. Младшей дочери 28 лет, она администратор предприятия, также окончила языковые курсы, замужем, имеет восьмимесячного сына. Дети — основной смысл моего существования и та сила, что помогает в личных и профессиональных делах. Они, как и я, мечтают побывать на земле, где родились их предки.

Вообще хочу сказать, что нашей семье свойственен жизненный оптимизм, что бы с нами ни случалось, какие бы испытания ни выпадали нам.

— Вам, конечно, известны события 1945 года в Австрии, когда Великобритания выдала НКВД десятки тысяч казаков…

— Да, я знаю достаточно деталей той трагедии. Я считаю это самым отвратительным преступлением, совершенным в конце Второй мировой войны! Причем виновники случившегося до сих пор стараются хранить в тайне факт позорной выдачи.

Семью Красновых передали советчикам в Лиенце. По предательским договорам и политическому сговору союзников сотни тысяч казаков были предательски переданы англичанами Советскому Союзу. Целые семьи казаков тогда предпочли самоубийство, чтобы не быть депортированными в СССР. Подавляющее большинство тех, кто все-таки доехал в Союз живым, были убиты или умерли в Сибири, а их тела бесследно исчезли.

Среди убитых были и атаман генерал-лейтенант П.Н. Краснов и мой отец, генерал-майор С.Н. Краснов, почти все казачье руководство. Случившееся я расцениваю как настоящий холокост, поскольку, помимо их возможной вины, была еще одна цель, которую преследовал Сталин, — уничтожение казаков, целой части народа, в которой нашли свое яркое выражение традиции России. В отношении этой трагедии я не таю злобу, лишь испытываю глубокое чувство боли. Умерли мужественные воины со своими принципами, ценностями и верой. Но они умерли с осознанием того, что сражались за правое и достойное дело! Их дела и поступки рассудит время, но, я верю, их жертвы были не напрасны!

— Как известно, русские белые офицеры, а затем и их потомки сыграли важную роль в построении национальных вооруженных сил в Латинской Америке — в частности, в Парагвае, Венесуэле, Чили… Что Вы знаете об этом?

— По правде говоря, мне неизвестно ничего об очень уж важной роли, которую играли русские белые офицеры и их потомки в построении национальных вооруженных сил других стран. По крайней мере, в Чили я такого не слышал. Что же касается завоевания доверия русскими эмигрантами, то, по крайней мере, здесь, в Чили, все они в основном благодарны за ту возможность, которую им предоставила эта замечательная страна, чтобы заново начать свою жизнь. Эту благодарность они выразили своей полной интеграцией в чилийское общество, внеся замечательный вклад в виде своих особых профессиональных знаний в различных областях жизни — но сохраняя в то же время русские традиции и оставаясь русскими людьми. Что касается лично меня, то для меня высокая честь служить в Вооруженных силах Чили в качестве офицера. После более чем 30-летней профессиональной и относительно нормальной службы я, к моему сожалению, не стал генералом, подав прошение об отставке в звании лишь бригадного генерала. Истинные причины, по которым я не стал генералом, объяснять не мне.

— Бывают ли у Вас моменты или какие-то случаи, когда Вы чувствуете настоящую гордость за то, что Вы русский? Или, возможно, иногда испытываете чувство стыда за Россию и за русских людей?

— Мне кажется, что из предыдущих ответов это более чем ясно. Гордость всегда. Если еще припомнить, что я природный казак, то можно понять, что это не просто чувство, а именно гордость, исходящая из глубины души. Чувство стыда за то, что я русский… Никогда!

— Вы следите за развитием событий в современной России? Что Вы думаете о перестройке, Михаиле Горбачеве, Борисе Ельцине, Владимире Путине?

— Сразу хотел бы Вас просить не относиться слишком серьезно к моему ответу, он может быть не вполне объективным. Находясь вдали от страны, не зная событий в деталях, сложно судить о внутренней обстановке в такое непростое и важное для нее время. Тем не менее, я, конечно, имею свое мнение, поскольку всегда с большим вниманием слежу за развитием событий в нынешней России. Независимо ни от чего, все три упомянутых Вами человека — выдающиеся личности российской истории, со своими особыми качествами и возможными недостатками. Думаю, что три президента России олицетворяют собой возрождение нации и законные надежды русского народа быть свободными, быть личностями, думать о лучшем будущем и оставить своим детям достойное наследство, сделав их жизнь лучше по сравнению с той, какой жили они. Каждый из этих людей внес свой неоценимый вклад в развитие России. Признаюсь, однако, что мне ближе Владимир Путин. Он больше всего производит на меня впечатление своим характером, твердостью убеждений, умом, политическими способностями и точным определением места России на мировой арене — и, прежде всего, в свете интересов и амбиций основных развитых государств. Пусть Бог освещает ему путь во благо и во имя величия России.

— Есть ли какой-нибудь военачальник прошлого, который бы пользовался у Вас наибольшим уважением, в том числе, может быть, участники Второй мировой войны?

— Я испытываю самое большое уважение ко всем казакам и их семьям, которые храбро боролись за свои идеалы. Особо упомяну генерал-лейтенанта Гельмута фон Паннвица, походного атамана казачьих войск. Кроме того, выделю маршала Жукова и генерала Паттона. На местном, не менее важном для меня уровне — это офицеры и солдаты Вооруженных сил Чили, которые в прошлом веке выиграли две войны против стран-союзников благодаря храбрости, убеждению и патриотизму солдат. Победы сопровождают чилийскую армию всегда, когда она сражается за свободу и суверенитет своей страны. Вы знаете, какой у нее девиз? «Армия победителей, но не побежденных». Этот девиз существует на протяжении всего существования чилийской нации, и он — сущая правда.

— Как Вы оцениваете нынешнее состояние Вооруженных Сил Российской Федерации?

— Думаю, что они переживают непростые времена адаптации и реорганизации, вытекающие из глобальных процессов, переживаемых сегодня всей Россией. Детально, разумеется, с состоянием российской армии я не знаком.

— Давайте вернемся в 70-е годы, к событиям, оказавшим самое серьезное влияние на всю Вашу жизнь — и в том числе на Ваше сегодняшнее нелегкое положение. Что Вы думаете сегодня относительно событий, которые имели место в Чили в 1973 году? В России многие еще полагают, что переворот, разрушивший режим Сальвадора Альенде, направлялся ЦРУ. Действительно ли было много жертв среди гражданского населения, а многие люди бесследно исчезли?

— Ни переворот, ни ЦРУ, ничего подобного. Вмешательство военных в политическое правление Чили изначально было вызвано недееспособностью левого правительства, анархией, насилием, голодом, преступлениями и систематическим нарушением основных прав граждан Чили. Все происходившее тогда было организовано марксистом Альенде с помощью его друзей из СССР, Кубы, стран Восточной Европы и «Движения неприсоединения», при участии наивных людей внутри страны (которых, к счастью, было не так уж много). Я обращаю Ваше внимание на то, что в Чили имела место настоящая интервенция сторонних сил! И не было «военного переворота». Все законно учрежденные институты власти, законодательной и судебной в том числе, еще до 11 сентября 1973 года подали в отставку, заявив, что правительство коммуниста Альенде потерпело крах, и указали на незаконность дальнейшего его правления. После этого указанные выше институты были возглавлены неким господином Алвином (позже, после демократической передачи власти военным правительством, он стал первым гражданским президентом Чили), который серьезно замыслил военное вмешательство с помощью вооруженных сил. Только они, обладая моральной силой всей нации, были способны противостоять происходящей катастрофе. Только они были способны предотвратить гражданскую войну, которая предательски готовилась самим марксистским правительством — для завоевания тотальной власти и последующего насильственного навязывания трагической «диктатуры пролетариата». В подтверждение этого достаточно почитать чилийскую прессу того времени. Естественно, что хорошо проплаченная пропаганда коммунистического мира, возглавляемая самим СССР, была призвана скрыть реальность и исказить реальные причины происходящего. О чем можно говорить, если нас называли «фашистами», что, конечно, неприемлемо! Вам случайно не знакомо открытое письмо, посланное экс-президентом республики Чили доном Эдуардо Монтальва, демократом от христианской партии, итальянцу Мариано Румору, который к тому времени был главой этого международного движения? В нем полно описаны события того времени. ЦРУ? Безусловно, эта организация не могла упустить возможности поучаствовать в этом деле. Но если даже и так, то ее участие было не столь значительно, как утверждают порой. Вооруженные силы и чилийский Орден действовали сознательно, руководствуясь чувством патриотизма, — и без какой бы то ни было помощи извне. Вообще, на эту тему я мог бы написать целую книгу, но думаю, что для нашей беседы сказанного уже вполне достаточно. К вышесказанному добавлю, что в настоящее время в Чили по корыстным и безнравственным причинам те события правдиво не освещаются — и, что логично, не признается вина во всем случившемся левых. А все «демократы» и «правозащитники», кто должен быть максимально «политически корректным», только извратили историческую правду того печального и зловещего для Чили времени. Да, Вы правы — было насилие, были и невинные жертвы, в том числе и множество военных погибло в те годы. Но будем помнить, что огромное число невинных людей пало под пулями экстремистов, стремящихся вооруженным путем захватить власть. Только в ответ на их преступления на улицы вышли юноши в военной форме, солдаты и офицеры, чтобы защитить свободу своей родной страны и гражданские права своего народа. Затем уже возникла насущная необходимость бороться с подпольным, преступным и неистовым терроризмом, представленным наихудшим типом экстремистов, которые существовали не только в Чили, но и во всей Латинской Америке. Именно они, тщательно подготовленные задолго до военного вмешательства 11 сентября 1973 года, при содействии и поддержке коммуниста Альенде, проникли в страну для реализации так называемой «революции», для захвата власти военным путем. К тому моменту в стране уже находилось около 10 тысяч кубинцев, не считая примерно такого же количества экстремистов из других стран. Они имели оружие завидного качества, превосходившее в несколько раз то, что стояло на вооружении в национальных войсках и находилось у чилийского Ордена. Это оружие было нелегально завезено в страну с помощью тогдашних властей. Вооружение (автоматы Калашникова, гранатометы, гранаты, боеприпасы, пулеметы, взрывчатые вещества и др.) и продовольственное снабжение поступали в основном из Советского Союза. Борьба с этими террористами сегодня и называется «нарушениями прав человека», которые будто бы совершались нашими военными. Лицемерная и циничная идея «правозащитников» — очернить бесспорный успех правительства, возглавляемого генералом Аугусто Пиночетом. Успех на всех уровнях управления нацией, успех, который до сих пор продолжает оставаться примером для многих стран мира. Это очернение — дело рук тех неудачников, которые делают из политики доходный бизнес, вместо того чтобы быть честными служителями народа. Именно с целью очернения периода чрезвычайно успешного правления военных они «поступают по справедливости», используя судебную власть для преследования всех военных, которые в той или иной степени принимали участие в борьбе с преступными элементами и террористами. Эти «правозащитники» говорят о «пропавших без вести», об убитых жестоким образом людях. Однако в большинстве преступлений — по крайней мере тех, в которых обвиняют меня лично, — отсутствуют какие-либо документальные свидетельства, либо они подложные. Даже если и были различного рода злоупотребления, то они были порождены исключительно безответственным поведением и беспрецедентными нарушениями со стороны самих марксистов, совершаемыми против беззащитных людей, противостоящих силовому навязыванию чуждой политической доктрины. Сегодня сотни военнослужащих, в том числе и меня, притесняют, унижают, абсолютно незаконно и несправедливо заводят на них дела, лишают свободы. Между тем существуют законы, распространяющиеся на всех граждан Чили, о погашении уголовной ответственности, к которой эти военнослужащие были привлечены по истечении 15 лет с момента заведения уголовного дела. Кроме того, существует закон об амнистии, под который попадают все возможные преступления, совершенные с сентября 1973 года по 1978 год. Эти законы помогли избежать ответственности более чем трем тысячам террористов, но почему-то не были применены в установленном законом порядке в отношении обвиняемых военнослужащих. Ответ на последний Ваш вопрос оказался, может быть, очень длинным — но вопрос вынуждал к описанию некоторых деталей. Должна восторжествовать историческая справедливость — ради моих предков, ради семьи, ради моей чести, чтобы гордо нести звание солдата вооруженных сил этой страны, звание казака по рождению. После того как мы стали свидетелями ошеломляющих последствий террористических актов в Москве, на Ближнем Востоке, в США, Колумбии и других странах, где ежедневно зверски убивают сотни невинных людей, — представьте после этого, какой была бы Чили сегодня, если бы восторжествовала та злосчастная идея, что пытались осуществить марксисты Альенде? Смогли бы мы в нашей маленькой стране избежать того, что, к сожалению, переживает сейчас Россия после десятилетий разрушительного правления коммунистов? Я благодарю Бога за то, что в Чили (по крайней мере, пока) удалось избежать подобных последствий. Удалось благодаря усилиям и постоянству убеждений боровшихся вместе вооруженных сил страны и тогдашнего чилийского Ордена.

— Как все же то, о чем Вы сейчас говорите, коснулось сегодня лично Вас?

— Я ничего не знаю о существовании приказов высшего руководства или других причин, вследствие которых бы люди бесследно исчезали. Что касается лично меня, то я в звании лейтенанта в 1974 году был назначен верховным командованием Вооруженных сил Чили руководить национальной службой разведки. С середины 1974 года до конца 1976 года я боролся против настоящих террористов, не прячась и не скрывая своего лица, что соответствовало нашей моральной и профессиональной этике, которую мы четко и строго соблюдали. За это меня теперь незаконно лишили свободы почти на год, не предоставив никаких доказательств моей вины, основываясь только на предположениях и подозрениях. При этом дело практически с теми же самыми обвинениями, касающимися событий 30-летней давности, уже рассматривалось раньше главным военным прокурором Чили (по судебной иерархии стоящим выше нынешних моих судей), и я уже был оправдан! То, что сегодня происходит, — это проявление грубого реваншизма. Личности с сомнительными моральными качествами и, кроме того, связанные с террористами той эпохи, занимают сегодня высокие посты в подобии демократического правительства Чили. Нет никакого сомнения, повторяю, что эти люди бесстыдно оказывают давление на нашу судебную власть для достижения своих целей. Вместо того чтобы выполнять свои непосредственные обязанности, они в очередной раз акцентируют внимание народа на самой ужасной за все время существования страны трагедии семидесятых годов.

— Как Вы оцениваете роль генерала Пиночета? Во время президентства Ельцина он вроде бы хотел приехать в Россию, но в итоге такая поездка не состоялась. Почему? Каково на сегодняшний день состояние его здоровья?

— Исходя из воспитания и уважения к высшему руководству, в Вооруженных силах Чили не принято высказывать свое мнение о наших бывших руководителях. Однако в этом, особом случае я отмечу — генерал дон Аугусто Пиночет Угарте был военным, возглавившим наиболее важный и удачный политический процесс за всю чилийскую историю XX века. Мне, по правде говоря, не известно ровным счетом ничего, что связано с его, как Вы говорите, предполагавшимся визитом в Россию, я не имею сведений о его политических планах. Ну и, поскольку я сейчас нахожусь в заключении, у меня нет информации о состоянии здоровья генерала Пиночета. Надеюсь, что оно превосходно.

— Можно ли рассчитывать на то, что в скором времени Вас выпустят на свободу? Каковы Ваши планы на будущее?

— Полагаю, что причины моего нынешнего ареста я уже изложил. Единственное, что хотел бы добавить: благодаря удивительно эмоциональной поддержке моей семьи мой моральный дух остается твердым и крепким. Кроме того, необходимо отметить любезную и благородную поддержку огромного числа моих друзей и людей, которых я даже не знаю. Удивительно все то, что со мной, Красновым в третьем поколении, случилось! Ведь мне выпало противостоять врагу, причиняющему боль громадному большинству человечества, тому же врагу, с которым довелось сражаться моим родителям. И очень хочется верить, что я буду последним из Красновых, кто вынужден будет ему противостоять, что враг этот будет наконец побежден. Пока же, исходя из того, как сегодня обстоят дела в Чили, честно говоря, не знаю, как скоро (или нескоро) меня освободят. Но, независимо от этого, я не поколебался ни одной секунды в своей абсолютной вере в то, что справедливость восторжествует. Также не откажусь от своих убеждений, из-за которых принимал участие во внутренней жестокой борьбе, развязанной нашим противником.

Планы на будущее? На данный момент это только мечты. Однако буду стараться — и лучше раньше, чем позже — реализовать свою главную мечту, о которой говорил в самом начале: побывать на земле, где жили и умерли мои предки. Потому что я благодарен им за то, что я такой, какой я есть. И, я надеюсь, если Бог даст мне силы, мужество, терпение и жизнь, — я обязательно осуществлю свою мечту!

— Есть ли сегодня смысл в примирении белых и красных? Как бы Вы отнеслись к сооружению в Москве или Петербурге монумента в память всех жертв Гражданской войны в России?

— Как бы хорошо я ни относился к самой идее сооружения подобного памятника, будет он или нет — не главное. Важнее, чтобы была воля к поиску путей примирения, без каких-либо исключений. Это прекрасно, если сможет произойти духовное объединение, уйдет злость и, в конце концов, в душе у россиян наступит мир и покой. Но белых и красных уже не примирить.

— Ваше превосходительство, сегодня у Вас есть возможность обратиться к соотечественникам в России…

— Хочу выразить самые искренние чувства благодарности всем россиянам за память о казаках Красновых. Я также очень признателен всем тем в России — а их немало! — кто относится ко мне как к своему соотечественнику. Это не перестает приятно удивлять меня и вдохновлять. Хотя физически и духовно я пустил корни в Чили, сердце мое всегда начинает учащенно биться, когда представляю или вижу во сне любимую и далекую Родину — Россию.

Дети русской эмиграции и дальние потомки Дома Романовых, за редкими исключениями, в последние пятьдесят лет после окончания Второй мировой войны, вели жизнь, невероятно далекую от прямой политической борьбы. Потомки «Николаевичей» и «Кирилловичей», разбавленные потомками Романовых от морганатических браков в настоящее время уже далеко не молоды, вовлечены в коммерцию и, по большей части, политическую жизнь государств, в которых они проживают. Мы хотели бы рассмотреть несколько личностей современных потомков Романовых, так или иначе ведущих некоторое подобие публичной жизни, однако, по вполне объективным причинам, не заявляющих своих прав на престол. Так, князь Николай Романов, родившийся на юге Франции, в приморском курортном городке Антибе в 1922 году, в семье князя Романа Петровича Романова и графини Прасковьи Шереметевой. После революции его семейная ветвь бежала в Ялту, а позднее была отправлена оттуда за границу на борту английского эсминца «Мальборо». Николай Романович Романов считается историком, энциклопедистом и библиографом. Проживает в Италии. Его жена происходит из старинного итальянского графского рода Делла Гаральдеска. Николай Романович Романов имеет от этого брака трех дочерей. Как иронически писала о нем «Независимая газета», он «хотел бы носить одежду от „русских мастеров“, но за неимением таковой на Западе обходится костюмами от Кардена». Николай Романович считает именно себя главой современного дома Романовых, хотя бы потому, что объективно он является «старейшиной» рода. При этом сам он утверждает, что восстановление монархии в России вряд ли возможно на данном историческом отрезке, который проходит в наши дни Россия. Борьба князя Николая Романовича с семейством Леониды Георгиевны является для него своего рода point d’honner, но не обладает в его понимании определенной исторической перспективой. Претензии «Кирилловичей» на престол князь Николай Романов называет «смешными» по известным историческим причинам.

Другой потомок Романовых по линии великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, Романов Андрей Андреевич родился 21 января 1923 года. Он является праправнуком царя Николая I по мужской младшей линии, а также потомком Александра III по женской младшей линии. Андрей Андреевич — сын князя Андрея Александровича Романова (1897–1981) от морганатического брака с Елизаветой Фабрициевной Руффо. Елизавета Руффо была дочерью герцога дона Фабрицио Руффо и княгини Наталии Александровны Мещерской. Андрей Андреевич приходится младшим братом Михаилу Андреевичу Романову. И двоюродным братом Михаилу Федоровичу Романову. На сегодняшний день князь Андрей Романов женат третьим браком на некоей Инес Сторер. Первым браком он был женат на Елене Константиновне Дурневой, вторым — на Кетлин Норрис. Имеет троих сыновей: старший Алексей (1953) — от первого брака, младшие Петр (1961) и Андрей (1963) — от второго. Законных прав на российский престол у него, разумеется, нет, так как сам он происходит от морганатического брака. С точки зрения соборных монархистов, князь Андрей Андреевич может быть рассмотрен Земским собором в качестве кандидата на престол, так как происходит от Николая I по мужской линии. А вот еще один потомок, князь Дмитрий Романович Романов, который родился 17 мая 1926 года во Франции и также является праправнуком царя Николая I по мужской младшей линии и правнуком великого князя Николая Николаевича-старшего (1831–1891). Дмитрий Романович — внук великого князя Петра Николаевича (1864–1931) и черногорской принцессы Милицы и сын Романа Петровича Романова (1896–1978) от брака с графиней Прасковьей Шереметевой.

В 1936 г. вместе с родителями Дмитрий Романович переехал в Италию, где в те времена королевой была Елена. Она, родная сестра Милицы Черногорской, приходилась его отцу родной теткой. Незадолго до освобождения Рима англо-американскими союзниками Дмитрий Романович даже скрывался, так как немцы в превентивных целях решили арестовать всех родственников итальянского короля. После проведения общенародного референдума в Италии о будущем монархии, решившим, что ее время истекло, Дмитрий Романович, следуя за отрекшимся итальянским королем Виктором-Эммануилом и его супругой, отбыл в Северную Африку, а именно в Египет. В Александрии Дмитрий Романович работал на автомобильном заводе Форда простым механиком, а позже продвинулся до поста торгового представителя, продавая малолитражные автомобили египетской публике. После свержения египетского короля Фарука и начала очередных гонений на проживавших в стране европейцев Дмитрий Романович уехал из Египта и вернулся в демократическую Италию. Там он проработал секретарем начальника частной судовой компании. В 1953 году по линии «Интуриста» впервые побывал в СССР и увидел своими глазами родину своих предков. Будучи в отпуске в Дании, Дмитрий Романович познакомился там со своей будущей первой женой, и через год венчался с ней, переехал в Копенгаген, где зажил жизнью обыкновенного западного клерка и более 30 лет проработал банковским служащим. С 1973 года вошел в семейное Объединение членов Дома Романовых, которое в 1989 году возглавил его старший брат, Николай Романович Романов.

В июне 1992 года князь Дмитрий Романович стал одним из основателей и председателем учрежденного «Фонда Романовых для России». В 1993–1995 годы целых пять раз приезжал в Россию, а в июле 1998 года присутствовал в Санкт-Петербурге на похоронах останков, принадлежащих якобы Николаю II и его семьи. Князь Дмитрий Романович является, по его собственным словам, противником реставрации монархии, обосновывая это тем, что в России «должен быть демократически избираемый президент». Долгое время мысли о политике почтеннейший Дмитрий Романович сочетает с коллекционированием орденов и медалей. Им написано и издано на английском языке несколько книг о государственных наградах, наиболее близких ему по родственным соображениям — черногорских, болгарских и греческих. Время от времени Дмитрий Романович возвращается к работе над книгой о сербских и югославских наградах, а еще мечтает написать книгу о старых российских и советских орденах и медалях. Не обойдены его вниманием и награды «постсоветской» России. Дмитрий Романович женат вторым браком на датской переводчице с английским именем Доррит Ревентроу. Венчался с ней он в июле 1993 г. в православном соборе в Костроме, в котором некогда венчался на царство сам Михаил Федорович Романов. Детей у этой пары нет. Его старший родственник, Михаил Андреевич Романов, появившийся на свет 19 июля 1920 года тоже является праправнуком царя Николая I по мужской младшей линии, потомком Александра HI по женской младшей линии и сыном князя Андрея Александровича Романова. Живет князь Михаил Андреевич в настоящее время в Австралии. В 1953 году он женился на Эстер Бланш, но уже в следующем году развелся с нею и женился на Элизабет Шерли. Детей у них нет. Права Михаила Андреевича так же, как Андрея Андреевича и Михаила Федоровича, сомнительны. Именно потому, что их прабабка, мать великого князя Александра великая княгиня Ольга Федоровна, принцесса Баденская, супруга великого князя Михаила Михайловича имела родственные связи с представителями династии еврейских финансистов из Карлсруэ. Известно, что, по мнению графа Сергея Витте, нашедшему отражение в его мемуарах, именно по этой причине детей великой княгини Ольги Федоровны, так называемых «Михайловичей» — Николая, Михаила, Георгия, Александра и Сергея недолюбливал российский император Александр III. «…К детям великого князя Михаила Николаевича император Александр III относился уже не так благосклонно; к жене великого князя, великой княгине Ольге Федоровне, император также относился не вполне благосклонно, вероятно потому, что, во-первых, великая княгиня Ольга Федоровна не была вполне образцовой супругой, а затем, во-вторых, главным образом потому, что она имела еврейский тип, ибо, как это известно в Бадене, она находилась в довольно близком родстве с одним из еврейских банкиров в Карлсруэ. Этот еврейский тип, а пожалуй, и еврейский характер в значительной степени перешел и к некоторым из ее детей. Однажды император Александр III, обратясь ко мне, говорит: — Вы вчера видели детей …зонов (Император произнес одну еврейскую фамилию). Я не понял, о каких детях с еврейским именем он мне говорит. После мне объяснили, что он мне говорил о некоторых из Михайловичей». 118

Еще один родственник современных Романовых, Михаил Федорович Романов, родился 4 мая 1924 года. Он является праправнуком царя Николая I по мужской младшей линии и Александра III по женской линии, правнуком великого князя Михаила Николаевича, и внуком великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. Его отец, сын великого князя Федора Александровича (1898–1968) и великой княгини Ирины Павловны (1903), дочери великого князя Павла Александровича от морганатического брака с Ольгой Валериановной Палей. Михаил Федорович проживает в Париже. В 1958 года он женился на даме по имени Хельга Стауффенбергер. У него есть сын Михаил Михайлович, родившийся в Париже в 1959 году и внучка Татьяна Михайловна 1986 года рождения. До недавнего времени жил и здравствовал Никита Никитич Романов, который родился 13 мая 1923 года и был праправнуком царя Николая I по мужской младшей линии, правнуком великого князя Михаила Николаевича (1832–1909), и внуком великого князя Александра Михайловича (1866–1933). Отец Никиты Никитича, Никита Александрович Романов (1900–1974) был женат на графине Марии Илларионовне Воронцовой-Дашковой, родившейся в 1903 году. Местом обитания Никиты Никитича был Нью-Йорк. В 1979 году Никита Никитич стал Вице-председателем созданного им Объединения членов Дома Романовых, председателем которого ныне является князь Николай Романович Романов. Несколько раз князь Никита Никитич посещал Россию, побывал в Крыму, посетил имение своего деда в Крыму, в месте Ай-Тодор. Его младший брат Александр Никитич Романов, 1929 года рождения, живет теперь в США. Он женат на Жанет Шонвальд (Анне Михайловне в православии) 1933 года рождения. Есть в списке потомков Романовых, живущих в настоящее время за рубежом, и еще одна колоритная фигура — Павел Дмитриевич Романов (Ильинский), натурализованный американец Paul R. Ilyinski. Родился сей славный муж 27 января 1928 года. Он является правнуком царя Александра II, внуком его пятого сына — великого князя Павла Александровича, расстрелянного большевиками в Петропавловской крепости в январе 1919 года — и принцессы Александры Греческой, сыном великого князя Дмитрия Павловича (1891–1942). Великий князь Дмитрий Павлович в США был женат морганатическим браком на принявшей православие американке Анне (Одри) Эмери (1904–1971), которая родила ему сына Павла (Поля).

В 1937 году они развелись, Анна была потом замужем вторым браком за грузинским князем, проживавшим долгие годы в эмиграции Дмитрием Георгадзе. Великий князь Дмитрий Павлович умер в Швейцарии в разгар Второй мировой войны. Его сын Павел Дмитриевич имеет чин полковника морской пехоты США, находясь ныне в отставке. Он является членом муниципального совета города Палм-Бич во Флориде и одно время был даже мэром этого городка. Пол Ильински — член Республиканской партии США и одновременно масон высокого градуса посвящения в ложе Великий Восток Франции. Павел Дмитриевич женат вторым браком на принявшей православие американке Анжелике Кауфман. До этого он был женат на американке Мэри-Ивлин Пренс, с которой у него есть дети — Дмитрий 1954 года рождения, Михаил— 1960, Пола 1956, Анна 1959. Имеет семерых внуков от браков своих полностью ассимилированных в США детей. Есть в этом списке романовских потомков за границей и столь экзотические персоналии как Эмих-Кирилл Лейнинген, седьмой князь Лейнингенский родившийся в 1926 году в Германии. Сын Фридриха-Карла, шестого князя Лейнингенского и великой княгини Марии Кирилловны Романовой — дочери великого князя Кирилла Владимировича, провозгласившего себя в 1924 г. «Императором Кириллом I». Его отец, германский морской офицер, погиб от голода в советском плену в лагере под Саранском в августе 1946 года, а мать умерла от сердечного приступа 27 октября 1951 года в Мадриде. В детстве Эмих-Кирилл был членом столь популярной одно время в Германии организации Гитлерюгенд. У воспитанника этой общественной юношеской организации есть и два младших ныне здравствующих брата— Карл-Владимир 1928 года рождения и Фридрих-Вильгельм 1938 года рождения, а также три сестры— Кира-Мелита 1930 года рождения, Маргарита — 1932 и Матильда— 1936. Эмих-Кирилл состоит в отдаленным родстве с болгарским королевским домом. И также с сербской династией Карагеоргиевичей. По мнению «кирилловцев», этот колоритный персонаж и его многочисленные германские родственники стоит «первым в очереди» на российский престол после великого князя Георгия Михайловича, права на который у юноши были всегда весьма сомнительны. Соответственно, в случае бездетной смерти Георгия и пресечения старшей линии Кирилловичей, Эмих-Кирилл Лейнинген или его сыновья унаследуют права на престол — при условии перехода в православие.

А вот и еще один претендент на российский престол. Это сравнительно молодой Майкл, принц Кентский, родившийся в 1942 году и формально являющийся прапраправнуком Николая I и двоюродным братом ныне здравствующей королевы Великобритании Елизаветы II. Внук английского короля Георга V, младший сын Георга, герцога Кентского, (1902–1942) и принцессы Марины (1906–1968), дочери греческого королевича Николая (1872–1938) и великой княжны Елены Владимировны (1882–1957), сестры великого князя Кирилла Владимировича. По линии своего деда Николая Греческого, сына великой княжны Ольги Константиновны (1851–1926), — праправнук второго сына русского императора Николая I, великого князя Константина Николаевича Романова (1827–1892). По линии своей бабки Елены Владимировны — праправнук русского императора Александра II. Соответственно, приходится троюродным братом великой княгине Марии Владимировне. В английской линии престолонаследования занимал первоначально 8-е место. Его отец Георг, герцог Кентский, был младшим братом королей Эдуарда VIII и Георга VI, но, женившись на католичке, утратил права на престол— согласно закону от 1701 г.

Жена Майкла Кентского — ранее разведенная австрийская баронесса Мария Кристина фон Рейбниц, отец которой в 1933 г. состоял в нацистской партии и дослужился до звания штурмбанфюрера СС. Теоретически принц Майкл Кентский сохраняет права на русский престол — при условии перехода в православие. Он окончил военное училище, где выучил русский язык, получил профессию военного переводчика. Служил в штабе военной разведки. Вышел в отставку в звании майора. Неудачно пытался заняться бизнесом. Затем сделал два телевизионных фильма — о королеве Виктории, и ее супруге Альберте и о Николае II и царице Александре. После 1992 года Майкл Кентский неоднократно бывал в России. В авантюрно-приключенческом романе Фредерика Форсайта «Икона», вышедшего в 1997 году, Майкл Кентский фигурирует как кандидат на престол, приглашенный в Россию для ее спасения от диктатуры. Майкл Кентский — масон, по некоторым данным, глава Великой ложи Востока.

Члены Дома Романовых, проживающие в результате эмиграции в разных странах мира и объединенные в «Ассоциацию Дома Романовых», отрицательно относятся к претензиям потомков «Кирилловичей» на некое особенное положение в эмиграции и права на российский престол. Русские монархические публицисты и, в частности, Михаил Викторович Назаров, считает, что так называемый «великий князь Георгий Михайлович», единственный сын принца Франца-Вильгельма Прусского и княгини Марии Владимировны, является членом династии Гогенцоллернов и никакого отношения к Романовым не имеет. Те, кто в России и за границей интересуется историей России и Дома Романовых, постоянно вводились в заблуждение матерью Георга и членами его семьи. В результате чего ребенок с 1991 г. позиционировался в качестве «великого князя Георгия Михайловича Романова». Семья Романовых сегодня разделена на четыре ветви, идущие от императора Николая Первого, скончавшегося в 1855 году. Следовательно, княгиня Мария Владимировна по такому закону не может являться главой Дома, а ее сын, принц Георг Прусский никак не может являться «наследником российского престола». Титул «великого князя» или «великой княгини» по «Статусу о престолонаследии» не может носить сегодня ни один член семьи Романовых. Только сын или дочь монарха или внук или правнучка по мужской линии, являющиеся наследниками монарха, имеют на это право. Таких лиц в живых сегодня нет. Это как раз тот случай, который имел место с недавно почившим в бозе князем Владимиром Кирилловичем. Последним великим князем был умерший в 1956 году великий князь Андрей Владимирович, а последней великой княгиней была Великая княгиня Ольга Александровна Куликовская, урожденная Романова, скончавшаяся в 1960 году. Настойчивые попытки Марии Владимировны получить от правительства России специальный статус на церемонии захоронения останков трагически погибшей царской семьи в результате злодеяния в Екатеринбурге были весьма заметны ее родственникам за границей. В октябре 1995 года после одного особенно наглого заявления Марии Владимировны средствам массовой информации России потомки Романовых от морганатических браков за границей решили, что настало время разъяснить позицию членов Дома Романовых. Было передано «Заявление» на имя президента Бориса Ельцина, а также многим министрам и ответственным членам правительства России. Копия «Заявления» была также передана Патриарху Московскому и всея Руси, и также ряду известных общественных деятелей России, Европы и США. От правительства Российской Федерации был получен удовлетворительный ответ со всеми уверениями, что на предстоящей церемонии все члены Дома Романовых будут приняты одинаково. В то время мэр города Петербурга Анатолий Собчак также передал другим потомкам Романовых за границей свои заверения специальным письмом. Интерес к истории прошлого нашей страны и интерес к истории Дома Романовых — очень положительный факт. Период, когда в России на престоле была династия Романовых, должен изучаться, его нужно анализировать, чтобы понять, что было положительного и какие ошибки были сделаны во время этого правления, чтобы их не повторять в будущем, однако потомки Романовых дали понять российскому руководству накануне участия в символическом захоронении останков, по утверждению, принадлежащих царской семье, что если на церемонии особый статус будет предоставлен княгине Марии Владимировне и ее сыну принцу Георгу Прусскому, то все члены Дома Романовых в знак протеста откажутся принять участие в пародии на традиционную церемонию.

Члены Дома — князья Романовы, которые на протяжении всей своей жизни в эмиграции хранили горячую любовь к своей стране и сохраняли семейные традиции, чьи матери принадлежали к историческим семьям России, а некоторые из князей сегодня являются правнуками великой княгини Ксении, не могут быть проигнорированы. Если все же это произойдет, то Россия воздаст почести только наследникам Кирилла Владимировича, единственного великого князя и близкого родственника императора двоюродного брата, столь явно предавшего его в марте 1917 года. Кирилл Владимирович был человеком, который нацепил красный революционный бант и повел чинов Гвардейского экипажа в Таврический дворец предлагать свои услуги Временному правительству. Это был человек, который приложил все усилия, чтобы заставить Николая Второго подписать отречение. Если это не предательство, то что такое предательство? — и поныне задаются вопросом потомки Дома Романовых. Московские сторонники Марии Владимировны, внучки Кирилла, видят в ней, ошибочно, исторический символ династии Романовых. На самом деле она является очень неподходящим символом романовской семьи, являющейся скорее символом предательства России. Странно оказывать особые почести принцу Георгу Прусскому, праправнуку кайзера Вильгельма Второго, который объявил войну России. Как известно, это была война, которая стала ключевым актом, толкнувшим Россию к национальной катастрофе. За эту государственную измену Кирилл был бы лишен вообще всех прав и отдан под суд — если бы легитимная власть сохранилась. Поскольку расчеты Кирилла получить трон от масонов не оправдались, вскоре он письменно отказался от претензий на престол, присоединившись к отказу брата царя и переложив само будущее монархии на усмотрение избираемого народом Учредительного собрания. После всего этого его провозглашение себя в 1924 г. императором в эмиграции было самозванством, что так и расценили вдовствующая императрица-мать и все главные эмигрантские инстанции: Русская Зарубежная Церковь, Высший Монархический Совет и Русский Общевоинский Союз генерала Врангеля. Лишь позже первоиерарх Зарубежной Церкви, не знавший о секретном лишении семьи Кирилла прав престолонаследия, и, руководствуясь необходимостью объединения эмиграции, положил почин признанию его, и затем его сына «Главой Дома Романовых», но не все связывали это с правом на престол, рассматривая этот титул лишь как внутреннее дело семьи Романовых. Потомки Кирилла не имеют права на титул великих князей, ибо он не передается далее внуков Императора. Кроме того, брак кн. Владимира Кирилловича с разведенной госпожой Кирби, урожденной княгине Багратион-Мухранской, не одобрили даже его сторонники-архиереи, поэтому пришлось венчаться не в русской, а в греческой церкви в Швейцарии, прячась от русской общественности. Кроме того, еще до революции 1917 года Багратион-Мухранские считались неравнородными из-за брака с князем Багратион-Мухранским, а княжна Татьяна Константиновна была вынуждена в 1911 г. подписать отречение от своих прав на престол. Владимир был последним мужским потомком в этой линии. Его дочь Мария вышла замуж за прусского принца, и их сын Георгий, таким образом, согласно ст. 133 причисляется по отцу к династии Гогенцоллернов. В зарубежных справочниках он таковым и указан. Михаил Назаров отмечает поразительное стремление этой ветви сесть на русский трон при помощи любых антирусских сил, даже ценою измены Православию, так как Кирилл обещал Ватикану унию! Это стремление не иссякло и по сей день, поскольку Кирилловичи согласны на декоративную монархию, считая, что таинство Помазания на царство, по выражению Владимира Кирилловича — «просто форма… совместимая с любой политической системой». В том числе с нынешней системой. Так, в Рождественском обращении 2000 г. «Государыня Мария» все еще пытается убедить «дорогих соотечественников», что «только правильное развитие демократических институтов» позволит «достичь желанных целей… Я в любых условиях старалась всеми силами способствовать развитию демократического сознания россиян»… По сведениям Михаила Назарова, в 1974 году на III Всезарубежном Соборе лишь два архиерея из 13 поддерживали Владимира Кирилловича как престолонаследника. Поэтому фотографии 1970–1980 годов, где Кирилловичи изображены рядом с архиереями, вовсе не означают «признания прав» их, а к кресту в конце богослужения может подойти каждый. Наконец последние — обширный клан «Михайловичей» потомков великого князя Александра Михайловича и его жены, его собственной двоюродной племянницы великой княгини Ксении Александровны, дочери Александра III. На сегодня потомки этих двух лиц Императорского Дома насчитывают 17 мужских представителей рожденных от морганатических браков, но о них слишком мало известно и потому их культивируют как наиболее достойных, так как они не борются за корону. Едва ли большинство из них чувствуют в себе способность и призвание к роли монарха. Необходимо, как они считают, выбрать новую династию. Но в этом случае они попадают в некий логический тупик, так как не понятен критерий выбора новой династии. По меткому замечанию Михаила Назарова, аристократии в России нет, «советское» (номенклатура и олигархи) и «осовеченное» (потомки аристократии, проживавшие в СССР) дворянство нельзя отнести к аристократии, иностранных принцев призывать они не желают, иначе это означает во многом схожесть позиций с легитимистами, которые неизбежно будут вынуждены предлагать императора из «варягов».

Это еще связано с тем, что мужских потомков Дома Романовых, рожденных от законных и династических браках с правом престолонаследия нет. Поэтому и наследство должно перейти в женские линии, которые в большинстве своем, в настоящее время, представляют германские владетельные и царственные дома. Именно поэтому они активно выступают за упразднение или мораторий в отношении тех статей династического права Российской Империи, которые недвусмысленно запрещают потомкам членов Императорского Дома, рожденным от неравнородных браков, наследовать Престол. Упразднение статей 36 и 188 Основных Законов Империи неизбежно повлечет обретение прав на престол для мужских потомков великих князей Петра Николаевича и Александра Михайловича, но лишит права иностранных принцев, которые на сегодня имеют преимущество только в силу этих статей. К сожалению, защитники этой точки зрения забывают, что Петр III был рожден от неправославного отца герцога Карла — Фридриха Гольштейн-Готторпского, но это не помешало внуку лютеранина Государю Павлу Петровичу стать одним из самых почитаемых монархов.

Можно сказать, что история подвела черту под героическим и прекрасным временем первой волны русской эмиграции и военной эмиграции в частности. Сегодняшняя ее жизнь остановилась и обрела форму реликвий, исторических трудов и воспоминаний. Понемногу они приходят к современному читателю и исследователям, становясь нашим общим русским наследием. Дай Бог, восстановиться исторической справедливости, а русским героям обрести заслуженное место в общей Русской Истории, от которой они, несмотря на километры и расстояния, никогда отделимы не были.

ИЛЛЮСТРАЦИИ