Помоги проекту - поделись книгой:
Резкий звонок в дверь вернул ее к реальности. Наташа вскочила с места и почти выбежала в прихожую. Она обрадовалась, что сейчас войдет Армен — спокойный, надежный, всегда знающий, что делать. Ее уже не пугало, что он увидит ее такой — бледной, невыспавшейся, в халате, с мокрыми волосами, кое-как закрученными полотенцем… Главное — рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Не вечной старшей сестрой, которая должна помогать маме и переводить братика через улицу, а просто женщиной, которая может себе позволить быть слабой. Кто бы мог подумать, что это ей понравится!
Увидев ее, Армен покачал головой:
— Ахчик, ты еще не готова? Проспала, да?
Наташа кивнула. Не рассказывать же ему, что было на самом деле!
— Ну ладно, собирайся, я тебя внизу подожду. Минут пятнадцать хватит?
Наташа хотела было сказать, что, конечно, хватит, и даже с избытком. Она ведь не какая-нибудь клуша и не имеет привычки подолгу копаться! Но тут она осеклась на полуслове — вспомнила про Малыша, который в это утро вел себя на удивление тихо и спокойно. Как будто понимал, что хозяйке сегодня лучше не докучать.
— Сейчас, я только собаку выведу, — сказала она виновато, — ты уж извини, не успела…
— Ладно, я сам погуляю. Ты только поводок пристегни, а сама одевайся пока.
— Ну как же… — Наташа растерялась. Конечно, время не ждет, торопиться надо, но все же как-то страшно было доверить любимца постороннему человеку. А вдруг что случится? Убежит, к примеру, или просто не будет слушаться…
— Давай-давай, ахчик! На войне взводом командовал — неужели с твоим собаком не справлюсь? Он ведь умный, все понимает… Правда?
Армен присел на корточки, заглянул Малышу прямо в глаза. И — удивительное дело! — гордый, самостоятельный пес, вовсе не жалующий посторонних, вдруг подошел к нему и ткнулся головой в колени.
Максим проснулся ближе к одиннадцати. Еще не открывая глаз, он по привычке потянулся к другой половине кровати. Хотелось прижаться к Верочке, ощутить ее теплое, гладкое тело, зарыться лицом в волосы, поцеловать в нос… Ну а там — по обстановке.
Рука уперлась в стену. Максим наконец-то открыл глаза и понял, что находится в своей комнате, привычной и памятной с детских лет. Он не сразу вспомнил, почему оказался здесь, а не у Верочки, как обычно.
Солнце светило в окно, и смотреть в небо с легкими облачками, на зеленеющий тополь было так здорово — до тех пор, пока память о недавних событиях не расставила все по местам. Думать о Верочке было просто физически больно — кровь приливает к голове, стучит в висках, и каждый удар отдается где-то в глубине мозга. Сияние летнего дня не радовало больше, и даже солнце показалось серым и тусклым.
Лучше бы и вовсе не просыпаться.
Максим встал с постели, побродил немного по квартире. Пусто, Наташи нет. Куда это она укатила, интересно, с утра пораньше? Даже записки не оставила. Максиму стало грустно. Плохо быть одиноким и всеми брошенным!
Чувствовал он себя неважно. Голова кружится, колени подгибаются на каждом шагу, да еще этот звон в ушах… Он попробовал было сделать себе бутерброд — не потому, что проголодался, просто надо что-то поесть, — но не смог проглотить ни кусочка. Тошнота не проходила.
Тяжело, когда не знаешь, куда себя деть. Максим включил компьютер и попробовал было снова сосредоточиться на злосчастном тексте, но скоро бросил это занятие. Читать было трудно, да еще и глаза слезятся после вчерашнего бдения… Но главное — собственное произведение вдруг показалось полной фигней с картонными персонажами, вымученными диалогами и давным-давно исчерпавшей себя идеей — уже не говоря о куче нестыковок и фактических ошибок. Даже стыдно стало. Большая часть нуждается в немедленной и жесткой переработке. В другое время он бы, наверное, так и сделал…
Только вот зачем все это теперь? Отправить в издательство и ждать, пока еще что-нибудь случится? Или разместить в Интернете на радость тинейджерам и прочим любителям фантастики — возможно, с тем же результатом?
Ну уж нет! Будь он проклят, этот роман. Максим щелкнул правой клавишей мышки. «Отправить», «вырезать», «добавить в архив» — все не то. Ах, вот оно — «удалить». Так его! Он со злостью стукнул по клавише. Компьютер выдал дежурный вопрос: «Вы действительно хотите отправить файл «встречайте. doc» в корзину?» Да, черт возьми, хочу! А еще больше хочу, чтобы его не было никогда.
Руки тряслись, как после тяжелой работы. Максим вышел на балкон и закурил сигарету. Он смотрел сверху вниз на зеленеющий газон, машины, припаркованные во дворе, людей, что идут по своим делам… Смешно. Все такое маленькое-маленькое.
Максим наклонился над перилами. Мысли текли вяло, лениво, будто грязная вода в заболоченной речушке. Вот совсем недавно все у него было — и любимая женщина, и любимое дело, а теперь — ничего нет.
Он вдруг понял, что больше не сможет писать. Страшно и противно было даже подумать о том, чтобы снова, как ни в чем не бывало, сесть к компьютеру и снова сочинять выдуманные похождения выдуманных героев. Ведь если бы не его роман, Верочка была бы жива и здорова! А теперь… Неизвестность, конечно, мучительна, но, если он будет знать наверняка, что ее убили, как Николая Алексеевича, разве станет легче? Так хоть остается какая-то надежда.
Раньше Максим никогда не задумывался над тем, насколько Верочка дорога ему. Ее присутствие было для него чем-то само собой разумеющимся. Так здоровый человек не понимает, какое это счастье — просто жить, дышать, двигаться, смотреть на мир, слышать звуки… И не поймет, пока в результате болезни или травмы не утратит эту способность хотя бы временно. Вот и теперь, когда Верочки нет (и, возможно,
А что дальше? Каждый день просыпаться вот так — и ждать плохих новостей? «Да лучше бы меня убили тогда, в подъезде!» — неожиданно подумал Максим. Мысль эта была странной — и в то же время ясной, простой и логичной. А что? По крайности, совесть бы не грызла. Наташа с Верочкой (ох, опять Верочка! Нельзя думать о ней, слишком больно) поплакали бы, конечно, а потом забыли. В издательстве бы поахали немного, может, скинулись на венок — и забыли еще быстрее. Общенациональный траур по поводу безвременной кончины писателя Максима Сабурова никто бы точно объявлять не стал, это уж точно.
«Так чего же проще? Шагни вперед — и все кончится, — шепнул тихий, вкрадчивый голос в голове, — здесь седьмой этаж, потолки высокие и асфальт внизу… Вполне достаточно».
А ведь и правда! Он смотрел вниз — и чувствовал, как высота влечет и завораживает его. Окружающий мир со своими красками, звуками и запахами отступил куда-то далеко, стал тусклым и серым, как старая выцветшая фотография. Максим видел теперь только кусок асфальта под балконом — каждый камешек, каждую трещинку… Вот еще немножко наклониться… Еще чуть-чуть…
Что за черт! Максим почувствовал, как кто-то (или что-то) царапнуло его по ноге. Больно ведь — даже сквозь брюки! Он обернулся — и увидел Малыша, который сидел у него за спиной и смотрел совершенно осмысленным человеческим взглядом.
— Ну что за привычка — скрести лапой по ногам! Когти у тебя, как у медведя, — сказал Максим вроде бы сердито, но в то же время он был очень благодарен хвостатому другу за такое своевременное вмешательство.
Наваждение прошло. Максим поскорее ушел с балкона и плотно прикрыл за собой дверь. Малыш шел рядом, шаг в шаг и, кажется, даже подталкивал его носом. Максим еще долго тормошил пса, гладил тяжелую лобастую голову, почесывал за ушами и, незаметно для себя, снова заснул — прямо на ковре в гостиной. Малыш улегся рядом и прижался к нему всем телом.
Наташа с Арменом добрались до здания бизнес-центра, когда время подбиралось к полудню и солнце уже стояло в самом зените. Пробки, черт бы их побрал… Кондиционер в машине не работал, и Наташа чувствовала себя как кусок говядины в духовке. Открывай не открывай окна, все равно жарко. К тому же с улицы летит пыль и еще этот противный бензиновый запах… Пожалуй, в метро полегче было бы. По крайней мере — быстрее.
Наташа покосилась на Армена. Он как раз искал место для парковки, пытаясь втиснуться между черным джипом величиной с трамвай и маленькой бирюзовой «хондой». Лицо у него было сосредоточенное, суровое, брови сдвинуты… И щетина уже отросла — это со вчерашнего-то вечера! Ну, чистый моджахед, не хватает только автомата и зеленого знамени ислама.
А ведь, пожалуй, провести его в здание будет непросто, запоздало подумала Наташа. Начнутся вопросы — что да как, к кому, зачем… И ответить ей будет нечего. Не говорить же правду! Так и неприятностей не оберешься.
— Армен, ты подожди меня, пожалуйста, — мягко попросила она, — я сама быстрей справлюсь. А то у нас… — Она замялась, лихорадочно придумывая, как бы соврать половчее и не обидеть хорошего человека, потом бодро закончила: — У нас бюро пропусков плохо работает. Полдня простоим. Обычно просят заранее заказывать.
— Бюро пропусков, говоришь? — Армен невесело усмехнулся. — Лучше так бы и сказала, что твоему начальству моя рожа может не понравиться. Скажут — опять черные понаехали… Ладно, ахчик, иди, а я тут встану в переулочке. Мобильный есть у тебя? Хорошо. Номер мой запиши и звони, если что. И… давай я твой телефон тоже запишу на всякий случай.
Наташа вышла из машины со смешанным чувством облегчения и стыда. Кажется, давно ли гордились тем, что «у нас все равны», и сочувствовали угнетенным американским неграм, а теперь вот оцениваем степень социальной опасности человека по цвету волос, разрезу глаз и форме носа.
Она предъявила пропуск на входе и с удовольствием вошла в кондиционированную прохладу. Здесь, по крайней мере, все было как всегда — лощеные молодые люди в строгих костюмах (некоторые, правда, из-за жары позволяют себе небольшое послабление в виде белых рубашек с галстуками, без пиджаков), и девушки, будто сошедшие со страниц журнала «Космополитен», ходят по коридорам с самым озабоченным и деловым видом, некоторые переговариваются с кем-то по мобильникам, из-за каждой двери слышно, как звенят телефоны, работает офисная техника… Казалось, что все это пространство живет и управляется, подчиняясь собственным непреложным законам, вроде муравейника, пчелиного улья или сообщества термитов.
За много лет Наташа привыкла ощущать себя частью этой среды, а сейчас она неожиданно показалась себе немного чужой, посторонней. «Жук в муравейнике» — кажется, книга была такая…
Когда Наташа входила в лифт, почему-то испытала легкое беспокойство. Ей показалось, что в кабине очень холодно, и еще атмосфера какая-то нехорошая, давящая. Сразу же голова разболелась… Вот она, жара и магнитные бури! Не хватает еще в обморок упасть. И рядом — никого, как назло! Наташа выскочила из кабины за секунду до того, как сомкнулись автоматические двери, и решительно зашагала к лестнице. Ничего страшного, всего лишь пятый этаж, а пешком ходить гораздо полезнее.
Слегка запыхавшись, Наташа прошла длинный коридор и толкнула знакомую дверь с табличкой «бухгалтерия». Рыжая Таня любовно поливала цветы на окне. Увидев Наташу, она удивленно подняла брови, даже лейку в сторону отставила.
— Привет! А ты что, еще не уехала?
— Нет пока… — промямлила Наташа, — так получилось…
Она судорожно пыталась придумать хоть какую-нибудь причину своего прихода, но Таня и не слушала ее.
— Хорошо тебе — отдыхаешь… А у нас тут такие дела творятся! Представляешь, Верочка сегодня на работу не вышла. И вчера ушла с половины дня, никому ничего не сказала. Шеф прямо рвет и мечет, уволить обещал, пусть только появится. Без секретарши как без рук, никто не знает, где что лежит. Прямо странная какая-то. Хоть бы позвонила! Все же понятно, бывает, заболел человек или случилось что…
Таня все говорила и говорила, и чем больше Наташа слушала ее, тем сильнее убеждалась, что Максим волнуется не зря. С Верочкой действительно произошло что-то, не вписывающееся в рамки привычных понятий. Но до работы вчера она добралась, это точно. А что было дальше?
— С половины дня ушла? И правда — странная какая-то! — Наташа старалась говорить спокойно. Потом спросила, как будто невзначай: — А когда именно, не помнишь?
Таня задумалась.
— Да примерно в половине второго. У нее еще принтер не работал вроде… Я ей документ распечатывала.
— А дальше?
— Ну не знаю! Технарям звонить собиралась. Хотя… вчера у нас полдня внутренние телефоны не работали, а потом и вовсе свет погас во всем здании. Может, сама к ним пошла, да заболталась с кем-нибудь. Там ведь ребята молодые, симпатичные.
Танюша мечтательно улыбнулась. Видать, у нее самой упоминание о технарях вызывает самые приятные ассоциации. Технари — клевые ребята, что и говорить… Ну да пусть ее.
— Ой, что это я все болтаю! — спохватилась Таня. — Вот сейчас шеф приедет — и выдаст по первое число. Ты сама-то что хотела? Забыла что-нибудь?
— Да, забыла…
— Ну-ну. Ищи.
Таня плюхнулась на стул и включила компьютер. Изображает бурную трудовую деятельность, а у самой на экране пасьянс разложен! Наташа для виду покопалась немного в своем столе. Что бы такое забрать-то? Ладно, и пустой конверт сойдет.
— Нашла, что искала? — Таня, не отрываясь, смотрела в монитор.
— Да, спасибо. Представляешь, загранпаспорт оставила! — фальшиво-радостно сказала Наташа, но Татьяна, кажется, ничего не заметила. Даже головы не повернула.
— Ну, тогда счастливо отдохнуть.
— Спасибо, постараюсь.
Наташа вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Так, значит, технари. Надо будет спуститься к ним и расспросить, только аккуратно. А что, если Верочка и правда вдруг решила загулять? Всего-то. А они навыдумывали всякого…
Мысль эта была дикой и несправедливой, Наташа и сама прекрасно понимала это. Но должно же быть хоть какое-то логическое объяснение тому, что человек пропадает среди бела дня!
Вот и приемная шефа. Что там Таня говорила? Приедет — и выдаст по первое число. Значит, сейчас Степана Сергеича нет на месте. Отлично! Наташа тихонько приоткрыла дверь. Она и сама не знала, что рассчитывает там найти, но почему-то очень захотелось увидеть место, где Верочка была совсем недавно. Вроде бы все то же, что и всегда, — стол, стеллажи с папками для бумаг, большой кожаный диван для посетителей, кофеварка… А вот теперь Верочки нет, и без нее привычный интерьер казался пустым и мертвым — почти так же, как и вчера в ее квартире.
Наташа окинула приемную тоскливым взглядом. Ну хоть бы что-нибудь, за что можно было бы зацепиться! Она подошла к столу, зачем-то провела рукой по гладкой поверхности, и он показался ей холодным и твердым, будто сделан был не из дерева, а из мрамора.
И тут она увидела нечто такое, чего здесь быть никак не должно.
На подлокотнике вертящегося кресла на колесиках висела маленькая дамская сумочка — голубая, с золотой застежкой. Оригинальная такая, очень женственная и кокетливая… В такой поместится разве что губная помада, ключи и носовой платок. Сама Наташа предпочитала что-то более солидное и вместительное. Но сумочка эта была ей знакома, определенно она ее где-то видела! Наконец, она вспомнила, и от этого ей стало совсем нехорошо.
В последний раз Наташа видела эту сумку в руках у Верочки. И не далее как позавчера, когда Верочка, зареванная и бледная, влетела к ним в квартиру.
Через десять минут Наташа вышла из здания. Визит к технарям ситуацию тоже не прояснил — долговязый молодой парень с длинными волосами, завязанными в хвост на затылке, одетый в потертые джинсы и растянутую футболку, только удивленно пожал плечами. Верочку он прекрасно помнил, но утверждал, что вчера она не приходила.
Проходя через пост охраны на входе, Наташа увидела, что сегодня дежурит Иван Михалыч — симпатичный, улыбчивый пенсионер, служивший когда-то, как он сам выражался, «в органах». Вот это удача! С ним у Наташи сложились вполне теплые взаимоотношения. А Верочка ведь обычно сдавала ключи на вахте, значит, должна была расписаться… Хоть какой-то след!
— Иван Михалыч, миленький! — взмолилась она. — У меня к вам большая просьба. Посмотрите, пожалуйста, в журнале — Муравьева вчера в котором часу ушла? Она сегодня не вышла, а там документы остались важные, их вчера отправить надо было в налоговую, а я не знаю, где они теперь…
Наташа бормотала что-то невразумительное, заливаясь краской до корней волос, и даже сама себе удивлялась. Какие еще документы? Счастье еще, что старик и не слушал ее. Он неодобрительно покачал головой и раскрыл толстый журнал.
— Эх, молодость, молодость… Никакого порядку у вас. Фик-фок на один бок, ветер в голове, только про кавалеров своих думаете! Вот раньше был порядок, это я понимаю.
Он долго водил пальцем по строчкам, сдвинув на кончик носа очки с толстыми стеклами, а Наташа просто умирала от нетерпения и тревоги. Ну, скорее же!
— Вот! — Михалыч с шумом захлопнул журнал. — Я же говорил — никакого порядка! Не расписалась вчера твоя Муравьева, так ушла. А все почему? Сережка Мокеев дежурил, такой же обалдуй, как вы все. Вот доложу старшему охраны — будет знать!
Он еще высказал кучу нелестных эпитетов по адресу бестолкового Сережки, но Наташа не слушала его. Она почти выбежала на улицу и только на крыльце остановилась перевести дух и собраться с мыслями.
Что же все-таки произошло? Ну прямо мистика какая-то! Был человек — и пропал без следа. Наташа вдруг вспомнила Верочкину печальную улыбку, когда они сидели в кафе в последний раз. Она еще спросила, не боится ли Верочка, что Максим ее бросит. Как она ответила? «Этого — не боюсь». Как будто предчувствовала — бояться надо чего-то другого…
И что теперь сказать Максиму? А главное — что с ним теперь будет без нее? Садясь в машину к Армену, Наташа чуть не плакала от бессилия.
— Ну что, ахчик? Узнала что-то новое?
Наташа протянула ему Верочкину сумку:
— Вот. Это ее.
— Ну и что? — Армен уставился на сумочку непонимающим взглядом.
— Смотри — ключи, деньги, паспорт… Ну, губная помада — это ладно. Пропуск вот, кстати. Без сумки она бы никуда не ушла.
— Кто вас, женщин, разберет… — задумчиво протянул Армен.
Наташа даже рассердилась — тоже мне, философ выискался! Знаток человеческих душ. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь ссылался на «женскую логику», да еще при этом многозначительно закатывал глаза: мол, что с них взять, с баб-то!
— Ты не сердись, ахчик, — Армен как будто уловил ее настроение, — не сердись. Расскажи толком, что там и как.
Наташа нахмурилась. Между бровей залегла тонкая морщинка.
— В том-то и дело, что непонятно. Вчера пришла на работу, а потом — раз, и пропала! Сумка вот осталась, а ее — нет. И потом… Получается, что из здания она вообще не выходила!
— Да… Дела.
Армен помолчал немного, ероша волосы ладонью, потом твердо сказал:
— Ты вот что, ахчик, — брату пока ничего не говори. Пусть в себя придет хоть немного, а там… Знаешь, как наш ротный говорил? Как-то оно будет!
— Иди сюда!
— Там глубоко!
— А ты плыви!
— Я не умею!
Максим увидел себя маленьким — лет пяти, не больше — на берегу заросшего ряской пруда в поселке Судеевка. Мама с приятельницей Мариной Александровной снимали там когда-то дачу на все лето — и поочередно сидели с детьми. «Не торчать же им в душном городе!» — говорила мама тоном не терпящим возражений, и Максимка с Наташей покорно перебирались на летние месяцы в дощатый домик площадью чуть больше собачьей будки. Телефона и телевизора там, конечно, не было, и свет вырубали регулярно, но все равно — весело было! Тети-Маринины Светка с Сашкой были чуть постарше, и можно гулять где хочешь, купаться, никто не водит за руку… Максим потом с самыми теплыми чувствами вспоминал это время.
Дачную идиллию омрачало только одно — Максим почему-то никак не мог научиться плавать. Пока другие дети радостно плескались в воде, он сидел на берегу или бегал по дну на мелководье. Однажды Сашка — самый старший в их компании, уже девятилетний — зашел в воду поглубже, взял в руки яркий надувной мячик и все подначивал маленького Максимку:
— Иди сюда! Давай! Тут так здорово…
Поделиться книгой: