Помоги проекту - поделись книгой:
Представляется, что своим вопросом об оригиналах документов Л. Троцкий невольно выдал личную, лежащую за рамками дела заинтересованность. Предоставил историкам еще одно подтверждение того, что большевики вели тогда свою игру.
Щастный в такой ситуации был вынужден действовать по обстоятельствам. С единственной целью – спасти флот. Именно так сформулировал он свою цель, написав в тезисах «антиправительственного» – по словам Троцкого – доклада, с которым выступил 14 мая на Совете съезда моряков: «Я делаю нечеловеческие усилия спасти флот». Именно с этой целью Алексей Михайлович предпринял попытку разгадать тайну, сопоставляя противоречивые, непонятные с точки зрения здравого смысла действия Троцкого и его приближенных по отношению к флоту с попавшими к нему в руки материалами.
В деле Щастного подшиты копии шести документов, изъятых у него в Москве после ареста. Пять из них начальник «Разведочного отделения» немецкого Генштаба адресовал «Господину председателю Совета Народных Комиссаров» – № 815 от 3 марта, № 1333 от 30 марта, № 1462 от 9 апреля, № 1469 от 10 апреля 1918 года и в дополнение к № 1462 – от 19 апреля 1918 года. Пятый – № 1427 от 9 апреля – комиссар контрразведки при Ставке «Ив. Алексеев» направлял «Высшему военному совету»[39].
Можно долго спорить и рассуждать о подлинности или подложности копий этих документов (путем сопоставления дат, фамилий, событий, изучения соответствующих источников в заграничных архивах и т. п.). Но по большому счету принципиальное значение для нас имеет то обстоятельство, что сегодня можно считать доказанным существование тайных связей немцев с большевиками, финансирование которых осуществлялось как до, так и после Октября.
Между тем Щастный собственноручно написал на обороте одного из указанных документов: «Был взят с собою как материал, компрометирующий ходившие по Петрограду слухи, для того, чтобы показать Коллегии и Высвоенсовету»[40].
Каких-либо доказательств использования Щастным этих документов в контрреволюционных целях ни следствием, ни судом добыто не было. Тем более что они не изымались у Щастного при аресте, как неоднократно утверждал Троцкий. Командующий флотом сам достал из портфеля все привезенные документы, когда нарком «снимал с него показания». Как видно из стенограммы допроса, Щастный с целью аргументировать свою позицию «вынимает записки и смотрит по ним, Троцкий берет записки и читает»[41].
В то же время можно считать установленным, что, проводя собственное расследование (об этом свидетельствуют, в частности, личные записи командующего, стенограмма допроса Блохина и др.), Щастный вплотную приблизился к разгадке тайны. И, вероятно, именно за это был уничтожен.
Выступая в судебных прениях, государственный обвинитель Н.В. Крыленко заявил: «Я утверждаю, что начальник морских сил Щастный поставил себе целью свергнуть Советскую власть, во всех действиях Щастного видна определенная, глубоко политическая линия».
Защитительная речь присяжного поверенного Жданова длилась около двух часов. Стенограмма же зафиксировала всего несколько фраз о том, что «фактического материала слишком мало», и «обвинение главным образом базируется на умозаключениях и выводах, часто явно грешащих против логики». На этом основании он просил суд о полном оправдании подзащитного.
В своем последнем слове Щастный также отверг все обвинения в захвате власти и контрреволюционной агитации, заявив, что «приложил все силы к благополучному выводу Балтийского флота в русские воды, и, таким образом, обвинять его в попытках создать катастрофическое положение во флоте нет никаких оснований».
В заключение Щастный сказал: «С первого момента революции я работал во флоте у всех на виду и ни разу никогда никем не был заподозрен в контрреволюционных проявлениях, хотя занимал целый ряд ответственных постов, и в настоящий момент всеми силами своей души протестую против предъявленных мне обвинений».
Затем судьи верховного трибунала удалились в совещательную комнату. Там они пробыли пять часов, хотя на изготовление трехстраничного рукописного приговора требуется не более получаса. Остается только догадываться, с чем это было связано – с безграмотностью судей или отсутствием единодушия[42]. Тем не менее вердикт подписали все. Возможно, под воздействием все того же Л.Д. Троцкого, который, по некоторым данным, не постеснялся пробраться в совещательную комнату трибунала с тем, чтобы оказать воздействие на членов суда.
Председатель Революционного трибунала при ВЦИК Сергей Павлович Медведев
Затем С.П. Медведев огласил приговор: «Признать виновным, расстрелять. Приговор привести в исполнение в течение 24 часов».
Сразу после суда левые эсеры резко выступили против несправедливого, по их мнению, приговора. Официальное заявление о необходимости пересмотра дела они требовали рассмотреть на расширенном заседании Президиума ВЦИКа. 21 июня присяжный поверенный В.А. Жданов также обратился туда с прошением. В материалах дела его нет. Поэтому приведем прошение защитника полностью: «Приговором от 21 июня с.г. Верховный революционный трибунал при Всероссийском Центральном исполнительном комитете, признав гражданина A.M. Щастного виновным в подстрекательстве и организации, распространении ложных слухов о советской власти и содействии контрреволюции, приговорил его к смертной казни через расстреляние. Приговор этот настолько не соответствует данным дела и поставлен с таким нарушением минимальных требований какого бы то ни было правосудия, что я ходатайствую перед Президиумом ЦИК о немедленной его отмене. Немедленной, ибо он, согласно приговора, должен быть приведен в исполнение в 24 часа.
1. Следственное производство было предъявлено как законченное A.M. Щастному в субботу вечером и оставалась для просмотра 2,5 часа. Обвинительный акт был тогда же передан гр. Щастному.
Таким образом и обвинительный акт, и следствие были закончены одновременно. Прежде чем следствие было закончено, обвинительный акт писался. Познакомившись со следствием и увидав всю неполноту его, A.M. Щастный через меня, своего защитника, просил суд о допросе целого ряда свидетелей, лиц, при которых протекала вся его деятельность, и об истребовании тех документов, которые опровергали бы предъявленное против него обвинение. Суд, рассмотрев эти ходатайства вечером во вторник, отказал в вызове тех свидетелей, которые живут в Москве (Альтфатер), и предоставил мне лично пригласить тех свидетелей, которые живут в Петрограде.
Это Постановление мне было объявлено в среду, а дело было назначено к слушанию в 11 час. в четверг.
Таким образом, свидетелей, которые имели возможность прибыть на заседание, не допустили совсем, а тех свидетелей, которые не хотели явиться, мне предоставили вызвать и доставить в суд самому. В представлении документов и в истребовании их от следователя было отказано совсем. Дело шло, таким образом, без свидетелей защиты, без таких свидетелей, комиссаров Балтийского флота, при которых протекала вся деятельность Щастного.
2. Суд не посылал повесток и не вызывал свидетелей по делу. Поэтому из шести свидетелей явился только один, и то не свидетель, а обвинитель – гражданин Троцкий. Почти все свидетели по делу – Блохин, Дужек, Сакс, Флеровский проживают в Петербурге.
Мое ходатайство об отложении дела для вызова как этих свидетелей, так и свидетелей, мною вызываемых, осталось без уважения. Дело шло без свидетелей. Единственный свидетель, Троцкий, не был очевидцем деятельности Щастного, он знал о ней из третьих рук, через донесения Альтфатера, Блохина, Дужека, Сакса и Флеровского, и рассказывал нам на суде лишь о своих впечатлениях и догадках, а не о фактах. На этих догадках покоится весь приговор.
3. Обвинительный акт состоит из 14 листов, 17 обвинительных пунктов, дело же все более 135 листов. Мои ходатайства о выдаче копий с следственного материала были отклонены. Мне было сообщено об этом в среду и предоставлено самому снять копии, назначив дело на четверг и отобрав все производство в 6 часов дня для представления председателю суда. В назначении и допущении второго защитника мне было отказано, одному же мне охватить все семнадцать пунктов было чрезвычайно трудно, и, в конце концов, я нынче только узнал, что некоторым членам трибунала и лев[ым] с[оциал] революционерам] не было послано повесток, почему они не присутствовали на судебном заседании. Все эти декреты, недопущение защиты, искусственный подбор судей, лишение возможности подробно ознакомиться с делом благодаря отказу в копиях, лишение всяких средств к защите благодаря невызову свидетелей уничтожает значение суда. Такой приговор не есть оправданный приговор, такой суд – это не суд.
4. Я не могу полностью оспаривать приговор трибунала. Я для этого не имею времени. Но я укажу одно: ни одного факта контрреволюционной деятельности, ни одного документа, подтверждающего обвинение, найдено не было.
А. Были взяты у Щастного документы, которые он имел или по должности наморси, или которые он хранил как свои заметки. И те, и другие при вызове в Москву он привез Троцкому как конспект доклада и как материал для обсуждения. Очевидно, здесь не было места для контрреволюционной агитации.
Б. Все факты, которые ему инкриминировали в его деятельности, сами по себе факты безразличные и лишь по догадкам гр. Троцкого могли привести и вытекали из желания A.M. Щастного подорвать Советскую власть.
Весь приговор основан не на фактах, а на умозаключениях, догадках… Те же лица, которые знали обстоятельства дела, могли выяснить истинную причину этих фактов, трибуналом допрошены не были.
Ввиду сего я прошу Президиум исполнительного комитета:
немедленно приостановить приведение приговора в исполнение,
дело это пересмотреть, пригласив при пересмотре меня как защитника,
по пересмотре дела приговор Верховного революционного трибунала отклонить»[43]
В ночь с 21 на 22 июня 1918 года состоялось экстренное заседание последней инстанции – Президиума ВЦИК. Протест левых эсеров и жалоба защитника были отклонены. В протоколе № 34 сказано: «Заявление об отмене приговора Рев. Трибунала при ВЦИК по делу бывшего Начальника Морских Сил Балтийского флота, гражданина A.M. Щастного, отклонить».
Фракция левых эсеров тут же заявила: «Ввиду того, что постановлением Президиума узаконяется смертная казнь, фракция левых с.-р. отзывает всех своих представителей».
А Щастный за эту короткую ночь, в ожидании расстрела, успел написать восемь предсмертных записок:
1. «Эту рубашку, которую я носил в тюрьмах Таганской и в Кремле, прошу подарить моему сыну Льву. А. Щастный»[44].
2. «Жене Нине Николаевне. Прошу на память обо мне передать сыну моему Льву по достижению его совершеннолетия мои заметки на суде. А. Щастный».
3. «Дорогие мои Костя и Маня[45]. От всей души благодарю за трогательные обо мне заботы и все ваши самоотверженные хлопоты, направленные к благополучному разрешению вопроса о моей участи. Но такова, видно, моя судьба. Я не ропщу и спокойно иду к месту моего упокоения с теплым чувством о вас, оказавших мне неоценимую братственную поддержку. Сердечно любящий вас А. Щастный. 21 июня 12 часов ночи».
4. «Дорогая моя мать! Пусть будет тебе утешением, что сын твой отошел за отцом в лучший мир ничем не запятнанный и со спокойной совестью. Пригрей моих детей, которые твоему материнскому чувству восполнят утрату меня. Крепко, крепко тебя обнимаю. Неси бодро свой крест, ниспосланный тебе в последние месяцы. Душевно любящий тебя Щастный».
5. «Дорогая моя жена Нина и нежно любимые дети Лев и Галина. В этот час я благословляю вас и призываю мужественно нести бремя жизни. Тебе, дорогая жена, я поручаю тяжелую, но благодарную миссию вывести детей в люди, как это понимает наш христианский долг. Я скорблю лишь о том, что обязанности отца перед малютками-детьми мне не суждено было выполнить, исполнить то, что видел на примере моего покойного отца и что лично мне не привел Бог дать в своей жизни. Пусть дети вырастут в уверенности, что их отец ничем не запятнал себя и своего имени и то же им заповедал. Я мысленно горячо вас обнимаю и прижимаю к своей груди и желаю долгой и счастливой жизни, в устроение которой для тебя, жена, и вас, дети, я хочу верить. Так будьте же добры в жизни, здоровы и исполнены веры в лучшие времена устроения человеческой жизни. Душевно любящий вас муж и отец А. Щастный».
6. «Моя мысль через 6 часов после объявления приговора о расстреле меня: В революции люди должны умирать мужественно. Перед смертью я благословляю своих детей Льва и Галину и, когда они вырастут, прошу сказать им, что иду умирать мужественно, как подобает христианину».
7. «Дорогой В.А. (Жданов. –
Восьмая записка была адресована жене и являлась по сути завещанием, содержав ряд просьб о порядке наследования имущества А.М. Щастного после его смерти[46].
Единственный, кто получил разрешение на последнее свидание, был присяжный поверенный Жданов. От него корреспонденты и узнали о предсмертных словах Алексея Михайловича: «Смерть мне не страшна. Свою задачу я выполнил – спас Балтийский флот».
К трем часам Алексей Михайлович закончил писать завещание, а в 4 часа 40 минут его расстреляли во дворе Александровского училища.
В прессе сообщалось, что «Щастный оставался спокойным до конца, был убит двумя залпами».
Более подробно об обстоятельствах расстрела рассказал в своих случайно сохранившихся воспоминаниях командир команды китайцев Андриевский. Китайцы, по его словам, практически не знали русского языка и вряд ли понимали, что расстреливают русского героя-моряка. Андриевский же получил четкое указание: «Сегодня дело особое. Вы будете расстреливать адмирала Щастного. Чтобы его сторонники не перехватили его или потом не вырыли труп, необходимо его расстрелять не в обычном месте, а во дворе Александровского училища».
Продолжая свой рассказ, Андриевский далее сообщал: «Вижу – стоит одинокая фигура… В штатском, на голове белеет фуражка. Лицо симпатичное, взволнованное. Смотрит в глаза. Понравился он мне. Я говорю:
– Адмирал. У меня маузер. Видите – инструмент надежный. Хотите, я застрелю вас сам.
…Видимо, от слов моих ему стало жарко. Снял фуражку, отер платком лоб. Молчит и только мнет свою белую фуражку…
– Нет! Ваша рука может дрогнуть, и вы только раните меня. Лучше пусть расстреляют китайцы. А так как тут темно, я буду держать фуражку у сердца, чтобы целились в нее.
Китайцы зарядили ружья. Подошли поближе. Ща-стный прижал фуражку к сердцу. Видна была только его тень да белое пятно фуражки…. Грянул залп. Щастный, как птица, взмахнул руками, фуражка отлетела, и он тяжело рухнул на землю. Китайцы всунули его в мешок…
Послал помощника… в Кремль, доложить. Привозит ответ: “Зарыть в училище, но так, чтобы невозможно было найти”.
Начали искать место. Пока искали, послышался шум автомобиля, и во двор с потухшими фарами въехал лимузин. Прибыло само начальство. Стали искать общими усилиями. Нужно было спешить – начинало светать… Вошли вовнутрь – училище пустое. В одной из комнат, где стоял единственный стол… остановились и решили закопать здесь, если под полом нет подвала. Оказалось, что нет. Раздобыли плотничьи инструменты, вскрыли паркет. Вырыли яму, опустили мешок, зарыли, заделали паркет. Так и лежит он там, под полом…»[47]
После расстрела был составлен акт о приведении в исполнение приговора: «В ночь с 21 на 22 июня с/г в 4 ч. 40 мин. согласно постановлению Революционного трибунала при ВЦИК от 21 июня с/г бывший начальник Морских сил Балтийского флота гр. Алексей Михайлович Щастный, 37 лет, был расстрелян, что подтверждается нашими подписями. Член Трибунала. Пом. Командира».
Лимузин, о котором упомянул Андриевский, скорее всего, привез Л.Д. Троцкого. Известно, что в этот день он прибыл на службу в 5 часов утра, то есть через 20 минут после расстрела. А служба его проходила в Реввоенсовете Республики, который тогда находился в здании Александровского училища. Несложно предположить, что Лев Давидович хотел лично убедиться в расстреле Щастного. И, видимо, именно он распорядился, чтобы тело захоронили недалеко от его кабинета. Ему было чего опасаться.
Вскоре наркому было доставлено сообщение комиссара И.П. Флеровского: «Расстрел Щастного на командный состав произвел удручающее впечатление, но на деле оно еще не вылилось в определенные формы. В командах спокойно, просят лишь разъяснения»[48]. А вот на митинге Обуховского завода уже открыто говорилось о восстании. Ситуация там накалилась до предела. 22 июня по инициативе Флеровского для разоружения мятежников Минной дивизии и Обуховского завода из Кронштадта прибыл отряд моряков с линкоров – около 500 человек. Они оцепили район Обуховского завода и обезоружили эсминец «Ка-питан Изыльметьев», на котором служил Г.Н. Лисаневич. Было арестовано три офицера и пять матросов. Три эсминца – «Изяслав», «Свобода» и «Гавриил» – не подчинились требованиям Совкомбалта, снялись с якоря и отошли вверх по Неве. Однако после непродолжительных переговоров с эсминцев выдали по одному матросу-«контрреволюционеру», а экипажи приняли резолюцию о том, что они не намерены впредь делать каких-либо выступлений против Советской власти[49].
Все сказанное дает основания полагать, что не контрреволюционная деятельность командующего, а учиненная Троцким судебная расправа могла привести к антисоветскому восстанию моряков-балтийцев.
После казни А.М. Щастного родственники обратились с просьбой о выдаче его тела для перевоза и захоронения в фамильном склепе на Украине.
Последовал отказ. Но супруга адмирала продолжала обивать пороги. В одном из прошений, направленных в ЦИК, Нина Николаевна написала: «Нравственный долг для меня и детей моих – предать тело мужа и отца Алексея Щастного погребению по христианскому обряду. С покорнейшей просьбой обращаюсь я в Исполнительный комитет о выдаче тела мужа моего Алексея Щастного для погребения, и в подтверждение моего единственного желания погрести, без почестей и людских глаз, не будет ли признано возможным распорядиться доставить за мой счет тело мужа моего Алексея Щастного на Братское кладбище (военное) при селе Всесвятском в какое найдено будет удобным время для переложения его праха в имеющий быть приготовленным на кладбище металлический гроб и для предания тела земле в присутствии назначенных властей и в час, который будет признан для сего более подходящим. Никакого креста кроме надписи (“раб божий Алексей”) на дощечке я обязуюсь не ставить».
Разрешение подобного рода прошений входило в компетенцию Малого Совнаркома, и этот орган с пониманием отнесся к безутешному горю вдовы. 25 июня состоялось заседание под председательством В.И. Ленина, на котором рассматривалось «ходатайство Нины Николаевны Щастной о выдаче ей для похорон и погребения ее покойного мужа Щастного, над которым в ночь на 22 июня с.г. был приведен в исполнение смертный приговор». Было принято решение: «Ходатайство Н.Н. Щастной удовлетворить и сделать соответствующее распоряжение о выдаче ей тела Щастного».
Когда же на следующий день Нина Николаевна прибыла в Кремль, ей сообщили что принятое решение пересмотрено. Я. Свердлов отменил резолюцию на документе и наложил свою: «Постановление, наложенное на обороте сего, аннулируется, и все действия, какие предпринимаются вами в направлении данного вопроса, надлежит приостановить… Председатель ЦИК Свердлов».
Почему Свердлов наложил запрет на выдачу тела?
Причин здесь несколько. Главная из них, видимо, в боязни большевиков, что имя Щастного будет использовано как символ в борьбе с ними, а его перезахоронение выльется в политическую акцию.
Можно говорить о том, что с вынесением смертного приговора Щастному большевики прервали процесс зарождения многопартийности в Республике. Они отказались от компромисса с другими партиями и окончательно сделали выбор в пользу тоталитарной диктатуры.
Историки, как уже сказано, выдвигают широкий спектр предполагаемых мотивов организованного Троцким чрезвычайного трибунала. Здесь и месть, и попытка замести следы, и стремление оправдаться перед «спонсорами» революции, и акт устрашения. Видимо, так и было на самом деле. Большевики сами успешно флот развалили, делая его союзником в революционной борьбе. А когда развал привел к анархии и антибольшевистским выступлениям, в этом стали усматривать контрреволюционную деятельность Щастного. Хотя, по мнению автора, доминирующим мотивом расправы над командующим все же был страх. Страх потерять власть, которая в эти дни буквально зашаталась под ногами большевиков. Страх разоблачения и утраты ореола неподкупных борцов революции. Ведь разоблачителем пытался выступить не простой смертный, от которого можно отмахнуться, как от назойливой мухи, и даже не бывший депутат Думы Г. Алексинский, свой же подельник П. Дыбенко или судебный следователь П. Александров. Установить истину решил человек, за которым стояла реальная боевая сила. Человек, который Ледовым походом доказал, что способен эффективно управлять этой силой и пользуется на флоте непререкаемым авторитетом.
Защитник В.А. Жданов направил в газету «Новая жизнь» обращение, которое было напечатано: «Прошу не отказать поместить в вашей уважаемой газете следующее мое обращение: В ночь на 22 июня по приговору Верховного революционного трибунала расстрелян бывший наморси капитан 1-го ранга A.M. Щастный. После приговора, выслушанного A.M. Щастным с изумительным мужеством, лишь я один, как защитник, получил с ним свидание. Жены его не было, она находилась в Петрограде. Других родных к нему не допустили. Около часа я пробыл с Щастным. У меня еще теплилась надежда, что приговор будет отменен. У A.M. Щастного таких иллюзий не было. Предвидя свою смерть, спокойно встречая ее, он не мог отогнать мучительной для него мысли о семье. После него остались без всяких средств вдова и двое детей 3 и 5 лет. Чувство беспокойства за семью угнетало A.M. Щастного и омрачило его последние минуты. Я глубоко уверен, что русское общество не забудет безмерной заслуги A.M. Щастного, спасшего для будущей, в его мечтах великой России весь Балтийский флот, и оправдаются его предсмертные надежды, что семья его будет обеспечена.
Защитник A.M. Щастного В.А. Жданов».
Предвидение адвоката исполнилось лишь в конце двадцатого столетия.
По результатам изучения этого дела автором в начале 1994 года было подготовлено и направлено генеральному прокурору А.И. Казаннику заявление с изложением доводов о необходимости реабилитации А.М. Щастного. Но Казанник вскоре вышел в отставку, а его преемника захлестнули совсем другие проблемы. Только в июле 1995 года в Управление военных судов, где в то время автор проходил службу, пришло сообщение военного прокурора Балтийского флота о том, что А.М. Щастный полностью реабилитирован[50].
Биография А.М. Щастного
Алексей Михайлович Щастный родился 4 октября 1881 года в городе Житомире Волынской губернии. Происходил из семьи потомственных дворян, православный. Его отец – генерал-лейтенант Михаил Михайлович Щастный – «находился в походах и боях против турок в войну 1877 и 1878 годов», отличился в сражении под Плевной. Мать – Александра Константиновна, урожденная Дубленко.
Алексей пошел по стопам отца. По высшему разряду закончил в 1896 году четвертый класс Владимирского киевского кадетского корпуса. А затем с высшим балом «12» – Морской кадетский корпус, где был произведен в гардемарины, а после выпуска в 1901 году – в мичманы. В 1905 году – лейтенант, в 1913 – капитан II ранга, в июле 1917 – капитан I ранга.
В начальный период службы – вахтенный начальник на крейсере «Пластун», участвовал в проведении гидрографических работ на канонерской лодке «Бурун» в Финском заливе. Изучение рельефа дна, проведение исследований в шхерах существенно пополнило багаж его профессиональных знаний и очень пригодилось позже, при организации Ледового похода. В 1902 году находился в заграничном плавании на эскадренном броненосце «Севастополь» и канонерской лодке «Манджур» в составе Тихоокеанской эскадры.
Воевал в Порт-Артуре вахтенным начальником на крейсере «Диана». В июне-июле 1904 года участвовал в боях по отражению ночных атак японских миноносцев, в обстреле береговых позиций противника, в сражении с японским флотом в Желтом море.
Алексей Михайлович Щастный с матерью Александрой Константиновной
Командир крейсера А.А. Ливен в своем донесении отмечал: «…мичман Щастный особенно отличился. Он по смерти заведующего средним плутонгом принял под свое командование, и этот плутонг и своей бодростью, быстрой распорядительностью, присутствием духа, и полными распоряжениями высказал боевые способности, какие трудно ожидать при его молодости. Прошу обратить особенное внимание на мичмана Щастного. Это высокого качества боевой офицер, он ив обыкновенное время хорошо служил, но не всякий служака в мирное время оказывается и в бою на высоте признания, как он».
В 1905 году Алексей Щастный – младший минный офицер учебного судна «Европа» и командир миноносца № 217. Затем 2-й минный офицер штаба начальника Учебно-минного отряда Балтийского флота. Одновременно преподавал курс радиотелеграфирования в Минном офицерском классе.
В 1906–1907 годах А.М. Щастный – старший минный офицер учебного судна «Николаев». В 1907–1909 годах – второй флагманский минный офицер походного штаба начальника минного учебного отряда. В 1908 году представлял Морской технический комитет на 5-м Всероссийском электротехническом съезде.
Много сил и энергии Щастный отдал возрождению мощи российского флота, занимаясь теоретическими разработками и практическим внедрением крайне важного и нового тогда дела – беспроволочной телеграфии. Автор нескольких научных работ.
По установленным на флоте правилам, вопросы организации радиосвязи находились в ведении минных специалистов, каковым и стал А.М. Щастный. Развитие техники связи диктовало необходимость учреждения на флоте соответствующей штатной единицы. Решением морского министра для этих целей была введена должность второго минного офицера. Так, самым первым руководителем корабельной связи в истории российского флота стал лейтенант Щастный. 18 января 1910 года приказом по морскому ведомству № 12 он был назначен и до 1912 года состоял в должности 2-го флагманского минного офицера штаба начальника Соединенных отрядов, а затем Действующего отряда Балтийского моря. В эти годы он руководил также установкой береговых радиостанций на Каспийском море, служил на линкоре «Цесаревич», крейсере «Рюрик», эсминцах «Охотник» и «Украина», учебных судах «Николаев» и «Океан». В 1912 году как один из лучших специалистов был назначен постоянным членом от Морского министерства в Междуведомственном радиотехническом комитете. В 1913 году был командирован на Каспийское море для выбора мест береговых радиостанций на острове Ашур-Адэ и в городе Энзели.
Первую мировую войну встретил старшим офицером линкора «Полтава». В 1916 году принял командование эскадренным миноносцем «Пограничник». В феврале – мае 1917 года являлся штаб-офицером для поручений при штабе командующего флотом Балтийского моря А.И. Непенина.
За период службы А.М. Щастный был награжден орденами Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом, Станислава 2-й степени, Анны 2-й степени, прусским орденом короны 4-й степени, серебряной медалью за войну 1904–1905 годов, знаком защитника Порт-Артура.
С 31 мая 1917 года А.М. Щастный являлся флаг-капитаном распорядительной части штаба командующего флотом Балтийского моря. После упразднения в декабре 1917 года должности командующего флотом А.М. Щастный руководил в военном отделе Центробалта штабной работой в должности флаг-капитана по оперативной части флота. В январе 1918 года назначен первым помощником начальника военного отдела Центробалта. С февраля 1918 года руководил перебазированием кораблей флота из Ревеля в Гельсингфорс, а затем в Кронштадт.
5 апреля 1918 года постановлением Совнаркома А.М. Щастный был назначен начальником Морских сил Балтийского моря (фактически исполнял эти обязанности по постановлению Совкомбалта с 22 марта после смещения с этой должности А.В. Развозова).
27 мая 1918 года наморси А.М. Щастный арестован Л.Д. Троцким как преступник «исключительной государственной важности» и заключен в Таганскую тюрьму.
20—21 июня 1918 года в Митрофаньевском зале Кремля состоялись судебные заседания Революционного трибунала при ВЦИК по делу А.М. Щастного. Он был признан виновным в подготовке «контрреволюционного государственного переворота» и «контрреволюционной агитации».
На рассвете 22 июня 1918 года А.М. Щастный расстрелян по приговору трибунала во дворе Александровского училища.
В конце 1914 года А.М. Щастный вступил в гражданский брак с Ниной Николаевной Приемской-Сердюковой, венчание состоялось в январе 1917 года в Кронштадтской церкви. Нина Николаевна ненадолго пережила мужа, скончавшись в 1922 году. А детям, Галине (дочь от первого брака А.Н. Приемской-Сердюковой, которую Щастный удочерил) и Льву, большую часть их жизни пришлось ходить с клеймом членов семьи «врага народа».
Поделиться книгой: