На какой-то момент он задумался.
Пол: Ладно, если я напишу для вас этот роман, вы меня отпустите?
Она напряженно смотрит на него.
Энни: Ну, конечно. Послушайте, Пол, вы так говорите, как будто я держу вас в плену.
Он молчит. Она ждет ответа, готовая отвергнуть любые подозрения. Он молчит.
Пол: Значит, когда я закончу роман, я смогу уйти?
Энни: Я уже, кажется, это сказала.
Пол: Хорошо. Итак, мы договорились…
Энни (уводя разговор): Я переплету ВОЗВРАЩЕНИЕ МИЗЕРИ своими собственными руками. В красивую твердую обложку. (Хихикает.) Слушайте, там на тарелке еще масса сладостей. Но не наедайтесь чересчур, потому что через пару часов, будет рождественский ужин и такая огромная индейка, какую вы еще не видели! С потрясающей начинкой из орехов, яблок, с жареным картофелем, красной капустной и горошком. У меня уже сейчас просто слюнки текут!
Пол: Энни, через пару часов будет пол восьмого утра!
Энни: У вас появится голод, как только вы учуете запах. А сейчас я вас оставлю, чтобы вы уже начали думать над книгой. Это, наверное, ужасно волнительно, правда? (Направляется к двери.)
Пол: Энни, я сегодня не смогу начать.
Энни: (после паузы) Как это?!
Пол: Эта не та бумага. Она не годится. (Он указывает на купленную ею пачку.)
Энни: Но это самая дорогая бумага… Ненси сама мне это сказала.
Пол: А ваша мама вам никогда не говорила, что самое дорогое еще не означает самое лучшее?
Энни: Нет, господин Семь пядей во лбу, но она мне говорила другое: дешево заплатишь — дешевое и получишь.
Она начинает учащенно дышать, сжимает и разжимает руки, и ему приходится ее успокаивать.
Пол: Не нужно раздражаться, Энни. От этого бумага лучше не станет.
Энни: Вы морочите мне голову с этой бумагой, потому что не хотите писать книгу. Я так и знала, что вы что-нибудь придумаете.
Пол: Если вы дадите мне ручку, то я покажу вам, в чем проблема.
Она приносит карандаш, стучит им по ночному столику. Он весь отвратительно обгрызен.
Поглядите!
Он берет карандаш, лист бумаги и проводит на нем линию. Затем большим пальцем растирает ее.
Вот видите, как все смазывается? И с напечатанным текстом будет то же самое.
Энни (иронично); Ну, конечно, а вы вот так сидите весь день и трёте пальцем по каждой странице.
Пол. Нет, но, когда работаешь над книгой, приходится постоянно листать страницы. Ты ищешь какое-то имя или проверяешь какую-то дату… Да, просто, когда раскладываешь напечатанное по листам, можно все смарать, А рукопись должна быть вечной…
Энни. Хорошо. Ничего Больше не говорите. Я еду менять бумагу.
Пол: Но ведь сегодня Рождество, магазин закрыт.
Энни: Нэнси живет от него в двух шагах. Ради вас придется ей прогуляться. Даже если она готовит рождественский ужин для всей своей семьи и всех своих родственников, ничего ей не сделается. Это ведь для вас, Пол! Это все ради вас! Я ведь знаю, как вам не терпится начать писать. Я даже не буду вас укладывать и тратить драгоценное время, чтобы давать таблетки. Я просто бегу! Меня уже нет! (Она хватает бумагу и идет к двери.)
Пол: Энни, начать можно и на этой бумаге…
Энни: Вы, наверное, думаете, Энни глупая и до нее все медленно доходит? Но я совсем не такая дура, и все соображаю.
Она вдруг стремительно возвращается и швыряет всю пачку бумаги ему на колени. От невообразимой Поли Пол кричит нечеловеческим волосом.
Можете сидеть здесь и орать сколько душе угодно, все равно вас никто не услышит.
Она идет к дверям и снова возвращается. Он в страхе снова кричит, отчего ее дикая улыбочка становится только шире.
Ни один человек здесь не остановится, потому что все знают, что Энни Уилкес — чокнутая. Они знают, что с ней шутки плохи. И они правы. И, пока я мотаюсь в поселок за вашей бумагой, вы тоже хорошенько раскиньте мозгами на эту тему. А если за это время от моей индейки останутся одни угли, вы все равно их съедите все до последнего, даже если мне придется их в вас запихивать. Вы испортили мне все Рождество.
Она уходит, хлопая дверью. Щелкают замки. Пол пытается дотронуться до ног, но прикосновение причиняет ему страшную боль.
Пол: Господи, прошу тебя… Вызволи меня отсюда…
Слышно, как заводится и отъезжает автомобиль. Пола сотрясет дрожь, он откидывается назад, обхватив голову руками.
Ну, давай, Пол, соберись. Это же сумасшедшая… Она тебя погубит… Давай, давай, Пол.
Он сжимает губы, хватает колеса. Преодолевая боль, катится к двери и кричит, заставляя себя. Преодолев несколько метров, он совершенно обессилен.
Пол, давай… Один звонок по телефону и ты свободен…
Он предпринимает новое усилие, чтобы проехать сквозь дверной проем в коридор. Черный телефонный аппарат на другом конце холла. Он медленно катит коляску и, наконец, хватает трубку. Он слушает — ничего. Он проверяет кабель, подключение, бьет по клавише. Затем медленно переворачивает весь аппарат и видит, что внутри него ничего нет — просто пустая коробка.
О, Энни! Отлично придумано. Мертвый телефон, и никаких тебе проблем с оплатой этих чертовых счетов! Ну что, надо ползти назад. Ее может принести в любую минуту. (Но он передумывает и продолжает свой марафон.) Нужно только прихватить немножко наших любимых таблеточек от этой проклятой Поли. Энни, а ну-ка скажи — где мой Новрил, а? Куда ты его прячешь? Твоему любимому писателю он очень нужен…
Он скрывает в коридоре еще одну дверь и вкатывается в ванную, дыша при этом так, как будто взобрался на высокую гору. Нащупав выключатель, Пол зажигает свет.
Боже мой… Ах, ты моя пташка….
Маленькое помещение заполнено до отказа медикаментами. Это просто фармацевтический мини-склад. Он шарит глазами по полкам и, наконец, видит свои таблетки, но… они так высоко, что не дотянуться. Опираясь левой на ручку коляски, он изо всех сил пытается правой достать лекарства. Пальцы почти касаются пачки, но сил совсем нет, и он падает назад, с гримасой Поли и отчаяния.
Мне нужны мои таблетки!!! (Стиснув зубы и преодолевая адскую боль, он чуть ли не встает из кресла и все-таки дотягивается до своих таблеток, но схватив их, падает на пол и теряет сознание).
Пол распростерт на полу ванной комнаты. Затемнение. Вдали слышен звук вертолета. Он приближается и повисает прямо над домом. Пол очнулся от грохота, карабкается в кресло, a когда ему удается втащить себя в него, вертолет улетает. Пол обессилен. Издалека доносится звук подъезжающего автомобиля. Он останавливается у доме. Слышны шаги по снегу. Щелкают замки, открывается дверь. Пол судорожно вздрагивает, как будто его ударило током. Несколько мгновений он почти парализован, слушая, как Энни входит в дом.
Энни: Я привезла вашу бумагу. Надеюсь, мой дорогой, вы оцените это по достоинству.
Энни раздевается в прихожей, снимая куртку и ботинки. Когда она направляется в коридор, он успевает дотянуться до выключателя и погасить свет. Она идет к нему в комнату, но затем поворачивает и поднимается сначала наверх к себе.
(Поднимаясь.) Можете себе представить, Нэнси еще валялась в постели. Хотя я и не рассчитывала найти ее в церкви на коленях.
Пол, почти обезумевший от страха, едет на коляске по коридору, не забыв закрыть дверь ванной.
(Сверху.) Битых пять минут я барабанила в ее дверь, пока, наконец, эта красавица не спустилась вниз, полураздетая и, по-моему, полупьяная. Она обозвала меня сумасшедшей, но магазин все-таки открыла. Эта шлюха за пять долларов открыла бы и гроб своей собственной матери.
Пол вкатывается задним ходом в свою комнату и успевает закрыть дверь как раз в тот момент, когда Энни, надев шлепанцы, спускается вниз. Она входит в его комнату, заставая его отъезжающим от дверей.
Энни: Да вы весь в поту… Что вы делали? Пол задыхается и не знает, что сказать. Отвечайте! Что вы делали?
Пол (после паузы): Я…я… я… у меня были страшные боли. Как будто вы не знаете!
Энни (достает носовой платок и вытирает ему пот со лба). Было очень больно?
Пол: Я хотел перебраться опять в кровать, но не смог. На коляске мне, действительно больно…
Энни; Ну, и чья это вина?
Пол: Моя.
Энни: Я же вам говорила, что вы меня доведете. «Век живи, век учись», — так говорят? Вот и учитесь.
Пол: Я учусь.
Энни (смотрит на его руки): Что это вы так странно держите руки? (Он обнаруживает, что все еще сжимает в руках пачку с таблетками.) Я вас, кажется, о чем-то спросила.
