Кн.5. Выбор. Рассказы

— О, конечно! Мы, например, страшно любим пугать людей из-за угла. Но сейчас все уже привыкли к этому и, вместо того чтобы испугаться, нас посылают подальше.

— Но вот, скажем, на охоте невидимость очень выгодна?

— Ничуть. У нас, невидимок, очень тяжелая походка, так что на охоте мы здорово шумим — если только не стоим неподвижно. Поэтому нам остается охотиться на одного-единственного представителя здешней фауны. Мы называем их «глухарями», поскольку они абсолютно глухие. Тут, конечно, наша невидимость дает определенные преимущества, но, увы! — «глухари» на редкость невкусны, даже в виде жаркого под соусом бешамель.

— Я всегда считал, что невидимки на голову выше обычных людей, — сказал Мишкин.

— Все так думают, — ответил невидимка. — Но в действительности невидимость — это своего рода недостаток.

— Сочувствую вам, — вежливо сказал Мишкин и после небольшой паузы спросил: — А как вы выглядите?

— Сам не знаю, старина. Проклятая невидимость. Бриться особенно неудобно. Осторожно!

Мишкин налетел на какой-то невидимый предмет и набил на лбу порядочную шишку. Он пошел дальше медленней, вытянув перед собой руку.

— Так вы, значит, можете видеть невидимые предметы? — удивился Мишкин.

— Да нет, старина, я его не видел, — ответил невидимка. — Просто я заметил предупреждающую табличку.

Оглянувшись вокруг, Мишкин увидел множество металлических табличек, укрепленных на вбитых в землю колышках На них самопереводящимися буквами (согласно межзвездным законам) были сделаны надписи, и они были понятны так же, как английский язык для любого более или менее грамотного англичанина. На табличках были надписи «камень», «кактус», «брошенный микроавтобус „фольксваген“», «человек в бессознательном состоянии», «засохшее фиговое дерево», «летучий голландец» и другие.

— Это очень предусмотрительно, — заметил Мишкин, пробираясь между табличками «куча мусора» и «бюро по туризму».

— Это всего-навсего эгоизм, — ответил невидимка. — Нам самим до смерти надоело натыкаться на эти штуки.

— А как все эти предметы стали невидимыми? — спросил Мишкин.

— Своего рода загрязнение. Вначале все стоит на своих местах, мы занимаемся своими делами, а потом вдруг все предметы, с которыми мы имеем дело, начинают тускнеть и вскоре совсем пропадают из виду. Например, в одно прекрасное утро президент банка вдруг обнаруживает, что не может найти свой банк. Никто не знает, горят уличные фонари или нет. Невидимые молочники пытаются доставлять невидимое молоко невидимым жителям в невидимые дома. Результаты же трагикомические. Всеобщая путаница!

— И поэтому вы установили таблички? — спросил Мишкин.

— Нет, таблички мы используем для отдаленных районов. А в городе мы окрашиваем все предметы видимой краской.

— Это помогает разрешить проблему?

— Это здорово помогает, но есть и свои недостатки. Перекрашенные здания неизбежно теряют эстетический вид. Покрашенные люди страдают аллергией. Но главное неудобство — это то, что по мере контакта с невидимыми предметами видимая краска становится невидимой. Мы боремся с этим явлением, проводя постоянную кампанию по окраске, которая основывается на статистических, позиционных и темпоральных диаграммах всех расположенных в городе объектов. Но даже при всей эффективности нашей программы многие вещи все же теряются. Существуют, как вы понимаете, и непредвиденные варианты: несмотря на строгий контроль за качеством, нельзя получить и двух партий видимой краски, обладающей полностью идентичными характеристиками. Каждая партия имеет собственные характеристики — яркость, длительность сопротивления температуре и влажности. Может влиять также и взаимное расположение планеты и спутников. Есть и другие факторы, их все еще изучают. — Невидимка вздохнул. — Но мы стараемся не впадать в отчаяние. Наши ученые непрерывно работают над проектом обеспечения нас полной видимостью. Некоторые скептики называют этот проект нереальной и несбыточной мечтой, но мы ведь знаем, что другие — вот вы, например, — достигли счастья быть видимыми. А разве мы хуже?

— Никогда бы не подумал, что дела обстоят так скверно, — сказал Мишкин. — Мне всегда казалось, что быть невидимкой очень забавно.

— Увы, — горько сказал невидимка, — невидимость почти то же самое, что и слепота…

19

Пустыня сменилась полупустыней. Мишкин и робот шагали по ровной высохшей почве мимо заброшенных проселочных дорог, засохших кустов, иногда обхода необитаемые хижины.

Они пересекли небольшую возвышенность и увидели человека в смокинге и высоком черном цилиндре, сидящего на металлическом сундучке, выкрашенном в черный цвет. Он сидел и смотрел на заржавевшую железнодорожную колею, уходящую на пятьдесят футов в обе стороны.

— Боже, — произнес робот, — еще одно чучело.

— Не груби, — оборвал его Мишкин. Он подошел к незнакомцу и вежливо поздоровался с ним.

— Наконец-то появилась хоть одна живая душа, — сказал незнакомец. — Я торчу здесь уже два дня, и если сказать честно, то это действует удручающе.

— А чего вы ждете? — поинтересовался Мишкин.

— Двенадцатичасовой из Юмы, — ответил незнакомец, повернувшись налево и вглядываясь в простиравшиеся перед ним пятьдесят футов колеи. — Но в наше время поезда редко ходят по расписанию.

— Мне кажется, этот поезд вообще не проходит здесь, — заметил Мишкин.

— И неудивительно, — ответил незнакомец. — Если задуматься, то это действительно кажется маловероятным. Но я чертовски устал и не могу идти пешком. Кто его знает, может, что-то случится, и поезд все же пройдет мимо. Я видел и более странные вещи. Мне вообще везет на странные истории. Надеюсь, вы знаете, кто я такой?

— Боюсь, что нет, — ответил Мишкин.

— Должно быть, вы нездешний, ведь я очень знаменит. В данном воплощении я — Ронсар Великий, вероятно, самый великий из магов, которых знала Вселенная.

— Какая чушь, — пробормотал робот.

— Пусть моя внешность не вводит вас в заблуждение, — сказал Ронсар. — Тому, что я надеюсь дождаться несуществующего поезда в этих богом забытых местах, есть причина. Никто не может избежать своей кармы [11], не так ли? Но что-нибудь всегда происходит. Не хотели бы вы стать свидетелем чудес?

— Мне бы очень хотелось, — сказал Мишкин.

— Дерьмо все это, — буркнул робот.

Ронсар пропустил мимо ушей реплику угрюмого механизма.

— Первым номером нашей программы будет фокус с кроликом, — объявил он.

— Я уже видел его, — сказал робот.

— А я нет, — возразил Мишкин. — И помолчи, пожалуйста.

Робот откинулся назад и скрестил руки. Вызывающая скептическая улыбка появилась на его металлическом лице, а все углы его корпуса выражали недоверие. Мишкин же с интересом наклонился вперед, обхватив колени руками. Вид у него был заранее удивленный. Ронсар открыл сундук и вынул из него сложного вида панель управления, две автомобильные батареи, моток провода, три электрические схемы, фляжку с какой-то мутной жидкостью и небольшой тахометр. Все эти предметы он соединил с помощью проводов, а затем подключил всю систему к красно-черному проводу, который, в свою очередь, прицепил к краю своего цилиндра. Затем он вынул из сундука тестер, проверил цепи и повернулся к Мишкину.

— Итак, мой дорогой сэр, этот цилиндр пуст, как вы можете убедиться. — Ронсар показал цилиндр Мишкину и роботу, в ответ на что робот демонстративно зевнул.

— Начнем, — сказал фокусник Он вынул из сундука кусок белого атласа и накрыл им цилиндр. Сделав правой рукой несколько пассов, он произнес: «Рье-сгампо, ринцоше-хи лам мчог ринпоше хи хренч-ва зес бья-ва бжугс-се», — и ткнул пяткой правой ноги в контрольную панель.

Взлетел сноп искр, и послышался громкий шипящий звук. Стрелки приборов дернулись и вернулись в прежнее положение.

Фокусник снял атлас, вытащил из цилиндра живого кролика, опустил его на землю и поклонился.

Мишкин захлопал в ладоши.

— Он проделывает это с помощью зеркал, — хмыкнул робот. Кролик полез было обратно в цилиндр, но фокусник оттолкнул его.

— Подумаешь, — процедил робот, — все фокусники вынимают кроликов из цилиндров.

— Это только цветочки, сказал фокусник. — Но вообще должен заметить, что в этом нет ничего сверхъестественного. Я занимаюсь иллюзиями, представляющими собой лишь внешнее проявление, что обеспечивается в результате подготовки, мастерства и наличия необходимого оборудования. Вот, собственно, и вся кухня.

— Что же представляет собой иллюзия? — спросил Мишкин.

— Все, что по природе своей феноменально, можно считать иллюзией, — пояснил фокусник. — Ну, а сейчас я покажу вам фокус с картами. Не стоните, сэр (это относилось к роботу). Разумеется, это не ахти какой фокус. Я планирую свои выступления с учетом интенсивности и кумулятивного эффекта. Фокус с картами, в сущности, должен вызвать интерес у зрителя, он не фантастичен и не поражает воображение, но лишь способствует повышению восприимчивости зрителей перед наступлением главных событий вечера (в данном случае, разумеется, дня). Итак…

Фокусник вынул из сундука колоду карт.

— Итак, перед вами колода обыкновенных игральных карт. Я отдаю их вам, и вы можете проверять их безупречность, сколько вашей душе угодно. Удостоверьтесь, что упаковка не вскрыта, что карты не крапленые.

Он протянул колоду Мишкину, тот распаковал ее и тщательно осмотрел все карты. Потом их обследовал робот, а фокусник тем временем вновь открыл сундук и извлек из него три параболических зеркала на штативах, вычислительную машину с комплектом батарей и портативный радар. Он установил зеркала, направив их в разные стороны, и подсоединил их к вычислительной машине и радару. Взяв в руки колоду карт, он веером пролистал их перед одним из зеркал и ввел программу в вычислительную машину. Затем он немного подождал, пока радар не издал тонкий пронзительный писк.

Фокусник вытащил из сундука складной деревянный столик на шатких ножках, установил его и бросил на стол колоду карг рубашкой вверх.

— Обратите внимание, что я совершенно не прикасаюсь к колоде, так что о подтасовке не может быть и речи. А теперь прошу вас тщательно перетасовать колоду и выбрать одну каргу. Сделайте это незаметно для меня и запомните ее, — сказал фокусник.

Мишкин и робот сделали так, как им было сказано. Мишкин перетасовал колоду три раза, а робот — двадцать семь, разложив карты так, что соседство двух карт одной масти или одного достоинства было полностью исключено. Затем они выбрали себе карту.

— Внимательно посмотрите на нее, запомните и положите обратно в колоду, — сказал фокусник. — А теперь перетасуйте.

И вновь Мишкин три раза, а робот двадцать семь раз тасовали колоду. (Из робота вышел бы неплохой крупье для игры в канасту, и справедливости ради заметим, что ему и вправду предлагали однажды это доходное место в Общественном центре северного района Майами Бич.)

— А теперь, — заявил фокусник, — умножьте номер вашей карты на семнадцать, имея в виду, что в колоде одиннадцать карт одной масти. Если результат будет четным, добавьте семь, если нечетным — вычтите два. Из полученного числа извлеките квадратный корень с точностью до трех десятых. Добавьте к последней цифре девять в соответствии с мастью — черная масть представляет мнимые числа, красная масть — вещественные. Прибавьте к результату любое число от единицы до девяноста девяти. Ну как, все готово?

— Семечки, — ухмыльнулся робот.

— Какое получилось число?

— Восемьдесят два.

Фокусник ввел данные в компьютер и из него тут же полезла перфолента.

— Ваша карта — валет бубей!

— Верно, — удивился робот, а Мишкин поспешно кивнул.

— И все же каждый знает фокус с картами, — не унимался робот.

— Никто не отрицал, что ничто человеческое мне не чуждо, — ответил фокусник.

— А сейчас он наверняка будет распиливать пополам женщину, — шепнул робот Мишкину.

— Следующий номер нашей программы — распиливание женщины пополам, — объявил фокусник.

— Вот это да! — восхитился Мишкин.

— Это все трюки с зеркалами, — хмыкнул робот.

Спустя много лет Мишкин все еще помнил лицо фокусника: длинное, типично американское лицо, покрытое гримом. В его голубых глазах как бы отражался застывший пейзаж, а когда эти зеркала превращались в окна, через них был виден внутренний пейзаж, идентичный наружному. Это было лицо человека, с надеждой ожидающего снов, но безнадежно замученного кошмарами. Лицо Ронсара запомнилось Мишкину лучше, чем все его фокусы.

Фокусник открыл свой сундук и вывел из него брюнетку с фиалковыми глазами, одетую в платье от Пиаже. В руках у нее была сумочка от Вьетона. Женщина подмигнула Мишкину и сказала:

— Ну что ж, один раз можно попробовать!

— Она всегда так говорит, — пояснил фокусник, — никак не может понять, что если уж раз попробовала, то не отвяжешься.

Спустя годы молодая женщина рассказывала своему дружку. «До чего же беззаботна я была тогда! Представляешь, парень, я даже позволила, чтобы меня распилил пополам какой-то сумасшедший фокусник! Что ты на это скажешь?»

Фокусник вытащил высокоскоростную переносную пилу, поискал куда включить, извлек из сундука электророзетку, воткнул вилку и включил пилу.

— Наверное, это был один из тех дешевых шарлатанов? — спросил дружок.

— Какой к черту шарлатан! Этот гад-фокусник, как его там… то ли Дермос, то ли Термос, делал все строго в соответствии с реальностью! Он такой же самозванец, как братья Майо. У него и в мыслях такого не было, чтобы кого обмануть, потому я с ним и связалась. Но гадом он был порядочным!

Фокусник вывел из сундука четырех хирургов и одного анестезиолога. У всех были тщательно вымыты руки, они были в белых халатах и масках. Затем из сундука появились подносы с хирургическими инструментами, пузырьки с анестизирующим раствором в комплекте с верхней лампой и дренажной системой.

Брюнетка вытянулась на операционном столе. Она выглядела как олицетворение женственности и мужества. Ради такого момента можно было пережить распиливание пополам.

Маг включил пилу и приблизился к молодой женщине.

И вдруг из сундука появился еще один человек, лет пятидесяти, лысый и толстый, весьма располагающий к себе, если бы не его внезапное появление. Громким дрожащим голосом он произнес:

— Я решительно протестую против этой женитьбы! Во имя гуманизма и здравого смысла!

— Не вылезай раньше времени! — прошипел фокусник.

— Извините, — сказал человек и полез обратно в сундук.

Орфей пел, аккомпанируя себе на арфе, Ронсар резал своей пилой. Садистски медленно он опускал вращающийся диск, пока он почти не коснулся обнаженной диафрагмы храброй женщины, готовой на все, что угодно — но только один раз. «Ну, — успела сказать она, — на этот раз я, кажется, вляпалась по-настоящему». Анестезиолог ввел ей полный шприц нуш-зита. Резиновые перчатки хирургов скрипели. Рраз! Фокусник опустил пилу, сделал пробный разрез по ребрам, довольно явственно скрипнул зубами и принялся за дело. Пила со скрежетом вошла в тело. Как вода из дырявого шланга, брызнула кровь. Куски плоти разлетались в воздухе по параболам ужаса. Хирурги быстро включились в работу, скрепляя поврежденную плоть зажимами, убирая кровь тампонами, зашивая швы.

— Вот это трюк! — восхитился робот.

— А мне все это не очень нравится, — признался Мишкин.

Пила уже прошла через главные вены и артерии. Хирурги, работавшие с точностью балетной труппы, состоящей из отлично подготовленных танцоров, зашивали и накладывали швы. «Ух!» — произнесла женщина, и анестезиолог тут же вкатил ей еще пять кубиков нуш-зита и порядочную порцию болеутоляющего средства пэйн-из.

Желудок был наконец разрезан насквозь, склеен специальной лентой для заклеивания кожи.

— Я успею продезинфицировать пилу? — спросил один из хирургов.

— Занимайся своим делом, — бросил доктор Зорба.

Спина брюнетки была пропилена полностью, наложили шов с помощью двух пластмассовых накладок и полпинты клея «Элмер». Пила фокусника уже вгрызалась в стол. Анестезиолог извлек из сундука столяра, и тот на месте произвел ремонт. Девица храбро улыбалась. Фокусник отключил пилу и поклонился Мишкину и роботу.

— В следующем номере нашего представления, — начал было фокусник, — я на ваших глазах…