Помоги проекту - поделись книгой:
— различные манипуляции на фондовом рынке;
— введение в заблуждение и откровенный обман акционеров, инвесторов, клиентов, партнеров;
— проведение операций с банками, компаниями и организациями тех стран, против которых США организовали блокаду;
— прочие нарушения.
Нарушения могут касаться операций, осуществляемых как в пределах территории США, так и за ее пределами. В качестве нарушителей могут фигурировать как отдельные граждане (физические лица), так и компании (юридические лица). В ряде случаев к нарушителям могут относиться не только резиденты (американские физические и юридические лица), но также нерезиденты. Например, дочерние и даже внучатые компании американских корпораций, которые формально являются юридическими лицами других государств.
Зачатки финансового доносительства появились в США еще в XIX веке. Самая ранняя форма финансового доносительства — налоговая. Практика сотрудничества налоговой службы США с добровольными информаторами была узаконена еще в 1867 году. Всем информаторам гарантирована конфиденциальность, за исключением случаев, когда необходимы их показания в суде. В случае перечисления по сигналу информатора недоплаченных налогов в казну информатору выплачивалось вознаграждение. В 2006 году в американское налоговое законодательство внесены поправки, которые существенно повысили вознаграждение налоговых информаторов: до 15–30 % от перечисленной в бюджет суммы недоплаченных налогов (раньше — от 1 до 15 %). Сразу резко возросла активность налоговых информаторов. В 2009 году Служба внутренних доходов США сообщила, что по итогам 2008 фин. г. 476 человек «сдали» властям своих знакомых, клиентов или работодателей. Годом ранее были получены лишь 116 таких обращений. Это примерно в четыре раза меньше. Добровольные информаторы в 2008 году раскрыли налоговым органам имена 1246 человек, каждый из которых якобы не заплатил налоги на сумму не менее 2 млн. долларов. Конкретные суммы были указаны в доносах на 994 неплательщиков. В 228 случаях речь шла о неуплате налогов на сумму более 10 млн. дол., 64 случая касались неуплаты налогов на сумму более 100 миллионов.
Еще на волне кризиса 1930–х годов в США была сделана первая попытка поощрения лиц, которые сообщали информацию о нарушениях американских законов участниками финансовых рынков органам, регулирующим эти рынки. Конкретно Законом о фондовой бирже 1934 г. (The Securities Exchange Act 1934) предусматривалось, что лица, предоставлявшие в Комиссию по ценным бумагам и биржам (КЦББ) информацию об инсайдерской торговле, могут рассчитывать на вознаграждение в 10 % от суммы наложенного на компанию штрафа.
В 1986 году Конгресс принял Закон о фальсифицированных требованиях (False Claims Act). Этот закон позволяет частным лицам подать от имени государства в суд в случае, если им известно о мошенничестве с бюджетными средствами (фальсификации требований об оплате выполненных работ или оказанных услуг). Истец (иногда его называют whistleblower, что переводится как «осведомитель») самостоятельно собирает доказательства того, что подрядчик вводит в заблуждение заказчика, т. е. федеральное правительство. После того как истец подаст в суд, правительство проводит тщательное расследование всех обвинений. Министерство юстиции анализирует перспективы иска. Если к доказательной базе нет претензий, к производству дела подключаются государственные юристы (что снимает с истца бремя оплаты услуг собственных юристов).
В случае положительного исхода дела ответчик обязан возместить государству потери в тройном размере, а также штраф в 5–11 тыс. дол. за каждый факт нарушения закона. Истец имеет право получить от 15 до 25 % выигранной при помощи Минюста суммы.
Д.И. Черкаев, член Комитета по этике ТПП РФ, анализируя данный Закон, отмечает: «Доносительство (“whistleblowing”) — весьма выгодный “бизнес” для государства в США»[13]. По оценкам Счетной палаты США, за период 1987–2008 годов в казну было возвращено 22 млрд. дол. (доходы истцов зачастую измеряются миллионами долларов). То есть в расчете на год получается более 1 млрд. долларов. Можно предположить, что вознаграждения осведомителей составляют ежегодно 150–250 млн. долларов.
Еще до появления законов об информаторах государственных регуляторов в корпоративных структурах по инициативе акционеров и высших менеджеров стал формироваться институт внутренних (корпоративных) информаторов. Последние должны были оперативно информировать о всяких «отклонениях» в деятельности корпораций службы внутреннего контроля и аудита, а те — руководство компании. Такое информирование поощрялось либо премиями, либо продвижением по служебной лестнице. Никакого федерального законодательства, которое бы регламентировало активность корпоративных информаторов, в США до недавнего времени не было. Каждая компания сама определяла порядок и организацию внутреннего финансового контроля и участие в этом контроле информаторов.
В конце 1990–х — начале 2000–х годов в Америке произошла серия крупных скандалов, связанных с фальсификацией финансовой отчетности, злоупотреблениями по части использования забалансовых операций и внебиржевых операций (особенно в части, касающейся производных финансовых инструментов) и т. п. Особенно широкий резонанс имел скандал с крупнейшей энергетической корпорацией «Энрон», в котором были замешаны многие лица из высших эшелонов власти США. Реакцией на эти скандалы стало принятие в 2002 году закона Сарбанеса — Оксли (The Sarbanes — Oxly Act). Закон повысил требования к внутреннему контролю в компаниях, зарегистрированных в США, потребовав, в частности, внедрить системы контроля, называемые whistle — blowings. Стукачество становится неотъемлемой частью американской корпоративной культуры. Закон 2002 г. не определяет порядок материального поощрения информаторов (whistle — blowers), но предусматривает их защиту от мер возмездия со стороны руководства компании (ст. 806, 1107).
Получается, что сегодня в американской корпорации любой сотрудник — потенциальный информатор. Теоретически информатором может быть даже уборщица, которая «сливает» информацию из компьютеров, устанавливает прослушивающие устройства, регулярно проверяет содержимое корзин с выброшенными бумагами. В корзине иногда можно найти очень ценный «товар», который тянет на суммы со многими нулями. Кроме потенциальных информаторов под крышами компаний могут действовать реальные, постоянно действующие информаторы, регулярно «сливающие» информацию за пределы компании. Речь идет об агентах. Это могут быть агенты: а) спецслужб (ЦРУ, ФБР, Министерства внутренней безопасности); б) организованных преступных группировок (например, наркобизнеса, отмывающего «грязные» деньги); в) других компаний, являющихся конкурентами данной компании. Известны случаи, когда сотрудник компании оказывался двойным или тройным корпоративным агентом, т. е. имел сразу двух или трех заказчиков информации.
Кризис 2007–2009 годов, который был спровоцирован мошенничеством на рынке ипотечных бумаг, вновь заставил вспомнить об опыте привлечения платных информаторов для стабилизации финансового рынка в 1930–е годы. В законе Додда — Франка предусмотрено, что информатор получает вознаграждение не только за сведения, касающиеся инсайдерской торговли, но также за сведения, раскрывающие любые нарушения участника финансового рынка.
Также предусматривается защита информатора. При необходимости он может действовать анонимно. Контакты правоохранительных и надзорных органов (Комиссии по ценным бумагам и биржам) с таким анонимным информатором осуществляются через юриста, представляющего интересы информатора.
Информаторы могут рассчитывать на щедрое вознаграждение: оно устанавливается в размере от 10 до 30 % суммы штрафа за нарушение, которая будет определена в результате расследования и установлена надзорным органом или судом.
Примечательно, что инициатор предоставления информации о нарушениях имеет право не уведомлять о нарушении свое начальство, а действовать сразу напрямую, отсылая сведения в государственные инстанции.
Закон Додда — Франка стимулирует выявление крупных нарушений. Если сумма штрафа ниже 1 млн. дол., то никаких выплат информатору не предусматривается. Столь высокая планка, как отметили некоторые комментаторы данного закона, может привести к тому, что сотрудники не будут сигнализировать о симптомах и ранних признаках «болезней». Они будут дожидаться того момента, когда нарушения будут масштабными и можно будет рассчитывать на солидное вознаграждение.
Можно представить, какой новый «корпоративный дух» породил в американских банках и компаниях закон Додда — Франка: начальство боится своих подчиненных, подчиненные боятся начальства, никто не смеет проронить лишнего слова, все бумаги и документы прячутся в сейфах, разговоры по телефонам ограничиваются короткими фразами, компьютеры зачищаются от всякой сомнительной информации.
Кроме того, менеджеры перестают думать о своих зарплатах и даже бонусах, мечтая о головокружительных суммах вознаграждений, которые они смогут получить за проявление «бдительности», т. е. своевременное информирование регуляторов о нарушениях в банке (компании). Посудите сами. В 2010 году, например, КЦББ начала расследование в отношении пяти крупнейших банков Уолл — стрит по поводу их сомнительных операций с ипотечными бумагами. В результате комиссия оштрафовала банк «Ситигруп» на сумму в 75 млн. долларов. Примерно в это же время другой банк
Уолл — стрит «Голдман Сакс» получил уведомление заплатить в виде штрафа 550 млн. долларов. В первом случае информатор мог бы получить до 25 млн. дол., во втором — до 165 млн. долларов.
В течение 2011 года, по данным КЦББ, этим регулятором на участников фондового рынка было начислено штрафов и компенсаций в общей сложности на сумму 2,8 млрд. долларов. Правда, все оцененные нарушения были выявлены еще до вступления в силу закона Додда — Франка.
После вступления указанного закона в силу, по словам юристов и регуляторов, число обращений в КЦББ существенно выросло: многие из них содержат обвинения в мошенничестве с бухгалтерской отчетностью и даче взяток за рубежом, в других сообщается о случаях манипулирования рынком и инсайдерской торговле. Уже в первые недели после вступления в силу закона Додда — Франка глава подразделения КЦББ Шон Маккинси сообщил газете The Financial Times: «Мы были очень рады высокой доле сообщений от разоблачителей, которые имеют признаки достоверности… Нам присылают письменные свидетельства, аудиозаписи разговоров или просто свои соображения». По данным комиссии, за первые семь недель после вступления правил в силу она получила 334 жалобы — по семь в день. Как правило, осведомителями выступают сотрудники компаний, которые могут быть как участниками преступной деятельности, так и просто наблюдателями. Чаще всего они жаловались на манипулирование рынком (16,2 % случаев), а также ненадлежащие раскрытие информации и финансовую отчетность (15,3 %). При этом жалуются сотрудники компаний не только на территории США, но и в 11 других странах, включая Китай (10 сообщений) и Великобританию (11 сообщений). Полученную от осведомителей информацию проверяют почти 50 юристов, а также приданный им в помощь сотрудник ФБР.
Вот первый крупный из известных случаев мошенничества, выявленный с помощью новых правил, который может послужить хорошим стимулом к росту числа сообщений о махинациях. Сотрудница ипотечного подразделения «Ситигруп» Шерри Хант получила 31 млн. дол. за то, что раскрыла мошенничество банка с ипотечными облигациями. Сам банк был вынужден заплатить властям почти 160 млн. дол., чтобы закрыть дело. Г — жа Хант же за свою бдительность получила деньги не только на безбедное существование, но и должность вице — президента банка по контролю качества.
Последний из обнародованных случаев: сотрудник компании «Oracle» Пол Фрасцелл обвинил своего работодателя в мошенничестве и по итогам разбирательства обогатился на 40 млн. долларов. Еще 200 компаний заплатили в казну различные суммы в виде возмещений и штрафов[14].
В США достаточно много откровенных оппонентов идеи широкого разворачивания сети финансового доносительства. И не только среди представителей бизнеса, которые опасаются, что им станет сложнее нарушать законы.
Многие сомневаются, что новая система доносительства, создаваемая на основе закона Додда — Франка, приведет к улучшению работы КЦББ. В американской прессе приводится множество примеров того, что «сигналы», поступавшие в комиссию еще до принятия закона Додда — Франка, не приводили к решительным действиям по пресечению злоупотреблений, оставались без ответа. Так, в 2000–е годы финансист Гарри Маркополос несколько раз обращался в КЦББ с предупреждениями, что компания Б. Мэдоффа не ведет реального инвестиционного бизнеса и «является крупнейшей в мире финансовой пирамидой», однако его призывы не были услышаны. Как известно, финансовый аферист Мэдофф к конце концов оказался за решеткой (приговорен к 150 годам лишения свободы). За многие годы своей почти неприкрытой жульнической деятельности на финансовом рынке он сумел обчистить карманы 1341 инвестора на сумму 13,2 млрд. дол. (количество поданных в суд исков и стоимостной объем претензий). Маркополос называл комиссию «толпой идиотов» и предлагал взять его на работу, а в феврале 2009 года заявил: «Комиссия <…> заложник регулируемого ею рынка, она боится начинать большие дела против известных игроков».
Оппоненты полагают, что вал информационных сообщений может захлестнуть регуляторов и привести к тому, что эффективность работы с информацией будет близка к нулю. Десять компаний, включая «Microsoft» и «Hewlett — Packard», в совместном письме попросили КЦББ сделать обращение в органы внутреннего контроля обязательным условием для получения вознаграждения. В противном случае, считали они, новые правила не только подорвут эффективность корпоративных программ, но и могут заставить компании «сообщать КЦББ обо всех случаях информирования о нарушениях законов о ценных бумагах» вне зависимости от их достоверности. В конечном итоге КЦББ будет просто завалена информацией, которую не сможет обработать и оценить, предупреждали они.
Немалая доля истины в этом обращении имеется. Достаточно посмотреть, как американцы сегодня борются с терроризмом. Поток информации от простых граждан в такие инстанции, как Министерство внутренней безопасности, Федеральное бюро расследований, полиция и т. п., за последние годы рос как снежный ком. Несмотря на увеличение штата государственных ведомств и организаций, работающих с информацией граждан, специалисты не в состоянии вникнуть в суть поступающих заявлений, разобраться, какие из них являются важными, а какие нет, какие являются достоверными, а какие — откровенной дезинформацией. Количество террористических актов, по которым своевременно делались заявления, растет из года в год. Общество не стало себя чувствовать в большей безопасности, в выигрыше лишь чиновники государственных ведомств и организаций, получающих все большие бюджетные ассигнования на работу с информацией заявителей. Америка наглядно продемонстрировала, что в ведомствах, отвечающих за борьбу с терроризмом и организованной преступностью, пресловутый закон Паркинсона действует в полной мере.
Комиссия по ценным бумагам и биржам, судя по всему, также в ближайшее время погрязнет в мутном информационном потоке, исходящем от тысяч анонимных и неанонимных заявителей. Заявителей, мечтающих быстро разбогатеть или, по крайней мере, насолить своим начальникам. А может быть, действующих по поручению конкурентов для того, чтобы создать кучу неприятностей для данной компании.
Многие аналитики в США полагают, что со временем опыт КЦББ по использованию информаторов может быть распространен на других регуляторов финансового рынка США. Прежде всего — на Федеральную резервную систему, Министерство финансов (Управление контроля за денежным обращением, Управление по регулированию финансовых институтов), Федеральную корпорацию по страхованию вкладов, Комиссию по торговле товарными фьючерсами и некоторые другие организации. Там может произойти то же самое, что и в КЦББ. Регуляторы в Америке (да и во многих других странах мира) погрязли уже сегодня в различных информационных потоках. Например, с каждым годом растет вал информационных сообщений от банков и других финансовых и нефинансовых учреждений, которые требуют действий от государственных органов, отвечающих за борьбу с финансированием терроризма и «отмыванием» «грязных» денег. Найти в этом информационном потоке информацию, которая позволила бы государству предотвратить или хотя бы прекратить преступные операции, также сложно, как найти иголку в стоге сена. Например, в докладе Управления ООН по наркотикам и организованной преступности отмечается, что государственным службам разных стран удается перехватывать до 15–20 % от общего объема оборота наркотиков. В то же время количество перехватываемых наркоденег, по оценкам, не превышает 0,5 %. Это достаточно красноречиво свидетельствует о неэффективности усилий государства по предотвращению финансирования терроризма, организованной преступности, а также «отмывания» «грязных» денег.
Целый ряд американских банков и компаний для предотвращения «утечек» нежелательной информации «наверх», в надзорные и регулирующие организации, стремятся усовершенствовать систему внутреннего, корпоративного доносительства. Суть почти всех усовершенствований сводится к повышению материального стимулирования информаторов, более щедрому их премированию (по сравнению с вознаграждениями со стороны государства).
Специалисты по управлению персоналом совершенно справедливо замечают тревожную тенденцию: сотрудники корпораций все меньше думают о надлежащем исполнении своих служебных обязанностей. Все больше внимания они уделяют изучению различных недостатков и нарушений в деятельности компаний, сбору и систематизации нужной информации и размышлениям над тем, как правильно «продать» эту информацию. Основных вариантов три: передать ее руководству собственной компании; переслать «наверх» в надзорную организацию; передать на сторону конкурентам. В общем, получается «бизнес в бизнесе» или «бизнес на рабочем месте».
Уже не приходится говорить, что закон Додда — Франка дал еще один мощный импульс к развитию стукачества в Америке. Сделан еще один шаг в превращении Америки в государство тотального контроля, подозрительности, доносительства. Через СМИ американскому обывателю днем и ночью в голову вбивается одна мысль: «Доверять можно только правительству; согражданам доверять опасно». Осуществляется последовательное проведение в жизнь древнего принципа «разделяй и властвуй». Впрочем, на эту нравственно — психологическую и социально — политическую сторону закона сегодня в Америке мало кто обращает внимание. Ведь доносительство, как мы выше сказали, — органическая часть американской культуры.
Возможны последствия и для России. Под действие положения закона Додда — Франка о платных доносах подпадают не только американские, но и иностранные компании с листингом на биржах США. Среди таковых имеются и российские компании. Например, «Мечел», «Лукойл», «Вымпелком», МТС, «Яндекс», «СТС медиа». А также компании, которые зарегистрированы в России и представляют собой дочерние структуры американских и иностранных компаний, имеющих листинг американских бирж. Все эти виды компаний можно назвать «несуверенным» бизнесом: де — юре они являются российскими, а де — факто подпадают под действие не только российского, но и американского законодательства. Сотрудники таких «несуверенных» российских компаний могут теперь напрямую подавать в КЦББ США информацию об известных им нарушениях. Например, о взятках, уклонениях от налогов, «отмывке» «грязных» денег, использовании инсайдерской информации, фальсификации финансовой отчетности, картельных сговорах и т. п. Сделать это можно прямо на сайте www.sec.gov, заполнив специальную форму и приложив документы в электронном виде.
Может этот закон напрячь и российских чиновников, которым будут предлагать взятки американские компании и даже неамериканские, имеющие листинг фондовых бирж США. Также это могут быть дочерние структуры указанных выше американских и неамериканских компаний, зарегистрированные и работающие в России. К числу нарушений, о которых могут сообщить информаторы, работающие в американских и неамериканских компаниях, относится дача взяток иностранным госслужащим. Это преступление преследуется по американскому закону о коррупции за рубежом (Foreign Corrupt Practices Act, FCPA).
Уже были прецеденты применения FCPA к российским компаниям. В конце марта 2010 года Департамент юстиции США обвинил немецкий автомобильный концерн Daimler AG в коррупции. Компания была обвинена в том, что в период с 1998 по 2008 год нарушила американский закон как минимум в 22 странах. Расследование было начато еще в * 2004 году после сигнала одного из уволенных сотрудников Daimler AG, который рассказал американским чиновникам о тайных счетах и практике подкупа должностных лиц.
Россия оказалась на одном из первых мест в списке.
Там у немецкой компании имеется дочерняя структура ЗАО «Мерседес — Бенц рус». Уже в апреле того же года в вашингтонском суде «Мерседес — Бенц рус» признала себя виновной, согласившись выплатить свыше 27 млн. дол. в виде штрафа по обвинениям в даче взяток российским чиновникам и их родственникам. Взятки позволили продавать автомобили нашими ведомствами по завышенным ценам[15].
Понятно, что в подобных ситуациях удар наносится не только по компаниям, работающим в России. Рикошетом достанется и российским чиновникам. Можно не сомневаться, что российские чиновники — фигуранты таких историй — попадут в «черный» список, который сегодня легализован в США. Летом 2012 года Конгресс США принял так называемый «закон Магницкого», который предусматривает запрет на въезд в США российских чиновников — коррупционеров, включенных в специальный список.
А также членов их семей. Плюс к этому накладывается арест на банковские счета и иное имущество указанных граждан. Можно ожидать хорошего синергетического эффекта от действия закона Додда — Франка и «закона Магницкого»: власти США в лице сотрудников действующих в России и США компаний получают добровольных информаторов, сигнализирующих о коррупционных сделках с участием российских чиновников.
Есть еще один неприятный для «несуверенного» российского бизнеса момент. Россия вступила во Всемирную торговую организацию (ВТО). Любые нарушения правил ВТО «несуверенными» компаниями, работающими в России, могут стать немедленно известными в Вашингтоне. Получит, например, наш металлургический гигант «Мечел» государственную субсидию для поддержки своих позиций на рынке. Даже если этот факт не афишировать и даже если его держать в тайне, он через информатора все равно тут же станет известен Комиссии по ценным бумагам и биржам США. А что известно КЦББ, то сразу же станет известно и ВТО. И придется нашей металлургической компании платить штраф — причем сразу в два адреса: в федеральный бюджет США и в ВТО.
Известно, что иногда войну выигрывает та сторона, у которой лучше налажена разведка. Так вот, Америка принятием закона Додда — Франка создала еще одну агентурную разведывательную сеть по всему миру, в том числе в России. Центральной резидентурой этой сети выступает Комиссия по ценным бумагам и биржам США.
Не исключено, что некоторые читатели этой главы найдут в доносительстве (в том числе финансовом) свои плюсы. Иные российские авторы просто очарованы американской системой доносительства и предлагают изучать и использовать опыт США на российской почве. Например, для того, чтобы бороться за повышение собираемости налогов. А также для борьбы с коррупцией, казнокрадством, терроризмом, наркобизнесом, отмыванием «грязных» денег и т. п. Одновременно активно рекомендуется культивировать внутрифирменное доносительство как важный элемент новой корпоративной культуры[16].
Лично мне близка иная позиция, которая изложена одним автором в «живом журнале»: «Что на самом деле опасно, так это тенденция стукачества в обществе. Раньше в любом здоровом обществе люди старались не докладывать об увиденном, а решали проблемы самостоятельно. Все понимали опасность, свойственную обществу осведомителей, в котором люди доносят не из заботы о безопасности, а скорее из соображений выгоды — социальной, финансовой и чаще всего психологической: из — за почти павловской нужды быть вознаграждённым за послушание главенствующей тенденции, за послушание «власти». Это со временем создаёт подконтрольное общество, в котором граждане охотно чувствуют себя вправе регулировать поступки и мысли других»[17].
У нас, к сожалению, не изжита мода «заимствовать» западный опыт, не понимая, что в России иная культура. В области создания сети доносителей попытки наших ведомств заканчивались почти нулевым результатом. Кое — где в регионах были попытки создавать фонды для материального поощрения информационных «помощников» милиции. Еще сравнительно недавно, в 2009–2010 годах, существовала мода на приказы, регламентирующие процедуру доноса. Тогда большая часть министерств и ведомств приняла правила борьбы с внутрисистемной коррупцией. В течение суток должны уведомлять начальство о попытках склонить их к получению взятки все российские милиционеры (полицейские), прокуроры, сотрудники Министерства промышленности и торговли, налоговики, таможенники, чиновники Министерства финансов… Занимавший тогда пост мэра Москвы Юрий Лужков предложил создать специальное подразделение, куда чиновники должны будут сообщать о предложенных им взятках в письменном виде. Аналогичные решения приняли руководители ряда регионов. Никаких признаков действенности принятых мер с тех пор так и не обнаружилось. Многие говорят, что причина низкой действенности в отсутствии гарантий безопасности для информаторов. Спорить с этим аргументом не буду. Но и сбрасывать со счетов генетически запрограммированное отвращение русского человека к доносительству нельзя.
Я уже в начале главы сказал, что доносительство в Америке — признак доблести; доносчик не только не испытывает моральных мучений, но, наоборот, начинает чувствовать себя героем. Игорь Симоненко в своих эмигрантских впечатлениях об Америке пишет: «Мало того, стукачи здесь — народные герои. Взять, к примеру, Уна Бомбера, известного террориста и психопата. На протяжении нескольких лет он был неуловим, пока за него не назначили награду в несколько сот тысяч долларов. Сдали в первый же день. И кто сдал? Его родной брат. Стал героем…»[18] Думаю, что даже если что — то похожее могло произойти в России, то наш отечественный информатор вряд ли захотел бы красоваться на экране телевизора. Наше общество, сильно деградировавшее за последние годы, тем не менее вряд ли восприняло бы такого информатора как героя.
Уже в самом конце президентства Дмитрий Медведев (март 2012 г.) в 1001–й раз в своем блоге обсуждал «вечный» вопрос о борьбе с коррупцией. Кто — то из его корреспондентов предложил для решения этой проблемы использовать апробированный в Америке инструмент платного доносительства. Его реакцией на данное предложение была следующая запись: «Почти библейская тема — можно ли «стучать» за деньги, хорошо это или плохо, как нужно «стучать» — громко или потише? Вы знаете, у меня нет ответа на этот вопрос». Далее Медведев добавил, что у него, как у любого человека, идея доноса за деньги «вызывает скорее вначале чувство отвращения».
Может быть, какие — то плюсы доносительства есть, спорить не буду. Какие — то механизмы информирования властей о серьезных угрозах для государства и общества должны существовать. Например, без агентурных сетей трудно себе представить эффективную работу разведки, контрразведки, полицейских подразделений по борьбе с организованной преступностью, оперативных служб по борьбе с наркомафией и т. п. Но информирование в таких случаях должно строиться преимущественно на чувстве гражданского долга и патриотизма. Материальная мотивация никогда не должна оказываться доминирующей. Иначе деньги, как ржавчина, начнут разъедать государственный механизм обеспечения общественной безопасности. У нас уже были зафиксированы случаи, когда милиция в регионах при выдаче «премиальных» информаторам требовала от них «отката» в виде части вознаграждения. Слава Богу, такие случаи единичны.
Что касается культивирования доносительства в трудовых коллективах, в кругу друзей и соседей, то это крайне опасно. И уж совсем омерзительно, когда речь идет о родственниках и членах семьи.
Опасность доносительства возрастает на порядок, когда оно становится платным. Это феномен другой, американской, культуры, где товарно — денежный характер человеческих отношений является вполне естественным. У наших людей, даже неверующих, при упоминании платного доносительства в памяти почему — то всплывает образ Иуды с его тридцатью сребрениками.
В старину говаривали: «Что русскому человеку хорошо, то немцу смерть». И наоборот. Только сегодня вместо «немец» следовало бы говорить: «американец». Впрочем, я не уверен, что платное доносительство хорошо и для американца. Особенно в долгосрочной перспективе. Я уже сказал в начале главы, что доносительство старо как мир. Позволю себе процитировать историка И. Свенцицкую: «Доносы и доносчики существовали, по — видимому, во все времена, с тех пор как возникли государства и судебная власть. В Греции, где не было общественных обвинителей, доносчик — он назывался сикофантом — мог возбудить дело в суде по различным обвинениям, если проступок наносил ущерб полису (например, по обвинению в контрабанде). Если он выигрывал дело, то получал определенное вознаграждение. Сикофанты были профессионалами, причем профессия могла переходить по наследству: в “Птицах” Аристофана доносчик говорит, что его прадед, дед и отец тоже были доносчиками. Но это была неуважаемая профессия. В тех же “Птицах” герой советует доносчику заняться честным трудом (курсив мой. — В.К.)»[19].
Судя по всему, сегодня многие современные американцы чувствуют в себе призвание сикофанта. Но Америка, культивируя доносы и доносчиков, выпускает джина из бутылки. Та же Ирина Свенцицкая, анализируя политику римских императоров по поощрению сикофантов и подталкиванию их к ложным доносам, пришла к выводу: в Римской империи создалась атмосфера всеобщего недоверия, бесконечных интриг, заговоров, судилищ. Началось активное взаимное истребление аристократии, а вслед за тем и простого народа. Все это ускорило кризис и крах Римской империи. Доносительство погубило Pax Romana. Оно же погубит и Pax Americana.
Глава 4. Банки — убийцы и кредитные самоубийства
Дозволение ростовщикам действовать гласно привело к тому, что теперь многие приучились смотреть на ростовщичество как на простое коммерческое дело, и такое мнение случается не раз слышать от очень порядочных людей.
Одна из последних «горячих» тем российских СМИ — самоубийство женщины из Ростовской области, матери пятерых детей. Трагедия произошла ночью 1 августа. 32–летняя Диана Ночивная взяла в банке кредит в размере 10 тыс. руб., но не сумела расплатиться и совершила самоубийство, сообщает агентство Life News. Женщина приехала к высокому мосту над железнодорожными путями и бросилась вниз. Тело попало на высоковольтные провода. В больницу она поступила еще живой, однако шансов выжить практически не было — ожоги оказались настолько глубокими, что были видны костные ткани. В ходе расследования выяснилось, что женщина воспитывала пятерых детей, самому старшему из которых 16 лет, а младшей — 2 года. Из — за маленькой зарплаты она была вынуждена взять кредит. Работала Диана Ночивная в фирме индивидуального предпринимателя и получала, по словам родственников, не больше 15 тыс. руб. в месяц. Расплатиться с банковским долгом женщина планировала после того, как ее гражданский муж вернется с заработков. «Полтора месяца супруг был в отъезде, но вернулся без денег, — рассказала сестра погибшей. — Этот долг стал последней каплей. Совпало все так. Нищета, а теперь и кредит. Отдавать — то нечем. Не детьми же. Да и перед людьми стыдно же».
История, конечно, жуткая. Но считать ее чем — то исключительным, не типичным для нашей жизни нельзя. Это — одна из многих трагедий, которым журналисты успели уже придумать хлесткое название — «кредитные самоубийства». Кредитные самоубийства — неизбежный результат, «железный» закон функционирования денежно — кредитной системы, которая была создана в России в ходе так называемых «рыночных реформ». Впрочем, по таким законам функционируют денежно — кредитные системы всех тех стран, которые встали на капиталистический путь развития. Об этом я достаточно подробно написал в своей книге «О проценте: ссудном, подсудному безрассудном» (М.: НИИ школьных технологий, 2011). Напомню один из главных выводов работы: сумма денежных обязательств по выданным кредитам в любой момент превышает объем денежной массы в обращении на величину процентов по кредитам. Следствиями этого «макроэкономического неравновесия» являются так называемые «кризисы перепроизводства», банкротства, увольнения, конфискация личного имущества, превращение людей в рабов, обнищание подавляющей части общества, все большая концентрация богатства в руках ростовщиков и т. п. Реальная российская жизнь лишь подкрепляет жестокими, кровавыми иллюстрациями те выводы, которые сделаны в указанной работе.
На самом деле кредитные самоубийства в нашей стране происходят каждую неделю и даже чаще. Просто не все из них могут претендовать на то, чтобы стать громкой сенсацией, остаются незаметными или удостаиваются внимания лишь местных журналистов. Но за каждой историей — страшные человеческие трагедии, слезы родственников, осиротевшие и никому не нужные дети, холодно — расчетливые действия кредиторов по конфискации оставшегося имущества. Вот выбираю из своего досье наугад историю, о которой сообщила местная газета «Высота 102» из небольшого приволжского городка Жирновска, что в Волгоградской области. Там в июне 2011 года свел счеты с жизнью Алексей Коромысленко, 47–летний фермер, оставив любимую жену и двоих детей. Причина суицида — большие долги по кредитам, которые он брал в банке на развитие своего хозяйства. Коромысленко — потомственный крестьянин. На земле работали его отец, дед и прадед. Сам он последние десять лет занимался выращиванием пшеницы, подсолнечника, гречихи. Чтобы поставить дело основательно, несколько лет назад взял банковские кредиты, в том числе один долгосрочный, на 20 лет. Купил на эти деньги новую технику, комбайны, трактора. Планы были самые радужные. Но два подряд засушливых неурожайных года подкосили некогда крепкое фермерское хозяйство, и Алексей не сумел вовремя погасить кредиты. Родные говорят, он крутился, как мог, и, несмотря на возникшие долги, до последнего искал выход. Даже когда за долги забрали всю технику, по копейкам собирал деньги, чтобы расплатиться.
Но долги продолжали душить. В какой — то момент отчаяние захлестнуло Алексея. Катализатором, по — видимому, послужил визит судебных приставов, которые буквально накануне самоубийства Коромысленко вывезли из его дома всю мебель и бытовую технику. «Алексей имел чутье в этом бизнесе, но, скорее всего, просто не рассчитал своих возможностей, — говорит о погибшем предприниматель Андрей Зуев, с которым они когда — то вместе начинали заниматься фермерством. — Можно сказать, банки его просто разорвали. Он был настоящим крестьянином в самом широком смысле этого слова, вкладывал деньги в землю, в технику. А тут неурожай два года подряд. Дотации, которые выделялись фермерам после засухи, были мизерными, они положения не спасли. К сожалению, такая у нас в государстве политика в сельском хозяйстве: фермерам не дают льготных кредитов. Банки же требуют, чтобы с ними расплачивались чуть ли не через год, но для полноценного цикла в сельском хозяйстве это нереальный срок».
Но кредиты душат не только многодетных матерей или потомственных хлеборобов. Просроченный банковский заем может легко сломать жизнь любому: и рабочему, и студенту, и домохозяйке, и руководителю крупного предприятия, и представителю малого и среднего бизнеса, и внешне благополучному менеджеру престижной компании. Когда речь заходит о денежных обязательствах, статус и заслуги должника во внимание не принимаются. И не важно, сколько ты должен банку: 10 тыс., 1 млн. или 100 млн. рублей.
Вот беру еще одну историю из моего досье. Владелец мебельной фабрики Сергей Павлов из Новочеркасска не сумел в срок вернуть банку 50 млн. рублей. После чего его предприятие было признано банкротом. Сначала предприниматель пытался повеситься, но его буквально вытащили из петли. Однако через несколько часов он добился своего — пустил пулю в голову.
Никакой статистики кредитных самоубийств в России не ведется. Вопрос деликатный. Не всегда можно установить четкую причинно — следственную связь между наличием у человека долга по банковскому кредиту и актом суицида. 100 %—ная связь фиксируется лишь тогда, когда человек оставляет посмертную записку. Напомню, что согласно официальным данным, количество самоубийц в России в расчете на 100 тыс. населения равняется 21,4 — очень высокий уровень на фоне большинства стран мира (например, в США — 11,8). Сегодня в нашей стране количество людей, уходящих из жизни в результате самоубийств, превысило число гибнущих от рук убийц (согласно официальной статистике, более 30 тыс. человек в год; согласно экспертным оценкам, — в 3–4 раза больше; многие самоубийцы проходят по графе «Несчастный случай»). В целом статистика суицидов достаточно «размыта»: при классификации самоубийств по причинам более 40 % приходится на позицию «Причины не известны». В стандартной классификации причин суицидов позиций, связанных с кредитными самоубийствами, нет.
Следует иметь в виду, что самоубийства, вызванные неспособностью выплатить долг по кредиту, — лишь частный случай самоубийств, которые провоцируются банками. Более широкое понятие — «банковские самоубийства». Банки могут подталкивать человека к суициду также в следующих случаях:
а) банкротство банка, в результате чего вкладчики теряют свои средства;
б) банкротство предприятия, которое не смогло расплатиться по кредиту банка. В этом случае люди теряют работу. Возможное в этом случае самоубийство будет проходить по графе: «В результате увольнения», а истинный виновник трагедии (банк) оказывается «за кадром»;
в) конфискация имущества должника. Формально отношения с банком могут быть «закрыты», однако в результате такого насильственного «урегулирования» вопроса человек впадает в отчаяние и предпочитает расстаться с жизнью;
г) иные потери клиентов банков, например, потери, которые возникают в результате так называемых «доверительных» операций, падения котировок выпущенных банком ценных бумаг и т. п.
Следует также учитывать, что банки своей деятельностью провоцируют не только самоубийства, но также различные преступления вплоть до убийства. Ростовщическая деятельность банков способствует распространению преступности по всему обществу. Причина очень проста: клиенты банков любыми правдами и неправдами добывают деньги для того, чтобы погасить свои долги перед кредиторами. Это касается любых клиентов банков: как физических, так и юридических лиц. Достаточно распространенным является покушение заемщика, попавшего в тяжелое финансовое положение, на имущество других граждан. Используются любые методы: хищение, разбой, похищение заложников, шантаж. Достаточно напомнить историю с похищением сына компьютерного гения Евгения Касперского Ивана. Следствие выяснило, что у супругов Савельевых, которые насильно удерживали юношу, были тоже большие долги по кредитам, и, назначив за голову мальчика выкуп в 3 млн. евро, они намеревались по ним рассчитаться. Подобные истории могут заканчиваться убийствами заложников.
Банки не могут не быть рассадниками преступности и по той причине, что большая их часть находится под контролем организованной преступности. По консервативным оценкам, свыше 500 российских банков (т. е. более половины всех действующих кредитных организаций) контролируются криминальными группировками[20]. Впрочем, это особая тема, выходящая за рамки данной главы.
Также следует обратить внимание: грань между убийством и самоубийством в сфере денежно — кредитных отношений иногда становится достаточно условной. Банки обладают невероятно мощными средствами воздействия на своего клиента. Сначала это сотрудник кредитного отдела банка. Но сотрудники банка за пределы дозволенного почти никогда не выходят. В использовании «горячего паяльника» для выбивания долга штатного банкира заподозрить нельзя. Но во втором акте на арену выходят коллекторы, которые действуют по договору в интересах банка. От жестокости и изощренности психологического, а иногда и откровенного силового давления сотрудников коллекторских компаний на должников сегодня в наших СМИ говорится достаточно широко и откровенно. Но еще неприятнее, когда банк уступает (продает) свои требования по кредитному договору какой — нибудь откровенно бандитской фирме и та начинает медленную расправу над своей жертвой. Жертва, в конце концов, не выдерживает психического напряжения.
Вот лишь один пример подобного развития событий. В марте 2010 года московский бизнесмен Юрий Меркинд расстрелял в своей квартире семью: жену Инну, с которой прожил почти 20 лет, и двух дочерей. Меркинда вскоре задержали во Владимирской области, где он явился с повинной в местное УВД и выдал пистолет, из которого убил своих самых близких людей. Как сказал Юрий, он тоже хотел застрелиться, но не рассчитал количество патронов. На допросе выяснилось, что глава семейства окончательно увяз в долгах. В общей сложности он оказался должен нескольким банкам и частным лицам 22 млн. рублей. Он стал всерьез бояться за жизнь жены и детей, ожидая мести от кредиторов. Не дожидаясь расправы, решил избавить своих близких от расправы столь диким способом. На суде, оправдываясь, он рассказал: «В августе 2009 г. меня на автомобиле вывезли за город. Там сказали, что мои долги перекупили и теперь, если я их не отдам, мои две дочки пойдут в счет отработки долга. Сказали, что сын просто получит по голове, а мы с женой будем убиты». По словам обвиняемого, его родные все равно должны были бы «умереть из — за его долгов», но кредиторы «убивали бы их долго и мучительно». В августе 2010 года Мосгорсуд поставил точку в деле Меркинда, приговорив его к 20 годам заключения в колонии строгого режима.
К сожалению, наши граждане, обращаясь в кредитные организации за ссудами, не догадываются, что на самом деле банки могут оказаться убийцами. Причем убийцами, которые наверняка выйдут сухими из воды.
Несмотря на отсутствие в РФ официальной статистики кредитных суицидов, имеются экспертные оценки. На их основе можно проследить основные тенденции кредитных самоубийств в России. В прошлом десятилетии в стране наблюдался бум банковских кредитов на фоне достаточно сносной экономической ситуации в стране (которая подкреплялась высокими ценами на нефть на мировом рынке). Что такое кредитные самоубийства, наши люди еще не знали. Массовые суициды на кредитной основе пришлись на 2008–2009 годы, когда Россию накрыл финансово — экономический кризис. Для социологов, экономистов и врачей такой способ решения долговых проблем оказался полной неожиданностью: «В самый пик кризиса — 2008–2009 годы — страну буквально захлестнула волна суицидов из — за финансовой несостоятельности. Врачи ждали массовых алкогольных психозов, но действительность оказалась страшнее. Из всех регионов, как сводки с боев, едва ли не ежедневно поступали сведения об очередной жертве (а то и нескольких) собственной кредитной истории»[21].
Вот уже почти три года (после того, как первая волна кризиса закончилась) кредитные суициды в России находятся на среднем уровне. Однако в любой момент ситуация может измениться резко в худшую сторону — если начнется вторая волна кризиса. В ближайшее время вступит в действие еще один фактор — ухудшение экономической ситуации в стране после присоединения к Всемирной торговой организации. Членство в ВТО, прежде всего, негативно отразится на нашем сельском хозяйстве. Многие наши фермеры могут оказаться в такой же безвыходной ситуации, что и Алексей Коромысленко, историю которого я поведал.
Справедливости ради следует сказать, что в некоторых соседних странах ситуация с кредитными суицидами еще более серьезная, чем в России. В частности, в Украине. Там ситуация дополнительно осложнена, по крайней мере, двумя причинами. Первая — в 2003 году Национальный банк Украины (центральный банк) дал разрешение коммерческим банкам выдавать гражданам валютные кредиты. Что, кстати, по мнению ряда украинских юристов, явилось серьезным нарушением законов, которые предусматривают кредиты лишь в национальной валюте. В ходе финансовоэкономического кризиса гривна сильно обесценилась по отношению к доллару и евро. В результате для многих заемщиков выполнение обязательств по валютным кредитам оказалось непосильным, они угодили в валютно — кредитную ловушку. Вторая причина — присоединение Украины к ВТО, что загнало экономику страны в депрессивное состояние, повлекло снижение реальных доходов граждан, увеличило число безработных. По оценкам украинской правозащитной организации «Гражданская защита», с начала кризиса в стране до начала лета 2011 года из жизни в результате кредитных суицидов ушло более 200 человек, в том числе 12 человек за первые пять месяцев 2011 года. Общее число попыток кредитных суицидов учесть вообще невозможно[22].
Год назад (в июле 2011 г.) были обнародованы результаты исследования специалистов Гарвардского университета. Они попытались подсчитать масштабы кредитных самоубийств в масштабах всего мира. Методика их исследования не была раскрыта. А конечный результат таков: за пятилетний период из — за проблем с выплатами долга по банковским кредитам в мире покончили собой 38 тыс. человек. Речь идет лишь о суицидах, вызванных долгами по кредитам, а не обо всех суицидах, так или иначе спровоцированных банками. При этом неудавшиеся попытки суицидов в расчет не принимаются. Большая часть этого периода пришлась на время финансового кризиса. В расчете на год в среднем получается почти по 8 тыс. человек. Это больше, чем среднегодовое число жертв от террористических актов в указанный период времени. Международное сообщество постоянно обсуждает проблемы международного терроризма, выделяет на борьбу с ним миллиарды и миллиарды долларов, а проблема кредитных суицидов оказывается даже не на втором, а так сказать на «десятом» плане.
Кстати, специалисты Гарвардского университета определили список стран, которые лидируют по числу кредитных самоубийств. Вот этот список: Соединенные Штаты Америки, Китайская Народная Республика, Германия, Греция, Испания, Аргентина, Мексика и Российская Федерация[23]. Увы, и здесь мы успели оказаться «впереди планеты всей»!
Известно, что в среднем в мире в результате самоубийств из жизни уходит около миллиона человек. Если отталкиваться от расчетов Гарвардского университета, то получается, что на кредитные суициды в мире приходится 0,8 % от всех самоубийств. Предположим, что такой же процент в России. Тогда, принимая во внимание общее число самоубийств в нашей стране (согласно официальным данным — 30 тыс. человек в год), получим, что в результате кредитных самоубийств в год из жизни уходит порядка 240 человек. В среднем по 20 человек в месяц. То есть почти каждый день тот или иной кредитный клиент российского банка уходит из жизни, выбросившись из окна, застрелившись, повесившись или приняв пачку снотворных таблеток.
Некоторые авторы, отвечая на поставленный вопрос, предлагают клиентам банков, прежде всего, укреплять свою психику и учиться проще смотреть на жизнь. Заниматься психологическими тренингами, управлять личным бюджетом на научной основе, быть более предприимчивыми, уметь договариваться с банками о реструктуризации кредита и т. п. Я не оспариваю подобного рода советы. Но, с моей точки зрения, это меры по борьбе с последствиями болезни.
Болезнь же желательно упреждать. Лично мой самый короткий ответ на обозначенный вопрос: не пользоваться кредитами банков. Объявить банкам бойкот.
Но деньги человеку бывают иногда очень нужны, а зарплаты, доходов от семейного бизнеса и скромных сбережений явно не хватает. Не для покупки последней модели «Порше» или шикарного особняка в Испании, а для элементарного выживания. Скажем, для покупки фермеру трактора. Или для приобретения горожанину нескольких соток земли за городом — для дачи и огорода. Нашим российским предпринимателям можно предложить испытанный временем (дореволюционная Россия) способ: общества взаимного кредитования, кредитные кооперативы. А гражданам — создание также проверенных временем (советский период истории) касс взаимной помощи (КВП).
В некоторых регионах, муниципалитетах, районах, поселениях можно попытаться использовать так называемые «местные» деньги. Опыт введения в обращение таких «местных» денег уже наработан во многих других странах. Там люди давно уже поняли, что необходимо активно противодействовать ростовщической мафии. Даже частичное замещение официальных денежных знаков и безналичных банковских денег «местными» знаками значительно облегчает жизнь простого человека.
Мне известно, что некоторые наши предприниматели активно пользуются бартером (безденежным товарным обменом), что также снижает их зависимость от банкиров.
Все это можно отнести к тактике противостояния ростовщической мафии. А стратегической целью общества, стремящегося к построению здоровой экономики, безусловно, является национализация банковской системы. Здесь я лишь тезисами обозначил темы, которые следовало бы изложить в отдельной статье или книге.
Глава 5. Джозеф Стиглиц как зеркало американской экономической оппозиции
Любое выступление Джозефа Стиглица попадает в поле зрения мировых СМИ. Профессор Колумбийского университета, лауреат Нобелевской премии по экономике (2001), председатель Совета экономических консультантов при президенте США (1995–1997), вице — президент Всемирного банка и главный экономист МБРР (1997–2000), иностранный член Российской академии наук (с 2003 г.).
Поделиться книгой: