Исповедь безумного рисколома

Толи сына Бардорбы держали неподалёку, толи Хардин был спринтером, но только дверь в комнату отворилась — на пороге стоял страндарец с мальчишкой лет четырёх-пяти через плечо. Последний не сопротивлялся, — висел словно мешок, может, без сознания был?

Лосстарот рванулся с места и я, рефлекторно, нажал на спусковую скобу арбалета. Болт пробил грудь Сиднея, из жуткой раны остались торчать четверть фута дерева, увенчанные оперением. Однако Сидней и бровью не повёл, он преспокойно сомкнул пальцы на древке и, сморщившись от боли, резким движением выдернул болт, отбросив в сторону.

— Уходим, Хардин, — усмехнулся он. — Об этом рисколоме позаботится да Коста.

— Сидней, тот дознаватель… — Новость так и не распирала страндарца, он и на меня-то особого внимания не обратил.

— Всё после, — почти раздражённо отмахнулся Лосстарот. — Брессионе ждёт!

Полный решимости остановить их, я выхватил меч, забросив арбалет за спину — некогда перезаряжать. Баклер занял своё место на предплечье… Но тут хлопнула дверь — и в комнату влетели несколько Рыцарей Креста во главе с самим да Костой. Лосстарот метнулся к окну и выскочил в него, разбив красивый цветной витраж на тысячу осколков. Хардин последовал за ним, всё так же с мальчишкой на плече.

— Займитесь этим парламентским ублюдком, — бросил Ромео своим рыцарям, — отправьте его к его приятелям из ИРМ. — А сам развернулся и вышел.

Я же остался один против четверых Рыцарей Креста, начавших медленно брать меня в полукольцо. Первый пробный выпад я отбил клинком фалькаты, тут же крутнувшись с шагом вперёд, ударил врага кромкой щита в горло. Второй разворот, так чтобы всё ещё стоящее вертикально тело закрывало мне спину, выпад в живот и одновременно — баклером по лицу, целя в глаза. Рыцарь взвыл, прижав ладони к кровоточащему лицу, но мне было уже не до него. Наконец использовав щит по назначению, я парировал удар стоящего передо мной противника, отвёл клинок его меча далеко в сторону и рубанул снизу вверх, точно между нащёчниками шлема, кроша нижнюю челюсть. Я третий раз развернулся, теперь уже лицом к последнему Кровавому клинку, отступил на несколько шагов, так чтобы нас разделяли тела погибших. Рыцарь Креста пошёл по широкой дуге, сгорбившись и выставив перед собой меч, он ступал осторожно, чтобы ненароком не наступить на труп товарища или не споткнуться об оружие одного из них, но ошибку допустил значительно раньше. Не учёл, что имеет дело с рисколомом. Я шагнул к открытой двери и, подцепив её носком сапога, резко толкнул прямо в лицо рыцарю. Он вовремя отскочил, но я уже был прямо перед ним и рубанул от всей души. Рыцарь Креста закрылся, правда как-то неуклюже — расстояние было маловато; клинок фалькаты перерубил ему руку в локте. Он осел на пол, зажимая рану, и я добил его коротким ударом.

Оставался последний Рыцарь Креста, корчившийся на полу, зажав ладонями глазницы на раздробленном лице. Я оборвал его мучения и вышел из комнаты. Да Коста не мог далеко уйти и близость сладкой мести заставляла прибавлять и прибавлять шаг.

Очередной коридор окончился открытой галереей, я вышел на неё и замер на мгновение, ослеплённый лучами восходящего солнца. Оно осветило Кастель Муньос, тупы на его стенах и во внутреннем дворе, всё было залито кровью, всюду валялись обломки оружия, в основном, всё тех же набивших оскомину адрандских вужей — да уж, битва тут разгорелась нешуточная, что особенно подчёркивали рассветные лучи, придававшие картине исключительную контрастность.

— Воистину, сие зрелище напоминает о Долине Мук, — оторвал меня от созерцания побоища вкрадчивый голос отца Сельто.

Я обернулся и увидел их с братом Гракхом. Оба клирика явно побывали в бою. Чёрная с красным кантом одежда мистика, в особенности, плащ, была разорвана во многих местах и покрыта подозрительного вида пятнами, он поддерживал левой свою характерную шляпу с обломанным пером, в правой держал меч. Отец Сельто надел официальный берет дознавателя, украшенный остатками перьев, он всё также скрывал лицо, зато в прорехах просторного одеяния виднелась кожаная броня, а в руках он сжимал шестопёр он длинной ручке, основательно вымазанный в крови, между "перьями" застряли осколки костей. Да уж, прав был Луис, не прост отец Сельто, совсем не прост.

— Вот только устроили её здесь Рыцари Креста, — мрачно усмехнулся я, — как не крути, а Господни люди.

— Не были ли они переодетыми еретиками? — Довод слабоватый и отец Сельто сам, похоже, это отлично понимал.

— Тогда и без магии не обошлось, — бросил я, — Рыцарями Креста руководил сам Ромео да Коста. Не иначе как Баал принял его облик…

— Не стоит произносить подобных имён, — почти ласково оборвал меня дознаватель. — У меня для тебя дурная весть: твои товарищи из ИРМ мертвы.

— Знаю, — кивнул я. — Ромео перебил их, хотя за минуту до того они бок обок дрались с общим врагом.

— Тогда стоит поторопиться, надо найти Луиса и сеньору Лучию.

И мы, все вместе, двинулись обратно — к комнатам, где держали последних представителей ИРМ в Кастель Муньосе. Замок опустел, нам попадались одни только трупы, украшенные самыми разнообразными ранениями. Рыцари Креста, воители в цветах герцога и без, просто челядь и слуги, — все валялись на устланном разворошенным тростником полу. Я человек бывалый, многое повидал на своём веку, но к подобной, почти бессмысленной жестокости, так и не сумел привыкнуть, особенно если гибли в таких количествах — воистину гекатомба.

Лучию мы обнаружили в обширной библиотеке Кастель Муньоса. Она сидела в глубоком кресле, забравшись в него с ногами, и изучала здоровенный том в кожаном переплёте. Ещё с десяток книг — столь же впечатляющих фолиантов и инкунабул — в беспорядке валялись на столе подле неё. Эта насквозь мирная картина так поразила меня, что я замер на мгновение в дверях библиотеки, удостоившись чувствительного тычка от брата Гракха.

Лучия подняла голову, оторвавшись от книги, и вид у неё был крайне недовольный, словно мы оторвали её от какого-то важного дела.

— Эш, — удивилась она, — отец Сельто, брат Гракх. — Она кивнула нам, но не делала и попытки подняться для благословения.

— Лу, ты что не знаешь, что тут твориться?! — обретя дар речи, вскричал я.

— Знаю, конечно. — Сеньора аналитик отложила книгу. — Но всё уже закончилось. Лосстарот и Хардин сбежали с сыном герцога в Брессионе. Ромео вырезал всех, кого смог, и последовал за ними вместе с оставшимися Рыцарями Креста.

— А что с Луисом? — спросил я, втайне считая, что уже знаю ответ.

— Он там же, в Брессионе, — бросила Лучия. — Он торчал здесь, изучал эти вот книжищи. Они все так или иначе рассказывают о Брессионе и Кайсигорре, так что Луис теперь очень неплохо подкован в этой области. Правда, всё равно, хуже меня.

— Может ты знаешь и кто такие Лосстарот и Хардин? — Мне жуть как хотелось хоть немного поколебать её уверенность в себе. Какое там!

— Они руководят так называемым Культом Кайсигорра, — без колебаний ответила она, — сами себя они зовут Ожидающими. Это нечто вроде закрытого элитарного аристократического клуба, куда разными способами завлекались юные отпрыски богатых и знатных фамилий. Они вместе с Бардорбой финансировали культ, а уж с такими деньгами Лосстарот и Хардин развернулись вовсю. Что самое интересное сами они оставались в тени, даже у нашего отдела почти нет сведений о них.

— Дело в том, — произнёс позабытый нами отец Сельто, занявший как и положено клирику жёсткий деревянный стул, — что Лосстарот каким-то образом всегда знает все тёмные стороны прошлого людей, будто сам исповедовал их. Он шантажировал многих именитых людей, позже раскаявшихся в грехах.

Да уж, в подземельях инквизиции каются все и во всём, даже в том, чего не делали.

— Не думаю, что это поможет ему в Брессионе, — бросил я, направляясь к выходу из библиотеки. — Там шантажировать некого.

Лучия выбралась из кресла, потянувшись по-кошачьи всем телом. Я даже невольно залюбовался этим зрелищем.

— Пошли, — бросила она мне. — Я провожу тебя в Брессионе.

Я согласно кивнул, хоть тут-то всё идёт по разработанному в Альдекке плану. Клирики же так и остались в библиотеке, не думая куда-либо идти.

— Наша миссия окончена, — ответил на мой вопрошающий взгляд отец Сельто. — Герцог-еретик мёртв, он явно находился в преступной связи с Культом Кайсигорра. Я должен вернуться в Альдекку и доложиться епископу, а также сообщить кардиналу о том, что творит его протеже — да Коста с Рыцарями Креста, что подчиняются кардиналу и только ему. Брессионе — дело мирское и относится к компетенции Рыцарей мира, а не Святой Инквизиции.

Глава 4

А РЫЦАРИ КРЕСТА ВСЁ-ТАКИ ЖЕЛЕЗНЫЕ ЛЮДИ! Двое из них — Защитники Веры в бело-коричневых доспехах и плащах, оба лихо усаты и щеголяют седыми (крашенными?) "ёжиками" волос — стояли у одной из дверей винного погреба Кастель Муньоса с, как всегда, каменными лицами, положив ладони на рукоятки мечей. И это когда вокруг десятки бочек и сотни бутылок с едва ли не лучшими вином, мадерой и коньяками во всей Иберии. Герцог Бардорба славился, как любитель отличных спиртных напитков, а погреб его уступал, пожалуй, только королевскому. Эти же двое стоят истуканами и даже не бросают ни единого взгляда на всё это великолепие. Может Луис прикончил обоих, да так и оставил стоять памятниками самим себе? Но нет, вот один пошевелился, разминая затекающие в доспехах мышцы.

Я хладнокровно навёл на него арбалет, целя в лоб — Защитники Веры шлемов не носят, кодекс не позволяет, — и нажал на скобу. Болт пробил череп воина, пригвоздив к деревянному косяку. Второй тут же выхватил оба клинка, изготовившись к бою, но где враг понять никак не мог — в погребе было достаточно мест, где могли укрыться подготовленные — и не очень — люди, вроде нас с Лучией.

Перезарядив арбалет, я забросил его за спину — стрелять снова смысла не было, Защитник отобьёт болт, придётся попытать счастья в рукопашной. Взобравшись на штабель бочек, самый ближний к Рыцарю Креста, я прыгнул на него, целя ногами в непокрытую голову. Он явно ожидал чего-то подобного и отскочил в сторону, сделав лихой финт обоими мечами, закрываясь от меня. Приземлившись, я ударил противника по ногам, но поножи выдержали — лишь во все стороны брызнули искры. Тут же пришлось перекатываться, уходя от мечей Защитника Веры, летящих в меня по разным плоскостям. И вот мы замерли друг против друга, оценивая визави.

Сшибка была славно. Звенели клинки, летели искры. Мы плясали по подвалу, пытаясь отыскать малейшую щель в обороне врага и заткнуть все в своей. Ни я, ни он ошибок не допустили, оба были на высоте — и потому этот эпизод окончился ничем. Мы замерли вновь.

Во второй раз я опередил Защитника, всего на мгновение, но этого хватило. Дин меч Рыцаря Креста отлетел в сторону, отброшенный ударом моего баклера, хоть он и не разжал пальцев, но это уже не имело значения, потому что второй мой удар, нанесённый лбом, был направлен в лицо противника. Он отшатнулся, усы его запачкала кровь, хлынула из разбитого носа, однако успех был неполным. Защитник Веры сумел парировать выпад моей фалькаты и, используя инерцию, развернулся, нанося удары сразу обоими мечами. Извернувшись, я отбил их, заставив Рыцаря Креста разворачиваться ещё раз, уходя от моей контратаки. Он оказался недостаточно быстр, я достал его елманью по черепу. Видимо, ожидая чего-то в этом роде, противник ловко забросил один меч за спину, отведя клинок фалькаты, так что тот пришёлся вскользь, свезя кусок кожи вместе с ухом. Вытравленные волосы замарала кровь. Недокрутившись, Защитник Веры едва не потерял равновесие и отступил на пару шагов. Тут я заметил, что задел-таки ещё и его лицо, прямо над лазом, которое сейчас заливала кровь.

Я решил не продолжать схватку и скрылся за бочками. Определить, что делает Рыцарь Креста можно было и не видя его, — по скрипу и звону доспеха. Он двинулся туда, где видел меня в последний раз, я же отступил дальше в тень, прислушиваясь. Вот клацнула крестовина об устье ножен, скорее всего, рыцарь зажал одной рукой рану, а шаги его тем временем стали неувереннее, он спотыкался раз за разом, шипел сквозь зубы. Возбуждение боя проходило, адреналин покидал кровь, приходила боль, и он выплеснул её в крике:

— Мерзавец! Выходи! Ублюдок! Мой меч против твоего! Ну же, где ты?! Струсил!.. — Последняя реплика была прервана звоном стали о камень и характерными звуками, его явно выворачивало наизнанку.

Похоже, мой удар оказался ещё удачнее чем я ожидал — у Защитника Веры сотрясение мозга (а, значит, он у них есть!). Имей я дело с кем другим, заподозрил бы трюк, но общеизвестно, что все без исключения Защитники Веры патологически честны и помешаны на чести, не допускающей ни малейших уловок в бою.

Выйди из укрытия, я застал Рыцаря Креста стоящим на коленях, он опирался на меч, а лицо его покрывала корка крови и блевотины. Он надсадно кашлял, расставаясь с последним, что ещё оставалось в его чреве и лишь поднял на меня взгляд, в котором явственно читались ненависть и презрение ко мне. Они и остались в его глазах навсегда. Я прикончил одним коротким ударом.

— Лу! — окликнул я аналитика. — Я прикончил обоих. Выходи!

Ответа не последовало. Преисполнившись подозрений я как можно быстрее подошёл к двери, которую охраняли Защитники Веры. Так я и думал! В луже крови, успевшей растечься вокруг тела застреленного мной Рыцаря Креста, явственно отпечатался след женского сапожка. Сучка Мерлозе провела меня, первой проникнув в Брессионе. Да что там им всем мёдом намазано, что ли?! Одни только клирики не полезли, в замке остались.

С такими вот невесёлыми мыслями я открыл-таки дверь и вступил в бывшие мраморные шахты. Они встретили меня холодом и капелью, так и норовившей попасть за шиворот. Я шагал по штольням, грязь чавкала под ногами, вокруг царила такая сырость, что я был вынужден спрятать фалькату в ножны, опасаясь за её клинок — ржавчина дело серьёзное, а запасных у меня нет, как и инструмента для полировки. Да и врагов поблизости не наблюдалось. И ведь как накаркал! Раздались голоса. Я узнал один, принадлежащий Ромео да Косте, и рука сама потянулась к Рукбе — Родовому мстителю, однако спешить не следовало, сначала послушаем…

— Ну да, магия, — говорил Ромео и в голосе его явственно звучало раздражение. — Тут всё пропитано магией, жители Брессионе просто купались в ней. За мной. Вы же сами видели — платформа не съела меня. А боитесь — так проваливайте! Мне трусы не нужны!

Раздались недовольные возгласы, а затем странный стук, словно кто-то запрыгнул в шлюпку, а спустя некоторое время сталь звякнула о камень. Я быстренько пробежал до угла коридора, положив ладонь на гарду фалькаты, аккуратно выглянул. В паре десятков ярдом от поворота пол пересекала трещина шагов пяти-шести шириной, по одну сторону её сгрудились пятнадцать Рыцарей Креста, с недоверием наблюдавших, как один из их товарищей переправляется через пропасть на платформе, левитирующей без каких-либо видимых причин от одного края к другому. На том краю ещё столько же Кровавых клинков, отпускавших шуточки по поводу бледного вида стоящих у платформы (правда сами шуточки звучали несколько натянуто и неестественно). И лишь да Коста нервно постукивал каблуком по полу, сложив руки на груди.

Нападать на них сейчас было бессмысленно, одному с тридцатью Рыцарями Креста — пускай лишь пятеро из них были Защитниками Веры — мне никак не сладить. Интересно, куда подевалась Мерлозе? Ответвлений от штольни не было и я от всей души надеялся, что она попалась Кровавым клинкам и труп её сбросили в пропасть, хотя отлично понимал, малышка Лу не так проста, чтобы погибнуть прямо сейчас. И вообще, мне стоило подумать над более насущными вещами: в первую очередь найти обходной путь, — бегать по следам Ромео мне совсем не хотелось.

Выждав десяток минут после того, как Рыцари Креста переправились через трещину, я подошёл к ней, внимательно осмотрел её саму и странную платформу, курсирующую туда-сюда с небольшой скоростью. Шесть шагов одним прыжком преодолеть, в принципе, можно, пускай и непросто, но я решил всё же воспользоваться диковинной платформой, нечего зазря рисковать. Платформа слегка просела под моим весом, однако доставила меня на другую сторону. Я ступил на твёрдую землю, не скрывая облегчения и даже присел на колено, тронув её ладонью, чтобы ощутить в полной мере её твёрдость и незыблемость. Это-то меня и спасло — над головой клацнул арбалетный болт. Ромео оставил засаду.

Я перекатился через плечо, выхватывая из-за спины своего "шмеля". Стрелять могли только из-за валуна шагах в трёх от трещины. Короткой перебежкой я добрался до него, оказавшись в "мертвой зоне", где арбалетчик не мог видеть меня, и замер, ожидая его действий. Стрелок высунулся на мгновение, которого мне вполне хватил, чтобы всадить ему болт в горло, точно над горжетом. Он так и распластался на камне, выронив арбалет. Я же окончательно уверился в том, что надо искать обходной путь.

Следя за Рыцарями Креста с безопасного расстояния, я продвигался по лабиринту катакомб, ища подходящее ответвление от основной штольни. Ромео засад больше не оставлял, он, похоже, стремился вперёд, не смотря за спину. И, наконец, наши пути разделились, да Коста повёл своих людей через навесной мост, соединявший поднимающийся утёс с тоннелем, однако была и дорога, ведущая вниз. Как раз её-то я и выбрал, на свою беду.

Пройдя этой дорогой, я обнаружил, что вышел на кладбище. Брессионе был городом старым и погост его занимал огромную площадь. В Ниинских горах устроили склепы для аристократии и высшего духовенства, на который я набрёл. Отсюда можно выйти на обычное кладбище, а оттуда — на окраины жилых районов.

Поёжившись от неживого какого-то холода, которым повеяло от могил, я двинулся меж рядов гробов, выполненных из мрамора и накрытых плитами, на которых умелой рукой были выбиты имена усопших и даты их рождения и смерти. Зря, зря, зря, — тысячу раз зря я попёрся на это кладбище, но возвращаться поздно, слишком далеко зашёл. Для внутреннего успокоения я обнажил фалькату, хотя опасности вокруг не было, вроде бы.

Странности (и это ещё мягко сказано!) начались, когда я миновал захоронения клириков и добрался до могил дворян и самых зажиточных купцов. Я заметил, что плиты многих гробов взломаны, под ногами заскрипела мраморная крошка. Это заставило меня покрепче стиснуть рукоять фалькаты. А потом я услышал странное клацанье, спрятавшись за одним из гробов с уцелевшей плитой, я принялся высматривать источник жутковатого звука. А издавали его ноги, принадлежавшие (я в первый момент глазам своим не поверил, а после решил, что сошёл с ума) скелету! Да, да, именно скелету, облачённому в остатки истлевшего одеяния, какие носили лет сто назад, однако было видно, что ткань, из которой его кроили весьма и весьма недешёвая. В глазницах скелета угадывалось красноватое мерцание.

Я сполз обратно за гроб, стирая со лба холодный пот. Этого просто не могло быть! Летающая платформа ещё куда не шло, с большой натяжкой её можно списать на чудо технической мысли, но это… Сказки о злых колдунах-некромантах, заставлявши трупы служить себе, становились реальностью прямо у меня на глазах. Мурашки по спине табунами носятся, дышать становилось тяжело, холод пробрался в суставы — и не знаю, был ли то холод, идущий от пола и мраморного гроба или же — страх, который, как я думал, навсегда покинул меня.

Скрип камня о камень заставил меня вздрогнуть. Плита гроба, рядом с которым я устроился, треснула и половины её рухнули на пол. Я едва успел отпрыгнуть в сторону. А из саркофага уже поднимался ещё один скелет в столь же старомодной одежде, лохмотьями свисавшей с его плеч. Он обратил на меня свои жуткие "глаза" и протянул остов руки со скрюченными наподобие птичьих когтей пальцами.

Я рубанул его по черепу — тот разлетелся в пыль, а сам скелет рухнул обратно, развалившись на груду костей. Тут-то меня и заметил второй, направившись в мою сторону, клацая остатками суставов и нижней челюстью. Намерения его были не вполне понятны, но выяснять их желания у меня не был. Я ударил его по черепу проверенным способом, оставив на полу горку костей и обрывков одежды, и двинулся дальше.

Ещё не раз мне попадались отдельные скелеты и группы, топчущиеся среди саркофагов, но я обходил их, стараясь не попадаться им на "глаза". И вообще, я заметил, что относиться к этим ходячим костякам, как к детали обстановки, вроде гробов и колонн. Землетрясение, к слову, пощадило подземелья, лишь кое-где обвалился потолок да пол со стенами в нескольких местах. Но вот у выхода из катакомб меня ждало разочарование. Арка рухнула, на месте выхода образовался громадный завал и пускай при желании я вполне мог перебраться через него — потолка-то не было, только вокруг завала бродили едва ли не сотни скелетов, тупо тычась в камни, словно желая выбраться отсюда.

Да, дела. Хорошо хоть увлечённые стучанием черепами о камень скелеты ни на что вокруг внимания не обращали. На взгляд оценив высоту передних валунов завала, я понял, что единственная возможность преодолеть его — разбежаться как следует и запрыгнуть, зацепившись за верхний край булыжника. И что самое неприятное придётся оставить оружие в ножнах, — ничего не должно мешать, от этого будет зависеть моя жизнь. Главное в этом деле быстрота: разбег, толчок, прыжок, — и чтобы скелеты и косточкой пошевелить не успели. Ну а если что не так — порвут в лоскуты.

Я спрятал фалькату в ножны, закрепил баклер так, чтобы кисть левой руки оставалась свободна. Вдох-выдох, вдох-выдох, — вперёд! Никогда так не бегал раньше, промчался как вихрь, сбив несколько костяков, вот и скала. Прыжок! Руки сами вцепились в край камня, больно впившийся в пальцы, даже сквозь кожу перчаток, ноги лихорадочно заработали, ища малейшие трещины… И тут вдруг икру левой рванула боль, затрещало голенище сапога. Я подтянулся на руках, скрипнув зубами от боли, но перебросил-таки тело через край, устремившись вверх, хоть и жгло левую ногу огнём, а по щиколотке ручьями текла кровь. Остановился на почтительном расстоянии от края, откуда весь склеп и его обитатели видны как на ладони, расположился на камнях почти с комфортом и принялся осматривать ногу. С одной стороны всё не так плохо — неглубокие царапины, чистые, в количестве пяти штук, а с другой — от штанов и сапога остались художественные лоскуты, ходить совершенно невозможно. Сняв наколенник, закатив остатки штанины и стянув сапог, я вытащил со дна сумки всегда лежавшие так корпию и полотно, пропитанные какой-то обеззараживающей гадостью и принялся перематывать икру. Вот так, отлично, скоро будет как новенькая. А вот с сапогом будет куда сложнее, придётся чинить без иголок и ниток. Не додумался как-то взять их.

На нитки я распустил конец верёвки, а вот иголке замены не нашлось, пришлось ковырять баделером дырочки в голенище и огромными усилиями продевать в низ импровизированные нитки. Что удивительно, получилось совсем неплохо. Я надел наколенник и двинулся дальше, шипя от боли, когда раненная нога цеплялась за выступы и прочие неровности, каких хватало вокруг, особенно когда я спускался.

Жилые кварталы Брессионе пострадали довольно сильно, земля здесь словно вставала местами на дыбы, от домов мало что осталось — груды брёвен и горы черепицы. Лишь один остался в целости и сохранности, он располагался ближе к кварталам аристократии, именуемые ещё Городом сеньоров. Я решил проверить этот странный особняк, устроившийся среди руин.

Полагая, что добраться до него можно будет быстр, я очень сильно заблуждался, бродить пришлось довольно долго, обходя остатки домов и трещины в земле, между которыми не курсировали волшебные платформы. Да и обитатели…

Первых я заметил сидящими вокруг чего-то непонятного и принял за жителей Брессионе, пытающихся как-то наладить быт в руинах. Я подошёл к ним не таясь, однако фалькату держал наготове. И правильно сделал…

На полдороги меня перехватил ещё один "обыватель". На плечо вдруг легла ледяная рука, от прикосновения которой меня бросило в дрожь. Памятуя предыдущие встречи, я крутанулся и рубанул по жуткой конечности, не разбираясь кому она принадлежит. Это вовсе не смутило её хозяина — измаранного Господь знает в чём бледного человека в обрывках одежды; он двинулся на меня странной раскачивающейся походкой, издавая жутковатое рычание.

Я ударил его кромкой щита в живот — гад переломился пополам, однако тут же начал разгибаться и раны на его теле не было. Не дав бледному вернуться в вертикальное положение, я рубанул его фалькатой снизу вверх, круша нижнюю челюсть. Но и это не остановило его, лишь смолкло мерзкое рычание. Я отступил, не зная, что дальше делать. Весь малый опыт борьбы с бродячими скелетами оказался бесполезен. А тут ещё подоспели товарищи бледного, сидевшие посреди улицы. Их с позволения сказать лица были перемазаны кровью. Я крутанулся так чтобы держать всех в поле зрения, наугад рубанул одного наискось по тупой роже — и случилось страшное, клинок меча намертво засел в черепе. Пришлось отпускать рукоять — бледные наседали. Тот же, кому я раскроил голову рухнул на колени, как будто кто-то перерезал одним махом державшие его нитки. Остальных это не остановило, они тянули ко мне руки с выпачканным в чём-то тёмном и отчётливо неприятном на вид. По этим-то рукам я и ударил краем баклера — пальцы посыпались на разбитую мостовую, не давая опомниться, я толкнул одного плечом, снова развернулся, отмахиваясь щитом. Это было ошибкой! Вонзившись в основание шеи бледной твари (не человека же!) кромка застряла не хуже фалькаты и я оказался прикованным к ней. Пальцы монстра — их остатки — сомкнулись на моём плече, царапая кожу наплечника. Вырвав предплечье из лямок баклера, я отпрыгнул к первому — с раскроенной головой. У меня были секунды на то, чтобы освободить фалькату, пока твари толкались, разворачиваясь ко мне. Взявшись обеими руками за рукоять, я рванул изо всех сил. С чмокающим звуком клинок освободился, сталь покрывали отвратительного вида пятна. А тварь вдруг зашевелилась и начала подниматься, слепо тычась туда-сюда.

Это переполнило чашу моего терпения. Я со всех ног бросился к разлому, мысленно плюнув на баклер, оставшийся в шее монстра. Судя по неуклюжести гадов, им ни за что не преодолеть даже такой небольшой трещины.

На другой стороне я перевёл дыхание и остановился, понаблюдать что же станут делать бледные. Они оказались тварями не только медлительными и неуклюжими, но и невероятно тупыми. Они последовали за мной до самого края трещины и, ничтоже сумнящеся, — за него. Все сгинули в пропасти, причём судьба первых ничуть не смутила следующих. Я мысленно попрощался с баклером.

— Зомби, — раздался над головой скрипучий голос, — интеллект нулевой.

Я обернулся на голос, но увидел лишь стену дома, над дверью которого устроились две отвратительного вида гаргульи, одну из которых основательно потрепало землетрясение, едва не сбросив с "насеста", вторая же напротив отлично сохранилась.

— Чего уставился? — проскрипела она. — На мне цветы не растут.

Я похоже успел привыкнуть к мрачноватым "чудесам" Брессионе и не стал стрелять в гаргулью из арбалета, хоть и успел уже выхватить его из-за спины — сработал рефлекс.

— Да убери ты деревяшку свою! — рассмеялась гаргулья. — Меня она не прошибёт. Я каменный, не видишь, что ли?

— Жаль, что не золотой, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

Гаргулья (гаргул, раз он говорил о себе в мужском роде?) долго хохотал, держась за живот и размахивая удивительно эластичными для каменных крыльями.

— Ой, ой, ой, не могу! — покатывался он. — Золотой говоришь! Да ты, приятель, глупее этих зомби. А что бы ты сделал, будь я золотым?

— Распилил и продал, — буркнул я, забрасывая за спину арбалет и очищая тряпицей клинок фалькаты. — Обеспечил бы себя до конца дней.

— Факт, — полушутя полусерьёзно бросил гаргулья, подпрыгивая на постаменте. — Вот мне фунтов двести будет — славный барыш.

— Я и так не меньше получу, если притащу тебя в Альдекку. Говорящая гаргулья. Ты, вообще, откуда такой взялся, орёл?

— Меня Шерпом зовут, — с великолепной небрежностью заметил гаргулья. — А вообще, в ночь землетрясения многие погибли, но и многие же получили жизнь. Некоторые умерли, а потом уже ожили, вроде тех зомби или скелетов из склепа, они разложиться успели.

— Это как так получилось? — сразу насторожился я, почуяв нечто интересное.

— А я откуда знаю, — развёл руками Шерп, — я сам-то в ту ночь родился.

— Ясно, — разочарованно вздохнул я. — Ну, бывай, Шерп. — И я двинулся дальше по улице.

— Опасайся зомби стражей, — донеслось мне в спину, — они владеют оружием примерно также, как при жизни.

— Спасибо. — Я помахал на прощание Шерпу и зашагал шире.

Баалов город сведёт меня с ума. Я практически подружился с нагловатым гаргульей и это не вызывает в моей душе никакого отклика, а ведь до сих пор я почитал себя верным сыном Матери Церкви и не верил в магию, уничтоженную инквизицией в седую старину. И вот…

От мрачных мыслей меня отвлекло то, что я вышел-таки к уцелевшему дому. Он был старомодным, скорее всего, ровесником самого Брессионе, вычурно украшенным лепниной, но, слава Господу, без гаргулий, и не внушал опасений, по крайней мере с виду.

Пару раз глубоко вздохнув, я толкнул внушительную дверь. Ничего. Никакого эффекта. Дверь открывалась наружу. Я потянул за массивное кольцо — створка медленно, со скрипом, отдающимся в зубах, отворилась и я переступил высокий порог.

Изнутри дом был именно таким, каким представлялся снаружи. Большим, чистым, но каким-то заброшенным, хотя пыли или паутины не было видно даже в самых тёмных углах, не скрипели половицы под ногами, однако в воздухе витал дух опустошённости, отсутствия хозяйской руки. Я шагал без определённой цели по первому этажу, сопротивляясь настойчивому влечению, так и тянувшему меня на второй. Вот только ничего интересного на первом этаже не было. Гостиная, обеденный зал, кухня, — всё чистое, опрятное, но пустое, словно кто-то каждое утро приводил внутренние помещения дома в порядок, но не жил нём. Наконец, я поддался безмолвному зову и по совершенно не скрипучей лестнице, застеленной абсолютно нетоптаной ковровой дорожкой, укреплённой идеальными спицами, поднялся наверх, а там для меня существовала лишь одна дверь. Я подошёл к ней, повернул ручку, исполненную в виде лапы дракона и вошёл. Тривиальный кабинет зажиточного человека: стенные шкафы, полные книг, пара кресел, письменный стол, на столе — книга. И она тут же полностью завладела моим вниманием. Здоровенный том в тиснёном кожаном переплёте, на обложке её красовалась серебристая надпись на энеанском, гласившая "Гримуар". Я знал, что так звались магические книги, по идее уничтоженные инквизицией, ещё я знал, что открыв её, автоматически становлюсь еретиком, но уже ничего не мог с собой поделать. Клацнул вычурный замочек, я отбросил тяжёлую обложку и…

Высокий человек с целой гривой седых волос и глазами, на дне которых поблёскивали жутковатые искорки, сидел в кресле по ту сторону письменного стола. Он был одет, как зажиточный купец или кабальеро, однако сразу было видно — ни тем, ни другим он не являлся. Высокий был магом — и никем иным.

— Итак, — произнёс он, — ты нашёл гримуар и сумел открыть его, иначе бы я не говорил с тобой, а это в свою очередь означает, что ты — маг, по крайней мере, задатки у тебя есть. Ты нашёл первый из моих гримуаров, разбросанных по всему Брессионе. Я вынужден сделать это из-за алых фанатиков, желающих загнать меня костёр. Я покидаю город, который основал, чтобы навечно слиться с ним. А для тех, кто хочет и может стать магом, оставляющим гримуары. Дерзай, кто бы ты ни был, — и станешь магом!

Очнулся я на полу кабинета. Длинный и мягкий ворс ковра приятно холодил щёку и до того мне было легко и приятно вот так вот валяться, будто и не было ничего, лишь этот ковёр. А где-то внутри, в груди, теплился огонёк, раньше бывший угольком, недостойным внимания. Усилием воли, я заставил себя подняться на ноги, покачнулся, опёрся о стол, чтобы не упасть. И только тут заметил, что гримуара-то на месте больше нет. Я ощупал столешницу, не веря своим глазам, но книга словно в воздухе растворилась.

Мне оставалось только ругаться, чувствуя, как медленно, но верно схожу с ума.

Глава 5

Дом остался позади, я ни разу не обернулся, чтобы бросить на него хоть взгляд, оставляя за спиной собственное безумие. Усилием воли я пытался погасить костёр, горевший в груди, но из этого ничего не получилось и я решил просто выбросить его из головы.