Исповедь безумного рисколома

Кастель Муньос был серьёзным и внушительным замком, построенным для укрытия на случай войн или, к примеру, вендетты. С двух сторон его подпирали горы, ещё с двух — защищали мощные стены ярдов семи — восьми в высоту и двух — трёх толщиной. Их постоянно патрулировали солдаты в лёгких доспехах, у каждого на плече — адрандский вуж, за спиной средний круглый щит с умбоном. На башнях — баллисты и катапульты, рядом сложены камни и горшки с зажигательной смесью, отдельно — окованные сталью колья, конечно же, чаши для лучников и чаны из-под смолы с кипящим маслом, к счастью, пустые.

— Отменная крепость, — протянул Мадибо. — Мощнее Магбура. Её бы и да Коста за одно утро не взял.

— Не факт, — покачал я головой. — Он талантливый полководец, да и людей жалеть не привык. И вообще, что нам до укреплений — мы же будем брать её изнутри.

А копыта лошадей уже стучали по доскам подъёмного моста, ворота были гостеприимно открыты, решётка поднята, стражники с всё теми же адрандскими вужами смотрели на нас без подозрительности, — к караванам "Альфонсо и сына" явно давно привыкли.

Однако стоило нам всем въехать во внутренний двор, как за спинами гулко и как-то обречённо звякнула решётки — и была это не тривиальная органка, а полноценная решётка с литыми прутьями. Тут же вокруг нас как из-под земли выросли воины в кольчугах, вооружённые непременными вужами, лезвия которых смотрели нам в грудь, из задних рядов хищно поблёскивали наконечники арбалетных болтов. В общем, классическая засада, охотники сами стали дичью, да ещё и угодившей в силок. Нечего даже за мечи хвататься — не успеешь достать, как тебя тут же превратят в решето или подушечку для булавок.

— Мы рады приветствовать вас в Кастель Муньосе, — раздался приятный голос. Из рядов вражьих воинов выступили двое — оба страндарцы, судя по виду, но на этом их сходство заканчивалось. Первый был изящен, даже худощав, длинные светлые волосы небрежно отброшены за спину, на тонких губах играет улыбка, глаза лучатся озорным весельем, однако на дне их притаились печаль и боль. В отличие от остальных доспехов он не носил, лишь жутковатого вида наручи, плавно переходящие в латные перчатки, они делали его руки похожими на угловатые лапы какого-то насекомого, вроде богомола. За плечом его возвышался более крупный субъект, больше похожий на страндарца рублеными чертами лица и коротко остриженными соломенного цвета волосами. В противоположность спутнику он носил лёгкий доспех, избирательно закрывавший грудь, бёдра и плечи, не мешая при этом свободно двигаться, под ним — самый тривиальный камзол, на поясе меч.

— Герцог сейчас немного занят, — продолжал стройный, — и поручил мне встретить вас. Моё имя Сидней Лосстарот — я временный управляющий Кастель Муньоса. А это, — кивок за спину, — мой друг и соратник Джон Хардин, он распоряжается землями герцога, а также командует замковой стражей. Именно ему вы сейчас сдадите оружие и повозки с лошадьми, после чего вас проводят в комнаты для гостей.

— Сын мой, — верёд выступил отец Сельто, — у меня и моего сопровождающего, брата Гракха, неотложное дело в Ферраре, у Пресвятого престола. Мы должны продолжить путь немедленно.

— Отче, — вкрадчиво произнёс назвавшийся Сиднеем, — вы же не откажетесь от гостеприимства Кастель Муньоса? Ведь наш долг оказывать всемерную помощь клирикам, вот мы и предоставляем кров и защиту наших стен.

— Но завтра, с первыми лучами солнца, мы покинем Кастель Муньос.

Сидней предпочёл не заметить эту реплику клирика, а его люди уже начали собирать у нас оружие. Нас — меня, Луиса, Лучию и инквизиторов — отделили от остальных и поместили в три достаточно сносные комнаты, предназначенные для гостевой прислуги. Мне досталось жить с де Каэро. Первое время оба молчали, переживая первый шок от стремительного пленения и краха всей операции.

— Столько готовились, — протянул наконец Луис, — планы строили. И пф-ф-ф-ф…

— Да уж, — не мог не согласиться я, — именно что пф-ф-ф-ф. Интересно, что им от нас надо? Раз сразу не прикончили, значит чего-то хотят.

— Определённо хотят, — он говорил просто, чтобы нарушить гнетущую тишину, и вдруг ни с того ни с сего произнёс. — А клирик-то наш тот ещё субъект.

— Дался тебе этот Гракх, — возмутился я. — Ну мистик он и что с того! — Я дал выход скопившемуся раздражению.

— Да нет, не Гракх, — отмахнулся Луис, — отец Сельто. Помнишь, я говорил, что видел, как он уплетал с нами из одного котла. Он и тогда лицо прятал — капюшон плаща набросил.

— Они всегда лица прячут — традиция, — пожал я плечами, не слишком-то понимая куда он клонит.

— Ерунда, — всплеснул он руками, дивясь моей непонятливости. — Это всё только для виду, я сам видел, они без сожаления расстаются с плащами за едой или на отдыхе. Отец Сельто имеет свои резоны скрывать лицо. Странно всё это…

Вот тут меня, что называется, проняло. Я взвился с койки, на которой сидел, едва сдержав порыв ухватить Луиса за грудки.

— Да в этом деле всё странно! — выкрикнул я. — ВСЁ! Нас тут двое, чего никогда не бывало. Лучия — специалист по религиозному терроризму. Клирики эти твои… Все, такое впечатление, знают больше чем говорят, а за каждым словом и действием скрывается потаённый смысл. Я начинаю чувствовать себя идиотом!

Мой прочувствованный монолог был прерван скрипом двери — герцог явно не заботился о состоянии дверных петель. На пороге стоял рыцарь в цветах Бардорбы — кто-то из его личной дружины, а не из тех, кто устроил нам засаду во внутреннем дворе Кастель Муньоса. Уже лучше.

— Ты, Эш? — спросил он меня. — Командир воинов, охранявших караван?

— Он самый, — церемонно, словно при королевском дворе, кивнул я. — С кем имею честь?

— Рафаэль де Кастро, — ответствовал тот, — вассал герцога Бардорбы. Герцог просит тебя к себе.

Я шагал по переходам и коридорам замка следом за молчаливым провожатым, стараясь запомнить дорогу во всех деталях, что в полутьме и при неверном пламени немилосердно чадящих факелов, дававших больше теней нежели света, оказалось совсем не просто. Миновав с десяток залов и зальчиков и дважды выходя во внутренние дворики замка, мы остановились у здоровенной двери, окованной бронзовыми листами. Рафаэль вежливо постучал и тут же открыл, пропуская меня, сам он входить не стал. За дверью скрывался средних размеров кабинет, обставленный отличной мебелью красного дерева. Герцог сидел в мягком кресле, опершись локтями на мощный стол. Я воспользовался возможностью рассмотреть получше героя Иберии и личного врага Команданте. Бардорба был человеком могучего телосложения и выглядел просто отлично для своих шестидесяти четырёх, седина длинных и короткой аккуратно подстриженной бороды не старили, а скорее облагораживали. Впечатление портили только глаза — глаза человека уставшего от всего и в первую очередь — жизни.

— Я узнаю тебя, Эшли, — тяжёлым голосом произнёс он, — сын герцога Морройя. Теперь ты — герцог, не так ли?

— Нет, — покачал я головой, — Моррой — майорум майорат. Титул и земли после смерти батюшки перешли к моему старшему брату.

— Видимо, именно этот прескорбный факт подвиг тебя на вступление в стройные ряды ИРМ, — каждое слово давалось герцогу большими усилиями.

— Кто те люди, что взяли нас под арест? — Я проигнорировал реплику Бардорбы и пошёл ва-банк.

— Что, вообще, понадобилось ИРМ от меня? — спросил он.

У меня создалось впечатление, что мы разговариваем на разных языках.

— Наша дорога ежит в Брессионе, — ответил я, — а прятались под видом "Альфонсо и сына" мы исключительно в целях конспирации. Немногие в стране знают о землетрясении, уничтожившем его, и при дворе заинтересованы в том, чтобы ситуация сохранялась до выяснения всех обстоятельств.

— Ты, Эшли, всегда умел заговаривать язык, — усмехнулся герцог, — но не станешь же ты отрицать, что ваш магистр, де Сантос, считает меня предателем и личным врагом, само существование которого оскорбляет его до глубины души.

— Он, — кивнул я, продолжая импровизировать на ходу, — но не я. Вы — герой Иберии, примиривший аристократию с повстанцами, первый гранд королевства, друг моего отца, в детстве качавший меня на коленях, помните?

В тусклых глазах Бардорбы мелькнул огонёк, напоминавший о былом блеске, воспоминания греми его, как и всякого старика.

— Да уж, что было то было, — вновь — уже несколько шире — улыбнулся он, — ты был славным мальчуганом прямо как мой Фер.

— Так кто эти люди, дон Бардорба? — Я перешёл в наступление.

— Они занял мой замок, — словно от назойливой мошки отмахнулся от меня герцог. Я понял, что собирается выставить меня и удвоил натиск.

— В Кастель Муньосе остались верные вам люди, поднимите их, с моими воинами мы выставим их вон…

Мой горячий монолог был прерван глухим смехом, похожим на звук, с которым перекатываются по дну бочки камни. Герцог откинулся в кресле и смеялся, глубоко закинув голову.

— Так ты считаешь меня жертвой коварного Сиднея Лосстарота. Не-е-ет, я сам финансировал его… организацию — и та армия, что стоит в замке, также создана на мои деньги. Так что твой магистр во многом прав.

— И наша цель Брессионе. — Из тёмного угла кабинета выступил Сидней Лосстарот, так и не пожелавший расстаться со своими "железными руками". Как не странно, чего-то в этом роде я и ожидал. — Присоединяйся к нам, Эшли. — Он шагнул ко мне, протянул ладонь.

Такой шикарной возможностью грех было не воспользоваться, — слишком близко подошёл ко мне этот страндарец. Я поймал его запястье — и со всей силой дёрнул на себя, одновременно нанося удар под дых. Опасения внушало лишь то, что он мог надеть кольчугу под камзол. Но он это не сделал — и захлебнувшись воздухом, повис на моём кулаке. Не давая опомниться, я ударил Сиднея коленом по лицу, раздался мерзкий хруст. Третий удар — по ушам, как жутковатый апплодисмент, и тут же — апперкот, отшвырнувший Лосстарота обратно в тот угол, из которого он выступил.

Я вновь обернулся к герцогу, так и оставшемуся сидеть, будто и не творилось в его кабинете Баал знает что. Но не успел я и рта раскрыть, как за спиной хлопнула о стену дверь. Я крутнулся, стараясь не упустить из виду Бардорбу, и обнаружил на пороге кабинета спутника Сиднея — Джона Хардина с арбалетом в руках.

— Не дёргайся, — бросил он, — прикончу. Как бы ловок ты ни был — от болта тебе не уйти.

Я опустил руки, всем видом демонстрируя свою безобидность и отсутствие всякой угрозы с моей стороны.

— Эй, вы двое! — бросил за спину Хардин, не опуская арбалета. — Проводите гостя в его комнату, да поосторожнее с ним — если что не так, прикончите.

Он посторонился, припуская стражей, взявших меня под руки и выведших из кабинета. Подталкивая меня в спину, они повели меня по коридору прочь, для уверенности держа ладони на рукоятках мечей.

По лицу Хардина, от виска по скуле, стекла капелька пота. Сидней снял её указательным пальцем, едва не оцарапав тому щёку.

— Нервничаешь? — с улыбкой спросил он, растирая её пальцами. — Он же был на конце твоего болта — нажми на скобу и этот Эшли — покойник. — Для него словно и не было сломанного носа, на кровь, пачкавшую ему губы и подбородок, он не обращал внимания.

— Нет, — покачал головой Хардин. — Я знал, что если нажму на скобу, он увернётся — и тогда покойник я.

— Твой талант, Джон, — сущее проклятье. Ты не боишься, что однажды увидишь свою смерть.

— Сидней, я живу с этим страхом уже баалову прорву лет. А вот тебе стоит заняться своим носом, он распухает и становится похожим на сливу.

Лосстарот ощупал свой сломанный нос, словно только что вспомнив о нём — и тут же сморщился от боли.

Глава 3

Нас предали и взяли в плен. Полторы с лишним сотни человек разоружены и упрятаны под замок. И что с нами сделают догадаться нетрудно. Пора брать инициативу в свои руки. Перво-наперво надо избавиться от конвоиров. А вот, кстати, и вполне подходящая, достаточно крутая, крутая лестница.

Я как бы невзначай подставил ногу одному из стражей, тот не удержался и полетел вниз, грохоча доспехом по ступенькам. Второй успел наполовину вытащить из ножен меч прежде чем я отправил его следом. Затем уж спустился и я, как раз когда конвоиры наконец сумели подняться на ноги, при этом безнадёжно запутавшись в ножнах своих же мечей. Ударом ногой в подбородок я, как учили, сломал шею первому, но второй всё же сумел кинуться на меня, потрясая для храбрости мечом. Я без труда поймал его запястье и бросил через спину обратно на лестницу, отчётливо услышав как хрустнули его позвонки при ударе о "рёбра" ступенек. Больше страж уже не шевелился.

Затащив обоих в ближайшую подсобку, где хранились мётлы, вёдра и прочий инвентарь, я разжился скверно сбалансированным мечом плохой стали и, на удивление, не в пример хорошим баделером халинской ковки, каким очень удобно "снимать" часовых.

Итак, я вновь в своей стихии — это придавало сил, можно сказать даже окрыляло.

Кристобаль был наёмником немолодым и опытным. Ему не раз приходилось стоять ночную стражу — в лагере ли, на стенах осаждённой крепости или, как сейчас, на башне замка — и всегда он делал это хорошо, вовремя поднимая тревогу, первым вступая в бой, не раз бывал ранен, а как-то трое суток провалялся в провонявшей кровью, гноем и смертью палатке, однако сумел выкарабкаться и удержаться на этом свете.

Невольно поёжившись от неприятных воспоминаний, Кристобаль прислонил свой адрандский вуж к зубцу стены и потянулся, предвкушая славный отдых в караулке, стакан обжигающего глинтвейна… Размышления его были прерваны хлопком мощных крыльев, Кристобаль не раз слышал такие на полях сражений, их издавали крылья гиппогрифов (иначе пегасов) — крылатых коней с юго-востока континента. И вот уже на зубцы стены взлетел могучий белоснежный жеребец о двух крыльях того же цвета довольно внушительного размера, он гордо вскинул красивую голову и капризно топнул копытом, словно приказывая им любоваться. Засмотревшись на него Кристобаль даже не заметил короткого взмаха здоровенного эспадона, пегас в этот момент взвился на дыбы, сложив крылья, чтобы не попали под удар. Кристобаль сквозь багровую дымку успел разглядеть всадника в лёгком доспехе, сидевшего на спине гиппогрифа.

Ромео да Коста дружески похлопал своего пегаса по шее и спрыгнул с седла, приторочив эспадон обратно к одной из высоких лук. Он позабыл счистить кровь с клинка и она запачкала белоснежную шкуру животного, от чего гиппогриф брезгливо вздрогнул всем телом.

— Прости, дружище, — Ромео снова погладил скакуна, — совсем забылся. После дела я вычищу тебя — сверкать будешь. А пока лети к нашим, Сигнал, вперёд!

И гиппогриф спланировал со стены, как нельзя лучше оправдывая своё имя. А Ромео проверил легко ли выходит из ножен новомодный эсток и двинулся по стене в направлении ближайшего к замковым воротам спуска, кивком приветствуя четверых воинов, взобравшихся на стену немногим позже него, также "сняв" часовых.

У ворот стражу несли как раз пятеро еретиков. Первый словно почуял опасность, повернулся к Рыцарям Креста, поднимая вуж в оборонительную позицию. Но Ромео опередил его. Звякнул о лезвие вужа клинок эстока, отбрасывая его в сторону. Молниеносный выпад дагой в горло — еретик падает на землю. На Ромео кинулись остальные, не добежал ни один. Двое рухнул с адрандками в черепах — работа эребрийца Эрика. Горло третьего прбил метательный кинжал. А за спиной последнего словно из ночной тьмы матерелизовался беловолосый человек, лицо которого скрывал фиолетовый шарф Скорбящего — церковного асассина. Короткий тычок мизерикордом в глазницу — и страж мягко оседает на землю.

Механизм подъёмного моста давно пришёл в негодность, а сам мост едва не пустил корни в землю по ту сторону рва. Зато ворота и литая решётка содержались в идеальном состоянии, что с лихвой компенсировало первое упущение. Ничто нигде не скрипнуло и не застопорилось, когда диверсанты поднимали решётку и открывали ворота, фиксирующие брусья безропотно легли в пазы, а по обомшелым доскам уже не подъёмного моста стучали подкованные сапоги Кровавых клинков.

— Похоже успокоились, — протянул Сето, прислонившись к двери и приникнув к ней ухом. — Один на страже остался, топчется с ноги на ногу.

— Отлично, — кивнул Мадибо. — Отойди-ка, Сето. — И он изо всех сил врезал ногой туда, где по его прикидкам располагался засов, запирающий дверь.

Их разоружили и загнали в здоровенную кладовую, спешно очищенную от всякого хлама. Никакой специальной тюрьмы в Кастель Муньосе не было, что облегчало рыцарям мира побег.

Дверь не выдержала и пары могучих ударов, оглушительно хлопнув о стену, настежь распахнулась с жутковатым треском. Страж от неожиданности выронил свой вуж — и тут же на его лице сомкнулись чёрным пауком пальцы Мадибо, под ними его лёгкий шлем-шапель смялся словно бумажный — уж очень плоха была сталь. И лишь ноги незадачливого охранника мелькнули в воздухе, выписывая невероятные кренделя.

И у Сиднея Лосстарота с Джоном Хардином появился внутренний враг.

* * *

Я шагал по коридорам замка, размышляя куда первым делом податься — к арсеналу или же комнаты, где сидели Луис, Лучия и клирики. И всё же остановил свой выбор на арсенале — с оружием я буду чувствовать себя гораздо лучше, да и освобождать боевых товарищей куда сподручнее.

Но до арсенала, куда унесли наше оружие, я добрался не так скоро. Меня опередили. Ещё издалека я услышал шум схватки и звон клинков и сбавил шаг. Сначала надо разобраться, что удалось мне вскоре. С двух сторон врага теснили воины, ведомые Мадибо, с одной стороны и Рыцари Креста — с другой. И всё же я не спешил вмешиваться — и, как позже выяснилось, правильно сделал.

Когда последний солдат упал на застеленный тростником пол, Мадибо со смехом протянул рыцарю Церкви, замаранную кровью лапищу, но тот, вместо того, чтобы пожать её вонзил в грудь келима свой меч, вогнав по самую гарду. Обернувшись, чтобы освободить узкий клинок, он дал своим людям знак атаковать — и я узнал его. Ромео да Коста. Кровавый клинок мало изменился со времён осады Магбура, лишь лицо стало жёстче и в глазах поселился холодный огонь. Вешатель не отставал от своих подчинённых в избиении — иначе не скажешь — моих друзей и боевых товарищей. Рыцари мира были почти безоружны, лишь кое-кто держал руках мечи, вужи с обломанными для удобства древками и корды, отобранные у стражей, но оказали яростное сопротивление, унеся за собой на свидание с Господом достаточно верных слуг Его. А я наблюдал за этой кровавой бойней из-за угла и не вмешивался, понимая, что мой меч ничего не решит, но в те страшные минуты я молча поклялся, что ни одному Рыцарю Креста, мордовавшему в ту ночь моих друзей, не уйти от смерти.

Когда же Кровавые клинки покинули коридор, переступая через трупы, я выждал десяток минут и вышел из своего укрытия. Медленно шагал я, проверяя остался ли кто из рыцарей мира в живых. Я уж было направился к дверям арсенала, как вдруг на щиколотке сомкнулись чьи-то пальцы. Крутнувшись, замахиваясь мечом, я наткнулся на совершенно ясный, как это бывает в преддверии смерти, взгляд чёрных глаз Мадибо. Я склонился над ним, прислушиваясь к тихим словам келима.

— Возьми, — он протянул мне искусно вырезанный из обсидиана небольшой кинжал. — Это Рукба… Родовой мститель… Прикончи им… да Косту… за меня… — И умер.

Я сунул кинжал за пояс и закрыл стекленеющие глаза Мадибо. Горевать о нём стану после, если жив останусь, сейчас, главное, дело, дело и ещё раз дело…

Замок на дверях арсенала висел мощный и донельзя внушительный, я не стал возиться с ним, просто продев скобу клинок трофейного меча и рванул рукоятку вниз. Звякнуло — и замок глухо стукнул об пол.

Арсенал впечатлял. Всё те же адрандские вужи, кольчуги, шапели, несколько полных доспехов (герцогские?), мечи всех видов и размеров, топоры, секиры, несколько сабель, халинских шамшеров и ятаганов и даже штирийская карабелла. Последнюю я покрутил в руках, сделал пару пробных выпадов, — славная штука, но больше для конного боя. Ага, вот и конфискованное у нас снаряжение и мои сундучок с чехлом.

Освободив стол, я разложил на нём свою амуницию. Рукоять со скобой, защищающей пальцы, изогнутый клинок с обоюдной заточкой. Я вставил его в специальное отверстие, надавил до щелчка, означавшего что меч готов. Пара взмахов для проверки, не гуляет ли клинок в зажимах, как всегда идеально. Мастер Альберто с говорящей фамилией Коуза и Генары, работавший исключительно на ИРМ, по его же выражению "лаж не порол". Запасные лезвия придётся оставить. Баклер с заточенными до бритвенной остроты краями. Лёгкая, но прочная и не стесняющая движений кольчуга, укреплённая на груди и плечах набором стальных пластин. Наручи и перчатки — комбинация кожи и стали, почти идеальное сочетание защиты и свободы движения, правда с проигрышем защиты. Из ножных лат — только наколенники, остальное непозволительная роскошь. К Рукбе в соседи — трофейный баделер. Через плечо — сумка с едой на несколько дней, бритвой, при желании вполне сойдущей за кинжал, кое-каким инструментом для починки брони и заточки клинков, первоклассным набором отмычек, сработанным в "тёмных" кварталах Альдекки, двумя ярдами, свёрнутой бухтой верёвки и завёрнутыми в ткань болтами к арбалету в количестве двух десятков штук. Сам арбалет — небольшого "шмеля", уступавшего в мощности армейским экземплярам, зато компактного и заряжавшегося в считанные минуты; забросил за спину, так чтобы его можно было выхватить одним движением. По другую сторону от сумки разместился колчан с ещё двумя десятками болтов. Ну всё, теперь я готов к делу. Пора начинать.

Выходя, я вновь склонился над Мадибо и попрощавшись двинулся по следам да Косты. Он мне за всё заплатит. Следить за грохочущими доспехом Рыцарями Креста не составилось особого труда, я крался за ними, ориентируясь на шум, держась шагах в десяти. Продолжалось это минут пятнадцать, покуда я не вычленил из ставшего уже привычным звона брони инородные звуки — голоса. Я решил оставить на время Кровавые клинки в покое, куда они денутся — идут ведь к покоям герцога. Свернув в ответвление коридора, я осторожно двинулся на голоса, прислушиваясь к ним.

— Люди, посланные к Рыцарям Креста с ультиматумом не вернулись, — говорил более низкий, принадлежащий Джону Хардину, — я сразу сказал, что это — пустая трата времени и людей, а их у нас и так немного осталось.

— Ерунда, — это был Лосстарот, его слова сопровождал характерный металлический звон, — прикончи заложников, всех, включая тех, что мы взяли сегодня. Пусть этим займётся кто-нибудь, а ты бери сопляка — сына Бардорбы и догоняй меня в Брессионе. Остальные пускай дерутся с Кровавыми клинками, прикрывают нас.

— Да Коста же их всех перебьёт, — возмутился Хардин. — Живых врагов он за спиной не оставляет.

— Расходный материал, — вновь звякнула сталь. — Нас ждут великие дела, Джон. Тащи скорей мальчишку.

Я выбрался на крышу донжона и понял, что голоса доносятся из недальней башенки. Видимо, акустика — случайно или нет — замка была устроена таким образом, что я оказался в резонансе звуковых волн и услышал разговор, Рыцарям Креста же помешал звон их собственной брони. Подобравшись поближе к распахнутому настежь — чудовищная небрежность, правда идущая мне на руку — окну, я приготовил к бою арбалет и продолжил слушать.

— Для чего тебе этот парень? — возмутился Хардин. — Он же нам обузой станет.

— Нет времени объяснять сейчас, — поторопил его Лосстарот. — Нашим людям долго не продержаться против Кровавых клинков да Косты.

Топот тяжёлых шагов Хардина послужил мне сигналом. Одним прыжком я заскочил в комнату через всё то же окно, взяв Лосстарота на прицел арбалета.

— Не дёргайся, — усмехнулся я, претворяя не глядя окно за спиной. — Ты, думаю, знаешь, что бывает, когда арбалетный болт пробивает человека насквозь с пяти шагов.

Сидней в ответ лишь нагловато улыбнулся, сложив руки на груди, я заметил, что нос его не носит ни малейших следов недавней драки.

— Считаешь, мы поменялись ролями? — спросил он. — А я вот — нет.

— Мне плевать, что ты думаешь, — резче, чем следовало, бросил я ему, доставая из сумки верёвку и кидая её под ноги Лосстароту. — Свяжи себя.

— Оставь, Эшли, — покачал головой Сидней. — Тебе от меня не будет проку. Да Коста вырезает всех под корень, он сам рвётся в Брессионе. Лучше присоединяйся к нам.

— Я здесь не для того, — отрезал я. — Свяжи себя, я больше повторять не стану.