Помоги проекту - поделись книгой:
В первые века христианства не было нужды в каких-либо церковных наказаниях для исправления государственных изменников или бунтовщиков, потому что таких преступников вовсе не было между христианами. Тертуллиан, писатель III века, говорит: «Христианин никому не враг, тем менее императору; христианин знает, что Государь поставляется от Бога, а потому любит, чтит его, желает ему здравия со всей Римской Империей, пока будет стоять мир. Следовательно, и мы чтим Императора так, как должно и как ему прилично, чтим его как человека первого после Бога, который все получил от Бога и меньше одного Бога. Мы приносим жертву о спасении Императора, но приносим ее нашему и его Богу и приносим ее чистою молитвою, как Бог заповедал»[43].
Когда же христиане переставали быть точными исполнителями воли Христовой, тогда у них слабела, затмевалась мысль, что цари поставляются от Бога и должно почитать их, и являлись измена царю и бунт против правительства. Вследствие этого при наказании возмутителей гражданским судом они подвергались и церковному осуждению. Им стали произносить анафему. На Пятом Толедском Соборе (633 года) поражались анафемою все, домогавшиеся царского сана без всяких на то прав по своему происхождению, а также злословившие государя.
О греках известно, что у них анафема дерзающим на бунт произносилась в XI–XIV веках.
Так подпал анафеме в XII столетии, по свидетельству византийского историка Киннама, Андроник Мануил. «Этот изменник, враг отечества делал из Персии частые набеги на римские пределы, поработил множество людей и военную добычу передавал персам, за что Церковью был предан анафеме»[44]. Но анафематствования против бунтовщиков и изменников, по всей вероятности, у греков не вносились в чин Православия. Иначе они находились бы и в чине Православия славянских Постных Триодей. В них содержатся анафематствования таким еретикам, которых Русь никогда не знала и учения которых не понимала, например, Варлааму[45] и Иоанну Италу[46].
Ясно, что перевод чина Православия сделан с греческого языка без всякого сокращения. В славянских Постных Триодях не было анафематствования изменникам отечества и бунтовщикам.
Но в России, как и в Греции, анафематствование нередко служило средством со стороны Церкви и государства к смирению неповинующихся власти княжеской или царской. Так, великий князь Иоанн (1327 г.), не сумев склонить псковитян ни внушениями, ни воинскими приготовлениями к покорности, прибегнул к анафематствованию как средству побудить их смириться. Он убедил митрополита Феогноста положить проклятие на князя Александра и на всех жителей Пскова, если они не покорятся. Духовная казнь устрашила князя Александра и заставила его удалиться из Пскова в Литву, а псковитян смириться.
Российское духовенство в послании, отправленном Угличскому князю Димитрию Юрьевичу (29 декабря 1447 года), угрожало изречь анафематствование, если он не покорится своему старшему брату, великому князю Василию Васильевичу. В послании напоминалось ему, что он будет проклят и в конечную погибель пойдет с прежними богомерзкими еретиками «временно же и будущем».
Митрополит Геронтий в послании к вятичам (1486–1489 гг.) убеждал их покориться великому князю, не приставать к его недругам, прекратить разбои и грабежи и возвратить пленных под опасением церковного отлучения – анафематствования. При этом в послании он указывал на горькие последствия отлучения – затворение церквей, удаление всех священнослужителей, лишение от них благословения, проклятие «в сий век и в будущий».
В Наказной речи (1537 г.) великого князя Иоанна Васильевича и митрополита Даниила Старицкому князю Андрею Иоанновичу приказывалось как можно скорее приехать в Москву под опасением церковного отлучения, вследствие которого не будет на нем милости Божией и Пречистой Богородицы и благословения митрополита, «и всего Освященного Собора, ни в сий век ни в будущий».
Такого рода анафематствования были, главным образом, угрозой. Они производили свое действие, и не было нужды вносить их в чин Православия. Когда же в России появились бунтовщики и изменники, присваивавшие себе царское имя, увлекавшие людей от повиновения истинным царям и сами восстававшие против них, преследовавшие людей, которые не желали изменить клятве, данной царям, грабившие и убивавшие множество народа и не подававшие никакой надежды к раскаянию, к прекращению злых дел – тогда Церковь находила нужным произнести этим возмутителям анафему и сами анафематствования внести в чин Православия.
В чин Православия были внесены имена Гришки Отрепьева, Тимошки Акундинова, Стеньки Разина и, наконец, Ивашки Мазепы с их последователями[47].
Возмутители были названы в чине Православия уменьшительными именами для выражения презрения к ним и уничижения их[48].
С той же целью внесены были бранные слова в анафематствования бунтовщикам и изменникам. В этом отразился дух времени. Многие бранные слова, находящиеся в анафематствованиях, употреблены также и в юридических актах – тех самых, коими предписывалось отлучение бунтовщиков от Церкви.
Григорий Отрепьев (Лжедмитрий I) – царь в 1605–1606 гг., самозванец, выдававший себя за чудесно спасшегося сына Ивана IV Грозного, царевича Дмитрия. По наиболее распространенной версии, он был сыном галицкого дворянина Богдана Отрепьева, Юрием, служил в одном из московских приказов, в 1600 г. постригся в монахи под именем Григория. В начале 1601 года обосновался в московском Чудовом монастыре. Незаурядные способности позволили ему получить чин дьякона, стать келейником архимандрита Успенского собора Пафнутия; позже он состоял при Патриархе Иове «для книжного письма». Вероятно, уже в Москве Отрепьев попытался выдать себя за царевича Дмитрия, но, не найдя поддержки, в 1602 бежал в Польшу, где обрёл покровителя в лице князя А. Вишневецкого, а затем Ю. Мнишека. Отрепьев тайно перешел в католичество. В марте 1604 г. он получил благосклонный прием у короля Сигизмунда III в обмен на обещание после воцарения оказать помощь в войне против Швеции и уступить Польше Северскую и Смоленскую земли. Осенью 1604 г. в сопровождении отряда в 3 тысячи человек польского «рыцарства» перешел границу Русского государства. После внезапной смерти Бориса Годунова его армия перешла на сторону Лжедмитрия I. 1 июня 1605 г. в Москве произошло восстание горожан, правительство Годуновых было свергнуто. 20 июня Лжедмитрий I торжественно вступил в Москву. Процессию сопровождали толпы москвичей, на Kрасной площади возле Лобного места высшим духовенством был отслужен благодарственный молебен. Для доказательства своего «царского» происхождения Лжедмитрий I инсценировал «признание» его матерью Дмитрия, Марией Нагой, встреча с которой состоялась 17 июля 1605 в селе Тайнинском. 22 июля 1605 Лжедмитрий I венчался на царство в Успенском и Архангельском соборах Кремля. Царствование Лжедмитрия I ознаменовалось для москвичей бесцеремонным поведением поляков, прибывших в его свите, и частыми военными потехами царя. Наемные иноземные роты Лжедмитрий I разместил на Арбате, в Чертолье. Для католиков был выстроен костел у церкви Сретения на Переходех. По приказу Лжедмитрия I зимой устраивались штурмы снежных крепостей, был сооружен потешный «гуляй-город» – деревянная крепость, стены которой были разрисованы изображениями чертей и «страшных мук» (получил у москвичей прозвище «Ад»), который устанавливался на льду Москвы-реки у Кремля. Возмущение горожан действиями поляков усилилось после свадьбы Лжедмитрия I с Мариной Мнишек (8 мая 1606 года). Первые крупные столкновения москвичей с поляками произошли 14 мая. На рассвете 17 мая вооруженный отряд В.И. Шуйского вошел в Кремль. Лжедмитрий I был убит, позже его труп был доставлен в село Kотлы (к югу от Москвы), где сожжен; пеплом зарядили пушку и выстрелили в ту сторону, откуда он пришел.
О предании Гришки Отрепьева анафематствованию сказано в Государственной грамоте 1606 года. В ней приказано было предать Отрепьева анафеме с еретиками в этот год и, кроме того, впредь ежегодно.
В Государственной грамоте царя Василия Иоанновича Шуйского о деяниях Лжедмитрия и о предании его проклятию сказано: «Божиим праведным судом <…> вор, богоотступник, еретик, расстрига Гришка Богданов, сын Отрепьев, отступя от Бога, по совету дьявола и лихих людей, которые всегда Московскому Государству хотят разоренья и кровопролитья, назвал себя сыном Государя Царя и Великого князя Иоанна Васильевича всея России, царевичем князем Димитрием Иоанновичем, и в Польше, и в Литве короля и многих панов и служивших людей своим дьявольством и чернокнижством прельстил; да не только что в Польше и в Московском Государстве многих людей прельстил, а чаяли его царевичем Димитрием.
И тот вор, богоотступник по своему бесовскому умыслу и по совету с польским королем и с панами в Московском Государстве многую смуту и разоренье учинил и церкви Божии осквернил, и многих православных христиан, которые его знали и злодейство ведали и его обличали, злой смерти предал и взял за себя Воеводы Сендомирского дочь латинской веры, <…> многих в Москву привел и церкви Божии и святые иконы осквернял, и немцев, и римлян, и поляков и разных вер многих злых еретиков в церковь пускать велел с оружием, а всех скверных дел и описать невозможно. Какое злое поруганье христианской вере чинил, и православным христианам много насилия и кроволитья учинил, и жен от мужей отнимал, и иные нестерпимые грубости и поносы чинил; а последнее по совету с польскими и литовскими людьми изменой хотел бояр, и дворян, и приказных людей, и гостей, и всяких лучших людей побить; а Московское Государство хотел до основанья разорить, и христианскую веру попрать, и церкви разорить, а постели римские устроить… Милосердый Бог, призря Своею милостию на Российское Государство, не дав в разоренье и в расхищенье христианского рода, не попустил на долгое время того вора и богоотступника, вскоре злобную его душу низверг, а на Российское Государство избрал нас, Великого Государя Царя Василия Иоанновича всей Руси Самодержца… И как к вам эта наша грамота придет, вы велите прийти в соборную церковь архимандритам, и игуменам, и всему Освященному Собору, и дворянам, и детям боярским и приказным, и всяким служивым людям, и всяким торговым и черным людям; как сойдутся, вы нашу грамоту велите прочесть всем людям вслух; а если в церковь все люди не вместятся, вы им велите прочесть перед церковью на просторном месте, что милость Божия и Пречистой Богородицы и великих Чудотворцев заступлением, наипаче же великого светильника-страстотерпца, благоверного царевича князя Димитрия Иоанновича преславные чудеса всем людям были ведомы… И того вора и еретика и богоотступника расстригу Гришку Отрепьева и его советников, которые Христианское разоренье и попранье православной веры ему советовали, вечному проклятью предали и впредь проклинать велели ежегодно вместе с еретиками… написано в Москве в год 7114 (1606 –
Ежегодное анафематствование Отрепьева совершалось до шестидесятых годов нынешнего (XIX. –
Анафематствование Гришке Отрепьеву имеется в чинах Православия: Вивлиофики – во 2-м списке, Иркутском, Московском Соборном, Вологодском, Псковском, Новгородском 1690 года, Архангельских – в обоих списках. В них встречаются два разных анафематствования, иначе – две редакции. В первых шести упомянутых чинах одно анафематствование, в двух Архангельских – другое, более пространное.
Первое из этих анафематствований следующее: «Новый еретик Гришка Отрепьев, расстрига, бывший в нашей русской земле чернецом и диаконом, обругав иноческий образ с пособием сатанинским, «лжельстивно» назвался сыном Великого Государя, Царя и Великого князя Иоанна Васильевича всея России, царевичем Димитрием, и бесстыдно, как пес, на царский престол великой России вскочил, и все Московское государство возмутил, и многие беды и мятежи на христиан воздвиг, и много христианской крови пролил, и знающих его в дальние города сослал и в темницах заточил, и потом женился и исчез вскоре. Анафема». В Новгородском чине 1690 года после этого анафематствования указано следующее пение вечной памяти: «Обличившим еретика Гришки-разстриги воровство и убиенным от него Петру Тургеневу, Феодору да Тимофею Есиповым, вечная память».
В Архангельских чинах находится более пространное анафематствование Гришке Отрепьеву: «Враг Божий, новый Иулиан[50], законопреступный злейший богоотступник и еретик Гришка Отрепьев, прежде бывший Чудова монастыря иеродиаконом, снял с себя святой образ монашества и диаконства и стал чародеем великим и волхвом, сын сатанин, адов пес, как древний отступник вознесся сердцем и восхотел быть царем московским. И так сей всескверный чародей пособием отца своего, сатаны, лживо бежав из царственного[51] града Москвы, оставив свет восточного благочестия, к темнозападному костелу в Польшу, самого себя там назвал и прославил быть Царевичем, сыном Великого Государя, Царя и Великого князя Иоанна Васильевича всея России, царевичем Димитрием Иоанновичем Углецким. И, возмутя всю Польскую и Литовскую землю и присовокупя к себе многие немецкие воинства, пришел войной на Всероссийское царство, и много невинной христианской крови пролил, и все Московское государство возмутил и потряс, и воздвиг[52]отцов на сынов и сынов на отцов, и многие беды и мятежи устроил, и замучил из народа многих и вельмож, и обличающих и знающих его в заточение послал, и многих смерти невинной предал. И Церковь Божию обругал, и законы христианские попрал. Как пес бесстыдно мучительски на всероссийский царский престол вскочил и на патриаршеский всероссийский престол посадил подобного себе отступника восточного благочестия, второго адова пса, еретика псевдопатриарха Игнатия Латыненина. И так Христовы заповеди, апостольское учение, святых отец предания вся опроверг и попрал и беззаконно, мерзкий, женился и в веселие себе ад на Москве-реке сотворил, знаменуя, что ему предстоит вскоре к отцу своему сатане отойти. После всего этого умыслил прескверный тайно весь народ московский и вельмож внезапной смерти предать. О долготерпения Твоего Христе! О неизреченного милосердия Твоего к роду человеческому! Внезапно стало известно это его всезлобное убийственное умышление вельможам и всенародному множеству Российского царства, и, Богом Святым укрепляемы, воздвиглись внезапно все <…>, обличая его как волка, а не пастыря, разбойника и мучителя, а не царя, ни царева сына. И так прескверный был убит, и извлечен мерзкий труп его из царских чертогов со всяким бесчестием и ввержен в уготованный им ад, и вместе с адом огню был предан, и погиб злой зло, и отошел ко отцу своему, сатане, в преисподний ад. Сего ради сей прескверный еретик и враг Божий со всеми своими единомышленниками и пособниками и собратьями и со псевдопатриархом своим, как Анний и Амврий да будут прокляты».
Тимофей Акундинов – сын стрелецкого сотника. Работал в съезжей избе[53]. Благодаря покровителям отца юношу переводят в Москву, более того, архиепископ выдает за Тимофея свою внучку и присовокупляет неплохое приданое. А самого его устраивают стряпчим в один из приказов. И уже приближался момент, когда перспективного чиновника могли назначить подьячим, но Тимофей сжигает свой дом вместе с женой. Через несколько месяцев Акундинов объявился в Польше. Поселившись в Кракове, он купил себе приличную одежду и принялся наносить визиты вежливости местным панам. При встречах он именовал себя Иоанном, воеводой вологодским и Великопермским наместником государя Михаила Федоровича. Поляки, которые в свое время и загубили в плену последнего русского царя из рода Рюриковичей, прекрасно знали, что Шуйский был бездетен и что никакого наместника Великопермского в природе не существует. Тимофей решил ехать дальше. В 1646 году в Стамбуле появился человек, называвший себя Иваном Васильевичем – сыном русского царя Василия Шуйского, свергнутого с престола в 1610 году. То, что «Иван Васильевич» – самозванец, понимали все. «Иван Васильевич» просил у турок войска для возвращения «законного» трона государей Московских и всея Руси. Великий визирь выдвинул встречное требование – переход «русского царя» в ислам. Тимофею пришлось дать слово. Но в этот момент сменился визирь, и, когда ему доложили о наличии в Стамбуле «русского царевича», он просто приказал его казнить. Акундинов попросил, чтобы его сделали мусульманином, и новообращенного оставили в покое. Акундинов отправился в Болгарию и Сербию, потом в Венецию и Рим. В Вечном городе он добивается встречи с папой Римским. Просит узаконить его притязания на престол. Обещает в случае коронации подписать унию о подчинении Русской Православной Церкви Понтифику. В качестве доказательства серьезности намерений Акундинов даже принимает католичество. Однако папа от предложения отказался. После этого Акундинов побывал в Австрии, Венгрии, Трансильвании[54]. Оттуда отправился в Запорожскую Сечь к Богдану Хмельницкому. Гетман не захотел выдать Тимофея царю. До Переяславской Рады оставалось четыре года, и Богдан Хмельницкий еще не бросил затею создать самостоятельное государство. Однако Хмельницкий, опасавшийся портить отношения с Москвой, отправил Акундинова обратно в Трансильванию, а оттуда – в Швецию. Акундинова пытались захватить и тайно, и явно. Наконец он бежал в Kенигсберг, посетил Австрию. В городе Виттенберге написал красочную автобиографию «Рюски царь Йохан» и в четвертый раз переменил веру – принял протестантство. После Виттенберга Тимошка Акундинов поехал в Голштинию[55]. Русские посланники потребовали от местных властей ареста и выдачи Тимофея. Голштинский герцог Фридрих (предок будущего русского императора Петра III) согласился выдать Тимофея взамен на льготы для голштинских купцов, касающиеся таможенных пошлин и свободного проезда в Персию. В Москве Акундинов был приведен на очную ставку со своей матерью и затем казнен четвертованием 28 декабря 1653 года.
Анафематствование Акундинову находится в чинах Православия: Вивлиофики (во втором списке), в Иркутском, Московском Соборном, Архангельских (обоих), Вологодском, Псковском и Новгородском 1690 года. Во всех этих списках одно и то же анафематствование: «Изменник и вор Тимошка Акундинов в 152 (1644 г. –
Таким образом, Тимошка Акундинов предавался анафеме за свое самозванство, за то, что называл себя сыном царя, над Московским государством умышлял, обвинялся в том, в чем были виновны и другие самозванцы, числом двенадцать, не считая Акундинова. В чине Православия были преданы анафеме самые большие злодеи из них, наделавшие много зла России, – Гришка Отрепьев и Стенька Разин. Имена же остальных десяти не были внесены в этот чин. Тимошка Акундинов, хотя собственно не сделал вреда России, так как жил вне ее пределов, был анафематствован, подобно Отрепьеву и Разину, за то, что причинил много хлопот, рассылок, издержек русскому правительству, сносившемуся с другими государствами о выдаче ему самозванца. Тимошка Акундинов внесен в чин Православия по государственным соображениям, для большей огласки его самозванства, требовавшейся не только в России, но и вне ее, особенно в тех странах, которые долгое время не выдавали самозванца России. Для огласки считалось недостаточным объявить о нем народу царскими указами. Гнусность самозванства народ лучше мог понять из чина Православия.
Русское правительство, считая Польшу виновной в неприятностях для России от Акундинова, особым образом довело до сведения Польши о недостижении самозванцем своей цели. Олеарий[58] говорит, что польскому послу назначена была аудиенция при московском дворе в день казни Тимошки Акундинова. В тот самый час, когда совершалась казнь и Акундинова четвертовали, посол должен был ехать через площадь и видеть трагический конец самозванца, называвшегося сыном царя Василия Шуйского.
Имя Тимошки Акундинова, как и Стеньки Разина, было исключено из чина Православия при составлении нового чина в 1766 году.
Степан Тимофеевич Разин – вождь народного движения, бунта, донской казак. До 1661 г. жизнь Степана Разина неизвестна. В 1662–1663 гг. Разин атаманом донских казаков совершил походы против крымских татар и турок. В 1667 г. он собрал большую шайку и грабил с ними турецкие берега, после чего появился на Волге и разбил большой караван с казенными судами. Его поход на Волгу превратился в мощную крестьянскую войну, охватившую Поволжье и ряд других районов России. С 1,5 тыс. человек он разбил войско московского воеводы и взял Яицкий городок. Весной 1670 г. Разин завладел Доном. Тысячи стрельцов переходили к Разину. Астрахань была взята и получила казацкое устройство. Все Поволжье поднялось: крестьяне избивали помещиков, посадских, приказных. Разин взял Саратов и осадил Симбирск, но взять его Стеньке не удалось. K январю 1671 г. восточная Украина утихла. Не было вождя, который бы стал во главе недовольных; бунты поэтому, хотя и вспыхивали, но скоро и потухали. После поражения под Симбирском Стенька растерялся и бросился вниз по Волге. Его имя уже потеряло свое обаяние. В Самаре и в Саратове его не впустили в город. В Царицыне он пролежал некоторое время, лечась от ран, полученных под Симбирском, и только зимой с горстью верных ему казаков прибыл в Кагалинский городок и стал сноситься с Астраханью и Черкасском, надеясь еще поправить дело. Стенька думал взять Черкасск силой и в феврале 1671 г. подошел к городу, но взять его ему не удалось, и он возвратился в свой Kагалинский городок. Обозленный неудачами, Стенька особенно жестоко поступал со своими врагами: он жег их в печи, как дрова. В это самое время в Москве Патриарх Иосиф предал Разина анафеме при особо торжественной обстановке. Казаки решились теперь действовать против Стеньки. 14 апреля они подступили к Кагалинскому городку. Стенька и брат его Фролка с сообщниками попались в плен. Сообщники Стеньки были перевешаны на месте, Стенька же был отправлен в Москву. Здесь он был публично казнен 6 июня 1671 года.
В сказке[59] о Стеньке Разине, находящейся в Полном Собрании законов[60], говорится, что по совещании царя Алексия Михайловича с Патриархом и Священным Собором определено было в 179 (1679 –
В сказке написано следующее: «В прошлых 178 и 179 годах (1670–1671 гг. –
Проклятие было совершено, и этому проклятию и молитвам Патриарха приписывалось получение Божией помощи к взятию Стеньки Разина 14 апреля (1671 г. –
Анафематствование Разину находилось в чине Православия Вивлиофики во втором списке, в чинах Иркутском, Московском Соборном, Архангельских, Вологодском, Псковском и Новгородском 1690 года. Во всех них содержится одно и то же анафематствование, именно: «Страх Господа Бога Вседержителя презревший, и час смертный и день судный забывший, и воздаяние будущее злотворцам в ничто вменивший, Церковь Святую возмутивший и обругавший, и к Великому Государю-Царю и Великому князю Алексею Михайловичу всей Великой и Малой и Белой России Самодержцу крестное целование и клятву преступивший; иго работы отвергший, и злокозненным своим коварством обругавший имя блаженной памяти благоверного Царевича и Великого князя Алексея Алексеевича; народ «христианороссийский» возмутивший и многих невежд обольстивший, и лестью рать воздвигший, отцов на сыновей, и сыновей на отцов, и братьев на братьев возмутивший, души вместе с телами бесчисленного множества христианского народа погубивший, и многому невинному кровопролитию виною бывший; и на все государство московское злоумышленник, враг, крестопреступник, разбойник, душегубец, человекоубийца, кровопийца, новый вор и изменник, Донской казак Стенка Разин вместе с его наставниками и злоумышленниками этого зла, с первыми своими советниками, волю его к злодейству направившими, пособниками его злого начинания, с Сенкою Паншинским, с Гришкою Терновским, с Лазарком Тимофеевым, с Ивашкою Толкачем, с Пронкою Шумливым, с Сенкою Телковским, с Янкою Гавриловым, с Леском Хохлачем, с Федкою Турченином, с Ваською Усом, с Алешкою Поляком, с Илюшкою Ивановым сотоварищи; как Дафан и Авирон да будут прокляты».
В Вивлиофике же в одном и том же (втором) списке заключается, кроме упомянутого, еще другое короткое анафематствование, именно: «Вор и изменник и крестопреступник и душегубец Стенька Разин забыл Святую Соборную Церковь и православную христианскую веру, Великому Государю изменил, и многие пакости и кровопролития и убийства в городе Астрахани и в других городах учинил, и всех вместе православных, которые к его коварству не присоединялись, побил, потом и сам вскоре исчез, и с единомышленниками своими да будет проклят».<…>
Иван Степанович Мазепа – гетман, малоросс, шляхтич. Он родился в украинской дворянской семье, воспитывался при дворе польского короля. В 1669–1673 гг. Мазепа был на службе у гетмана Правобережной Украины П.Д. Дорошенко, в 1674–1681 гг. – у гетмана Левобережной Украины И. Самойловича.
Снискав расположение князя Голицына, Мазепа низверг гетмана. В 1688 г. Мазепа был избран гетманом. Мазепа покровительствовал духовенству, церквам и монастырям. Отношения Мазепы к Москве были долгое время вполне корректными. Поездка в Москву, встреча с Петром I в Kиеве, беспрекословное исполнение распоряжений Петра – все давало повод последнему считать Мазепу в числе преданных себе лиц. Вынашивая националистические идеи о самостоятельности Украины и отторжении ее от России, Мазепа с 1706 г. вел переговоры с польским королем Станиславом Лещинским, врагом России, устраняя людей, опасных ему (Палей) или доносивших на него (Искра и Кочубей). Переговоры велись тайно, и содержание их остается неизвестным. До самого последнего момента Мазепа сумел сохранить доверие Петра. Доносы на Мазепу не раз посылались Петру из Украины, но он оставлял их без внимания. В 1708 г. заключил договор с Карлом XII, обещая ему помощь. По сделке с Польским королем, присоединял Украину и северскую землю к Польше, сам становился князем Полоцким и Витебским на правах, подобных герцогу Курляндскому. Когда Шведский король вступил на территорию Украины, Мазепа с некоторыми полковниками передался на его сторону. Мазепа был предан анафеме. После поражения шведов в Полтавском сражении 1709 года дело Мазепы оказалось проигранным, и он вместе с Карлом XII бежал в турецкую крепость Бендеры, где и умер в 1710 г.
Император Петр Великий, находясь в лагере при реке Десне, в письме к Рязанскому митрополиту Стефану 31 октября 1708 года сделал распоряжение, чтобы митрополит публично в соборной церкви предал Мазепу проклятию. Вот это письмо: «Честнейший отче! Понеже паче всякого чаяния, Мазепа, который Иуда нравом и образом, паче же действом явился и, оставив Православие, к еретикам-шведам ушел, обманув три персоны старшин же (о чем пространнее вам донесет господин Гагарий) и, вместо защищения, також как великий строитель оных был святым церквам, ныне проклятой гонитель оным учинился (понеже недалеко от Новгородка шведы и одной церкви лошадей поставили); о чем сей народ от сего Иуды проклятого зело утесненный, всегда плакал (чего мы не ведали доселе), а наипаче ныне, того ради извольте оного за такое его дело публично в соборной церкви проклятию предать. Piter. Из лагеря от Десна реки в 31 день Октоврия 1708».
Затем 12 ноября того же года объявлено было именным указом, что в присутствии государя царевича Алексия Петровича, духовенства и сановников всем Освященным Собором того врага Креста Христова предали проклятию и анафеме навечно. В именном указе о предании анафеме за измену малороссийского гетмана Мазепу сказано: «Благоволением Великого Государя, Царя и Великого князя Петра Алексеевича, сын Его Государев, Благородный Государь, Царевич и Великий князь Алексей Петрович изволил из Преображенского приехать в Москву и был в Ближней Канцелярии; а при Нем, Государе Царевиче, были Министры и слушали эти докладные дела из приказов, а из той Канцелярии изволил Он, Благородный Государь Царевич, после литургии прийти в соборную и апостольскую церковь Успения Пресвятой Богородицы и слушать молебен о победе над неприятелем, Шведским королем; а молебное пение совершали преосвященный Стефан, митрополит Рязанский и Муромский, с прочими митрополитами и архиепископами и с Освященным Собором. А за Благородным Государем Царевичем у молебного пения были бояре… В той же прежде упомянутой церкви московских и других разных чинов служивые и приказные люди и купеческого чина множество во время того же пения были. А после молебного пения бывшего Гетмана Ивашку Мазепу <…> за его богомерзкое, а Ему, Великому Государю, и всему государству непотребное дело преосвященные митрополиты и архиепископы и со всем Освященным Собором того врага Креста Христова предали проклятию и анафеме вечной, чего он сам себе по делам своим от всегубителя душ получил».
Имя Мазепы предавалось анафеме в чине Православия до шестидесятых годов нынешнего (XIX. –
Анафематствование Мазепе находится в чинах Православия Иркутском, Московском Соборном, Вологодском, Псковском, Архангельском (в обоих списках)[61]. Во всех этих чинах находится два разных анафематствования. В первых четырех – одно, а в последних двух – другое, более пространное.
каткое анафематствование Мазепе следующее: «В прошлом 1708 году в месяце Октоврии бывший Гетман малороссийских городов Ивашка Мазепа, забыв страх Божий и крестное целование презрев и великую милость Государеву отринув, изменил Ему, Великому Государю, и перешел к противнику Государеву, королю Шведскому, и вместе с ним вооружился на Великороссийскую державу. За эту его измену в царствующем граде Москве в великой соборной апостольской церкви всеми архиереями и всем духовным чином при правительстве царском и при всем народе соборно проклятию предан, его и мы проклятию предаем и глаголем: Ивашке Мазепе изменнику и его единомышленникам анафема».
В Архангельских чинах (обоих списках) находится такое анафематствование: «Новый изменник, называемый Ивашкой Мазепой, бывший Гетман Украинский или, лучше сказать, антихристов предтеча, лютый волк, овечьей покрытый шкурой, и потаенный вор, сосуд змеиный, снаружи златом блестящий, честью и благолепием красующийся, внутри же всякой нечистоты, коварства, злобы дьявольской, хитрости, неправды, вражды, ненависти, мучительства, кровопролития и убийства исполненный. <…> Сломал веру и верность, крестным целованем обещанную и утвержденную. И как второй Иуда-предатель отрекся Креста Господня и благочестивой державы благочестивейшего Государя нашего, Царя и Великого князя Петра Алексеевича, всей Великой и Малой и Белой России Самодержца. И пристал к (врагу Божию и святых Его, проклятому еретику) королю Шведскому Карлу XII, проводил его в Малороссийскую землю, а Церкви Божии и места святые осквернил и разорил. И был ему, Шведскому королю, помощник и поборник в брани и на благодетеля своего и Государя разбойническую поднял руку, хотя Малороссийскую землю как прегордый люцифер хоботом своим изменническим и разбойническим от благочестивой и Великороссийской державы отторгнуть. Но не поможет ему Господь Сил то дьявольское помышление и злобу совершить; так как силой Божией, мужеством и храбростью непреодоленного Монарха нашего, благочестивейшего Государя нашего, Царя и Великого князя Петра Алексеевича всей Великой и Малой и Белой России Самодержца, и Его победоносного воинства побеждены все полки неприятельские под городом Полтавой в прошлом в 1709 году, месяца иуния в 27 день, так преславно, что едва сам король Шведский и этот изменник-Мазепа убежали к Турецкому порту под защиту. И там окаянный немногих дней злобу свою и житие окончил и, желая взойти на небо и быть подобным вышнему, до ада низвергся. Поэтому, как сын погибели, за такую свою измену отступничество от благочестивой державы, предательство и поднесение рук разбойнических и брани на Христа Господня, своего благодетеля и Государя со всеми своими единомышленниками и изменниками да будет проклят».
Ивашка Мазепа – последний из числа бунтовщиков, имена которых были включены в чин Православия для предания анафеме.
Емельян Иванович Пугачев – предводитель восстания. Он служил с отрядами в Пруссии и Польше, бежал с Дона в 1771 г. и скитался близ Терека. Пользуясь слухами, что император Петр III жив, Пугачев назвался им. Почва для восстания была готова: недовольство казаков, лишаемых воли, волнение крестьян, ожидавших освобождения после отобрания крестьян у монастырей, движение среди горнозаводских крестьян. Немногие казаки верили, что Пугачев – Петр III, но все пошли за ним. Скрывая безграмотность, он не подписывал своих манифестов. Ряд крепостей Оренбургского края сдался. Казаки, инородцы, солдаты передавались Пугачеву, казнили офицеров. Пугачев захватил артиллерию, провиант. 14 октября 1773 г. Пугачев осадил Оренбург с пятнадцатитысячным войском. Отдельные отряды Пугачева двигались во все стороны и именем Петра III обещали крестьянам волю и приказывали избивать помещиков. Вся Башкирия поднялась. В конце марта 1774 г. Пугачев отступил от
Оренбурга. В апреле мятеж снова разгорелся. Пугачев взял Казань, перешел на правый берег Волги и разгромил Пензу. Грозила опасность его похода к Москве. Kрепостные всюду волновались. Но Пугачев повернул к югу, взял Петровск, Саратов, направляясь на Дон и Кубань. 24 августа мятежники были разбиты у Черного Яра. Бежавший за Волгу Пугачев был выдан. Его привезли в Москву в железной клетке и приговорили к четвертованию.
Емельян Пугачев и его сообщники по Сентенции 10 сентября 1775 года о наказании их смертной казнью были преданы вечному проклятию[62], но имена их не были внесены в чины Православия. Ни в одном из них не находим анафематствования Пугачеву. Очевидно, он не был предаваем анафеме по приказанию императрицы Екатерины II, не желавшей возглашения в храме ненавистного ей имени. Без ее приказания Святейший Синод не отменил бы ежегодного публичного анафематствования Пугачеву.
Отлучение от церкви Льва Толстого
Определение Святейшего Синода от 20–22 февраля 1901 года № 557 с посланием верным чадам Православной Греко-Российской Церкви о графе Льве Толстом
Святейший Синод в своем попечении о чадах Православной Церкви, об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным в предупреждение нарушения мира церковного обнародовать через напечатание в «Церковных ведомостях» нижеследующее свое послание:
Божьей милостью
Святейший Всероссийский Синод
верным чадам Православной
Кафолической Греко-Российской Церкви
о Господе радоваться.
Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живого. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви Святой, которая пребудет неодоленною во веки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой в прельщении гордого ума своего дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской:
– отвергает личного Живого Бога во святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной,
– отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека,
– отрицает Иисуса Христа как Искупителя, пострадавшего нас ради, человеков, и нашего ради спасения,
– отрицает Иисуса Христа как Спасителя мира,
– отрицает воскрешение Иисуса Христа из мертвых,
– отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа
– и отрицает девство до рождества Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии,
– отрицает девство по рождестве Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии,
– не признает загробной жизни и мздовоздояния,
– отвергает все Таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа
– и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств – Святую Евхаристию.
Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно перед всеми, сознательно и намеренно отторг себя от всякого общения с Церковью Православною. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствует перед всей Церковью к утверждению правостоящих и к вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбью помышляют о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею.
Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние и разум истины. Молим Ти ся, милосердный Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй, и обрати его ко Святой Твоей Церкви. Аминь.
Подлинное подписали:
Ответ митрополита Антония графине С.А. Толстой[63]
«Милостивая государыня,
София Андреевна!
Не то жестоко, что сделал Синод, объявив об отпадении от Церкви Вашего мужа, а жестоко то, что сам он с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа, Сына Бога Живого, Искупителя и Спасителя нашего. На это-то отречение и следовало давно излиться Вашему горестному негодованию. И не от клочка, конечно, печатной бумаги гибнет муж ваш, а оттого, что отвратился от Источника жизни вечной. Для христианина немыслима жизнь без Христа, по словам второго, верующий в Него имеет жизнь вечную и переходит от смерти в жизнь, а
Из верующих во Христа состоит Церковь, к которой Вы себя считаете принадлежащей, и для верующих, для членов своих, Церковь эта благословляет именем Божиим все значительнейшие моменты человеческой жизни: рождения, браки, смерти, горести и радости людские; но никогда не делает она этого и не может делать для неверующих, для язычников, для хулящих имя Божие, для отрекшихся от нее и не желающих получать от нее ни молитв, ни благословений, и вообще для всех тех, которые не суть члены ее. И потому с точки зрения этой Церкви распоряжение Синода вполне постижимо, понятно и ясно как Божий день. И закон любви и всепрощения этим ничуть не нарушается. Любовь Божия бесконечна, но и она прощает не всех и не за все. Хула на Духа Святого не прощается ни в этой, ни в будущей жизни (см. Мф. 12, 32). Господь всегда ищет человека
Своей любовью, но человек иногда не хочет идти навстречу этой любви и бежит от лица Божия, а потому и погибает. Христос молился на Кресте за врагов Своих, но и Он в Своей первосвященнической молитве изрек горькое для любви Его слово, что погиб
В своем послании говоря об этом, Синод засвидетельствовал лишь существующий факт, и потому негодовать на него могут только те, которые не разумеют, что творят. Вы получаете выражения сочувствия от всего мира. Не удивляюсь сему, но думаю, что утешаться Вам тут нечем. Есть слава человеческая, и есть слава Божия.
Когда в прошлом году газеты разнесли весть о болезни графа, то для священнослужителей во всей силе встал вопрос: следует ли его, отпавшего от веры и Церкви, удостаивать христианского погребения и молитв? Последовали обращения к Синоду, и он в руководство священнослужителям секретно дал, и мог дать, только один ответ: не следует, если умрет, не восстановив своего общения с Церковью. Никому тут никакой угрозы нет, и иного ответа быть не могло.
И я не думаю, чтобы нашелся какой-нибудь, даже непорядочный, священник, который бы решился совершить над графом христианское погребение; а если бы и совершил, то такое погребение над неверующим было бы преступной профанацией священного обряда. Да и зачем творить насилие над мужем Вашим? Ведь, без сомнения, он сам не желает совершения над ним христианского погребения?
Раз Вы, живой человек, хотите считать себя членом Церкви, и она действительно есть союз живых разумных существ во имя Бога Живого, то уж падает само собою Ваше заявление, что Церковь для Вас есть понятие отвлеченное. И напрасно Вы упрекаете служителей Церкви в злобе и нарушении высшего закона любви,
Христом заповеданной. В синодальном акте нарушения этого закона нет. Это, напротив, есть акт любви, акт призыва мужа Вашего к возврату в Церковь и верующих к молитве о нем.
Пастырей Церкви поставляет Господь, а не сами они гордо, как Вы говорите, признали себя во главе ее. Носят они бриллиантовые митры и звезды, но это в их служении совсем не существенное. Оставались они пастырями, одевались и в рубище, гонимые и преследуемые, останутся таковыми и всегда, хотя бы и в рубище пришлось им опять одеться, как бы их ни хулили и какими бы презрительными словами ни обзывали.
В заключение прошу прощения, что не сразу Вам ответил. Я ожидал, пока пройдет первый острый порыв Вашего огорчения.
Благослови Вас Господь и храни и графа, мужа Вашего, помилуй!
Ответ св. прав. Иоанна Кронштадтского[64] на обращение гр. Льва Толстого к духовенству
Русские люди! Хочу я вам показать безбожную личность Льва Толстого по последнему его сочинению, изданному за границей, озаглавленному «Обращение к духовенству», то есть вообще к православному, католическому, протестантскому и англиканскому, что видно из самого начала его сочинения. Не удивляйтесь моему намерению: странно было бы, если бы я, прочитав это сочинение, не захотел сказать своего слова в защиту веры христианской, которую он так злобно, несправедливо поносит вместе с духовенством всех христианских вероисповеданий. В настоящее время необходимо сказать это слово и представить наглядно эту безбожную личность, потому что весьма многие не знают ужасного богохульства Толстого, а знают его лишь как талантливого писателя по прежним его сочинениям: «Война и мир», «Анна Каренина» и пр. Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения. Я не преувеличиваю. У меня в руках это сочинение, и вот вкратце его содержание.
Поделиться книгой: