Цена

ВИКТОР. Почему это он расстроится?

СОЛОМОН. Да потому что поймет, что такую уже не сломать.

ВИКТОР (уже овладев своим настроением). О, ну сколько же можно! Пощадите!

СОЛОМОН. Мальчик мой, вы не знаете людскую психологию! Не сломается — значит, больше уже ничего не изменится. Возьмем, например… (Подходит к столу)…этот стол… Послушайте. (Ударяет по столу). Да его же не сдвинуть! Когда человек садится за такой стол, он не только знает, что женат, он знает, что будет женат всегда, и больше уже ничего не изменится.

ВИКТОР смеется.

Вы смеетесь, а я вам обрисовал ситуацию. Какое сегодня модное слово? Заменяемость. Чем больше вы можете выбросить — тем лучше. Машина, мебель, жена, дети — все должно быть заменяемо. Потому что, вы же видите, сегодня основное занятие — делать покупки. Тысячу лет назад человек был несчастен, потому что не зная, куда себя деть. И поэтому он шел в церковь, устраивал революции — он что-то делал. А сегодня, что вы делаете, если вы несчастны? Правильно, идёте за покупками.

ВИКТОР (смеется). Соломон, вы просто гений. Но я вас раскусил — и номер не пройдет.

СОЛОМОН (обиженно). Что значит «не пройдёт»? Не знаю, сколько мне осталось, но будет большой беды, если я вам скажу: беда ваша в том, что вы так молоды, а этого не понимаете…

ВИКТОР. Прекрасно понимаю и вижу, куда вы клоните. И не так уж я молод.

СОЛОМОН (презрительно). Вам что, сорок? Ну сорок пять?

ВИКТОР. Почти пятьдесят.

СОЛОМОН. Пятьдесят! Да вы еще ребенок!

ВИКТОР. Да, тот еще ребенок.

СОЛОМОН. Боже, где мои пятьдесят? Да я женился в семьдесят пять.

ВИКТОР. Ну-ну.

СОЛОМОН. Что вы сомневаетесь, она всё ещё живет на Восьмой авеню. Потому-то я и утекаю, что не хочу, чтобы она своими лапами… Птичек, видите ли, любит, У нее в доме их, наверное, сотня. Даже в супе перья плавают. Что ж, я птичкам посвящать свою жизнь должен?

ВИКТОР. Мистер Соломон, я сочувствую вашим проблемам, но они ваши. (Встаёт). Больше времени у меня нет.

СОЛОМОН (отчаянным жестом его останавливает). Но я же покупаю! (Он сам ошеломлен и вновь осматривает все горы мебели). Я хочу сказать, я… (И все еще глядя на мебель). Значит, придется пожить еще. Я решил. Беру!

ВИКТОР (словно страхи СОЛОМОНА передались ему). Речь может идти лишь обо всем.

СОЛОМОН (сердито). Обо всем, обо всем! (Идёт за портфелем). Сейчас подсчитаю и дам вам такую цену, что вы сразу станете счастливы.

ВИКТОР (снова садится). Сомневаюсь.

СОЛОМОН вытаскивает из портфеля крутое яйцо.

Что еще, ужинать будете?

СОЛОМОН. Вы так долго со мной спорили, что я проголодался, а мне это очень вредно.

ВИКТОР. Вот еще!

СОЛОМОН (разбивая скорлупу бриллиантовым кольцом). А вы хотите, чтоб я с голоду умер? Я мигом.

ВИКТОР. Да, ну и дела!

СОЛОМОН. У вас соли не найдется?

ВИКТОР. Сейчас, разбежался.

СОЛОМОН. Пожалуйста, не расстраивайтесь. Я дам вам такую цену, что вы упадете, вот увидите. (Глотает яйцо. Потом смотрит на мебель и затем, как бы про себя, держа блокнот и карандаш наготове). Я это сделаю сейчас как счётная машина. (Начинает подсчитывать цифры в своем блокноте).

ВИКТОР. Ладно, не торопитесь, если это серьезно.

СОЛОМОН. Благодарю вас. (Дотрагивается до ненавистного буфета). У-ху-ху, так, хорошо… (Набрасывает цифры. Затем подходит к другой вещи и снова записывает).

ВИКТОР (после паузы). И вы действительно женились в семьдесят пять?

СОЛОМОН. И что в этом ужасного?

ВИКТОР. Нет, наверное, это прекрасно. Но всё-таки зачем?

СОЛОМОН. А зачем женятся в двадцать пять? Разве в двадцать шесть нельзя умереть?

ВИКТОР (тихо смеется). Наверное, можно.

СОЛОМОН. Это так же, как с подержанной мебелью — всё зависит от точки зрения. В мире все относительно. (Снова набрасывает цифры). Я женился в семьдесят пять, в пятьдесят один и в двадцать два.

ВИКТОР. Вы шутите.

СОЛОМОН. Если б я шутил! (Он работает, записывая цену на каждую вещь в блокнот, открывая ящики и всё проверяя. Заглядывает в тёмные места, включив при этом карманный фонарик).

ВИКТОР (наблюдая за работой СОЛОМОНА). Хватит шутить-то, сколько вам лет?

СОЛОМОН (выдвигая ящик). Девяносто пять. Это такое уж достижение?

ВИКТОР. А вы чертовски здоровы.

СОЛОМОН (поворачиваясь к ВИКТОРУ с одобрительной улыбкой). Давно уже ношу на себе эту ношу, но знаете, что самое смешное? Забываешь обо всех неприятностях. Вынул карандаш — и как будто в тебя что-то впрыснули. Откровенно говоря, моим телефоном уже можно пользоваться как половником, по нему никто не звонит. Я хочу вас поблагодарить. (Показывает на ВИКТОРА). Хочу сказать: сделано все как следует. Можно открыть?

ВИКТОР. Конечно, все, что хотите.

СОЛОМОН (подходя к шкафчику). У некоторых из них были зеркала. (Открывает шкафчик — оттуда вываливается свернутый коврик размером 3х5 дюймов). Что это?

ВИКТОР. Бог знает. Наверное, ковер.

СОЛОМОН (рассматривая коврик). Нет, это коврик для машины.

ВИКТОР. Ну правильно, да. Когда они ездили. Господи, я не видел его столько…

СОЛОМОН. У вас был шофер?

ВИКТОР. Да, был.

Их взгляды встречаются. СОЛОМОН смотрит на ВИКТОРА, словно пытается навести на него фокус. ВИКТОР отворачивается, а СОЛОМОН возвращается к шкафчику.

СОЛОМОН. Смотрите сюда! (Берет с полки складной цилиндр). Боже мой! (Надевает и смотрится в зеркало в шкафу). С ума сойти! (Поворачивается к ВИКТОРУ). Наверное, он был лихой парень!

ВИКТОР (улыбаясь). Вы так хорошо в нем смотритесь!

СОЛОМОН. И со всем этим так прогореть?

ВИКТОР. Что ж тут удивительного? За пять-то недель. Или даже меньше.

СОЛОМОН. Ого! И не смог потом ничего вернуть?

ВИКТОР. Некоторые так не могут — собирать, потом продавать, потом…

СОЛОМОН (бормочет). Гм. И что же он?

ВИКТОР. А ничего. Сидел вот здесь и слушал радио.

СОЛОМОН. Нет, чем он занимался? Что…

ВИКТОР. Ну, вначале разменивал доллары для автоматов. А в конце разносил телеграммы.

СОЛОМОН (с горечью и удивлением). Да быть не может? И сколько у него было?

ВИКТОР. О, очевидно, пара миллионов.

СОЛОМОН. Боже мой! И что произошло?

ВИКТОР. Ну, примерно, в это время умерла мать, но и это ничего не изменило. Просто некоторые так не могут — вверх, вниз — вот и все.

СОЛОМОН. Слушайте, я вам расскажу про вверх вниз. Я обанкротился в тридцать втором, в двадцать третьем мне тоже досталось. И в девятьсот четвёртом и в девяносто восьмом. Но я не сидел так…

ВИКТОР. Ну, вы другой человек. А он в это верил.

СОЛОМОН. Во что он верил?

ВИКТОР. В систему, во все. И, по-моему, считал, что виноват сам. А вы — вы приходите, вешаете на уши лапшу — и все слушают. Вам сто пятьдесят лет, вы рассказываете ваши хохмы, все в вас влюбляются — и вы забираете что вам надо.

СОЛОМОН. Не слишком вы любезны.

ВИКТОР. Не надо упрёков, а? Так каков ваш ответ? И не надо больше смотреть, вы и так все знаете наизусть.

У СОЛОМОНА, кажется, набор приемов истощился. Он медленно смотрит по сторонам; кажется, что мебель, как угроза или надежда, нависла над ним со всех сторон. Его взгляд устремляется на потолок, руки сжаты.

Чего вы боитесь? Купите — и у вас снова появится занятие.

СОЛОМОН (смотрит на него, как бы желая еще больше проникнуться уверенностью). Так вы не считаете, что я делаю глупость?

ВИКТОР. Кто знает, что такое глупость… Ведь вам же нравится…

СОЛОМОН. Нравится? Да я в нее влюблен!

ВИКТОР. Так берите. Столько планов, а реализация…

СОЛОМОН (доверительно). Сейчас я вам что-то расскажу. В последние несколько месяцев — прямо не знаю, что происходит — она мне является. Я говорил, что у меня была дочь, мир ее праху, и она кончила самоубийством?

ВИКТОР. Когда это произошло?

СОЛОМОН. Произошло в… шестнадцатом, во второй половине. Очень красивая, кукольное личико, огромные глаза и чиста как утро. И теперь — прямо не знаю, что происходит, — я вижу ее так же ясно, как вижу вас. Практически каждую ночь. Только ложусь — она уже сидит рядом. И ведь поделать ничего нельзя, поэтому я только спрашиваю: что происходит? Что происходит? Может быть, тогда я что-то не то ей сказал… Может быть, действительно что-то не то. Все это… (Смотрит на мебель). Да я не собираюсь здесь умирать, вы не бойтесь. Но… хотите правду? Минуту назад, когда я говорил вам, что у меня было три жены… (Небольшая пауза. Его страх растёт). В эту минуту я вспомнил, что их было четыре. Что, это так ужасно? Первый раз я женился в девятнадцать, в Литве. Понимаете, что я хочу сказать: никто не знает, что важно, а что нет. Вот сижу я здесь с вами и… и… (Смотрит на мебель). А для чего? Не то чтобы я её не хочу, Я её хочу, но… Понимаете, всю жизнь я был прекрасный борец — пойди что-нибудь у меня отбери. Я бил направо и налево, я дрался в шести разных странах, пару раз меня чуть не убили, и это было… Вот как сейчас, когда я сижу здесь и болтаю, и говорю, что это был сон, сон! Вы себе не можете этого представить, потому что…

ВИКТОР. Я понял, о чем вы. Но это не сон, просто, прежде чем что-то решить, надо твердо знать, чего хочешь. Но даже и тогда как надо не получается. Например: мне давались науки, я любил их. Но бросил, бросил, чтобы кормить старика. Думал, что в полицию иду лишь на время, чтобы перехитрить депрессию, а потом буду опять учиться. Но наступила война, появился ребенок, пришлось вертеться, напрягаться, до пенсии было еще ой-ой-ой. И то, что начал, осталось далеко-далеко. Не то, чтобы я жалею обо всем; с одной стороны, мы вырастили прекрасного парня, такой не пропадет. Но, как вы сказали, никто не знает, что важно, а что нет. Мы договорились не участвовать в этой мышиной возне и жить своим умом. Вот это-то и важно. Но выбросишь говно в окно, а оно опять под твоей дверью. И всё потому, что этого хочет она. Хочет она. И я её даже не виню — ведь уважают-то здесь только деньги.

СОЛОМОН. А что вы имеете против денег?

ВИКТОР. Ничего, но жизнь борьбе за них отдавать не намерен. Но, отдал, наверное, чему-то ещё, даже не знаю — настоящему или нет. Оглядываюсь сейчас назад и вижу, как бесконечно и бессмысленно гуляю я по улице. По-моему, это старая песня: делай что угодно, только побеждай. Совсем как мой брат: много лет назад я жил здесь с моим стариком, а он высылал нам по пять долларов в месяц. В МЕСЯЦ! Преуспевающий хирург. Но когда он приходил сюда — несколько раз — у отца было такое выражение, будто пришёл сам Господь. Благоговение, вы понимаете, я о чём? Благоговение! А почему бы и нет? Почему нет?

СОЛОМОН. Ну, конечно, ведь у него была какая-то власть.

ВИКТОР. Вот именно: если есть это — есть всё. За это даже любят! (Смеется). Ну, так что вы решили? Ваша цена.

СОЛОМОН (после небольшой паузы). Я даю вам тысячу сто.

ВИКТОР (после небольшой паузы). За всё?

СОЛОМОН (задерживая дыхание). За всё.

Небольшая пауза. ВИКТОР смотрит на мебель.

Я ее так хочу, что даю вам хорошую цену. Верьте мне: больше вам не даст никто. А я её хочу. И я всё решил.

ВИКТОР продолжает разглядывать вещи. СОЛОМОН достает конверт и пачку денег.

Вот… Сейчас буду платить. (Готовит счёт).

ВИКТОР. Но, понимаете, я должен буду разделить эту сумму пополам.