Молот Вулкана. (Сборник)

Когда они прибыли на место происшествия, обнаружили перевернутую «блоху»; во время приземления почему-то отказал несущий винт, а сам коптер разбился о стену здания, вытряхнув из кабины пассажиров. На спешно расстеленном импровизированном одеяле, составленном из пальто и свитеров, неподвижно лежал пожилой мужчина с побелевшим лицом; дежурные полицейские энергично отгоняли прохожих, и Чак понял, что это и есть погибший.

Джоан поспешила к потерпевшему. Чак последовал за ней и обнаружил, что полиция его пропустила. Скорая помощь уже прибыла к месту аварии; винты ее нетерпеливо жужжали, готовые переправить потерпевшего в больницу округа Росс.

Низко наклонившись, Джоан стала изучающе разглядывать мертвеца.

— Три минуты тому назад, — сказала она. — Хорошо, только подождите минутку. Я вытяну его назад, за пять минут до настоящего момента. — Она заглянула в бумажник погибшего, который один из полицейских заботливо передал ей. — Мистер Эрл Эккере, — прошептала она, а затем закрыла глаза. — Этому подвергнется только мистер Эккере, — сказала она Чаку. — По крайней мере, так считается. Но полной уверенности нет… — Она плотно сжала зубы. Лицо ее, по мере того, как она сосредоточивалась, начало багроветь. — Лучше отодвиньтесь, — сказала она Чаку. — Чтобы не зацепило.

Чак отошел в сторону, закурил сигарету и стал прислушиваться к шуму раций полицейских машин. Вокруг быстро собралась немалая толпа зевак, поток машин полз, как улитка, повинуясь жестам регулировщиков.

С какой странной девушкой, подумалось Чаку, свела его судьба. Сотрудник полиции и одновременно экстрасенс… Интересно, как бы она поступила, узнай, что у меня на уме в отношении симулакрума, Дэна Мэйджбума. Вероятно, Лорд Бегущий Моллюск все-таки прав; последствия будут катастрофическими, если позволить ей узнать об этом.

Джоан махнула ему рукой.

— Подойдите сюда.

Чак поспешил к девушке.

Пожилой мужчина на импровизированном одеяле уже дышал; грудь его едва заметно поднималась и опускалась, на губах образовались крошечные пузырьки слюны.

— Он возвращен в прошлое на четыре минуты, — сказала Джоан. — Он снова жив, но после несчастного случая. Это самое большее, на что я способна. — Она кивнула симулакрумам-хирургам. Те тотчас же бросились к потерпевшему, склонились над теперь уже, — или, вернее, еще — живым, только тяжело раненым в результате аварии. С помощью портативной рентгеновской сканирующей установки старший симулакрум обследовал внутренности потерпевшего, пытаясь выяснить, какие органы подверглись наиболее тяжелым повреждениям. Затем повернулся к своему напарнику; симулакрумы обменялись мнениями и сразу же после этого младший член бригады открыл полость в своем металлическом боку и извлек оттуда картонную коробку, которую быстро вскрыл.

В коробке помещалась искусственная селезенка. При свете фар полицейских машин Чак увидел отпечатанную надпись на использованной картонной коробке. Симулакрумы же прямо на месте происшествия приступили к операции; один из них сделал обезболивающий укол, другой, пользуясь особой хирургической рукой-манипулятором, начал разрезать кожный покров брюшной полости потерпевшего.

— Мы можем уйти, — сказала Чаку Джоан, оторвав его от наблюдения за симулакрумами. — Я свое дело сделала. — Засунув руки в карманы пальто, она подошла к аэротакси, и, устроившись поудобнее в кабине, стала дожидаться Чака. Вид у нее был усталый.

— Первый раз наблюдал симулакрумов-хирургов за работой, — сказал он, когда они уже отъехали от места происшествия. Их деятельность произвела на него глубокое впечатление и помогла еще сильнее осознать огромные возможности, заложенные в искусственных псевдолюдях, разработанных и изготовляемых фирмой «Дженерал Дайнэмикс». Разумеется, он множество раз видел симулакрумов, применявшихся ЦРУ, но они не шли ни в какое сравнение с этими. Здесь их противником была не просто другая группа человеческих существ с отличающимися политическими убеждениями. Противником их была сама смерть.

А вот с этим симулакрумом Дэниелом Мэйджбумом все будет диаметрально противоположным; вместо того, чтобы быть повергнута, смерть будет поощрена.

Очевидно, после всего того, чему он стал свидетелем, ему никак нельзя делиться с Джоан Триест своими замыслами. И в таком случае разве здравый смысл не подсказывает ему, чтобы он больше никогда с ней не встречался? Было бы абсурдно готовить преднамеренное убийство, продолжая одновременно встречаться с сотрудницей полиции — он что, хочет, чтобы его поймали? Было ли это все тем же, только видоизмененным, подсознательным влечением, так или иначе, но лишить себя жизни?

— Полдоллара за ваши мысли, — вдруг сказала Джоан.

— Пардон? — вздрогнув от неожиданности, произнес Чак.

— Я совсем не Лорд Бегущий Моллюск. Я не умею читать мысли. Вы кажетесь таким озабоченным, таким встревоженным. Наверное, тому виной неприятности, сопряженные с вашим неудачным браком. Мне очень хочется сделать что-нибудь такое, что бы приободрило вас. — Она задумалась. — Когда мы доберемся до моего дома, загляните ко мне… — Она при этом вся как-то зарделась, очевидно вспомнив, о чем предупреждал ее плесневой грибок. — Только чуть промочить горло, — твердо заявила она.

— Я не против, — сказал Чак, припоминая, что предсказывал Лорд Бегущий Моллюск.

— Послушайте, — сказала Джоан, — только из-за того, что этот нахалюга с Ганимеда лезет своими псевдоподиями или чем-то там другим, что у него есть, в наши жизни, вовсе не следует, — она вдруг замолчала, чувствуя, что ей просто не хватает слов, чтобы выразить охватившую ее ярость. Глаза ее пылали. — Черт с ним. Видите ли, потенциально он очень опасен. Обитатели Ганимеда такие честолюбивые… Помните на каких условиях они вступили в войну между Землей и Альфой? И все они точно такие же, как и он — у каждого из них ну прямо миллион всяких дел и забот, каждый только тем и занят, что вынюхивает, куда бы еще влезть. — Она наморщила лоб. — Вам, пожалуй, лучше бы съехать из того дома. Подальше от греха.

Уже поздно, вдруг осознал не без горечи Чак.

Дом, в котором жила Джоан, оказался современным привлекательным строением, без малейших архитектурных излишеств и, подобно всем другим новым зданиям, в основном был подземным. Вместо того, чтобы вздыматься к небу, здание погружалось глубоко вниз.

— Шестнадцатый этаж, — сказала девушка, когда она начали опускаться. — Чуть-чуть напоминает жизнь в шахте… очень плохо для тех, кто страдает клаустрофобией. — Мгновеньем позже, уже у двери в свою квартиру, когда онак достала ключ и вставила в замок, Джоан добавила глубокомысленно. — Тем не менее, в высшей степени благоразумно на тот случай, если Альфа снова вздумает на нас напасть; от взрыва водородной бомбы нас отделяет пятнадцать этажей. — Она отворила дверь. Включилось освещение квартиры, мягкое, рассеянное.

На какое-то мгновение вспыхнул очень яркий свет и тут же погас. Чак, ослепленный вспышкой, инстинктивно зажмурился, а затем, открыв глаза, увидел стоявшего в самом центре комнаты мужчину с камерой в руках, которого сразу же узнал. Узнал и разозлился.

— Привет, Чак, — бросил небрежно Боб Элфсон.

— Кто это? — спросила резко Джоан. — И для чего он нас снимает?

— Не волнуйтесь, мисс Триест, — сказал Элфсон. — Я — адвокат жены вашего любовника; нам нужны неоспоримые свидетельства для судебного разбирательства, которое, между прочим… — тут он бросил взгляд в сторону Чака, — назначено в соответствии с графиком заседаний суда на следующий понедельник, десять часов утра, в кабинете судьи Эриззолара. — Он улыбнулся. — Теперь мы сдвинули дело с мертвой точки. Ваша жена хочет, чтобы оно было завершено как можно быстрее.

— Убирайтесь тотчас же из этой квартиры, — сказал Чак.

— С превеликим удовольствием, — ответил ему Элфсон, направляясь к двери. — Эта пленка, которую я заснял, очень пригодится — я уверен в том, что подобные съемки вам уже попадались в архивах ЦРУ. Используемая при этом пленка дорогая, но польза от подобных съемок с лихвой возмещает расходы. Я только что, — объяснил он как Чаку, так и Джоан, — произвел хроносъемку. Что, задело за живое? Сейчас у меня в этой камере запечатлено не только то, что вы делали, но то, что здесь произойдет в течение ближайших тридцати минут. Как я полагаю, судью Эриззолара куда больше заинтересует именно это.

— Здесь ничего не будет происходить в течение следующих тридцати минут, — сказал Чак, — потому что я немедленно уйду отсюда. — Он протиснулся мимо адвоката и выскочил в коридор. Нужно как можно быстрее покинуть это место.

— Как я полагаю, вы заблуждаетесь, — сказал Элфсон. — Я не сомневаюсь, что на этой пленке будет кое-что, имевшее определенную ценность. В любом случае, вам ведь все равно, верно? Это всего лишь технический прием, с помощью которого Мэри удастся получить постановление о разводе. Для этого нужно представить на рассмотрение суда формальные свидетельства. И я не понимаю, каким образом вам может быть причинен вред.

Сбитый с толку этим заявлением, Чак обернулся.

— Это посягательство на тайну личной жизни.

— Но вы ведь прекрасно понимаете, что неприкосновенность личной жизни не существует вот уже более пятидесяти лет, — возразил ему Элфсон. — Вы сами работаете в сыскном агентстве. Не вздумайте дурить меня, Риттерсдорф. — Он вышел в коридор, спокойно прошел мимо Чака и неторопливо направился к лифту. — Если вы пожелаете получить копию пленки…

— Нет, — сказал Чак и остался в коридоре, дожидаясь, пока адвокат не скроется из виду.

— С таким же успехом вы могли бы и войти. Все равно он уже запечатлел все на пленку. — Джоан отворила перед ним дверь в квартиру, и он, колеблясь, вернулся. — То, что он сделал, разумеется, противозаконно, но, насколько мне известно, такие материалы, как правило, принимаются к рассмотрению в ходе судебного разбирательства. — Пройдя на кухню, она принялась готовить напитки; он услышал звон бокалов. — Как вы относитесь к «Меркурианскому Болотному»? У меня есть полная бутылка…

— Мне все равно, — небрежно бросил Чак.

Джоан протянула ему бокал, он машинально взял его.

«Я еще отплачу ей за это», твердо решил он. «Я сражаюсь за свою жизнь».

— У вас такой сумрачный вид, — сказала Джоан. — На самом деле Вы сильно расстроены, не так ли? Этот человек, который дожидался нас с хронокамерой. Кто угодно смеет совать нос в нашу личную жизнь! Сначала Лорд Бегущий Моллюск, а теперь, стоило…

— Все еще остается возможность, — сказал Чак, — оставить это в тайне. Чтобы никто так ничего и не узнал.

— О чем именно?

Чак ничего не ответил. Только приложился губами к бокалу.

ГЛАВА VI

С находившихся на уровне головы полок вниз спрыгнули, один за другим сначала три старых рыжих кота и пятнистая бесхвостая кошка, затем несколько сиамских котят-полукровок с пушистыми усатыми мордочками, затем хитрый черный молодой котяра и, наконец, с огромным трудом, беременная трехцветная кошка. Все они, плюс еще и собачонка, сбились вокруг ног Игнаса Ледебера, затруднив его продвижение, когда он попытался выйти из хижины.

Впереди валялась разорванная на куски крыса; собака, терьер-крысолов, изловила ее, а кошки сожрали лакомые части, Игнас слышал, какой концерт закатили они на заре. Ему было очень жаль крысу, которая, по всей вероятности, забралась сюда, привлеченная мусором, скопившимся с обеих сторон единственной двери в хижину. Ведь, в конце концов, крыса имеет такое же право на жизнь, как и любой человек. Но, разумеется, собака этого не понимала; убивать было инстинктом, изначально пропитавшим слабую собачью плоть. Так что с этической стороны нельзя было ее порицать, да и крыс, так или иначе, он сам боялся. В отличие от их двойников на Земле у здешних крыс были проворные руки, способные изготовлять грубое оружие. Они были очень умны.

Впереди Игнаса виднелся ржавый остов автономного трактора, давно уже не эксплуатировавшегося. Его приволокли сюда несколько лет тому назад, питая смутные надежды на то, что удастся каким-то образом отремонтировать. А пока что на нем играли пятнадцать (или, может быть, даже шестнадцать) детей Игнаса, стараясь заставить то, что осталось от его речевых блоков, поговорить с ними.

На глаза ему никак не попадалось то, что он искал — пустой пластиковый пакет из-под молока — для того, чтобы развести огонь. Придется выломать доску. Он начал перебирать различные предметы, валявшиеся в огромной куче всякого выброшенного хлама, выискивая доску, достаточно хрупкую, чтобы он мог ее сломать, попрыгав пару раз на ней, оперев о крыльцо хижины.

Утренний воздух был освежающим. Он задрожал и пожалел, что потерял шерстяную куртку. Во время одной из своих продолжительных прогулок он улегся, чтобы отдохнуть, а куртку подложил себе под голову вместо подушки… А когда проснулся, то позабыл о ней, да там ее и оставил. Но хватит плакаться по куртке. Он не мог, разумеется, вспомнить, где ему взбрело в голову отдыхать; только весьма смутно сознавал, что случилось это где-то по дороге в Адольфвилль, возможно, в десяти днях ходьбы пешком.

Из соседней хижины вышла женщина — его бывшая сожительница, но он от нее устал после того, как обзавелся парой детишек. Она неистово завопила на крупного белого козла, который забрался в огород. Козел же как ни в чем ни бывало продолжал объедать овощи, пока женщина не схватила ею. Тогда он стал на дыбы, начал лягаться задними ногами, после чего отпрыгнул в сторону, оказавшись вне досягаемости женщины. Из пасти его все еще свешивались свекольные листья. Стая уток, вспугнутая шумом, рассыпалась в разные стороны, и каждая из них стала истошно крякать. Игнас рассмеялся — утки уж очень серьезно ко всему относились.

Сломав доску, он вернулся в хижину и захлопнул дверь прямо перед носом кошек, хотя один котенок все-таки умудрился протиснуться внутрь. Присев на корточки перед найденным на свалке литым чугунным мусоросжигателем, Игнас начал разводить огонь.

На кухонном столе под грудой одеял спала его теперешняя жена Элси. Она не поднимется, пока он не разожжет огонь и приготовит кофе. Он не упрекал ее. Кому охота подниматься рано в такое холодное утро. Только где-то к полудню расшевелится Гандитаун, за исключением, разумеется, тех гебов, что скитаются всю ночь, как неприкаянные.

Из единственной в хижине спальни вылез заспанный ребенок, совсем голый, да так и застыл, засунув большой палец в рот и молча глядя, как Игнас разжигает огонь.

За спиной у ребенка грохотал телевизор; звук у него был, но картинка пропала. Дети не могли его смотреть, только слушали. Не мешало бы починить его, отметил про себя Игнас, но настоятельной необходимости в этом он не ощущал. До того, как был введен в эксплуатацию единственный на спутнике телепередатчик в Да-Винчи, жизнь была куда проще.

Игнас принялся за приготовление кофе, но обнаружил, что кофейник треснул. Поэтому, чтобы не тратить время на поиски целого, он решил приготовить кипяченый кофе, для чего нагрел банку с водой на газовом таганке, затем, когда вода закипела, бросил в нее взятую на глазок довольно крупную пригоршню кофейных зерен. Хижину тотчас же наполнил теплый, приятный запах; он с благоговением вдыхал его.

Вот так он и стоял у самого очага одному только богу известно сколько времени. Наслаждаясь запахом кофе, прислушиваясь к потрескиванию щепок, ощущая, как хижина наполняется теплом, он постепенно обнаружил, что ему явилось видение.

Он так и остался там, где стоял, как вкопанный. Тем временем котенок, которому удалось проскользнуть в хижину, забрался в раковину, где нашел уйму оставшихся со вчерашнего вечера объедков. Он с жадностью стал поглощать остатки пищи, и звуки, которые он при этом издавал, и сам вид его смешались с другими звуковыми и зрительными ощущениями. От этого видение стало еще явственнее.

— Хочу на завтрак кукурузную кашу, — провозгласил ребенок, стоявший в дверях спальни.

Игнас Ледебер ничего ему не ответил — видение теперь полностью удерживало его в ином мире. Или, скорее, мире настолько реальном, что к нему уже были неприложимы привычные категории, характеризующие мир как таковой. В нем не то, чтобы исчезло пространственное притяжение, его просто там никогда не существовало. А что касается хода времени…

Впечатление было такое, будто время там все-таки существовало, однако в отношении аспекта того места, где он теперь находился, полной уверенности у него не было. Возможно, то, что ему явилось, вообще не существовало во времени, не имело начала, и, что бы он ни делал, никогда не будет иметь конца, ибо было слишком огромно. Оно, возможно, вообще потеряло какую-либо связь со временем, отсоединилось от него.

— Эй, — сонно пробормотала Элси, — где мой кофе?

— Обожди, — сказал Игнас.

— Ждать? Я еще в состоянии, черт побери, чуять запах. Где кофе? — Она не без труда приподнялась, отбросив в сторону одеяла, совершенно голая, со свисающими грудями. — Ужасно скверно себя чувствую. Тошнит так, что вырвать хочется. Туалет, наверно, заняли твои байстрючки. — Она нетвердой походкой вышла из комнаты. — Чего это ты как столб здесь стоишь? — подозрительно спросила она, приостановившись у входа в ванную.

— Оставь меня в покое, — сказал Игнас.

— «Оставь меня в покое», — ну и жопа же ты, — это, кстати, была твоя идея, чтобы я перебралась сюда. Я никогда не хотела бросать Френка. — Войдя в туалет, она с силой захлопнула дверь; та снова открылась, и она, оттолкнув ее, плотно прикрыла, прижав ногой.

Видение к этому времени уже кончилось. Разочарованный Игнас прошел с кастрюлькой кофе в руках к столу, смахнул одеяла на пол, выставил две кружки — оставшиеся немытыми со вчерашнего ужина — и наполнил их горячим кофе: набухшие зерна всплыли на поверхность.

Из туалета раздался голос Элси:

— Что это там у тебя только что было, еще один из твоих, так называемых «трансов»? Ты что-то видел? Может быть, даже Бога? — Отвращение ее было чудовищным. — Мало того, что мне приходится жить с гебом — так его еще и посещают видения, будто он шиз. Так кто же ты — геб или шиз? Воняет от тебя, как от геба Так разберись наконец, кто ты. — Она слила воду и вышла из туалета. — И ты такой же раздражительный, как маний. Больше всего я в тебе ненавижу постоянную раздражительность. — Она взяла кружку с кофе, отпила немного. — Тьфу, да здесь зерна! — В бешенстве завопила она на Игнаса. — Ты опять потерял кофейник!

Теперь, когда видение покинуло ею, казалось трудно припомнить, в чем же оно заключалось. В этом состояла одна из загадок, каждый раз встававших перед ним при явлении видений. КАК ОНИ СООТНОСЯТСЯ С ОБЫДЕННОСТЬЮ? Этот вопрос не покидал его.

— Мне привиделось чудовище, — сказал он. — Оно наступило на Тандитаун и раздавило его. Гандитаун исчез, осталась только яма. — Ему стало грустно. Гандитаун нравился ему намного больше, чем любое другое место на этом спутнике. А затем он ощутил страх, такого сильного страха ему еще ни разу не доводилось испытывать за всю свою жизнь. И все же он ничего не мог с этим поделать. Чудовище никак нельзя было остановить. Оно придет и уничтожит их всех, даже могущественных маниев со всеми их умными идеями и непрекращающейся активностью. Даже паранов, которые делают все возможное и невозможное, чтобы защититься от любых угроз, реальных и воображаемых.

Но не только это явилось ему в видении.

Позади чудовища таилась злобная, смертельно опасная душа.

От его взора не ускользнуло, как выползла она тайком на свет божий, неподобие лоснящегося студня, чья плоть состояла из одной гнили. Она губила все, к чему только ни прикасалась, даже голую почву, чахлые растения и деревья. Чаша с таким студнем могла бы отравить всю вселенную. Сам студень источал создание, действие, СУЩЕСТВО, которое ЖАЖДАЛО.

Значит, грядут два равных зла: чудовище, что раздавило Гандитаун, и некая злобная душа. Они не были каким-либо образом связаны между собой, каждое шло к своей конечной цели своим собственным путем. Чудовище было женского пола, злобная душа — мужского. И — он даже закрыл глаза. Припомнилась та часть видения, что вызвала особый ужас. Эти две силы вступят в смертельную схватку. И будет это не битвой между добром и злом, это будет в своей слепой ярости бессмысленной борьбой между двумя абсолютно погрязшими в трясине скверны существами, каждое из которых столь же порочно, как и его противник.

Битва, в которой одно из существ будет полностью уничтожено, состоится именно на этой планете. Они сейчас спешили сюда, чтобы использовать спутник в качестве пристанища для завершения своей извечной борьбы.

— Приготовь на завтрак яйца, — сказала Элси.

Игнас без особой охоты заглянул в контейнер для мусора под раковиной, где вполне могла оказаться коробка с яйцами.

— Тебе придется вымыть сковородку после вчерашнего ужина, — сказала Элси. — Я оставила ее в раковине.

— Ладно. — Он открыл кран холодной воды и комком газет соскреб кору пригоревшего жира с поверхности сковородки.

Хотелось бы мне знать, подумал он, в состоянии ли я повлиять на исход этой борьбы? Возымеет ли хоть какое-нибудь воздействие появление добра среди борющихся сторон?

Он мог бы призвать на помощь все свои душевные способности, всю силу духа, и попытаться. Не только ради родного спутника, ради блага живущих на нем кланов, но и ради этих отвратительных существ. Возможно, для того, чтобы облегчить то бремя, которое взвалила на них судьба.

Это была будоражащая воображение мысль, и отмывая сковородку, он продолжал обыгрывать ее про себя, не произнося при этом ни слова. Бесполезно говорить об этом Элси — она просто пошлет его к чертовой матери. Ей не ведомы его способности, так как он никогда не рассказывал о них. Находясь в соответствующем настроении, он способен был проходить сквозь стены, читать мысли других людей, воздействовать на погоду, совершить что угодно, лишь бы было надлежащее расположение духа. И исходило это от его святости.

Даже подозрительные параны признавали в нем святого. Никто не подвергал это и малейшему сомнению — даже неугомонные, готовые оскорбить по любому поводу и без такового, мании, — когда они делали передышку в своей деятельности и разгибали спину, получив возможность заметить его.

Если кто-то и может уберечь планету от двух приближающихся к ней смертельно опасных организм0в, понял вдруг Игнас, так это я. Это моя судьба.

— Никакая это не планета, всего лишь спутник, — сказала Элси, откровенно не скрывая своего презрения. Она стояла перед мусоросжигателем в той же одежде, чт0 и вчерашним вечером. Она носила ее уже добрую неделю и Игнас заметил, не без некоторого облегчения на душе, что она зашла довольно далеко на своем пути к тому, что-бы стать гебом. Осталось совсем немного.

А ведь очень неплохо быть гебом. Ибо только гебу дано отыскать Чистый Путь, освободиться от всеег0 лишнего.

Открыв дверь лачуги, он снова вышел на утререний холод.

— Куда это ты? — пронзительно крикнула Элси вслед.

— Пообщаться, — ответил Игнас и закрыл дверь. Сопровождаемый кошками, он отправился на поиски своего коллеги и единомышленника среди шизов — Омара Дай— монда.

* * *

Призвав на помощь псионические, сверхъестественные способности, Игнас Ледебер многократно телепортировал себя в самые различные места спутника, пока, наконец, не оказался в Адольфвилле в совете представителей и перед ним предстал Омар Даймонд собственной персоной, Игнас левитировался на шестой этаж огромного каменного здания, стал стучать и царапаться в окно, пока кто-то заметил его и подошел к окну.

— Бог ты мой, Ледебер, — воскликнул, открыв окно, делегат маниев, Говард Строу. — От вас смердит, как от козла. Два геба в одном помещении одновременно — это же совершенно невыносимо. — Он повернулся спиной к членам совета, отошел подальше от стола заседаний и уставился куда-то в пространство, едва сдерживая гнев, столь характерный для маниев.

— Какова цель вашего вторжения? — спросил у Игнаса делегат паранов Габриель Бейнс. — Мы тут совещаемся.

Игнас Ледебер мысленно связался с Омаром Даймондом, не произнося ни слова, сообщил ему о неотложности действий, которые необходимо предпринять. Даймонд выслушал его, во всем согласился и, не теряя времени, объединив способности, они оставили палату заседаний. Через несколько мгновений они уже пересекали травянистое поле, на котором здесь и там росли грибы. Никто из них так и не проронил ни слова. Ради забавы они стали сбивать грибы ногами.

Первым молчание нарушил Омар Даймонд.