Русская война: Баснословия о первых князьях

А перед непредвзятым автором возникает вопрос, что же случилось с их семействами и потомством? Мстислав – богатырь телом и духом при безымянной жене-«аланке» имел только одного сына «Евстафия», умершего раньше отца, и при этом по христианскому имени пребывая в монахах, в то время как уродец Ярослав объявлен в 7 сыновей и 3 дочерей только учтённых по бракам; а его дед Владимир породил 13 сыновей и 10 дочерей? Между прочим, наследственность передаётся преимущественно по мужской линии … Судислав продемонстрировал к тому же необыкновенную родовую выносливость в своём 24-х летнем нечеловеческом заключении: никогда не выводимый на свет; получая на спускаемой верёвке горшок каши, ковш воды на день; да свечку с библией «на час малый для укрепления духовного»; да рубаху и портки на год, которые сгнивали на теле до срока – всё это в кромешной тьме мокрого поруба – колодца … И умер ПОСЛЕДНИМ ИЗ ВЛАДИМИРОВИЧЕЙ!

Между прочим, даже если считать, что на княжение он был возведён по 11 году жизни, то в 36-м ему было бы 33 года, а и назначенный по первому писку и то в 22 года – и он всё бессемейный…?

А бесследно растворившаяся линия Станислава Смоленского?..

Мудрый, Мудрый был князь Ярослав Владимирович!

А насколько он был Великим Князем Всея Руси?

При сыновьях первое широкое социальное восстание 1068 года, потеря Белой Вежи – Степи…

При внуках 3-я Гражданская война, окончательно разорвавшая политобразование «Древняя Русь» в культурологическую неопределённость. Потеря Тмуторакани – Кавказа и Корчева – Крыма…

Положим хромцу в счёт и 3 пропавших ветви расцветавшего нового княжеского рода, поставленного Владимиром на крепости – перепутья Руси: Тмуторакань, Смоленск, Псков…

Кстати, в «Мудрые» он был произведён только в 18 веке…

Остаются дочери, которые попали в прямой список детей от Анны – Византийки кажется по принципу «гипотезы на гипотезах» и на основе иностранных источников по преимуществу: отечественные летописцы к женской половине княжеского рода относились чисто по русски: «баба с возу – кобыле легче».

Блистательная судьба Марии – Добронеги/в русском написании она Доброгнева/,королевы польской в 1042–1087 годах, будила предположение о чём-то особом в её происхождении, что и вызывает попытки вывести её из детей Анны-царицы для чего отнести её рождение ранее 1011 года. Т. е. она пошла замуж 31 года как минимум, что в общем-то возможно, но предельно сомнительно по нормам средневековья – на невольничьих рынках вплоть до 19 века женщины с 18 лет шли по прогрессирующе нисходящей цене… И ещё менее вероятно, что она смогла прожить до более чем 76-летнего возраста. Оставим это альтернативной истории.

Феофано, жена посадника новгородского Остромира попала а переделку из-за необычного имени, упоминании в записи-похвале заказчику и его жене в известном «Остромировом евангелие» и благородном пристрастии польского историка Анджея Поппэ к российским сюжетам. Из пометки о заказчике, что тот «близок»/родня/ князя Изяслава Ярославича, он строит родство-«близость» по линии жены, а оттуда недалеко и доскочить, минуя «Ярославичей», и во «Владимировичи»… То, что польский историк заявляет необычным – присутствие женского имени в исключительно безымянной Женской части Руси – свидетельствует только об одном, об исключительности отношения священника-писца Григория к этой женщине, отнюдь не о её особом статусе. Исключительной была бы ситуация, если дочь царицы, носительница доли императорского наследования, выходит замуж за нетитулованного вельможу. Исследователь прошёл мимо того, что само просилось в руки на доскональное плодотворное исследование: необычайно высокое титульное имясловие мужа: ОСТРОМИР – сравните аналог ВЛАДИМИР. И возникшее по особой ситуации, немало озадачившей родителей – ведь имя более нигде не появляется, не закрепляется. Имя возникает и из пожелания, и наличной ситуции; того, что желают в обыденном. Уже вследствие этого можно утверждать, что «Судислав» никак не предполагался на «царство», только в «славные судии»… «Мстислава» заповедовали на грозный ответ, «Станислава» отпускали в свободный полёт на куда угодно и в чём угодно…

И коли сталось, исправился бы вполне очевидный подлог, проникший в летописи и генеалогии: новгородские посадники Вышата и Ян Вышатич с их слов прописаны в сына и внука Остромира – надо бы напомнить, что от титульной знати женский род имён мужчин-потомков невозможен; перевод имени в женском роде нетитульной знати в мужской род возможен был только через оглашение крестильного имени, что мы и видим в парах Добрыня – Константин Добрынич, Вышата – Ян Вышатич… Впрочем, это же может служить основанием к другой догадке – а не осуществлялось ли таким образом «детронизация» и раститулование территориально – племенной аристократии, смещаемой в дружинно-поместную, и отстаивающей свои статусные права переходом к христианскому имясловию с «отчеством», которое впоследствии отольётся в московско-боярское право «…вича» по приказной формуле «впредь Такому-то писаться с ВИЧЕМ», чем указанное лицо уравнивалось в правах с боярами-«княжатами». И не этим ли объясняется непостижимая расправа Ярослава Мудрого с его преданнейшим боярином, посаженным Новгородским «посадником» Константином Добрыничем, который и исполчил ему новгородские земли, и дважды вводил в Киев; но и вырвал Правду Ярослава «для всех мужей земли Русской», и оглашением своего самодостаточного «мужеского» христианского имени восстановил наследственное титульное право в деда Мал/к/а – это было уже опасно, а в совокупности и очень опасно…

Если всё же обратиться от женского имени, чрезвычайно редкого, сразу напоминающего беспутную красавицу-императрицу Феофано – Анастасо константинопольских дворцов и кабаков, то этому противоречит, что она должна была пережить к моменту записи конец Владимировой, всю Ярославову, и начало Изяславовой эпохи – а вернее бы всего просто сгинуть вместе с Мужем – Остромиром не позднее 1036 года: такое семейство было совершенно нестерпимым. Всем.

Можно признать одно наблюдение польского коллеги плодотворным: публичное христианское имясловие жены Остромира выразительно свидетельствует об её европейских, не местных и не языческих, корнях.

И уже без домыслов, но в пику т. н. «филологам» и «антропонимикам» – скажите на милость, что значит имя ОСТРОМИР? Остро заточенный что ли? И на кого? На весь НЕМИР?… Господа хорошие, вы что-либо знаете о дифтонге О/У, в форме которого и присутствовали гласные О и У до расщепления дифтонга на рубеже 14–15 веков? А коли непонятно, объясняю явственнее: не было в Древнерусском языке имени «Остромир» – было и в древнерусском и в старославянском общее имя УСТРОМИР, с вполне очевидным смыслом УСТРОИТЕЛЬ МИРА, и выразительным статусным посылом. Сверьтесь, чёрт вас побери, по западнославянским и особенно моравским источникам!

С конца на Начало…

Приступая к работе, я достаточно точно определился, что полагаемое комментирование материала общей части ПВЛ, в самом хрестоматийном виде представленной в Лаврентьевской летописи, и в филологически выверенном переводе комиссии Д. Лихачёва со старославянского на русский, как и заявляемых мнений о нём, будет касаться только текста летописи в концепции автора – «Нестора», истории Древнерусского Великодержавия, полагаемого с 866–882 годов, «когда Русь знать стали» и «когда Киев стал матерью городов русских»… Но подобно тому, как летописец не мог удержаться в своих пределах, и вынужден был обращаться не только к Ноевым временам становления языковых семей, и славянам из Норик, но и к материалам о Старо-«Киевой» династии 3-х братьев и Лыбеди – я обнаружил множество неудобств, что говоря о «Рюрике» и «Рюриковичах», в общем не сообщаю о генезисе самой династии, хотя бы в рамках прояснения используемого термина. В то же время выставить этот материал во введение – пролог, это заранее закрепить некую точку зрения на труд летописца, который создавал повествование о Руси, а не Околотке, которая для него зыбилась тайной – как остаётся и сейчас… Вводим этот материал, когда это плодотворное недоумение уже насторожилось, а внешнее разъяснение становится к нему в той или иной мере слова, слова, слова…

В летописном «Сказание о Словене и Русе и городе Словенске» представленном в сотне списков, в и том числе и используемых в данном случае Новгородской 3-й и 2-й летописи: «предками русского народа называются князья Словен и Рус, потомки князя Скифа, правнука Иафета и праправнука Ноя. По преданию, в 3099 году от сотворения мира (2409 год до н. э.) Словен и Рус со своими родами начали уходить в поисках новых земель с берегов Чёрного моря и через 14 лет вышли на берега озера Мойско Ильмень, где Словеном был основан город Словенск (современный Новгород Великий), а Русом – город Руса (современная Старая Русса). „Сказание…“ даёт объяснения гидронимов и топонимов в районе Новгорода от имён родственников Словена и Руса, упоминает о расселении славян в то время до Белого моря и Урала, военных походах на Египет, Грецию и другие „варварские“ страны. Здесь отражена привычная народная этимология средневековых словено-русов.»

…Любопытно, что сторонники развиваемой в последнее время теории «Русского каганата на Средне – Русском водоразделе 8–9 веков», К. Цукерман и др. фактически обратились ко 2-й части этого сообщения… – им бы следовало обратить внимание на появившийся археологический материал славяно-русского заселения Самарской Луки уже к 3 в.

Потомком Словена заявляется внук Вандала Буревой, имя деда которого в настоящее время связывают с западно-поморскими славянами-вендами, традиционно враждебными германцам – готам.

Буревой не очень основательно идентифицируется с «русским вождём» славянских нападений на черноморское побережье и византийские владения в Крыму Бравлином из Неаполя /дословно Новый город»/ 830–840 гг. Привязка всецело на совести Г. Вернадского, увидевшего в Буревое-Бравлине «норманнов – первоткрывателей» Пути из Варяг в Греки.

Потерпев тем не менее поражение от варягов, Буревой удаляется в какую-то «Карелию», оставив вместо себя сына Гостомысла, фигуру уже историческую: в «Правде Ярославичей» есть ссылки на его «Указ о ловах и перевозах». Летопись старательно принижает его до старейшины, но мужская форма имени при очевидном статусном значении, как и демонстрируемое им право передачи власти удостоверяет его более в княжеском достоинстве, подобном скандинавским конунгам-королям, утверждаемым тингом…

Гостомысл прогоняет варягов за море, но в войне гибнут все его 4 сына. По его предложению сход утверждает наследником сына от средней из 3-х дочерей Умилы, бывшей замужем за князем Годлавом Ободритским, потомки которого, правители Мекленбурга, сохраняли славянские имена до 16 века. Выбор не старшей или младшей дочери в эпосе необычен – здесь присутствуют следы нарушающей реальности. Вспомните историю о дочках Гонории, Регане и Корделии короля Ллира Валлийского, у нас известного как Лир…

Процесс передачи власти завершается по летописи в 862–870 гг.; К. Цукерман отстаивает 895 год.

Рюрик, закрепившийся в Ладоге в 862 году, в 869 утверждается в Словенске, предательски убив местного князя-старейшину Вадима Храброго после 10-летней безрезультатной войны (всё повторяю из источников – совместимость дат понужайте сами). По другим сведениям, во время избиения погибли оба – во всяком случае известия о Рюрике с этого времени прекращаются. Сгорел и Словенск, в стороне от которого заложили Новый Город. Попытки найти столицу ильменских словен, ориентируясь на древнее святилище Перынь, результата не дали. Можно согласиться со сторонниками её существования и отличия от Новгорода уже потому, что славянское вселение в Приильменье отмечается археологически уже началом 8 века, а Новгородские материалы датируются с высокой точностью не ранее 2 половины 9-го., уступая по древности даже Псковским.

С 869 по 879 год новгородскими землями правила его жена Эфанда, выводимая, скорее на безрыбье, из варяг – но особенности имени говорят об англо-саксонских корнях правительницы, учитывая обилие Эдвардов, Эдуардов, Эдгаров, Эдмундов, Этельредов в англо-саксонской знати эпохи Гептархии (Семикоролевья); кстати, имевшей какое-то особое пристрастие к охоте и травле своих правителей.

В 879 году она умирает, оставляя родившегося незадолго до того мальчика Игоря на попечение своего родственника Олега… Кто был отец ребёнка, и не тот же ли это Олег – гадайте за себя сами.

В 882 году – Откуда Есть Пошла…

…Как и мнения о ней, и в этой форме она стала основой другого баснословия, которое, обернувшись Европой, вернулось в Россию само – самой новинкой так чувствительных к европейскому поветрию приват – академических ушей.

Суть да дело таковы: в 1549 году имперский посол Сигизмунд Герберштейн публикует на Западе свои знаменитые «Записки о Московии», вполне объективные, как наблюдение разведчика над будущим противником, Великим Московитом. Герберштейн прикидывал способы к поражению потенциального врага; рассматривал его организацию, традиции, историю; определял сильные стороны, выискивал слабые; не испытывал симпатий и не впадая в антипатию – на войне как на войне… «Записки о Московии» произвели сильное впечатление, и до конца века выдержали не менее 10 изданий на латинском, немецком, польском языках, легли на столы дипломатических ведомств Вены, Рима, Лондона, Мадрида и Парижа.

По итогу, Записки приобрели выдающееся историографическое значение: в частности, наблюдения Герберштейна над германизировавшимся славянским населением Вагрии, знакомство с семейными преданиями, традициями и архивом владетелей Мекленбурга, ожившими во впечатлениях от посещения Московии положили начало Западно – Славянской разновидности Норманизма, что с лёгкой руки отечественных авторов 18–19 веков обратилось в РУССКИЙ АНТИНОРМАНИЗМ. Как говаривала в своё время доцент М. Нюркаева: «Всё смешалось в Доме Славянском…».

Обстоятельный дипломат – разведчик, Герберштейн привёл и обширные выписки из просмотренных им летописей о становлении великорусской государственности, отождествляемой с правящей династией Рюриковичей – столь необычные новости о варягах, Рюрике, Олеге, Игоре широко разнеслись по Европе.

В начале 17 века лидер моравских протестантов граф Жеротинский, планировавшийся своими сторонниками в какое-то подобие Моравского Принципала, обратился к укрывавшемуся в его владениях просветителю Яну Амосу Коменскому с пожеланием написать генеалогию его рода и предоставил доступ к личным архивам. Генеалогия появилась – из неё следовали интересные вещи, родоначальником графов Жеротинских объявлялся СЫН РУССКОГО КОНУНГА ОЛЕГА, тоже ОЛЕГ (Олег Олегович значит…), немедленно получивший титул короля Моравского. Появился он в Моравии под закат Великоморавской государственности приблизительно в 928 году и удалился после поражения от венгров в Польшу и/или на Русь, где по «изысканиям» чешского исследователя умер в 967 году, напоследок поспешествовав принятию христианства княгиней Ольгой. Само сочинение Я. А. Каменского не сохранилось, но его переложение и выдержки, приведённые в польской «Церковной Истории» Христиана Фризе, написанной уже в конце 18 века, дошли до наших дней, обернувшись букетом самых разнузданных спекуляций умопомрачающих «альтернативных историй»… Увы, профессиональные авторы, в отсутствие плодотворных парадигм, зачастую перебарщивают и самых размашистых дилетантов. «Умножая категории» Н. Филин проводит очередное разделение и извлекает из Олега Моравского Елея Муровленина, телепортируя из сыновей Вещего Олега в братья княгини Ольги Равноапостольной и т. д.

Раздвоение сознания достигает степени клинического обострения у В. Ярхо, который уже и к Игорю пристраивает двойника (Игорь Игоревич значит…) и таким образом начисто решает проблему зияния 913–941 годов в историческом материале.

А. Г. Кузьмин, пустивший моравскую мифопоэзу в научный оборот, обосновывал её предположением о сохранении в архивах Жеротинов глаголической «Богемской хроники», которой никто не видел – но старославянские тексты на основе глаголического письма 10 века существовали, т. е… Могла и вестись, и сохраниться! Право, это уже как накликание фантомов новой Краледворской Хроники…

Отставляя в сторону весь этот вполне фантастический бред расписавшихся сивых меринов отметим для себя, что некое очень серьёзное обстоятельство заставляют сводчика ПВЛ неимоверно растянуть биографию вполне исторического Игоря Старого, лихо перепрыгивающего с корабля на корабль во время морской битвы 941 года в Суде, только-только около 940 года обзавёдшегося сыном – первенцем Святославом (а летопись в других списках упоминает и ещё одного, Улеба); жадного и смелого до одурения – до 68-летнего (а по растяжке до последнего «летописно – достоверного» Рюрикова 869 года и 78-летнего) патриарха, который под конец жизни зачудесил так, как не смог бы и его сын-герой даже в огненные 16…

Это настолько бросается в глаза, что как только появились какие-то чудные вести из Моравии об Олеге Моравском вкупе с Ильёй Муравленином, научное сообщество бросилось на них с почти неприличной жадностью.

М – да…

Не примет ли скоро процесс «удвоения персонажей» вполне патологический характер: ведь тогда и Оль – Олечек тоже должно быть не менее Двух: не могла же дама, вышедшая замуж в 903-м году, (т. е. не менее 11 лет по сроку первых менструаций, что в старорусском быту свидетельствовало: в «жёнки гожа») в 957 году, т. е. бабушкой 68 лет, соблазнить императора Константина Багрянородного? – Умереть 80-ти лет в 871 году она могла…

А может быть, присесть, осмотреться, одуматься? Вот материалец, подбрасываемый Д. И. Иловайским через столетие: корневая основа «Иг» присутствует и в северо-германских и в финно-угорских языках, восходя к каким-то промежуточным стадиям от ностратической языковой общности к современным языковым семьям – нет ли тут свидетельства смены династии: «ИГов норманнских» сменили «ИГи угорские», или уж совсем точно «Ингварей» оттёрли «Игори»?…Занятно, что воюя с болгарами, Святослав как-то очень легко дружился с венграми – и никак не отличался от них своим гуннским оселедцем, кроме числа: венгерские вожди носили их три; впрочем, есть свидетельства, что и Святослав имел их два, как и его Родовой Двузубец…

Заключение

Итак, я достаточно прошёлся по двум первым столетиям древнерусской истории, имея проводником ПВЛ Лаврентьевского списка; многократно натыкаясь на необозначенные сюжеты или возникающие вдруг из невозмутимой гладкости текста распутья и недоумения, а то и очевидные оборванные тупики – всё более вынуждаемый обращаться к внешнему знанию, уподобляясь… Кому? Сыщику, изобличающему и излавливающему изворачивающегося лгущего преступника; всё более убеждающегося «Ничему и никому нельзя верить»? … Нет, коллеге-археологу, отыскивающему затерянный в дебрях город, а то и пытающемуся разобраться в его стёртых контурах; который должен, есть – вот они: но что значат донесённые молвой от них слова? И принуждённый лопатой и аэрофотосъёмкой искать и доставать через настоящее прошлое, зная, что город есть уже и в той молве…

ПВЛ исторический источник особого рода: удивительно переотложенные, притёртые, обтёсанные в прямое значение сюжеты всё время покрывают нечто более значительное, чем открываемая частная истина или обман, всё время глубже, чем представляющийся настоящим ландшафт.

Столь непостоянная, неосновательная в ближайшем восприятии, она оказывается несущей материалы для куда как более простёртых и дальних постижений.

Обратите внимание, все самые глубокие и вызывающие теории последних десятилетий возникали не из противопоставления, а из следования ПВЛ.

Её утверждение «славянов из Норик» стало исходным опорным пунктом лингвистически обоснованной теории О. Н. Трубачёва о дунайской прародине славян, и сразу в двух диалектных различиях: западной у Балатона и восточной в районе Муреша-Тисы.

Чёткое отделение лехитов, из которых изошли вятичи и радимичи, от поляков и полян, вне внимания и использования В. Седова подтверждает его теорию об исходном «Славянском острове» в южных районах Прикарпатской Польши, который правильнее было бы назвать «Лехитским», может быть в том же отстаиваемом им «треугольнике» Висла – Вислока – Бескиды, откуда они расходились уже в Поляки, Бужане, Вятичи, Радимичи…

Из летописной легенды о прародителях северо-русского населения Словене и Русе К. Цукерман во Франции извлекает теорию о «Русском каганате» середины 9 века с центром в районе современной Старой Руссы; В. Седов в России строит такую же для Средне-Русского водораздела.

Вслед за Б. А. Рыбаковым, который первым начал, пытался начать, читать ПВЛ в обеих её ипостасях, в тексте и подтексте, и обнаружившим в летописном предании об основании Киева в Три Мужа и Одну Даму свидетельство наличия южно-«русской» княжеской династии 7–9 веков – начинают воспринимать как нечто более материальное в свидетельствах новгородских списков о наличия «Вандала, деда Буревоя»; сейчас как отражение мощного вхождения сушей и морем «западных лехитов» – «вендов», установленных археологически для Северо-Западных районов России 8–9 веков – а далее?… Этот пример с новгородско – псковскими материалами, кстати, очень выразителен как Шлиманы-Наоборот: лопатой открывали заново то, что было давно прописано пером – надо бы только уметь читать.

А как много ускользает от обозрения замороченных «остепенённой очевидностью» умов…

Например, Лыбедь, сестра-ведун, плывущая (я всё же видел, что лебеди плавают) перед челном Трёх Братьев в этиологическом мифе об основании Киева – и Перынь, святилище на Волхове, прямо и очевидно отторгающая навязанного ей «Перуна» в том виде, в котором он был насильственно внедрён туда топором на место древне – бывшего божества в 980 году таким недобрым Добрыней, и им же снесённым в 989 году в полное подтверждение: то не бог, то дерево – как святилище она была осквернена и уничтожена в 980 году. Но свидетельством о чём-то из древнейшей поры осталось Созвучие Перынь и Фьёргун, Матери-скалы Тора, германского Перуна, как и производное от кельтского Тараниса…

Из обилия этимологий имён старо-киевских князей: индо-германских, ирано-аланских, финно-угорских, тюркских, славянских следует только одно: они не германские, не аланские, не угорские, не тюркские, не славянские…

А по сколь многому глаз скользит без внимания, как по чему – то плоско обыденному: «От этих же 70 и 2 язык произошёл и народ славянский…». До срока.

Поэтому я скептически отношусь к идее восстановления т. н. «Аскольдовой летописи», существование которой предположил Б. Рыбаков, восстановление на основе совпадающих текстов разных сводов ПВЛ предложил С. Парамонов (Лесной) и энергично поддержал М. Брайчевский; а вариант такого творчества представил М. Брайчевский, в общей оценке оказавшийся неудачным… Как возможно соединение текста и подтекста материалов разных сводчиков, если, даже следуя букве оригинала, они меняют подтекст уже местным добавлением, нередко изменяющим взгляд на оригинал, и отнюдь не всегда в ухудшение смысла. И как вы определите, что не потеряли из известий «Аскольдовых времён» сводчики, которые, как установлено, не вполне копировали, но и выбирали из материалов предшественников то, что соответствовало в большей степени стоящим перед ними целям и задачам, при этом по всему материалу летописей, в том числе по той части, которую можно полагать «Аскольдовой». Более того, можно сразу утверждать, что именно эта часть при задающей «рюриковской» направленности потомков Владимира Мономаха была и в наибольшей степени истреблена и искажена; и проникала в тот или иной список только как местное и частное исключение; и этот материал, как и уже собственные оригинальные дополнения сводчика, при следующих переписях расходился по спискам в меру своей популярности, а внутри списков фильтруясь в соответствующие годовые статьи…

Т. е. ПВЛ ОБРЕТАЕТСЯ ВСЕМ БОГАТСТВОМ СВОХ СВОДОВ, и даже только в своей «Аскольдовой части» может быть воссоздана лишь соединением всех наличных списков… А и одной ли ПВЛ? – Но итоги разбежавшегося расширительного подхода продемонстрировала история с биографией Олега Моравского, он же Илья Муромец из рода графов Жеротин…