Помоги проекту - поделись книгой:
— Наверное, у вас масса знакомых, и все просят раз–везти их по дачам. Когда я заикнулась о машине, у вас сразу лицо стало скучное–прескучное… Я уже и не рада, что начала этот разговор…
— Но мне будет приятно поехать с вами, — сказал Артём.
Нина повернула голову с коротко остриженными волосами и посмотрела ему в глаза.
— Вы всегда говорите то, что думаете? — спросила она.
— Всегда, — ответил Артём.
— Любопытный вы человек… — задумчиво произнесла Нина.
Когда пароход растворился в сумраке и его огни слились с береговыми огнями, Артём сказал:
— Завтра в одиннадцать я заеду за вами.
— Я буду ждать, — и, не протянув руки, Нина легко перебежала через улицу и скрылась в черном провале высокой арки, ведущей во внутренний двор.
Утром, подъезжая к её дому, Артём вдруг подумал, что девушка просто–напросто разыграла его и никуда с ним не доедет.
Но Нина стояла у парапета с большой клетчатой сумкой. При ярком солнечном свете её волосы казались золотистыми.
— Я забыл вчера спросить: куда мы едем?
— Если бы вы спросили, я никуда бы с вами не поехала, — сказала она.
— Я уже подумал, что свалял дурака, — усмехнулся Артём.
— Если бы спросили, я решила бы, что вы просто мелочны, но вы не спросили, и я поняла, что отказывать в подобных услугах знакомым — ваш принцип, а принципиальных людей я уважаю.
Она бросила сумку на заднее сиденье и села рядом с Артёмом. Спокойная, уверенная в себе. Глаза у неё серые, с крапинками у зрачков. Высокий чистый лоб, густые русые волосы.
— И все–таки куда мы едем? — Артём включил мотор.
— Выезжайте на Приморское шоссе.
Дача оказалась в Солнечном. Это пятнадцать минут езды на электричке. Чуть побольше на машине. Когда они свернули к заливу и остановились перед небольшим зелёным домом с железной крышей, усыпанной сосновыми иголками, Нина рассмеялась:
— Вы удивлены, что это так близко?
— С чего вы взяли? — ухмыльнулся Артём.
Он вышел из машины и, отворив большие ворота, загнал под толстые сосны «Москвич». Закрыв створки, поднялся на крыльцо и закурил. Нина все ещё стояла по ту сторону забора и, постукивая коленями по клетчатой сумке, с интересом наблюдала за ним.
— Однако вы чувствуете себя здесь как хозяин, — заметила она.
— Ещё не поздно, — глядя на пустынный залив, сказал Артём. — Скажите, что забыли ключ…
— Не надейтесь, я этого не скажу…
Нина поднялась на крыльцо, достала из сумки ключ и, со скрежетом повернув его два раза в чреве большого висячего замка, открыла дверь.
— Посмотрите, что делают вороны! — показал на песчаную косу Артём. — Хватают с земли раковины с моллюсками и, взлетев, бросают на камни, а потом едят их.
— Какие вороны? — удивилась Нина, проходя мимо него в тёмный коридор. — Здесь высокий порог — не упади…
Несколько счастливых дней провели они вдвоём на этой даче. Бродили по красноватому, промокшему песку залива, и за ними тянулись две цепочки следов. На берегу валялась всякая всячина: остовы когда–то давно потонувших лодок, плоские пенопластовые поплавки от морских сетей, ржавые буйки, длинные бурые морские водоросли, напоминающие щупальца гигантского кальмара, осклизлые доски, балки, днища бочонков, консервные банки. Все это выкинула на берег недавно разыгравшаяся на заливе буря. С залива тянуло холодным влажным ветром с примесью гнилых водорослей и йода.
Притащив из сарая дров, Артём растапливал печку. Глядя на огонь, слышал, как за тонкой перегородкой Нина готовит ужин. Неяркие красные лучи заходящего солнца бродили по сыроватым стенам, наполняли огнём пустую хрустальную вазу и, ещё немного задержавшись на каком–то позеленевшем навигационном приборе, исчезали.
Нина почти ничего не рассказала о себе. Она была из тех редких женщин, которые не любят говорить о своей личной жизни. Единственное, что он узнал, Нина — химик и учится в аспирантуре. Сейчас работает над диссертацией. Через год защита. Артёму было легко и хорошо с ней. Ему — тридцатилетнему холостяку — даже пришла в голову мысль, что Нина, пожалуй, была бы для него подходящей женой.
Об этом он ей прямо и сказал, когда они возвращались в Ленинград. Нина вдруг как–то вся съёжилась, поникла. Он с удивлением взглянул на неё. После долгого молчания она невесело улыбнулась и сказала:
— Я замужем.
Вопросов задавать он не стал. Молча довёз её до дома. Не стал спрашивать и телефона. Не потому, что не хотел больше встречаться, а из гордости.
Лицо у неё было грустное и задумчивое. Тут бы сказать ему несколько тёплых, хороших слов, и все, наверное, было бы в порядке, но он молчал. Упрямо, как осел. Ему хотелось, чтобы она сказала эти хорошие, тёплые слова.
Она сказала:
— Мы приехали.
— Да, — подтвердил он.
Был день, по набережной прогуливались люди. Нина придвинулась к нему, обняла и поцеловала.
— Прощай, Артём, — сказала она.
Невесело улыбнулась и, забрав свою огромную клетчатую сумку, ушла.
Несколько раз он приезжал на набережную Кутузова, останавливался напротив огромного серого дома и, посигналив, ждал. Чего ждал? Она ни разу не вышла. А может быть, у неё окна во двор?..
3
Артём поднялся с захрустевшего мха. Запах багульника сонными волнами плыл по сосняку. На маковке приземистой сосенки сидела сорока и внимательно смотрела на него. Круглые черные глаза у птицы осмысленные и насмешливые.
— Дурак я, да? — спросил Артём.
Сорока охотно покивала головой, а заодно и длинным черным хвостом.
— Ах ты чертовка! — Артём замахнулся сухой шишкой.
Птица обругала его на своём птичьем языке и улетела. Низко, над самыми деревцами. А сосенка ещё долго кивала красновато–зеленой маковкой.
Артём загляделся на огромную сосну о четырех головах. Из могучего ровного ствола ответвлялись четыре стройные вершины. Сестры–близнецы. От кого–то Артём слышал, что по сучьям на стволе можно определить возраст дерева. Сколько же лет этой четырехголовой красавице? Задрав голову и шевеля губами, долго считал. Получилось что–то около ста лет.
Он вышел из леса на тропинку. С непривычки — а может быть, виноват запах багульника? — перепутал направление и не знал, в которой стороне Смехово. Такое случалось с ним и раньше. Пойдёшь далеко в лес, закрутишься, а потом никогда точно не определишь, где село. Приходилось чутко прислушиваться, ждать, когда пройдёт поезд. И сразу все становилось на своё места. Грохот проходящего товарняка был слышен на многие километры.
Пока Артём топтался на месте, раздумывая, в какую сторону направиться, на тропинке показалась девушка. Она шла навстречу. В руках портфель. Когда девушка приблизилась, Артём узнал Таню, учительницу, которая жила у бабки Анисьи.
Таня была в туфлях на низком каблуке. И наверное, поэтому она сегодня не показалась такой высокой. Артёму почудилось, будто она улыбается, не разжимая губ.
— Вы мой ангел–спаситель, — обрадовался Артём. — Я заблудился.
— В трёх соснах?
Артём думал, она остановится и поговорит с ним, но учительница прошла мимо.
— В какой все–таки стороне посёлок? — спросил он, догнав её.
— Не смешите, — сказала она.
— Так и не скажете?
— Не скажу.
— Ладно. Я пойду за вами.
Она сбоку взглянула на него, пожала плечами. Немножко курносая, большой рот и полные губы. В общем, не красавица.
— Вас звать Таня? — спросил он.
Она молча шла немного впереди. Портфель покачивался в руке. Глаза опущены. Туфли оставляли на земле отчётливый след. Она шла, не обращая внимания на Артёма, будто забыла, что он идёт рядом. Внезапно остановившись, нагнулась и без всякого отвращения подняла с земли толстую волосатую гусеницу. Внимательно рассмотрев, положила её на широкий лист подорожника и пошла дальше.
— Вы случайно не урок молчания преподаёте в школе? — пошутил Артём.
— Я преподаю в младших классах, — сказала она, даже не улыбнувшись.
Впереди показались широкая просека и деревянный мост. Артём рассмеялся: это же рябиновский мост! А просека, заросшая камышом и осокой, — полу высохшее рябиновое болото. Засмеялся он оттого, что шел в обратную сторону. Не в Смехово, а в Голыши — рабочий посёлок спиртзавода «Красный май».
У деревянного двухэтажного здания семилетней школы Таня остановилась.
— До свидания, — сказала она.
— Как же я назад дорогу найду?
Она взглянула на него своими продолговатыми глазами и улыбнулась, сразу став удивительно красивой.
— Вот закончатся занятия в школе, я вам, так и быть, покажу дорогу домой…
— Сколько у вас уроков?
— Ждите, — сказала она и, погасив свою великолепную улыбку, поднялась на крыльцо.
Мимо Артёма проходили и пробегали мальчишки и девчонки с сумками и портфелями, а у некоторых, как и в пору его детства, учебники и тетрадки были перехвачены кожаным ремешком. Ребятишки с любопытством поглядывали на незнакомого бородатого мужчину. Кто–то громко произнёс: «Глядите, никак поп!»
На крыльцо вышла пожилая женщина в светлом платке, зевнула и зазвонила. Ребятишки прошмыгнули в коридор. Немного погодя мимо промчался озабоченный кудрявый паренёк в больших кирзовых сапогах. Он даже не взглянул на Артёма. Потом степенно прошли мимо ещё двое опоздавших. Эти не спешили, видно, не впервой им опаздывать. Остановившись на крыльце, они без тени стеснения стали глазеть на Артёма.
— Скорее в класс! — скомандовал Артём.
Мальчишки даже не пошевелились.
— А вы кто? Новый учитель? — . спросил один из них.
— У нас ещё с бородой учителей не было, — прибавил второй.
— Татьяна… гм… как её отчество?
— Васильевна, — сказал мальчишка.
— Татьяна Васильевна вас в угол поставит…
— Не поставит, — ухмыльнулся один.
— Она не злая, — прибавил второй.
— Сколько у вас уроков сегодня?
— Пять.
На крыльце показалась Татьяна Васильевна.
— В угол я вас не поставлю, — сказала она, — а вот после уроков посидите в классе целый час.
Взяла нарушителей за руки и, бросив на Артёма насмешливый взгляд, увела в класс.
Артём стоял возле школы и задумчиво смотрел на изрезанное перочинными ножами крыльцо. Сразу за школой шумели сосны. У забора, пришлепывая мягкими губами, щипала свежую лоснящуюся траву буланая лошадь. Распугав кур, из подворотни вымахнула большая длинношёрстая собака. Внезапно остановившись посреди дороги, принялась яростно чесать задней ногой лохматый бок.
Глава пятая
1
Стоя на лестнице, прислонённой к дому, Артём заколачивал досками окно. Гвоздь согнулся, пошёл в сторону. Чертыхнувшись, он достал другой и забил рядом.
— Ты что же нам, земляк, всю перспективу портишь? — услышал Артём знакомый голос.
Во дворе стоял Носков. Сегодня он был в синем потёртом пиджаке, широких зелёных галифе с красным кантом и начищенных хромовых сапогах. Артём давно обратил внимание, что большинство мужчин в Смехове носили солдатские гимнастёрки, кирзовые сапоги. А вот председатель был в хромовых, офицерских.
— Уезжаю, — сказал Артём, нацеливаясь молотком в очередной гвоздь. Один раз он уже попал по пальцу.
— Зачем же ты окна–то заколачиваешь?
— Ну, чтобы жулики не забрались…
— Дед твой, Андрей Иваныч, жил открыто, и достаток его известный… Вряд ли кто додумается в твоей избе кубышку искать.
Артём опустил руку с молотком. Действительно, чего это ему пришла в голову блажь заколачивать окна? Повесил замок и поезжай. Но отступать уже было поздно: два окна заколочены, осталось одну доску приколотить на третье.
Поделиться книгой: