Собачий вальс

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (с энтузиазмом): А давайте сделаем ему укол из коньяка!

ВЕРА: Куда?

НИКОЛАЙ: Как в «Гамлете» — в ухо!

НАДЕЖДА: Ладно, его и так здесь каждый день колют. Капельницами с физиологическим раствором. Он же на них живет.

ВЕРА: И что?

НИКОЛАЙ: И ни-че-го.

НАДЕЖДА: Вот… Значит, надо что-то делать! Отключим аппаратуру?

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: И все дружненько сядем.

НИКОЛАЙ (кивает): Точно. Лет на 25, по статье.

НАДЕЖДА (с вызовом): А я этих статей не знаю!

ВЕРА: Незнание не освобождает от ответственности!

НИКОЛАЙ: Зато знание — освобождает.

ВЕРА: Ну да! Так срок же на всех поделят.

НИКОЛАЙ: За групповое? Солнышко, его на всех умножат!

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (Вере): Кстати, если он сейчас окочурится, ты в этом платье будешь смотреться как-то не к месту.

ВЕРА: А у меня черное всегда с собой (достает из сумочки и показывает).

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Предусмотрительность — ваша семейная черта…. Тогда может кто собой пожертвует?

НАДЕЖДА: Может. Вот ты как бывший коммунист, пойдешь первым! Нажмешь на кнопочку, а нас в это время не будет. Мы будем тебе передачи носить. Даже черную икру!

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Спасибо! Я на диете! Лучше мы тебе!

НАДЕЖДА: Где ты на икру деньги возьмешь! Он все оставил мне!

ВЕРА: Нет, мне!

НИКОЛАЙ: Он сам говорил, что…

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (перебивает, нервно): Да лучше я 25 лет по субботам похожу в больницу, чем ваши передачи есть. Кстати, ты, Верочка, моложе всех… Когда выйдешь — вся жизнь впереди…

НАДЕЖДА: Дядя, ты зачем опять о возрасте!

ВЕРА: Ну нет, я точно не могу.

НИКОЛАЙ: Почему?

ВЕРА: Потому что я хотя бы красивая, а Вас не жалко.

Сергей Петрович берет бутылку, наливает всем и, не дожидаясь остальных, опрокидывает рюмку сам.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: А давайте про эвтаназию подумаем!

НАДЕЖДА: А давайте будем закусывать (передает ему тарелку с бутербродами).

Надежда выпивает с остальными. Все закусывают и разговаривают.

ВЕРА: Он же не просит эвтаназию, он в коме.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Родственники просят. Мы то есть. Напишем коллективное письмо…

НАДЕЖДА: И нотариально заверим.

ВЕРА: Если надо, сотрудники его подпишутся.

НАДЕЖДА: А он (показывает на Евгения Петровича) подтвердит. Папа, ты согласен на последний укольчик?

Все смотрят на безмолвное тело.

НАДЕЖДА: Ну вот, молчание — знак согласия.

НИКОЛАЙ: Все равно, врачи должны подтвердить.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Может, договоримся с врачихой?

НИКОЛАЙ: Свежая мысль. И что мы ей предложим?

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Деньги.

НИКОЛАЙ: У его врачей такие зарплаты, что ей выгодней за ним 25 лет ухаживать.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Давайте я с ней закручу, она в меня влюбится и все сделает!

Николай поперхнулся от неожиданности, Вера бьет его по спине.

НАДЕЖДА: Ага! Дон Жуан снова с нами… Импотент, она в тебя через 25 лет влюбится! Мы к тому времени погибнем здесь. Я в этом аду долго не выдержу.

НИКОЛАЙ: В аду… В раю… Все хотят в рай… (идет к вазе, берет ее, чтобы вынести) Хотя рая на земле нет, но уголки его имеются… Что же все-таки написано в завещании?

ВЕРА: В смысле?

НИКОЛАЙ: Почему мы решили, что наследник обязательно кто-то из нас?

ВЕРА: Кто же еще?

Николай переглядывается с Сергеем Петровичем.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (после паузы): Да, Верочка, плохо ты знаешь нашего… своего мужа.

НАДЕЖДА: Дядя, перестань! Тем более, значит, нужно скорее….

ВЕРА: А вдруг это действительно… никто из нас!

НИКОЛАЙ (идет с вазой к дверям): Никто из нас… Каждый из нас… Все мы…

НАДЕЖДА: Да что с вами сегодня! (берет вазу из рук Николая, ставит на пол возле дверей). Забыли! Думаем о главном: надо найти специалиста и вскрыть сейф. А то с ума сойдем.

НИКОЛАЙ: Да. И предлагаю договориться — кто бы из нас не получил наследство, он поделиться с остальными.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (ворчливо): Так я и поверил на слово.

ВЕРА: Подпишем бумагу. У нас же есть юрист. Сходим к нотариусу.

НАДЕЖДА: Точно. Мы сколько ждем? 5 миллиардов. Значит по одному с четвертью каждому.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (склочно): Минуточку! Я сейчас напишу, что должен…

НИКОЛАЙ: Напишем — только в случае, если получаешь по завещанию.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (не успокаивается): Почему это всем поровну? Мне два!

НАДЕЖДА: Дядя, побойся Бога! С чего вдруг тебе больше? Да вообще — зачем тебе? Живешь на всем готовом…

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: А ты, бедняжка, сама зарабатываешь!

ВЕРА: Минуточку! Если уж на то пошло — у меня единственной права на наследство!

Все замирают, Вера удовлетворенно оглядывает лица окружающих и старательно объясняет.

ВЕРА: Да-да, я все узнавала, и не спорьте! (загибает пальцы, перечисляя). Во-первых, я верная жена и наследница первой категории… (Николай, облегченно выдохнув, машет рукой), во-вторых, у меня нет постоянной работы, фактически на иждивении…

Надежда и Сергей Петрович хором возмущаются «Иждивенка в „Шанели“ — Все подиумы не купишь». В тон голосам за дверью начинает лаять собака. Голоса смолкают, лай продолжается.

НИКОЛАЙ: Тьфу, теперь не уймется. Разбудили на свою голову.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Налить?

НАДЕЖДА: Наливай.

Сергей Петрович берет в руки бутылку.

ВЕРА: Думаете, будет?

НИКОЛАЙ: Кто? Что?

ВЕРА (кивая на дверь): Она. Пить.

Сергей Петрович чуть не роняет бутылку.

НИКОЛАЙ: Она — нет. Мы — да.

Все выпивают, закусывают.

НАДЕЖДА: Я знаю, нам нужен киллер.

Общая тишина, лай тоже смолк.

НИКОЛАЙ: Нужен — найдем. Главное убедиться, что наследство получит кто-то из нас. А то все сделаем, а деньги чужому.

ВЕРА (разводит руками): Как в этом убедиться?

НИКОЛАЙ: Поскольку наши дни рождения не подходят — все ведь уже пробовали подобрать шифр, не так ли? — думаю, пора резать.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Кого?!

НИКОЛАЙ: Ну конечно не Петровича! Сейф! Я в начале карьеры был газосварщиком, у меня и конспект есть….

НАДЕЖДА: Вынесем и откроем?

НИКОЛАЙ: Зачем носить? Здесь и откроем.

Снова начинает лаять собака.

НАДЕЖДА: Мои нервы! Все, убираем и уходим, детали обсудим не здесь.

Николай берет в руки бутылку, Надежда и Вера снимают со стола скатерть с рюмками и остатками еды, сворачивают в комок и кладут в кулек с мусором. Сергей Петрович поправляет стул возле кровати. Суетясь и толкаясь, они уходят, не оборачиваясь.

Через секунду дверь открывается, на пороге появляется Сергей Петрович. Он берет забытую вазу с цветами, стоящую у выхода, делает шаг за порог. Возвращается, смотрит на лежащего в кровати, качает головой и грустно говорит «Happy Birthday». Выходит.

* * *

Экран зажигается.

На экране оркестр скрипачей.

ДИКТОР: Мы ведем прямой репортаж из концертного зала консерватории. Здесь проходит вечер, посвященный юбилею Евгения Петровича Раздайбеды. Как раз сейчас оркестр «Виртуозы столицы» исполняет его любимую мелодию.

Звучит «Собачий вальс» в оркестровой аранжировке.

В этот момент Евгений Петрович садится в кровати, откидывает одеяло и делает махи руками, потягиваясь, как после сна.

Музыка стихает, экран гаснет.

Евгений Петрович встает, пытается нашарить под кроватью тапочки, чертыхается, понимая, что здесь их нет. Достает из-под подушки трубку телефона. Набирает номер.

ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВИЧ: Продавай наши акции. Да, на миллиард. Я подтверждаю! Теперь главное. Никакой свадьбы. Нас не устраивает семья. Ни наград, ни породы, ни экстерьера. Мой Бакс эту суку крыть не будет…

Прячет телефон обратно под подушку. Накидывает на плечи одеяло, заворачивается в него и идет к сейфу. Набирает код, замок щелкает, Евгений Петрович широко по-хозяйски открывает дверцу. Мелодично и тихо, как в музыкальной шкатулке, звучит «Собачий вальс».

Видно, что в сейфе нет ничего, кроме бутылки коньяка и рюмки.

Евгений Петрович берет в руки хрустальную бутылку с коньяком «Людовик XIII» и наливает рюмку, приветственно поднимает ее.